CC BY
119
DOI 10.24411/2499-9679-2018-10139
УДК 81.42
Г. В. Денисова
https://orcid.org/0000-0002-7719-8380
Психолингвистические особенности речи русских эмигрантов
Настоящая работа ставит целью (1) проанализировать изменения, которые происходят с языком в эмиграции, в сравнении с процессами, протекающими в языке метрополии, (2) рассмотреть дискурс самоидентификации, который частично проливает свет на структуру и содержание некоторых важных составляющих культурно-языковой проекции, в том числе - в координатах антиномии «свой» / «чужой» как определенной психологической установки. Материалом для анализа послужили рукописи Владимира Венедиктовича Хороманского (1889-1983), которые хранятся в Бахметьевском архиве при Колумбийском университете и являются источником бесценных свидетельств как в плане освещения некоторых исторических фактов, так и с точки зрения их стилистических особенностей. Последнее представляется особенно важным, поскольку, несмотря на очевидный интерес к русской эмиграции в последние годы, до сих пор остаются открытыми не только вопрос о лингвистическом статусе используемого в диаспоре языка, но и проблематика вырисовывающейся в речевом поведении эмигрантов языковой картины мира.
Дошедшие до нас записки вбирают в себя все основные функции жанра дневника и позволяют выявить следующие текстовые функции: (1) культурную как механизм сохранения памяти о событиях; (2) терапевтическую как снятие эмоциональных переживаний в процессе их вербальной фиксации; (3) аутокогнитивную как способ извлечения определенного опыта; (4) культурно-игровую и (5) литературно-творческую.
Русский язык за рубежом характеризуется своей неоднородностью и многоликостью, как по вертикальной оси (разные волны эмиграции), так и в горизонтальном срезе (в рамках одной волны). При комплексном рассмотрении мемуаров Хороманского, не подверженных какой-либо редакторской правке, обращает на себя внимание функционально-стилистическая вариативность используемых автором языковых средств. Анализируемые рукописи свидетельствует о сохранении спустя многие годы проживания в иноязычном культурном пространстве высокого уровня владения русским и обнаруживают присутствие в родном языке информанта лишь микроскопических черт, обычно выделяемых в качестве типических в речи эмигрантов первой волны.
Дискурс этнической идентификации Хороманского соотносится, прежде всего, с русской культурой, в то время как территориально-государственная его составляющая практически не выражена или проявляется весьма слабо. Представляется, что полученный нами результат приоткрывает завесу на систему оценок собственной национальной принадлежности в лингвокультурном сознании старых эмигрантов.
Ключевые слова: язык Русского Зарубежья, язык метрополии, лингвокультурное сознание, языковая картина мира, эмиграция первой волны, национально-культурное пространство, дискурс самоидентификации, антиномия «свой»/«чужой»
G. V. Denisova
Psycholinguistic Features of Russian Emigrants' Speech
The purpose of the given work is (1) to analyse changes which happen to language in emigration, in comparison with the processes proceeding in mother country language (2) to consider a self-identification discourse which partially sheds light on the structure and the content of some important components of a cultural and language projection, including in coordinates of antinomy «own» / «strange» as a certain mental set. The material for the analysis is Vladimir Venediktovich Khoromansky's (1889-1983) manuscripts, which are stored in Bakhmetev archive at Columbia University and they are a source of invaluable evidences both in respect of illuminating some historic facts, and from the point of view of their stylistic features. The latter seems to be especially important as, despite obvious interest to the Russian emigration in recent years, still there is not only an open question of the linguistic status of the language used in diaspora, but also perspective of the language picture of the world appearing in speech behavior of emigrants.
The notes, which we have, incorporate all main functions of the genre of the diary and allow us to reveal the following text functions: (1) cultural as a mechanism of preserving the memory of events; (2) therapeutic as removal of emotional experiences in the course of their verbal fixing; (3) autocognitive as a way of extracting certain experience; (4) cultural and game and (5) literary and creative.
Russian is characterized abroad by the heterogeneity and diversity, as on the vertical axis (different waves of emigration), and on the horizontal one (within one wave). By complex consideration of Khoromansky's memoirs, which were not edited, the functional and stylistic variability of the language means used by the author attracts attention. The analyzed manuscripts confirm the fact that despite many years of life in foreign-language cultural space, there is a high level of proficiency in Russian and there is an informant
© Денисова Г. В., 2018
only of microscopic features in the native language, which are usually allocated as typical features of the first wave emigrants' speech.
The discourse of Khoromansky's ethnic identification corresponds, first of all, to the Russian culture while his territorial and state component is almost not expressed or is presented very poorly. It appears that the result received by us slightly opens a veil on the system of estimates of own national identity in linguocultural consciousness of old emigrants.
Keywords: language of the Russian Abroad, mother country language, linguocultural consciousness, language picture of the world, emigration of the first wave, national and cultural space, self-identification discourse, antinomy «own» «strange».
Язык русского зарубежья характеризуется своей неоднородность и может различаться как по вертикальной оси (разные волны эмиграции), так и в горизонтальном срезе (в рамках одной волны). Настоящая работа представляет собой логическое продолжение начатого раннее изучения общих и специфических тенденций в языке диаспоры [9, 10] и ставит целью (1) проанализировать изменения, которые происходят с языком в эмиграции, в сравнении с процессами, протекающими в языке метрополии, (2) рассмотреть дискурс самоидентификации (языковой, этнической, социокультурной и т. д.), который частично проливает свет на структуру и содержание некоторых важнейших составляющих культурно-языковой проекции, в том числе - в координатах антиномии «свой» / «чужой» как определенной психологической установки.
Материалом для настоящей работы послужили записки Владимира Венедиктовича Хороманского (1889-1983). Штабс-ротмистр Финляндского полка Хороманский родился 31 мая 1889 г. в Елиза-ветграде Херсонской губернии. По окончании гимназии в 1909 г. он поступил в С.-Петербургский Императорский университет на физико-математический факультет по отделению естественных наук, однако затем его оставил, и в 1910 году был зачислен юнкером в Николаевское Кавалерийское училище. В студенческие годы он оказался вовлеченным в круги революционной молодежи и перевозил самодельные бомбы (эти события описаны в воспоминаниях «Рождественский отпуск 1911»). Во время Первой мировой войны служил в Императорской армии, а в Гражданскую - оказался в рядах белогвардейцев. В 1919 командовал Особым конным отрядом Екате-ринославской бригады Государственной стражи. После эмиграции жил во Франции. В 1930-е гг. занимал должность генерального секретаря Русского Трудового Христианского Движения в Ницце. Хороманский был артистом-любителем, и в начале 1950-х состоял в Русской труппе под руководством П. С. Шило. Скончался Хороманский 17 февраля 1983 г. в Ницце и похоронен на кладбище Кокад.
Рукописи Хороманского хранятся в Бахметьев-ском архиве при Колумбийском университете и являются источником бесценных свидетельств как
в плане освещения некоторых исторических фактов, так и с точки зрения их стилистических особенностей. Последнее представляется особенно важным, поскольку, несмотря на очевидный интерес к русской эмиграции в последние годы, до сих пор остаются открытыми не только вопрос о лингвистическом статусе используемого в диаспоре языка, но и проблематика вырисовывающейся в речевом поведении эмигрантов языковой картины мира.
Дошедшие до нас записки вбирают в себя все основные функции жанра дневника. Ведение дневника являло собой обязательную часть системы дворянского воспитания в России XIX столетия. Дневниковая проза - довольно сложная система зеркал, которая не сводима к простому своду фактов, но представляет собой осмысленную нарративную конструкцию [18, с. 179]. Если попытаться синтезировать текстовые функции рукописей Хороманского, то следует указать на следующие: (1) культурная как механизм сохранения памяти о событиях; (2) терапевтическая как снятие эмоциональных переживаний в процессе их вербальной фиксации; (3) аутокогнитивная как способ извлечения определенного опыта; (4) культурно-игровая и (5) литературно-творческая [16, с. 15-16, 32].
При комплексном рассмотрении мемуаров Хо-романского, не подверженных какой-либо редакторской правке, обращает на себя внимание функционально-стилистическая вариативность используемых автором языковых средств: в переписке 30-х годов по делам Русского Трудового Христианского Движения преобладают клише официально-делового стиля, в то время как сами воспоминания обнаруживают сознательную установку автора на поэтическую функцию: неслучайно Хороманский был деятельным членом Литературно-артистического общества в Ницце, нередко выступал с чтением своих рассказов и публиковался в журналах «Военная быль» и «Родные перезвоны».
Рассматриваемые воспоминания характеризуются хорошим владением обеими орфографическими нормами, что свидетельствует о взвешенном отношении автора к орфографической реформе как к исторической данности, а не как к порче языка. К этому призывал, в частности, С. И. Карцевский, подчеркивавший, что орфогра-
фия к языку революции не имеет никакого отношения [13, с. 71], несмотря на то, что в целом в Русском Зарубежье возобладали взгляды, которые декларировали братья Александр Михайлович и Сергей Михайлович Волконские.
С морфологической точки зрения обращают на себя внимание некоторые черты, обычно соотносимые с особенностями старой эмигрантской речи. В первую очередь это касается незначительного ослабления падежного управления. Например: «получает назначение редактором оффициальной части Саратовских губернских ведомостей, заведующим Губернской Типографией и Начальником газетного стола». Указывая на то, что употребление творительного падежа в различных словосочетаниях чрезвычайно лексикализировано, М. Я. Гловинская [4, с. 366] и Н. И. Голубева-Монаткина [5, с. 134-135] предлагают рассматривать его появление в аналогичных конструкциях как устаревшее с точки зрения современного узуса. Другой пример: «прося и меня взять с собой на эти поездки»: в данном случае использование предлога «на» следует рассматривать, скорее всего, как индивидуальный выбор (ср. фр.: «voyage eu avion»). Или - «вышел в отставку с чином поручика», где использование предлога творительного падежа, очевидно, позволительно возводить к влиянию французского языка (ср. «avec le grade de sergent»).
Определенная вариативность в употреблении предлогов в речи эмигрантов первой волны, возникшая еще в рамках русско-французского двуязычия, чаще всего наблюдается в случаях, когда их функционирование регламентировано не семантикой, а узусом. В первую очередь это касается семантически близких «в» и «на», «с» и «от», «из» и «от» [11, с. 94-96, 470-474]. Кроме того, не всегда ясны критерии, по которым то или иное слово, словосочетание или конструкцию следует считать результатом иноязычного воздействия или же объяснять закономерностям развития собственного языка [15, с. 221].
В рукописях Хороманского обращает на себя внимание также частотность пассивных оборотов. Несмотря на то, что пассивные конструкции, казалось бы, естественно рассматривать как влияние других языков, по наблюдениям Е. А. Земской [11, с. 100-102, 414-416], они были далеко не редкостью в языке XIX века, а значит, их появление можно возводить и к исторической традиции самого русского литературного языка. Это же относится к появлению в речи галлицизмов (например, из комментария к воспоминаниям отца: «мне не было одного года когда мы приехали в Саратов»; ср. фр.: «je n'avais pas un an encore»), которые мо-
гут быть связаны не столько с длительным функционированием русского в иноязычном окружении, сколько с русско-французским двуязычием дворянства вообще: «книжная речь во вторую половину XIX в. продолжает вбирать в себя заимствованные слова, обороты, фразы и синтаксические конструкции западноевропейских языков [...] Отмечаются также недавно укоренившиеся фразеологические галлицизмы официального языка [...]» [2, с. 430, 433].
Среди синтаксических явлений, характерных для языка старой эмиграции и наблюдающихся в записках Хороманского, можно указать на резкие кальки с глаголом «иметь» вместо идиосинкра-тичной посессивной конструкции «у меня есть», в чем М. Я. Гловинская [4, с. 416-417] предлагает усматривать последствие русско-французского двуязычия старых эмигрантов. Например: «отъ
А. И. Комара имЪлъ подробное письмо» (из письма А. М. Куракина В. В. Хороманскому от 25 апреля 1933 г. по делам Русского Трудового Христианского Движения) или из комментария к воспоминаниям отца: «он имел две командировки в Германию для выбора машин и оборудования би-летопечатни».
Что касается лексического состава рассматриваемых мемуаров, то следует отметить практическое отсутствие в языке Хороманского заимствований и архаизмов (последние обычно считаются характерной чертой речи старой эмиграции [11, с. 54, 5, с. 39-55]). Встречающиеся же у Хороман-ского некоторые устаревшие слова следует классифицировать как реалии, используемые при описании дореволюционной России.
Любопытно, однако, использование Хороман-ским в комментарии к воспоминаниям отца альтернативной номинации Второй мировой войны -«война 1939 года». Н. И. Голубева-Монаткина [5, с. 128] приводит целый ряд подобных наименований: «германская война 14-го года», «великая война» (калька с фр. «la Grande Guerre»), «вторая война», «Вторая Великая война» и т. д.; или о гражданской войне - «междоусобная война».
Особого внимания в рассматриваемых мемуарах заслуживают смысловое содержание и способы выражения «своего» и «чужого». В основе содержательного плана дихотомии «свой» / «чужой» на одной оси координат неизменно располагаются такие понятия аксиологического пространства, как «родина / отечество», а на противоположной -«чужбина». «Родина / отечество» (и связанные с ними концепты - «дом», «семья», «родной», «патриотизм») и «чужбина» (и соотносимые с ней -«эмиграция/изгнание», «иностранный», «чужой», «неродной») являют собой центральные точки,
вокруг которых организуются целые области культуры [1, с. 37]).
Национальное культурное пространство у Хо-романского идентифицируется через субъективные элементы индивидуальной картины мира, которая оказывается единственно релевантной. При этом следует отметить редкое употребление слов «эмиграция» / «чужбина» / «изгнание» и отсутствие презрительно-негативных коннотаций в наименованиях покинутой Родины (как «Совдепия», «Советы» или прилагательных «под-советский», «эресефесеровский»). Тем не менее, при появлении элементов советского дискурса в записках Хороманского иногда прослеживается прием их сознательного остранения посредством дополнительного закавычивания. Например, из комментария к воспоминаниям отца: «До войны 1939 года в газете „Последние новости" среди перечня советских „достижений" я прочел о открытии ими рыборазводного пункта под Саратовым».
Дискурс этнической идентификации нашего информанта соотносится, прежде всего, с русской культурой, в то время как территориально-государственная его составляющая практически не выражена или проявляется весьма слабо (что отчасти перекликается с настроением и мироощущением позднего Бунина). Представляется, что полученный нами результат (который, безусловно, требует дальнейшего углубления на основе привлечения других материалов) приоткрывает завесу на систему оценок собственной национальной принадлежности в лингвокультурном сознании старых эмигрантов.
Мемуары В. В. Хороманского свидетельствует о сохранении спустя многие годы проживания в иноязычном контексте высокого уровня владения русским и обнаруживают присутствие в родном языке информанта лишь микроскопических черт, обычно выделяемых в качестве типических в речи эмигрантов первой волны. Возможно, сохранение родного языка в случае Хороманского объясняется такими обстоятельствами его личной жизни, как проживание в Ницце - активном центре русской эмиграции, а также пребывание на должности первого секретаря общества Русское Трудовое Христианское Движение. Одновременно проанализированные записки сигнализируют о неустойчивых участках языка и подтверждают следующие заключения М. Я. Гловинской [4, с. 475-483]: (1) определенные языковые тенденции проявились в речи старой эмиграции раньше и отчетливее, нежели в языке метрополии (речь идет, например, о таких процессах, как ослабление формального противопоставления падежей или продвижении к вокализации предлогов); (2) мно-
гие из особенностей языка эмигрантов первой волны следует возводить к речи дворянства XIX столетия в той же степени, в какой объяснять длительным функционированием русского языка в иноязычном окружении.
Библиографический список
1. Вежбицкая, А. Понимание культур через посредство ключевых слов [Текст] / А. Вежбицкая. - М. : Языки славянской культуры, 2001. - 287 с.
2. Виноградов, В. В. Очерки по истории русского литературного языка XVII-XIX веков [Текст] / В. В. Виноградов. - М. : Высшая школа, 1982. - 528 с.
3. Гловинская, М. Я. Активные процессы в грамматике (на материале инноваций и массовых языковых ошибок) [Текст] // Русский язык конца ХХ столетия (1985-1995) / под ред. Е. A. Земской. - М. : Языки русской культуры, 1996. - С. 237-304
4. Гловинская, М. Я. Общие и специфические процессы в языке метрополии и эмиграции [Текст] // Язык Русского Зарубежья. Общие процессы и речевые портреты / под ред. Е. A. Земской. - М. : Языки славянской культуры, 2001. - С. 341-483
5. Голубева-Монаткина, Н. И. Языковая культура русской эмиграции во Франции и Канаде [Текст] / Н. И. Голубева-Монаткина. - М. : Моск. Гос. Линг. Университет, 1999. - 142 с.
6. Голубева-Монаткина, Н. И. Заметки о двуязычии русских эмигрантов первой волны во Франции 19201990-х гг. [Текст] // Речевое общение в условиях речевой неоднородности / под ред. Л. П. Крысина. - М. : Едиториал, 2000. - С. 156-179.
7. Грановская, Л. И. Русский язык в «рассеянии». Очерки по языку русской эмиграции первой волны [Текст] / Л. И. Грановская. - М. : РАН, 1995. - 176 с.
8. Григорьева, Т. М. Три века русской орфографии (XVIII-XX вв.) [Текст] / Т. М. Григорьева. - М. : Эл-пис, 2004. - 455 с.
9. Денисова, Г. В. Некоторые наблюдения над общими и специфическими явлениями в языке Русского Зарубежья (на материале воспоминаний эмигрантов первой волны) [Текст] / Г. В. Денисова // Europa Orientalis. - 2005. - № XXIV - С. 171-198.
10. Денисова, Г. В. «Белые рыцари» в составе «проклятых легионов»: смысловое содержание и способы выражения «своего» и «чужого» [Текст] / Г. В. Денисова // Contributi italiani al XIV Congresso Internazionale degli Slavisti (Ohrid 10-16 settembre 2008) / под ред. A. Alberti, S. Garzonio, N. Marcialis,
B. Sulpasso. Firenze: Firenze University Press, 2008. -
C. 149-162.
11. Земская, Е. А. Язык русского зарубежья: общие процессы и речевые портреты [Текст] / Е. А. Земская. -М. : Языки славянской культуры, 2001. - 492 с.
12. Караулов, Ю. Н. Язык как личность [Текст] / Ю. Н. Караулов. - М. : Наука, 1989. - 264 с.
13. Карцевский, С. И. Язык, война и революция [Текст] / С. И. Карцевский. - Берлин, 1923. - 72 с.
14. Красных, В. В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? [Текст] / В. В. Красных. - М. : Гно-зис, 2003. - 373 с.
15. Крысин, Л. П. Русское слово, свое и чужое [Текст] / Л. П. Крысин. - М. : Языки славянской культуры, 2004. - 883 с.
16. Михеев, М. Ю. Дневник как эго-текст (Россия, XIX-XX) [Текст] / М. Ю. Михеев. - М. : Водолей, 2007. - 264 с.
17. Раев, М. И. Россия за рубежом. История культуры русской эмиграции 1919-1939 [Текст] / М. И. Раев. - М. : Прогресс-академия, 1994. - 296 с.
18. Рейтблат, А. И. Писать поперек [Текст] / А. И. Рейтблат. - М. : НЛО, 2014. - 415 с.
Reference List
1. Vezhbickaja, A. Ponimanie kul'tur cherez posredstvo kljuchevyh slov = Understanding of cultures through keywords [Tekst] / A. Vezhbickaja. - M. : Jazyki slavjanskoj kul'tury, 2001. - 287 c.
2. Vinogradov, V V. Ocherki po istorii russkogo litera-turnogo jazyka XVII-XIX vekov = Essays on history of the Russian literary language of the 17-19th centuries [Tekst] / V V. Vinogradov. - M. : Vysshaja shkola, 1982. - 528 c.
3. Glovinskaja, M. Ja. Aktivnye processy v grammatike (na materiale innovacij i massovyh jazykovyh oshibok) = Active processes in grammar (on the material of innovations and mass language mistakes) [Tekst] // Russkij jazyk konca HH stoletija (1985-1995) = Russian at the end of the XX century (1985-1995) / pod red. E. A. Zemskoj. - M. : Jazyki russkoj kul'tury, 1996. - S. 237-304.
4. Glovinskaja, M. Ja. Obshhie i specificheskie processy v jazyke metropolii i jemigracii = General and specific processes in language of the mother country and emigration [Tekst] // Jazyk Russkogo Zarubezh'ja. Obshhie processy i rechevye portrety = Language of the Russian Abroad. General processes and speech portraits / pod red. E. A. Zemskoj. - M. : Jazyki slavjanskoj kul'tury, 2001. - S. 341-483.
5. Golubeva-Monatkina, N. I. Jazykovaja kul'tura russkoj jemigracii vo Francii i Kanade = The language culture of the Russian emigration in France and Canada [Tekst] / N. I. Golubeva-Monatkina. - M. : Mosk. Gos. Ling. Universitet, 1999. - 142 S.
6. Golubeva-Monatkina, N. I. Zametki o dvujazychii russkih jemigrantov pervoj volny vo Francii 1920-1990-h gg. = Notes about bilingualism of the first wave Russian emigrants in France in 1920-1990s. [Tekst] // Rechevoe ob-shhenie v uslovijah rechevoj neodnorodnosti = Speech communication in conditions of speech heterogeneity / pod red. L. P. Krysina. - M. : Editorial, 2000. - S. 156-179.
7. Granovskaja, L. I. Russkij jazyk v «rassejanii». Ocherki po jazyku russkoj jemigracii pervoj volny = Russian in «dispersion». Essays on language of the first
wave Russian emigration [Tekst] / L. I. Granovskaja. -M. : RAN, 1995. - 176 s.
8. Grigor'eva, T. M. Tri veka russkoj orfografii (XVIII-XX vv.) = Three centuries of the Russian spelling (the 18-20 centuries) [Tekst] / T. M. Grigor'eva. - M. : Jelpis, 2004. - 455 s.
9. Denisova, G. V. Nekotorye nabljudenija nad ob-shhimi i specificheskimi javlenijami v jazyke Russkogo Zarubezh'ja (na materiale vospominanij jemigrantov pervoj volny) = Some observations over the general and specific phenomena in language of the Russian Abroad (on the material of the first wave emigrants' memoirs) [Tekst] / G. V. Denisova // Europa Orientalis. - 2005. -№ XXIV. - S. 171-198.
10. Denisova, G. V «Belye rycari» v sostave «prokljatyh legionov»: smyslovoe soderzhanie i sposoby vyrazhenija «svoego» i «chuzhogo» = «White knights» as a part of «damned legions»: semantic contents and ways to express «own» and «strange» [Tekst] / G. V. Denisova // Contributi italiani al XIV Congresso Internazionale degli Slavisti (Ohrid 10-16 settembre 2008) / pod red. A. Alberti, S. Garzonio, N. Marcialis, B. Sulpasso. Firenze: Firenze University Press, 2008. -S. 149-162.
11. Zemskaja, E. A. Jazyk russkogo zarubezh'ja: ob-shhie processy i rechevye portrety = Language of the Russian abroad: general processes and speech portraits [Tekst] / E. A. Zemskaja. - M. : Jazyki slavjanskoj kul'tury, 2001. - 492 S.
12. Karaulov, Ju. N. Jazyk kak lichnost' = Language as a personality [Tekst] / Ju. N. Karaulov. - M. : Nauka, 1989. - 264 s.
13. Karcevskij, S. I. Jazyk, vojna i revoljucija = Language, war and revolution [Tekst] / S. I. Karcevskij. -Berlin, 1923. - 72 s.
14. Krasnyh, V. V. «Svoj» sredi «chuzhih»: mif ili real'nost'? = «Own» among «strangers»: myth or reality? [Tekst] / V. V Krasnyh. - M. : Gnozis, 2003. - 373 c.
15. Krysin, L. P. Russkoe slovo, svoe i chuzhoe = Russian word, own and strange [Tekst] / L. P. Krysin. -M. : Jazyki slavjanskoj kul'tury, 2004. - 883 s.
16. Miheev, M. Ju. Dnevnik kak jego-tekst (Rossija, XIX-XX) = Diary as an ego text (Russia, XIX-XX) [Tekst] / M. Ju. Miheev. - M. : Vodolej, 2007. - 264 s.
17. Raev, M. I. Rossija za rubezhom. Istorija kul'tury russkoj jemigracii 1919-1939 = Russia abroad. Cultural history of the Russian emigration of 1919-1939 [Tekst] / M. I. Raev. - M. : Progress-akademija, 1994. - 296 s.
18. Rejtblat, A. I. Pisat' poperek = To write across [Tekst] / A. I. Rejtblat. - M. : NLO, 2014. - 415 s.
Дата поступления статьи в редакцию: 19.06.2018 Дата принятия статьи к печати: 28.06.2018
