CC BY
30
ПРОБЛЕМЫ сиг
Ю.И.Суровцев
ПСЕВДОАЛЬТЕРНАТИВА: ИДЕОЛОГЕМА "ВЫБОРА" МЕЖДУ РОССИЕЙ И ЕВРОПОЙ В СОЗНАНИИ ИНТЕЛЛЕКТУАЛОВ БЕЛОРУССИИ И УКРАИНЫ
Суровцев Юрий Иванович - кандидат филологических наук, старший научный сотрудник ИМЭПИ РАН
Проблема культурной самоидентификации всегда была значимой и остается таковой сегодня в политической, духовной жизни государств, социумов, наро-дов-этносов (понятие "культура" берётся здесь, естественно, в самом широком смысле). Можно признать, что ныне и особенно на пространствах, часто называемых постсоветскими, она обострилась.
Кто мы? Каковы отличия нас от не-нас? В силу этого, какими должны быть отношения между нами и другими (соседями, "родственниками", партнерами близкими и дальними и т.д.)? Вопросы такого плана будоражат политическое сознание и этническое самосознание едва ли не во всех новобразованных государствах, вышедших из лона "общей родины", СССР, из "новой исторической общности, советского народа".
В переломные, переходные времена, а, стало быть, и сегодня, эти вопросы приобретают интегрально-символический характер. Они пронизывают собою едва ли не все сферы общественного бытия стран и народов, "окрашивают", а нередко и претендуют на то, чтобы определять специфичность этих народов и стран, воздействуют на конкретные злободневные решения политиков, позиции политологов и общественных деятелей. Предлагаемые ответы на перечисленные вопросы образуют ядро понятия, которое получило и в научном обиходе широкое распространение, хотя оно не претендует на строгую научно-терминологическую корректность - понятия "национальная идея"1. Приведу пример широчайшей интерпретации этого понятия из статьи авторитетного белорусского культуролога и философа: "Национальная идея - это духовно-творческий аналог исторического бытия народа в трех измерениях - в прошлом, в современности, в будущем... Есть по крайней мере три грани проявления национальной идеи народа: его исторические деяния, реализованные или перспективные геополитические проекты:
1. См.: Суровцев Ю.И. К спорам о "национальной идее" для России // "Ро.с.т и современный мир". - М., 1998. - №3.
доминантные черты национального характера; наконец, самобытность его культуры в широком смысле этого понятия, включая экономику, социально-политические и правовые структуры, мораль, литературу, иные виды искусства, философию, религию". А проще сказать: национальная идея - это "осознание самобытности народа и его исторической миссии"2.
Пути осознания самобытности, самоидентификации (народа-этноса, страны-государства, социумов различных типов и объемов) бывают разнообразными. Об одном распространенном издавна варианте, или, как теперь модно говорить, дискурсе выявления самобытности, у нас и пойдет речь.
I
Для трех восточнославянских народов, их культур, а теперь и для трех государств - Российской Федерации, Украинской Республики, Республики Беларусь - самоидентификация издавна осуществляется в пределах пространственной геополитической, reo- и этнокультурной "оси" Запад - Восток, Европа-Азия. Поиски и предполагаемое нахождение "себя", "своего места" именно на этой линии, на этой "оси" - непреходящая традиция украинского и белорусского общественного сознания, привычные координаты.
Для русского общественного сознания, для России, разумеется, тоже. Задолго до приснопамятных споров "западников" и "славянофилов", тем паче - задолго до эмигрантов-"евразийцев" Екатерина Вторая, "богоподобная царица", повелительница обширнейшей евразийской империи, провозгласила тем не менее, что Россия есть "держава европейская". Вполне в этом духе нынешний российский президент утверждает: "...Конечно, Россия более чем разнообразная страна, но мы - часть западноевропейской культуры. И вот в этом наша ценность. Где бы ни жили наши люди... мы - европейцы" '.
Российская "европейскость" требует особого рассмотрения. Продолжающиеся и нередко обостряющиеся споры о природе России, то ли (для одних) "европейской", то ли "евразийской" (читай: не-европейской, не-западной, а то и прямо антиевропейской, антизападной), - это по содержанию своему споры иные, чем те толкования, с которыми имеем дело в Украине и в Белоруссии'1. Слова те же, смыслы - нет.
2. Конан, Улад:пм1р. Беларуская нацыяналъная iдэя у мгжваеннай Польшчх. - "На шляхах да узаеморазумення. Навуковы зборн1к. - Мтск, 2000. - С. 34. (Здесь и далее в цитатах перевод с белорусского и украинского мой. - Ю. С.)
3. Разговоры с Владимиром Путиным. - М., 2000. - С. 156.
4. См. об этом: Суровцев Ю.И. К проблеме "национальных возрождений " в постсоветских государствах и в связи с современными российско-белорусскими отношениями // Белорусско-российские отношения: Проблемы и перспективы. - Минск, 2000. - С. 155-160.
Существует, на первый взгляд, общий для всех трех восточнославянских народов и культур интегральный образ-символ: мост между... как раз между Западом и Востоком. Образ-символ расхожий и ко множеству стран и народов приложимый и применяемый. Но как и "национальные идеи", как и понятие "европейское™", символическо-интегральные эти "мосты" по смыслам своим оказываются разными.
Немаловажно отметить, что в радикально-агрессивных сегментах так называемого национально-ориентированного сознания во всех трех восточнославянских государствах идеи "европейскости" и (примем пока и мы это определение) "евразийскости" настойчиво и последовательно сталкивают лбами как взаимоисключающие. При этом в нынешней России поступают более "хитро": объявляют, что весь Запад и вся Европа уже стали, собственно, "атлантическими", полностью под эгидой США находящимися, а потому России как антиатлантической цивилизации надо "свой" традиционный евразийский "хартленд" укреплять (концепция А.Дугина)5; в иных же, соприкасающихся с данной концепциях поступают и того "проще" - возрождают старую имперских времен "теорию" трех ветвей одного этноса, "русского", состоящего из "великороссов, малороссов и белорусов (наиболее активный её пропагандист - А.Ципкой). Агрессивные радикалы у "соседей-братьев" рубят с плеча куда менее бесхитростно: "мост" между "европейскими" Украиной и Беларусью, с одной стороны, и "евроазиатской", пусть "евразийской", а резче сказать олицетворением "азиатчины" Россией - с другой, конечно, есть; только, мол, с востока на запад по нему одно лишь Зло приходило "к нам": русификация, колониальный гнет, а то и прямо оккупационный режим. Кто осознанно, кто в запале самоутверждения себя в качестве сверхрадикалов утверждает, что Россия в целом есть извечный враг, недоброжелатель, угнетатель украинцев и белорусов. Сама она, сам русский этнос, а не царизм, не сталинизм, не неоимперцы нынешние!
5. В России, - считает этот пламенный антиатлантист и аптимондиалист, "все партии и движения, какие бы программы они ни выдвигали, просто обязаны быть евразийскими, подобно тому, как в равной степени атлантистскими являются все партии и движения в странах современного Запада" (Дугин А. Евразийская платформа. - "НГ-сценарии". М„ 2000. - № 10, 15.XI).
6. В нашумевшей статье "Сможет ли Путин переиграть Гусинского?" А.Ципко, выступив как пламенный "патриот России" против "патриотов НАТО" из НТВ, повторил неоднократно употреблявшуюся им формулу: нам нужно "возрождение союза русских народов России, великороссов, малороссов и белорусов", и это, будет, мол, вовсе не "возрождение Империи", против чего "какие-то особенные наши демократы", а путь "к созданию такого же национального государства, каким является нынешняя ФРГ" (см. "НГ", 20.11.2001). Замечательное умозаключение. Неясно только, кто в "союзе русских народов" будет играть роли местных бааар/н'в, кто саксонцев, кто гессенцев...
Оскорбительные высказывания амбициозного Зенона Позняка, особенно когда он был главой руководства БНФ, забыть трудно, да и не следует забывать7 . Что касается радикальных сегментов "национально-ориентированного" общественного сознания в Украине, то взгляды, подобные позняковским, там, во-первых, еще не потеряли кредита настолько, насколько это произошло в Беларуси, по мере угасания "позняковского" крыла БНФ, во-вторых, ареал воздействия ра-дикалистских аргументов, противопоставляющих вектор "Запада" вектору "Востока" в политике и культуре Украины, её "европейскость" и враждебную антиукра-инскость "евразийства" России, там остается более широким, хотя, как представляется, тоже идет по нисходящей: жизнь реальная сильней умозрительных конструкций8. Впрочем, честно сказать, обсуждать всерьез радикальные односторонности с их явно конъюнктурными, злободневными устремлениями есть занятие скучное и неконструктивное: радикалов "впертых" не переубедишь, это ясно. Но не они же единственные могут быть нашими собеседниками!
В марте 1998 г. в Киеве прошла международная научно-практическая конференция "Геополитическое будущее Украины", её инициировало и финансировало Министерство иностранных дел Украины, участвовали в ней политологи, дипломаты, журналисты-международники из 14 стран Европы. Затем был издан - при финансовой поддержке Фонда Фридриха Эберта - сборник материалов этой конференции. Цитирую одного из участников - видного украинского политолога из Института политических и этнонациональных исследований Национальной Академии наук и главного редактора журнала "Политическая мысль" А.Дергачёва: "Украина унаследовала исключительно сложное геополитическое положение, проявляющееся в её одновременной принадлежности к двум регионам - Европе и Евразии, которые находятся в противоречивых друг к другу отношениях. Обновление единства Европы предполагает дезинтеграцию Евразии, геополитическое переустройство всего пространства прежнего восточного блока, в том числе и постсоветского".
И далее конкретно о российско-украинских отношениях: "Углубленное сотрудничество с Россией объективно содержит значительные риски, детермини-
7. Русский народ - это "народ без очевидной национальной территории, перемешанный с финно-угорскими, тюркскими, монгольскими и другими анклавами... па имперском сознании построена идеология и основана ментальность подавляющего большинства россиян". Об этих концептах 3.Позняка я писал еще в конце 1994 г., когда он особенно программно заявлял о необходимости для Белоруссии "возвращения в Европу", а заодно и о "возвращении" с восточного направления исконно белорусских земель (см. Суровцев Ю.И. Российско-белорусские отношения в контексте политической борьбы в Республике Беларусь //Вестник научной информации ИМЭПИ РАН. - М., 1005 - № 11).
8. См. Суровцев Ю.И. "Образ России" в представлениях радикальных приверженцев украинской "национальной идеи"//Россия и современный мир. - М., 2000. - № 3. -С. 151-166.
рованные её базовыми характеристиками как субъекта международных отношений и неясными перспективами дальнейшего развития внутриполитической ситуации. Принципы и цели Украины и России в их отношениях с Западом различны. Украина должна в определенной мере реализовать себя как европейское государство. Фактически речь идет о качественных внутренних преобразованиях, которые сделают возможным присоединение Украины к общеевропейским процессам и сменят её геополитические координаты"9. О геополитической аргументации у нас будет случай еще поговорить, а здесь отметим знаменательную трактовку "европейскости" Украины (в устах украинского политолога) как фактора, непременно отделяющего Украину от России, в лучшем случае "обязывающего" её, Украину, быть проводником "европейскости" на Россию, которая, как предполагается, сама из плена "евразийскости" не выберется10.
На заседании "круглого стола" 2000 г., по сути дела, А.Дергачёв продолжал отстаивать эту точку зрения, но в характеристиках реальной политики своей страны отметил неустоявшийся модус её ориентаций и неопределенность позиций "Запада", "Европы" в отношении к Украине. Разновекторность как необходимость для Украины, а также и России, тоже была отмечена. А.Дергачёв сослался при этом на инаугурационную президентскую речь Л.Кучмы, на его слова, что "три
9.Дергачов О. Геополтичт детермтанти нацюналъно! безпеки УкраЫи //Геополтичне майбутне Укра'ши. - Кшв, 1998. - С. 31-32. Прошло немного времени, и чуткому к его движению политологу пришлось внести в изложенную концепцию некоторые уточнения. На заседании другого "круглого стола", тоже международного и тоже поддержанного тем же Фондом, А.Дергачев отмечал, что "российский и западный факторы действуют на Украине разнонаправленно и все более явственно конкурируют друг с другом". Сама же Украина, провозгласив свою внеблоковость, лишь декларирует свою ориентированность на Европу, а на деле "остается актором с неустановившимися принципами внешней политики"; де факто "Украина оказалась выключенной из процессов европейской интеграции , так же как Россия и Белоруссия". Здесь уже не видно намеков на мессианско-медиаторскую роль "европейской" Украины в отношении "евразийской" России (см. Дергачев О. Евроатлантичний контекст укратсько-росшських в1дносин // УкраХна м1ж Роыею г Захгдом. Стратег1я на початок XXI столття. - Кшв, 2000. - С. 65-68).
10. Сравните эту конструкцию-альтернативу с точкой зрения не нуждающегося в представлении Збигнева Бжезинского. В 1998 г., например, львовский "независимый культурологический журнал" "I" трижды в одном номере предоставил ему слово. Бжезинский подчеркивал там, что, во-первых, Украина никоим образом не евразийская страна; во-вторых, Львов, запад Украины, есть центр "украинскости", понимаемой как украинская "европейскость"; в-третьих, роль Украины в Европе будет громадна, в частности, воздействием на Россию своей "европейскостью", примером своего "наследования европейского опыта". Без этого воздействия "Россия превратится в буферное государство между Китаем и Европой" (см. "I", 1998, № 14, с. 8-9,. 15-16, 46, 49)
магистральных вектора украинской внешней политики самодостаточны и взаимо-дополняющи" (векторы эти: на Россию, на Европейский союз, на США).
Реальная жизнь поправляет политологические умозрения? Будем надеяться, что это так.
Тем не менее немаловажно задаться вопросом о том, откуда исторически идет в Украине и Белоруссии трактовка их собственной и вообще "европейскости" как альтернативы, а то и антипода российской не-европейскости (российская "евра-зийскость" толкуется именно так).
Остановлюсь сначала на украинском материале.
Корни конструкции-альтернативы, способы ее аргументации - в идейном арсенале национального украинского движения конца XIX в. (и в Украине "российской", и еще отчетливей в Украине "австрийской", западной). Пожалуй, можно сказать, что основную мобилизующую роль сыграла здесь историческая концепция Михаила Грушевского, разработанная в основных ее положениях еще до Первой мировой войны, в Галиции. Правящие круги Австро-Венгрии опирались тогда, как известно, на польское общественно-политическое, социальное и культурное преобладание в крае; украинские общественные круги добивались автономности, при этом связывая в один узел "украинский вопрос" и на западе и на востоке, в пределах "российской" Украины, где сильно давала себя знать проводимая имперской властью русификация. Официальная Россия во всю использовала в свою очередь жупелы "австрийской интриги" и "польской интриги", противодействуя украинскому национальному движению у "себя"; в ход шла официозная концепция единения Украины (всей) с Россией (имперской), отрицания украинской самобытности как самостоятельной этнокультуры. В целом "украинский вопрос" приобрел сложный многосторонне-противоречивый характер, явившись в общеевропейском контексте одной из существенных предпосылок столкновения интересов двух империалистических блоков, вскоре схватившихся в долгой и кровавой войне. Собственно историческая проблематика, видение прошлого украинского этноса, а также его самоидентификации, его "национальной идеи" приобрели политически актуальный смысл.
Концепция М.Грушевского, призванная обосновать самостоятельный исторический путь "Украины-Руси", украинского этноса и направленная против официальной - антиукраинской и антидемократической - имперской концепции некой извечной "российскости" Украины, как раз и включила тезис о "природной", "извечной" европейскости Украины в качестве "академического" аргумента для переориентации украинского движения на "Запад". При этом - чего никак не
II
следует забывать! - собственная политическая судьба Украины в концепции Грушевского до Октября 1917 г., до прихода к власти большевиков, мыслилась как обоснованная украинской специфичностью автономия в составе антиимперской, демократической, федеративно-устроенной многонациональной России, и лишь "диктатура пролетариата", советское устроение на "болыпевицкий" лад толкнули затем историка и политика Грушевского, руководителя антисоветской Украинской Народной Республики (УНР) и её Центральной Рады, к провозглашению Украины "самостийной", отделенной от "красной" России, которая объявлялась наследницей России имперской, антиукраинской. Тогда "западная ориентация" приобрела политически конкретные формы иллюзорных устремлений УНР стать "равноправным" союзником то с германо-австрийскими генералами, то с Антантой, то с Пилсудским, - иллюзорных, ибо "Европа" в разных своих обличьях не склонна была принять всерьез провозглашенную украинскую самостийность вместе с обосновывавшей эту самостийность "европейскостью" (об этом искренне и красочно писал потом соратник Грушевского по Центральной Раде Владимир Винниченко)11.
Вернемся к "раннему" Грушевскому... Задолго до Октября 1917 г., до УНР и войны против нее Советской России была написана Грушевским работа под знаменательным названием "Наша западная ориентация" - своего рода конспект-компендиум исторической концепции украинской "европейскости", трактовавшейся как альтернатива российской "евразийскости", понимаемой тогда, в 1913 г., как имперскость.
Киевская Русь, по Грушевскому, не является прологом к некоей общерусской (великорусской) истории. Так считала официальная Россия и официозная российская историография, в том числе академического уровня. Государственность, обозначенная много веков спустя как "Киевская Русь", по Грушевскому, есть создание украинской ("украинсько-руськой") народности, а северо-восточ-
11. Нелишне отметить, что подобные политически-иллюзорные упования определенной части украинской политической элиты имеют собственную традицию. Министр иностранных дел, а затем и преемник Мазепы гетман Пилип Орлик писал в своих "манифестах"-обращениях к Европе, что государство "казацкой нации"могло бы стать для «европейского равновесия" ключевым союзником. Орлик то намекал на готовность Украины стать вассалом Оттоманской Порты, то выдвигал фантастические параллели между гетманским "княжеством" Украины и.... республиканскими Нидерландами, - лишь бы поверили, что Украина, как она им мыслилась, будет форпостом Европы от притязаний "державы царя Московского", лишь бы помогли "козацкой нации", коя "после фатальной Полтавской битвы станет под тираническим ярмом Москвы" (Документы гетмана Орлика см. в книге: "Нацюнальт процеси в Украпи. Iстар ¿я I сучаснгсть.Документи гматергали. Ч. I. Кшв, 1997, с. 229-232). Реальная история пошла совсем иными путями. Украина как самостоятельный актор политики не рассматривалась в течение по крайней мере двух столетий.
ную, Владимирскую, затем Московскую государственность создала другая народность, по тогдашней терминологии, "великорусская". Это государственное образование "не было ни наследником, ни воспреемником Киевского, оно выросло на своем корне, и отношение к нему Киевской Руси можно сравнить, скорее, с отношением, например, Римского государства к галльским провинциям, а не к двум периодам истории политической и культурной жизни Франции". Да, Москва воспринимала киевское, т.е. украинско-русское, наследие, "все больше смешивая его с элементами финскими, татарскими, монгольскими". Но прямым наследником и воспреемником его была западная часть территории украинского (уже тогда особенного) этноса. Галицко-Волынская государственность (именно там уже в XII в. "сосредоточилась украинская жизнь") "вполне входит в круг западноевропейской жизни". Такое вхождение прервалось лишь с тех пор, когда Украина стала колонией имперской России, подвергалась русификации, стала терять собственное самосознание, самоидентификацию. Но в конечном счете Грушевский без обиняков подчеркивал, что "украинский народ в сравнении с великорусским является народом западной культуры, - да, одним из наиболее богатых и по воздействию (на себя) восточному, ориентальному, но все же по всему складу своей культуры и своего духа он народ западный, в то время как великорусский, хотя и европеизированный, вполне находится во власти восточного духа и стихии"12.
Здесь нет смысла дискутировать с Грушевским, но важно отметить два обстоятельства:
1) никаких существенно новых или дополнительных историко-культурных аргументов, касающихся вопроса о "европейскости" Украины как факторе, отделяющем ее от России, нынешние "западно" ориентированные политологи и склонные к публицистическим преувеличениям историки не добавили по сравнению с Грушевским, если не считать того, что
2) у Грушевского-политика его историческая концепция "европейскости" Украины-Руси подкрепляла идею автономности Украины в составе неимперской, республиканской, демократической России - федерации народов, и лишь в противовес "красной", большевистской России, объявленной наследницей России имперской, возобладала идея Украины, полностью независимой и идущей на союз только с" западными демократиями", - а у нынешних последователей-"перепис-чиков" Грушевского независимость и европейско-западная ориентированность Украины трансформируются в вектор, антагонистичный по отношению к России, для чего вся Россия (или par exellence Россия) объявляется силой, извечно антиукраинской. До таких обобщений Грушевский никогда не доходил.
Не могу не отметить иные комически выглядящие добавки и трансформации современников к Грушевскому.
12. Нацшиальш процеси в УкраХш: Истор 'ш i сучаснктъ, с.128, 133-136.
Грушевский, как говорилось, считал Киевскую государственность созданием и колыбелью одной "украинско-русской" народности. Следует ли отсюда, что сторонники такого взгляда на Киевскую Русь вправе переименовывать "крещение Руси" в "крещение Украины", древнерусские летописи называть украинскими, князя Олега считать деятелем, который, "объединяя украинские племена, создавал тем самым основу для будущего (все-таки "будущего". - Ю.С.) украинского народа и Украинского государства и, если угодно, для Украинской империи"11.
И смешновато, и грустно читать в серьезном журнале, что "единственный наследник трипольской цивилизации" - 4-3 тысячелетия до нашей эры! - это, оказывается, "украинское общество"1,1.
Впрочем, зуд укоренения во что бы то ни стало своей культуры и государственности распространен и в иных местах. Например, недавно академик некой Русской национальной академии А.Егурнов, по свидетельству широко читаемой в России газеты, "установил", во-первых, что "именно русские являются ядром славянского мира" (всего: и восточно- и западно-южно-славянского ?!); во-вторых, что "язык древних этрусков является языком древних русов"1Г>.
III
Обратимся теперь к Белоруссии. Существовали ли там концепции, "параллельные" концепции Грушевского о "европейскости" и "западной ориентации" Украины?
Национальное движение начала XX в., усилия интеллигенции по пробуждению в народе чувства демократического достоинства и белорусского самосознания, то первое белорусское "национальное возрождение", которое обосновала и возглавила группа высокодаровитых деятелей, сплотившихся вокруг знаменитой газеты "Наша нива", - все это проходило фазы развития, сходные с теми, что были в Украине: от защиты и разработки своей культуры, своего языка к выдвижению политических требований сначала автономии, а затем - самостоятельности после Октября 1917 г., в сложнейшей противоречивой обстановке конца Первой мировой войны, начала войны гражданской, Брестского мира, возникновения кратковременной Белорусской Народной Республики, БНР, быстро исчезнувшей, силовым образом "замененной" Белорусской советской социалистической республикой. "Параллельные" с украинским движением (и в связи с ним) процессы
13. См.: Ортипський I. Хрещення, хрест та харизма Укра'(ни. - Дрогобич, 1993. - С. 11 (переиздание мюнхенского, 1988 г., издания).
14. См.: Полтична думка. - Кшв, 2000. - № I. - С. 121.
15. Труд-7. - М„ 2001. - 25-31 янв.
выдвигали и в Беларуси фигуры национально-демократических деятелей, сопоставимых с громадной фигурой Грушевского.
Остановлюсь на одной из таких фигур, едва ли не самой крупной и многообразной по своим интересам. Это Вацлав Ластовский. "Нашенивец", стоявший рядом с Янкой Купалой и Якубом Коласом, поэт, литератор, журналист и организатор издательского дела, ученый-этнограф, историк, языковед, автор новаторской "Краткой истории Беларуси"; еще - видный политический деятель, один из руководителей национально-демократического движения, председатель Совета министров БНР (в эмиграции, в новообразованной Литве). После переезда в БССР он провел огромную общественно-культурную работу, стоял в центре процессов "белорусиза-ции" республики, на что сначала пошла новая, "красная" власть, - за это и поплатился, стал жертвой чекистского насилия в конце 20-х годов, когда слова "нац дем", "нац-демовщина" стали обозначениями врагов, а не союзников советской власти. Так вот, В. Ластовский задолго до возникновения нынешней теории славянско-балтского этногенеза белорусов выдвигал концепцию, подобную этой теории, видя тут аргумент в пользу европейской природы этноса. Его территорию он настойчиво именовал "Крыв-ской землей" (от "кривичей"). Был нередко - в досоветское время, а потом в эмиграции в Ковно (Каунасе), где с 1923 по 1927 г. издавал журнал "Крьшч", - радикален в суждениях, сходных с рассуждениями нынешних радикалов из "позняковского" БНФ. При этом стремился оставаться объективным исследователем.
Процитирую отрывок из письма Ластовского, посланного в 1924 г. в Тарту, профессору-слависту Андерсону: "В настоящее время мы стараемся освободиться от нелепого термина "белорусы", который, однако, глубоко вкоренился в массах, стремясь заступить его термином "крыв1чы" (Ластовский пишет по-русски, изредка вкрапливая в текст белорусизмы. - Ю.С.), - по примеру украинцев, эволюционировавших из малороссов... мы по своему происхождению более связаны с народами Прибалтики, за которыми мы следовали во времена переселения народов". Великороссы, коих здесь Ластовский называет "москалями", - это этнос, "растворившийся в монгольской и восточно-финской стихии". Некую чистоту собственного этноса Ластовский отнюдь не отстаивает: белорусы впитали в себя и финские, и литовские элементы, тем не менее "мы, будучи близкими по языку ' москалям (ославянившимся монголам), антропологически и этнологически представляем совершенно особый тип""'.
При всем том "европейскость" белорусов и Белоруссии, "Крывской земли" Ластовский не ставил в антагонистическую оппозицию культуре "ославянившихся монголов". Особый тип - да, но не антагонистичный!
16. См. ценные (и долго являвшиеся недоступными общественности) материалы о белорусских "возрожденцах первой волны", в частности о ВЛастовском. в "литературно-научном ежегоднике" "Скрытч (вып.З, уклад. А.Каука, Москва - Мтск - Смоленск. 1997). Цитируемое письмо см. па с. 77-78.
Как и Грушевский, Ластовский выдвигал в обоснование мысли о "европейской" природе белорусов - ославянившихся балтов, два критерия, представлявшихся объективными: культурно-исторический и геополитический.
В первом из них было немало действительно объективного, исторически-объективного содержания. Имею в виду, что в определенный исторический период - не "извечно", не с эпохи Киевской Руси, Галицко-Волынского, Полоцкого княжества, а позже, в эпоху общеевропейского Возрождения, - в культурах белорусов, живших в составе Великого Княжества Литовского, Русского и Жемойтс-кого, и украинцев, живших в пределах сначала того же Княжества, а затем Речи Посполитой и на юго-западе Московского царства, преобладали ренессансно-за-падные явления и факторы. Беларусь и Украина вместе с передовыми носителями культуры Русского государства формировали тогда "мост", на котором происходили и жестокие идейные поединки, и движение в обе стороны культур, причем движение с Запада на Восток, из "Европы" в Россию евроазиатскую преобладало. До поры до времени. До польско-католической Контрреформации, с одной стороны, и торжества имперской идеологии "третьего Рима"в Московии - с другой.
Конечно, и в ХУ1-ХУИ вв. движение по этому мосту было двусторонним. Однако затем в нарастающих темпах и объемах пошло движение с Востока на Запад. Развивавшееся в процессе противостояния имперской официальной идеологии национальное движение в Украине (либерально-демократического и социал-демократического типов) и в Белоруссии ("нашенивского" типа), оказалось в пределах общероссийского оппозиционного к царизму движения. При этом в сфере культуры особенно, в том числе культуры политической, собственно-русская культура, тем паче художественная, объективно способствовала развитию культур украинской и белорусской, в том числе способствовала развитию, осовремениванию "европейских" их начал, поскольку в этом отношении русская культура тоже ушла вперед. Так видели взаимоотношения "западных" и "восточных" российских культурных ориентаций многие выдающиеся национал-демократы Украины и Белоруссии конца XIX - начала XX в. Надо ли приводить на сей счет цитаты, например, из М.Драгоманова, И.Франко, Л.Украинки, даже С.Петлюры, "раннего", литературного и театрального критика? Из Я.Купалы, М.Богдановича, Вс.Игнатовского, того же В.Ластовского?
IV
Перейдем ко второму из обозначенных выше критериев белорусской "евро-пейскости", а именно к критерию геополитическому. Геополитическая аргументация в пользу идеи "европейскости" Украины и Белоруссии при всех различиях, объясняемых специфичностью их конкретных исторических судеб, обладает
определенным, тоже исторически обусловленным, сходством. Оно выражается в символико-интегральном образе "перекрестка", который наряду с символикой "моста" и "барьера" прочно входил и до сих пор входит в сознание национально-ориентированной интеллигенции обеих стран.
Чтобы яснее было, о чем идет речь, процитирую суждение С.Ефремова -видного литературоведа и историка, последователя и соратника Грушевского как по деятельности периода УНР, так и последующей, до ареста органами ОГПУ, академической деятельности в Советской Украине конца 20-х - начала 30-х годов. В концептуальном предисловии к своей фундаментальной истории украинской литературы он писал: народ украинский ныне (в начале XX в.) "темный, затурканный, бедный", "он, как стал, так и до сих пор остается только удобрением, чтобы на нем могли вырастать пышные цветы чужой культуры, выпивающие из его собственной почвы все живительные соки и за это почти ничего, иль и впрямь ничего, не возвращающие..." В чем причины? Их много. "И может, первейшая - географическое расположение Украины" - "развилка", сквозь которую рвались на запад кочевые народы Азии. "Словно горох при дороге, - так жил украинский народ. Продвинувшись далеко на восход солнца, без какой-либо природой поставленной защиты, он был восточным форпостом Европы... вынужден был принимать на себя первые и самые тяжкие удары этих диких орд, кочующих народцев и народов, которых снова и снова, будто в каком-то социологическом (так у автора. - Ю.С.) пароксизме, выбрасывали необъятные степи дальнего и ближнего востока. В большинстве случаев эти удары тут и разбивались, но, постоянно принимая их не себя, украинский народ утратил многое, очень многое. Утратил он, прежде всего, силу сопротивления на иных сторонах своей территории (намек более чем ясный? -Ю.С.), и вот как раз в то время, когда за его спиной и за его крепкой обороной соседи успевали сложить прочные политические организации, он растерял и те начала, что приобрел было в предшествующие времена громадного напряжения национальных сил". И чтобы не было совсем уж ничего непроясненного: "А потеряв, должен был он сделаться объектом политических экспериментов тех самых соседей, стать удобрением, которым они культивировали и вскармливали свои приобретения"17.
Символика "барьера", "форпоста", какой возвела "Европа" на своем востоке в виде Великого Княжества Литовского с его белорусским большинством населения, в виде украинского гетманата, антиполоцкого, антиордынского, антикрымского, антитурецкого, а также антимосковского, исторически сливается с символикой "служения чужим интересам, вынужденного служения, потому что "соседи" - Москва и Польша - сильнее, они заставляют Беларусь и Украину забыть себя и служить им, участвуя в их противостоянии.
17. Ефремов С. 1стор1я украХнського писъменства. - КиХв, 1995. С. 1920.
"Кровью сынов твоих покупали громкую славу /на полях Грюнвальда/ От дикой Орды защищая Запад/ полёг костьми вал твоих бойцов!» - так звучит одно из стихотворений В.Ластовского периода журнала "Крыв1ч" (даю подстрочный перевод)18.
Идеологема, геополитический символ-интеграл, выражающий факт некоего промежуточного положения Украины и Белоруссии на карте Европы и отсюда проистекающих для них сложностей и несчастий - это не просто частый гость в публицистике, но и претензия на научно-объективную аргументацию.
Особенно, пожалуй, в кругах национально-ориентированного сознания в Белоруссии (разумеется, не "лукашенковской").
В Украине, в связи с её более обширными регионами, определенной их культурно-исторической специфичностью, аргумент а ля ефремовский, приведенный выше, звучит неодинаково на украинском Западе, на украинском Востоке, на украинском Юге19. Подобной гетерогенности нынешняя Беларусь, её национал-демократическое сознание, пожалуй, не знает, хотя и преуменьшать различия между, скажем, Гродненщиной и Витебщиной не следует.
В Белоруссии историческая ситуация "пам1ж", между "Европой" и "Россией" (а то и конкретнее, между Польшей и Россией) часто видится - в той части общественного сознания, которое здесь анализируется, как разорванность, "ме-жеумочность", как проявление и в самом деле ослабленного национального самосознания собственно в этносе en masse. Если для многих белорусских политиков-практиков еще и долукашенковской поры промежуточность геоположения Белоруссии вовсе не превращалась в задачу выбора или гармонизации двух возможных политических и экономических векторов (хотя признавалось, словесно хотя бы, наличие разновекторности: приоритет у РБ, говорил в свое время Вячеслав Кебич, "безальтернативен", поскольку дело даже не в истории, а "в общности белорусско-российских единых интересов, в глубокой интегративной общности двух братских народов, недавней общности промышленного потенциала и коммуникационного пространства")20 ; если для иных "академически" спокойных белорусских ученых мужей тут тоже все просто и ясно (мы географически в Европе, а потому и геополитически, и культурно, и нечего мудрить насчет европейского "Запада" и европейского же "Востока"21 ), то для многих представителей
18. Скарышч, вып. 3. - Масква - Мтск - Смаленск, 1997. - С. 7.
19. См. об этом в социологически основательной работе: Задорожнюк Э., Фурман Д. Украинские регионы и украинская политика. // Украина и Россия: общества и государства. - М„ 1997.
20. Кеб1ч. В. Мы ста1м на г1старычным скрыжавашп. // "Звязда". - Мтск, 1994.- №3.
21. Пшпенка М.. Беларусская традицыйная культура як феномен еурапсш кий цывШзлиьп. //Беларусь: гктарычны лес народа г культуры. - Мтск, 1995 - С. 32,37.
ПРОЕДЕНЫ СИГ ^
национально-ориентированной белорусской интеллигенции историческая и геополитическая ситуация "пам1ж" является источником остродраматических, а бывает, и трагически-безысходных настроений.
Приведу показательное суждение известного белорусского поэта, ученого, активного деятеля сегодняшнего - третьего по счету в XX в. - белорусского "национального возрождения" Нила Гилевича. На II Международном конгрессе бело-русистов (Минск, 1995) он говорил: "Геополитическое размещение Белоруссии на карте Европы... сделало её лакомым куском для более энергичных близких и дальних соседей и все время воодушевляло их на то, чтобы прибрать к рукам этот кусок, на экономическую, политическую и духовно-культурную экспансию". Первая по времени экспансия - с Запада на Восток, Польши коронной на восточнославянские земли ВКЛ - "была большой стратегической ошибкой Польши и римско-католической церкви", эта экспансия "на столетия затормозила естественный, свободный процесс его (белорусского народа) политического, духовного и культурного развития, развития его национального сознания". А потом, "после известных разделов Речи Посполитой безжалостное и неистовое разрушение началось уже с другой стороны - с Востока"22. И далее Н.Гилевич сказал много справедливого, печально-гневного об идеологии так называемого "западноруссизма" в России царской, о репрессивной по отношению к национал-демократической интеллигенции БССР политике времен Сталина, Хрущёва, Брежнева. Такие чувства вполне естественные, оправданные в 1995 г., конечно, не потеряли, а, может быть, приобрели еще большую актуальность в белорусском общественном сознании второй половины 90-х годов. Единственно, о чем можно пожалеть в этой связи, так это о том, что нередко аргументация такого рода приобретает сегодня в расхожей публицистике некоторых слоев оппозиции поверхностный характер, превращаясь в loci communes, в уже не действующие на умы и сердца "общие места". Тем более что такой же характер приобретают тоже распространившиеся, на наш взгляд, без меры сожаления и сетования, а то и обличения "неразвитости" собственного народа.
Вполне внятная параллель к ним наблюдается в украинской "национально-ориентированной" (а лучше по-украински сказать: "затятой", т.е. упрямой не по разуму) публицистике, да и в России нетрудно увидеть подобное: для иных либералов "народ" у нас в России тоже не тот, недемократичный, неразвитой, к палке привык и т.п. Будто исторически народ, даже не проникнутый "национальной идеей", как иные радикалы-интеллигенты, мог быть каким-то иным, а не таким, каков есть, каким он сложился исторически.
Иные радикалы в Беларуси, как мне представляется, перестают быть подлинными наследниками деятелей первого, великого "национального возрожде-
22. Беларусь пализк Усходам i Захадам. Проблемы мшиацыянальнага, мжрэятйпага, м1жкультурнага узаемадзеяиия. Ч. /.-. Мтск, 1997. - С.15 и след.
ния" времен молодых Купалы и Коласа, Ластовского и Горецкого, эпох "наше-ннвцев" и деятелей подлинной белорусизации начала 20-х годов. Они-то верили в то, что подлинно самоотверженные демократы-интеллигенты, несмотря ни на какие трудности, способны "пробудить" народ, достучаться до его подспудного этнокультурного сознания, развить это сознание как подлинно современное, т.е. "евро-пейско"- и "российско"-демократическое. В первом же номере "Нашей нивы" (от 10.XI.1906) в редакционной статье было заявлено: "Мы со своей стороны будем стараться, чтобы все белорусы, которые не знают, кто они есть, поняли, что они белорусы и люди, чтобы они узнали свои права и помогли нам в нашей работе"25. Завет очень актуальный! Существенной частью преодоления маловерия в народ является для белорусской национально-демократически настроенной интеллигенции отрицание альтернативности "европейской" и "российской" ориентации, преодоление ставшего уже идеологическим (и неправомерным по сути) комплекса восприятия "промежуточного", "развилочного" геоположения Беларуси как некой роковой и непреодолимой причины её исторических несчастий и сегодняшних внешнеполитических проблем.
Задача, очевидно, непростая. Символика альтернативности сидит, видимо, достаточно крепко в умах даже и серьезных политологов. Сидит же в умах некоторых политологов российских мысль о безальтернативности для белорусов и украинцев выбора только российской ориентации - ну, как иначе, ежели три ветви одного "русского" этнического древа на одном стволе!, - вот и у "братьев"-политологов свои фантомы... Читаю серьезную статью серьезного политолога, независимого эксперта по международным делам из Беларуси в серьезном украинском журнале: "Геополитическая особенность Белоруссии заключается в том, что страна расположена на границе двух миров, европейского и русского". И далее: "Сегодня Европа и Россия являют собой два центра силы, которые притягивают к себе расположенные между ними страны. По этой причине выяснилась как невозможная идея создания Балто-Черноморского союза (туда хотел привести Республику Беларусь в свое время Зеион Позняк. - Ю.С.), который объединил бы государства Центральной Европы. Страны этого региона оказались растащенными этими силовыми полюсами. Россия смогла притянуть только одну Белоруссию. Остальные государства двинулись на Запад. Тем не менее цивили-зационный раскол, выйдя на политический уровень, поразил Республику Беларусь изнутри. Лозунг власти "Интеграция с Россией" и лозунг оппозиции "Беларусь в Европу" приобретают характер альтернативы"2,1.
Автор высказывает и то, с чем я готов согласиться почти стопроцентно. Например, что "воинственное оспаривание западных ценностей, неприятие европей-
23. "Наша Шва", факсШльное выданне, вып.1, 1906-1908. - Мтск, 1992. - С. 1.
24. Карбалевич В.. Быоруська модель посткомутстичных трансформащй. // Полтична думка, Мтск, 2000. - №1. - С. 53, 54.
ских стандартов демократии послужили причиной, по сути, международной изоляции Белоруссии". Но - почти! Изоляции РБ, я считаю, все же нет. А главное, опять виноватым оказывается положение на карте и неосведомленность народа в ориентациях. Такое построение кажется мне шатким, опирающимся на спорный геополитический и культурно-исторический фундамент; вопрос о том, как же народу, Беларуси выйти из этих альтернатив и противостояний, если они реальны, а не фантомны, В.Карбалевич просто не затрагивает.
V
Представляется немаловажным изложить читателю польский взгляд на то, как следует понимать "европейскость" Беларуси и Украины, - соседей Польши, некогда входивших вместе с ней в Речь Посполитую, а в 20-е годы XX в. трактовавшихся в польской официальной идеологии как польские "восточные кресы (окраины)". Разумеется, речь здесь можно вести лишь очень конспективно, на отдельных, но характерных примерах.
Конечно, польское общественное и официально-государственное сознание разносторонне и многослойно. Один из этих слоев - радикализм пронатовского, антироссийского и антибелорусского (типа БНФ) свойства: в суждениях политиков и политологов такого плана отчетливо, хотя, может быть, и без прямого воздействия, ощущается концепция "а ля Бжезинский". То есть самостийная Украина, чья "европейскость" не вызывает сомнений, должна забыть о прошлых своих контраверзах с Польшей, вместе строить "новую Европу" и тем самым отмежеваться от "восточной" ориентации. Если "восточная" ориентация воплощается в стремлении быть связанной с Россией, пусть и сегодняшней, но все равно "извечно" имперской, то ориентация на Польшу - это и пример "западничества" подлинного, и сам путь Украины в Европу, о чем свидетельствовала внешнеполитическая линия, которую можно назвать линией министра Б.Тарасюка.
Находятся политики, которые такую трактовку Польши (чья "европейскость", мол, очевидна с времен Мицкевича и Чарторыского), Украины, и в меньшей степени Белоруссии, анти- и не-лукашенковской, готовы активно пропагандировать и среди своих коллег в странах-соседях.
Так, сенатор польского Сейма Адам Глапинский на двустороннем семинаре в Киеве весной 1999 г., устроенном Атлантическим советом Украины и Атлантическим клубом Польши, при поддержке польского посольства в Украине, припирал своих украинских коллег-собеседников к стене следующим, грубо откровенным, образом: вы хотите вернуться в Европу? Добже. Но тогда делайте выбор, и этот "выбор должен быть однозначным". Понимаем, что выбор "болезненный для Украины". Но... "Первый шаг в этом направлении - определить кордоны (по-укра-
л.*,«,* прми «ив псевдоальтернатива: идеологема'выбора* между россией
ПРОБЛЕМЫ £пГ и европой в сознании интеллектуалов Белоруссии и Украины
ински и по-польски это слово может значить и просто "граница", и "рубеж". -Ю.С.) с Россией и Белоруссией - политические, оборонные и экономические" Нет, нет, Польша "не хочет создавать на границе с Украиной какую-то новую стену. Но мы подвергаемся очень сильному давлению со стороны наших европейских партнеров, чтобы такую стену мы построили. Причина проста - немцы, французы, англичане боятся, что отсутствие надежного рубежа между Польшей и Украиной, Польшей и Белоруссией приведет к дестабилизации западноевропейских экономик и обществ".
А.Глапинский лукавит: никаких английских, французских, немецких до-кументов-опасений такого рода дипломаты не знают. Сенатор запугивает собеседников, может быть, чувствуя, что среди некоторых из них такие ужастики найдут отзвук. Во всяком случае, их уверяют, что "если Украина не сделает надлежащих шагов, чтобы укрепить свои рубежи с Россией и Белоруссией, то на польско-украинской границе будет построен «кордон крепкий и малопроницаемый». Украина должна выбрать: строить кордон с Россией и Белоруссией или с Польшей и (знак равенства? - Ю.С.) Евросоюзом". Польша пример выбора показала; вместе, в унисон с Польшей, следует действовать Украине. "Если такой потенциал близких по культуре славян интегрируется в западные структуры, то и НАТО, и Евросоюз, и Европа в целом существенно изменятся, произойдет новое объединение Европы"2,1.
Главное - чтоб без России. И в пику России.
Ну, в лучшем случае - о том говорил Бжезинский, а не Глапннский, - как средство стимулировать желательное, но маловероятное превращение современной России в подлинно европейское, "западного" типа государство2'1.
На эту политическую альтернативу, в общем-то, работают некоторые культурологические конструкции, возводимые иногда и теми польскими авторами, которые профессионально занимаются художественной культурой и цивилиза-ционными характеристиками Беларуси и Украины.
Вот точка зрения люблинского профессора, филолога и историка-белоруси-ста М.Саевича. Он начинает с хорошо знакомых нам сетований геополитического характера, "переходящих" в цивилизацнонные. "Преимущество и одновременно несчастье Белоруссии - то, что через её территорию проходит граница между
25. Полтика г час. - КиХв 2000. -№3-4.-С. 59.
26. Еще раз сошлюсь па суждения Бжезинского, опубликованные львовским журналом. Польша, подчеркивал американский политолог, "открывает двери Украине для сближения и создания органичных связей с НАТО и ЕС"; Украина, примирившаяся с Польшей, действующая вместе с ней, сделает свой вклад в создание новой Европы "; связи с Россией для Украины отрицать не следует, но приоритет ясен, - это ориентация на Запад, и только на Запад, и как европейско-западный фактор Украина, может быть, "сможет помочь трансформировать саму Россию" (Бжезтський 3. Украта - Польша: роль та мгсце в европейськоХ ттеграцгх// "I ". Львгв, 1998. - № 14. - С. 25).
Востоком и Западом. На протяжении многих столетий Белоруссия была не только жертвой бесконечных войн, но и полем битвы разных национальных идеологий, местом столкновения двух направлений европейской культуры: восточного и западного".
Вдумаемся в это рассуждение, в этот "locus communis" многих политологов и публицистов. Не нуждается ли оно по меньшей мере в уточнениях, причем разного рода? Географическом прежде всего: никакого "между", никакой линии между Востоком и Западом, Севером и Югом нет, все места в Европе имеют на карте справа от себя восток, а слева запад, и потому граница "между" сторонами света - это линия мнимого раздела. Далее: Беларусь не была только жертвой истории - в эпоху ВКЛ, во времена Ольгерда и Сапеги, она была не только объектом соседских походов, но и субъектом собственных, особенно в восточном направлении. Далее, конфессиональные распри происходили не только и не столько между белорусами и небелорусами, точнее сказать, католиками-поляками, но и среди самих белорусов, что, конечно, профессору Саевичу отлично известно, а потому непонятно, что за содержание им вкладывается в понятие "национальная идеология".
То же можно сказать и о понятии "направление европейской культуры". Допустим, "восточное" - это только русское. А западное? Если одно - то, очевидно, польское. Не немецкое же, не французское, не английское, от имени которых в Киеве, как мы помним, делал ответственные заявления сенатор Глапинский.
Ну, хорошо, пусть будут два "направления". Что с ними происходит именно у белорусов? Тут М.Саевич вспоминает известного в Беларуси ученого и общественного деятеля Игната Кончевского-Обдираловича и его рассуждения о белорусской судьбе и белорусском мирочувствии (книгу этого автора переиздали в Минске в 1993 г.)27. "Белорусы, - продолжает М.Саевич, - не могли, как резонно отметил И. Обдиралович, однозначно присоединиться ни к первому, ни ко второму направлению. Не сумели также создать белорусский тип культуры (не без удивления воспринимаешь такую мысль у белорусиста-профессионала, не правда ли? - Ю.С.). Не стали типичным народом Востока, но не приняли до конца и культуру Запада". Поистине не знаешь, с какого из многих возможных возражений начать. Возьмем главный тезис: кто является "типичным народом Востока"? Легко догадаться, что речь пойдет не о таких разных и, действительно, восточных народах, как, скажем, китайцы, монголы, таджики, узбеки. Разумеется, "типичный народ Востока" - это русские, ведь человек Востока привержен к "сильной, централизованной власти", тяготеет к сверху регламентируемой жизни, проявляет "несклонность к компромиссам", зато обладает склонностью к "тоталитарным идеям и автократической власти", в менталитете его с давних времен и до сих пор "проявляются традиции византийской и монголо-татарской государствен-
27. См.: Абдз1ралов1ч I. Адвечным шляхам. - MincK, 1993.
ности"28. И т.д., и т.п. Известный набор не скажу совсем безосновательных, но и не бесспорных, а главное банальных упрощений.
Красноречиво не только то, что польский профессор в белорусской аудитории таким образом характеризует "типичный народ Востока", но и то, о чем он вроде бы умалчивает: не призывая прямо к выбору, который должна сделать Беларусь, к ориентации на "Запад", профессор достаточно ясно обозначает рекомендуемый вектор развития. Как говаривали древние: cum tacent clamant.
VI
Разговор об официальной, "правительственной" внешней политике Украины и Белоруссии не входит в задачу данной статьи: её тема иная. Но понятно, что различные толкования "национальной идеи" и связанных с ней иных интегральных идей/символов, в том числе, конечно, и идей "европейскости", так или иначе воздействуют на внешнюю политику, на её практический курс. Во всяком случае толкования такого рода идей не может не учитывать любая власть в любом государстве: проблемы внешней и внутренней политики, как известно, переплетаются, и решение первых во многом зависит от решения вторых. В том, что так и есть, убеждается каждый, кто следит за происходящим в современной Украине и в современной Белоруссии.
У каждого государства, возникшего на месте бывшего Советского Союза, своя разновекторность, своя система приоритетов. И можно сказать, своя "европейс-кость" - поскольку вектор "Европы", "Запада" так или иначе стал постоянным. У кого-то, естественно, больше и непосредственней, у иных - меньше, у кого-то он практически осуществляется, у иных остается в области устремлений, причем не всегда взаимных (на украинском примере об этом, мы помним, говорил А. Дергачёв).
"Официальная" Беларусь демонстрирует подчеркнутую пророссийскую ориентацию вместо "западной", а во многих заявлениях президента РБ пророссийс-кость в пику "западной", как "ответ" на расширение НАТО, на происки "прозапад-ников" в России и в рядах белорусской оппозиции и т.п. Но и здесь дело обстоит -в конкретной его полноте, в реальном переплетении проблематики внутриполитической и внешнеполитической - не столь просто и однолинейно, как подчас может показаться... Если проследить временную динамику высказываний Президента РБ на интересующую нас тему соотношения неприоритетного, вроде бы, "западного" вектора белорусской политики и, так сказать, сверхприоритетного пророссийско-го (вектора, который привел к осуществляемой ныне идее общего Союз-
28. Саевгч М. Беларусь - незалежная демократичная дзяржава цг забыты светам этиограф1чны куток?//Контакты i дыялог1. - Мтск, 2000. - № 4-5. - С. 11, 12.
ного государства), то мы увидим, что первый из них, на начальном этапе президентской внешней политики естественно признаваемый как необходимость, становился средством, дополнительно воздействующим на Россию в движении ее к единению с Белоруссией, - сначала в виде сообщества РБ РФ, затем - Союза РБ и РФ, а вот теперь Союзного государства с предполагаемой международной правовой субъектностью.
В 1996 г. речь шла о том, что приоритетное - в духе высказываний Кебича, которые мы цитировали выше, - сотрудничество Белоруссии с Россией не должно препятствовать ее сотрудничеству по другим внешнеполитическим и внешнеэкономическим направлениям; в 1997 г. президент считал желательным выстраивать отношения Сообщества РБ и РФ по типу Евросоюза, НАФТА и других эффективных межгосударственных "западных" объединений; пойдя на Союз РБ и РФ, более того, всячески толкая и свою страну, и Россию на его создание и быстрое внутреннее развитие, но без утраты белорусского суверенитета, А.Лукашенко не переставал подчеркивать, что Белоруссия остается "европейским, ци-вилизационным, достаточно крупным государство", и у президента этого государства "есть власть, широкие возможности проявить себя на этой должности"; когда дело пошло к реализации планов относительно Союзного государства, но не совсем в том темпе и содержательном наполнении, как виделось поначалу, белорусский президент, выступая в июле 1999 г. в Российской Думе, вдруг заговорил о том, что мы "сделали капитальную ошибку, декларировав многовекторность внешней политики, а на самом деле сделали дикий крен на Восток" - это уже звучало как предупреждение: мол, в конце концов у нас, т.е. у РБ, есть и иной вектор ориентации, если Россия не оценит по достоинству нашу пророссийскость. Такая балансировка - не столько реальная, сколько декларативно-намекающая, предупреждающая, - в течение последующего года заявлялась президентом не раз (иногда её принимали даже за маневры-шаги если не навстречу оппозиции, то все же как "игру" с ней); знаменательная в этом плане новация - в новогоднем приветствии народу на 2001 год президент впервые не затронул тему интеграции Белоруссии с Россией, зато подчеркнул специально: "Мы не собираемся продавать наш суверенитет ни Западу, ни Востоку..."24.
Понятно, что речь идет о маневрировании преимущественно внутриполитического характера, но внешнеполитический фактор "европейскос-
29. См. публикации выступлений А .Лукашенко в белорусской прессе: "Народная газета ", 29.III.1996; "Звязда", 18.111.1997; "Белорусскийрынок", №26,1999; "Рэспублжа",4.1,2001. На IV "Круглом столе"политологов Москвы и Минска (Минск, январь-февраль 2001 г.) с обстоятельным докладом "Российско-белорусская интеграция в оценках и высказываниях руководителей Республики Беларусь" выступил А.Тихомиров, заведующий отделом национальных и международных отношений Института истории белорусской Академии наук. Выражаю свою признательность докладчику за помощь, оказанную мне в подборе документации.
ти" и "возможной западной ориентации" входит в набор инструментов этого маневрирования.
Такого же типа маневрированием скорее всего является и "поворот к России", в котором обвиняют нынешнюю администрацию украинского президента национально-ориентированные круги общественности страны после громкого "кассетного скандала" и образования движения "Украина без Кучмы". Скорее всего речь идет не о выборе официальной Украиной пророссийской ориентации взамен разновекторной, а об исправлении некоторого внешнеполитического крена в сторону "Запада", который имел место в конце 90-х и начале 2000 г. ("линия Тарасюка").
С охотой присоединяюсь к суждению уже цитированного мною украинского политолога А. Дергачёва: "...Сочетание, гармонизация отношений и с Россией, и с Западом - жесткий императив для нашей страны сегодня и на перспективу. Необходимость выбора между двумя ориентациями означала бы опасный подрыв национальных интересов Украины". Украинский политолог, выступая в российском научном журнале, вновь повторяет многое из того, что говорил ранее о двухвекторности.
Еще более примечательной представляется статья львовского профессора Стефании Андрусив, опубликованная в февральском номере интеллектуально-авторитетного в Украине журнала "Сучасшсть" ("Современност»):!". В основу статьи положен ее доклад на международной конференции в Грейфсваль-де (ФРГ), называвшейся, что тоже стоит отметить, "Украинская культура в европейском контексте".
Исходя все из той же знакомой нам географическо-геополитической посылки (Украина между Востоком, сиречь Россией, и Западом, Европой), автор видит не одну эту "дихотомию", но и "внутреннюю культурную борьбу между реальной и метафизичной (мифологической) географиями...". К мифу надо относиться с уважением, он "не только объясняет мир, а обладает и космогоничными, воскре-шающе-защитными функциями".
Кроме того, в статье четко и ясно обозначены три модели метафизично-ми-фического характера, не просто бытующие в Украине сегодня, но и являющиеся определенными типами украинской "национальной идеи", украинской ментальное™ ("впертые" представители радикального крыла "украинскость" признают лишь одну - ту, в которой убеждены они сами). С. Андрусив перечисляет и характеризует эти три "модели" так: 1) прорусская; 2) проевропейская (она же и проамериканская и т.д.); 3) проукраинская. Первая - ретромодель - видит Украину на краю, на окраине России как неотъемлемую, хотя, возможно, в чем-то и самобытную,
30. Андрусгв С. Мгфологема Свропи в сучасноХ укратьскоХ культурно! св1домоспи // Сучасшсть. - КиХв, 2001. - № 2. - С. 110-115.
часть России (восстановленного СССР), и потому актуализирует мифы "об общей колыбели", "едином народе", более высоком уровне русской культуры, вообще всего русского. Вторая вписывает Украину в Европу, подчеркивает европейское (окраинное) происхождение Украины - эдакой потерянной внебрачной дочки Европы, что "нашлась" и скромно ждет признания со стороны богатых родителей, надеясь на их щедрую помощь. Иронический слог свой автор не оставляет в общем и при характеристике третьей модели: "...Украина в центре мира, самодостаточное государство с древней и самобытной культурой, независимой и от России, и от Европы. Она апеллирует к древности своего происхождения ("в центре Европы"; если Украина и сестра европейцев, то сестра законная, просто неудачно основала свой Дом - на краю европейской ойкумены)...", а вот Отец ее вполне "аутентичен", точнее сказать, Отцы аутентичны - будь это "апостол Андрей Первозванный, или Владимир Великий, Креститель, или пусть уж и Братья-Отцы запорожцы, которые ее обороняли, создали Сечь Запорожскую, мол, первую в мире демократическую республику». Поиронизировав и над этими мифами, С. Андрусив трезво и четко отмечает: третья - проукраинская - модель в риторике и аргументациях "сливается со второй, ибо тоже тяготеет к Европе как морально-культурному и политическому авторитету".
В общем-то деление получается по преимуществу дихотомичное, а не троичное. "Запад - Восток", "Европа - Россия" и у львовского профессора остается как бы всеобъемлющей дилеммой и все и вся в духовном сознании пронизывающей антитезой.
Вместе с тем С. Андрусив подчеркнула одно знаменательное обстоятельство, способное смягчить данную дилемму, преодолеть ее антагонистичность. "Миф", который в начале статьи объявлялся духовным фактором, обладающим "возрож-денческо-защитной функцией", по ходу рассуждений автора реально этой функции лишается, приобретая черты фантома, опасного самообмана - как в отношении представлений о Европе в категориях "утраченного рая", "безгрешной земли, где нет плохих законов, бедности, хамства, взяточничества", так и в отношении представлений о том, что надо преодолеть украинскому сознанию, чтобы и впрямь можно было считать Украину по-современному европейской страной. С. Андрусив пишет: "В общем-то продуктивный для украинского культурного сознания миф о Европе в условиях экзистенциального кризиса, вырастающего из кризиса экономического, превращается постепенно в деструктивный, инфантильный, все больше приобретает болезненные, невротические формы. Потому-то этот миф о Европе, как и другие продуктивные национально-творческие мифы, вместо того чтобы способствовать переформированию-пересозданию украинского мира по европейской парадигме, начинает вредить этому процессу".
Важное наблюдение, важный вывод, важная, как теперь говорят, подвижка национально-ориентированного сознания!
|£3 ПРОБЛЕМЫ СНГ
Будет ли сделан в его русле и следующий шаг - снятие альтернативности в "бинарной оппозиции" Европа - Россия? Эта альтернативность - тоже миф-невроз, который мешает, вредит подлинно современному демократическому развитию и Украины, и, скажу от себя, России тоже. Современная "европейскость" и традиционная, накопленная "русскость" - тоже не обязательно альтернатива.
Сегодняшние и возможные завтрашние судьбы Украины и Белоруссии зависят от того, как будет пониматься и осуществляться их "национальная идея" со свойственной ей идеей "европизма", как важно для этих стран и народов, не только для России, лишить, наконец, идею "европейскости" ее альтернативного характера.
