CC BY
29
„ гг гг А Гм ■ Тепешенко А Художник боли великого пере-
4. Леонов Л.М. Петушихинский пролом //Леонов Л.М. 6. С ^ р и* у/ ^ Веч вып Ш5
Собр. соч.: В 10 т. Т. 1. М., 1981. С. 171. - V
5. Леонов Л М. Пирамида. Роман-наваждение в трех июля частях. М., 1994. Вып. 1. С. 147.
ПРОЗА Е.И. ЗАМЯТИНА:
К ВОПРОСУ О ФИЛОСОФСКОЙ ПАРАДИГМЕ ХУДОЖНИКА
Е.Н. Мануйленко, Л.В. Полякова
Многие историки, слависты, фольклористы (Д.С. Лихачев, Б.А. Рыбаков) считают, что факт принятия христианства на Руси нельзя оценивать однозначно. Особенность русского православия в том что оно прошло частичную ассимиляцию к язычеству славян. Официально датой принятия христианства, крещения Руси называют 988 год. Однако новая религия далеко не сразу стала народной, как известно из русской истории. Долгое время сохранялось двоеверие, отголоски которого сохранились в церковных, христианских обрядах и по сей день. Уже в XIX в. В.Г. Белинский писал о русском человеке: «В нем еще много суеверия, но нет и следа религиозности» (Белинскии В.1. Избр. философ, соч. Т. П. М., 1948. С. 516). ^
Е И. Замятин - выходец из центральных районов России. Он типично русский человек. В его творчестве масса религиозных (и не только) противоречий. Читая одни произведения («Русь», «Сподручница грешных», «О том, как исцелен был инок Еразм»), можно представить автора ортодоксально религиозным человеком. Однако рядом находится «Икс», где служители культа
высмеяны.
Какова же «религия» художника: язычество, прикрытое христианством или глубинное православие с внешним налетом язычества? Здесь многое может подсказать метафора цвета.
В произведениях Замятина чаще всего встречаются цвета русских икон: розовый, красный, золотой, голубой. Это преобладающие, со смысловой нагрузкой цвета.
Розовый, цвет любви, детства проходит через роман «Мы», рассказы «Икс», «Ловец человеков», «Русь» и другие произведения. Он Доминирует везде, где есть женщина: розовая Марфа ГДарья) в «Руси», желто-розовый ИЬора1осега («Рассказ о самом главном»), розово-черная Диди из «Островитян». Розовая 0-90, розовые талоны ирония замятинского свойства по поводу контроля отношений мужчины и женщины.
Золото. Золото куполов «Икса», «Руси», пропитанная золотым солнечным светом спальня игуменьи Нафанаилы. Золото-пурпурный цвет скрижали в «Мы» тоже выбран Замятиным не случайно. Скрижаль является религией людей Единого государства. Это и цвет власти.
Стерильный голубой цвет в романе «Мы».
Е.И. Замятин не может не обойтись без обращения к вопросам христианской морали. Софье мучительно жить без покаяния («Наводнение»).
Она вынашивает и «рожает» его вместе с ребенком. В «Мы» - вопрос о свободе выбора. Бог дал человеку возможность выбирать. Однако этот выбор трагичен в общей философии Замятина, так как подразумевает либо Ад, боль, смерть, либо Рай, то есть принудительное счастье.
В «Рассказе о самом главном» три фазы развития жизни: примитивный КЬора1осега со своими инстинктивными действиями и болью; мир людей - средний мир, их конфликт имеет самую ничтожную причину, несмотря на то, что это мир выше мира Мюракюега. Третий мир - темная звезда, самый развитый. Но его жизненный цикл уже закончился, остались последние представители великой цивилизации, и впереди - смерть, может быть, во имя новой жизни. Эти фазы образуют как бы спираль развития жизни: червь -> лоди земли -> люди звезды. Виток завершен, следует катастрофа, после появится новая жизнь.
« новые, огненные существа, и потом в белом теплом тумане - еще новые, цветоподобные...»■
В рассказе «Русь» изображена не Россия, а именно Русь. Герои связаны с христианством, верующие. Фелицата - игуменья. Дарья (в другой редакции рассказа - Марфа) выбирает жениха через записочки перед образом Богоматери. Показаны церковные праздники. Из праздников живо и красочно изображены два: Пасха и Масленица Эти праздники в русском православии имеют включения языческих обычаев, понятии. Пасха воспринимается не только как воскресение Иисуса Христа, но и как воскресение природы. Масленица же. основные ее компоненты: объедение блинами,' катание на лошадях, сожжение чучела не имеют ничего общего с христианством.
В «Рассказе о самом главном» - ветки березы, заткнутые за голубые ставни - также языческий элемент почитания природы.
Если говорить о язычестве Замятина, нужно добавить его симпатии к матриархату. ^Русское православие ассимилировалось с древней языческой почвой, где наидревнейшим являлось почитание Богини-матери, которое известно у многих
народов: Гея, Рея, Кибела, Астарта, Иштар, Иси-да. У славян: Лада, Макошь и т. д. На Руси деву Марию почитали больше, чем в других странах. Считается, что Россия - Русь находится под особым покровительством Богоматери. У Замятина женщина всегда ближе к таинственному, иррациональному, чем мужчина. Она выше его.
Многие замятинские герои - верующие. Однако вера писателя не в рамках формальности. Его отталкивают внешние проявления, недостойные служителей веры. Поэтому он смеется над дьяконом-расстригой, монашкой-Анной с ее трудовым договором («Мученики науки»), Софья («Наводнение») религиозна. Но после сцены драки «обомшелого» седого попика с живоцерковником она больше не посещает того храма. В этом она, вероятно, - выражение веры самого Замятина, не формальной, а глубинной, не терпящей недостойного к ней отношения.
Однако нельзя сказать, что Замятин принимает веру и без церкви. То есть, дело не только в человеческом восприятии и переложении канонов и догм. Само понятие рая подвергается Замятиным сомнению. «Мы»: Благодетель - Бог, хранители - ангелы, надсмотрщики. Не случайно в эпизоде записи 12-й Б сравнивается с ангелом, но ангелом, следящим за героем.
1-330 иногда сравнивают (Н.Ю. Желтова) с Иисусом Христом, но она может быть и отражением мятежного, бунтующего духа, Сатаны, гордыни, нежелания подчиниться принудительному счастью. Героиня-загадка, возможно, ищет удов-
летворения своих амбиций, как и падший ангел. Философией, знанием, убеждениями, выходящими за пределы общепринятого, она соблазняет Адама («одного из адамов») - Д-503.
В отличие от библейского сюжета в «Мы» усилена роль Бога-Благодетеля, а Адаму не дано покинуть рай. Заблудшая овца возвращена на место. «Удаление фантазии» - шаг, на который не пошел сам Бог при создании человека.
Для жителей Единого Государства за Зеленой стеной - Ад. Весь роман - символ рая, и Замятин делает акцент на понятии блага человека: не стерильная лаборатория, а живой, кипящий жизнью, дикий мир, законы которого противоречат искусственно лабораторным.
Может быть, в творчестве Замятина отражено не православие или язычество, а двоеверие? Он идет на поклон то к желтой каменной бабе с вымазанными кровью губами, то смягчает все, примиряет всех бархатным колокольным звоном рассказа «Русь». Как понять, что ближе автору, когда он высмеивает попов, служителей культа, и в то же время зашифровывает в имени 1-330 имя и образ, судьбу, предназначение Иисуса Христа?
По-настоящему Замятин верит, видимо, лишь в женщину7, женщину-богиню. мать, жену. Даже в комических рассказах («Икс», «Мученики науки») женщина сохраняет себя. В поклонении женщине писатель вступает в спор с Библией, с ее постулатом: женщина создана для мужчины и Бога.
БАРАТЫНСКИЙ И ПУШКИН Г. Чижикова, Г.А. Водопьянова
Один за другим прошедшие юбилеи Пушкина и Баратынского вновь оживили интерес к проблеме «Баратынский и Пушкин».
Данная работа - это лишь попытка на основе имеющегося на сегодняшний день обширного и противоречивого материала обозначить и рассмотреть наиболее важные моменты личностного и творческого пересечения двух поэтов.
Именно Пушкин первым в русской критике понял истинное значение поэзии Баратынского и среди его литературного творчества он особо выделил элегии, давая им очень высокую оценку. В письме к А. Бестужеву в январе 1824 года он пишет: «Баратынский - прелесть и чудо... После него никогда не стану печатать своих элегий» [1].
Свидетельство теплых и дружеских отношений поэтов - ряд писем, адресованных Баратынским Пушкину.
В декабре 1825 года: «Благодарю тебя за письмо, милый Пушкин: оно меня очень обрадо-
вало, ибо я очень дорожу твоим воспоминанием. Внимание твое к моим рифмованным безделкам заставило бы меня много думать о их достоинстве, ежели б я не знал, что ты столь любезен в своих письмах, сколько высок и трогателен в своих стихотворных произведениях. Жажду иметь понятие о твоем Годунове... Я уверен, что трагедия твоя исполнена красок необыкновенных! Иди, довершай начатое, ты, в ком поселился гений! Возведи русскую поэзию на ту степень между поэзиями всех народов, на которую Петр Великий возвел Россию между державами. Соверши один, что он совершил один; а наше дело - признательность и удивление» [2].
В январе 1826 года: «Мне пишут, что ты затеваешь новую поэму Ермака. Предмет истинно поэтический, достойный тебя... Благослови тебя бог и укрепи мышцы твои на великий подвиг» [2, с. 75].
В феврале - марте 1828 года: «Давно бы я писал к тебе, милый Пушкин, ежели б знал твой
