CC BY
114
----
5
Отечественная история
С.Д. Смит-Питер
Провинциальная модернизация в городской истории дореформенной России
Данная статья посвящена двум очагам экономической и социальной модернизации России накануне реформ 1861 г. - городам Юрьев-Польский и Иваново, расположенным во Владимирской губернии. Юрьев-Польский в первой половине XIX в. стал сельскохозяйственным рынком как для помещиков, так и для крестьян. Благодаря плодородным почвам и расположению на торговых путях, город создавал все условия для инноваций. Иваново также был центром инноваций, но связанным уже в большей степени с промышленными предприятиями купцов-староверов, чем с земледелием.
Ключевые слова: Юрьев-Польский, Иваново, инновации, провинциальная модернизация, города, дореформенная Россия.
В России накануне Великих реформ, несмотря на недостаточное экономическое развитие, все же были очаги экономической и социальной модернизации. Данная статья посвящена двум таким территориям - городам Юрьев-Польский и Иваново, расположенным во Владимирской губернии.
Юрьев-Польский находится в плодороднейшем ополье, и издавна был центром товарного земледелия. В 1854 г. было основано Юрьевское общество сельского хозяйства, созданное с целью обмена технологиями и дальнейшего развития товарного сельского хозяйства. В первой половине XIX в. Иваново стал центром текстильной промышленности, специализировавшемся на хлопковых тканях. Эти два провинциальных города стали островками экономической и социальной модернизации, и во многом благодаря деятельности двух подвижников - Владимира Васильевича Калачёва и Якова Петровича Гарелина, успешных предпринимателей, использовавших социальные связи, а также газеты и журналы для рас-
Отечественная история
пространения своих идей и инноваций. Это дает нам возможность ближе взглянуть на провинцию в дореформенный период, выявить различия в развитии разных провинций. И хотя многие регионы были такими сонными, какими их обыкновенно представляют, необходимо принимать во внимание и такие островки нововведений, как Юрьев-Польский и Иваново.
В истории городов Европы господствует взгляд на города как на центры модернизации, самыми крупными из которых являются столицы Западной Европы [22; 25]. В то же время слышны критические замечания по поводу постулата «один город приказывает всем», в частности, в отношении Парижа XIX в. или Лос-Анджелеса как родины всего мрачного в ХХ-ХХ1 вв. [27]. Это дает нам возможность взглянуть на провинциальные города как на альтернативные центры модернизации. В самом деле, историк-германист Дженнифер Дженкинс утверждает, что многие процессы, отмечаемые историками-урбанистами в Лондоне и Париже, также наблюдаются в Гамбурге конца XIX в.; она называет это явление провинциальной модернизацией [23]. Историки-урбанисты, изучающие Россию, сосредотачивают свое внимание на двух столицах; есть также несколько работ о крупных городах Украины [20; 24; 26]. В последнее время появились работы, посвященные культурным нововведениям в русских провинциальных городах [12; 13]. Но эти работы носят более теоретический характер, нежели фокусируются на конкретных городах. Зачастую истории провинциальных городов написаны в русле традиций краеведения и, за некоторым исключением, весьма редко затрагивают важные историографические темы [8]. В данной статье утверждается, что Юрьев-Поль-ский и Иваново являются примерами провинциальной модернизации в дореформенной России, они были центрами экономического развития и способствовали распространению печатной культуры и общественной деятельности.
Юрьев-Польский: плодородные земли
Юрьев-Польский был уездным городом Владимирской губернии, расположенным в плодородном ополье и известным своим сильным товарным земледелием. Будучи прежде политическим центром, к первой половине XIX в. город пережил экономический рост, связанный с товарным земледелием.
В 1708 г. Юрьев-Польский в составе владимирских земель стал частью Московской губернии. В ходе губернской реформы Екатерины Великой в 1775 г. были размечены новые границы губерний, просуществовавшие почти в неизменном виде вплоть до 1917 г. Владимир стал столицей огромной губернии, а Юрьев-Польский сделался (с 1778 г.) центром
одноименного уезда, разделенного, в свою очередь, на пять волостей. В 1784 г. Юрьев-Польский описан в топографическом описании Владимирской губернии. Он производил впечатление маленького города, хорошо связанного с дальними торговыми путями. Город насчитывал 1979 душ и состоял из кремля и посада с семью улицами. Всего в городе было 18 предприятий: семь шелковых, полотняных и набойчатых фабрик, шесть кожевенных, две пивоварни и три крахмальных производства [3, с. 10]. И хотя они назывались фабриками, эти предприятия были больше похожи на мастерские. Согласно отчету 1841 г. о состоянии Юрьева, горожане зарабатывали на жизнь прядением и ткачеством, и продукция предназначалась для реализации на местных рынках [14, л. 122 об.].
Владимир Васильевич Калачёв был ярым сторонником модернизации, и именно он в 1854 г. основал Юрьевское общество сельского хозяйства и способствовал распространению инновационных технологий в сельском хозяйстве. Калачёв был агрономом, происходил из дворянского рода и посвятил свою жизнь развитию фамильного поместья в Весках в Юрьевском уезде. В 1853 г. он составил подробное описание поместья. Советский писатель Владимир Солоухин, ознакомившись с этой работой в Библиотеке им. В.И. Ленина, отметил: «Владимир Васильевич Калачёв решил описать свои владения. Чего-чего тут не было! И сколько в сельце мужиков, и сколько женского населения, и сколько сенокоса по рекам да оврагам, и сколько сенокоса в кустарнике, и сколько дровяного леса бережёного, и сколько дровяного запущенного, и сколько выхухолей и карасей в четырёх прудах. Тут был и урожай разных культур - ржи, овса, гречихи, чечевицы, ячменя, гороха, конопли, и численность коров и лошадей, и цены на все товары, и размеры оброков и податей» [17, с. 122].
Во время своей поездки по Владимирской области в 1956 г. Солоухин решил заехать в Вески, где крестьяне угостили его самым вкусным за всю его поездку молоком, но так и не вспомнили никакого Калачёва. Солоухин разговаривал с деревенским агрономом, который был впечатлен работой Калачёва и восхитился тем фактом, что он использовал квадратногнездовой метод посадки сто лет назад. Агроном похвастался тем фактом, что пятикратная урожайность ржи, достигнутая Калачёвым, была в шесть раз перекрыта колхозом [Там же, с. 124].
Солоухин не обратил внимания на те экстенсивные агрокультурные методы, которые Калачёв привел в своей статье. Ведя полевой дневник и записывая туда погоду и прочие данные, Калачёв проводил эксперименты по посевам и сбору ржи, овса, ячменя и озимой пшеницы. Его особенно интересовало влияние на урожай соседних культур и тех, что росли на этом месте раньше. Калачёв создал таблицу ротации культур, учитываю-
ВЕСТНИК
МГГУ им. М.А. Шолохова
Отечественная история
щую все позитивные эффекты, которые он обнаружил. Он также выступал за использование конных молотилок, мотивируя это тем, что они были более эффективными и продуктивными, чем ручные [10].
Калачёв был движущей силой Юрьевского общества сельского хозяйства, чьей целью было распространение лучших технологий агрокультуры путем проведения экспериментов, финансирования соревнований, проведения выставок, распродажи сортовых семян, инструментов и скота [11, с. 186-187]. Общество служило Калачёву площадкой для распространения собственных агрокультурных методов. Особенно его интересовали вопросы механизации. В 1861 г. в своем поместье он завел производство сельскохозяйственных машин по зарубежным образцам и производил широкую линейку продукции по приемлемым ценам [Там же, с. 189-191]. В описании поместья Калачёва от 1862 г. указано, что работники были наемными, а все, что возможно, было механизировано. Мельница и молотилка работали на паровых машинах мощностью в 10 лошадиных сил, выписанных из-за рубежа [Там же, с. 193]. Но Обществу сельского хозяйства требовались участники выставок и соревнований, равно как и социальные и экономические условия, подходящие для развития товарного сельского хозяйства.
О важности торговли для Юрьева-Польского свидетельствует оживленная Торговая площадь, расположенная к северу от кремля. В торговые дни, а ими в XVIII в. были понедельники и четверги, площадь и прилегающие улицы были заполнены крестьянами, продававшими зерно, сани, колеса, ремесленные поделки и т.д. и т.п. [5, с. 188]. На фотографии торгового дня второй половины XIX в. изображена площадь, полная торговцев, продававших товары в палатках, через прилавки и даже с корзин, а края площади забиты лошадьми и повозками [Там же, с. 191]. В топографическом описании 1784 г. указано, что купцы торговали с российскими и зарубежными фирмами, в первую очередь шерстью, шелком, тканями и вином, в больших масштабах, чем прочие города, посылая и принимая товары из Санкт-Петербурга, Ревеля, Риги, Москвы, Астрахани, Нижнего Новгорода и Ростова [3, с. 8-9]. Дома процветающих торговцев протянулись вдоль Большой улицы и прилегающих переулков. В 1802 г. в городе проживали 662 купца с суммарным капиталом в 464 372 руб. и 222 мещанина. Всего же в городе и окрестностях проживали 50 604 чел., так что Юрьевский уезд был самым густонаселенным в губернии [16, с. 32].
К западу от Торговой площади располагалась Лесная площадь, где продавали древесину и изделия из нее. Если продолжить движение в западном направлении, то вскоре можно было прийти в ту часть города, где селились дворяне. Дом Калачёва был первым на этом пути, одноэ-
тажное деревянное строение с изумительными резными наличниками. ^ ш
Этот переулок так и называли - Калачёвский [5, с. 91]. Дом Калачёвых х §
Ст ол
был важным центром общественной жизни вплоть до 1854 г., когда нача- щ |
ло работать Юрьевское общество сельского хозяйства. В 1841 г. в этом 3
районе уже стояли 34 деревянных дома, принадлежавших дворянам и *
чиновникам, и 8 построек, принадлежавших их женам; отсутствие камен- 2
ных домов говорит о том, что дворяне не были также богаты, как купцы (в городе было 29 каменных домов, принадлежавших купцам, и еще 17, принадлежавших их женам), или о том, что дворяне не рассматривали свои городские дома в качестве основных резиденций [14, л. 116 об.]. В том же году 109 дворян были заняты на службе, и еще 19 были в отставке [Там же, л. 121]. Такое небольшое количество людей позволяло им знать друг друга, что облегчало создание Общества и распространение инноваций в области сельского хозяйства.
Если пойти дальше по улице, вскоре можно было оказаться на дворянской улице, Владимирской, которая, кварталом ниже, пересекала р. Колокша и там уже теряла свою привлекательность. Общественное здание, построенное в 1847 г. и использовавшееся дворянами для своих мероприятий, находится на этой же улице. Дворянский квартал был меньше обоих купеческих на севере города и мещанского к западу от реки. Далеко не все дворяне уезда владели резиденцией в городе в дополнение к усадьбам, о чем свидетельствуют цифры, приведенные выше. К 1838 г. в городе проживали 125 дворян, 512 купцов третьей гильдии и 1 446 мещан [Там же, л. 91].
Юрьев рано стал центром товарного сельского хозяйства. В 1784 г. в его уезде насчитывалось 229 деревень и 9 315 домовладений. В 1815 г. общая численность населения уезда (мужчин и женщин) составляла 81 788 чел. Численность населения Владимирской губернии в 1817 г. составляла 1 000 914 чел. [11, с. 126]. Урожаи зерновых в уезде были самыми высокими в губернии, что позволяло торговать излишками. По оценке Кичигина, в 1815 г. - одном из серии урожайных годов - на рынок было поставлено 147 333 четверти зерна (4 четверти соответствуют 12,3 л.) [Там же, с. 131]. В 1841 г. было 40 частных садов и 317 рыночных площадей около города [14, л. 116].
Некоторые деревни специализировались на товарном садоводстве, как, например, Сима, и сам Юрьев-Польский. Ко времени реформы 1861 г. помещики, владевшие более чем сотней душ, в общей сложности имели 81,7% крепостных из всех крепостных города. Помещики, владевшие более чем 500 душами каждый, имели 36% крепостных [6, с. 191]. Число помещиков с количеством 100 крепостных было выше, чем в среднем по
Отечественная история
губернии, но количество владевших 500 сотнями меньше, что позволяет предположить, что в Юрьевском уезде наибольшее распространение получили «крупные, но не огромные усадьбы плантационного типа», и это был «район с экономически здоровыми усадьбами и хорошо развитым сельским хозяйством рыночной ориентации» [21, р. 194]. Выгодность сельского хозяйства подчеркивается и тем фактом, что в Юрьевском уезде было самое большое количество крестьян, обязанных отрабатывать только барщину (13%) [Там же]. R.P. Donnorummo обнаружил отсутствие крестьянских волнений в годы, предшествовавшие реформе 1861 г. в Юрьеве и прочих уездах, расположенных в ополье, и утверждает, что крестьяне здесь жили лучше, чем в целом по губернии, выжимая все возможное из плодородной земли и хороших урожаев товарных культур [21, р. 118]. Даже потеряв землю в 1861 г., крестьяне в Юрьеве оказались в более выгодном положении, чем в остальной губернии, и их доходы выросли благодаря более интенсивному использованию земель [Там же, р. 225].
Юрьевский уезд был центром помещичьей жизни и местом развития усадебной культуры. Например, в усадьбе семьи Митьковых в деревне Варварино провел свое детство декабрист М.Ф. Митьков, и туда же в 1878 г. был сослан Иван Аксаков [1, с. 488-490]. В фамильном поместье Голицыных в торговой деревне Сима бывали многие гости семьи, включая Петра Багратиона, который посещал Симу много раз и умер там от ран, полученных при Бородино. Позднее Алексей Голицын был членом Юрьевского общества сельского хозяйства, равно как и многие прогрессивные помещики ополья. Происходившие, в основном, из Юрьевского, Суздальского и Покровского уездов, эти помещики проводили сельскохозяйственные эксперименты, включая попытки выращивать табак. (Это было выгодно, но неприятно, отмечал один экспериментатор [11, с. 167-173].) Таким образом, Юрьев был сельскохозяйственным рынком как для помещиков, так и для крестьян. Благодаря плодородным почвам и расположению на торговых путях, город создавал все условия для инноваций.
Иваново - «русский Манчестер»: история промышленного развития
В отличие от Юрьева-Польского, Иваново был торговым городом, в облике которого доминировали трубы текстильных фабрик, устроенных купцами из староверов в деревне Иваново, расположенной в 287 км к востоку от Москвы на берегах р. Уводь, притока Клязьмы, которая впадает в Оку. Здесь именно религия, а не природные ресурсы определили развитие города. Староверы стали мощной группой купцов, получив низкие или нулевые займы от своих единоверцев [9]. Ивановский купец Яков Петрович Гарелин был частью этого нового промышленного центра. Происхо-
дя из семьи раскольников, которая приняла православие под давлением ^ „
государства, Гарелин писал об истории и современном ему состоянии его х §
родного города. щ |
Первые упоминания об Иваново относятся к 1561 г., когда Иван Гроз- 3
ный дал эту деревню семье князей Черкасских. Гарелин утверждал, *
что население деревни сложилось частично из новгородских беженцев, 2
покинувших родной город из-за атак Ивана III и Ивана Грозного, и в качестве доказательства приводил архитектуру зданий [4, с. 40]. Обретение с завоеванием Иваном Грозным Казани южных зерновых полей сделало зерновую специализацию региона неактуальной. Вместо нее район обратился к ремесленному труду, который всегда был частью его деятельности. Окрестные поля хорошо подходили для выращивания льна, которому не нужны богатые плодородные почвы. Производство льняных тканей стало основной отраслью промышленности Иваново. Уже в 1632 г. только несколько домовладений были сельскохозяйственными; большинство же числились как безземельные. Уже тогда безземельные стали либо ремесленниками, вовлеченными в городскую торговлю, либо нищими [18, с. 26]. Документы тех лет свидетельствуют о том, что Иваново был крупной торговой деревней, тесно связанной с расположенным неподалеку рынком в Шуе, так что можно предполагать, что безземельные домовладения были тесно связаны с торговлей [Там же]. Количество таких домовладений росло на протяжении ХУП-ХУШ вв., равно как и развивалась текстильная промышленность.
Почвы в Иваново, в отличие от Юрьева, неплодородны, и население может с них прокормиться лишь с большим трудом. Как и в остальной нечерноземной зоне губернии, почвы здесь суглинистые, состоящие из песка, глины, ила и органики. Красная глина и песок преобладают в пахотном слое почвы, а нижележащие горизонты преимущественно песчаные [4, с. 7]. На правом берегу р. Уводь и располагалась первоначально деревня Иваново. В 1840-е гг. поселения левого берега вошли в состав города под названием Вознесенский посад. Город расположен на равнине, на чуть наклонном левом берегу и возвышенном правом, что дает Иваново преимущества при паводках и половодьях. Яков Гарелин оставил описание города середины XIX в.: «На первом плане река, по берегам которой в виде гирлянды тянется ряд фабрик; за ними постепенно поднимается город, блестя золочеными главами церквей и выставляя местами высокие фабричные трубы вперемешку с крышами домов» [Там же, с. 5-6].
Иваново был одним из основных промышленных центров Российской империи. Лидер в механизации и выработке новой продукции, он много выиграл от присутствия промышленников из числа староверов. Оба
Отечественная история
описываемых города - Юрьев и Иваново - имели прослойку богатых купцов. Но только в Иваново староверы оказались вовлечены в общественную жизнь. Раскольники не употребляли спиртных напитков, придавали особое значение образованности, у них в почете было обладание средневековыми предметами и манускриптами. Благодаря этому у староверов возник интерес к ученым обществам, особенно к тем, что были в Москве. Начиная с 1838 г. губернские ведомости публиковали много материалов о древностях, дав староверам возможность помещать в них собственные исследования. Естественно, они не могли обсуждать староверческие манускрипты, но если сфокусироваться на дониконианских временах, этого можно было избежать. В результате, традиции староверов подготовили некоторых ивановских промышленников к участию в развитии гражданского общества.
В начале XVIII в. Шереметевы, благодаря заключению брака, получили контроль над Иваново. Они не трогали староверов до тех пор, пока те платили оброк. О роли Шереметевых в Иваново владимирский губернатор Долгоруков писал в 1802 г.: «Шереметев для Иваново то же, что Государь для всей России» [16, с. 42]. Кабинет Шереметева рассылал эдикты по его поместьям, где они кодифицировались, - точная аналогия царской власти в России. У Шереметевых было много крепостных, некоторые из которых сами были богатыми предпринимателями. Некоторые их этих крепостных-промышленников за огромные деньги покупали себе свободу.
На заре XVIII в. в Иваново появились первые «фабрики». Начиная с XVIII в. и вплоть до середины XIX в. слово «фабрика» относилось к любой форме ремесленного труда, включая мастерские. Фабрики со сложным оборудованием появились лишь в середине XIX в. [2, с. 13]. Первая фабрика, льняная фабрика Бутурлина, появилась на берегу р. Уводи в 1742 г., позднее она разрослась до нескольких зданий, в которых можно было поставить больше станков, чем в крестьянских домах [1, с. 72]. В 1748 г. И.И. Грачёв основал вторую льняную фабрику. Грачёв был посредником между поставщиками-крестьянами и покупателями в других городах (в его случае - в Санкт-Петербурге). Подъем крупных фабрик означал, что посредник более не контролирует рынок. К 1775 г. Иваново было усыпано маленькими мануфактурами, и численность его населения уже превышала 3 200 чел. [19, р. 115].
В конце 1780-х гг. мастеровой Осип Соков на фабрике Лехмана в Шлиссельбурге узнал секрет невыцветающего окрашивания хлопка. Его возвращение в Иваново стало поворотным пунктом в жизни города. К концу XVIII в. крупные фабрики Грачёва, Гарелина и Ямановского рас-
полагались на правом берегу реки в непосредственной близости к воде. Яков Гарелин писал, что когда-то р. Уводь была знаменита многими видами рыб, но с развитием текстильной промышленности река стала ядовитым потоком из-за химикатов и красителей, использовавшихся на фабриках [4, с. 11-12]. К 1802 г. в Иваново было 68 фабрик, на которых трудились 4 400 рабочих и которые приносили доход в размере
1 308 784 руб. [16, с. 42].
Льняная ткань была первой продукцией ивановских фабрик. Лен хорошо растет на бедных почвах Ивановской области. Крестьяне пряли лен в нити, что требовало нескольких операций. Когда нить была готова, крестьянки ткали полотно дома. Позднее они работали в ткацких избах, организованных по соседству или в соседней деревне и управлявшихся агентами. Эти здания назывались светёлками, и были больше обычных крестьянских изб, что позволяло ткать более широкие полотна. Ткачихи платили агенту за возможность работать на станке и часто - за нити. Крестьянки также проводили следующую операцию, отбеливание. В Иваново это делали с мостков на р. Уводь и в лощинах, пересекавших город. Эти лощины, как и окружающая город территория, были покрыты лесами вплоть до начала XIX в., когда началось интенсивное развитие ткацкого производства, повлекшее за собой обезлесение и эрозию почвы. Вместо деревьев лощины теперь были заняты небольшими участками для отбеливания льна. Женщины арендовали эти участки и использовали их для отбеливания и высушивания тканей.
Фабрики производили окрашенные и набойчатые ткани. Набойщиками были мужчины, и хотя эта профессия была опасной, она считалась престижной. Ручной набой ткани был сложным процессом, требовавшим знания химии и физической силы. Краски готовились и размешивались мальчиками, а мужчины наносили их на ткань с помощью печатных досок. Доски могли быть рельефными или с выступами, и требовались сила и умение, чтобы создать непрерывный рисунок. Процесс был опасным, т.к. химикаты были токсичными, и кипящие краски могли обжечь рабочих. Один наблюдатель отмечал, что ядовитая атмосфера в набойных цехах приводила к тому, что большинство набойщиков не доживали до 35 лет [18, с. 85]. К концу XVIII в. лен стал уступать место хлопку, и в Иваново стали производить набивной ситец. В то время как фабрики Грачёва, Гарелина и Ямановского были крупными комплексами зданий из камня и дерева со многими складами, прочие «фабрики» были семейным бизнесом, где мужчины производили ситец в своих домах. Фабриканты или их агенты закупали хлопковую нить за рубежом, чаще всего в Англии, или на крупных рынках в России. Агенты продавали нити крестьянам, кото-
ВЕСТНИК
МГГУ им. М.А. Шолохова
Отечественная история
рые ткали их в светёлках. Со временем фабриканты начали контролировать процесс, закупая нить самостоятельно, устранив посредников.
Гибель московской текстильной промышленности в пожаре 1812 г. дала Иванову крупный шанс. Огромный спрос в сочетании с низким предложением заставил цены взлететь вверх и увеличил доходы фабрикантов. В 1810 г. ивановские фабрики заработали 1 млн. руб.; в 1817 г. их доход составил 7 млн. руб. [2, с. 23]. Протекционистские меры Николая I укрепили позиции Иваново как «русского Манчестера». Набойная и красильная отрасли применяли новые технологии, позволившие улучшить качество продукции. В набойных цехах впервые появились машины. В 1826 г. на фабрике Спиридонова около Иваново заработала первая в регионе цилиндрическая набойная машина для ситца. Это привело к падению оплаты труда набойщиков.
Первая паровая машина была внедрена Петром и Никоном Гарелины-ми в 1832 г. В 1837 г. фабрика Гарелиных состояла из восьми каменных зданий высотой от одного до четырех этажей, двух каменных складов и каменного двухэтажного дома. Уже в то время на фабрике были паровой двигатель мощностью 12 л.с., набойная машина на 100 валиков, две гравировальных машины и два паровых бойлера для кипячения муслина и ситца соответственно [18, с. 102]. Это уже являлось фабрикой в самом строгом понимании этого слова. Гарелины активно механизировали свое производство. В 1847-1850 гг. Никон Гарелин построил первую механизированную хлопкопрядильную фабрику в Иваново, на 20 тыс. веретен. Сын Петра, Яков Гарелин, ввел в 1849 г. машины для мытья ткани и в 1853 г. создал фабрику со 120 механическими ткацкими станками, купленными за границей [2, с. 26]. Эти машины изменили всю цепочку поставок. Вместо того чтобы быть сделанными в светёлках, нить и ткань производились на фабрике под непосредственным контролем фабриканта. Тем не менее, в 1840-50-е гг. этот процесс только начался, так что прежние схемы производства были все еще широко распространены.
Яков Гарелин родился в 1820 г. Как и Калачёв, Гарелин был сторонником модернизации, включавшей в себя механизацию и расширение рынков, а также способствовавшей росту общественного самосознания. Однако его воззрения на общество были не такими, как у Калачёва. Он был единственным сыном Петра Гарелина, владельца одной из крупнейших фабрик Иванова. В 1828 г. Пётр выкупился на свободу, а в 1829 г. уже стал купцом второй гильдии в Шуе [7, с. 21]. В 1835 г. Пётр перешел в православие. Во времена Николая I староверов вынуждали сменить религию, сложно сказать, продолжала ли семья втайне молиться по-старому. В любом случае, это была патриархальная купеческая семья [1, с. 12-17].
Как и многие староверы, Яков выучился чтению, счету и письму дома, в его случае - с «мастерицей Настасьюшкой», и вскоре начал работать на фабрике [1, с. 17].
После смерти отца в 1844 г. 24-летний Яков стал единственным владельцем фабрики. В 1845 г. он получил наследственное звание почетного гражданина города. Этот статус освобождал его от требования, обязательного для других купцов, - ежегодного подтверждения своего капитала [Там же, с. 17-18]. В то время как его отец жил по крестьянским заповедям, Яков Гарелин представлял собой космополитичный тип ивановского магната: прекрасная мебель, антиквариат, картины и редкие книги. Последнее было его особенной страстью, и его обширная личная библиотека легла в основу Иваново-Вознесенской публичной библиотеки [Там же, с. 18-19]. К середине века Гарелин совершил несколько поездок в Европу, в основном, во Францию, и имел деловые интересы в Центральной Азии. Ткани с гарелинской фабрики продавались в Персии, Хивинском и Кокандском ханствах и в Бухарском эмирате [Там же, с. 33]. В своей статье для Русского географического общества Гарелин доказывал преимущества русской колонизации Центральной Азии и предостерегал, что если Россия этого не сделает, регионом займется Великобритания [Там же, с. 40]. Он также много путешествовал по России, как по деловым вопросам, так и из личного интереса. Я. Гарелин был ведущим членом Владимирского статистического комитета и часто публиковался во «Владимирских губернских ведомостях».
Во второй половине 1840-х гг. Гарелин полностью модернизировал фабрику. В 1845 г. он стал первым из ивановских промышленников, использовавшим марену в качестве красителя. Марену доставляли с Кубани и из Дербента, и она была дешевле прочих красителей [Там же, с. 28]. В 1846 г. он установил пирротину, машину для набойки ситца. Вместе со своим дядей Никоном он первым в Иваново поставил механическую центрифугу для сушки ситца [Там же]. К 1845 г. у него была установлена пневматическая отопительная система, что позволило экономить на дровах, ставших к тому времени дорогими. Система отопления была идеей инженера-технолога Ивана Неситова. Неситов столкнулся с сопротивлением старомодных фабрикантов, но нашел родственную душу в Гарелине [1, с. 28-29].
В статье 1850 г., описывающей 66 текстильных фабрик Шуйского уезда, фабрика Гарелина была названа лучшей и провозглашена образцовой [Там же, с. 29]. Гарелин также способствовал созданию Вознесенского посада в 1853 г. Посад был поселением с правами самоуправления, и Вознесенский посад стал самоуправляющимся центром ивановской
ВЕСТНИК
МГГУ им. М.А. Шолохова
Отечественная история
буржуазии. Гарелин построил посадские торговые ряды и подарил их городу, равно как и место для городской думы [1, с. 79]. В пореформенное время он стал больше интересоваться национальными вопросами и городской политикой и опубликовал историю Иванова. К своей смерти в 1890 г. он был широко известен как один из ведущих горожан Иваново и выразитель интересов фабрикантов.
В Иваново, таким образом, развитие произошло благодаря особенностям менталитета староверов и вопреки бедным почвам. Городская культура здесь была торговой, не дворянской, как в Юрьеве. В то же время Гарелин, как и Калачёв, выступали агентами модернизации, привнося новые промышленные процессы и широко освещая их в местной прессе. Калачёв также распространял новые сельскохозяйственные технологии посредством Юрьевского общества сельского хозяйства. Несмотря на разницу между двумя городами, процессы в них были схожими и способствовали расцвету провинциальной модернизации.
Перевод Т.С. Глазуновой
Библиографический список
1. Балдин К.Е. Яков Гарелин: предприниматель, историк, меценат. М., 1993.
2. Балдин К.Е., Семененко А.М. Иваново: история и современность. Иваново, 1996.
3. Галкин Ю.Г. Юрьев-Польский (историко-краеведческий очерк). Ярославль, 1985.
4. Гарелин Я.П. Город Иваново-Вознесенск, или бывшее село Иваново и Вознесенский Посад. Ч. 1. Иваново, 2001 (репринт 1884 г.).
5. Город Св. Георгия: Юрьев-Польский в старой открытке / Мозгова Г.Г. и др. Владимир, 2002.
6. Зайончковский П.А. Проведение в жизнь крестьянской реформы 1861 г. М., 1958.
7. Иванов Ю.А. Шуйские раскольники. Шуя, 1997.
8. Иванов Ю.А. Уездная Россия: местные власти, церковь и общество во второй половине XIX - начале ХХ в. Иваново, 2003.
9. Кабанов А.Е. Старообрядцы владимирских и костромских земель. Иваново, 2010.
10. Калачёв В.В. Сельцо Вески // Журнал сельского хозяйства. 1853. № 6. С. 306-312.
11. Кичигин М.И., Иванов А.Л. Владимирское ополье: Историко-хозяйственный очерк. Владимир, 1993.
12. Кошман Л.В. Город и городская жизнь в России XIX столетия. М., 2008.
13. Куприянов А.И. Городская культура русской провинции. Конец XVIII -первая половина XIX века. М., 2007.
14. Отчет о состоянии города Юрьева-Польского. 1841 г. // Государственный архив Владимирской области (ГАВО). Ф. 14 (Канцелярия Владимирского губернатора). Оп. 6. Д. 206.
15. Памятники истории и культуры Владимирской области: Каталог / Сост. Косткин В.А. и др. Владимир, 1996.
16. Савинова Р.Ф. «Бог судил мне губернией править»: Повествование о князе И.М. Долгорукове. Владимир, 2000.
17. Солоухин В.А. Возвращение к началу: лирическая повесть и роман. M., 1990.
18. Экземплярский П.М. История города Иванова. Ч. 1. Дооктябрьский период. Иваново, 1958.
19. Blackwell W.L. The Beginnings of Russian Industrialization, 1800-1860. Princeton, 1968. Р. 214-215.
20. Buckler J. Mapping St. Petersburg: Imperial Text and Cityscape. Princeton, 2005.
21. Donnorummo R.P. The peasants of Central Russia: Reactions to Emancipation and the Market, 1850-1900. NY., 1987.
22. Harvey D. Paris: Capital of Modernity. NY., 2006.
23. Jenkins J. Provincial Modernity: Local Culture and Liberal Politics in Fin-de-Siecle Hamburg. Ithaca (NY.), 2003.
24. Moscow and St. Petersburg: The City in Russian Culture / Lilly Ian K., ed. Nottingham, 2002.
25. Schneer J. London 1900: The Imperial Metropolis. New Haven, 1999.
26. Sylvester R. Tales of Old Odessa: Crime and Civility in the City of Thieves. DeKalb (Ill.), 2005.
27. Thrift N. “Not a Straight Line but a Curve”, or, “Cities are not Mirrors of Modernity” // City Visions / Ed. David Bell and Azzedine Haddour. L., 2000.
ВЕСТНИК
МГГУ им. М.А. Шолохова
