CC BY
36
чились на вопросе о необходимости укрепления сотрудничества Соединенных Штатов с Лигой и возможных перспективах этого шага для Америки. Все они приходили к выводу, что Соединенные Штаты не должны быть вне международной организации и сама организация по поддержанию мира должна быть основой международных отношений. По их мнению, Америка, в силу своего исторического предначертания, должна играть в Лиге роль мирового лидера и арбитра.
1. Miller D.H. // International Conciliation. 1924. № 161. P. 121.
2. Sweetser L.A. // International Conciliation. 1930. № 256. P. 47.
3. Илюхина P.M. Лига Наций 1919-1934. М., 1982. С. 147.
4. Hudson M.O. // International Conciliation. 1923. № 192. P. 33.
5. Shotwell J.T. // Foreign Affairs. April 1928. P. 75.
6. Newfang O. The United States of the World. A Comparison between the League of Nations and the United States of America. N. Y., 1930. P. 229.
Поступила в редакцию 20.11.2006 г. Принята к печати 30.11.2006 г.
ПРОВЕДЕНИЕ РАСКУЛАЧИВАНИЯ НА ТЕРРИТОРИИ ЦЕНТРАЛЬНОГО ЧЕРНОЗЕМЬЯ
Е.А. Панова
Panova E.A. Carrying out the dispossession of the Kulaks in the Central Chernozem Area. The collectivization of agriculture changed the peasants’ views, spirits and habits. The administrative and command system of management was set in this country. Numerous cases of repression prove that it was not only the time when the peasantry was robbed but also the time when the authorities showed their indifference to human life.
Объективное изучение проблем, связанных с репрессиями в годы коллективизации, в силу тотальной цензуры советского правительства долгое время было недоступным. Использование ранее засекреченных источников сегодня позволяет переосмыслить путь страны. Политика насильственной коллективизации коренным образом изменила условия труда крестьянства, его взгляды, настроения, привычки. Проведение раскулачивания не просто происходило на фоне коллективизации, оно было одним из методов ее ускорения. Наиболее драматические последствия имела политика «ликвидации кулачества как класса», проводимая в конце 1920-х гг., в ходе которой ликвидировались условия хозяйского отношения крестьянина к земле, утвердилась административно-командная
система управления, которая не могла не привести к отсталости сельского хозяйства.
С принятием правительственных постановлений, регламентирующих деятельность центральных и местных органов власти в хо-
де проведения политики «ликвидации кулачества как класса», главная установка формулировалась так: «Нам сейчас нужно отнять у кулака все средства производства и оставить его без всего. Послать работать на рудники. Пусть кулаки поработают и докажут, что они действительно верны нашей власти» [1]. Однако, отсутствие четкого определения понятий «кулак», «зажиточный» вызывало растерянность на местах. За годы советской власти границы между социальным статусом кулака и зажиточного были размыты: «кулак, то же, что и зажиточный. Зажиточный [крестьянин] так же, как и кулак, наживается [за счет] бедняков», «если зажиточный идет вместе с кулаком, то к нему придется применить те же меры»[1, л. 8а].
Наступление на кулачество требовало увеличения численности «кулацких» хозяйств, что в значительной степени достигалось за счет среднего крестьянства. Нередко местные власти вполне понимали, что допускают грубые нарушения, но в условиях вре-
мени ставили их себе в заслугу. Так, в Ра-ненбургском районе ЦЧО предписывалось увеличить количество кулацко-зажиточной части сел до 6 %, «дав им твердые, повышенные задания, [и] одновременно дообло-жить недостаточно обложенные кулацко-зажиточные хозяйства» [2]. Повсеместно велось преследование «кулаков», в разряд которых часто зачислялись неугодные граждане. Директивы районных и окружных исполнительных комитетов о соблюдении законности нарушались практически повсеместно, подменялись самочинным произволом на местах. Под прикрытием раскулачивания нередко сводились личные счеты, конфискации имущества превращались в открытые грабежи и разбойные нападения. Террор создавал атмосферу ужаса, укреплял почву для враждебных настроений против советской власти, подрывал авторитет партии. В документах отмечены факты несогласия местных партийных работников с линией партии при проведении раскулачивания: секретарь партийной ячейки Каменный Карьер Липецкого района ЦЧО Мещеряков заявил, что он не может согласиться с установкой на раскулачивание, т. к. на этот счет нет специального решения ЦК или ЦИКа [3]. Однако подобные случаи были единичными и не влияли на характер политики.
В результате применения репрессивных мер в основном страдало трудоспособное население. Применение репрессий зачастую основывалось на основании формулировки: «сын кулака». В Демшинском сельсовете Добринского района ЦЧО был выслан Зайцев Семен Ильич, 1903 г. рождения, «сын высланного кулака», отец троих детей [4]. Цепочку репрессивных мер в его отношении можно проследить так: после лишения избирательных прав его семье было дано предписание о выполнении твердого задания в 75 пудов ржи (при этом указания на возможность выполнения каких-либо заданий этим хозяйством в источнике нет), после чего домохозяин был выслан, т. е., как и его отец, подвергнут одной из самых суровых репрессивных мер.
Нередко раскулачиванию подвергались нетрудоспособные граждане, которые были включены в разработку «кулацких» хозяйств либо для увеличения общих показателей по району, либо по признаку сведения личных
счетов со стороны активистов и членов сельских советов, проводивших раскулачивание. Жертвами насилия становились не только престарелые домохозяева, но и больные. Так, лишили избирательных прав и имущества жителя Березнеговского сельсовета Добринского района ЦЧО инвалида Захарова Василия Федоровича [4, д. 36, л. 13; д. 55, л. 8, 10]. Был исключен из колхоза и намечен к раскулачиванию житель села Пиково Раненбург-ского района ЦЧО Скуратов Иван Григорьевич, 40-летний инвалид 3-й группы, хотя он добросовестно выполнял все заготовительные задания и вносил платежи [1, оп. 2 с, д. 92, л. 14-15]. Ему припомнили, что он «во время революции выступал против Соввласти», что его «двоюродный брат, кулак, [священник], выслан из пределов ЦЧО», что в итоге - семья настроена против советской власти, а мать происходит из семьи кулака, поэтому и он является «кулаком». Оказавшись в ужасных условиях, без медицинской помощи, без близких, эти люди были обречены на гибель.
Наряду с мужчинами подвергались несправедливому раскулачиванию и женщины-«кулачки». Важно отметить, что зачастую в характеристиках, составленных на хозяйства женщин-«кулачек», среди членов семьи ни разу не упоминается домохозяин, отец или муж. Вероятнее всего, в этих семьях мужчины-домохозяева подверглись каким-либо репрессиям раньше, но информация об этом отсутствует, а меры, направленные против их жен или дочерей, произошли на новом витке репрессивной политики. Например, в Синдя-кинском сельсовете Хлевенского района ЦЧО в 1931 г. было раскулачено хозяйство 38-летней жительницы села В.-Маланьино Слепокуровой Ксении Харитоновны, сын которой был осужден за хулиганство, а дядя, Слепокуров Григорий Петрович, выслан из ЦЧО [5]. Следовательно, судьба сына и дяди должна была неотвратимо постигнуть и несчастную женщину. Вероятно, раскулачивание было основано на личной неприязни.
При составлении характеристик на «кулацкие» хозяйства учитывалось не только их состояние на момент раскулачивания, но и положение, в котором хозяйства находились до 1917 г. Занятие домохозяев было важным, а подчас и решающим основанием раскулачивания. В период коллективизации активным сторонником «кулачества» объявлялось
духовенство. В рамках антицерковных кампаний власти стремились избавиться от «неблагонадежного элемента». Так, был раскулачен житель села Сафонове Добринского района ЦЧО Орлов Вячеслав Тимофеевич [4, д. 30, л. 46а]. До 1917 г. он был священником, имел семью в пять человек. Определяя его судьбу, власти вынесли вердикт: «вредный для дела колхозного строительства», твердо отказав в возможности проявить лояльность в отношении советской власти. Его лишили избирательных прав и назначили к выселению в концлагерь.
В числе репрессированных граждан были и бывшие помещики, которым советская власть мстила за прошлое. Состояние их хозяйства или род занятий после 1917 г. не имели никакого значения. Курьянов Иван Степанович [1, оп. 2, д. 30, л. 6а], житель Ломовского сельсовета Раненбургского района ЦЧО до 1917 г. был помещиком, но к началу коллективизации состояние его хозяйства определялось как середняцкое. Его исключили из колхоза за «кулацкое» прошлое, хотя его имущественный вклад в коллективное хозяйство был значителен.
Известны примеры, когда граждане подвергались репрессиям в связи с тем, что их жизнь и состояние хозяйства улучшались после 1917 г. Изображалось это как стремление к наживе и личному обогащению: в характеристике жителя села П. Студенки Лебедянского сельсовета Добринского района ЦЧО Ковыльникова Аверьяна Никитича говорится: «Ведет тайную агитацию против советских мероприятий и коллективизации. Образ жизни ведет по[-]роскошному», но «отношение к Советской власти удовлетворительное» [4, д. 27, л. 70а, 88-88а]. Несмотря на лояльность, домохозяину пришлось
пережить раскулачивание и выселение из ЦЧО [6].
В случаях, когда основания для применения репрессий отсутствовали, царил произвол. Копаясь в прошлом каждой конкретной семьи, чиновники, возомнившие себя хозяевами жизни, выискивали надуманные признаки «кулацких» хозяйств, стараясь повысить тем самым показатели раскулачивания. Раскулачивание становилось трагедией для семей, выдержать которую, по разным причинам, многие были не в состоянии.
Изложенный материал наглядно демонстрирует преступность политики «ликвидации кулачества как класса», в реализации которой, как ни в чем другом, проявилось безразличие большевистских властей в центре и на местах к самой человеческой жизни. Таким образом, была достигнута основная цель политики раскулачивания, заключавшаяся как в искоренении недовольства, так и в «раскрестьянивании» сельских жителей, в превращении их в послушных «винтиков» государственного хозяйства.
1. Государственный архив Липецкой области (ГАЛО). Ф. Р-520. Он. 2. Д. 24. Л. 8-8а.
2. Центр документации новейшей истории Липецкой области (ЦДНИ ЛО). Ф. 71. Оп. 1. Д. 74. Л. 237.
3. ЦДНИ ЛО. Ф. 2. Оп. 1. Д. 85. Л. 144.
4. ГАЛО. Ф. Р-376. Оп. 1. Д. 23. Л. 138а-139, 187а-188.
5. ЦДНИ ЛО. Ф. 68. Оп. 1. Д. 3. Л. 33.
6. ЦДНИ ЛО. Ф. 23. Оп. 1. Д. 34. Л. 8.
Поступила в редакцию 1.11.2006 г. Принята к печати 28.11.2006 г.
