CC BY
189
А.В. Чаптыков
ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВОПРЕЕМСТВО В КОНСТИТУЦИОННОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ
Институт процессуального правопреемства не предусмотрен в Законе о Конституционном Суде РФ, однако эта процессуальная форма используется в практической деятельности Суда. Природа процессуального правопреемства для субъектов частноправовой и публично-правовой инициативы различна, поскольку инициируются разные формы нормоконтроля, а также не сопоставимы интересы, в защиту которых выступают указанные виды субъектов - инициаторов.
Согласно отраслевой процессуальной теории процессуальное правопреемство всегда предполагает преемство в материальном праве, когда в процессе рассмотрения спора права или обязанности субъекта спорного материального правоотношения могут перейти к другому лицу, которое не является процессуальным участником конкретного дела. В указанном случае происходит процессуальное правопреемство, т.е. замена одной из сторон процесса другим лицом - процессуальным правопреемником. Процессуальное правопреемство всегда является общим, так как правопреемник продолжает участие в процессе правопредшественника во всем объеме процессуального правоотношения, пользуется всем комплексом процессуальных прав и обязанностей правопредшественника независимо от того, является ли правопреемство в материальном праве универсальным или сингулярным. Институт процессуального правопреемства, детально разработанный в рамках отраслевого процессуального права, в теории конституционного судопроизводства должного освещения не получил. Как отмечает Т.Я. Хабриева, вопросы процессуального правопреемства не урегулированы ни в одном процессуальном акте, хотя они и могут возникнуть в конституционном судопроизводстве [1. С. 134].
Возможно ли процессуальное правопреемство в современном конституционном процессе? Какова его правовая природа? В чем отличие от аналогичных институтов отраслевого процессуального законодательства? Попытаемся построить и развить наши теоретические рассуждения, основываясь на практике Конституционного Суда РФ.
Весьма интересным в этой связи представляется Определение Конституционного Суда от 16 июля
2004 г. № 208-0. Как следует из него, 5 февраля 2004 г. Конституционный Суд РФ принял к рассмотрению конституционную жалобу гражданина Ю.С. Аверина о признании не соответствующими Конституции РФ ряда положений Бюджетного кодекса РФ. Однако 27 апреля 2004 г. гражданин Ю.С. Аверин умер, вследствие чего, на основании ст. 68 Закона о Конституционном Суде РФ, суд прекратил производство по делу. В обоснование этого решения суд указал следующее: «...согласно пункту 2 статьи 17 Гражданского кодекса РФ, правоспособность гражданина прекращается его смертью. Поскольку прекращение правоспособности является безусловным основанием к отказу в принятии жалобы к рассмотрению, производство по жалобе гражданина Ю.С. Аверина подлежит прекращению. Этим не исключается возможность использования законными наследниками Ю.С. Аверина предусмотренных законодательством возможностей судебной защиты, в том числе посредством конституционного судопроизводства, своих имущественных прав, вытекающих из
преемства правоотношений, лежащих в основе данной жалобы» [2].
Таким образом, прекращая производство по конституционной жалобе гражданина, умершего ко дню ее рассмотрения, Суд все же не исключил (а если быть более выразительным - подтвердил) возможность конституционно-процессуального правопреемства, но, во-первых, при наличии преемства в материальном правоотношении, лежащем в основе конституционной жалобы, и, во-вторых, лишь в отношении законных наследников заявителя.
Последнее условие выглядит несколько сомнительным: действительно, насколько важен этот факт в деле, в котором не заявлено никаких имущественных требований и тем более для суда, исследующего исключительно вопросы права? Думается, что определяющим при решении вопроса о процессуальном правопреемстве должен быть вопрос именно о преемстве в материальном правоотношении, лежащем в основе жалобы, обладание же статусом наследника умершего заявителя может служить лишь косвенным подтверждением такого преемства (как, впрочем, может отнюдь и не свидетельствовать об этом). Развивая логику этого тезиса, можно предположить, что такой критерий допустимости жалобы, как «применение оспариваемого закона к гражданину в конкретном деле», для потенциального процессуального правопреемника предопределится критерием преемства в материальном правоотношении, лежащем в основе конституционной жалобы. Гражданину (объединению граждан) - процессуальному правопреемнику - достаточно представить доказательства такого правопреемства, что и будет служить условием допустимости жалобы.
Вместе с тем Определение Конституционного Суда РФ о прекращении производства по жалобе гражданина Ю.С. Аверина вызывает несколько вопросов. Насколько правомерна ссылка Суда в обоснование своего сугубо процессуального решения на ст. 17 Гражданского кодекса РФ? Является ли все-таки смерть гражданина заявителя основанием для прекращения производства по делу? Применим ли подобный механизм правопреемства для объединений граждан? Наконец, распространяется ли выраженная в упомянутом Определении правовая позиция на субъектов публично-правовой инициативы? Попытаемся ответить на эти вопросы.
Как указал Конституционный Суд в Определении от 23 января 2003 г. № 6-О, согласно ст. 68 Закона о Конституционном Суде РФ, Конституционный Суд РФ прекращает производство по делу в том числе в случаях, если в ходе заседания будут выявлены основания к отказу в принятии обращения к рассмотрению. Эти основания определены в ст. 43 названного закона. И
далее: «. статья 68 Закона о Конституционном Суде РФ находится в нормативном единстве с его статьей 43, которая, определяя общие основания для отказа в принятии обращения к рассмотрению, только называет установленные в статьях 96 и 97 данного закона критерии допустимости жалоб граждан; статьи 68 и 43 всегда применяются в системной связи с данными статьями» [3].
В Определении от 21 декабря 2000 г. № 253-0 Суд указал следующее: «Что касается пункта 2 части 1 статьи 43 Закона о Конституционном Суде РФ, определяющего общие основания для отказа в принятии обращения к рассмотрению, то он только называет установленный в статьях 96 и 97 Закона о Конституционном Суде РФ критерий допустимости жалоб граждан и всегда применяется в системной связи с данными статьями, производными от положений статьи 125 Конституции РФ» [4].
Формальный анализ названных статей Закона о Конституционном Суде РФ, которые, как было указано, находятся между собой в нормативном единстве и системной связи, позволяет сделать однозначный вывод: смерть заявителя не является одним из оснований прекращения производства по делу. Закон о Конституционном Суде РФ вообще не содержит каких-либо указаний по поводу содержания, момента наступления конституционно-процессуальной правоспособности и дееспособности, а также последствий и момента их прекращения. В отсутствие законодательного регулирования этого вопроса, полагаем, следует согласиться с мнением тех ученых, которые предлагают определять конституционно-процессуальную дееспособность и правоспособность граждан по общим правилам, существующим в других отраслях процессуального права [5. С. 34]. Традиционно в теории гражданского процесса процессуальная правоспособность признается наряду с судебной подведомственностью гражданского дела юридическим условием права на обращение в суд [6. С. 110112]. Если придерживаться именно такого подхода, то прекращение производства по делу из-за смерти гражданина-заявителя со ссылкой на ст. 17 ГК РФ выглядит вполне логично и оправданно. В более широком осмыслении этот очевидный процессуальный пробел Закона о Конституционном Суде РФ затрагивает другой важный аспект современного конституционного судопроизводства - проблему процессуальной аналогии, о которой мы поговорим несколько позже.
С другой стороны, допустимость конституционных жалоб граждан объективно не может и не должна зависеть от продолжительности их рассмотрения в Конституционном Суде РФ. Действующий Закон о Конституционном Суде РФ содержит критерии допустимости конституционных жалоб, требования к надлежащим заявителям и их правовому статусу, однако механизм «трансформации» надлежащего субъекта - заявителя -в ненадлежащего действующим Законом не предусмотрен. Конституционные жалобы, отвечающие требованиям допустимости, исходящие от надлежащих заявителей и принятые Конституционным Судом РФ к производству, должны быть рассмотрены и разрешены по существу вне зависимости от последующих изменений статусных характеристик заявителя. Однако, как
видим, процессуальная судьба этих жалоб весьма превратна и непредсказуема, причем проявляется это в явно не предусмотренных Законом о Конституционном Суде РФ процессуальных формах и является, по сути, порождением практики Конституционного Суда РФ, основанной на принципе процессуальной аналогии.
Думается, что правовая позиция, выраженная в обсуждаемом нами Определении от 16 июля 2004 г., может быть распространена и на обращения объединений граждан - в случае ликвидации соответствующего объединения, направившего конституционную жалобу, Суд откажет в принятии этой жалобы к рассмотрению либо, в соответствии со ст. 68 Закона о Конституционном Суде РФ, прекратит дальнейшее производство по делу, мотивируя свое решение прекращением правоспособности данного объединения. При различных формах реорганизации необходимо, на наш взгляд, представить в Суд доказательства такой реорганизации (решение учредителей о реорганизации, свидетельство о внесении записи в единый госреестр юридических лиц и др.) документы, подтверждающие полномочия представителей, а также доказательства преемства вновь созданного объединения в правоотношении, лежащем в основе поданной конституционной жалобы. Представляется, что при соблюдении этих условий процедура процессуального правопреемства возможна и объединение-правопреемник вправе участвовать в дальнейшем судебном разбирательстве, пользуясь всеми процессуальными правами правопредшественника.
Косвенно эти размышления подтверждаются и практикой Конституционного Суда РФ. Так, Определением Конституционного Суда РФ от 20 февраля 2006 г. № 1-О было прекращено производство по делу о проверке конституционности ч. 3 ст. 21 Арбитражного процессуального кодекса РФ в связи с жалобой ОАО «Нортгаз». Как следует из материалов дела, ОАО «Нортгаз» 21 февраля
2005 г. направило в Конституционный Суд РФ жалобу на нарушение конституционных прав и свобод ч. 3 ст. 21 АПК РФ. Жалоба была принята к рассмотрению, а слушание дела назначено на 20 февраля 2006 г. (т.е. спустя календарный год после поступления жалобы). Письмом от 16 февраля 2006 г. № НГ-02\284, т.е. до начала рассмотрения дела в заседании Конституционного Суда РФ, ЗАО «Нортгаз» - правопреемник ОАО «Нортгаз» - обратилось в Конституционный Суд РФ с ходатайством об отзыве данной жалобы. Суд, в свою очередь, удовлетворил заявленное правопреемником ходатайство, сославшись на ст. 44 Закона о Конституционном Суде РФ, согласно которой обращение в Конституционный Суд РФ может быть отозвано заявителем до начала рассмотрения дела в заседании Конституционного Суда РФ; в случае отзыва обращения производство по делу прекращается [7].
Таким образом, для субъектов частной инициативы в целом применима система общеотраслевого процессуального правопреемства, основанием для которого является преемство в спорном материальном правоотношении (применительно к конституционному процессу - в правоотношении, являющемся основанием для подачи конституционной жалобы). Вместе с тем это общеотраслевое правило действует применительно к системе так называемого «конкретного нормоконтро-
ля», когда соответствующее спорное материальное правоотношение наличествует и, вообще, является условием допустимости конституционной жалобы. Особенности же процессуального правопреемства для публично-правовых субъектов права заключаются в том, что они инициируют так называемый «абстрактный нормоконтроль» вне связи с каким-либо конкретным делом или спором, абстрактно, в отрыве от правоотношения, возникшего на основе оспариваемой нормы. Следовательно, разработанное в отраслевой процессуальной теории традиционное условие процессуального правопреемства - преемство в соответствующем спорном материальном правоотношении - здесь неприменимо, поскольку такое спорное правоотношение попросту отсутствует.
Рассуждая о природе процессуального правопреемства публично-правовых субъектов права (например, Президента РФ, Государственной Думы и др.), следует прежде всего отметить следующее: отсутствие конкретного материального правоотношения, в рамках которого можно установить и проследить преемство в материальном праве и, как следствие, определить процессуальное правопреемство, объективно требует выявления иного критерия, значимого, конституирующего признака для квалификации процессуального правопреемства публично-правовых субъектов.
Указанный тезис позволяет нам прийти к выводу о том, что в рассматриваемом случае принципиальным становится вопрос не о преемстве в каком-либо спорном материальном правоотношении, а о преемстве конституционно-правового статуса соответствующим публично-правовым субъектом - потенциальным процессуальным правопреемником. К примеру, конституционноправовая легитимность вновь избранного законодательного органа власти, соблюдение установленного порядка при формировании нового состава Правительства, выборов Президента, назначении руководителя исполнительного органа власти субъекта Российской Федерации и т.д. Например, в случае, если после принятия Конституционным Судом запроса к рассмотрению субъект-инициатор прекратил свои полномочия, однако функционирует легитимно сформированный публичноправовой орган государственной власти - правопреемник этого субъекта, то оснований ни для отказа в принятии запроса к рассмотрению, ни для прекращения производства по делу, по нашему мнению, не будет. В этом случае представитель субъекта-инициатора вправе легитимировать статус представляемого субъекта и свой статус и продолжить участие в судебном разбирательстве на правах процессуального правопреемника. Разумеется, правовую категорию «правопреемство» в материальном смысле мы используем условно, иллюстративно, ибо смена персонального состава депутатов Государственной Думы, членов Совета Федерации, Президента и т.д., отношений правопреемства, в классическом его понимании, не образует.
Более сложный вопрос - досрочное прекращение полномочий субъекта-инициатора процедуры абстрактного нормоконтроля. К примеру, отрешение от должности высшего должностного лица субъекта РФ, роспуск законодательного органа власти субъекта РФ, Государственной Думы и т.д. Каковы процессуальные
последствия такого юридического факта? Должен ли Конституционный Суд прекратить в этом случае производство по делу по аналогии со смертью гражданина заявителя (ликвидации объединения граждан) либо, напротив, обязан рассмотреть обращение по существу и принять по нему соответствующее решение?
Правовая сущность досрочного прекращения полномочий выборных органов государственной власти достаточно подробно проанализирована в решениях Конституционного Суда РФ. Так, раскрывая юридическую природу института досрочного прекращения полномочий выборных органов государственной власти субъекта РФ, Конституционный Суд исходит из следующих принципиальных моментов: указанная процедура - это мера федерального воздействия, направленная на соблюдение субъектами РФ федеральных правовых предписаний; действия органов государственной власти субъектов РФ, являющиеся основанием для досрочного прекращения их полномочий, по существу, ведут к утрате ими своей легитимности; наконец, досрочное прекращение полномочий законодательного органа государственной власти и высшего должностного лица субъекта РФ не может рассматриваться как нарушающее конституционный статус субъектов Российской Федерации, поскольку при этом предусматривается назначение и проведение новых выборов соответствующих органов государственной власти, чем обеспечивается ее стабильность и непрерывность осуществления как постоянно действующей [8].
Конституционно значимые правовые последствия роспуска Государственной Думы заключаются в том, что с момента роспуска она не может принимать законы, а также осуществлять в заседаниях палат иные полномочия. Именно этим, по мнению Конституционного Суда, последствия роспуска Государственной Думы отличаются от последствий, наступающих в связи с истечением срока ее полномочий. Другие, возникающие в связи с роспуском Государственной Думы отношения, которые не нашли непосредственного разрешения в Конституции, могут быть урегулированы законодателем [9].
В литературе отмечается, что под досрочным прекращением полномочий законодательного органа субъекта РФ понимается досрочное прекращение прав и обязанностей законодательного органа субъекта РФ в отношении принятия нормативных актов, а также осуществления иных государственно-властных полномочий, установленных Конституцией РФ, федеральными конституционными и федеральными законами, конституцией (уставом) субъекта РФ до истечения определенного срока полномочий депутатов законодательного органа субъекта РФ данного созыва, установленного конституцией (уставом) субъекта РФ. Полномочия (права и обязанности) законодательного органа субъекта РФ не могут прекращаться, а приостанавливаются в связи с невозможностью осуществления их депутатами данного (одного) созыва в случаях: добровольного сложения полномочий в порядке самороспуска; роспуска по инициативе Президента РФ или высшего должностного лица субъекта РФ как меры федерального воздействия и в судебном порядке в связи с установлением неправомочности данного состава депутатов. Соответственно, применение выражения «досрочное
прекращение полномочий законодательного органа субъекта РФ», за исключением случая признания неправомочным данного состава депутатов, неправомерно и необоснованно. Речь может вестись только о досрочном прекращении полномочий депутатов определенного созыва [10].
Думается, что при решении вопроса о возможности продолжения процесса в Конституционном Суде РФ в случае прекращения полномочий государственного органа - заявителя - надлежит исходить из следующего. Во-первых, законодательные и исполнительные органы власти субъектов РФ, органы государственной власти РФ, иные публично-правовые субъекты, управомоченные на обращение в Конституционный Суд, не преследуют какие-либо частно-правовые цели, а реализуют путем направления соответствующих запросов в Конституционный Суд РФ публично-правовую функцию охраны Конституции РФ, функцию защиты конституционных основ государства или интересов неопределенного круга частных лиц, граждан. Во-вторых, отечественная конституционная доктрина исходит из принципа стабильности и непрерывности осуществления законодательной, исполнительной и судебной ветвей государственной власти как на федеральном, так и на уровне субъектов Федерации. В-третьих, процессуальная природа утраты правоспособности физическим лицом - заявителем - конституционной жалобы и досрочным прекращением полномочий публично-правового субъекта, направившего запрос, различна, поскольку в первом случае частно-правовой субъект индивидуально персонифицирован, с наличием или отсутствием у него субъективных процессуальных прав связано дальнейшее рассмотрение дела, во втором же случае процессуальная персонификация связана прежде всего со статусом заявителя как государственного органа («юридической личностью», правосубъектностью), при этом презюмируется, что в случае досрочного прекращения полномочий заявителя его функции реализуются либо соответствующим временным органом [11], либо могут быть возложены на иные государственные органы [12], при этом в любом случае предусмотрены законодательные механизмы своевременного формирования его нового состава путем проведения соответствующих выборов.
Индивидуальная персонификация (для граждан и их объединений) и отсутствие таковой (для субъектов публичной инициативы), наряду с целями их участия в конституционном процессе, должны служить критериями для решения означенной нами выше проблемы. С учетом вышеизложенного следует решать и вопрос о возможном рассмотрении запроса в случае досрочного прекращения полномочий инициатора - Конституционный Суд вправе (и должен) рассмотреть подобный запрос по существу, что объективно будет соответствовать целям и задачам его деятельности как судебного органа конституционного контроля.
Практика Конституционного Суда РФ по означенной проблематике достаточно неоднородна. Примечательным является Определение Конституционного Суда РФ от 4 марта 2004 г. № 90-О [13]. Как из него следует, 29 октября 2003 г. в Конституционный Суд РФ поступил запрос группы депутатов Государственной Думы третьего созыва о проверке конституционности
ряда положений Федерального закона «О соглашениях о разделе продукции». Число подписавших запрос депутатов соответствовало требованиям ст. 84 Закона о Конституционном Суде РФ, согласно которой запрос в Конституционный Суд РФ может быть направлен Государственной Думой или одной пятой ее депутатов, что составляет 90 депутатов. Однако на момент решения Конституционным Судом РФ вопроса о принятии данного запроса к рассмотрению лишь 29 из 103 депутатов, подписавших запрос, сохранили статус депутата и вошли, по итогам состоявшихся 14 декабря 2003 г. выборов, в состав Государственной Думы четвертого созыва. На этом основании Конституционный Суд РФ отказал в принятии запроса группы депутатов Государственной Думы к рассмотрению, указав при этом, что он не отвечает требованиям, предъявляемым к обращениям ст. 125 (п. «а» ч. 2) Конституции РФ и ст. 84 Закона о Конституционном Суде РФ и, следовательно, не является допустимым и не подлежит принятию к рассмотрению в заседании Конституционного Суда РФ.
Не согласившись с данным решением, судья Конституционного Суда РФ Н.С. Бондарь выразил свое особое мнение по поводу оснований отказа в принятии запроса группы депутатов Государственной Думы к рассмотрению. По мнению Н.С. Бондаря, принципы представительной демократии предопределяют недопустимость парализации выраженной депутатом воли, прерывания процесса реализации статусного полномочия депутата лишь в силу того, что срок его полномочий истекает в связи с прекращением полномочий Государственной Думы соответствующего созыва ранее того времени, когда выраженная депутатом воля достигнет итогового результата в рамках начавшегося процесса реализации соответствующего депутатского полномочия. Это подтверждается и тем, что осуществление депутатом права законодательной инициативы не пресекается моментом прекращения депутатского статуса, а вновь избранная Государственная Дума вне зависимости от переизбрания депутатом лица, внесшего законопроект, обязана рассмотреть данный законопроект и принять по нему решение.
Более того, обращаясь с запросом в Конституционный Суд РФ, депутаты Государственной Думы инициируют конституционный нормоконтроль в абстрактной форме, что, безусловно, свидетельствует о публичной направленности защищаемых таким обращением интересов; Конституционный Суд РФ должен лишь установить наличие конституционно необходимого числа депутатов, выразивших свою волю по поводу обращения в Конституционный Суд РФ и не вправе подвергать сомнению обоснованность и устойчивость публичной потребности в разрешении по существу вопросов, поставленных в запросе.
Н.С. Бондарь указывает, что наличие (отсутствие) у субъекта обращения в Конституционный Суд РФ характеристик надлежащего заявителя и, следовательно, допустимость запроса не могут зависеть от продолжительности нахождения дела в Конституционном Суде РФ, в данном случае - до решения вопроса о его принятии к рассмотрению. Иное означало бы - в силу большого количества обращений в Конституционный Суд РФ и обусловленных этим относительно длительных сроков
их рассмотрения - существенное ограничение реальной возможности осуществления депутатами Государственной Думы своего права на конституционное правосудие, в том числе по причинам субъективного характера. Более того, практика Конституционного Суда РФ также свидетельствует, что обращение субъектов, которые к моменту решения вопроса о принятии обращений к рассмотрению утрачивали свои статусные полномочия, признавались допустимыми и рассматривались по существу, что в полной мере соответствует требованиям Конституции РФ и конкретизирующим ее положениям Закона о Конституционном Суде РФ. Например, Конституционным Судом РФ были приняты Определение от 8 апреля 2004 г. по жалобе Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации, полномочия которого к этому моменту закончились [14], а также Постановление от 23 апреля 2004 г. по запросу в том числе тех членов Совета Федерации, полномочия которых на момент решения вопроса о принятии данного запроса к рассмотрению были прекращены [15].
В целом проблема процессуального правопреемства затрагивает другой важный аспект конституционного судопроизводства - проблему процессуальной аналогии. Сущность института процессуальной аналогии закреплена в ч. 4 ст. 1 Гражданского процессуального кодекса РФ: в случае отсутствия нормы процессуального права, регулирующей отношения, возникшие в ходе гражданского судопроизводства, федеральные суды общей юрисдикции и мировые суды применяют норму, регулирующую сходные отношения (аналогия закона), а при отсутствии такой нормы действуют исходя из принципов осуществления правосудия в Российской Федерации (аналогия права). Разработанный в теории отраслевого процессуального права в конституционном судопроизводстве институт процессуальной аналогии не разработан доктринально и не закреплен в Законе о Конституционном Суде РФ. Несмотря на это, приведенный пример из практики Конституционного Суда РФ наглядно свидетельствует, что подобный институт в конституционном судопроизводстве существует и, более того, используется в практической деятельности Суда.
В более широком контексте проблема внедрения в современное конституционное судопроизводство каких-либо новых процессуальных форм и институтов, заимствованных из общеотраслевого судебного процесса, носит двойственный характер. К примеру,
А.А. Полин отмечает, что особую актуальность в настоящее время приобретает попытка осмысления процессуальных категорий, используемых в конституционном процессе, исходя из существа такой деятельности, как признание нормативного акта недействительным; другой же важной задачей является использование опыта конституционного судопроизводства для совершенствования законодательной регламентации процедуры по оспариванию нормативных актов в судах общей юрисдикции и арбитражных судах, что невозможно без теоретического осмысления содержания базовых категорий конституционного процесса. Поэтому дальнейшее исследование понятийного аппарата, применяемого в конституционном процессе, позволит с большей точностью раскрыть соответствующие категории, используемые законодателем при регулировании производства по оспариванию нормативных актов в гражданском и арбитражном процессе [16. С. 102-103].
С учетом вышесказанного следует искать и ключ к пониманию института процессуального правопреемства в конституционном судопроизводстве - на основе разработанного в отраслевой процессуальной теории и закрепленного в отраслевом процессуальном законодательстве аналогичного института. В этом случае процессуальное правопреемство в конституционном судопроизводстве предопределяется правопреемством в материальном правоотношении, являющимся основанием для подачи конституционной жалобы. Случаем же подобного правопреемства могут быть, например, смерть гражданина-заявителя, реорганизация юридического лица, направившего конституционную жалобу. Безусловно, что процедура процессуального правопреемства для публично-правовых субъектов права имеет свои особенности, связанные со статусом этих органов, формой инициируемого ими нормоконтроля, правовой природой и целями их запросов в Конституционный Суд РФ. И очевидно, что традиционная теория процессуального правопреемства применительно к этим субъектам требует некоторой трансформации. Обозначенное нами в постановочном ключе видение этой проблемы позволяет сделать вывод о недопустимости прекращения Конституционным Судом РФ производства по делу в случае утраты статусных качеств субъектом -заявителем запроса, выразившим свою волю на инициирование процедуры абстрактного нормоконтроля до утраты этих качеств.
ЛИТЕРАТУРА
1. Хабриева Т.Я. Толкование Конституции Российской Федерации: теория и практика. М., 1998. С. 134.
2. Определение Конституционного Суда РФ от 16 июля 2004 г. № 208-0 «О прекращении производства по жалобе гражданина Аверина Юрия
Сергеевича на нарушение его конституционных прав положениями статей 38 и 239 Бюджетного кодекса Российской Федерации». Текст документа официально опубликован не был.
3. Определение Конституционного Суда РФ от 23 января 2003 г. № 6-0 «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Саркися-
на А.Х. на нарушение его конституционных прав статьей 68 ФКЗ «О Конституционном Суде РФ». Текст документа официально опубликован не был.
4. Определение Конституционного Суда РФ от 21 декабря 2000 г. № 253-0 «По жалобе гражданки Дудник М.В. на нарушение ее конституци-
онных прав пунктом 2 части первой статьи 43 ФКЗ «О Конституционном Суде РФ». Текст определения официально опубликован не был.
5. Лучин В.О., Доронина О.Н. Жалобы граждан в Конституционный Суд РФ. М., 1998. С. 34.
6. Решетникова И.В., Яркое В.В. Гражданское право и гражданский процесс в современной России. Екатеринбург; Москва, 1999. С. 110-112.
7. Определение Конституционного Суда РФ от 20 февраля 2006 года № 1-0 «О прекращении производства по делу о проверке конституционно-
сти части 3 статьи 21 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой открытого акционерного общества «Нортгаз» // Конституционное правосудие в странах Балтии и СНГ. 2006. № 8. С. 119-120.
1З1
8. Постановление Конституционного Суда РФ от 4 апреля 2002 года № 8-П «По делу о проверке конституционности отдельных положений
Федерального закона «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» в связи с запросами Государственного Собрания (Ил Тумэн) Республики Саха (Якутия) и Совета Республики Государственного совета - Хасэ Республики Адыгея» // Вестник Конституционного Суда РФ. 2002. № 5.
9. Постановление Конституционного Суда РФ от 11 ноября 1999 года № 15-П «По делу о толковании статей 84 (пункт «б»), 99 (части 1, 2 и 4)
и 109 (часть 1) Конституции Российской Федерации // Вестник Конституционного Суда РФ. 1999. № 6.
10. Курманов М.М. Досрочное прекращение полномочий законодательного (представительного) органа государственной власти субъекта Российской Федерации // Правоведение. 2004. № 2. С. 10-11.
11. Ч. 4 ст. 9 ФЗ «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» // Собрание законодательства Российской Федерации. 1999. № 42. Ст. 5005.
12. Ст. 26.9 ФЗ «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» // Собрание законодательства Российской Федерации. 1999. № 42. Ст. 5005.
13. Определение Конституционного Суда РФ от 4 марта 2004 г. № 90-0 «По запросу группы депутатов Государственной Думы о проверке конституционности пункта 7 статьи 2 Федерального закона «О соглашениях о разделе продукции» // Вестник Конституционного Суда РФ. 2004. № 5.
14. Определение Конституционного Суда РФ от 8 апреля 2004 г. № 151-0 «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации на нарушение конституционных прав гражданина И.В. Сергеева частью 4 статьи 32.8 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях» // Вестник Конституционного Суда РФ. 2004. № 6.
15. Постановление Конституционного Суда РФ от 23 апреля 2004 г. № 9-П «По делу о проверке конституционности отдельных положений федеральных законов «О федеральном бюджете на 2002 год», «О федеральном бюджете на 2003 год», «О федеральном бюджете на 2004 год» и приложений к ним в связи с запросом группы членов Совета Федерации и жалобой гражданина А.В. Жмаковского // Вестник Конституционного Суда РФ. 2004. № 4.
16. Полин А.А. Конституционный процесс: проблемы и категории // Журнал российского права. 2004. № 1. С. 102-103.
Статья поступила в редакцию журнала 4 декабря 2006 г., принята к печати 11 декабря 2006 г.
