CC BY
109
Александр СКОРИК
ПРОТОТИПЫ ШОЛОХОВСКИХ ГЕРОЕВ В ДОКУМЕНТАЛЬНЫХ ИСТОЧНИКАХ ПО ИСТОРИИ ДОНСКОГО КАЗАЧЕСТВА 1930-Х ГГ.
В статье доказывается возможность и необходимость использования литературных произведений как источников для научных исследований по российской истории. С привлечением архивных материалов на примере романов М. Шолохова показывается, насколько достоверно отражены в них сюжеты коллективизации на Дону.
The article proves the possibility and necessity of literary works application as sources for research on Russian history. With the use of archive recordings by the example of M. Sholokhov’s novels it is shown how reliably the historical plots of collectivization in the Don region were reflected in them.
Ключевые слова:
литературный прототип, исторический источник, коллективизация, шолоховские герои, социальный тип, донские казаки; literary prototype, historical source, collectivization, Sholokhov’s characters, social type, Don Cossacks, collective farm.
В российском источниковедении существует один вид исторического источника, к которому сообщество профессиональных историков демонстрирует неоднозначное, а нередко и просто отрицательное отношение. Речь идёт о литературных произведениях, написанных современниками той или иной исторической эпохи, в которых в образно-художественной форме повествуется о событиях, происходивших на протяжении данной эпохи. Традиционно считается, что художественный вымысел слишком уж далеко уводит читателя от социальной реальности, лишь изредка приближая его к общей канве исторических событий.
Согласно другому распространённому и, как представляется, вполне справедливому мнению, «чаще всего художник, а не историк» способен отразить в своих творениях духовный мир наших предков, так что «наряду с академической историей нашей страны существует её художественно-образный аналог, и нередко именно он формирует общепринятые суждения о прошлом»1. Соответственно, для исследователя минувших эпох литературные произведения, написанные современниками этих событий, являются одним из наиболее информативных источников в том смысле, что содержат массу сведений о мыслях, настроениях, переживаниях «простых» людей, которые, сами того не замечая, творили историю. Таковы романы, повести и рассказы Л.Н. Толстого, А.М. Горького, М.А. Булгакова, К.М. Симонова, В.С. Гроссмана и многих других отечественных мастеров слова. Литературные произведения, на наш взгляд, вполне могут рассматриваться и использоваться в качестве исторических источников. Обоснуем нашу точку зрения на примере произведений великого донского писателя, лауреата Нобелевской премии Михаила Александровича Шолохова.
Помимо неоспоримых литературно-художественных достоинств, произведения М.А. Шолохова важны и для историков. Они содержат целый ряд описаний характерных социальных типов донских казаков первой половины XX в. и предоставляют учёным огромное количество интереснейших и важных сведений о жизни и судьбе донского казачества в данный период времени.
1 Кабытов П.С., Козлов В.А., Литвак Б.Г. Русское крестьянство: этапы духовного освобождения. — М.: Наука, 1988., стр. 3.
СКОРИК Александр Павлович — к.и.н, д.филос.н, профессор;
заведующий кафедрой теории государства и права и
отечественной истории ЮжноРоссийского государственного технического университета
Критическое отношение историков к тем или иным литературным произведениям, обусловленное правом художника на вольное переосмысление и изложение фактов и событий, в случае с М.А. Шолоховым вполне может быть развеяно обращением к другим источникам, и прежде всего — к архивным материалам. Сопоставление документов и архивных материалов с произведениями М.А. Шолохова даёт нам основания утверждать, что последние зачастую документально точны и соответствуют исторической действительности даже в мельчайших деталях. Указанное обстоятельство максимально приближает по степени достоверности творения донского писателя, в частности посвящённую коллективизации «Поднятую целину», к комплексу исторических источников.
Следует отметить, что высокий уровень исторической достоверности «Поднятой целины», повествующей о коллективизации на Дону (точнее, в Вёшенском районе Северо-Кавказского края) вполне объясним. Ведь М.А. Шолохов, постоянно проживая в станице Вёшенской, не являлся сторонним наблюдателем противоречивых, порой трагических событий, происходивших в конце 1920-х — начале 1930-х гг. Его яркие очерки о ходе «колхозного строительства» и критические замечания о негативных явлениях в функционировании донских колхозов публиковались в периодических изданиях. Так, в прессе были опубликованы написанные в 1931— 1933 гг. очерки «По правобережью Дона», «За перестройку», «Преступная бесхозяйственность», «Результат непродуманной работы». О тяжёлом положении донских колхозов и о чудовищном беспределе, творимом представителями власти по отношению к колхозникам, М.А. Шолохов писал лично И.В. Сталину, надеясь найти понимание и защиту у вождя1.
Более того, писатель входил в состав бюро Вёшенского райкома ВКП(б) и неоднократно принимал участие в его заседаниях, о чём свидетельствуют архивы райкома, хранящиеся в Центре документации новейшей истории Ростовской области (ЦДНИ РО, ф. 36). Естественно, его личные наблюдения становились материалом для литературных произведений, в
1 Шолохов и Сталин. Переписка начала 30-х годов / Публ., вступит. ст. и прим. Ю.Г. Мурина // Вопросы истории, 1994, №3, стр. 3—25.
первую очередь для романа «Поднятая целина» (который, как известно, Шолохов хотел назвать иначе — «С потом и кровью», но этому воспротивилась цензура). Собственно, сам роман, как справедливо замечает известный донской исследователь А.И. Козлов, представлял собой «тщательно замаскированный диалог [М.А. Шолохова] со Сталиным по истории коллективизации»2, в котором писатель взял на себя смелость откровенно высказаться по многим табуированным вопросам «колхозного строительства» и осудить (не подвергая сомнению сам принцип коллективного труда) широко практиковавшееся властью насилие над крестьянством и казачеством.
Даже те сюжеты из «Поднятой целины», которые кажутся писательской фантазией, находят подтверждение в документах. В сюжете с кражей сена у колхозников Гремячего Лога казаками-колхоз-никами из сельхозартели «Красный луч» Тубянского хутора писатель отразил действительные случаи, имевшие место в донских колхозах в начале 1930-х гг. и даже позже. В июне 1935 г. первый секретарь Вёшенского райкома ВКП(б) П.К. Луговой довёл до сведения членов бюро райкома сообщение «о хищении сена в колхозах колхозами», указывая, что «ряд руководителей колхозов сознательно производят хищение сена с гумён соседних полей других колхозов»3.
Очень точно М.А. Шолохов отразил в своих произведениях и всеобщее доносительство, принимавшее в 1930-х гг. характер эпидемии (в немалой степени из-за того, что донос превращался в удобное средство сведения личных счётов). Здесь сразу вспоминаются начальные страницы глав из романа «Они сражались за Родину», где писатель, описывая доносительство — эту «кровную месть по-советски», опять-таки ничего не выдумал. Ведь ещё в марте 1927 г. представители руководства Донского округа Северо-Кавказского края, оценивая масштабы «чисток» районных парторганизаций, признавали: «У нас беднота ищет в деревне чистоты, ультра-левые настроения имеют место... [поэтому] наши коммунисты не удерживались [от доносов] и карандашом злоупотребляли»4. По всей
2 Козлов А.И. М.А. Шолохов: Времена и Творчество. По архивам ФСБ. — Ростов н/Д.: Изд-во Ростовского университета, 2005, стр. 272.
3 ЦДНИ РО, ф. 36, оп. 1, д. 54, л. 12.
4 ЦДНИ РО, ф. 5, оп. 1, д. 98, л. 49.
видимости, прозвище «карандашники» появилось на Дону раньше «великого перелома» и «прилипло» к жителям многих местных хуторов, сёл и станиц. Ведь едва ли не каждого казака можно было обвинить в том, что если не он сам во время Гражданской войны сражался против «красных», то его отец, брат, племянник или ещё какой-нибудь родственник. А в ноябре 1937 г. в ходе подготовки к выборам в Верховный Совет СССР работники райкомов ВКП(б) Ростовской области неоднократно докладывали о том, что в донских хуторах и станицах проживает значительное количество казаков, которые «служили у белых», «были замешаны с белогвардейцами».
Сопоставляя творения М.А. Шолохова и архивные материалы, необходимо затронуть вопрос не только о предметах или фактах жизнедеятельности донских казаков 1930-х гг., но и о самих казаках, запечатлённых их великим земляком. Как известно, герои произведений М.А. Шолохова, в том числе и «Поднятой целины», зачастую имеют реальные прототипы. Полного сходства в данном случае, конечно, искать не следует, ибо лишь сам художник волен определять и образы литературных персонажей, и их судьбу. Среди положительных героев «Поднятой целины» одним из ведущих является, как известно, бывший матрос, рабочий-двадцатипятитысячник Путиловского завода Семён Давыдов, которому М.А. Шолохов откровенно симпатизирует. Между тем один из главных прототипов Давыдова — А.А. Плоткин, подобно многим другим колхозным управленцам, был не чужд злоупотреблениям властью. В частности, 12 сентября 1936 г. бюро Вёшенского райкома заслушало «информацию тов. Тимченко об избиении колхозников председателем колхоза им. Будённого тов. Плоткиным». Присутствовавшие на бюро члены райкома (среди которых указан и Шолохов) расценили эти действия «как грубое возмутительное издевательство над колхозниками[,] как перегиб и произвол». Было указано, что «это могло явиться в результате оголтелого администрирования со стороны Плоткина, забвения массово-политической работы с
колхозниками, несмотря на неоднократные указания со стороны Бюро РК ВКП(б)» (иными словами, это был не первый случай превышения Плоткиным своих полномочий). Райком принял решение снять А.А. Плоткина с поста председателя колхоза, исключить из членов коммунистической партии и дело на него передать в суд1. Правда, уже в июле 1937 г. А.А. Плоткин был восстановлен в рядах ВКП(б) на том основании, что избитые им колхозники якобы являлись «вредителями» и сами спровоцировали его на противоправные действия.
Но вне зависимости от причин откровенного рукоприкладства, для нас важен тот факт, что «братишка» Семён Давыдов выглядит в «Поднятой целине» гораздо более симпатичным человеком, чем его исторический прототип.
В то же время, несмотря на различия между героями «Поднятой целины» и их прототипами, писатель совершенно верно отобразил в своих персонажах то типическое, что было присуще в 1930-х гг. донским казакам-колхозникам — как рядовым, так и входившим в состав колхозной администрации и состоявшим в ВКП(б). Он отразил особенности их образа мышления, стиля поведения, внешнего облика. Даже, казалось бы, и вовсе фантастический сюжет из «Поднятой целины», где Макар Нагульнов отчаянно пытается учить английский язык в ожидании «мировой революции», находит подтверждение в исторических источниках. Заявляла же в 1936 г. некая колхозница П.А. Александрова: «Очень хочу изучить какой-нибудь язык. — Кругом нашей земли враги, надо знать их язык»2.
В целом, вполне обоснованным и справедливым представляется вывод о том, что литературные произведения М.А. Шолохова, несмотря на закономерно присущий им элемент художественного вымысла, глубоко историчны и довольно достоверно отражают социально-экономические и общественно-политические процессы, проходившие на Дону в 1930-х гг.
1 ЦДНИ РО, ф. 36, оп. 1, д. 82, л. 132.
2 Александрова П.А. Пережитое // Колхозница, 1936, №1-2, стр. 9.
