CC BY
78
Кубанское правительство задействовало значительные воинские силы, предприняв карательные экспедиции на Таманском полуострове, территорию которого оно не контролировало. Сообщалось, что войска были посланы «в это гнездо дезертирства, дебоширства и просто разнузданного разбойничества» [7].
В критической ситуации 1919 г. деникинские гражданские власти взяли курс на объединение наличных правоохранительных сил. В частности, в это время ими были объединены органы уголовного розыска и политического сыска. Тогда же начали создаваться «роты порядка», призванные оказывать помощь военной страже. Роты образовывались в каждом учреждении, работники которого проходили обязательное военное обучение. В октябре того же года Особое совещание приняло постановление о формировании особых дружин для борьбы с бандитизмом в уездах. Но организация таких отрядов затянулась вплоть до времени отступления белых войск.
Таким образом, командование Добровольческой армии в организации органов правопорядка сочетало взаимодействие штатных органов с органами общественными. Но при отсутствии поддержки населения их деятельность была неэффективной. Укажем также, что в обстановке масштабного гражданского конфликта идеи «белых» о примате традиционного права были нежизнеспособны: правовая культура региона менялась явочным порядком, и в ней уже не было места традиционным представлениям о законности и правопорядке. Теперь право и закон представляли собой совершенно абстрактные категории, не имевшие практического смысла, поскольку реально право карать и миловать находилось в руках того, у кого в руках была винтовка и на чьей стороне была сила.
К концу 1919 г. соотношение сил на фронтах гражданской войны стало меняться в пользу Красной армии. В марте 1920 г. в Ставропольской губернии была установлена советская власть. Началось формирование ее органов, в том числе советской милиции.
Литература
1. РГАСПИ. - Ф. 17. - Оп. 66. - Д. 75.
2. ГАСК. - Ф. Р-100. - Оп. 1. - Д. 28.
3. ГАСК. - Ф. Р-316. - Оп. 1. - Д. 21.
4. РГАСПИ. - Ф. 17. - Оп. 66. - Д. 83.
5. РГАСПИ. - Ф. 17. - Оп. 66. - Д. 64.
6. ГАРФ. - Ф. 446. - Оп. 1. - Д. 29.
7. ГАКК. - Ф. Р-411. - Оп. 2. - Д. 255.
УДК 392(470.6) ББК 63.3(2)615-7
БЫТОПИСАНИЕ ЖИЗНИ КАЗАЧЬИХ СТАНИЦ ЮГА РОССИИ В ПРОТИВОРЕЧИВЫЕ ВРЕМЕНА ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ 1930-Х ГГ.
А.П. Скорик, доктор философских наук, кандидат исторических наук, профессор, заведующий кафедрой теории государства и права и отечественной истории Южно-Российского государственного технического университета, (928) 9015505, [email protected],
Т.А. Самсоненко, кандидат исторических наук, доцент кафедры туризма и курортного дела Сочинского государственного университета туризма и курортного дела, (8622) 642868
В работе освещается процесс преобразований культуры и быта казачьих станиц Дона, Кубани и Терека в условиях организационно-хозяйственного укрепления колхозной системы, благотворно отразившегося на сфере повседневности казачества Юга России. Обоснован авторский вывод о превалировании во второй половине 1930-х гг. в культурно-бытовой сфере казачьих станиц позитивных тенденций, что, однако, никоим образом не означало решения
существовавших в данной сфере многочисленных проблем.
Ключевые слова: казачья станица, казачий хор, школа, клуб, дом культуры.
DEPICTION OF VILLAGE COSSACKS' EVERYDAY LIFE IN RUSSIA'S SOUTH IN THE INCONSISTENT TIMES OF LATE 1930-IES
Skorik A.P., Samsonenko T.A.
The transformation process of culture and everyday life of Don, Kuban and Terek Cossack villages is revealed in conditions of organizational and economic strengthening of the collective farm system that affected favourably the sphere of Cossack daily routines in the south of Russia. The author's conclusion has been substantiated that in the late 1930-ies positive tendencies dominated in the cultural and everyday life of Cossack villages. However, it did not imply any solution to many problems existing in that sphere.
Keywords: Cossack village, Cossack chorus, school, club, recreation centre.
Можно назвать незначительное количество работ, в которых рассматривались отдельные аспекты трансформаций казачьей повседневности в обозначенный период1. Причем по большей части эти работы увидели свет на протяжении 1930-х гг. и представляли собой не столько научные исследования, сколько пропагандистски мотивированные описания, имевшие целью акцентировать внимание читателей на положительных изменениях, произошедших в жизни донских, кубанских и терских казаков в период «колхозного строительства». В представленной публикации предпринята попытка частично восполнить лакуны, образовавшиеся в процессе научного осмысления проблемы культурно-бытового обустройства казачьих станиц Юга России во второй половине 1930-х гг.
Сразу заметим, большой вклад в развитие систем сельского образования, просвещения, здравоохранения, бытового и культурного обслуживания внесло не столько государство, сколько колхозы, которые зачастую на собственные средства строили и ремонтировали школы, библиотеки, избы-читальни, клубы, дома культуры, амбулатории, и прочие подобные заведения. В результате приложения совокупных усилий государства и колхозов казачьи станицы Юга России во второй половине 1930-х гг. заметно преобразились.
В конце 1936 г. секретарь Ивановского райкома ВКП(б) Азово-Черноморского края В. Ухов писал: «Неузнаваемой становится станица Старо-Ниже-Стеблиевская - районный центр. До революции станица имела 4 трактира и 7 пивных. Сейчас имеются звуковое кино, дом культуры, радиоузел, электростанция, 4 колхозных клуба, парк культуры и отдыха. В клубе ворошиловских кавалеристов обучается 200 советских казаков, которые умеют метко стрелять в цель с коня и стремительно рубить клинком. 500 лучших отважных всадников освоивших знания ворошиловского кавалериста, обещает дать клуб к 1 мая 1937 г. В будущем году намечено в районе построить 4 школы и один межколхозный клуб на 800 человек»2. Старо-Ниже-Стеблиевская не являлась исключением: на Кубани было немало станиц, подобных ей. В частности, в станице Старая Титаровка Темрюкского района Кубани в 1939 г. имелись школа-девятилетка и 12 начальных школ, каждый колхоз станицы построил клуб3. В целом же в Краснодарском крае к исходу 1930-х гг. насчитывалось 1739 колхозных клубов и
1 Давыдов Ю. «Красный терец» (о колхозе ст. Ново-Павловской, Георгиевского района). - Ростов н/Д., 1931; Радин А.Е., Годович Е.А. Советские казаки. - Ростов н/Д., 1938; Лащилин Б. Станица Михайловская на Хопре. - Сталинград, 1939; Лукин Б.В. К истории донского казачества. - Ростов н/Д., 1939; Гайдаш Н. Калиновский колхоз «15 лет Октября». - Пятигорск, 1940; Корчин М.Н. Донское казачество (Из прошлого). -Ростов н/Д., 1949; Ленинский путь донской станицы / Под ред. Ф.И. Поташева, С.А. Андронова. - Ростов н/Д., 1970
2 Из статьи секретаря Ивановского райкома ВКП(б) Азово-Черноморского края В. Ухова в газете «Молот» о победе социалистического уклада жизни в кубанской станице // Коллективизация сельского хозяйства на Северном Кавказе (1927-1937 гг.). Документы и материалы / Под ред. П.В. Семернина и Е.Н. Осколкова. - Ростов н/Д., 1972. - С. 681
3 Котов Г., Струков М., Горбатенко Г., Френкель Я. Советская деревня к третьей пятилетке // Социалистическое сельское хозяйство. - 1939. - № 5. - С. 149
1112 колхозных библиотек, 598 изб-читален, свыше 150 сельских больниц и т.д.1.
Те же тенденции господствовали на Дону и Тереке. М.А. Шолохов в 1937 г. писал: «Во что превратилось донское казачество за годы Советской власти? Не только в станицах, но и в хуторах почти в каждом доме имеются дети - учащиеся в средних школах. Казаки-колхозники уже не думают о том, чтобы вырастить сыновей, умеющих только работать в поле. Они хотят видеть своих детей инженерами, командирами Красной армии, агрономами, врачами, учителями. Растет новая, советская казачья интеллигенция» . Современники так описывали в конце 1930-х гг. станицу Вешенскую, где жил в это время великий донской писатель: «Возле каждого домика - палисадник, молодые деревца (стволы последних аккуратно выбелены). Сколько мы ни ходили по станице, нигде не видно бесхозяйственных домовладений. Все приведено в образцовый порядок.
По вечерам улицы освещаются электричеством. Матовые плафоны (абажуры) заливают молочным светом центральную улицу, площадь, подъезд к театру казачьей молодежи. Театр, кстати сказать, оборудован исключительно хорошо... В Вешенской имеется педагогический техникум. Построен он из материалов, полученных от разбора закрытой по требованию казачества церкви. Здание чрезвычайно красиво, - лучшее в станице»3.
О культурно-бытовых переменах в терских казачьих станицах хорошо написал корреспондент «Орджоникидзевской правды» (ранее работавший в «Молоте» и «Северо-Кавказском большевике») И. Чилим, перу которого принадлежало немало ярких публикаций в региональной прессе первой половины 1930-х гг. Описывая жизнь станицы Мекенской на Тереке, он, по коммунистической традиции, противопоставил ее дореволюционное прошлое советскому настоящему: «Когда-то старорежимный публицист есаул Караулов, претендовавший на знание казацкой жизни, писал:
«.Жизнь казаков груба и неприглядна. Досуг - это все увеличивающееся пьянство, драки. Казаки не имеют склонности к культурному развлечению» (из записок есаула Караулова).
«Не имеют склонности». Шутите, есаул Караулов!
В одной из своих заметок есаул сожалеет о том, что офицерские жены, гарнизонные дамы, не заботятся о просвещении казаков.
«А ведь можно бы сплотить людей благородного общества, организовать благотворительные спектакли».
Сто лет собиралось «благородное общество» просветить казаков благотворительным спектаклем. А вот как только вышибли из станицы, городов и всей страны это «благородное общество» - дело пошло на лад»4.
И далее И. Чилим, обосновывая идею о гигантских положительных сдвигах в культуре и быте советской казачьей станицы Терека, остановил свое внимание на клубе станичного колхоза «12 годовщина Октября»: «Клуб - это выстроенное колхозом прекрасное здание, какого не сыскать в иных городах, высится неподалеку от жалкой приплюснутой бывшей церквушки, ныне по горло напичканной зерном. В клуб вмещается все трудоспособное население станицы - около 900 человек. Свой духовой оркестр, пианино, звуковое кино, свой театр и сверх того так называемая агитбригада из семнадцати девушек-колхозниц -физкультурно-плясовое и песенное объединение. В фойе щелкает биллиард. Всюду не в меру сильный, временами чуть вздрагивающий электрический свет, обилие света»5. А в зрительном
1 Статистические данные о состоянии просвещения, культуры, здравоохранения [Краснодарского] края в 1937-1939 годах // Краснодарский край в 1937-1941 гг. Документы и материалы / Гл. ред. А.А. Алексеева. - Краснодар, 1997. - С. 525; Справка о состоянии культпросветы работы в крае. 1940 г. // Там же, с. 534
2 Шолохов М.А. Из речи перед избирателями Новочеркасского избирательного округа // Шолохов М.А. Собрание сочинений в восьми томах. Т. 8. - М., 1975. - С. 65
3 С.Ф. Лучина. Мои впечатления о поезде в Вешенскую // Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. В 2-х кн. Кн. 1. 1905-1941 гг. / Сост., вступ. ст., коммент., примеч. В В. Петелина. - М., 2005. - С. 572
4 Чилим И. Станица // Орджоникидзевская правда. - 1937. - 24 октября
5 Там же
зале клуба в это время шла кинокартина «Последний табор», посмотреть которую собралось немало колхозников. Один из сюжетов вызывает бурную иронию сельской аудитории: «Смех возникает в самом неожиданном месте.
- Ой, батюшки! Вот зашился режиссер, так зашился! Смотрите-ка, председатель колхоза ходит по загону спелой пшеницы, а в зубах папироска горит.
- Ничего, это просто актер непонимающий, а если делом говорить, так за это по шее следует.
- Ишь ты: курит на загоне!»1.
Такие же позитивные сдвиги в культурно-бытовой сфере, вызванные «колхозным строительством», наблюдались во второй половине 1930-х гг. и в других терских казачьих станицах2. В них проводилось электричество, создавались школы, библиотеки, клубы и т.д.
Огромное влияние на развитие самобытной казачьей культуры в советский период оказала развернутая руководством СССР с февраля 1936 г. кампания «за советское казачество», имевшая целью вовлечь казаков в дело укрепления колхозной системы и обороноспособности страны. В ходе кампании казакам было предоставлено право развивать и пропагандировать свою культуру, создавать казачьи хоры, ансамбли, театры и пр. Так, в 1936 г. в Вешенской был создан театр казачьей молодежи, для которого специально было построено здание с вертящейся сценой . М.А. Шолохов, выступая на двухлетней годовщине театра, справедливо назвал его «ярким огоньком искусства», хотя и посетовал, что «областное управление по делам искусств явно недооценивает значение этого театра. Частая смена художественных руководителей снижает качество работы коллектива»4.
В том же Вешенском районе Азово-Черноморского края еще в 1935 г. был создан из казаков-колхозников районный казачий хор, члены которого осенью того же года ездили в Москву и дали там на протяжении месяца более 60 концертов. Донцы выступали даже в Академическом Большом театре СССР на концерте, посвященном 18-й годовщине Октябрьской революции, и пели старинные казачьи и русские песни: «Взвеселитесь, донцы -храбрые казаки», «Пчелочка златая», «Из-за леса, леса копий и мечей», и др.5. А 13 октября 1936 г. бюро Северо-Донского окружкома ВКП(б) и президиум Окрисполкома приняли объединенное постановление «Об организации, подготовке и отправке в Москву к 19-й годовщине Октябрьской революции Северо-Донского окружного казачьего хора». Было решено командировать в Москву сводный окружной хор в составе 392 человек (305 хористов, 63 танцора, 27 гармонистов, 3 бубенщика, 2 транзелиста, 2 бунчука), поделенных на 4 сотни и 16 групп «для лучшего и более четкого управления». Было решено направить в Москву вместе с хором и коллектив театра казачьей молодежи в составе 33 человек. Репертуар хора превосходно отражал реалии советской эпохи. Он включал в себя следующие песни: «Интернационал», «Песня о тов. Сталине», «На заре было, на зореньке», «Ковыль - травушка», «Орелик», «Веселитесь, храбрые казаки», «Конница лихая» и т.д. Коллективу казачьей молодежи было велено «подготовить к показу 2 картины из «Поднятой целины» - Прощание Майданникова с быком и [сцена] в бригаде (сцена с дедом Щукарем)»6. Надо думать, что первая сцена должна была продемонстрировать зрителям тягу казаков в колхозы (якобы неодолимую), а вторая - повеселить и рассмешить их. Ведь талантливо описанная М.А. Шолоховым сцена, когда бедный дед Щукарь, пребывая в должности бригадного
1 Там же
2 В казачьих колхозах // Северо-Кавказский большевик. - 1936. - 27 октября; Чилим И. Станица на Тереке. Колхозная Калиновка // Северо-Кавказский большевик. - 1936. - 22 декабря
3 Театр казачьей молодежи // Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. В 2-х кн. Кн. 1. - С. 536
4 Шолохов М.А. Речь по поводу двухлетия Вешенского казачьего театра // Шолохов М.А. Собрание сочинений в восьми томах. Т. 8. - М., 1975. - С. 73
5 Ерохин А. Вешенские казаки в Москве // Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. В 2-х кн. Кн. 1. - С. 521-522
6 ЦДНИ РО (Центр документации новейшей истории Ростовской области), ф. 76, оп. 1, д. 62, л. 42об,
43
кашевара, по невниманию угостил колхозников кашей, сваренной с лягушатиной, могла развеселить кого угодно!
Казачьи ансамбли, возникшие во время кампании «за советское казачество», совершали гастроли не только в Москву. Так, в декабре 1939 г. на бюро обкома ВКП(б) Ростовской области рассматривался вопрос «О поездке Ростовского ансамбля песни и пляски донских казаков в Западную Украину». Обком констатировал, что ансамбль с успехом выполнил свою культурно-просветительскую миссию, дав за месяц (с 20 ноября по 20 декабря) 36 концертов и оказав большую помощь в развитии красноармейской самодеятельности. Было решено премировать членов ансамбля (для чего бюро постановило просить Управление по делам искусств при СНК СССР выделить 30 тыс. рублей), предоставить ансамблю постоянную сценическую площадку и создать условия для творческой деятельности, организовать систематическую учебу хора и балета, принять меры по сбору и использованию в репертуаре казачьего фольклора1 .
Впрочем, надо подчеркнуть, что количественные показатели не отражают всей полноты картины, и что успехи преобразований в культурно-бытовой сфере казачьих станиц преувеличивались советской пропагандой. В частности, в конце 1935 г. представители партийных органов Северо-Донского округа Азово-Черноморского края на очередном пленуме окружного комитета ВКП(б) печально констатировали, что культурно-просветительные заведения в колхозах округа числятся лишь формально, но в реальности практически не функционируют, ибо колхозное начальство почти не обращает внимания на культуру и досуг. Например, колхоз им. Кагановича Боковского района был премирован патефоном, но эта премия поставила колхозных администраторов в тупик: «Когда они его получили, они не знали, куда его девать - по рукам пустить, через 2 дня его не будет, в правлении поставить - будет мешать работать. И пришли к такому выводу, поставить его под кровать сторожихи. Приезжает уполномоченный, спрашивает, [«]у Вас ничего нет в области культуры?[»] «Патефон есть». Говорят сторожихе, чтобы принесла патефон. Она его вытащила из[-]под кровати, обмахнула тряпицей. [«]Вот Вам культура[»]. Уехал уполномоченный, опять этот же патефон поставили под кровать сторожихе»2. Поэтому, признавали районные работники Северо-Донского округа, настоящих клубов в округе практически нет, ибо «нельзя же считать клубом помещение не имеющее скамеек, лозунгов и даже портретов вождей», «колхозные клубы мы еще не везде имеем, а если имеем, то с выбитыми окнами неотопленные неосвещенные, керосину нигде нет»3. Нередко клубы в колхозах использовались не по прямому назначению, а как склады, зернохранилища, и т.п. По этому поводу районные работники с иронией говорили, что в колхозах давно «измерили кубатуру этих клубов и тон[н]аж зерна, а какова вмещаемость народонаселения в этих клубах никто не знает», что «многие секр.[етари местных партийных ячеек] говорят, что клуб считается зернохранилищем на зиму, а летом когда пустой можно вести культмас.[совую] работу» (однако летом все колхозники были на полях, так что культмассовая работа теряла всякий смысл) 4 . В итоге, по словам представителей власти, колхозная молодежь «снимает хаты колхозника, приходит с водкой, вином, картами и проводит там вечер, при чем, платя за квартиру [заработанной в колхозе] пшеницей. Каждый завязывает в узелок пшеницу и платит за помещение ею»5.
Такая же ситуация наблюдалась и в других районах Юга России. Так, в конце 1937 г. сотрудник Ростовского обкома ВКП(б) Клименко совершил инспекционную поездку в Чернышевский район, по итогам которой чуть ли не с ужасом рассказывал о катастрофическом положении в сфере культуры и быта местных сел и станиц: «В районе нет кино, не организованы самодеятельные кружки, клуб в негодном антисанитарном состоянии. Прекрасные рощи,
1 ЦДНИ РО, ф. 9, оп. 1, д. 178, л. 14, 14об
2 ЦДНИ РО, ф. 76, оп. 1, д. 30, л. 104
3 ЦДНИ РО, ф. 76, оп. 1, д. 29, л. 24, 78
4 ЦДНИ РО, ф. 76, оп. 1, д. 30, л. 131, 141; д. 56, л. 61, 62
5 ЦДНИ РО, ф. 76, оп. 1, д. 30, л. 104
окружающие станицу, остаются неиспользованными, тогда как здесь имеется возможность построить неплохой парк. Библиотека уже продолжительное время на замке, нет столовой. Многие коммунисты живут без семей, т.к. после короткого пребывания в этом районе жены бегут, забирая детей, а оставшийся отец прибегает к единственному развлечению - водке»1.
Весьма характерный случай произошел осенью 1937 г. на Дону. В октябре 1937 г. в областной газете Ростовской области «Молот» был помещен очерк «Хутор Лебяжий», повествующий об этом сельском населенном пункте, послужившем прототипом знаменитого Гремячего лога из «Поднятой целины». В очерке утверждалось, что шолоховский Кондрат Майданников порадовался бы за своих земляков, у которых теперь есть школа, клуб с радио, «магазин сельпо, в котором можно купить все, что надо - от иголки до добротного костюма»2. Однако эта оптимистичная публикация «вызвала буквально ярость колхозников», так как оказалось, что радио в хуторе нет, «в клубе грязно и нет никаких кружков», нет электричества, в хуторской лавке (никакого магазина в хуторе не было) нет товаров и пр.3. Подобные примеры несоответствия розовых иллюзий и неприглядной реальности в казачьих станицах Дона, Кубани, Ставрополья или Терека на протяжении второй половины в 1930-х гг. были вовсе не единичны.
Тем не менее в целом во второй половине 1930-х гг. трансформации в сфере культуры и быта казачьих станиц не только усилились, но и приобрели положительный, созидательный характер. Широко развернулось создание в коллективизированных казачьих станицах Дона, Кубани и Терека сети учреждений просвещения, здравоохранения, бытового обслуживания и т.д. Культурно-бытовое обустройство казачьих станиц Юга России превращается в планомерный и последовательный процесс.
УДК 93/94 ББК 63.3
К ВОПРОСУ О ФОРМИРОВАНИИ ЕДИНОЙ НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ
СССР В 1980-Е ГГ.
В.А. Кулик, преподаватель Славянского-на-Кубани государственного педагогического института, (861) 4692441
В статье исследуется переломный момент в эволюции советской научно-технической политики, связанный с попыткой выхода на качественно новый уровень интеграции науки и производства на основе развития прогрессивных форм научно-исследовательской и производственной кооперации.
Ключевые слова: научно-техническая политика, научно-техническая революция, межотраслевой научно-технический комплекс.
TO A QUESTION ON FORMATION OF A UNIFORM SCIENTIFIC AND TECHNICAL
POLICY OF THE USSR IN 1980-IES
Kulik V.A.
In article the turning-point in evolution of the Soviet scientific and technical policy, connected with exit attempt on qualitatively new level of integration of a science and manufacture on the basis of development of progressive forms of research and industrial cooperation is investigated.
Keywords: scientific and technical policy, scientific and technical revolution, interbranch scientific and technical complex.
Обращаясь к наиболее проблемным моментам развития советского общества на завершающем этапе существования СССР, следует отметить, что среди комплекса нерешенных вопросов экономического плана с 1970-х годов особое значение приобрели
1 ЦДНИ РО, ф. 9, оп. 1, д. 14, л. 206
2 Мар Н., Бусыгин А. Хутор Лебяжий // Молот. - 1937. - 9 октября
3 ЦДНИ РО, ф. 9, оп.1, д. 14, л. 245
