Научная статья на тему 'Противоречия Российской маскулинности: от Древней Руси до XXI века'

Противоречия Российской маскулинности: от Древней Руси до XXI века Текст научной статьи по специальности «История и археология»

CC BY
801
161
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ГЕНДЕР / МАСКУЛИННОСТЬ / МУЖСКОЙ ВОПРОС / ГЕНДЕРНАЯ ТРАНСФОРМАЦИЯ / GENDER / MASCULINITY / MALE QUESTION / GENDER TRANSFORMATION

Аннотация научной статьи по истории и археологии, автор научной работы — Клименко Наталья Сергеевна

Статья посвящена эволюции мужского самосознания в российском обществе, анализу понятия «маскулинность». Также анализируются альтернативные каноны российской маскулинности в сочетании с социально-экономическими трудностями в российском обществе и происходящими в нем процессами гендерной трансформации.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

CONTRADICTIONS OF RUSSIAN MASCULINITY: FROM ANCIENT RUSSIA TILL XXI CENTURY

The article is devoted to the evolution of male self-consciousness in Russian society, to the analysis of the term «masculinity». The article also analyzes the alternative canons of Russian masculinity in the combination with social and economical difficulties in Russian society and the ongoing processes of gender transformation inside it.

Текст научной работы на тему «Противоречия Российской маскулинности: от Древней Руси до XXI века»

ПРОТИВОРЕЧИЯ РОССИЙСКОЙ МАСКУЛИННОСТИ:

ОТ ДРЕВНЕЙ РУСИ АО XXI ВЕКА

Гендер, маскулинность, мужской вопрос, гендерная трансформация

Что такое «маскулинность» и чем она отличается от «мужественности»? Некоторые авторы говорят о взаимозаменяемости данных понятий [Ушакин, 2002, с.10].

Однако мужественность является характеристикой исключительно положительной и в меньшей степени гендерноориентированной, нежели маскулинность. Мужество — это морально-психологическое свойство, одинаково желательное для обоих полов [Кон, 2009, с. 44], в то время как маскулинность определяют как «совокупность физиологических, соматических (телесных), психических и поведенческих признаков, определяющих принадлежность индивидуума к мужскому полу, отличающих мужчину от женщины» [Каталымов, 2007].

Маскулинность не является природной данностью, как биологический пол, но подразумевает под собой социальное и личностное достижение каждого мужчины. Представление о том, что «мужчинами не рождаются, а становятся», подразумевает, что мужчина должен быть постоянно ориентирован на достижение чего-то. Но это «что-то» не всегда и не для всех одинаково.

Воинственные мундугаморы, миролюбивые арапеши и женственные чамбули — представители альтернативных канонов маскулинности племен, находящихся на близком уровне социально-экономического развития [Мид, 1998, с. 125]. Однако, несмотря на существующее многообразие представлений о «настоящем мужчине», традиционная патриархальная маскулинность чаще всего ассоциируется с силой, воинской доблестью и высоким социальным статусом [Кон, 2009, с. 75].

Российская маскулинность не является исключением, однако имеет ряд особенностей и исторически обусловленных противоречий. В связи с ломкой традиционных гендерных устоев эти противоречия становятся еще очевиднее, создавая социально-психологические трудности и для мужчин, и для женщин. Российское общество, пусть и с опозданием, но также включается в поиски путей решения «кризиса маскулинности», пытаясь найти ответ на вопрос: какими качествами должен обладать мужчина XXI века?

Противоречия российской маскулинности можно наблюдать еще в древнерусском обществе. Несмотря на то что это общество являлось типично мужским и патриархальным, женщины нередко играли заметную роль в культу!)ной и даже политической жизни. Достаточно вспомнить великую княгиню Ольгу и дочерей Ярослава Мудрого [Кон, 2009, с. 128].

Часто фигурирующие в русских сказках образы Василисы Премудрой и Ивана-дурака также никак не вяжутся с абсолютной властью мужчины в семье и в обществе, закрепленной в Домострое.

Многие исследователи объясняют это противоречие имманентной женственностью русской души и характера, трактуя «вечно-бабье» российское сознание как «вечно-рабье» [Бердяев, 1990, с. 12].

Воинская доблесть, верность царю и отечеству, на котором держался дворянский канон маскулинности, нередко вступали в противоречия с политическим дес-

потизмом, подавляющим социальную самостоятельность представителей высших слоев общества, не говоря уже о рядовом «русском мужике».

Специфика российского «фемининного патриархата» проявилась и в период Советской власти. Несмотря на провозглашение правового и социального равенства полов, мужчины были гораздо шире представлены на высших должностях и в управляющей сфере. Однако в советской семье российский синдром «сильной женщины» был актуальнее, чем когда-либо раньше. Косвенным доказательством этого является тот факт, что 50—60 % разводов в СССР были инициированы женщинами, женщины распоряжались семейным бюджетом и несли ответственность за решение основных вопросов семейной жизни [Кон, 2009, с. 133].

Образы сильных женщин и неуверенных, сомневающихся мужчин отражены во многих известных советских фильмах, таких как «Служебный роман», «Любовь и голуби», «Москва слезам не верит».

Были ли советские мужчины и женщины удовлетворены таким положением вещей? Увы, нет. Для женщины лидерство в семье зачастую оборачивалось не столько дополнительной привилегией, сколько дополнительным бременем. Ведь имея равную по продолжительности с мужчиной рабочую неделю, женщины традиционно тратили в несколько раз больше времени на домашние обязанности.

Мужчины также не чувствовали себя до конца свободными. Доминирование женщины в семье, а также деспотическая власть правящей партии и бюрократизация общественной жизни подавляла их мужское самосознание, инициативу и независимость. Для того чтобы выжить в тоталитарной системе было необходимо отказаться от таких традиционных составляющих маскулинности, как смелость, гордость и самостоятельность, и заменить их на хитрость, сервильность и конформность.

Именно в советскую эпоху было положено начало процессу феминизации образовательных и воспитательных учреждений. В дореволюционной России воспитание и обучение мальчиков редко проходило без участия мужчин. В дворянских семьях за младенцем мужского пола помимо нянек ухаживал еще и крепостной дядька, а к мальчикам школьного возраста приглашали не гувернанток, а гувернеров. В семьях же из низших сословий мальчишки в силу жизненных обстоятельств сами быстро окунались в мужскую среду и приобщались к мужским делам [Шишова, 2006, с. 32].

В XX веке ситуация изменилась. «Учительство» из уважаемого занятия для мужчины превратилось в преимущественно женскую сферу деятельности. И в детском саду, и в школе, и в официальных молодежных организациях (пионерская организация, комсомол) тон задавался девочками и женщинами [Кон, 2006, с. 243].

Справедливости ради стоит отметить, что феминизация образовательных учреждений в XX веке — это явление, характерное не только для России, но и для западных стран [Киммел, 2006, с. 261].

Единственным исключительно мужским институтом в СССР являлась армия. Именно тема армейской доблести и защиты Родины ценой собственной жизни активно поддерживалась правящей партией и являлась для советских мужчин психологической компенсацией при несоответствии собственного поведения нормам гегемонной маскулинности.

В годы Великой Отечественной войны и в послевоенный период олицетворением маскулинности был фронтовик. Однако противоречивость этого канона героической маскулинности прослеживается в произведениях многих советских авторов.

К примеру, в повести Виктора Некрасова «В одном городе», написанной в 1954 году, рассказывается о том, как фронтовики, не боявшиеся идти под огнем в

атаку на войне, пасуют, когда нужно поддержать товарища, восставшего против социальной несправедливости [Кон, 2009, с. 139].

Страх перед политическим режимом для советского мужчины порой оказывался сильнее, чем страх смерти.

Однако в 60—70-х годах в СССР, во многом благодаря ослаблению политической тирании, начинают возникать альтернативные каноны маскулинности, часто балансирующие на грани оппозиции правящему режиму. Романтики, поэты-песен-ники, стиляги — их всех объединяло разочарование в официальной советской идеологии, которое они выражали в деполитизации своего образа жизни, провокационных текстах или форме одежды.

Распад Советского Союза, социально-экономический кризис и криминализация страны в начале 1990-х годов привели к популярности так называемой «бандитской маскулинности», включавшей в себя культ жестокости, высокого материального благосостояния (предпринимательство, как правило, подразумевало под собой связь с криминальными структурами), но в то же время сочетающей в себе идеи братства и «понятийной» чести.

Романтизм новой криминально-агрессивной маскулинности ярко представлен в популярных фильмах постсоветской эпохи: «Брат», «Брат-2», «Антикиллер», «Бу-мер», сериал «Бригада».

В конце 1990 - начале 2000-х, когда новое государство немного окрепло и сформировало заказ на другие фильмы и сериалы, альтернативой «бандитской маскулинности» становится «правоохранительная маскулинность» в образе «нового силовика» (милиционеры, следователи, сотрудники спецслужб). Их образ мало чем отличается от героев американских боевиков, за исключением национального колорита.

XXI век, благодаря затиханию экономических и социальных противоречий (по сравнению с прошлым веком), прогрессирующей ориентации общества на западные идеалы, а также развитию шоу-бизнеса, привнес новые элементы в российское «маскулинное» самосознание.

Брутальной маскулинности в образе «настоящего мужика» (естественного, грубого, не нуждающегося ни в каких украшениях) в наши дни противопоставлена маскулинность «метросексуальная» в образе ухоженного, интеллигентного, образованного, следящего за своей фигурой и модными тенденциями мужчины (довольно часто этим он навлекает на себя со стороны непривыкшего к такому мужчине российского общества подозрения в нетрадиционной сексуальной ориентации).

Метросексуалы, как правило, представители шоу-бизнеса, модной индустрии, иногда бизнесмены и политики. Они пользуются успехом у женщин и, соответственно, больше отвечают современным женским представлениям о «настоящем мужчине», нежели мужским.

Таким образом, становится очевидным, что даже в рамках одной культуры может существовать много разных и порой альтернативных канонов маскулинности — российское общество является ярким тому подтверждением.

Сам по себе тот факт, что это общество является более ригидным и консервативным по сравнению с западным, осложняется неудовлетворительной социально-экономической ситуацией, что затрудняет поиск оптимальной маскулинной модели.

К положительным сдвигам можно отнести то, что в последнее время в и России в рамках общественных наук стал все чаще подниматься «гендерный вопрос», в частности «мужской вопрос». В отличие от Запада, в России отсутствовали широко распространенные в 1970-х годах мужские освободительные движения, способствовавшие вычленению целого ряда мужских проблем и конкретизации понятийного

аппарата, получившие в XXI веке огромную популярность мужские исследования — men’s studies.

В России мужские исследования появились в рамках гендерных исследований в конце XX века.

На сегодняшний день мужская проблематика проникает во все сферы научного знания — психологии, медицины, философии, педагогики и др. Одно из современных направлений разрешения «мужского вопроса» тесно связано с исследованием мужчин и антропологией детства: появление научного направления «мальчикове-дения» (boyhood studies) связано с нарастающим интересом к изучению мальчиков и мальчишества [Кон, 2009, с. 21].

Но это уже тема другой статьи.

Библиографический список

1. Бердяев H.A. Судьба России. М.: Сов. писатель, 1990. 240 с.

2. Каталымов JLJL Словарь по сексологии. 2007. URL: http//vocabulary/ru/897

3. Киммел М. Гендерное общество. М.: РОССПЭН, 2006. 464 с.

4. Кон И.С. К проблеме национального характера // Междисциплинарные исследования: Социология. Психология. Сексология. Антропология. Ростов-н/Д., Феникс, 2006. С. 239-258.

5. Кон И.С. Мальчик - отец мужчины. М.: Время, 2009. 704 с.

6. Кон И. Мужчина в меняющемся мире. М.: Время, 2009. 496 с.

7. Мид М. Культура и мир детства: избр. произведения. М.: Наука, 1998. 429 с.

8. Ушакин С. «Человек рода он»: знаки отсутствия // О муже (N) ственности: сб. ст. / сост. С. Ушакин. М.: Новое литературное обозрение, 2002. С. 7-42.

9. Шитова T.JL Воспитание мальчиков // Виноград. 2006. № 1. С. 32-40.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.