CC BY
87
А. В. Серегин
ПРОТИВОРЕЧИВЫЕ МОДЕЛИ БИБЛЕЙСКОГО ИДЕАЛА ФОРМЫ ГОСУДАРСТВЕННОГО ПРАВЛЕНИЯ
Статья посвящена анализу библейского идеала верховной власти в государстве. Автор приходит к выводу, что Евангелие закрепляет анархический проект построения общества, а Ветхий Завет оправдывает монархическое правление.
Ключевые слова: монархия, анархия, государство, право, Библия.
Вопросы об идеальном государстве, форме правления и организации богоугодной власти косвенно или напрямую отражаются в библейских приданиях, на которые опираются иудаизм и христианство, разделенное на различные конфессии, наиболее крупными из которых являются католицизм, православие и протестантизм.
Вместе с тем каждая религиозная традиция опирается на авторитет тех догм Библии, которые отвергаются сторонниками иной теологической традиции. Связано это с тем, что текст христианского Священного Писания толкуется весьма субъективно, во многих случаях он противоречив. Например, Ветхий и Новый Заветы заключают в себе противоположные ценности, зачастую поддерживаемые либо отвергаемые властью на основании политической целесообразности. Разрешение данных противоречий возможно в процессе телеологического толкования Библии в рамках различных богословских школ.
Так, иудаизм (иудейство) - религия еврейского народа, возникшая в I тыс. до н. э. в Палестине, - предлагает всем людям и народам принять монотеизм и учение Торы (Пятикнижие Моисея - часть Ветхого Завета христиан). В то же время иудаизм принципиально не занимается миссионерством, то есть не стремится к прозелитизму. Согласно иудаизму в мире существует только один богоизбранный народ - евреи, которые заключили с Богом договор (завет), при условии исполнения которого они будут править всеми народами Земли.
Основным элементом учения иудаизма о государстве и праве является представление о приоритете права над любой властью и государством, так как право имеет божественное происхождение. Бог продиктовал свои заповеди Моисею, а тот их записал. Так была создана письменная Тора - основной источник иудейского права.
Объединение древнееврейских колен в единое государство под властью царя продолжалось
не один год. Это связано с общественным сознанием еврейского народа, которое было ориентировано на прошлое, поэтому государство воспринималось им сквозь призму традиций прошлого, когда в обществе господствовали институты первобытной демократии. По мнению М. Д. Гру-барга, у древних евреев всегда присутствовало ощущение «инородности» государства в их жизни, которое со временем превратилось в форму активного неприятия самой идеи государственности и даже в откровенно антигосударственные, антидеспотические настроения. Консерватизм этих настроений проявлялся в том, что введение института царской власти рассматривалось как нарушение воли Яхве [1, с. 93]. Столкновение различных позиций в вопросе о необходимости введения института царской власти в еврейском обществе, которое можно увидеть на библейских страницах (например, в Книге Судей), показывает специфику понимания евреями природы и сущности государства, причин и сил, его порождающих. В отличие от многих других народов, евреи не считали царственность элементом акта божественного творения. Государство в древнееврейской литературе представляет собой явление человеческого разряда, возникающее по воле, инициативе и желанию самих людей. Народ может избирать себе любого царя, который будет его защитником, пастырем и судьей, будет заботиться о его благе. При этом царь не может быть выше закона, так как закон - от Бога. И этим законом должны руководствоваться и царь, и простолюдин, ибо все мужчины и женщины Израиля в момент заключения с Яхве завета поклялись жить в соответствии с его нормами и установлениями [1, с. 95-96].
Тора содержит немало статей и ограничений, регулирующих поведение царя в обществе. Он должен быть прирожденным израильтянином (иудеем), не должен накапливать богатства, иметь гарем, нарушать право собственности, обязан
относиться к подданным как к братьям и сестрам, соблюдать положения Торы [2, с. 332]. Иными словами, власть израильских царей была крайне ограничена целым пакетом юридических документов о ее пределах. Основным являлся договор, который вновь избранный царь, согласно традиции, заключал с народом при вступлении на престол. Так, Первая книга Царств содержит перечень и описание главных функций израильских царей, которые возлагались на них всем народом в момент заключения договора. Здесь описывается воцарение на престол Давида, сопровождавшееся заключением договора от имени всего народа старейшинами, с одной стороны, и царем - с другой: «.. .И пришли все старейшины Израиля к царю в Хеврон, и заключил с ними царь Давид договор в Хевроне пред Яхве, и они помазали Давида быть царем над Израилем» [2, с. 337]. Книга Царств перечисляет именно те обязанности, которые по договору берут на себя Давид и другие израильские цари, главные из которых: «1) быть вождем, военачальником, защитником; 2) быть пастырем, пастухом, кормильцем народа Израиля» [ 1, с. 96].
В конечном счете в трансформировавшейся древнееврейской политико-правовой концепции, изложенной в Пятикнижии и Талмуде, предпочтительной формой правления представляется ограниченная монархия, возникающая в результате договора, субъектами которого выступают Яхве и еврейский народ.
В Пятикнижии четко не описывается процедура избрания и восшествия на престол иудейского царя. Для того чтобы разобраться в этом вопросе, еврейские правоведы обращаются к 810-й главам 1-й книги Шмуэля (Первая книга Царств). Помимо экскурса в историю возникновения института главы государства, указанный источник называет следующие необходимые для легитимации царя последовательные действия:
1) всевышний определяет кандидата и называет его имя пророку;
2) пророк осуществляет процедуру помазания и оглашает народу Божественную волю;
3) народ одобряет кандидатуру царя.
Согласно библейской истории Саул, будучи
помазан на царствие, получил поддержку только части народа, поэтому не смог сразу приобрести царские полномочия и стать легитимным правителем. Впоследствии так же не был одобрен народом и сын царя Соломона Рехавам, что привело к окончательному распаду Израильского царства и возникновению двух новых государств -Израиля и Иудеи.
Несмотря на упомянутые выше правила избрания и утверждения царя на престоле, еврейская политико-правовая доктрина предусматривает и возможность престолонаследия при соблюдении следующих условий:
1) основатель династии должен хорошо себя зарекомендовать;
2) наследник обязан соответствовать необходимым требованиям;
3) кандидату следует заручиться одобрением и согласием народа.
В Книге Дварим (в христианской традиции -Второзаконие), в Недельном разделе Шофтим (Судьи), ограничивается круг возможных кандидатов на должность царя: «...из среды братьев твоих поставь над собою царя, не можешь поставить над собою чужеземца, который не брат тебе». В связи с этим запрещается избирать царя из общины геров (принявших иудаизм) даже по прошествии нескольких поколений, пока не будет мать иудея принадлежать народу Израиля. Причем не только о царствовании, но и о всякой власти в Израиле не может вестись речи для таких лиц.
Кроме того, Тора гласит: «Не ставь женщину царствовать и иным начальником».
На листе 18 талмудического трактата «Сангед-рин» приводится положение, гласящее: «Царь не может входить в состав Суда (и судить), и (другие) не могут судить его. Его нельзя вызвать в Суд для дачи свидетельских показаний, и (другие) не могут давать свидетельские показания против него». Однако здесь имеются в виду не все еврейские цари, а только нелегитимные с точки зрения иудейской доктрины, то есть не являющиеся потомками Давида (еврейского «процаря»).
Контроль за соответствием деятельности царя и других должностных лиц предписаниям Торы, согласно иудейской религиозной традиции, осуществляется не только Всевышним, но и вполне земной властью - Великим Сангедрином, которому предоставляется право смещать царей.
Евангельское христианство в первые века новой эры находилось на позиции пассивного сопротивления римской государственности. Тер-туллиан вполне в анархистских традициях отмечал, что «для нас нет дел более чужих, чем государственные», ибо воздавать следовало «кесарю кесарево, а Богу Божье». Итогом слияния церкви с имперской властью, то есть огосударствления значительного количества христианских общин, стала формула апостола Павла: «Противящийся власти противится Божьему установлению» (Послание Рим: 13, 2).
Причем власть священного престола стала рассматриваться выше власти земных монархов. Такое понимание публичной организации общества было заложено еще А. Августином (354-430 гг. н. э.), заявившим, что «республики Римской не существовало никогда, потому что она никогда не была делом народа, на которое указывает определение республики» [3, с. 355]. В соответствии с классическим подходом квиритов в государстве народ объединен правом, а право есть справедливость, которая невозможна на земле, погрязшей в грехе и язычестве, следовательно, на самом деле нет права и нет народа [3, с. 355-356]. Истинное царство - не от мира сего, и глава его - Христос, представителем которого является Папа Римский, стоящий несравненно выше светских правителей и вручающий политическую власть монархам от имени Бога. И «хотя множество столь многочисленных народов, живущих на земле каждый по особым уставам и обычаям, и отличаются друг от друга разнообразием языков, оружия, утвари, одежд: тем не менее существовало всегда не более как два рода человеческого общения, которое мы, следуя Писаниям своим, - отмечает А. Августин, - можем назвать двумя градами. Один из них составляется из людей, желающих жить в мире только по плоти, другой - из желающих жить также и по духу. Когда каждый из них добивается своего, каждый в соответствующем мире и живет» [3, с. 3]. Эта концепция легла в основание теократического самодержавия во главе с католическим духовенством. Опираясь на учение А. Августина, Папа Григорий VII издал <Юю-1а1и Рарае» (ок. 1075 года), в соответствии с которым только он имел право распоряжаться знаками императорского различия, смещать монархов с престолов и освобождать подданных от присяги на верность, принесенной своему государю [4, с. 98-99].
Более систематизировано и аргументировано теория католической христианской государственности изложена в трудах крупнейшего философа средневековой теологии, основателя томизма Фомы Аквинского (1225-1274 гг.), учение которого в 1879 году было признано единственно верной идеологией Римской католической церкви.
Следуя аристотелевской традиции, он различает справедливые и несправедливые формы правления. К первым относятся монархия, аристократия и полития, а ко вторым - тирания, олигархия и демократия [5, с. 234-235].
Аквинат продолжает традицию языческой Античности, проводя градацию единоличных моделей организации публичной власти сквозь
призму достижения общей цели правления. Так, монархическое государство управляется царем ради всеобщего блага, а тираническое - для удовлетворения личных прихотей венценосца.
Кроме того, томизм описывает строго иерархическую, логически обоснованную систему построения политического господства в обществе. Во главу всех форм правления Ф. Аквинский ставит самодержавие - наилучшую из существующих моделей верховной власти в государстве. По его мнению, «это подтверждается на опыте. Ибо провинции или города-государства, которыми управляет не один, одолеваемы раздорами и пребывают в волнении, не зная мира» [5, с. 236].
Аквинат приходит к выводу, что эффективность власти обратно пропорциональна количеству властвующих. Поэтому аристократия хуже монархии, но лучше политии. Эта зависимость проявляется и в несправедливых формах правления, но с точностью до наоборот, так как единство власти усиливает ее произвол. Следовательно, тирания более пагубна, чем олигархия или демократия [5, с. 242]. Причем народоправство намного опаснее самодержавия вследствие своей природной склонности к перерождению в единоличную диктатуру.
Таким образом, с точки зрения Ф. Аквинско-го, разумнее выбирать монархию, нежели другие плюралистические формы правления, где господствуют многие, а не один. Однако власть государя не абсолютна, она подчиняется духовному сану священнослужителей, так как правители решают частные задачи спасения человеческих душ, а церковь - глобальные. «Ведь те, кому принадлежит забота о предшествующих целях, должны подчиняться тому, кому принадлежит забота о конечной цели, и признавать его власть» [5, с. 242].
Споры о характере богоугодной власти обострились в конце XX - начале XXI века. Так, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн постоянно говорил о принципе антидемократизма. «Все идеи демократии замешаны на лжи, -утверждал он. - Уже в определении - ложь! Слово это переводится на русский язык как "власть народа", или "народоправство", но ни в одной из стран, считающихся демократическими, народ на деле не правит. Заветный плод государственной власти всегда в руках узкого слоя, немногочисленной и замкнутой корпорации людей, чье ремесло -политика, профессия - жестокая и беспощадная борьба за эту власть» [6, с. 308]. Демократия порочна во всех проявлениях. Например, демократический принцип «всеобщего прямого избирательного права - явление аморальное и разру-
шительное, ибо развивает политический цинизм до невероятных размеров, делает народ объектом бесчестных манипуляций, получающих при современном развитии средств массовой информации поистине безудержный размах» [6, с. 308]. Развивая эту мысль митрополит пишет: «Почему-то никому не приходит в голову выбирать при помощи всеобщего голосования хирурга или следователя, шофера или летчика. А разве управляться со скальпелем, машиной, самолетом труднее, чем с гигантской страной, отягощенной сложнейшими проблемами?» [6, с. 309].
Экономической основой демократии, по мнению архипастыря, является финансовый спекулятивный капитал, открывающий прямую дорогу во власть олигархии, которая почитает богатство и богачей больше, чем общественную добродетель [6, с. 310]. Как правило, накопление материального блага осуществляется за счет общественного достояния.
«Поэтому, - делает вывод митрополит, - в России ...государственный распад - неизбежное следствие практического применения принципов демократии в практике государственного строительства» [7, с. 312]. Более того, «либерально-демократическая идея для того, собственно говоря, и предназначена, чтобы подточить, ослабить устои крепкого, традиционного общественного устройства, разрушить его духовные, религиозные опоры, разложить национальные государства и постепенно, незаметно, неощутимо для одурманенного демократическим хаосом общества передать бразды правления над ними транснациональной "мировой закулисе", тем ловким политическим механикам, о которых предупреждал Победоносцев» [7, с. 312].
Теологические основы монархической государственности продолжают проповедоваться современными апологетами самодержавия в России (священник Тимофей, иеромонах Дионисий и другие) [8, с. 34-42]. Так, Н. Д. Жеваков подчеркивает: «Царь - выше закона. Царь, Помазанник Божий, как таковой воплощает собою образ Божий на земле» [9, с. 4]. Кроме того, по словам архиепископа Серафима, «православная церковь не может предпочесть власть народа... народной толпы, царской власти по той причине, что народоправство не есть Богоустановленная власть и не коренится в Святом Писании. Мало того, республиканская конституционная власть является ниспровержением Богоустановленной царской власти» [10, с. 13]. Поэтому чтобы не разрывать божественную связь между государством и Богом, отмечает Б. А. Осипян, фактическое конституционно-монархическое правление юриди-
чески «может быть сосредоточено в наследственном монархе или во временно избранном всем народом или узким кругом лиц президенте» [10, с. 7], обязанном быть орудием сакрального управления людьми [10, с. 9].
Следовательно, не случайно, что в «Основах социальной концепции Русской православной церкви» (2000 г.) дается фактическое воспроизведение шестой новеллы императора Юстиниана, закрепившего «принцип симфонии властей», светской и духовной: «Величайшие блага, дарованные людям высшей благостью Божией, суть священство и царство, из которых первое (священство, церковная власть) заботится о божественных делах, а второе (царство, государственная власть) руководит и заботится о человеческих делах, а оба, исходя из одного и того же источника, составляют украшение человеческой жизни. Поэтому ничто не лежит так на сердце царей, как честь священнослужителей, которые служат им, молясь непрестанно за них Богу. И если священство будет во всем благоустроено и угодно Богу, а государственная власть будет по правде управлять вверенным ей государством, то будет полное согласие между ними во всем, что служит на пользу и благо человеческого рода. Потому мы прилагаем величайшее старание к охранению истинных догматов Божиих и чести священства, надеясь получить чрез это великие блага от Бога и крепко держать те, которые имеем» [11].
Достаточно ортодоксальный теолого-политиче-ский взгляд на юридическую трактовку принципа «симфонии властей» можно найти в работах современного правоведа А. М. Величко. Для него признание государственной церкви применительно к Византии означает, что иноверцы, а тем более еретики, лишаются части публичных прав и не признаются гражданами государства [12, с. 67]. Таким образом, можно сделать ряд выводов:
1) иудаизм выступает за ограниченную монархию, подконтрольную священству и иудейскому народу;
2) христианство тяготеет к монархической форме правления, ибо именно римские цезари и варварские короли участвовали в формировании церковных институтов как на западе, так и на востоке бывшего римского мира, что ближе к ветхозаветной формуле управления. В католическом варианте церковь непосредственно руководит государством, а в православном варианте устанавливается равноправный союз, где каждый из институтов поддерживает друг друга, с постоянным креном в пользу императорской власти;
3) в евангельском учении Христа нормы о государственной власти не содержатся, ибо полити-
ческое управление связано с угнетением слабых, что противоречит морали Нового Завета, поэтому вторая часть Библии более анархична.
Литература
1. Грубарг М. Д. Основные элементы учения иудаизма о государстве и праве // Государство и право. 2002. № 5.
2. Толковая Библия. Первая книга Царств. URL // http://azbuka.ru
3. Августин А. О Граде Божьем // Творение. СПб.; Киев, 1998. Т. 4.
4. Dictatus Papae (ок. 1075 г.) // Средневековье в его памятниках / под ред. Д. Н. Егорова. М., 1913.
5. Аквинский Ф. О правлении государей // Политические структуры эпохи феодализма в Западной Европе в XVI-XVII века. Л., 1990.
6. Высокопреосвященный Иоанн, митропо-
лит Санкт-Петербургский и Ладожский. Самодержавие духа. Очерки русского самосознания. Саратов, 1995.
7. Священник Тимофей (иеромонах Дионисий). О Церкви, православном Царстве и последнем времени. М., 1998.
8. Жеваков Н. Д. Причины гибели России // Казачий Спасъ. 1998. № 15.
9. Архiепископъ Серафимъ (Соболевъ). Русская идеолопя (репрентивное воспроизведение с издания 1987 года). СПб., 1993.
10. Осипян Б. А. Критерии правомерности типов и форм государств // История государства и права. 2007. № 18.
11. Основы социальной концепции Русской православной церкви. URL // http://www. patriar-chia.ru/db/text/419128 .html
12. Величко А. М. Политический идеал Византии // Имперская государственность. М., 2007.
Д. Л. Овчаренко
СВОБОДА СЛОВА В КОНТЕКСТЕ ЦЕННОСТЕЙ ПРАВОСЛАВНОЙ КУЛЬТУРЫ: СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЙ АСПЕКТ
Статья посвящена проблемам современного права и законодательства. Права на свободу слова и распространение информации рассматриваются с точки зрения духовного опыта православной религиозной традиции. Указывается на необходимость философского переосмысления и активного обращения к культурообразующей религии региона в юриспруденции. Автор утверждает, что термины правовых и законодательных актов Российской Федерации должны быть наполнены тем философским смыслом, который им придает православие, сформировавшее менталитет российского общества.
Ключевые слова: религия, христианство, православие, традиция, юриспруденция, законодательство, право, информация, свобода слова.
В юриспруденции есть понятие «правовой обычай», которое отражает традиции, не зафиксированные в законодательстве, но реально практикующиеся в конкретном социуме как санкционированное, государством исторически сложившееся правило поведения [1]. Этот обычай исторически вырабатывала культурообразующая религия региона. Основные морально-нравственные понятия, бытовые привычки, отношение к родителям, патриотизм, семейный уклад, педагогические концепции, календарь государственных праздников и так далее сформировались под воздействием религиозных императивов.
Сегодня не требуется проводить глубокие исследования, чтобы заметить, что общество переживает ломку поведенческих стереотипов, потерю культурных и нравственных ориентиров и
мировоззренческое расслоение. Это, в первую очередь, связано с отходом части российского общества от религиозной традиции, формирующей культурно-ценностную модель. Немаловажным оказывается такой фактор, как миграция больших масс населения, обладающего своей культурно-религиозной традицией, и его компактное расселение на территории, где таковые традиции значительно отличаются. Как показывает история, эти группы длительное время не смешиваются с коренным населением и требуют признания от общества своих жизненных ориентиров. Данные факторы и, конечно, множество других делают общество неоднородным по своему внутреннему мироощущению. Как пишет профессор К. В. Воденко, «сегодня либерально-демократическое государство сталкивается с боль-
