ПРОТИВОДЕЙСТВИЕ РЕЦИДИВНОЙ ПРЕСТУПНОСТИ В РОССИИ: ПРОБЛЕМЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ Текст научной статьи по специальности «Право»

ВЕСТНИК ПЕРМСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ

2024 PERM UNIVERSITY HERALD. JURIDICAL SCIENCES Выпуск 1(63)

III. УГОЛОВНО-ПРАВОВЫЕ НАУКИ

Информация для цитирования:

Маслов В. А. Противодействие рецидивной преступности в России: проблемы и перспективы // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2024. Вып. 1(63). C. 134-154. DOI: 10.17072/1995-4190-2024-63-134-154. Maslov W. A. Protivodeystvie retsidivnoy prestupnosti v Rossii: problemy i perspektivy [Countering Recidivism in Russia: Challenges and Prospects]. Vestnik Permskogo universiteta. Juridicheskie nauki - Perm University Herald. Juridical Sciences. 2024. Issue 1(63). Pp. 134-154. (In Russ.). DOI: 10.17072/1995-4190-2024-63-134-154.

УДК 343.85

DOI: 10.17072/1995-4190-2024-63-134-154

ПРОТИВОДЕЙСТВИЕ РЕЦИДИВНОЙ ПРЕСТУПНОСТИ В РОССИИ: ПРОБЛЕМЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ

В. А. Маслов

Уральский юридический институт Министерства внутренних дел

Российской Федерации

E-mail: vmaslov-lex@yandex.ru

Поступила в редакцию 09.02.2023

Введение: проблема реализации декларируемой в отечественном законодательстве цели наказания - исправления осужденного - не теряет своей актуальности, в том числе ввиду негативной динамики рецидивной преступности. Цель: на основе результатов исследования детерминантов поведения преступников-рецидивистов определить меры, способные снизить уровень рецидивной преступности. Методы: в основу методологии исследования положен диалектический материализм. Применялись как общенаучные (системно-структурный и формально-логический, индуктивный и дедуктивный, анализ и синтез), так и специальные (формально-юридический, сравнительно-правовой) методы. Результаты: в качестве средств, обладающих потенциалом снижения уровня рецидивной преступности, предлагается ряд мер законодательного и правоприменительного характера: стимулирование осужденных к возмещению причиненного ущерба путем нормативного закрепления такого условия для условного осуждения, как возмещение имущественного ущерба и морального вреда (ст. 73 УК РФ); существенное расширение практики назначения лечения от алкогольной и наркотической зависимости; расширение и унификация практики применения части 5 статьи 86 УК РФ посредством разъяснения Верховным Судом РФ термина «безупречное поведение»; стимулирование осужденных к получению среднего профессионального образования в исправительных учреждениях, равно как высшего образования уже после освобождения и т.д. Интеграция в отечественное законодательство и практику системы пробации на данном этапе представляется нецелесообразной, ввиду неопределенности в вопросах понимания сущности пробации и перспектив создания подобной целостной системы в России с учетом уже реализуемых компетентными органами задач в условиях ограниченного финансирования. Выводы: реализация указанных мер способна снизить уровень рецидивной преступности лишь в некоторой степени, поскольку ее детерминация во многом обусловлена общесоциальными проблемами, решение которых представляется первостепенным. Перспективным видится применение отдельных пробацонных технологий в отношении определенных категорий преступников, поведение которых возможно изменить.

Ключевые слова: рецидивная преступность; исправление осужденного; детерминанты рецидивной преступности; демографические признаки осужденных; предупреждение рецидивной преступности; система пробации; пробационные технологии; уголовная ответственность; система наказаний; борьба с преступностью

© Маслов В. А., 2024

COUNTERING RECIDIVISM IN RUSSIA: CHALLENGES AND PROSPECTS

W. A. Maslov

Ural Law Institute of the Ministry of the Interior of Russia E-mail: vmaslov-lex@yandex.ru

Received 09 Feb 2023

Introduction: the implementation of the penal purpose declared in Russian legislation, i.e., the correction of the convicted person, is a problem that does not lose its relevance, which is partly due to the negative dynamics of recidivism. Purpose: based on research into the initiating causes of recidivist offenders' behavior, to determine the measures capable of reducing recidivism. Methods: the methodological framework of the research is based on dialectical materialism; the study employed general scientific methods (systemic structural, Aristotelian, inductive and deductive, analysis and synthesis) as well as special methods (legalistic, formal-logical). Results: the paper proposes several statutory and law enforcement measures as those having the potential to decrease the level of recidivism: legal formalization of the compensation for property and moral damage as a condition for probation (Article 73 of the Criminal Code of the Russian Federation) in order to motivate the convicted to cover for all the damage caused; a significant expansion of the practice of ordering treatment for alcohol and drug addiction; an extension and unification of the practice of applying Part 5 of Article 86 of the Criminal Code through the explanation by the Supreme Court of the Russian Federation of the term 'exemplary conduct'; stimulating the convicted to receive secondary-level vocational education in the reform facilities as well as to receive higher education after release, etc. Currently, integration of the probation system into Russian legislation and practice seems inappropriate due to the uncertainty with regard to the nature of probation and the prospects for creating such an integral system in Russia given the objectives that the relevant authorities are already implementing under the conditions of limited funding. Conclusion: the implementation of the specified measures can reduce the level of recidivism only to some extent because the determination of recidivist behavior is largely explained by general social problems, addressing which appears to be of primary importance. It seems promising to use some certain probational methods in relation to the categories of criminals whose conduct can be changed.

Keywords: recidivism; reformation of the convicted; determinants of recidivism; demographic characteristics of the convicted; recidivism prevention; probation system; probational methods;

criminal liability; penal system; fight against crime

Введение

Закрепление исправления осужденного как в статье 1 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации, так и в статье 44 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее - УК РФ или уголовный закон) в качестве одной из целей наказания периодически подвергается справедливой критике со стороны ученых. В данном случае приводятся разные аргументы, но ключевым представляется довод о фактической нереализуемости на практике. С учетом того обстоятельства, что индикатором достижения (или недостижения) данной цели признаются факты совершения преступлений лицами, подвергавшимися ранее уголовному преследованию, с подобным доводом действительно можно согласиться, поскольку стабильно более чем в половине случаев за преступления

осуждаются лица, уже имеющие криминальное прошлое [5, с. 68]. Важно и то, что в последние годы наблюдается отрицательная динамика указанного показателя (к примеру, в 2020 году - 59,8 %1 преступлений совершено лицами, ранее совершавшими преступления, в 2021 году - 60,0 %2), безусловно, это меньше показателя 76,6 % арестовываемых повторно в течение пяти лет в США [30, р. 22], однако данные более чем внушительны и, как следствие, требуют выяснения причин (рис.).

1 Комплексный анализ состояния преступности в Российской Федерации по итогам 2020 года и ожидаемые тенденции ее развития (аналитический обзор) // ВНИИ МВД России. 2021. С. 10.

2 Комплексный анализ состояния преступности в Российской Федерации по итогам 2021 года и ожидаемые тенденции ее развития (аналитический обзор) // Там же. 2022. С. 7.

2007 2008 2009 2010 2011 2012 2013 2014 2015 2016 2017 2018 2019 2020 2021 Общее количество осужденных (тыс.)

Количество ранее судимых (имеющих неснятую или непогашенную судимость) осужденных (тыс.)

Удельный вес ранее судимых (имеющих неснятую или непогашенную судимость) осужденных в общем числе осужденных (%)

Общее число осужденных, число ранее судимых (имеющих неснятую или непогашенную судимость) осужденных и их удельный вес в общем числе в России за период с 2007 по 2021 годы1

Как видно, несмотря на общее снижение числа осужденных более чем на 360 тыс. (39,2 %) за период с 2007 по 2021 годы, уменьшение количества осуждаемых лиц, имеющих неснятую или непогашенную судимость, составляет всего 36 тыс. (14%), как следствие, наблюдается существенный рост удельного веса ранее судимых осужденных -с 27,6 % в 2007 году до 39,1 % в 2021 году.

О наличии проблем в науке уголовного права применительно к исследуемому нами вопросу в свое время высказался В. Н. Кудрявцев, отметив, что в литературе нет всестороннего комплексного анализа влияния наказания на рецидив. Академик отмечал, что необходимо задаваться вопросами: «Какие факторы отвращают от рецидива, а что способствует ему? Какие люди, отбывшие разные виды (и сроки) наказаний, более (или менее) восприимчивы к этим факторам? Как изменялись за последние годы условия жизни таких лиц, как в заключении, так и после; как это повлияло (и повлияло ли) на их поведение?

1 Основные статистические показатели состояния судимости в Российской Федерации за 2007-2021 годы // Судебный Департамент при Верховном Суде Российской Федерации [офиц. сайт]. URL: http://www.cdep.ru/in-dex.php?id=79&item=2074.

В этой связи - чего мы можем ожидать, если осуществятся социальные программы повышения жизненного уровня населения, намеченные правительством? И если не осуществятся?» [13, с. 130].

Стоит согласиться с тем, что вопросы причинности рецидивной преступности и ограниченности возможностей влияния на нее уголовно-правовыми средствами с учетом демонстрируемой негативной динамики требуют своего разрешения.

Предмет исследования

С учетом многозначности термина «рецидив» (рецидивная преступность), в целях корректного отражения предмета настоящего исследования отметим, что под рецидивом мы будем понимать -в соответствии с законодательно закрепленной в статье 18 УК РФ дефиницией - совершение умышленного преступления лицом, имеющим судимость за ранее совершенное умышленное преступление (рецидив уголовно-правовой).

Вместе с тем исследуемые в настоящей статье детерминанты и предлагаемые решения проблемы рецидивной преступности во многом способны оказать позитивное воздействие и на много более широкую категорию - криминологический рецидив.

Акцент на легальный подход обусловлен сущностью преступного рецидива как категории, введенной для обозначения недостаточности уголовно-правового воздействия на преступника, иллюстрируемой фактом совершения им нового преступления.

Исправление осужденного как цель наказания

Прежде всего отметим, что «исправить» понимается как «сделать лучше, освободив от каких-нибудь недостатков, пороков»1, итогом исправления принято считать «улучшение, как результат освобождения от недостатков, погрешностей»2.

Проецируя данное толкование на правоотношения в сфере борьбы с преступностью, можно предположить, что речь идет о необходимости убеждения преступника в недопустимости нарушения прав иных лиц (по меньшей мере тех, которые охраняются уголовным законом). Не лишены научного смысла размышления на тему расширения содержания категории «исправление» и необходимости дополнения общепризнанной установки на безусловное соблюдение прав и свобод других лиц элементами морального «перевоспитания», привития высоконравственных качеств и т.д. Однако признавая всю полезность данных качеств, равно как и уместность их формирования с точки зрения общественного благополучия, утверждать, что их должны формировать в процессе исполнения наказания, не приходится. Представляется, что данные качества формируются другими общественными институтами - в первую очередь семьей, ближайшим окружением, трудовым коллективом, обществом (к примеру, в лице средств массовой информации). В отсутствие подобного морального фундамента, заложить который должным образом указанные субъекты не смогли, возлагать обязанности по формированию моральных ценностей на исправительные учреждения видится несколько наивным. Сказанное не должно быть понято как утверждение об отсутствии необходимости в воспитательной составляющей исполнения наказания, речь о том, что делать акцент на «истинном перевоспитании» и признавать факты недостижения данной цели свидетельством того, что и цель исправления не достигнута, - некорректно.

В качестве элементов убеждения в необходимости правомерного поведения правоприменитель может использовать весь законодательно предусмотренный инструментарий: избирая вид и кон-

1 Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений / РАН; Ин-т рус. яз. им. В. В. Виноградова. М.: Азбуковник, 1999.

2 Ушаков Д. Н. Толковый словарь русского языка. М.: Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1940.

кретный размер наказания, определяя особенности его исполнения и т. д.

Однако ключевым в рассматриваемом вопросе видится противоречие между декларируемой целью наказания и реальными возможностями как уголовно-исполнительной системы, так и общества.

Дело в том, что сущность любого уголовного наказания состоит в лишении тех или иных прав. Данный карательный потенциал, хотя и содержит в себе существенную долю устрашения, зачастую не способен остановить начавшуюся криминализацию личности. Данный тезис основывается на указанной выше статистике рецидивной преступности, борьба с которой затруднена существенной ограниченностью возможностей оказания влияния на ключевые детерминанты преступного поведения.

Рассуждение как о предупреждении, так и о борьбе с преступностью стоит начинать с выяснения причин, ее обусловливающих. Как преступности в целом, так и рецидивной преступности в частности свойственен целый комплекс детерминирующих факторов, классифицируемых по различным основаниям: объективные и субъективные; первичные и вторичные (применительно к рецидивной преступности); общесоциальные, социально-психологические и индивидуальные (пожалуй, наиболее доктри-нально распространенное деление) и т. д.

К примеру, О. В. Филиппова ряд экономических (неустойчивость экономического развития, безработица и инфляция, рост имущественной дифференциации, значительный уровень бедности) детерминант, как и деформации в духовно-нравственной сфере (отсутствие сформированной системы ценностей, пробелы морального регулирования, моральная безнравственность, деформации правосознания и т.д.), причисляет к общесоциальным [24, с. 262].

В качестве социально-психологических детерминант О. С. Капинтус приводит: состояние массового правового сознания (девальвация и умаление роли закона, недоверие к правовым институтам); выход материальной обеспеченности, высокого социального статуса и личностного успеха на первый план в ценностной иерархии россиян; резкое снижение уровня доходов, сложности с трудоустройством; социальная напряженность; проблемы воспитания (в особенности в неполных семьях); увеличение разрыва «между бедными и богатыми» и, как следствие, распространение представлений о нарушении принципа социальной справедливости; алкоголизм и наркомания как следствие наличия указанных факторов; терпимое отношение к коррупционным правонарушениям [10, с. 10].

О. В. Филиппова, указывая, что социально-психологические детерминанты обусловлены спецификой малых социальных групп, в которых проте-

кала жизнедеятельность лиц, совершивших преступление (семья, образовательный и производственный коллективы, бытовое и неформальное окружение), справедливо отмечает кризис института семьи, неудовлетворенность трудом (негативное отношение как к образовательной, так и трудовой деятельности) среди осужденных рецидивистов, прочные связи с неформальной отрицательной средой. С учетом того обстоятельства, что после осуждения за предыдущее преступление «лица не меняют окружение, контакты, продолжают вести прежний образ жизни» [25, с. 267], рассчитывать на исправление не приходится. К указанному стоит добавить проблемы отсутствия как рабочих мест, так и нежелания трудоустраивать осужденных к обязательным и исправительным работам [25, с. 267], дополнив, что и по факту отбытия наказания данные негативные факторы оказывают существенное влияние на поведение судимого.

О значимости и приоритетности указанных уровней детерминант в доктрине сказано многое, в том числе то, что именно социально-психологические детерминанты занимают особое место, поскольку именно они выступают в качестве непосредственных причин преступления. В то же время о невозможности их устранения в сколь бы то ни было существенной степени инструментарием уголовного закона можно говорить с уверенностью.

Аргументировать сказанное представляется возможным, последовательно рассмотрев вопросы детерминации и предупреждения общего и специального рецидива.

Детерминация и предупреждение общего рецидива

Уточним, что под общим рецидивом мы понимаем совершение разнородных преступлений, которые квалифицируются по разным статьям Уголовного кодекса РФ [26, с. 51].

Абстрагируясь от дискуссии относительно отнесения тех или иных факторов к конкретному уровню детерминант, стоит признать, что более важным видится их содержательная составляющая.

Так, говоря о трудоустройстве, отметим, что из чуть более 565 тысяч (565 317) осужденных в 2021 году более 362 тысяч (362 375, или 64,1 %)1 являются трудоспособными лицами без постоянного источника дохода. Для сравнения: в 2007 году данный показатель составлял 55,1 %.

1 Отчет о демографических признаках осужденных по всем составам преступлений Уголовного кодекса Российской Федерации за 12 месяцев 2021 года // Судебный Департамент при Верховном Суде Российской Федерации [офиц. сайт]. URL: http://www.cdep.ru/index.php? id=79&item=6121.

При этом проблемы с трудоустройством у каждого второго [24, с. 263] освободившегося после отбытия наказания вызваны, среди прочего, и отсутствием необходимой квалификации и образования (вообще, низкий уровень образования, как и отсутствие позитивных стимулов к трудовой деятельности, традиционно выделяется в качестве неотъемлемого элемента личности преступника-рецидивиста [27, с. 34]): каждый третий (34,9 %) осужденный в 2021 году имел среднее общее образование, а два из десяти (18,8 %) имели основное общее, начальное или не имели образования вовсе. Указанное в очередной раз наводит на мысль о необходимости уделять особое внимание образованию и обучению труду, как наиболее перспективным направлениям в вопросах предотвращения рецидивной преступности [30, р. 22].

Безусловно, законодательное закрепление обязанности осужденных к лишению свободы получать общее образование и возможность получать среднее профессиональное образование в исправительных учреждениях (с чем авторы связывают некоторое снижение рецидивной преступности лиц с данным уровнем образования [23, с. 210]) стоит лишь поддержать, однако видится, что данная дис-позитивность неуместна. Корректным было бы стимулирование осужденных к получению среднего профессионального образования в исправительных учреждениях, равно как и высшего образования уже после освобождения. Вместе с тем в век информационно-телекоммуникационных технологий уже не чем-то неосуществимым видится получение осужденным высшего образования и в период отбытия наказания посредством дистанционных образовательных технологий.

Значимость получения образования как фактора, способного снизить уровень рецидивной преступности, можно проиллюстрировать результатами исследований, согласно которым 72 % сотрудников Государственной службы пробации и 85 % клиентов пробации отнесли продолжение обучения к наиболее эффективным мерам пробации [19, с. 110].

Характерно и то, что сами рецидивисты признают, что причиной совершения нового преступления в 73,5 % случаев выступает отсутствие работы [23, с. 215].

В этой связи заслуживает внимания точка зрения Г. Ю. Лесникова о необходимости существования механизма «экономического стимулирования предприятий и организаций, принявших на работу лиц, освобожденных из учреждений уголовно-исполнительной системы», о необходимости «возложить на службу занятости обязанности по трудоустройству названных лиц и информированию ис-

правительных учреждений о вакантных рабочих местах» [14, с. 57; 15, с. 75].

Справедливости ради отметим, что зарубежные исследования демонстрируют неоднозначную эффективность применяемых после отбытия наказания мер: с одной стороны, продовольственные талоны, социальное обеспечение, финансовая поддержка (в том числе повышение заработной платы за выполнение низкоквалифицированной работы) снижают вероятность рецидива, в то же время эффективность такой меры, как трудоустройство, не столь очевидна [34, р. 54].

Представляется, что корректным в данном случае будет предположение о необходимости комплексного подхода к устранению (или минимизации) негативных факторов, влияющих на отбывшего наказание. Безусловно, можно трудоустроить человека, обеспечить ему хотя бы минимальный заработок, однако если за период нахождения в исправительном учреждении у него накопились неподъемные имущественные обязательства, значимым доходом данный заработок не будет.

Вышеприведенный тезис подтверждают результаты исследования, проведенного как среди клиентов пробации, так и среди сотрудников Государственной службы пробации, которые считают поиск оплачиваемой работы или нахождение на бирже труда неэффективным обязательством (21 % сотрудников и 18 % клиентов) [19, с. 110].

С учетом декларируемой зарубежными авторами пользы досрочного снятия судимости ввиду чрезвычайно низкого уровня вероятности повторного преступного поведения, связываемого в том числе с существенным ростом занятости и доходов [49, р. 2461], уместно говорить и о некотором нераскрытом стимулирующем потенциале части 5 статьи 86 УК РФ.

При этом разрешить проблему неопределенности понятия «безупречное поведение» как одного из оснований для досрочного снятия судимости, значимую настолько, что мы наблюдаем попытки признать данную норму УК РФ неконституционной1, можно как раз посредством указания на конкретные действия, необходимые для признания поведения безупречным: официальное трудоустройство на протяжении некоторого продолжительного периода времени, получение высшего образования, прохождение полного курса лечения от алкогольной зави-

1 Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Поздеева Евгения Михайловича на нарушение его конституционных прав частью пятой статьи 86 Уголовного кодекса Российской Федерации: Определение Конституционного Суда РФ от 31 марта 2022 г. № 809-0 [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

симости и т. п., что, в совокупности с уже указанным в норме в 2013 году2 требованием возмещения вреда, на наш взгляд, способно значительно уменьшить вероятность повторного преступного поведения лица.

Существующие разъяснения высшей судебной инстанции, согласно которым о безупречном поведении лица могут свидетельствовать либо данные с места жительства, подтверждающие в том числе наличие прочных социальных связей (вступление в брак, рождение детей, забота о престарелых родителях и пр.), либо положительные характеристики с места работы или учебы3, назвать в этой части соответствующими современным вызовам нельзя. Безусловно, вступление в брак или рождение детей -признаки желаемой ресоциализации, однако стоит признать и то, что характеристики с места работы или учебы носят во многом формальный характер. Именно поэтому указанный в разъяснениях перечень стоит конкретизировать и расширять.

Досрочное снятие судимости - средство проявления гуманности к преступнику, и, применяя его, необходимо быть уверенным в том, что лицо прочно встало на путь исправления.

Не способно наказание (как, впрочем, и ст. 73 УК РФ) решить и проблему алкоголизации российского общества: при том, что каждый четвертый осужденный в 2021 году совершил преступление в состоянии алкогольного опьянения (156 333, или 27,7 %), мы видим лишь 1332 факта определения судом лечения от алкоголизма4. Характерно и то, что доля лиц, совершающих преступления в состоянии алкогольного опьянения, в общей массе осужденных за период с 2007 по 2021 годы фактически стабильна и колеблется в интервале от 23,8 до 33,6 %, составляя в среднем 27,8 % (в абсолютных показателях от 270 тыс. в 2009 году до 212 тыс. в 2020 году).

Равным образом можно утверждать, что наказание не оказывает никакого влияния на окружение преступника - среду, в которую вернется лицо после

2 ^

О внесении изменении в отдельные законодательные акты Российской Федерации в целях совершенствования прав потерпевших в уголовном судопроизводстве: Фе-дер. закон от 28 дек. 2013 г. № 432-ФЗ // Собрание законодательства Рос. Федерации. 2013. № 52 (ч. 1), ст. 6997.

3 ^

О практике применения судами при рассмотрении уголовных дел законодательства, регламентирующего исчисление срока погашения и порядок снятия судимости: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 7 июня 2022 г. № 14 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2022. № 8.

4 Отчет об особенностях рассмотрения уголовных дел, применения реальных видов наказания и оснований прекращения уголовных дел за 12 месяцев 2021 года // Судебный Департамент при Верховном Суде Российской Федерации [офиц. сайт]. URL: http://www.cdep.ru/in-dex.php?id=79&item=6121.

вынесения приговора или отбытия наказания, в то время как исследователи видят в вопросах «соседства» важный фактор, препятствующий (в случае с благоприятными условиями, так называемыми «богатыми» районами проживания) либо способствующий (в случае района с высоким уровнем неблагополучия и неравенства, расовой неоднородностью, криминальными коллегами (criminal "colleagues")) [42, p. 187] рецидивной преступности.

Итак, стоит признать, что возможности уголовного наказания в части исправления осужденных достаточно ограниченны, что предопределено имеющимся уголовно-правовым инструментарием. Однако, даже признавая эту ограниченность, в корне неверно говорить о неуместности указания в качестве цели наказания исправления осужденного. Корректно говорить об обособлении данной цели как раз с учетом реальных возможностей ее реализации, не полемизируя относительно влияния на осужденных факторов, находящихся «вне зоны досягаемости» (вне компетенции) правоохранительных органов.

Рассуждая о предупреждении общего рецидива, стоит обращать внимание и на существенно неравномерную интенсивность рецидивной преступности. Так, говоря об осужденных без лишения свободы, И. С. Дроздов указывает, что более половины (58 %) всех рецидивистов совершают новые преступления в первый год после вступления приговора суда в законную силу, причем 31 % - в первые шесть месяцев [8, с. 9]. В. А. Авдеев отмечает, что рецидив преступлений фиксируется преимущественно в течение первых трех лет после освобождения от отбывания наказания [1, с. 51].

Данные обстоятельства лишний раз подтверждают тезис об ограниченных возможностях уголовного наказания в вопросах исправления осужденных, поскольку совершение каждым третьим нового преступления в течение полугода говорит о том, что желаемый эффект от привлечения к ответственности достигается далеко не всегда.

Совершение нового преступления по прошествии значительного периода времени после привлечения к ответственности свидетельствует скорее о воздействии на лицо новых факторов, детерминантов, ранее на лицо не воздействующих, о снижении частного превентивного эффекта от привлечения к ответственности.

При этом утверждать, что высокая концентрация рецидивной преступности, наблюдаемая в течение года после вступления приговора суда в законную силу, является значимым аргументом для усиления контроля за лицами, освобожденными из мест лишения свободы, нельзя. Данный тезис аргументируем тем, что, во-первых, результаты исследований свидетельствуют об отсутствии влияния

подобных «ограничений по месту жительства» как на безопасность общества, так и на уменьшение вероятности рецидива (по крайней мере в части преступлений против половой свободы и неприкосновенности [32, р. 76]); во-вторых, в отношении наиболее общественно опасных лиц, освободившихся из мест лишения свободы, и так осуществляется контроль (в рамках ФЗ «Об административном надзоре за лицами, освобожденными из мест лишения свободы»1), устанавливать же надзор за всеми без исключения нецелесообразно не только потому, что это крайне трудно достижимо ввиду объективных возможностей (соотношение количества сотрудников и количества освобождаемых), но и в связи с все той же ограниченностью влияния подобных «контрольных» полномочий на поведение лица. В статье 4 вышеуказанного Закона отмечается, что в отношении поднадзорного лица могут устанавливаться административные ограничения в виде четырех запретов (по сути - пребывания в определенных местах, в определенное время суток и выезда), а также обязательной явки.

Помимо неравномерной интенсивности одной из проблем предупреждения общего рецидива выступает отсутствие научно обоснованных методик определения оптимального вида и размера наказания, позволяющего, с одной стороны, обеспечить безопасность общества, и, с другой стороны, не допустить дальнейшей криминализации преступника в местах отбытия наказания. Утрированно данная задача может быть представлена как требование максимального отказа от применения наказаний, связанных с лишением свободы. Целесообразным в данном случае видится изоляция преступника от общества лишь в исключительных случаях.

Данный, на первый взгляд очевидный и не требующий доказательств, тезис чрезвычайно сложен в реализации на практике. Так, В. В. Городнян-ская указывает, что после освобождения из мест лишения свободы новое преступление совершают в среднем 55 % освободившихся из колоний общего режима и 30 % - из колоний строгого режима [7, с. 9]. Указанная исследователем практически двукратная разница наглядно демонстрирует обозначенную проблему.

На наш взгляд, в числе причин столь высокого уровня рецидива среди освободившихся из колоний общего режима стоит отметить то, что лицо, фактически не почувствовав на себе карательного воздействия, возвращается в существовавшую до привлечения к ответственности (нередко асоциальную)

1 Об административном надзоре за лицами, освобожденными из мест лишения свободы: Федер. закон от 6 апр. 2011 г. № 64-ФЗ // Собрание законодательства Рос. Федерации. 2011. № 15, ст. 2037.

среду, как и прежде не имея ни должной мотивации к труду, ни квалификации. Уточним, что отсутствие ощущения действительно значимых ограничений своих прав и свобод у освобождающихся из колоний общего режима как причина совершения ими нового преступления не должно наталкивать на мысль о необходимости ужесточения режима отбытия наказания, много более перспективным видится их обучение, привитие семейных и иных истинных ценностей, объединяющих общество (в том числе личным примером справедливого и добросердечного отношения сотрудников к ним).

Говоря о предупреждении рецидивной преступности, стоит обратить внимание на закономерности, согласно которым лишь 11 % осужденных, возместивших ущерб потерпевшему, в дальнейшем совершают новое преступление [8, с. 11], а также на тот факт, что каждый третий (35 %) клиент пробации отмечает эффективность возмещения материального ущерба потерпевшему [19, с. 110]. Сказанное свидетельствует о том, что проблема восстановления прав потерпевшего уголовно-правовыми мерами значима еще и как заслуживающий внимания фактор при прогнозировании рецидива.

Данный вопрос представляется важным, поскольку наблюдается некоторая непоследовательность законодателя в части стимулирования виновного лица к заглаживанию вреда. Так, возмещение (заглаживание) вреда является одним из оснований для освобождения от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием (ст. 75 УК РФ), условно-досрочного освобождения (ст. 79 УК РФ), досрочного снятия судимости до истечения срока ее погашения (ч. 5 ст. 86 УК РФ) и т. д. Вместе с тем, регламентируя вопросы назначения условного осуждения, законодатель в части 2 статьи 73 УК РФ обязал учитывать характер и степень общественной опасности совершенного преступления, личность виновного, в том числе смягчающие и отягчающие обстоятельства. Раскрывая данную норму, Верховный Суд РФ также не уделил факту возмещения причиненного вреда должного внимания, указав, что к сведениям о личности могут, в частности, относиться данные о семейном и имущественном положении совершившего преступление лица, состоянии его здоровья, поведении в быту, наличии у него на иждивении несовершеннолетних детей, иных нетрудоспособных лиц1.

Безусловно, с учетом того, что факт возмещения вреда указывается в качестве условия, смягчающего наказание (п. «к» ч. 1 ст. 61 УК РФ), можно

1 О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказания: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 22 дек. 2015 г. № 58 // Российская газета. 2015. 29 дек.

предположить, что данное обстоятельство принимается во внимание при решении вопроса назначения условного осуждения. Вместе с тем, с учетом: 1) указываемой авторами эффективности влияния возмещения вреда на вероятность рецидива, 2) желания загладить вину (как причиненный ущерб, так и моральный вред) и активных действий в данном направлении, что много больше свидетельствует о действительном снижении общественной опасности преступника, нежели словесные извинения и утверждения о раскаянии; 3) возможности возмещения ущерба потерпевшим как таковой, - можно предложить предусмотреть в качестве обязательного условия для условного осуждения в отношении лиц, совершивших преступления против собственности или здоровья, возмещение имущественного ущерба и морального вреда в полном объеме. Допускаем уместным вести речь и о частичном, но в то же время существенном, возмещении ущерба (к примеру, в размере не менее половины от причиненного имущественного ущерба и морального вреда).

Перспективной в решении проблем предупреждения общего рецидива видится также корректировка законодательства о государственной геномной регистрации , предусматривающего, что обязательной государственной геномной регистрации подлежат лица, осужденные и отбывающие наказание в виде лишения свободы за совершение тяжких или особо тяжких преступлений, а также всех категорий преступлений против половой неприкосновенности и половой свободы личности, с включением в перечень лиц, совершивших преступления средней тяжести. Подобная мера видится эффективной ввиду высокой доказательственной ценности генетической информации, а также существенного сдерживающего эффекта, обусловленного формированием у привлеченного к ответственности убеждения в неотвратимости наказания [34, р. 53].

Охарактеризовав некоторые особенности предупреждения общего рецидива, отметим, что для эффективной борьбы с тем или иным видом преступности базисом является установление исчерпывающего перечня детерминирующих факторов, который существенно отличается в зависимости от специфики преступления, как и лица, его совершившего. С учетом данного обстоятельства из всего массива рецидивной преступности стоит выделять категории наиболее подверженных совершению повторно однородного преступления (специальный рецидив), представляющих более значительную (в сравнении с рецидивом общим) общественную опасность ввиду, как утверждают авторы, «профессионализации рецидивистов» [26, с. 51].

2 О государственной геномной регистрации в Российской Федерации: Федер. закон от 3 дек. 2008 г. № 242-ФЗ (с изм. от 17.12.2009) // Там же. 2008. 9 дек.

Детерминация специального рецидива

Исследования свидетельствуют о том, что доля специального рецидива (в совокупности всех видов) наиболее велика среди осужденных ранее:

- за ненасильственные тайные корыстные имущественные преступления (57 %);

- преступления против семьи и несовершеннолетних (63 %). Речь идет преимущественно о привлекаемых к ответственности по статье 157 УК РФ;

- посягательства на здоровье населения и общественную нравственность (48 %), основную массу которых составляют осужденные по статье 228 УК РФ;

- умышленные посягательства на жизнь и здоровье (44 %) [8, с. 9].

Ф. Р. Хисамутдинов относит к сфере криминального интереса рецидивистов и профессиональных преступников корыстные, корыстно-насильственные и насильственные преступления против личности, собственности, общественной безопасности, отмечая, что «более половины однотипных преступлений совершаются квартирными и карманными ворами, грабителями, уличными хулиганами, профессиональными мошенниками» [26, с. 52].

Раскрывая криминологический портрет профессионального преступника, А. А. Забелич и Н. С. Артемьев указывают, что данные лица привлекаются к ответственности за совершение деяний, предусмотренных статьями 105, 158, 159, 161-163, 166, 228, 228.1 УК РФ [3, с. 37].

Канадские исследователи из Карлтонского университета и Оттавского научно-исследовательского института здравоохранения, анализируя функционирование системы принятия решений по надзору (Community Supervision Decision Framework), акцентируют внимание на лицах, совершающих насильственные преступления [50, p. 9].

Признавая одним из ключевых аспектов организации противодействия рецидивной преступности уяснение категорий ранее судимых лиц, наиболее склонных к повторному совершению преступлений, считаем обоснованной концентрацию на вопросах детерминации совершения ими общественно опасных деяний в контексте обстоятельств, характеризующих их личность.

Применительно к ответственности за неуплату средств на содержание детей или нетрудоспособных родителей стоит отметить, что в 2021 году по части 1 статьи 157 УК РФ было осуждено 46 947 лиц1, при этом характеристика их образования следующая: каждый пятый (21 %, или 9 850 осужден-

1 Отчет о демографических признаках осужденных по всем составам преступлений Уголовного кодекса Российской Федерации за 12 месяцев 2021 года...

ных) имел основное общее, начальное образование или не имел образования; трое из десяти (34,8 %, или 16 336 осужденных) со средним общим образованием; среднее профессиональное образование у 40,1 % (18 831 осужденный) и лишь 4,1 % (1 930 осужденных) имели высшее профессиональное образование. С учетом того, что 84 % (39 432) осужденных по данной норме не имели постоянного источника дохода, ответ на вопрос о доминирующей причине рецидива среди осужденных очевиден - неспособность/невозможность/нежелание выплачивать средства на содержание детей или нетрудоспособных родителей.

В целом наблюдается схожая ситуация относительно осужденных за посягательства на здоровье населения и общественную нравственность. К примеру, осужденных по части 1 статьи 228 УК РФ в 2021 году 34 396, при этом 13,5 % (4 649 осужденных) с основным общим, начальным или без образования; каждый третий (36,7 %, или 12 608 осужденных) со средним общим образованием; четыре из десяти (40,2 %, или 13 813 осужденных) со средним профессиональным образованием; и лишь один из десяти (9,7 %, или 3 326 осужденных) имел высшее образование. Из осужденных по части 1 статьи 228 УК РФ 22 103 (64,3 %) трудоспособных, но без постоянного источника доходов.

С точки зрения предупреждения специального рецидива «антинаркотической» преступности обращает на себя внимание фактический отказ от предусмотренной законодательно возможности наложения обязанности на лицо, признанное больным наркоманией, пройти соответствующее лечение. Иллюстрацией сказанного является число осужденных за незаконные действия и нарушение правил обращения с наркотическими средствами, психотропными и сильнодействующими веществами, которым было назначено лечение от наркомании (в рамках ст. 72.1 УК РФ), составляющее 1 219, притом, что общее число осужденных за данные деяния - 78 666. Назначение лечения от наркомании лишь в 1,5 % случаев осуждения не может не вызывать вопросов, особенно с учетом того, что только за данные деяния 1 912 лиц были признаны совершившими преступление в состоянии наркотического опьянения.

Специальный рецидив хищений, совершаемых путем грабежа или разбоя, на высокую вероятность которого указывает И. С. Дроздов [8, с. 11], привлекает внимание существенной долей лиц, совершающих данные деяния в состоянии алкогольного опьянения. Так, в 2021 году каждый третий (30,4 %, или 5 819 из 19 124 осужденных) осужденный по частям 1-3 статьи 161 УК РФ, равно как каждый третий (32,9 % или 1 524 из 4 631 осужденных) осужденный по частям 1-3 статьи 162 УК РФ совершил преступление под воздействием алкоголя.

Говоря об указанной выше проблеме невостребованности практикой такой меры, как назначение обязанности лечения от алкоголизма (в рамках ст. 73 УК РФ), можно, конечно, утверждать, что условное осуждение применяется далеко не ко всем осужденным, однако налицо и более чем существенное количество (158 691 фактов в 2021 году) признания назначенного лишения свободы условным. В то же время в контексте исследований социальных (экстернальность позиции локус-контроля, неудовлетворенность брачными отношениями) и психологических (заострение или изменение акцентуированных черт, несоответствие в параметрах самооценки и самоотношения, высокий и низкий уровни тревожности) детерминант внутриличностного конфликта у лиц с алкогольной зависимостью [2, с. 11] говорить о том, что в отсутствие комплексной медико-психологической помощи можно достигнуть положительного эффекта, не приходится, особенно с учетом того, что сами рецидивисты признают, что зачастую причиной совершения нового преступления было именно злоупотребление алкоголем (47,5 %) [22, с. 107], при этом такие формы аддикции, как пьянство и алкоголизм, наркомания и токсикомания, клептомания и игромания, признаются типичными для преступников-рецидивистов [27, с. 34].

Характерно, что эффективность лечения от алкогольной (как, впрочем, и наркотической зависимости) подтверждается самими клиентами пробации даже в большей мере, нежели сотрудниками функционирующей в Латвии Государственной службы пробации (78 % и 74 % соответственно) [19, с. 110]; исследователи из Университета Джорджа Мейсона указывают на злоупотребления психоактивными веществами как одну из ключевых причин насилия со стороны интимного партнера (intimate partner violence), включающего как преследование и психологическую агрессию, так и физическое и сексуальное насилие, признавая, что меры, не связанные с устранением данных детерминирующих факторов, отличаются минимальной эффективностью [39, p. 41]; ученые из Университета Северного Техаса отмечают необходимость комплексного подхода к лицам, употребляющим психоактивные вещества, при котором когнитивно-поведенческая терапия (cognitive behavior therapy), мотивацион-ное интервьюирование (motivational interviewing) и систематическое применение вознаграждений (contingency management) дополняются медикаментозным лечением [54, p. 14].

Вообще, проблема широкого распространения условного осуждения к лишению свободы явно выходит за рамки заявленной в данной публикации темы, однако стоит отметить, что в качестве аргумента в пользу данной практики выступает ком-

плекс негативных последствий реального отбывания лишения свободы. Речь в данном случае идет о том, что в существующих отечественных реалиях при отбывании лишения свободы не просто разрушаются социальные связи (хотя далеко не всегда характеризуемые положительно) и трудовые отношения, но и не формируется установка на законопослушное поведение, не создаются необходимые для него условия, в связи с чем ученые справедливо отмечают, что «доля рецидива снижается при отбывании наказаний, не связанных с изоляцией от общества, и, соответственно, повышается при направлении осужденных в исправительные учреждения» [1, с. 51].

В то же время исследования свидетельствуют о том, что лишь при надлежащей «реабилитационной» составляющей при отбытии наказания (лишение свободы, предполагающее возможность работать (в противовес одиночному заключению), профессиональное обучение, консультирование по вопросам злоупотребления психоактивными веществами) можно говорить о предупреждении рецидива [51, p. 11]. Отсутствие данных мер, равно как формализм при их организации, заставляют судей при определении наличия или отсутствия оснований для осуждения условно не столько руководствоваться нормой закона, сколько действовать в соответствии со старейшим принципом медицинской этики Primum non nocere («Не навреди») - прибегать к положениям статьи 73 УК РФ даже в случае, когда лицу с точки зрения его общественной опасности лишение свободы явно не помешало, поскольку результат его нахождения в исправительном учреждении будет в перспективе еще более губительным, чем польза для общества от его кратковременной изоляции.

Можно было бы предположить, что данная проблема актуализируется лишь при осуждении к лишению свободы сроком до 8 лет (с учетом установленных ст. 73 УК РФ ограничений), однако и при избрании наказания в виде лишения свободы на более длительные сроки суды все также по существу руководствуются указанным принципом. Дело здесь в том, что длительным срокам в большей степени присущи проблема ужесточения условий содержания, в чем авторы видят значительное повышение вероятности рецидива после отбытия наказания [31], а также проблема утраты семейных отношений, что авторами указывается в качестве особенности личности преступника-рецидивиста [27, с. 34].

Вместе с тем стоит подчеркнуть, что относительно зависимости строгости наказания и вероятности снижения рецидива существуют и более сдержанные оценки. Так, европейские исследователи на основе изучения 25 000 бывших итальянских заключенных в контексте условий содержания в

тюрьме (переполненность и количество смертей) и тюремной изоляции (расстояние между тюрьмой и провинциальным городом и количество добровольцев) пришли к выводу, что отсутствуют убедительные доказательства того, что более высокая степень суровости или изоляции в тюрьмах способствует снижению склонности к преступной деятельности [35, р. 23]. Отечественные исследователи также отмечают определенную зависимость между увеличением продолжительности срока отбывания наказания и повышением уровня рецидива [1; 51].

Схожая картина наблюдается, если обратить внимание на суровость наказаний, не связанных с лишением свободы, что представляется необходимым с учетом того, что лишь каждый четвертый (21,1 %) осужденный в 2021 году был осужден к лишению свободы (158 853 из 565 317 лиц). К примеру, североамериканские исследователи, проанализировав влияние размера штрафа на будущее поведение водителей, пришли к выводу, что получившие меньший штраф в течение следующего года на 25 % чаще привлекаются к ответственности и на 12 % чаще попадают в дорожно-транспортные происшествия [38, р. 22]. При этом авторы указывают на то, что привлечение к ответственности учащается по истечении полугода, что свидетельствует о наличии превентивного эффекта, ограниченного двумя кварталами после получения штрафа.

С учетом значимости вопросов безопасности дорожного движения, обусловленных высокими показателями смертности (5 651 погибших в дорожно-транспортных происшествиях за 6 месяцев 2022 года ), предпринимаемыми законодательными шагами, направленными на решение данной проблемы (дополнение уголовного закона ответственностью за нарушение правил дорожного движения лицом, подвергнутым административному наказанию и лишенным права управления транспортными средствами ), широкой практикой осуждения по статье 2641 УК РФ (58 418 в 2021 году), можно акцентировать внимание на структуру предусмотренных санкцией видов и размеров наказаний и их практическую реализацию.

Отметим, что обе «составляющие» достаточно разнообразны, но вот что обращает на себя внимание: в 15 % (8 898) случаев назначается лишение свободы; в 12,3 % (7 179) случаев - лишение свобо-

1 Дорожно-транспортная аварийность в Российской Федерации за 6 месяцев 2022 года. Информационно-аналитический обзор. М.: ФКУ «НЦ БДД МВД России». 2022. С. 4.

2 О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и статьи 31 и 150 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации: Федер. закон от 30 дек. 2021 г. № 458-ФЗ // Собрание законодательства Рос. Федерации. 2022. № 1, (ч. 1), ст. 27.

ды условно; в 66 % (38 537) - ограничение свободы и лишь в 4,7 % (2 744) случаев - штраф. При этом ограничение, заложенное в санкции части 1 указанной нормы (возможность назначения штрафа в размере от 200 тыс. до 300 тыс. руб. или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от одного года до двух лет), реализуется в виде назначения в 68 % случаев наказания в виде штрафа свыше 100 тыс. до 300 тыс. руб., в оставшихся 32 % штраф назначается на сумму до 100 тыс. руб.

Характерно, что столь нечастое (в процентном соотношении) назначение штрафа, однако, формирует общую сумму назначенных по статье 2641 УК РФ в 2021 году штрафов более чем на 400 млн (429 166 003) руб.

Не являясь сторонниками расширения границ судейского усмотрения, тем не менее, в интересующем нас аспекте с учетом указанного выше, а также неизменности нормы с 2014 года, несмотря на высокие показатели инфляции, считаем уместным предложить корректировку как нижних, так и верхних пределов наказания в виде штрафа за управление транспортным средством в состоянии опьянения лицом, подвергнутым административному наказанию или имеющим судимость (ст. 2641 УК РФ), в сторону увеличения.

Вообще, говоря о строгости наказания, можно отметить исследования, в которых утверждается, что лицам, повторно преступившим черту закона, необходимо назначать меньшее наказание, чем совершавшим преступление впервые [45, p. 1270]. Интересны в данном случае следующие аргументы.

1. Эффект замещения (replacement effects) [45, p. 1219] - заключается в том, что при лишении свободы преступника его место в преступном мире «замещается» другим человеком, и по существу благоприятного эффекта на общественную безопасность не оказывается.

2. Потенциальный рост преступности в бедных городских кварталах, поскольку сообществам становится труднее поддерживать неформальные механизмы социального порядка и контроля, нарушенные ввиду лишения свободы сразу нескольких членов общины.

3. Преступность во время отбытия наказания (crime inside prisons) [45, p. 1221].

Согласно точке зрения Ch. Lewis, данные обстоятельства вкупе с факторами, констатирующими меньшую общественную опасность лица, совершающего преступление (проблемы при трудоустройстве и аренде жилья, а также ограничения в социальном обеспечении ввиду факта отбывания наказания), свидетельствуют о необходимости снисхождения.

В контексте рассматриваемого вопроса - предупреждения специальной рецидивной преступности - стоит, безусловно, согласиться с тем, что принимать во внимание факторы, характеризующие личность, необходимо. Отечественное законодательство, к примеру, в данном случае не только закрепляет такие обстоятельства, смягчающие наказание, как совершение преступления в силу стечения тяжелых жизненных обстоятельств или материальной зависимости, но и в принципе указывает на открытый характер перечня обстоятельств, смягчающих наказание, оставляя за судом право признания таковым и не указанных в части 1 статьи 61 УК РФ.

Однако же согласиться с тем, что три ключевых довода свидетельствуют о несостоятельности подхода избрания для рецидивистов более строгих мер репрессии, считаем преждевременным. Во-первых, «эффект замещения» - это по существу гипотеза, и свойственен он преимущественно организованной преступности. Во-вторых, сокращение сроков лишения свободы в связи с тем, что преступник реализо-вывал в общине (сообществе) функции по социальному контролю и порядку и без него будет еще большая криминализация общины - по существу, нечто наподобие узаконивания статуса лиц, занимающих высшее положение в преступной иерархии. С большой долей вероятности, деятельность такого лица носит деструктивный характер для общества. В-третьих, аргумент латентности тюремной преступ-

ности в качестве основания для снисхождения лицу состоятелен лишь в той мере, в какой свидетельствует о дальнейшей индивидуальной криминализации лица, что опять же носит вероятностный характер. Уместнее было бы вести речь о борьбе с ла-тентностью.

Вместе с тем указанное исследование ценно, поскольку очередной раз акцентирует внимание как на социально-психологических детерминантах рецидивной преступности, так и на таких значимых факторах, как общество (среда), в которое вернется лицо после отбытия наказания, экономическое благосостояние, образование и т.д.

Важно, что указанный выше высокий уровень специального рецидива за умышленные посягательства на жизнь и здоровье (44 %), на наш взгляд, требует отдельного рассмотрения, поскольку «внутри» данной категории детерминанты существенно отличаются, что с очевидностью свидетельствует о необходимости дифференциации причинных комплексов лиц, посягающих на жизнь, и лиц, умышленно причиняющих, к примеру, средней тяжести или легкий вред здоровью. Для наглядности приведем в таблице некоторые признаки преступления1 и демографические признаки2 осужденных по части 1 статьи 105, части 1 статьи 112 и части 2 статьи 115 УК РФ. Выбор норм обусловлен, среди прочего, сопоставимым количеством осужденных по итогам 2021 года.

Признаки преступления и демографические признаки осужденных

Признаки Часть 1 статьи 105 УК РФ Часть 1 статьи 112 УК РФ Часть 2 статьи 115 УК РФ

Общее число осужденных 4 519 5 115 8 866

Количество/доля осужденных - трудоспособных лиц без постоянного источника дохода 3 133, 69,3 % 2 749, 53,7 % 5 516, 62,2 %

Количество/доля осужденных - имеющих основное общее, начальное или не имеющих образования 970, 21,5 % 911, 17,8 % 1 848, 20,8 %

Количество/доля осужденных, совершивших преступление в возрасте 50 лет и старше 1191, 26,4 % 400, 7,8 % 1596, 18 %

Количество/доля осужденных, признанных совершившими преступление в состоянии алкогольного опьянения 3 239, 71,6 % 2 402, 47 % 5 586, 63 %

Количество/доля осужденных, которые имели на момент рассмотрения дела три и более неснятые (непогашенные) судимости 289, 6,4 % 414, 8,1 % 723, 8,2 %

Количество/доля осужденных, которые имели на момент рассмотрения дела судимости за преступление, отнесенное к категории тяжких 432, 9,6 % 629, 12,9 % 1 270, 14,3 %

Даже подобное, не претендующее на исчер-пываемость сравнение позволяет утверждать, что осужденные за убийство характеризуются помимо более старшего возраста более частым злоупотреблением алкоголем, отсутствием постоянного источника дохода и низким уровнем образования. между тем существующее заблуждение о «богатом» криминальном прошлом убийц не соответствует действительности, поскольку и количественно (относительно наличия трех и более неснятых (непогашенных) судимостей), и качественно (относительно наибольшей тяжести ранее совершенного преступления) доля осужденных по части 1 статьи 105 УК РФ ниже, чем доля осужденных за умышленное причинение легкого (без квалифицирующих признаков) и средней тяжести вреда здоровью.

В то же время зарубежные исследователи, с учетом крайне низкой вероятности повторного совершения убийства лицами, уже отбывшими наказание за убийство, утверждают, что для данной категории преступников целесообразно более широкое применение досрочного освобождения [48, p. 1697].

Указанные примеры ни в коей мере не претендуют на исчерпываемость, они лишь иллюстрируют многоаспектность проблемы предупреждения рецидивной преступности ввиду разнообразия преступного поведения и акцентируют внимание на необходимости взвешенного подхода к вопросам возможностей государства по исправлению преступника. Вместе с тем уместным будет указание на зарубежный опыт предупреждения рецидивной насильственной преступности. Так, североамериканские исследователи утверждают, что перспективны такие инструменты, как создание и использование профсоюзов (working alliance) для обеспечения вовлеченности человека в работу; сопереживающее (empathetic) отношение к преступнику; использование мотивационных и когнитивно-поведенческих стратегий [53, p. 35].

Очевидно, что подобная деятельность специфична, в связи с чем ценен опыт зарубежных стран по созданию и функционированию системы пробации, которая на протяжении последних лет все активнее обсуждается и постепенно переходит с док-тринального на нормативный уровень. Именно с отсутствием данной системы ученые нередко связывают отсутствие ресоциализации отбывавших наказание и, как следствие, повторное совершение преступлений.

1 Отчет о характеристике преступления, его рецидива и по-вторности по числу осужденных по всем составам преступлений Уголовного кодекса Российской Федерации за 12 месяцев 2021 года // Судебный Департамент при Верховном Суде Российской Федерации: [офиц. сайт]. URL: http://www.cdep.ru/index.php?id=79&item=6121.

2 Отчет о демографических признаках осужденных по всем составам преступлений Уголовного кодекса Российской Федерации за 12 месяцев 2021 года...

Система пробации

Начать стоит с констатации факта декларативного характера норм, предполагающих создание системы пробации в России, поскольку обозначение необходимости создания данной службы в 2008 году (раздел 8 «Развитие социальных институтов и социальная политика» Концепции долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2020 года2), указание на ее роль в 2010 году (Концепция развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации до 2020 го-да3) сменилось фактическим «затишьем» вплоть до 2021 года, когда в Концепции развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации на период до 2030 года4 появился Раздел XVI, посвященный вопросам создания и развития системы пробации.

По существу, со свойственным подобным документам стратегического планирования стилем изложения в данном разделе декларируется необходимость создания и развития в Российской Федерации системы пробации в два этапа. На первом этапе (до 2024 года) - закрепление института пробации на законодательном уровне, определение функции пробации, перечня задач и полномочий органов государственной власти и местного самоуправления, а также возложение соответствующих полномочий на уголовно-исполнительные инспекции в части оказания помощи в вопросах занятости, обеспечения жильем, психологической и правовой помощи лицам, освобожденным от отбывания наказания условно-досрочно. На втором этапе (до 2030 года) планируется оказание содействия лицам, освободившимся из мест лишения свободы, в занятости и бытовом устройстве.

Кроме того, в концепции сказано, что реализация указанных положений потребует развития системы уголовно-исполнительных инспекций, совершенствования научно-методической базы в целях подготовки квалифицированных кадров, внедрения новых информационных технологий в деятельность уголовно-исполнительных инспекций, повышения уровня взаимодействия Федеральной службы исполнения наказаний с органами государственной власти, органами местного самоуправления и общественными организациями, а также с учреждениями и предпри-

2 О Концепции долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2020 года: Распоряжение Правительства РФ от 17 нояб. 2008 г. № 1662-р (ред. от 08.08.2009) // Собрание законодательства Рос. Федерации. 2008. № 47, ст. 5489.

3 О Концепции развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации до 2020 года: Распоряжение Правительства РФ от 14 окт. 2010 г. № 1772-р (ред. от 31.05.2012) // Там же. 2010. № 43, ст. 5544.

4 О Концепции развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации на период до 2030 года: Распоряжение Правительства РФ от 29 апр. 2021 г. № 1138-р // Там же. 2021. № 20, ст. 3397.

ятиями социального обслуживания по вопросам оказания адресной социальной помощи осужденным и лицам, освободившимся из мест лишения свободы.

Стоит признать, что подобные положения вполне могут служить фундаментом для дальнейшего построения института пробации, однако без должной конкретизации рассчитывать на эффективность данных норм в вопросах снижения числа лиц, находящихся в учреждениях уголовно-исполнительной системы (в том числе за счет сокращения рецидива преступлений), не приходится.

Представляется, что проблема отсутствия проработанных должным образом законопроектов (существенную несостоятельность и противоречивость которых отмечали, к примеру, В. А. Уткин [20, с. 47], Д. Н. Сергеев [17, с. 69]) обусловлена рядом обстоятельств.

Во-первых, следует констатировать отсутствие общепризнанного подхода к пониманию сущности пробации как таковой.

Дело в том, что «классический», характерный в первую очередь для англо-саксонской правовой системы институт пробации представляет собой один из видов уголовных наказаний, не связанных с лишением свободы [19, с. 105]. Зарожденный, по всей видимости, в Бостоне в 1981 году Джоном Августом подход, заключающийся в передаче молодых правонарушителей «на попечение» вместо линия свободы [37, р. 2], по существу, стал формой условного осуждения под «наблюдением» службы пробации, деятельности специальных школ и различных центров реабилитации, направленной на коррекцию поведения подростков [4, с. 375].

Данная деятельность получила свое дальнейшее нормативное закрепление и развитие в международных нормах. К примеру, в Токийских правилах1, хотя и не содержащих термин «пробация», раздел V посвящен мерам, не связанным с тюремным заключением. Данный раздел раскрывает категорию надзора как меры, нацеленной на то, чтобы оказать содействие правонарушителю, посредством оказания психологической, социальной и материальной помощи и предоставления возможности для укрепления связей с обществом, облегчения их возвращения к нормальной жизни в обществе (п. 10).

С учетом демонстрируемой эффективности спустя два десятилетия пробация стала охватывать ряд мероприятий и правовых вмешательств, которые включают надзор, руководство и помощь, ознаменованных целью социальной интеграции правонарушителя и содействия обеспечению безопас-

1 Минимальные стандартные правила Организации Объединенных Наций в отношении мер, не связанных с тюремным заключением («Токийские правила»): приняты 14 дек. 1990 г. Резолюцией 45/110 Генеральной Ассамблеи ООН [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

ности общества2. При этом данные меры, применимые не только до, во время, но и после судебного разбирательства (п. 53) (включая предусмотренный п. 59 постпенитенциарный контроль), стали включать такие аспекты, как работа с потерпевшими (п. 93-96), реституционное правосудие (п. 97) и т. д.

К примеру, исследователи из Школы права Джорджтаунского университета отмечают, что как на прокуроров и судей, так и на сотрудников службы пробации федеральная система уголовного правосудия США возлагает обязанности определения наиболее корректного вида и размера наказания для привлекаемых к ответственности [40, р. 105]. При этом сами сотрудники службы пробации указывают на необходимость поддержания должного уровня квалификации в части анализа и учета судебной практики (с учетом причисления США к англо-саксонской правовой семье, имеющей ключевое значение для правоприменителей) в вопросах предоставления судам необходимой информации не только для определения вида и размера наказания, а также решения вопроса об условном осуждении, но и для освобождения условно-досрочно [41, р. 28].

В то же время отечественный подход существенно уже закрепленного на международном уровне. К примеру, в Концепции развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации до 2020 года речь о пробации шла лишь как о мере в отношении «освобождающихся лиц», тогда как вопросы постпенитенциарного контроля за осужденными, освободившимися из мест лишения свободы, разработчиками законопроекта «О пробации в Российской Федерации и системе органов и организаций, ее осуществляющих» фактически были упущены [17, с. 71; 12, с. 77].

Во-вторых, неопределенность с пониманием сущности пробации и перспектив создания подобной целостной системы в России приводит к утверждению исследователей о том, что подобные задачи по ресоциализации преступников вообще не свойственны деятельности уголовно-исполнительных инспекций - в их задачи входят «контроль за осужденными и недопущение совершения ими повторных преступлений и правонарушений», такие «абсолютно разные по своему содержанию задачи не могут эффективно выполняться одними и те же сотрудниками УИС» [11, с. 138].

Категоричность данного тезиса спорна, поскольку говорить об эффективном решении задачи по недопущению повторного нарушения законодательства без ресоциализации преступника не приходится. Безусловно, существующая в настоящее

2 Рекомендация № Rec(2010)1 Комитета министров Совета Европы «О Европейских правилах пробации» (Вместе с «Глоссарием используемых терминов»): принята 20 янв. 2010 г. на 1075-м заседании заместителей министров [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

время уголовно-исполнительная система с учетом имеющихся ресурсов во многом сконцентрирована лишь на контроле, однако это совсем не означает полное отсутствие ресоциализационных начал в деятельности сотрудников уголовно-исполнительных инспекций, равно как не ставится под сомнение целесообразность внедрения, что целесообразно внедрение современных целевых пробационных технологий (методик психокоррекционной и социальной работы с поднадзорными лицами [6, с. 87]).

Данная точка зрения соответствует позиции ученых, утверждающих, что «эффективность деятельности службы пробации заключается в соединении контрольно-надзорных функций с мерами социальной защиты» [17, с. 69], а также то, что «интеграция в деятельности одного органа функций по контролю и по оказанию социальной помощи является позитивным шагом, способствующим уходу от исключительно репрессивной модели уголовного возмездия» [12, 76].

В-третьих, с учетом приоритета экономического базиса нельзя оставлять без внимания и финансовую составляющую вопроса создания системы пробации в России, поскольку данная система, во многом базирующаяся на индивидуальном воздействии, немыслима без подготовки высококвалифицированных кадров (как отмечают авторы, с социологическим и педагогическим образованием [19, с. 106], понимающих суть криминогенного мышления и обладающих навыками использования современных когнитивно-поведенческих техник [52, р. 9]), существенного (по некоторым расчетам, более чем на 50 тыс. [9, с. 23]) увеличения численности сотрудников уголовно-исполнительных инспекций, бюджетных ассигнований в размере 65 млрд руб.1 (по состоянию на 2015 г.). Зарубежные исследователи также отмечают финансовую составляющую в качестве одной из проблем формирования системы пробации: к такому выводу в 2008 году пришли в Бенгальском национальном университете юридических наук (Индия), отмечая также проблему незнания психологической и экономической основы преступлений и «общую апатию [37, р. 18], в 2013 го-ду -исследователи, изучающие систему пробации Пакистана [28, р. 12].

Стоит признать, что в рамках выбора необходимых мер воздействия на преступника, в том числе привлечения его к уголовной ответственности, обеспечения исполнения наказания и освобождения после него различными категориями должностных лиц, уже реализуется большинство мер, обозначаемых в международных актах в качестве составляющих пробации.

В связи с вышеуказанным стоит согласиться с В. А. Уткиным в том, что необходимо сконцентриро-

Доклад Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации за 2015 год от 24 марта 2016 г. // Российская газета. 2016 г. № 61.

ваться на «дополнительных пробационных технологиях» [21, с. 7], основываясь при этом на дифференциации программ пробации с учетом категорий преступников («целевых групп осужденных» [16, с. 13], или «групп риска» [21, с. 7]). Ключевой задачей здесь как раз и будет установление конкретной категории преступников в целях выработки наиболее эффективных пробационных технологий. Данный процесс, именуемый зарубежными исследователями «оценка риска», справедливо признается краеугольным камнем в вопросах эффективного исправительного воздействия [47, p. 8],

Помимо учета указанных выше групп преступников, наиболее склонных к повторному совершению преступлений (в том числе типового портрета преступника-рецидивиста), уместным видится ориентир на разработанную в доктрине типологию рецидивистов. К примеру, именуемый в науке последовательно-криминогенным тип рецидивистов, характеризуемый наибольшей общественной опасностью и высокой преступной квалификацией, не требует ресоциализационных мер, поскольку, с большой долей вероятности, положительного эффекта достигнуто не будет. В подобных случаях «классических» контрольно-надзорных мероприятий вполне достаточно.

Равным образом бесперспективным стоит признать применение к лицам, относящимся к маниакальному типу рецидивистов, неоднократно совершающим преступления ввиду психических отклонений (как вариант - половых или сексуальных девиаций), мер, направленных на их реинтеграцию в законопослушное общество. Достаточно показательными видятся в данном случае доводы североамериканского исследователя, который указывает на существенные недостатки (нарушение принципов равенства) в применении испытательного срока для родственников сексуальных преступников в сравнении с лицами, не находящимися в родственных связях [29, p. 21].

Исследователи из США, анализируя вопросы взаимодействия службы пробации с лицами с тяжелыми и стойкими психическими заболеваниями, отмечают, что для повышения эффективности предупреждения совершения данными лицами преступлений следует прибегать к таким средствам, как:

1) суды по психическому здоровью (mental health courts) вкупе с ассертивным лечением по месту жительства (оказание помощи «команды», состоящей из психиатра, медсестры, руководителя группы, социальных работников, специалиста по наркозависимости, специалиста по жилищным вопросам, специалиста по трудоустройству и т.д.);

2)комплексное лечение «двойных» расстройств, которое сочетает в себе лечение как расстройств, связанных с употреблением психоактивных веществ, так и психических заболеваний;

3) программа «Жилье в первую очередь» (housing first), направленная на первоочередное по-

стоянное и безусловное предоставление жилья бездомным, реализуемая на всей территории США, ввиду актуальности борьбы с «хронической» бездомностью;

4) индивидуальное размещение и поддержка (individual placement and support - supported employment) - практика деятельности узкоспециализированных служб занятости (с очевидностью требующая существенных финансовых вложений со стороны государства, в чем ученые видят одну из ключевых проблем при определении целесообразности ее существования [36, p. 761]);

5) методы поддержки сверстников (peer support) - людей с аналогичными психическими заболеваниями;

6) уже отмеченные нами ранее мотивационное интервьюирование, имеющее потенциал снижения употребления психоактивных веществ и увеличения вовлеченности в лечение, а также когнитивно-поведенческие методы лечения: морально-восстановительная терапия (moral reconation therapy), программы «Рассуждение и реабилитация» (Reasoning and Rehabilitation) и «Думая о переменах» (Thinking for a Change), разработанные Национальным институтом исправительных учреждений Федерального бюро тюрем США;

7) психиатрическое лечение лица, признанного виновным в совершении преступления (mental health probation) [33, p. 22].

Иная ситуация обстоит с такими типами рецидивистов, как ситуативно-криминогенный, случайный, конформистский и маргинальный, которые, на наш взгляд, и должны быть основным адресатом применения пробационных мер.

Кроме того, наиболее перспективным видится воздействие, к примеру, на подростков, поскольку о большей эффективности применения мер, не связанных с лишением свободы в отношении данной категории, свидетельствует исторический опыт скандинавских стран [18, с. 117]; на эффективность пробационных мер в отношении лиц до 21 года указывают ученые Западно-Бенгальского национального университета юридических наук (Индия) [37, p. 15]; в США имеется опыт создания Системы оценки молодежи Огайо (Ohio Youth Assessment System (OYAS), содержащей 5 инструментов, анализ которых позволяет оценивать «криминогенные потребности молодежи» [43, p. 67]; обсуждается необходимость учета особенностей биологического, психологического и социального развития подростков и потребности в наставничестве (coaching) и использовании стимулов [44, p. 49].

Результаты

Во-первых, стоит констатировать как проблему рецидивной преступности, заключающуюся в существенном росте удельного веса осужденных, имеющих криминальное прошлое в общем числе осужденных (с 27,6 % в 2007 году до 39,1 % в 2021 году),

так и ограниченные возможности уголовно-исполнительной системы по исправлению осужденных, что во многом предопределено разнообразием комплекса детерминирующих факторов.

Во-вторых, анализ правоприменительной практики осуждения рецидивистов позволил утверждать, что существуют резервы повышения эффективности уголовно-правового воздействия за счет:

- стимулирования осужденных к получению среднего профессионального образования в исправительных учреждениях, равно как высшего образования уже после освобождения; рассмотрения возможностей получение осужденным высшего образования и в период отбытия наказания посредством дистанционных образовательных технологий;

- расширения и унификации практики применения части 5 статьи 86 УК РФ посредством разъяснения высшей судебной инстанцией термина «безупречное поведение» с отнесением к таковым официального трудоустройства на протяжении некоторого продолжительного периода времени, получения высшего образования, прохождения полного курса лечения от алкогольной зависимости и т. п.;

- стимулирования осужденных к возмещению причиненного ущерба путем нормативного закрепления такого условия для условного осуждения (ст. 73 УК РФ), как возмещение имущественного ущерба и морального вреда в полном (в исключительных случаях - существенном) объеме (по меньшей мере в отношении лиц, совершивших преступления против собственности или здоровья);

- корректировки законодательства о государственной геномной регистрации, посредством включения в качестве основания для обязательной государственной геномной регистрации лиц, осужденных и отбывающих наказание в виде лишения свободы, совершение преступления средней тяжести;

- существенного (кратного) расширения практики назначения лечения от алкогольной (в особенности при осуждении условно) и наркотической (в особенности при осуждении за незаконные действия и нарушение правил обращения с наркотическими средствами, психотропными и сильнодействующими веществами) зависимости;

- корректировки как нижних, так и верхних пределов наказания в виде штрафа за управление транспортным средством в состоянии опьянения лицом, подвергнутым административному наказанию или имеющим судимость (ст. 2641 УК РФ), в сторону увеличения.

В-третьих, признавая ограниченность уголовно-правовых мер в вопросах предупреждения рецидивной преступности и акцентируя внимание на том, что эффективность предупреждения напрямую зависит от устранения причин совершения преступления и создания благоприятных условий для ресо-циализации привлеченного к ответственности в законопослушное общество (в масштабах семьи, ближайшего окружения и трудового коллектива), мож-

но предположить, что обеспечению необходимой степени финансового благополучия преступника могут способствовать такие меры, как:

- стимулирование работодателей, принимающих на работу лиц, имеющих судимость (к примеру, в виде налоговых преференций);

- стимулирование образовательных организаций высшего образования при принятии на обучение лиц, имеющих судимость (к примеру, посредством компенсации полной или частичной оплаты затрат на обучение при условии его окончания);

- приостановка начисления пени и штрафов по имущественным обязательствам осужденных перед банками или иными кредитными организациями до истечения определенного периода после отбытия наказания (по меньшей мере в течение одного года);

- отсрочка уплаты налогов и платежей за коммунальные услуги в течение года после отбытия наказания, с правом на дальнейшую рассрочку платежей и т.д.

В-четвертых, проблемы интеграции в отечественное законодательство и практику системы пробации связаны прежде всего с неопределенностью понимания сущности пробации (в особенности неоднозначных оценок ее эффективности) и перспектив создания подобной целостной системы в России с учетом уже реализуемых компетентными органами задач в условиях ограниченного финансирования.

Более перспективным видится применение отдельных пробационных технологий в отношении отдельных категорий преступников, поведение которых возможно изменить (поддающихся исправлению).

Если и говорить о системе пробации, то корректным будет содержательное заимствование опыта зарубежных государств по доктринальной разработке и научному обоснованию эффективных методик работы в рамках концепции «риск - потребность - реагирование» (risk - need -responsivity) с последующим формированием Контрольного списка исправительных (коррекционных) программ (correctional program checklist) [46, p. 35].

Заключение

Реализация указанных в качестве выводов мер, на наш взгляд, способна снизить уровень рецидивной преступности лишь в некоторой степени, поскольку детерминация рецидивной преступности во многом обусловлена общесоциальными проблемами, решение которых представляется первостепенным. Данный тезис совершенно не нов, как и тот факт, что невозможно достигнуть выдающихся успехов в деле борьбы с рецидивной преступностью исключительно средствами уголовной репрессии (даже с включением в них элементов морально-психологического (идеологического) воздействия). Осознавая всю значимость в детерминационном комплексе проблем безработицы, бедности, низко-

го образования, алкоголизации и т. д., стоит помнить и о том, что вся жизнь состоит из частностей, и даже отдельно взятое лицо, преступившее черту закона, но вставшее на путь исправления легальных и профессиональных действий в отношении него со стороны компетентных сотрудников - это уже защита прав и свобод других людей, а значит, и общества в целом.

Библиографический список

1. Авдеев В. А. Оптимизация целей наказания в контексте предупреждения преступности // Криминологический журнал Байкальского государственного университета экономики и права. 2013. № 2. С. 41-53.

2. Алекова Г. В. Структура социально-психологических детерминант внутриличностного конфликта у лиц с синдромом алкогольной зависимости // Психология. Историко-критические обзоры и современные исследования. 2018. Т. 7. № 1A. С. 5-13.

3. Артемьев Н. С., Забелич А. А. Характеристика профессиональной преступности и личности профессионального преступника // Актуальные вопросы борьбы с преступлениями. 2017. № 1. С. 32-37.

4. Бастрыкин А. И., Сальников В. П., Романовская В. Б., Воронков К. И. Антикриминогенная ресо-циализация: зарубежный опыт // Всероссийский криминологический журнал. 2020. Т. 14, № 3. С. 371-378. DOI 10.17150/2500-4255.2020.14(3).371-378.

5. Бражников Д. А., Афанасьева О. Р., Коваленко В. И., Маликов С. В. Криминальная ситуация в Российской Федерации: состояние и тенденции // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2017. № 3. С. 66-78.

6. Голодов П. В. Зарубежный опыт и перспективы создания службы пробации в России: организационно-правовые аспекты // Вестник института: преступление, наказание, исправление. 2011. № 2(14). С. 81-88.

7. Городнянская В. В. Постпенитенциарный рецидив: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Томск, 2011. 22 с.

8. Дроздов И. С. Рецидив преступлений при осуждении без лишения свободы: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Томск, 2020. 27 с.

9. Ермасов Е. В., Дегтярева О. Л. Проблемы создания службы пробации в России // Преступление и наказание. 2015. № 10. С. 21-23.

10. Капинус О. С. Психологические и социально-психологические детерминанты преступного поведения // Вестник Академии Генеральной прокуратуры Российской Федерации. 2018. № 1(63). С. 4-12.

11. Князева Е. А., Кутаков Н. Н. Система пробации в России: от теории к практике // Право и государство: теория и практика. 2022. № 9(213). С. 137-139. DOI 10.47643/1815-1337_2022_9_137.

12. Козаченко И. Я., Сергеев Д. Н. Постпенитенциарный контроль и борьба с рецидивной преступностью // Криминологический журнал Байкальского государственного университета экономики и права. 2013. № 2. С. 74-80.

13. Кудрявцев В. Н. Науку уголовного права пора модернизировать // Уголовное право. 2005. № 5. С. 130-131.

14. Лесников Г. Ю. Предупреждение преступности - основное направление уголовной политики // Общество и право. 2007. № 3. С. 54-60.

15. Лесников Г. Ю. Проблемы соотношения уголовной политики и уголовного права // Научные ведомости Белгородского государственного университета. Серия: Философия. Социология. Право. 2008. № 8. С. 73-76.

16. Лещенко С. А., Конунникова В. В., Гвоздева Н. В. Аналитический обзор применения положительного опыта использования индивидуальных программ по пробации // Уголовно-исполнительная система: право, экономика, управление. 2022. № 3. С. 9-13. DOI: 10.18572/2072-4438-2022-3-9-13.

17. Сергеев Д. Н. Нужен ли закон о пробации? // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2013. № 3(25). С. 68-72.

18. Сухов А. Н. Социальные детерминанты ре-социализации осужденных // Прикладная юридическая психология. 2012. № 1. С. 115-118.

19. Тейван-Трейновский Я. С., Волов В. Т. Про-бация как социально-правовое воздействие на личность с противоправным поведением // Социологические исследования. 2012. № 11(343). С. 105-112.

20. Уткин В. А. Европейские правила о пробации и проблемы их реализации // Вестник Томского государственного университета. Право. 2012. № 1(3). С. 45-50.

21. Уткин В. А. О перспективах пробации в России // Уголовно-исполнительная система: право, экономика, управление. 2016. № 4. С. 5-8.

22. Филиппова О. В. Классификация и типология преступников-рецидивистов // Уголовная юстиция. 2022. № 19. С. 105-109. DOI 10.17223/23088 451/19/19.

23. Филиппова О. В. Криминологическая характеристика личности рецидивиста в России: основные тенденции изменения параметров в современный период // Всероссийский криминологический журнал. 2022. Т. 16, № 2. С. 207-216. DOI: 10.17150/2500-4255.2022.16(2).207-216.

24. Филиппова О. В. Общесоциальные детерминанты рецидивной преступности // Вестник Томского государственного университета. 2020. № 457. С. 261-265. DOI 10.17223/15617793/457/31.

25. Филиппова О. В. Социально-психологические детерминанты рецидивной преступности // Вестник Томского государственного университета. 2021. № 468. С. 265-269. DOI: 10.17223/15617793/468/31.

26. Хисамутдинов Ф. Р., Шалагин А. Е. Особенности предупреждения профессиональной и рецидивной преступности (история и современность) // Вестник Казанского юридического института МВД России. 2014. № 4(18). С. 50-55.

27. Хисамутдинов Ф. Р., Шалагин А. Е. Рецидивная преступность и ее предупреждение // Вестник Казанского юридического института МВД России. 2015. № 3(21). С. 32-37.

28. Ali K. Probation and Parole System: A Case Study of Pakistan (April 25, 2013). 13 p. DOI: 10.2139/ ssrn.2256316.

29. Andrew R. P. Child Sexual Abuse and the State: Applying Critical Outsider Methodologies to Legislative Policymaking // UC Davis Law Review. 2006. Vol. 39. No. 5. 38 p.

30. Caruso G. Public Health and Safety: The Social Determinants of Health and Criminal. UK: Resear-chLinks Books. 38 p.

31. Chen K., Shapiro J. M. Does Prison Harden Inmates? A Discontinuity-Based Approach (2004). 31 p.

32. Cucolo H., Perlin M. L. Preventing Sex-Offender Recidivism Through Therapeutic Jurisprudence Approaches and Specialized Community Integration // Temple Political & Civil Rights Law Review, Fall 2012, NYLS Legal Studies Research Paper No. 12/13 № 33. 78 p. DOI: 10.2139/ssrn.2116424.

33. Cuddeback G. S., Deinse T. van, Givens A. D., Murray Lichtman A., Cowell M., DiRosa E. Individuals with Mental Illnesses in the Criminal Legal System: Complex Issues and Best Practices // Federal Probation Journal. June 2022. Vol. 86. № 1. Pp. 18-26.

34. Doleac J. L. Encouraging Desistance from Crime. URL: https://jenniferdoleac.com/wp-content/ uploads/2019/02/Doleac_Desistance_Feb2019.pdf/.

35. Drago F., Galbiati R., Vertova P. Prison Conditions and Recidivism // CELS 2009 4th Annual Conference on Empirical Legal Studies Paper. 32 p. DOI: 10.2139/ssrn.1443093.

36. Drake R. E, Skinner J. S, Bond G. R., Goldman H. H. Social Security and Mental Illness: Reducing Disability with Supported Employmen // Health Affairs. May/June 2009. Vol. 28. No. 3. Pp. 761-770. DOI: 10.1377/hlthaff.28.3.761.

37. Ghosh S. Probation and Parole as Methods of Mainstraiming Criminals: A Socio-Legal Analysis from Indian Perspective (June, 24 2008). 19 p. DOI: 10.2139/ssrn.1151026.

38. Goncalves F., Mello S. Does the Punishment Fit the Crime? Speeding Fines and Recidivism. October 27, 2017. 47 p. DOI: 10.2139/ssrn.3064406.

39. Hines D. A. Intimate Partner Violence Among Justice-Involved Persons: Practice Guidelines for Probation Staff // Federal Probation Journal. June. 2022. Vol. 86. № 1. Pp. 38-43.

40. Hopwood S.R. Second Looks and Second Chances // Cardozo Law Review. 2019. Vol. 41. № 1. Pp. 101-132.

41. Funderburk K. Recent Developments in the Imposition, Tolling, and Revocation of Supervision // Federal Probation Journal. September 2022. Vol. 86. № 2. Pp. 23-28.

42. Kubrin C, Stewart E. Predicting Who Reof-fends: The Neglected Role of Neighborhood Context in Recidivism Studies // Criminology. 2006. Vol. 44. Pp. 171-204.

43. Latessa E. J., Lovins B. Creation and Validation of the Ohio Youth Assessment System (OYAS) and Strategies for Successful Implementation // Justice Research and Policy. June 2013. № 15(1). Pp. 67-94. DOI: 10.3818/JRP.15.1.2013.67.

44. Lee J. S., Stuart O. K. Young Adult Justice-Involved Persons: Practice Guidelines for Probation Staff // Federal Probation Journal. 2022. Vol. 86. № 1. Pp. 44-51.

45. Lewis Ch. The Paradox of Recidivism // Emory Law Journal. 2021. Vol. 70. № 6. Pp. 1209-1271.

46. Lovins B., Brusman Lovins L. A Tribute to Edward J. Latessa: The Change Maker // Federal Probation Journal. 2022. Vol. 86. № 2. Pp. 34-36.

47. Lowenkamp C. T., Latessa E. Understanding the Risk Principle: How and Why Correctional Interventions Can Harm Low-Risk Offenders. // Topics in Community Corrections. Washington, DC: U.S. Department of Justice, National Institute of Corrections, 2004. Pp. 3-8.

48. Prescott J. J., Pyle B, StarrS. B. Understanding Violent-Crime Recidivism // Notre Dame Law Review. 2020. Vol. 95. No. 4. University of Michigan Public Law Research Paper No. 676, University of Michigan Law & Econ Research Paper No. 20-012. Pp. 1643-1698.

49. Prescott J.J. and Starr S. B. Expungement of Criminal Convictions: An Empirical Study // Harvard Law Review. Vol. 133, No. 8 (2020). Pp. 2460-555. DOI: 10.2139/ssrn.3353620.

50. Rieger D. J., Woodward I. M, Serin R. C. Preliminary Validation of the Community Supervision Decision-Making Framework // Federal Probation Journal. September 2022. Vol. 86. № 2. Pp. 3-11.

51. Roach M. A, Schanzenbach M. M. The Effect of Prison Sentence Length on Recidivism: Evidence from Random Judicial Assignment // Northwestern Law and Econ Research Paper. 2015. No. 16-08. 12 p. DOI: 10.2139/ssrn.2701549.

52. Tafrate R. C., Mitchell D. Criminogenic Thinking Among Justice-Involved Persons: Practice Guidelines for Probation Staff // Federal Probation Journal. June 2022. Vol. 86. № 1. Pp. 4-10.

53. Taxman F. S., Tafrate R. C., Cox S. M., Meyer K. S. Violence and Gun Violence among Justice-Involved Persons: Practice Guidelines for Probation Staff // Federal Probation Journal. 2022. Vol. 86. № 1. Pp. 27-37.

54. Walters S. T. Substance Use and Misuse among Justice-Involved Persons: Practice Guidelines for Probation Staff // Federal Probation Journal. June 2022. Vol. 86. № 1. Pp. 11-17.

References

1. Avdeev V. A. Optimizatsiya tseley nakazaniya v kontekste preduprezhdeniya prestupnosti [Optimization of the Goals of Punishment in the Context of Crime Prevention]. Kriminologicheskiy zhurnal Baykal'-skogo gosudarstvennogo universiteta ekonomiki i prava - Criminology Journal of Baikal National University of Economics and Law. 2013. Issue 2. Pp. 41-53. (In Russ.).

2. Alekova G. V. Struktura sotsial'no-psikho-logicheskikh determinant vnutrilichnostnogo konflikta u lits s sindromom alkogol'noy zavisimosti [The Structure of Socio-Psychological Determinants of Intrapersonal Conflict in Persons with Alcohol Dependence Syndrome]. Psikhologiya. Istoriko-kriticheskie obzory i sovremennye issledovaniya - Psychology. Historical-

Critical Reviews and Current Researches. 2018. Vol. 7. Issue 1A. Pp. 5-13. (In Russ.).

3. Artem'ev N. S., Zabelich A. A. Kharakteristika professional'noy prestupnosti i lichnosti professional'nogo prestupnika [Characteristics of Professional Crime and the Personality of a Professional Criminal]. Aktual'nye voprosy bor'by s prestupleniyami - Topical Issues of Combating Crimes. 2017. Issue 1. Pp. 32-37. (In Russ.).

4. Bastrykin A. I., Sal'nikov V. P., Romanovs-kaya V. B., Voronkov K. I. Antikriminogennaya reso-tsializatsiya: zarubezhnyy opyt [Anti-Criminogenic Resocialization: Foreign Experience]. Vserossiyskiy kriminologicheskiy zhurnal - Russian Journal of Criminology. 2020. Vol. 14. Issue 3. Pp. 371-378. DOI: 10.17150/2500-4255.2020.14(3).371-378. (In Russ.).

5. Brazhnikov D. A., Afanas'eva O. R., Kovalenko V. I., Malikov S. V. Kriminal'naya situatsiya v Rossiyskoy Federatsii: sostoyanie i tendentsii [Criminal Situation in the Russian Federation: the State and Trends]. Yuri-dicheskaya nauka i pravookhranitel'naya praktika -Legal Science and Law Enforcement Practice. 2017. Issue 3. Pp.66-78. (In Russ.).

6. Golodov P. V. Zarubezhnyy opyt i perspektivy sozdaniya sluzhby probatsii v Rossii: organizatsionno-pravovye aspekty [Foreign Experience and Prospects for Creating a Probation Service in Russia: Organizational and Legal Aspects]. Vestnik instituta: pres-tuplenie, nakazanie, ispravlenie - Bulletin of the Institute: Crime, Punishment, Correction. 2011. Issue 2(14). Pp. 81-88. (In Russ.).

7. Gorodnyanskaya V. V. Postpenitentsiarnyy retsidiv: avtoref. dis. ... kand. yurid. nauk [Post-Penitentiary Relapse: Synopsis of Cand. jurid. sci. diss.]. Tomsk, 2011. 22 p. (In Russ.).

8. Drozdov I. S. Retsidiv prestupleniy pri osuzhdenii bez lisheniya svobody: avtoref. dis. ... kand. yurid. nauk [Relapse of Crimes in Case of Conviction Without Imprisonment: Synopsis of Cand. jurid. sci. diss.]. Tomsk, 2020. 27 p. (In Russ.).

9. Ermasov E. V., Degtyareva O. L. Problemy sozdaniya sluzhby probatsii v Rossii [Problems of Creating a Probation Service in Russia]. Prestuplenie i nakazanie - Crime and Punishment. 2015. Issue 10. Pp. 21-23. (In Russ.).

10. Kapinus O. S. Psikhologicheskie i sotsial'no-psikhologicheskie determinanty prestupnogo povede-niya [Psychological and Socio-Psychological Determinants of Criminal Behavior]. Vestnik Akademii Gene-ral'noy prokuratury Rossiyskoy Federatsii - Bulletin of the Academy of the General Prosecutor's Office of the Russian Federation. 2018. Issue 1 (63). Pp. 4-12. (In Russ.).

11. Knyazeva E. A., Kutakov N. N. Sistema proba-tsii v Rossii: ot teorii k praktike [Probation System in Russia: from Theory to Practice]. Pravo i gosudarstvo: teoriya i praktika - Law and State: Theory and Practice. 2022. Issue 9 (213). Pp. 137-139. DOI: 10.47643/1815-1337_2022_9_137. (In Russ.).

12. Kozachenko I. Ya., Sergeev D. N. Postpenitentsiarnyy kontrol' i bor'ba s retsidivnoy prestupnostyu

[Post-Penitentiary Control and the Fight Against Recidivism]. Kriminologicheskiy zhurnal Baykal'skogo gosudarstvennogo universiteta ekonomiki i prava -Criminology Journal of Baikal National University of Economics and Law. 2013. Issue 2. Pp. 74-80. (In Russ.).

13. Kudryavtsev V. N. Nauku ugolovnogo prava pora modernizirovat' [It Is Time to Modernize the Science of Criminal Law]. Ugolovnoe pravo - Criminal Law. 2005. Issue 5. Pp. 130-131. (In Russ.).

14. Lesnikov G. Yu. Preduprezhdenie prestupnosti - osnovnoe napravlenie ugolovnoy politiki [Crime Prevention as the Main Direction of Criminal Policy]. Obshchestvo i pravo - Society and Law. 2007. Issue 3. Pp. 54-60. (In Russ.).

15. Lesnikov G. Yu. Problemy sootnosheniya ugolovnoy politiki i ugolovnogo prava [Problems of the Relationship Between Criminal Policy and Criminal Law]. Nauchnye vedomosti Belgorodskogo gosudarst-vennogo universiteta. Seriya: Filosofiya. Sotsiologiya. Pravo - Belgorod State University. Scientific Bulletin. Series: Philosophy. Sociology. Law. 2008. Issue 8. Pp. 73-76. (In Russ.).

16. Leshchenko S. A., Konunnikova V. V., Gvoz-deva N. V. Analiticheskiy obzor primeneniya poloz-hitel'nogo opyta ispol'zovaniya individual'nykh programm po probatsii [Analytical Review of the Application of Positive Experience of Using Individual Probation Programs]. Ugolovno-ispolnitel'naya sistema: pravo, ekonomika, upravlenie - Criminal-Executory System: Law, Economy, Management. 2022. Issue 3. Pp. 9-13. DOI: 10.18572/2072-4438-2022-3-9-13. (In Russ.).

17. Sergeev D. N. Nuzhen li zakon o probatsii? [Is There a Need for a Law on Probation?]. Yuridicheskaya nauka i pravookhranitel'naya praktika - Legal Science and Law Enforcement Practice. 2013. Issue 3 (25). Pp. 68-72. (In Russ.).

18. Sukhov A. N. Sotsial'nye determinanty reso-tsializatsii osuzhdennykh [Social Determinants of the Resocialization of Convicts]. Prikladnaya yuridicheskaya psikhologiya - Applied Legal Psychology. 2012. Issue 1. Pp. 115-118. (In Russ.).

19. Teyvan-Treynovskiy Ya. S., Volov V. T. Pro-batsiya kak sotsial'no-pravovoe vozdeystvie na lichnost' s protivopravnym povedeniem [Probation as a Social and Legal Impact on a Person with Unlawful Behavior]. Sotsiologicheskie issledovaniya - Sociological Studies. 2012. Issue 11 (343). Pp. 105-112. (In Russ.).

20. Utkin V. A. Evropeyskie pravila o probatsii i problemy ikh realizatsii [European Probation Rules and Problems of Their Implementation]. Vestnik Tomskogo go-sudarstvennogo universiteta. Pravo - Tomsk State University Journal of Law. 2012. Issue 1 (3). Pp. 45-50. (In Russ.).

21. Utkin V. A. O perspektivakh probatsii v Rossii [On the Prospects of Probation in Russia]. Ugolovno-is-polnitel'naya sistema: pravo, ekonomika, upravlenie -Criminal-Executory System: Law, Economy, Management. 2016. Issue 4. Pp. 5-8. (In Russ.).

22. Filippova O. V. Klassifikatsiya i tipologiya prestupnikov-retsidivistov [Classification and Typology of Recidivist Criminals]. Ugolovnaya yustitsiya -Russian

Journal of Criminal Law. 2022. Issue 19. Pp. 105-109. DOI: 10.17223/23088451/19/19. (In Russ.).

23. Filippova O. V. Kriminologicheskaya kharak-teristika lichnosti retsidivista v Rossii: osnovnye ten-dentsii izmeneniya parametrov v sovremennyy period [Criminological Characteristics of a Repeat Offender's Personality: Key Contemporary Trends of Changes in Parameters]. Vserossiyskiy kriminologicheskiy zhurnal -Russian Journal of Criminology. 2022. Vol. 16. Issue 2. Pp. 207-216. DOI: 10.17150/2500-4255.2022.16(2). 207-216. (In Russ.).

24. Filippova O. V. Obshchesotsial'nye determinanty retsidivnoy prestupnosti [General Social Determinants of Recidivism]. Vestnik Tomskogo gosudar-stvennogo universiteta - Tomsk State University Journal. 2020. Issue 457. Pp. 261-265. DOI: 10.17223/ 15617793/457/31. (In Russ.).

25. Filippova O. V. Sotsial'no-psikhologicheskie determinanty retsidivnoy prestupnosti [Social and Psychological Determinants of Recidivism]. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta - Tomsk State University Journal. 2021. Issue 468. Pp. 265-269. DOI: 10.17223/15617793/468/31. (In Russ.).

26. Khisamutdinov F. R., Shalagin A. E. Osobennosti preduprezhdeniya professional'noy i retsidivnoy prestupnosti (istoriya i sovremennost') [Features of the Prevention of Professional and Recidivist Crimie (History and Modernity)]. Vestnik Kazanskogo yuridicheskogo instituta MVD Rossii - Bulletin of the Kazan Law Institute of MIA Russia. 2014. Issue 4 (18). Pp. 50-55. (In Russ.).

27. Khisamutdinov F. R., Shalagin A. E. Retsidivnaya prestupnost' i ee preduprezhdenie [Recidivism and Its Prevention]. Vestnik Kazanskogo yuridicheskogo instituta MVD Rossii - Bulletin of the Kazan Law Institute of MIA Russia. 2015. Issue 3 (21). Pp. 32-37. (In Russ.).

28. Ali K. Probation and Parole System: A Case Study of Pakistan. April 2013. 13 p. DOI: 10.2139/ ssrn.2256316. (In Eng.).

29. Andrew R. P. Child Sexual Abuse and the State: Applying Critical Outsider Methodologies to Legislative Policymaking. UC Davis Law Review. 2006. Vol. 39. Issue 5. 38 p. (In Eng.).

30. Caruso G. Public Health and Safety: The Social Determinants of Health and Criminal Behavior. UK: ResearchLinks Books, 2017. 38 p. (In Eng.).

31. Chen K., Shapiro J. M. Does Prison Harden Inmates? A Discontinuity-Based Approach. 2004. 31 p. (In Eng.).

32. Cucolo H., Perlin M. L. Preventing Sex-Offender Recidivism Through Therapeutic Jurisprudence Approaches and Specialized Community Integration. Temple Political & Civil Rights Law Review. Fall 2012, NYLS Legal Studies Research Paper. No. 12/13 #33. 78 p. DOI: 10.2139/ssrn.2116424. (In Eng.).

33. Cuddeback G. S., Van Deinse T., Givens A. D., Murray Lichtman A., Cowell M., DiRosa E. Individuals with Mental Illnesses in the Criminal Legal System: Complex Issues and Best Practices. Federal Probation Journal. 2022. Vol. 86. Issue 1. Pp. 18-26. (In Eng.).

34. Doleac J. L. Encouraging Desistance from Crime. Available at: https://jenniferdoleac.com/wp-content/uploads/2019/02/Doleac_Desistance_Feb_ 2019.pdf. (In Eng.).

35. Drago F., Galbiati R., Vertova P. Prison Conditions and Recidivism. CELS 2009 4th Annual Conference on Empirical Legal Studies Paper. 2009. 32 p. DOI: 10.2139/ssrn.1443093. (In Eng.).

36. Drake R. E., Skinner J. S., Bond G. R., Goldman H. H. Social Security and Mental Illness: Reducing Disability with Supported Employment. Health Affairs. May/June 2009. Vol. 28. Issue 3. Pp. 761-770. DOI: 10.1377/hlthaff.28.3.761. (In Eng.).

37. Ghosh S. Probation and Parole as Methods of Mainstraiming Criminals: A Socio-Legal Analysis from Indian Perspective. 2008, June 24. 19 p. DOI: 10.2139/ ssrn.1151026. (In Eng.).

38. Goncalves F., Mello S. Does the Punishment Fit the Crime? Speeding Fines and Recidivism. 2017, October 27. 47 p. DOI: 10.2139/ssrn.3064406. (In Eng.).

39. Hines D. A. Intimate Partner Violence Among Justice-Involved Persons: Practice Guidelines for Probation Staff. Federal Probation Journal. 2022. Vol. 86. Issue 1. Pp. 38-43. (In Eng.).

40. Hopwood S. R. Second Looks and Second Chances. Cardozo Law Review. 2019. Vol. 41. Issue 1. Pp. 101-132. (In Eng.).

41. Funderburk K. Recent Developments in the Imposition, Tolling, and Revocation of Supervision. Federal Probation Journal. 2022. Vol. 86 Issue 2. Pp. 23-28. (In Eng.).

42. Kubrin C., Stewart E. Predicting Who Reoffends: The Neglected Role of Neighborhood Context in Recidivism Studies. Criminology. 2006. Vol. 44. Pp. 171-204. (In Eng.).

43. Latessa E. J., Lovins B. Creation and Validation of the Ohio Youth Assessment System (OYAS) and Strategies for Successful Implementation. Justice Research and Policy. 2013. Issue 15 (1). Pp. 67-94. DOI: 10.3818/JRP.15.1.2013.67. (In Eng.).

44. Lee J. S., Stuart O. K. Young Adult Justice-Involved Persons: Practice Guidelines for Probation Staff. Federal Probation Journal. 2022. Vol. 86. Issue 1. Pp. 44-51. (In Eng.).

Информация об авторе: В. А. Маслов

Кандидат юридических наук, доцент, начальник научно-исследовательского и редакционно-издательского отдела

Уральский юридический институт

Министерства внутренних дел Российской Федерации

620057, Россия, г. Екатеринбург, ул. Корепина, 66

ORCID: 0000-0001-5539-5220 ResearcherID: AAT-5483-2021

Статьи в БД «Scopus» / «Web of Science»:

DOI: 10.17223/15617793/396/24

DOI: 10.17072/1995-4190-2022-58-709-736

45. Lewis Ch. The Paradox of Recidivism. Emory Law Journal. 2021. Vol. 70. Issue 6. Pp. 1209-1271. (In Eng.).

46. Lovins B., Brusman Lovins L. A Tribute to Edward J. Latessa: The Change Maker. Federal Probation Journal. 2022. Vol. 86. Issue 2. Pp. 34-36. (In Eng.).

47. Lowenkamp C. T., Latessa E. Understanding the Risk Principle: How and Why Correctional Interventions Can Harm Low-Risk Offenders. Topics in Community Corrections. Washington, DC: U.S. Department of Justice, National Institute of Corrections, 2004. Pp. 3-8. (In Eng.).

48. Prescott J. J., Pyle B., Starr S. B. Understanding Violent-Crime Recidivism. Notre Dame Law Review. 2020. Vol. 95. Issue 4. Pp. 1643-1698, University of Michigan Public Law Research Paper. Issue 676; University of Michigan Law & Econ Research Paper. Issue 20-012. (In Eng.).

49. Prescott J.J., Starr S. B. Expungement of Criminal Convictions: An Empirical Study. Harvard Law Review. 2020. Vol. 133. Issue 8. Pp. 2460-2555. DOI: 10.2139/ssrn.3353620. (In Eng.).

50. Rieger D. J., Woodward I. M., Serin R. C. Preliminary Validation of the Community Supervision Decision-Making Framework. Federal Probation Journal. 2022. Vol. 86. Issue 2. Pp. 3-11. (In Eng.).

51. Roach M. A., Schanzenbach M. M. The Effect of Prison Sentence Length on Recidivism: Evidence from Random Judicial Assignment. Northwestern Law and Econ Research Paper. 2015. Issue 16-08. 27 p. DOI: 10.2139/ssrn.2701549. (In Eng.).

52. Tafrate R. C., Mitchell D. Criminogenic Thinking Among Justice-Involved Persons: Practice Guidelines for Probation Staff. Federal Probation Journal. 2022. Vol. 86. Issue 1. Pp. 4-10. (In Eng.).

53. Taxman F. S., Tafrate R. C., Cox S. M., Meyer K. S. Violence and Gun Violence Among Justice-Involved Persons: Practice Guidelines for Probation Staff. Federal Probation Journal. 2022. Vol. 86. Issue 1. Pp. 27-37. (In Eng.).

54. Walters S. T. Substance Use and Misuse among Justice-Involved Persons: Practice Guidelines for Probation Staff. Federal Probation Journal. 2022. Vol. 86. Issue 1. Pp. 11-17. (In Eng.).

About the author: W. A. Maslov

Ural Law Institute of the Ministry of the Interior of Russia

66, Korepina st., Yekaterinburg, 620057, Russia

ORCID: 0000-0001-5539-5220 ResearcherID: AAT-5483-2021

Articles in Scopus / Web of Science:

DOI: 10.17223/15617793/396/24

DOI: 10.17072/1995-4190-2022-58-709-736