CC BY
12
Вестн. Моск. ун-та. Сер. 13. Востоковедение. 2023. Т. 67, № 4. C. 130-143 Lomonosov Oriental Studies Journal, 2023, Vol. 67, No. 4, pp. 130-143 (In Russ.)
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ DOI: 10.55959/MSU0320-8095-13-67-4-9
ПРОСТРАНСТВО В «НОВОМ» РОМАНЕ НА СУАХИЛИ КАК СИМВОЛ БУДУЩЕГО
М.Д. Громов
Американский Международный Университет, Найроби, Кения;
Аннотация: Феномен «нового» романа на суахили, возникший на рубеже прошлого и текущего столетий, может рассматриваться как одно из наивысших достижений современной суахилиязычной литературы. Среди писателей, создавших и развивающих «новый» роман, следует прежде всего назвать танзанийских авторов Эфраса Кезилахаби и Саида Ахмеда Мохамеда и кенийцев Чало Вамитила и Тома Олали. Их произведения обнаруживают ряд сходных особенностей, одна из которых — изображение современного положения Африки и всего мира и видение их будущего.
Идею этого будущего как катастрофы можно проследить на разных уровнях текста, в том числе и на уровне его «топографии», состоящей из трех главных элементов — мира человеческого, мира иного (как правило — потустороннего мира с явными чертами ада), и мира будущего. Все эти миры тесно взаимодействуют между собой, выражая тем самым авторскую идею — человечество упорно строит (или уже построило) ад на земле, которому уготовано исключительно апокалиптическое будущее.
Возможный выход из ситуации авторы видят в совместных усилиях тех, кто неравнодушен к судьбе будущих поколений, под лозунгом «единства в равенстве». Эти совместные усилия следует прилагать в разных сферах — прежде всего в распространении образования, знания и творчества, созидания вместо потребления, взаимной поддержки вместо «законов волчьей стаи». В этом случае человечество может рассчитывать и на поддержку высших сил — и сценарий возможного будущего может оказаться не столь мрачным.
Ключевые слова: литература на суахили, «новый роман» на суахили, романное пространство, символ будущего
Для цитирования: Громов М.Д. Пространство в «новом» романе на суахили как символ будущего // Вестн. Моск.ун-та. Сер. 13. Востоковедение. 2023. Т. 67, № 4. С. 130-143. DOI: 10.55959/MSU0320-8095-13-67-4-9
© Громов М.Д., 2023
SPACE IN THE "NEW" SWAHILI NOVEL AS A SYMBOL
OF THE FUTURE
Mikhail D. Gromov
United States International University — Africa, Nairobi, Kenya;
Abstract: The phenomenon of the "new" novel in Swahili, which arose at the turn of the last and current centuries, can be considered as one of the highest achievements of modern Swahili literature. Among the writers who created and develop the "new" novel, we should first of all name the Tanzanian authors Euphrase Kezilahabi and Said Ahmed Mohamed and the Kenyans Kyallo Wadi Wamitila and Tom Olali. Their works reveal a number of similar features, one of which is the depiction of the current state of Africa and the whole world and the vision of their future.
The idea of this future as a catastrophe can be traced at different levels of the text, including the level of its "topography", consisting of three main elements — the human world, the other world (as a rule, the underground world with obvious features of hell), and the world of the future. All these worlds closely interact with each other, thereby expressing the authors' idea — humanity is persistently building (or has already built) hell on earth, which is destined for an exclusively apocalyptic future.
The authors see a possible way out of the situation in the joint efforts of those who are not indifferent to the fate of future generations, under the slogan of "unity in equality". These joint efforts should be made in various areas — primarily in the dissemination of education, knowledge and creativity, creation instead of consumption, mutual support instead of the "laws of the wolf pack." In this case, humanity can even again count on the support of higher powers — and the scenario of a possible future may not be so gloomy.
Key words: Swahili literature, "new" novel in Swahili, space in novel, symbol of the future
For citation: Gromov M.D. Space in the "new" Swahili novel as a symbol of the future. Lomonosov Oriental Studies Journal, 2023, Vol. 67, No. 4, pp. 130-143. DOI: 10.55959/MSU0320-8095-13-67-4-9 (In Russ.)
Феномен «нового» романа на суахили, возникший на рубеже прошлого и текущего столетий, может рассматриваться как одно из наивысших достижений современной суахилиязычной литературы. Наиболее характерными чертами «нового» романа являются активное использование элементов современных «наднациональных» литературных направлений, в частности, постмодернизма, в сочетании с не менее активным обращением к устной традиции народов Восточной Африки (нередко в русле «магического реализма»), а также использование элементов научной фантастики. По словам кенийского писателя и литературоведа Тома Олали, «стиль
'нового романа' основан на фантастических, магических и постмодернистских элементах, экспериментах с новой техникой письма и обращении к актуальным темам, таким, как глобализация, религия, философия и национальная политика»1. Сходную характеристику дают «новому» роману и другие авторы — кенийский исследователь Эванс Мванги утверждает, что «новый роман по своей изобретательности превосходит многие англоязычные романы Восточной Африки и приближается к транснациональным, постмодернистским направлениям»2. Танзаниец Саид Ахмед Мохамед отметил, что «развитие романа на суахили показывает, что ряд произведений, написанных с 1990-х годов по настоящее время, различными способами отмежевываются от основного потока суахилийской романистики, создаваемого в реалистическом ключе; этот 'новый' роман стремится к 'глубинной' адаптации фантастических, волшебных, и постмодернистских тенденций»3 (здесь и далее переводы мои — МГ). Среди других работ, посвященных «новому» роману, можно отметить публикации Мвенды Мбатиа (Mbatiah 2019), А.Реттовой (Rettova 2017), М.Громова (Gromov 2016) и др.
Среди писателей, создавших и развивающих «новый» роман, следует прежде всего назвать танзанийских авторов Эфраса Кезилахаби и Саида Ахмеда Мохамеда и кенийцев Чало Вади Вамитила и Тома Олали. Их произведения обнаруживают ряд сходных особенностей, одна из которых — аллегорическое изображение современного положения Африки и всего мира и их будущего.
Идею этого будущего как катастрофы можно проследить на разных уровнях текста, в том числе и на уровне его «топографии», состоящей из трех главных элементов — мира человеческого, мира иного (потустороннего или «трансцендентного»), и мира будущего. Все эти миры тесно взаимодействуют между собой, выражая тем самым авторскую идею — человечество упорно строит (или уже построило) ад на земле, которому уготовано исключительно апокалиптическое будущее. В качестве примеров подобного изображения пространства мы рассмотрим ниже ряд произведений упомянутых авторов.
Эфрас Кезилахаби
Эфрас Кезилахаби (1944-2020), одна из крупнейших фигур суа-хилиязычной литературы Танзании, известен также и как создатель
1 Olali T. Kaleidoscopic setting as a style. P. 25
2 Mwangi E. Africa Writes Back to Self, New York. P. 89
3 Khamis S. Signs of new features in the Swahili novel. P. 1.
собственно «нового» романа. В его дилогии «Нагона» (Nagona, 1989) и «Лабиринт» (Мг^Пе, 1990), которые практически единодушно классифицируются критиками как основополагающие тексты «нового романа», намечены и элементы характерной для этого направления архитектуры пространства, впоследствии развитые в произведениях его современников и последователей.
Хотя в дилогии нет прямых указаний на современное общество (по характеристике А. Реттовой, автор описывает «постапокалиптический мир»), тем не менее его аллегорические отсылки к современной ситуации представляются достаточно ясными. Сюжет дилогии составляют странствия ее главного персонажа — безымянной фигуры, называющей себя «Я» (М1ш1 — повествование идет от его лица) по разным эпохам в жизни будущего человечества. В этом будущем человечество переживает несколько катастроф, начавшихся с «катастрофы знания» — люди решили перестать думать, выбросили все книги, перебили библиотекарей и писателей, и влачат убогое существование в полуразрушенных домах, питаясь водой из «колодца снов». В этот мир попадает безымянный герой дилогии; немногие «посвященные» жители (престарелый писатель, спивающийся священник) приветствуют его как предтечу некоего «второго спасителя», который вот-вот должен родиться и принести миру новую жизнь и «истинный свет». Но даже эти жалкие остатки человечества гибнут в следующей стадии «катастрофы знания», в день так называемого Великого танца (^оша Кии), на котором некий «всклокоченный старик с палкой» (как впоследствии выясняется — Бог) руководит различными группами танцоров — от африканских пророков и священников разных религий до знаменитых европейских философов. Группы танцоров всячески стараются показать свое искусство, но тщетно — последними танцуют сумасшедшие, которые превращают «Великий танец» в дикую пляску, переходящую в глобальную катастрофу, в которой гибнет человечество, «отравившиеся водой из колодца снов». Луч «истинного света», показавшись лишь на мгновение, освещает огромную разверзшуюся пропасть, поглощающую людей земли (герой, однако, остается в живых — его миссия не закончена). При всем многообразии прочтений, которые различные исследователи дают произведению Кезилахаби, на наш взгляд, эта часть дилогии может быть интерпретирована как аллегорическое изображение современного мира, который, по мнению автора, постепенно отказывается от интеллектуальной деятельности в пользу потребления, отметая духовные ценности и знания в пользу «колодца снов» (также весьма прозрачная аллегория современных «властителей умов» — от СМИ
и массовой культуры до наркотиков), что неминуемо ведет его к катастрофе. Эта часть дилогии содержит и другие аллегорические, но узнаваемые и пронизанные сатирой образы современности — например, поездку трех сослуживцев с инспекционной поездкой по некой стране, находящейся в глубоком кризисе. По пути происходит авария, они попадают в деревню с колодцем, «где кончаются сны о прогрессе человечества». На горе — могилы Иисуса, Мохаммеда, Маркса, Сократа; у дороги — могилы европейских королей и американских президентов. Встреченный в деревне старик показывает им развалины завода, который раньше делал велосипеды без тормозов; другой завод, несмотря на обилие охраны, бездействует, а на третий, производящий ядерные боеголовки, которые и привели впоследствии страну к гибели, инспекторов вообще не пускают.
По ходу развития сюжета герою Мими приходится, с периодическими возвращениями в земной мир, совершать путешествия в мир трансцендентный. Первое такое путешествие происходит в начале повествования — герой попадает в царство некого могущественного сверхъестественного существа, где видит людей, каждый из которых ведет тихий разговор с невидимым собеседником. Владыка этого мира объясняет Мими, что эти люди — в прошлом известные ученые и философы, которые вначале почти распознали указанный высшими силами истинный путь, но постепенно в своих распрях и гордыне потеряли его, и теперь, покинув людской мир, они должны говорить со своими душами; очистив их, они, возможно, обретут утерянное.
Второй визит Мими в трансцендентный мир — вполне типичная для африканского фольклора история о путешествии героя в страну некоего царя, где живет волшебная антилопа, которая как-то связана с пришествием «второго спасителя». По пути тот приобретает четверых спутников, обладающих магическими свойствами; те помогают ему выполнить четыре задания царя и заполучить антилопу, которая превращается в прекрасную девушку. Интересно при этом, что двоими из этих спутников оказываются христианский и мусульманский пророки, разочаровавшиеся в отношении паствы к их учениям и тоже с нетерпением ждущие «второго спасителя». Заканчивается же эпизод сценой ночного расставания девушки-антилопы, которая оказывается неким неземным созданием, излучающим свет, и героя, которому остается лишь платок с вышитым на нем словом «Нагона» — именем «истинного света». Свет должен быть явлен посвященным в день Великого танца, в этот же день должен снизойти и «второй спаситель»; однако встреча эта, как указывалось выше, оканчивается катастрофически.
После катастрофы (во второй части дилогии — «Лабиринт») человечество, тем не менее, постепенно возрождается, но лишь для того, чтобы повторить собственные ошибки. Возродившееся человечество тоже ждет «Второго спасителя», который должен указать ему истинный путь — но, как и первого (Христа), второго спасителя (он оказывается женщиной) убивают, и человечество, находящееся под властью некоего тоталитарного правительства, снова стремительно движется к катастрофе, теперь уже ядерной. Именно в этот «пост-ядерный» мир и возвращается главный персонаж романа — он совершал восхождение на гору, где живет Бог, тот самый «всклокоченный старик с палкой», чтобы сообщить ему о смерти его дочери — «второго спасителя» — и сопроводить на ее похороны. Всевышний отказывается — он стар, болен и желает умереть в своей хижине, и Мими возвращается один. На земле в это время проходит несколько десятилетий, ядерный апокалипсис уже произошел, и Мими наблюдает ужасающие картины разрушенного мира, больше напоминающего мир потусторонний. В конце концов он добирается до руин деревни, в которой родился и вырос — и, к своему удивлению, находит там все того же «старика с палкой», чья горняя обитель тоже сгорела, и он решил умереть в развалинах человеческого мира. Мими, не испытывая к нему особой привязанности, но движимый состраданием, все же ухаживает за ним. Однажды, после сильного дождя, старик исчезает; в ту же ночь начинает возрождаться искалеченная войной природа, а к герою приходит прекрасная девушка со светящимся телом — она и есть Нагона, воплощение «истинного света». Девушка и герой становятся новыми Адамом и Евой, родоначальниками нового человечества. В финальной сцене жители обновленного мира, в окружении диких зверей, которые теперь едят только траву, видят, как на высокую гору взбирается знакомый старик с посохом и книгой под мышкой; таким образом, утраченный миропорядок и связь между Богом и людьми восстановлена, и человечество начинает жить снова.
Саид Ахмед Мохамед
Один из наиболее крупных современных суахилиязычных авторов, танзанийский писатель Саид Ахмед Мохамед (род. 1947) явился непосредственным преемником Кезилахаби в жанре «нового романа», характерные черты которого, и в частности, организация пространства, наиболее ярко проявляются в его романе «Когда воскрес дедушка» (ВаЬи аНроМика, 2001). Образ будущего в этом романе в целом сходен с дилогией Кезилахаби. Главный персонаж
романа назван автором просто «К.» — что, естественно, вызывает ассоциацию с известным произведением Кафки. Видимо, этим автор хочет подчеркнуть, что, как и чешский классик, он выбирает своим героем типичного представителя современного ему общества; но если у Кафки это типичный «маленький человек», раздавленный социальной машиной, то герой Мохамеда — один из тех, кто управляет этой машиной, типичный представитель современных африканских «нуворишей», расчетливый, безжалостный и лишенный каких-либо моральных ограничений. Волею судеб в доме-замке К. оказывается его воскресший из мертвых дед, воспитанный в традициях доколониального африканского социума. От деда К. впервые слышит слова, так непохожие на то, что он сам привык думать о себе и слышать от своих партнеров и подчиненных. Дед говорит К., что его внук и ему подобные превратили мир в «царство хаоса... все теперь происходит только по его законам. Каждый день все больше и больше хитрых мерзавцев с пустыми карманами алчет богатств, которые безропотно отдают им пустоголовые толстосумы, очарованные песней о «глобальном мышлении». Повсюду слышны сладкие слова — «глобализация», «свобода торговли» — но эта свобода навязана миру богатеями и управляется ими. Вы отбросили мир далеко назад — в те времена, которые раньше назвались «варварством», а теперь именуются современностью и в большой моде. И что хуже всего — вы покупаете все это по небывалой цене, а карманы ваши пусты, — и потому ради денег вы пойдете на что угодно»4.
Дабы заставить К. раскаяться в содеянном, дед забирает его с собой в «Другой мир» (Dunia ya pili), где проводит внука через прошлое, настоящее и будущее Африки. Прошлое континента предстает перед глазами героя в виде идиллической доколониальной деревни, настоящее — в образе рынка, где чужеземные торговцы предлагают самый разнообразный товар, но покупатели ничего не могут себе позволить. Те же, кто отказывается признавать жестокую реальность сегодняшнего дня, удаляются в страну Катаа (в приблизительном переводе — страну Отказывающихся), где влачат еще более жалкое существование, едва выживая на скудной пище. Будущее же еще более безрадостно — африканцы вместе с другими жителями стран «третьего мира» толпами стекаются в некую «страну Амани», для того, чтобы занять деньги у населяющих ее гигантов; раздача денег происходит в тени огромного обелиска, украшенного эмблемами евро, иены и доллара. Денег на всех не хватает, просящие отпихивают и давят друг друга. Смотри, — все время говорит К. дед, — вот во
4 Mohamed S. Babu alipofufuka. Nairobi. P. 50-51.
что ты и тебе подобные превратили наш мир. Будущее этого мира столь же апокалиптично, как и в романе Кезилахаби — в конце путешествия К. попадает на Землю 2058 года, полностью опустошенную войнами и экологическими катастрофами. И тут выясняется, что путешествие было лишь прелюдией к главному — суду над К., который осуществляют некие Вечные судьи. К. приговорен к возвращению в свой мир, где он, лишенный всех постов, денег и собственности, кончает самоубийством, повесившись на дереве, растущем на дедовской могиле. После смерти он часто является своим бывшим знакомым, внушая им идею о самоубийстве как средстве начать новую жизнь; в конце концов этой идее проникается и преемник К., унаследовавший его деловую империю.
Чало Вади Вамитила
Черты, сходные с рассмотренными выше дилогией Э.Кезилахаби и романом С.А.Мохамеда, демонстрирует роман кенийского литературоведа и писателя Чало Вади Вамитилы (р.1966) «Чудо-Человек!» (Bina-adamu!, 2002). Герой романа Вамитилы — юноша, живущий в некой захолустной деревне — получает от деревенского оракула задание: найти пропавших детей мудреца, «полуюношей-полудевушек», чтобы спасти и свою деревню, и находящееся на краю гибели человечество. Во время своего долгого путешествия герой, ведомый таинственным Голосом и неземной женщиной по имени Ханна, посещает разные страны и континенты в разные времена. Вначале он попадает в доколониальную Африку, «страну Законг-ве», где люди живут в мире и взаимном уважении — однако она остается в далеком прошлом. Затем герой посещает Западную Европу, «живущую вчерашним днем», и индустриальную Азию, «живущую надеждой», откуда попадает в социалистическую Россию; в ней ему нравится, и он не прочь остаться здесь навсегда, но Голос напоминает ему о его долге, к тому же приютивший героя старый колхозник доверительно сообщает ему, что дела в стране неважные «из-за проблем с рублем»5 (герою же слышится «проблемы с кровопийцами» по созвучию слов rubo- «рубль» и ruba-«пиявка»). Затем герой попадает в современную Африку, — «задворки мировой деревни», истощенную голодом и разрушенную войнами. Повсюду на своем пути он встречается с плодами деяний некоего П.П. — в Европе П.П. победил фашизм (но не трогает его современных последователей), в Азии — сбросил атомную бомбу на Хиросиму; из России П.П. убежал, «так как испугался Сталина», зато в Африке
5 Wamitila K. Bina-adamu! Nairobi. P. 56.
он огромным камнем «выбил мозги из голов всех политиков». П.П. продает Африку иностранцам, загрязняет мировой океан нефтью и радиоактивными отходами. К концу своего путешествия герой все же находит П.П. в Америке — «райском саду № 2», как называют ее жители, утверждающие, что они «живут реальностью, сегодняшним днем». Под руководством П.П. жители Америки создают «человека будущего» — существо, не помнящее своего происхождения, своей истории, неспособное мыслить и озабоченное лишь потреблением. Сам же П.П. оказывается... Питером Пэном, «великаном с детским лицом», «достойным наследником Чингиза, Кайзера, Гитлера, Франко, де Голля, Хирохито и Черчилля», «столпом глобализации и нового экономического порядка»6. Герой с изумлением узнает, что все свои злодеяния П.П. совершал просто-напросто играя — «он любит играть и не хочет расти», предупреждают героя люди, которых он встречает в своем путешествии. Именно в этот момент герой делает свой выбор — отныне он будет бороться против П.П. и за единение Африки. Его поддерживает Голос, говоря, что «лишь единство и новое представление о вас самих поможет вам выбраться с задворок мировой деревни»; при этом дети мудреца, которых искал герой, «всегда были с вами — они живут в вашем разуме».
Том Олали
Роман кенийца Тома Олали (р. 1969) «Люди геенны» (2012) по своей структуре также сходен с рассмотренными выше образцами «нового» романа. Романное пространство состоит из тех же главных элементов: мира человеческого (хотя действие опять-таки происходит «как бы» в будущем, с 2045 по 2050 год) и мира иного — мира Геенны. Человеческий мир середины XXI века мало чем отличается от наших дней. Африка, выведенная в романе под названием Киаф-ра, страдает от своих вечных недугов — злоупотребления властью, бедности, коррупции и угнетения, вследствие чего многие «киаф-рийцы» переселяются в богатые страны, где встречаются с еще большим угнетением. Миром в 2045-2050 годах правят дьявол и его приспешники, которых он нанимает среди продажных политиков и других преступников разнообразных видов, будущих жителей Геенны. Цель дьявола — увеличить количество зла в земном мире, и в будущем превратить всех людей и их мир в Геенну и ее жителей. Дьявол пытается осуществить свой план, соблазняя людей участвовать в различного рода злодеяниях и совершать аморальные поступки. Для осуществления плана в различных уголках мира (и
6 Ibid. P. 150-152
особенно в Киафре) устанавливается власть пособников нечистого, поклоняющихся «Сатанинскому коду» (Code Gigas). Центрами иного мира — Геенны — являются четыре вулкана с названиями Korrapzion (Коррупция), Traibbolizim (Трайбализм), Landdigrraba (Захват земли) и Burnt for rest (Сожжены навечно). Территория вокруг вулканов заселена перемещенными туда приспешниками дьявола, часть оставлена для будущих переселенцев. Мировая политика представлена как шахматная партия, разыгрываемая под руководством властителя ада; единственное правило в ней — «убей противника прежде, чем он убьет тебя»; игроками в этой партии являются политики, а фигурами—люди Киафры, которые вынуждены выживать в этой в общем безнадежной ситуации. Пример одного из игроков — Сикуджуа, который за свою жизнь «тысячами рубил деревья на продажу, использовал темные силы, чтобы добиться места в парламенте, а потом организовывал межэтнические войны»7.
Надежда, тем не менее, есть — и символом ее являются все те же эксплуатируемые киафрийцы. Один из ключевых эпизодов романа — восстание в одном из университетов Киафры. Студенты и большинство преподавателей доведены до предела терпения решениями университетской администрации — в частности, распоряжением сделать «Сатанинский код» обязательным для изучения, а «язык геенны» официальным языком преподавания. Студенты поджигают офисы и кабинеты, где хранится «Сатанинский код»; для разъяснения целей восстания они успешно используют такие «дьявольские изобретения», как Facebook и Twitter, сражаясь с нечистой силой ее же оружием (Интернет как агент глобализации — еще одна из постоянных мишеней для авторов «нового» романа). Вскоре их энтузиазм разжигает волну восстаний против коррумпированной власти во многих странах Киафры. По мысли автора, одно из средств — воспитание политических лидеров иной природы, радеющих за народные интересы; в качестве примера такого лидера в романе выводится один из лидеров забастовки Хикмет, позднее баллотирующийся в парламент. Ключом же к победе является единство — в частности, события в университете явили пример «новой силы, в которой старики объединились с молодыми, чтоб направить борьбу против коррупции»8. Моральными ориентирами, согласно автору, могут и должны явиться постулаты мировых религий.
В рассмотренных выше текстах представители «нового романа» преследуют, как представляется, единую главную цель — привлечь
7 Olali T. Watu wa Gehena. Nairobi. P.61.
8 Ibid. P. 125
внимание читателя к проблемам современной Африки и мира в целом, поделиться своим видением причин, породивших современную ситуацию. Это подтверждают и другие исследователи — как пишет Алена Реттова, «подобные фантастические и футуристические нарративы используются их авторами для критики современной политической ситуации, и это намерение очевидно в их романах [...]. Эти романы — аллегорическое изображение неоколониализма, коррупции, культурного отчуждения и разрыва между поколениями»9. Эванс Мванги утверждает, что «суахилиязычные авторы демонстрируют чувство социальной ответственности в своем изображении глобального развития и критикуют слепую веру в дискурс прогресса. Изображая перемены, происходящие в последние десятилетия двадцатого века, эти романы — безусловно политические в том, как они воссоздают картину дестабилизированного мира»10.
Для достижения этой цели авторы прибегают к новаторским и привлекательным для читателя средствам, используя, среди прочих приемов, своеобразную организацию пространства, которая подводит читателя к мысли о том, что изображаемое в их романах будущее может стать мрачной реальностью, если только человечество, и прежде всего жители Африки, не изменит отношение к миру и к себе.
Как отмечалось во вступительной части статьи, пространство в этих романах состоит из трех главных элементов — мира человеческого, мира иного (потустороннего или «трансцендентного»), и мира будущего, находящихся в тесном взаимодействии. Мир современного человечества, истерзанного многочисленными проблемами, изображается в романах Мохамеда, Вамитилы и Олали во вполне реалистическом ключе, Кезилахаби дает его аллегорическое изображение как мира, жители которого предпочли потребление творчеству, иллюзорные ориентиры—духовным ценностям. В трансцендентном мире, куда герои попадают разными путями, они ищут (или им дают) пояснения причин современной ситуации — Кезилахаби видит их прежде всего в кризисе знания, произошедшем из-за соперничества различных религий, философских систем и идеологий, которое помешало человечеству найти «истинный путь» и побудило его в конце концов обратиться к «колодцу снов». Адресаты обвинений Мохамеда и Вамитилы более конкретны: все беды современного мира, по их мысли, вызваны тремя факторами — индивидуализмом (ubinafsi), глобализацией (utandawazi) и империализмом (ubeberu).
9 RettovaA. Sci-fi and Afrofuturism in the Afrophone Novel. P. 168-169.
10 Mwangi E. Africa Writes Back to Self. New York. P. 96.
Эти три факторы стимулируют друг друга и навязаны человечеству правящими им силами, которые в романах названы вполне открыто — это империалистические державы, «владыки мира», которые рассматривают его как свою игровую площадку (отсюда постмодернистская трактовка образа Питера Пэна в романе Вамитилы), и богатеют за счет менее влиятельных регионов, таких, как Африка. Том Олали в изображении корней современного кризиса несколько более аллегоричен — мировая политика изображается им как шахматная партия, в которой действиями политиков руководит владыка мира геенны.
Естественно, что при сохранении имеющейся ситуации в будущем человечеству уготован апокалипсис, который и предрекают авторы — в виде серии катастроф в дилогии Кезилахаби, апокалиптической картины Земли второй половины XXI века в романах Мохамеда и Олали, создание монструозного «человека будущего» в романе Вамитилы.
Возможный выход из положения авторы видят в совместных усилиях всех тех, кто неравнодушен к судьбе будущих поколений, под лозунгом «единства в равенстве». Эти совместные усилия следует прилагать в разных сферах — прежде всего в распространении образования, знания и творчества (мыслить, а не «спать»), созидания вместо потребления, взаимной поддержки вместо «законов волчьей стаи». При этом единство, стойкость и мужество понадобятся для уничтожения сетей зла, которыми опутан современный мир (аллегорический мотив самоубийства К. в романе Мохамеда — нужно прежде всего найти силы уничтожить зло в себе); в этом случае человечество может рассчитывать и на поддержку высших сил. Эти высшие силы, представленные в рассмотренных романах в разных обличиях (Нагона у Кезилахаби, Высшие судьи у Мохамеда, Голос и Ханна у Вамитилы; в романе Олали также фигурируют некие безымянные силы, устраивающие допрос перед отправкой в геенну) также могут быть интерпретированы как аллегории трех основ человечества — человечности, любви и сущности (utu, mapenzi na kiini) — в различных их проявлениях. Как представляется, с помощью этих аллегорий авторы выражают свою идею о необходимости мобилизации всего подлинно человеческого в людях, чтобы противостоять «миру геенны», который постепенно захватывает человечество, ведя его к катастрофам и уничтожению.
Авторы «нового» романа, используя новые, ранее неиспробо-ванные в суахилиязычной литературе художественные средства, своими произведениями прежде всего обращаются к «интеллектуальной элите» Восточной Африки, которая в различной степени
вносит свой весомый вклад в строительство ее будущего, дабы избежать на практике того будущего, которое они изображают в свих романах. Выражая свои идеи в сложной и привлекательной для искушенного читателя манере, эти авторы также загадывают своим читателям «интеллектуальную загадку», стимулируя их интерес к текстам и при этом выводя суахилиязычную литературу на новый качественный уровень, более высокий, чем тот, которого достигла англоязычная романистика обеих стран. В Танзании литература на английском до сих весьма невелика; англоязычный роман Кении в целом создается в русле «старого доброго» критического реализма. Тот факт, что афроязычная литература на данном этапе «обогнала» местную англоязычную литературную традицию примечателен сам по себе, но, более того, по нашему мнению он свидетельствует о растущим в нынешнем столетии потенциале и роли литератур на местных языках на литературной карте континента.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. GromovM. "Local achievement' or 'external influence'? Intertextuality and political satire in the 'new' Swahili novel in Kenya". Dunia Yao: Utopia / Dystopia in Swahili Fiction. Koln: Rudiger Koppe, 2016. P. 57-71.
2. Mbatiah М. Maendeleo ya bunilizi ya kimajaribio katika Kiswahili [The development of experimental fiction in Swahili]. Koja la taaluma za insia: kwa heshima ya Profesa Joshua S. Madumula. Dar es Salaam: Karljamer Publishers Limited, 2019. P. 146-158.
3. Mohamed S.A. Babu alipofufuka. Nairobi: The Jomo Kenyatta Foundation, 2001. 194 p. (In Swahili).
4. Mwangi Е. Africa Writes Back to Self: Metafiction, Gender, Sexuality. Albany: SUNY Press, 2009. 346 p.
5. Kezilahabi E. Nagona. Dar es Salaam: University Press, 1989. 101 p.
6. Kezilahabi E. Mzingile. Dar es Salaam: University Press, 1990. 95 p.
7. Khamis S.A.M. Signs of new features in the Swahili novel. Research in African Literatures, 2005, Vol. 36, No. 1. P. 92-102.
8. Olali T. Kaleidoscopic Setting as a Style in Magical Realism in a Swahili Polymorphic Novel: A Critical Analysis of Babu Alipofufuka (Said Ahmed Mohammed). International Journal of Foreign Studies, 2015, 8(1). P. 24-40.
9. Olali T. Watu wa Gehenna. Nairobi: The Jomo Kenyatta Foundation, 2012. 284 p.
10. Rettova A. Sci-fi and Afrofuturism in the Afrophone Novel: Writing the Future and the Possible in Swahili and in Shona. Research in African literatures, 2017, 48 (1). P. 158-182.
11. Wamitila K. Bina-adamu! Nairobi: Phoenix Publishers, 2002. 158 p. REFERENCES
1. Gromov M. 2016. "Local achievement' or 'external influence'? Intertextuality and political satire in the 'new' Swahili novel in Kenya". Dunia Yao: Utopia /Dystopia in Swahili Fiction. Koln: Rudiger Koppe, pp. 57-71.
2. Mbatiah М. Maendeleo ya bunilizi ya kimajaribio katika Kiswahili [The development of experimental fiction in Swahili]. Koja la taalumaza insia: kwa heshimaya Profesa Joshua S. Madumula. Dar es Salaam: Karljamer Publishers Limited, 2019, pp. 146-158. (In Swahili).
3. Mohamed S.A. Babu alipofufuka. Nairobi: The Jomo Kenyatta Foundation, 2001, 194 p. (In Swahili).
4. Mwangi Е. Africa Writes Back to Self: Metafiction, Gender, Sexuality. Albany: SUNY Press, 2009, 346 p.
5. Kezilahabi E. Nagona. Dar es Salaam: University Press, 1989. 101 p. (In Swahili).
6. Kezilahabi E. Mzingile. Dar es Salaam: University Press, 1990. 95 p. (In Swahili).
7. Khamis S.A.M. Signs of new features in the Swahili novel. Research in African Literatures, 2005, Vol. 36, No. 1, pp. 92-102.
8. Olali T. Kaleidoscopic Setting as a Style in Magical Realism in a Swahili Polymorphic Novel: A Critical Analysis of Babu Alipofufuka (Said Ahmed Mohammed). International Journal of Foreign Studies, 2015, 8(1), pp. 24-40.
9. Olali T. Watu wa Gehenna. Nairobi: The Jomo Kenyatta Foundation, 2012, 284 p. (In Swahili).
10. Rettova A. Sci-fi and Afrofuturism in the Afrophone Novel: Writing the Future and the Possible in Swahili and in Shona. Research in African literatures, 2017, 48 (1), pp. 158-182.
11. Wamitila, K. Bina-adamu! Nairobi: Phoenix Publishers, 2002, 158 p. (In Swahili).
Статья поступила в редакцию 10.10.2023; одобрена после рецензирования 09.11.2023; принята к публикации 19.12.2023.
The article was submitted 10.10.2023; approved after reviewing 09.11.2023; accepted for publication 19.12.2023.
ОБ АВТОРЕ
Громов Михаил Дмитриевич — доктор филологических наук, доцент кафедры языков и литературы Американского Международного Университета (Найроби, Кения); [email protected]
ABOUT THE AUTHOR
Mikhail D. Gromov — Doctor of Sciences (Literature), Associate Professor at the Department of Languages and Literature of the United States International University — Africa (e-mail: [email protected]).
