CC BY
41
СОЦИОЛОГИЯ КУЛЬТУРЫ
УДК 316.728 Д. А. Васильева
ПРОСТРАНСТВО ПОВСЕДНЕВНОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ В КОНТЕКСТЕ ГЛОБАЛЬНЫХ ПРОЦЕССОВ
Повседневность — это мелкие факты, едва заметные во времени и пространстве.
Ф. Бродель
Современные аналитики отмечают, что основными факторами глобальных изменений сегодня стали массовые миграции, повсеместное внедрение интерактивных технологий и возрастание человеческой мобильности в целом. Они имеют множество форм и влияют на социальную жизнь столь интенсивно, что уже стали частью повседневности.
Опираясь на научную дискуссию, представленную в работах А. Аппадурая [1], Т. Х. Эриксена [2], З. Баумана [3; 4], а также некоторые идеи, изложенные в работах Э. Гидденса [5; 6], мы попытаемся ответить на вопрос, как организован «локальный порядок на фоне глобального хаоса» [3, с. 39] и какие формы принимает локализация культуры, на доступном для микроанализа уровне.
Одной из центральных проблем изучения взаимодействия в условиях глобализации является противоречие между культурной гомогенизацией и культурной гетерогени-зацией [1, р. 51]. Появление унифицированных моделей провоцирует появление новых форм локальности — это парадокс, который занимает социологов и социальных антропологов на протяжении последних десятилетий. Обращаясь к тому, как преломляется эта проблема в повседневности, мы видим не столько образ формирующейся «единой глобальной деревни», не «сетевое общество», а мир социальных загрязнений, «серых зон», ненадежности и двусмысленностей. Мы достаточно часто сталкиваемся с реалиями, «где вера в прогресс вытеснена амбивалентностью, где уверенность в себя замещается тревожностью, где доверие потеснила подозрительность, и где умение не только слушать, но и слышать — это навык, ставший исключительно частью истории» [2, р. 40]. Нарисованная здесь картина была бы слишком мрачной, если бы на краю этой «глокальной» пропасти мы не наблюдали вполне сложившиеся сферы человеческой деятельности. В границах этих сфер индивиды и группы с их опытом «современного» [7, с. 57] оказываются включены в глобальное измерение, причем мы можем описать локусы пространства, где взаимодействие оказывается действительно эффективным и плодотворным.
© Д. А. Васильева, 2010
Таким образом, отказавшись от традиционных долгих рассуждений о том, что глобальные процессы суть глобальные проблемы, обратимся к тому, что представляет собой изменившееся пространство социальной жизни, какие возможности оно предоставляет для организации культурных различий.
Представляется продуктивным и наглядным проанализировать исследованный автором летом 2008 г. случай формирования социокультурного пространства административных структур предприятия X, входящего в международную компанию, которая, в свою очередь, является частью крупного международного концерна. Предприятие X расположено на территории Российской Федерации в промышленной зоне небольшого поселения городского типа. Важной характеристикой изучаемого пространства является то, что агенты взаимодействия имеют различный культурный опыт (на основе которого происходит восприятие и интерпретация индивидом социокультурного пространства) — это люди из разных стран, городов. Предприятие X широко практикует приглашение «экспатов», специалистов из другой страны (города), обладающих соответствующей квалификацией, которой нет у местных специалистов (или же в тех ситуациях, когда в своем городе вообще невозможно найти специалиста в интересующей предприятие области).
Социокультурное пространство взаимодействия — это система координат, в которой протекают те или иные социальные процессы, существует тот или иной институт (либо иное социальное образование любого уровня). Оно определяет взаимодействие индивидов в каждой конкретной ситуации. В то же время свойства социокультурного пространства возникают и меняются в процессе ежедневного бытового взаимодействия, поскольку умение производить нужное с точки зрения идентификации в социальном пространстве впечатление составляет постоянную заботу участников процесса [8, с. 51]. Первое из пространственных образований, с которым мы обычно сталкиваемся, пытаясь справиться с непростой задачей понимания способов оценки и интерпретации общего поведения, — это локус, который мы для удобства можем обозначить как «социальное место», представляющее собой вместилище взаимодействия [5, с. 182-188]. В рамках ло-куса в данный момент времени находится и действует агент, здесь он «имеет место», существует [9, с. 49].
Рассмотрим, каким образом формируются локусы пространства офиса администрации, условно обозначим его как зону социокультурного пространства А (административные зоны есть и на фабриках предприятия, назовем их зонами L, S и М). Здесь мы можем наблюдать, что любое социальное действие повторятся в одном и том же «месте». Отношения агентов взаимодействия встраиваются вокруг пространственной среды отдельных локусов, которая, соответственно, определяет локальные требования к действию. Пространственная среда, в том числе границы и внутренние контуры ло-куса, имеет символическую природу, которая в нашем случае чаще всего закреплена в материальных объектах (есть случаи, когда объекты, закрепляющие ситуацию, нематериальны). Ее прочтение становится до конца очевидным только в процессе социального взаимодействия [10, р. 21-22], в контексте действий всех его участников. Так или иначе, наш пребывающий в движении мир помогает подобному приспособлению [11, с. 54], и локус-взаимодействие может принимать различные формы.
Приведем пример. Гостей встречают по-разному и отводят им разное место, и тем не менее именно место всегда дает возможность формальными средствами или достаточно «демократично» дистанцировать чужака, с одной стороны, а с другой — установить (или подтвердить) необходимую для дальнейшего взаимодействия социальную связь. «Гостевые» локусы — это первое, с чем исследователь сталкивается, попадая на
предприятие «в качестве посетителя»; места с похожими пространственно-временными характеристиками ожидают всех «внешних» людей (партнеров, соискателей на какую-либо должность на предприятии и т.п.). У них есть доступ к определенной телефонной линии и почтовым адресам, им предлагается определенное время для контакта или визита. Этот визит никогда не бывает спонтанным. Направляемые указателями-стрелочками, помеченные бейджиком «Visitor» при входе на территорию предприятия (читай: «Осторожно чужой!»), они получат вежливую улыбку, гостевое кресло у столика с красочными буклетами, чашку кофе (возможно, даже «гостевой обед» — более насыщенный, чем у сотрудников), вежливый прием и при необходимости экскурсию по предприятию, маршрут и программа которой отработанны заранее. В данном социокультурном пространстве агенты-гости наблюдают даже не передний план спектакля взаимодействия [5, с. 190-195], а его фасад. Их деятельность особым образом выделяется из потока окружающих событий именно системой «гостевых» локусов и маршрутов.
Другой пример — совещания. На уровне локуса они прежде всего предохраняются от распространения «вовне» и от прерывания «изнутри». Локус задает правила, упорядочивает все — от возможности участия и размещения за столом до порядка и языка реплик (выбор английский/ русский/ другой язык, использование профессиональной лексики, стиль общения).
Подробней остановимся на феномене детерриторизации локуса в контексте глобализационных процессов. Н. Г. Скворцов в статье «Глобализация и “структуры повседневности”» делает вывод, что в силу особой природы повседневности ее составляющие (в том числе и взаимодействие) подвержены влиянию глобализационных процессов через опосредующие механизмы [12, с. 175]. Детерриторизация локуса становится возможной в том случае, когда «пространство действия заменяет собой пространство положения» [13, с. 150] полностью. Мы можем выделить факторы, которые могут привести к детер-риторизации локуса взаимодействия и, соответственно, детерриторизации идентификации агентов в нем. Это, во-первых, внедрение и широкое распространение новых интерактивных и скоростных технологий, которые за счет обеспечения быстрого притока информации дробят время и пространство [13, с. 89-90]. Во-вторых, актуализация при прочтении локального контекста «воображения», как пишет А. Аппадурай, т. е. апелляция к жизненному опыту, не являющемуся контрапунктом достоверной повседневной жизни. Это может быть опыт другой культуры социализации, первичной и вторичной (прежний опыт работы), образы различных социальных мифологий (например, в нашем случае в определенных ситуациях агенты апеллируют к официальной идеологии концерна), образы проектов, на который в данный момент направлена деятельность агентов [7, с. 58]. «Я двигаю контейнеры мановением мышки. Я никуда не выхожу из офиса, но без меня бы это все стояло на одном месте», — с известной долей гордости говорит человек, являющийся агентом подобного пространства. Неудивительно, что он делает на этом акцент, ведь это определяет его позиции во взаимодействии с коллегами. В-третьих, фактором детерриторизации локуса может послужить рост предприятия, которым руководит данный офис, следствием которого для менеджеров становится то, что побочные действия превращаются в доминирующие (например, рост штата приводит к такой бюрократизации отношений, что формальности отнимают время у рабочего процесса, формальное взаимодействие требует дополнительного пространства) [13, с. 106-110]. Чаще всего эти факторы влияют на ситуацию комплексно.
Рассмотрим ситуацию «перегруженного помещения». «Сначала здесь планировалось 5 рабочих мест, но в связи с расширением поля нашей деятельности их — 20.
И мы поставили перегородки», — такое объяснение можно услышать довольно часто. Появились новые задачи, пришли новые люди, возросло количество внешних контактов, увеличилось число обязанностей отдельного агента — как отмечает Т. Х. Эриксен, в нашем мире увеличивается количество буквально всего [13, с. 110-118]. Чем больше предприятие, тем больше сил уходит на организацию его работы. И в принципе «схема галопирующего усложнения» идеально подходит для описания роста. Что происходит на межличностном уровне? Так как каждому действию нужно свое «место», проблему нескольких людей «на одном квадратном метре» можно частично решить, как отмечают сами информанты, при помощи перегородок. Проблема нескольких дел на один отрезок времени, большого количества информации (что нужно учесть) и нескольких альтернативных стратегий поведения требует иного качества границ локуса. Неу мест но ведущий себя агент автоматически исключается из локуса взаимодействия, несмотря на то, что находится «здесь» и «сейчас». Так происходит с агентом, решающим текущие рабочие или домашние вопросы по мобильному телефону, во время шутливой беседы во время перерыва на кофе или сигарету в кругу коллег.
До определенного момента предприятие может развиваться, и его пространство не будет претерпевать качественных изменений: оно будет расширяться, и новые локусы и зоны будут подчиняться тем же законам. В какой-то момент все меняется кардинальным образом — большое количество однотипного превращается в нечто совершенно другое [13, с. 106].
Рассмотрим случай агента, который так или иначе активно участвует в формировании нового пространства. Для западноевропейских предприятий в период становления характерно то, что они берут сотрудников на позицию, которая еще не сформировалась. Мы видим, что данный человек осваивается постепенно: для начала он выбирает, к примеру, три дела, исходя из собственного опыта, выстраивая взаимодействие по привычной схеме, выбирая, создавая узнаваемые «места» для своих действий. Но постепенно он вносит в них изменения, расширяя пространство своей деятельности согласно требованиям среды: он исходит из организации рабочего места, доступных ресурсов, личных качеств людей, с которыми он контактирует и т. п. Через некоторое время он справляется с шестью делами одновременно, привлекая, допустим, новейшие технические ресурсы (например, усовершенствованную компьютерную программу обработки данных). Один из приемов, который использует современный менеджер, — сделать так, чтобы время шло быстро, а его протяженность была удобна. У всех найдется пара минут и даже полчаса, чтобы совместно решить какой-то вопрос, но где взять месяц или даже две недели? Так важные дела распределяются по небольшим временным отрезкам, которые легко сдвинуть, если у партнеров или коллег изменяются планы, а второстепенными задачами заполняются паузы. Так, любая пауза в основной работе может быть использована для того, чтобы «не сходя с места» перейти в локус другого действия. Т. Х. Эриксен утверждает, что данная стратегия взаимодействия была заимствована из мира информационных технологий (например, WAP-телефоны со встроенными тр3-плеерами и возможностью проверять почту могут использоваться по той же схеме: когда ты не читаешь, ты можешь слушать музыку). Наши наблюдения за зоной А позволяют отметить, что использование подобной стратегии имеет важный для нас побочный эффект — агент сам находит себе дополнительные занятия для заполнения пауз. «Отдых — это смена деятельности!» —эта фраза часто используется как своеобразный девиз. Установка действительно хороша, но у каждой медали две стороны. Когда пространственная среда насыщена рассеивающими внимание объектами, дающими нам выходы на различные локусы взаимодействия, в определенном локаль-
ном контексте пространство и время взаимодействия в какой-то момент становятся просто непродуктивны.
Из вышеприведенных примеров мы видим, что для того, чтобы проанализировать влияние глобальных процессов на повседневное взаимодействие, недостаточно понимания социокультурного пространства как «вместилища», системы социальных мест — локусов. Необходимо понимание алгоритмов упорядочивания локуса, их отношения к «внешнему», конфигурации в социальном пространстве и, наконец, способов и повседневных путей, которые проложены в данном социокультурном пространстве.
Способом организации социокультурного пространства является локальность. Именно форма локальности определяет, как человеческая деятельность в социокультурном пространстве «переключается в иной регистр» [11, с. 58]. Локальности, как пишет Э. Гидденс, в значительной степени обеспечивают «устойчивость» (или «стабильность») институтов [5, с. 185]. С правильным прочтением локального контекста для агента социального пространства связаны его убедительность и эффективность. В случае с пространством офисов предприятия X специфику формирования локальности на уровне повседневного взаимодействия будут задавать два ведущих фактора: 1) участие агентов с различным культурным опытом (страна первичной социализации, возраст, родной язык, опыт использования иностранного языка, опыт работы в других сферах и т. д.) и 2) уплотнение локусов взаимодействия во времени. В таких условиях, какими бы свободными и изменчивыми не были «подсистемы» социального пространства, способ, которым они переплетаются, остается достаточно жестким.
Локальность задает физические и символические границы локусов и способ их соединения [5, с. 185], тем самым определяя особый алгоритм взаимодействия. На примере большинства локусов взаимодействия мы можем наблюдать использование тех или иных локальных знаковых приемов, знаменующих их начало и окончание, ограничивающих их протяженность [5, с. 128]: стук в дверь, звонок, определенное приветствие/ прощание, смена языка общения, вопрос-импульс, изменение освещения, перемещение в другое помещение. Степень, с какой локальность принуждает социального субъекта поддерживать присутствие в себе, в том числе и публичное [14], отражается именно в ритуализованности проникновения в локус и выхода из него. Отметим, что для понимания механизмов, действующих на уровне локальности, нас интересуют не границы (скобки [11, с. 54-117]), а именно рутинизированное-ритуализированное лиминальное пространство, когда агент взаимодействия находится «между», в переходном состоянии, когда он еще «играет» роль руководителя своего отдела на завершающемся совещании, но уже включен в работу над срочным отчетом вместе с присутствующим тут же коллегой.
В случае с предприятием X мы видим, что существует определенная заданность передвижения, контактов, столкновений с другими агентами. В одних случаях она более четкая, закрепленная и отработанная, в других мы можем проследить только некий алгоритм прочтения ситуаций. Например, мы видим резкий контраст между тем, как локализуются административные структуры, обеспечивающие рабочий процесс производства, и «обслуживающие» административные структуры, координирующие и обеспечивающие работу первых.
Форма локальности социокультурного пространства напрямую зависит от того, в рамках каких процессов протекает взаимодействие, и помимо интегративной функции всегда направлена на упорядочивание последствий социальных и культурных изменений. При постоянной изменчивости внешних условий и динамичном развитии, в которых существует современное предприятие, функция поддержания социокультурного
равновесия выходит на первый план, при этом локальное пространство теряет свои интегративные свойства.
В случае с зонами L, S и М, которые напрямую связаны с производственными и сырьевыми структурами предприятия X, необходима определенная стабильность и ско-оперированность. Здесь есть необходимость и установка на формирование достаточно плотных социальных связей. Соответственно, культурные параметры локусов взаимодействия и рамки интерпретации локального контекста задаются на личностном уровне. Физическое пространство здесь более значимо, помещение не перегружено, стратегии выстраивания пространственно-временных путей преимущественно линейны. Это обеспечивает возможность индивидам реинтерпретировать новую информацию в рамках собственной культуры. Отсутствие ясности прочтения локального контекста в ситуациях, когда, например, у агентов взаимодействия нет достаточного знания разговорного языка, порождает новые формы артикуляции культурных особенностей в социокультурном пространстве. В результате вырабатываются применимый в рабочих ситуациях «свой волапюк» и система пояснений, когда человек апеллирует к совместному опыту и общим профессиональным знаниям; появляются постоянные посредники (переводчики), хорошо включенные в данную среду. Обращение к уже отработанным моделям изо дня в день приводит к формированию локального пространства, построенного на чувстве общности, ведь в определенных ситуациях агенты нашего пространства начинают осознавать, что имеют меньше общего друг с другом, чем с членами других структур [15, с. 112-113] на предприятии.
Формирование такой локальности в чем-то напоминает западно-европейский стиль обустройства территории: сначала даем протоптать дорожки во дворе нового заведения и только потом укладываем плитку; так и с нормами взаимодействия — дается возможность выбирать стратегию самостоятельно, самостоятельно же очерчивать границы своих контактов, «прокладывать» пространственно-временные пути. Введение правил должно быть инициировано снизу («когда они уже всем очевидны» или «когда замучит неопределенность»).
Совершенно другая форма локальности существует в зоне А. Здесь наблюдается пространство поверхностных социальных связей, ориентированное уплотнение деятельности агентов во времени, на постоянную смену агентов и быструю их адаптацию. Подобное «пространство, замкнутое на себя» [4, с. 107-113] достаточно эффективно в сфере обслуживания предприятия. Сфера, ориентированная на производство, стремится к другим формам локализации, характеризующейся формированием поликультурной среды и сообщества. Но так как офисы А, Ь, й и М все же зоны одного социокультурного пространства, которые пересекаются и накладываются друг на друга, в местах их наложения образуются непродуктивные «серые зоны», для которых характерен настолько полный хаос, что агенты данного пространства вполне сознательно избегают соприкосновения с ними. Дело в том, что отличные друг от друга формы локальности просто предлагают для этих зон слишком разные ориентиры и правила.
Столкновения и взаимодействие агентов зоны А постоянны и множественны, но тем не менее кратки и поверхностны. Взаимодействие с различными агентами происходит единовременно, и при этом контакты носят различный характер, что так же не способствует их продлению и углублению. Многообразие и различия, которые угрожают «упорядоченной другой Вселенной» хаосом и загрязнением, конечно же, никуда не исчезают, но их не пытаются как-то организовать и преобразовать. Их носят под маской корпоративной вежливости, они не заметны за отработанными паттернами рабочего взаимодействия.
В этом законы данного пространства напоминают принципы, действующие в описанных З. Бауманом «местах для покупок». Различия внутри «места» «в отличие от различий снаружи неброские, благопристойные, гарантированно безопасные — и поэтому ничем не угрожающие», «почти совершенное равновесие между свободой и безопасностью» [4, с. 108]. Подобная организация различий минимизирует затраты предприятия на адаптацию сотрудника. Но в то же время она требует от всех участников повседневного рабочего взаимодействия большей отдачи, больших затрат энергии, так как в отличие от «мест потребления» пространство предприятия — это пространство принятия решений и совместных действий.
Пространственная среда зоны A играет решающую роль в определении диапазонов поведения на уровне переходов от одного порядка социального пространства к другому. Очень четко проработаны алгоритмы переходов, включения новых агентов. Создается «говорящая среда», «интуитивно понятные» явные и латентные указатели, опирающиеся на «всем известное».
Для зоны A, как уже отмечалось, характерно усложнение пространства в геометрической прогрессии: постоянное расширение производства, рост количества сотрудников, деловых контактов, дублирование обязанностей, эффект конвейера. Установка на удешевление своей продукции за счет всего, что не повлияет на качество, и «сидение на диете и похудение» [4, с. 134] в неблагоприятных экономических условиях включает известную схему: менеджеры вынуждены сокращать используемое рабочими оборудование, топ-менеджеры сокращают администрацию. Все это как раз и компенсируется, несмотря на все хитрые управленческие модели, скоростью и усложнением, а это развивает гибкость агентов, т. е. способность к прочтению любого локального контекста и включению в любую ситуацию в рамках данного пространства, но лишает уверенности.
Сегодня мы наблюдаем множество случаев формирования социокультурного пространства под влиянием тех или иных глобальных факторов, развития новых модусов преодоления культурных различий. Фирмы и корпорации должны организовывать свою работу по всему миру, налаживая эффективное взаимодействие в рамках «иных» социокультурных контекстов и сохраняя при этом целостную систему управления. Локальный потенциал культуры предполагает определенную социальную логику в ситуациях, в которых опыт агентов взаимодействия различен. Понимание способов формирования пространства повседневного взаимодействия — ключ к пониманию того, как реализуются механизмы поддержания стабильности и оптимизации происходящих процессов.
Литература
1. Appadurai A. Disjunction and Différence in the Global Cultural Economy // The Anthropology of Globalisation: A Reader / Ed. by Xavier Inda, Renado Rosaldo. Blackwell Pablishing, 2008.
2. Eriksen T. H. How can the global be local? Islam, the West and globalization of identity politics. // Media and Glocal Change: Rethinking for Development / Ed. by Oscar Hemer, Thomas Tufter. Suecia, 2005.
3. Бауман З. Индивидуализированное общество. М., 2005.
4. Бауман З. Текучая современность. СПб., 2008.
5. Гидденс Э. Устроение общества. Очерк теории структурации. М., 2005.
6. Гидденс Э. Ускользающий мир: как глобализация меняет нашу жизнь. М., 2004.
7. Фукс В. Н. Реферат: Арджун Аппадурай. «Современность» на просторе: культурные
измерения глобализации (Appadurai, Arjun. Modernity at Large: Cultural Dimensions of Globalization. Minneapolis; London: Univ. of Minnesota Press, 1996) // Социологическое обозрение. Т. 3, № 4. 2003.
8. Эйдхейм Х. Когда идентичность становится социальным стигматом? // Этнические группы и социальные границы. Социальная организация культурных различий / Под ред. Ф. Барта М., 2006.
9. Бурдье П. Социология социального пространства. СПб., 2007.
10. Cohen A. P. A sense of time, a sense of place: the meaning of close social association in Whalsay, Shetland // Belonging. Identity and social organization in British rural cultures / Ed. by A. P. Cohen. Manchester, 1982.
11. Гофман И. Закрепление форм деятельности // Социология вещей: Сб. статей / Под ред. В. Вахштайна. М., 2006.
12. Скворцов Н. Г. Глобализация и «структуры повседневности» // Российская социология: история и современные проблемы. СПб., 2007.
13. Эриксен Т. Х. Тирания момента. М., 2003.
14. Горин Д. Г. Проблема локальности в социологии Э. Гидденса // Образование и общество. 2001. № 5.
15. Куропятник М. С. Коренные народы в процессе социальных изменений. СПб., 2005.
Статья поступила в редакцию 17 сентября 2009 г.
