CC BY
41
ФИЛОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА. PHILOLOGY AND CULTURE. 2015. №3(41)
УДК 811.161.1
ПРОИЗВОДНЫЕ ИМЕНА ДЕЙСТВИЯ С НЕПРОДУКТИВНЫМИ СУФФИКСАМИ В ЯЗЫКЕ ЛЕТОПИСНЫХ СВОДОВ
© И.В.Ерофеева
В статье рассматриваются производные имена существительные со значением действия с непродуктивными суффиксами в языке летописных сводов. Определяется их место в деривационной и лексической системе древнерусского литературного языка. Анализируется специфика семантических процессов в пределах изучаемых имен, связанных с номинативной деятельностью человека средневековья. Выявляется специализация суффиксов в выражении определенных словообразовательных значений. Отмечается, что за счет образований с непродуктивными суффиксами происходит расширение поля вещи, поскольку часть из этих формантов закрепляются в обозначении конкретно-предметных понятий.
Ключевые слова: словообразовательный тип, словообразовательное значение, непродуктивные суффиксы, номинация, семантика, летописный язык, средневековье.
В языковой системе средневекового текста значительное место занимают образования со значением отвлеченного действия и состояния. Они представлены производными именами существительными разных суффиксальных типов. К числу аффиксов, с помощью которых оформлялось данное значение, относились как высокопродуктивные -ние, -ьство, нулевой, так и менее продуктивные - -тие, -тва, -ьба, -ище, -ежь, -знь, -ък-. Несмотря на меньшую степень распространения, имена с непродуктивными суффиксами сыграли весьма существенную роль в формировании словообразовательных категорий, отвечающих ономасиологическим потребностям языковой системы. «Наличие в языке формальных средств регулярного выражения тех или иных номинативных значений служит неопровержимым доказательством объективности отражаемых соответствующими деривационными моделями семантических связей» [1: 223].
Производные имена с непродуктивными суффиксами занимают особое место в организации деривационной системы языка, участвуя в номинативной деятельности человека средневековья. Использование имен с транспозиционным словообразовательным значением в текстах летописных сводов служит цели свертывания пропозиции, передачи необходимого содержания с помощью таких производных единиц, семантика которых тесно связана с семантикой производящего слова. Будучи словами с двойной референцией [2: 57], производные имена обращены одновременно и к миру внеязыковой действительности, и к миру слов, выступающих в качестве мотивирующих. Поэтому их исследование позволяет выявить наиболее значимые для изучаемого периода сферы окружающей жизни, становящиеся объектами словообразовательной детерминации.
В результате анализа деривационной системы древнерусского языка на материале летописных сводов было обнаружено, что наиболее продуктивными суффиксами, с помощью которых образовывались имена со значением отвлеченного действия, были -(е)ние и нулевой суффикс. Данные форманты охватывали широкий круг производящих основ вербального характера, но наряду с ними использовались и менее продуктивные средства выражения транспозиционного значения действия, с помощью которых создавались номинации как отвлеченных, так и конкретно-предметных понятий.
Для языков морфемного строя часто свойственно наличие различных морфологических средств выражения сходных деривационных значений. Их разнообразие определяется историческим развитием языковой системы, взаимодействием языков, структурными особенностями членов словообразовательной пары, семантической специализацией деривационных средств, переразложением в основах и др. Оно связано также и с причинами экстралингвистического характера, обусловленными закономерностями мышления, отражающими результаты познавательной и интерпретирующей деятельности человека. В истории русского словообразования сходными путями происходило формирование суффиксов -(е)ние и -тие: к основам страдательных причастий прошедшего времени с суффиксами -(е)н-или -т- присоединялся продуктивный суффикс -ие. «Историческая изменчивость мотивацион-ных связей является закономерным следствием семантико-когнитивной динамики, охватывающей более или менее обширные подсистемы и отражающейся в целых классах языковых единиц» [3: 183]. Поэтому при глаголах, от которых страдательные причастия образовывались при
помощи суффикса -т-, выступали имена действия с суффиксом -тие. Поскольку таких основ было исторически меньше, чем основ, осложненных суффиксом -(е)н-, то и форм с суффиксом -тие оказалось меньше. «Суффиксы -т- и -н-, одинаково древние, обнаруживают разную продуктивность в индоевропейских языках» [4: 372]. Однако рассмотренные имена совпали в плане выражения словообразовательного значения отвлеченного действия и возможности выражения вторичных конкретизированных значений, связанных с действием. «Ближе всего к существительным на -(е)ние, в отношении структуры и репрезентации значения nomina actionis, находятся имена на -тие» [5: 89]. В редких случаях в истории языка образовывались вариативные формы с суффиксами -n- или -t-: «некоторые причастия осознавались как стилистические варианты высокого и среднего стиля: мытъ -умъвенъ, шитъ - шьвенъ и др. Первые в этих парах - русские формы» [6: 595].
В качестве производящих основ для имен на -тие выступали глаголы определенной структуры, преимущественно с односложными основами, оканчивающимися на гласный. Однако формы типа внтне или жнтне в летописях немногочисленны. В основном в летописных текстах отмечаются образования на -тие от приставочных глаголов, которые чаще развивают различные конкретизированные значения.
Поскольку семантический потенциал производных имен обусловлен логикой мыслительных операций человека по систематизации знаний об окружающем мире, в значениях производных имен на -тие отражаются различные стороны жизни древнего социума. Часть из них мотивируется глаголами со значением отрицательного физического воздействия на объект. Например, частотным в летописях является образование възятне, мотивированное глаголом възятн в специальном военном значении «захватить, завладеть чем-то». Терминологизация семантики определяет использование данного имени в воинских повестях при описании различных боевых операций и походов: «И тако высть възятне Цесаряграда велико» [7: 48]; а также в их названиях: «О Московском взятнн от царя Тахтамыша» [8: 206];«О взятнн G/ноленьска» [8: 225]; «Взятье Новагорода Нижнего от Ентяка цесаревнча» [8: 225].
Многие образования на -тие, имевшие в древнерусском языке целый ряд значений, в летописях представлены только с военной семантикой: снятие- «схватка, сражение»: «Бывшю во великому тому снятню н доврымъ мужемъ
главами своими покывающе за святую Софью» [7: 87]; прогнатие - «изгнание»: «Яко Изяславы сватится со Всеславомы. мысля на наю. да аще его не имать на прогнатье» [9:
182]; извитие и увитие - «убийство, уничтожение»: «Яко идеть Мьстиславы в поле. и хощеть вы предати тестеви своему. Котяню на извитье» [10: 747]; приятие -«завоевание, покорение»: «Олег же по приятья града. изыима Ростовци. и Б^лозерци. и (Ууздалц'к» [9: 237].
Для языка данного периода характерно наличие устойчивых ситуативных формул, в составе которых отмечаются и имена на -тие. Например, выражение пролитие крови в значении «убийство множества людей, кровопролитие» также имеет отнесенность к военной области: «Се же зд*Ьяся над везвожными за пролитие крове христова мученика Аврамиа»[8: 124].
Так как суффикс -тие относился к стилистически маркированным формантам языка изучаемого периода, другой областью референции имен с данным аффиксом была религиозная сфера. Имена с отвлеченным значением могли подвергаться сакрализации семантики, если они специализировались в обозначении событий религиозного значения. Примером такого имени является слово житие, которое входит в ряд синонимических однокоренных форм жизнь - животы - житие, каждое из которых имело прикрепленность к опредленным синтагмам, в составе которых выражало различные оттенки общего понятия.
В различных летописных сводах лексема житие репрезентирует разную семантику. «В древнерусском языке значения слова представляли определенную иерархию, передававшую специфику средневекового сознания и систему ценностных представлений того времени» [11: 19]. В Новгородской I летописи, описание событий в которой отличается реалистичностью и
фактографичностью, данное имя выражает конкретный смысл «имущество, богатство, хозяйство»: «А Мирошкины дворы и Дмитровы зажьгоша, а житие ихы поимаша вещисла, а извытыкы розд^лиша по зуву» [7: 51]. В религиозных контекстах «Повести временных лет» слово житие реализует целый ряд контекстуально обусловленных значений, связанных с христианской традицией, богословием и церковной книжностью. Например, в словах Соломона о женах оно выступает с наиболее широким значением «жизнь»:
«Радуется о неи мужь ея. дГеть во мужеви своему влаго все житье оврГтшн» [9: 80]. В сочетании с определениями религиозного содержания слово житие выражает значение «образ жизни»: ангельскаго житья [9: 89]; житья святых отець [9: 153]; довродГтелное житье [9: 160]. Религиозный компонент семантики актуализируется и при употреблении слова житие в составе предложно-падежных сочетаний с предлогом въ, имеющих значение места действия - «проживание, поселение»: въ невеснГмь житьи [9: 138]; в житьи мирьстГмь [9: 191]; въ мнишьскомь житьи [9: 213].
При наличии приставки у производящего глагола семантика имени на -тие чаще всего специализируется. Так, однокоренное к рассмотренному слову образование зажитие выступает с собирательным значением «имущество, пожитки» или военным значением «место для войск, стан».
К религиозной области может относиться образование пГтие, которое, наряду с широким значением «пение», часто выражает и специальный смысл «песнопение религиозного характера»: «И не высть звоненья, ни пГтья по всему граду и в соворнГи церкви» [8: 79] и даже «богослужение»: «А церковь та вез петья стояше» [8: 262]. Наличие приставки у производящего глагола вносит в семантику имени фини-тивный компонент. Так, образование отпГтие реализует значения «совершить богослужение» и «кончить петь», связанные с семантикой мотивирующего глагола отпГти. Употребительным в языке летописных сводов является образование проклятие «проклятие, отлучение от церкви», обозначающее типичное для религиозной жизни данного периода негативное событие.
К числу производных на -тие относятся и имена, ставшие философскими терминами, связанными с кирилло-мефодиевской традицией. Например, образование вытие [12: 33], которое употребляется в ПВЛ в религиозных произведениях в значениях «возникновение, начало» или «бытие, существование»: «И много глаголаша сказающе от начала миру.о вытьи всего мира» [9: 106].
Значительно реже образования на -тие связаны с репрезентацией событий бытового характера. При этом они подвергаются конкретизации семантики, как, например, слово питие, которое наряду со значением действия «поглощение жидкости, утоление жажды» выступало и с конкретизированным значением «напиток»: «Всякому нищему и увогому приходити на дворъ
княжь и взимати всяку потрову. питье и яде-нье» [9: 125]. Для русского сознания особенно актуально значение «употреблять хмельные напитки, пьянствовать», с которым образование питие отмечается в «Речи философа» при характеристике Владимира-язычника: «Рька Руси есть веселье питье. не можем вес того выти» [9: 85]. Данный компонент представлен и в конкретизированном значении слова питие «напиток, в том числе хмельной»: «Ни врашна яжь, ни питья ихъ не приимаиво уста своя> [7: 299]. Таким образом, образования на -тие, связанные с производящими основами определенной структуры, занимают особое место в деривационной системе языка, выражая комплекс значений, свойственных именам действия вообще. Как и имена на -ние, они представляют разные сферы жизни средневековой Руси: военную, религиозную, социальную, бытовую.
Образования с другим общеславянским по происхождению суффиксом -тва не были продуктивными уже в праславянском языке [13: 24]. Семантика имен на -тва определяет их использование преимущественно в отрывках религиозно-философского содержания или цитатах из Библии. К частотным в летописном языке относятся формы жертва, молитва, клятва, называющие концептуально значимые для христиан понятия.
Существительное клятва в значении «клятва, присяга, обет» представлено в сюжетах религиозного содержания: «Да имГемъ клятву от Бога» [9: 73]. В летописях данное слово фиксируется и с утраченной позже негативной семантикой «проклятие, осуждение»: «Малахия же речета ко глаголеть господь. послю на вы клятву» [9: 99] или конкретизированной семантикой «заклятие, запрет»: «Даю церкви сеи святГи Богородици от имГнья моего и от градъ моихъ десятую часть, и положи напи-савъ клятву въ церкви сеи» [9: 124].
В единичных случаях в отрывках морально-назидательного характера употребляется слово мучитва, имевшее ряд высокочастотных синонимов других суффиксальных типов, к которым относились мучение и мука.
Об образности, экспрессивности летописного языка свидетельствует возможность употребления производных имен в метафорическом значении. Творческая переработка лексики, относившейся к книжному стилю, отражается в системе образных значений стилистически маркированных слов. Образование ловитва наряду с конкретным значением «охота, лов» имело и переносное значение «ловушка, сеть, козни»: «Благо-
словенъ Господь иже не дасть нас в ловитву зувомъ и^ъ» [9: 120]. «За образным понятием для носителя народной ментальности стоит целый мир реалий, своеобразно преображённый в слове» [14: 164].
В отрывках конкретного содержания отмечаются образования жатва: «Стояста 2 недели пълне, яко искря гуце, тепл*квелми, переже жатвы» [7: 27]; женитва: в повести о «Дмитрии Донском»: «Т'йло же свое чисто до женитвы сохрани» [8: 215].
Большинство существительных на -тва имели словообразовательные синонимы, относившиеся к более продуктивным словообразовательным типам: молитва - мольва - моление; женитва - женитьва, ловитва - ловление -ловля - ловъ, клятва - клятие - клянение и др. Их широкое использование ограничивало продуктивность имен на -тва.
К малопродуктивным в древнерусском языке относились также девербативы с суффиксом -ьба. Общеславянский суффикс -ba исторически присоединялся к основе на -i [15: 286], что обусловило специфику его соотнесенности. Исследователи отмечают возможность его мотивировки как корневыми именами, так и глаголами [16: 80; 17: 191]. В семантике имен с данным суффиксом может преобладать вербальный компонент: ворьва - «сражение», ц'Ьльва - «излечение, исцеление», может преобладать результативный компонент: лестьва - «обман, хитрость». Часть форм имеют только религиозную семантику, как, например, служьва «богослужение»; часть форм имеют отнесенность к событиям как мирского, так и религиозного характера: мольва - «мольба, просьба» и «молитва, моление», алчьва - «состояние голода» и «пост, ограничение в пище». В качестве производящих основ для имен на -ьба выступают также основы личных существительных. При подобной соотнесенности формы на -ьба выражают специализированное значение: тальва - «заложничество» от таль «заложник», сольва - «посольство» от солъ «посол», татьва - «воровство, грабительство» от тать - «вор, грабитель», гостьва -«торговля» от гость «купец».
В языке летописных сводов особое место занимают образования с суффиксом -ище. Их специфика обусловлена характером выражаемого словообразовательного значения орудия или места действия. Значение действия в этих именах «поддерживалось принадлежностью дериватов на -ище к одному словообразовательному гнезду с отглагольными именами, для которых это значение было основным, а также принадлежностью
слов на -ище к среднему склонению, для производных имен которого значение действия / состояния было продуктивным» [17: 194]. Исторически обусловленная отнесенность слов на -ище к полю действия и структурно-семантическая зависимость от глаголов делает возможным развитие у них ряда конкретизированных значений, что определяет переход таких имен в поле вещи. «Поле вещи не имеет собственных суффиксов. Все те суффиксы, с помощью которых в русском языке образуются названия вещей, являются исходно суффиксами поля деятеля или поля действия и состояния» [18: 37].
Формы на -ище представлены в отрывках социального, военного, бытового содержания, при этом выступают как с первичным транспозиционным значением действия, так и со вторичным значением места: игрище - «празднество с играми, забавами, увеселениями, зрелищами» и «место или помещение, предназначенное для празднеств, игр», ловище- «охота» и «место, где ловят зверей и рыбу», судище - «суд, судебное разбирательство» и «место, где производится суд», повоище- «битва, сражение, бой» и «место сражения, битвы».
В единичных случаях образования на -ище связаны с репрезентацией религиозного плана повествования. Слово привтЪкище выступает в летописях как с отвлеченным значением состояния «утешение, помощь, защита»: «Князь же великыи Дмитрии, с вратомъ своимъ с Воло-димеромъ рекоста слово псаломъское: вра-тие, вогъ намъ привежище и сила» [7: 377]; так и с конкретизированным значением «прибежище, убежище, место утешения»: «Сърувиша церковь на островтк, Мартурии игуменъ и створи манастырь, и высть привежище крьстьяномъ» [7: 40]. Типично для языка той эпохи совмещение значений, свидетельствующее о синкретизме семантики древнего имени: «Заложи церковь камяну на городьныхъ ворот&хъ воголювивыи архепископъ новгородьскыи Мартуриии высть крестьяномъ привежище, и радость и веселие вернымъ» [7: 42].В данном случае в семантике слова привежище актуализируются значения как места, так и состояния.
Суффикс -ище мог иметь наращение I и выступать в виде -лище. В существительном жилище с данным вариантом суффикса также отмечается распределение значений, связанное с репрезентацией двух миров - реального, земного и идеального, божественного. В первом случае данное слово выступает с широким значением «жилище, место обитания», во втором - в сочетании с определениями в'бчьное, н'бвесьное реа-
лизует религиозную семантику «вечная жизнь, рай». Слово съворищетакже могло иметь широкое светское значение «собрание, совещание» и специальный религиозный смысл «молитвенное собрание».
При мотивировке глаголами или существительными конкретной семантики у имен на -ище часто отмечается специализация значения в определенной сфере. Они становятся военными, охотничьими, земледельческими терминами и выступают в основном со значением места: стрГлище - «расстояние, которое может пролететь выпущенная из лука стрела», перевГсище -«место, где развешивались сети для ловли птиц», кочевище- «место, где располагается кочевье», зимовище - «место, где зимуют», пълчище -«место расположения войск, стан» и «место битвы, сражения», селище- «поле, пашня». Частотны в летописных текстах образования торжище и торговище в значении «базар, базарная площадь». Часть форм на -ище имеет значение результата действия: съкровище - «богатство», «клад».
Отглагольные образования с суффиксом -ежь носят единичный характер. Они мотивируются бесприставочными глаголами со значением физического действия или состояния. В погодных статьях, повествующих об исторических событиях, частотны образования гравежь и мя-тежь. «Транспозиционное значение у слов этого типа сочетается с дополнительным модификаци-онным значением интенсивности проявления действия» [17: 192].
Образования с суффиксом -знь относятся к лексемам с устойчивой семантикой, восходящей к книжной традиции: жизнь, воязнь, волезнь, приязнь и некоторые другие.
Особую группу девербативов составляют образования с суффиксом -ък. Данный аффикс относится к стилистически сниженным деривационным средствам языка исследуемого периода, поэтому образования с ним характерны для народно-разговорного типа древнерусского литературного языка. Первоначально они выступали со значением отвлеченного действия и состояния, на базе которого развивались различные результативные значения. В древнерусском языке отмечался родовой параллелизм форм мужского и женского рода с суффиксом -ък-, однако в летописных текстах отмечаются преимущественно образования мужского рода, не имевшие дублетов женского родаВ. старорусский период возрастает продуктивность девербативов мужского рода данного суффиксального типа, что отражается в увеличе-
нии данных образований в тексте Московского летописного свода 1479 года. Суффикс -ък-«присоединялся непосредственно к глагольной основе с опущением собственно глагольных суффиксальных морфем, что делает эти имена свободными от каких-либо оттенков, связанных с видовыми или залоговыми различиями производящих глаголов. Поэтому «глагольность» имен на -к- ослаблена» [19: 101]. С этим связано то, что имена на -ъкъ издревле используются как образования с конкретно-предметной семантикой. Большинство отмеченных в летописях форм соотносятся с приставочными глаголами. Одной из главных сфер референции имен на -ъкъ оказывается область имущественных отношений: привытъкъ - «доход, прибыль», довытъкъ -«добыча» или «имущество, состояние», из-вытъкъ - «остаток» и «богатство, изобилие», остатъкъ - «оставшаяся часть», «имущество, сбережения» и «наследство», увытъкъ - «потеря, ущерб», придатъкъ - «жалованье, награда» и под.
В летописных сводах старорусского периода возрастает количество форм с суффиксом -ък-женского рода. Они характеризуются более широким сематическим объемом по сравнению с формами мужского рода, способностью реализо-вывать как значение действия, так и различные конкретизированные значения: присылъка -«действие по глаголу присылати» и «то, что прислано», говоръка - «переговоры», зацГпъка -«помеха, препятствие».
Таким образом, имена с непродуктивными суффиксами регулярно используются в летописных сводах древне- и старорусского периодов. При изучении их функционирования в средневековых текстах были выявлены две основные тенденции. Во-первых, часть форм, к которым относятся образования на -тие, -тва, -ьба, -ежь, -знь, характеризуются сохранением устойчивой семантики, связанной с книжно-славянской традицией, что отражается в высокой частотности их употребления в летописных отрывках религиозно-дидактического содержания. Во-вторых, часть форм, к которым относятся образования на -ище, -ък-, подвергаются специализации семантики в сфере обозначения конкретно-предметных понятий, за счет чего происходит расширение поля вещи. Имена с суффиксами -ище и -ък-представлены в летописных отрывках, связанных с народно-разговорной традицией, содержащих описания военных действий, охоты, имущественных отношений, языческих обрядов. Количество таких имен в летописях изучаемого периода незначительно, потому что практическая сторона жизни древнего социума еще не получила в них
широкого освещения. Тем не менее тенденция к развитию словообразовательных типов с предметным значением уже начинает складываться и получает отражение в летописном языке.
1. Косова В.А. Ономасиологический подход как основа исследования словообразовательной категоризации действительности // Ученые записки Казанского гос. ун-та. Гуманитарные науки. - Казань, 2008. - Т. 150. - Кн. 6. - С. 260-265.
2. Кубрякова Е.С. Части речи в ономасиологическом освещении. - М.: Изд-во ЛКИ, 2010. - 120 с.
3. Дмитриева О.И., Крючкова О.Ю. Динамика словообразовательных процессов: семантико-когнитивный, жанрово-стилистический, структурный аспекты. - Саратов: «Научная книга», 2010. - 364 с.
4. Горшкова К.В., Хабургаев Г.А. Историческая грамматика русского языка. - М.: Изд-во МГУ, 1997. - 384 с.
5. Новак М.О. Апостол в истории русского литературного языка: лингвостилистическое исследование. - Казань: Отечество, 2014. - 316 с.
6. Колесов В.В. История русского языка. - СПб.: Изд-во филол. фак-та СПбГУ; М.: «Академия», 2005. - 672 с.
7. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов / Под ред. А.Н.Насонова. - М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1950. - 640 с.
8. Московский летописный свод 1479 года. Уваровский список летописи // Полное собрание русских летописей. - М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1949. - Т.25. - 464 с.
9. Лаврентьевская летопись // Полное собрание русских летописей. - 4-е изд. - М.: Языки Русской Культуры, 1997. - Т. 1. - 496 с.
10. Ипатьевская летопись // Полное собрание русских летописей. - М.: Языки русской культуры, 1998. -Т.2. - 648 с.
11. Ерофеева И.В. Лингвокультурологический подход к исследованию древнерусского текста // Ученые записки Казанского университета. Гуманитарные науки. - Казань, 2012. - Том 154. - Кн. 5.- С. 1722.
12. Верещагин Е.М. «Въ мад^хъ словесехъ великъ разоумъ» Кирилло-мефодиевские истоки русской философской терминологии // Традиции древнейшей славянской письменности и языковая культура восточных славян. - М.: Наука, 1991. -С. 9 - 35.
13. Горелова И.В. Отглагольные существительные с суффиксом -тва в древнерусском языке // Вопросы словообразования и лексикологии древнерусского языка. - М.: Наука, 1974. - С. 2314. Харламова МА.Константы народной речемысли
и их лексикографическая интерпретация: монография. - Омск: Изд-во Омского гос. ун-та, 2014. - 290 с.
15. Мейе А. Общеславянский язык. - М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1951. - 492 с.
16. Варбот Ж.Ж. Древнерусское именное словообразование. - М.: Наука, 1969. - 232 с.
17. Азарх Ю.С. Словообразование и формообразование существительных в истории русского языка. -М.: Наука, 1984. - 248 с.
18. Ревзина О.Г. Структура словообразовательных полей в славянских языках. - М.: Изд-во МГУ, 1969. - 154 с.
19. Очерки по исторической грамматике русского литературного языка XIX века: Изменения в словообразовании и формах существительного и прилагательного в русском литературном языке XIX века / Под ред. В.В.Виноградова и Н.Ю.Шведовой. - М.: Наука, 1964. - 600 с.
DERIVATIVE NOUNS OF ACTION WITH UNPRODUCTIVE SUFFIXES IN THE TEXTS OF THE CHRONICLES
I.V.Erofeeva
The article explores derivative nouns of action with unproductive suffixes in the language of the chronicles and defines their place in the derivational and lexical system of the Old Russian language. It also analyzes the features of semantic processes within such nouns connected with nominative human activities in the Middle Ages and identifies specialization of the suffixes in expressing certain word formation values. Derivatives with unproductive suffixes serve to expand the field of the "thing", as a part of such affixes is preserved in the names of specific objects.
Key words: derivative model, derivative meaning, unproductive suffixes, nomination, semantics, language of the chronicles, the Middle Ages.
1. Kosova V.A. Onomasiologicheskij podhod kak osnova issledovanija slovoobrazovatel'noj kategorizacii dejstvitel'nosti // Uchenye zapiski Kazanskogo gos. un-ta. Gumanitarnye nauki. -Kazan', 2008. - T. 150. - Kn. 6. - S. 260-265. (in Russian)
2. Kubrjakova E.S. Chasti rechi v onomasiologicheskom osveshhenii. - M.: Izd-vo LKI, 2010. - 120 s. (in Russian)
3. Dmitrieva O.I., Krjuchkova O.Ju. Dinamika slovoo-brazovatel'nyh processov: semantiko-kognitivnyj,
zhanrovo-stilisticheskij, strukturnyj aspekty. - Saratov: «Nauchnaja kniga», 2010. - 364 s. (in Russian)
4. Gorshkova K.V., Haburgaev G.A. Istoricheskaja grammatika russkogo jazyka. - M.:Izd-vo MGU, 1997 . - 384 s. (in Russian)
5. Novak M.O. Apostol v istorii russkogo literaturnogo jazyka: lingvostilisticheskoe issledovanie. - Kazan': Otechestvo, 2014. - 316 s. (in Russian)
6. Kolesov V.V. Istorija russkogo jazyka. - SPb.: Izd-vo filol. fak-ta SPbGU; M.: «Akademija», 2005. - 672 s. (in Russian)
7. Novgorodskaja pervaja letopis' starshego i mladshego izvodov / Pod red. A.N.Nasonova. - M.-L.: Izd-vo AN SSSR, 1950. - 640 s. (in Russian)
8. Moskovskij letopisnyj svod 1479 goda. Uvarovskij spisok letopisi // Polnoe sobranie russkih letopisej. -M.-L.: Izd-vo AN SSSR, 1949. - T.25. - 464 s. (in Russian)
9. Lavrent'evskaja letopis' // Polnoe sobranie russkih letopisej. - 4-e izd. - M.: Jazyki Russkoj Kul'tury, 1997. - T. 1. - 496 s. (in Russian)
10. Ipat'evskaja letopis' // Polnoe sobranie russkih le-topisej. - M.: Jazyki russkoj kul'tury, 1998. - T.2. -648 s. (in Russian)
11. Erofeeva I.V. Lingvokul'turologicheskij podhod k issledovaniju drevnerusskogo teksta // Uchenye zapiski Kazanskogo universiteta. Gumanitarnye nauki. - Kazan', 2012. - Tom 154. - Kn. 5. - S. 1722. (in Russian)
12. Vereshhagin E.M. «V# malhh# sloveseh# velik# ra-zoum#...» Kirillo-mefodievskie istoki russkoj filosofskoj terminologii //Tradicii drevnejshej slavjanskoj pis'mennosti i jazykovaja kul'tura vos-tochnyh slavjan. - M.: Nauka, 1991. - S. 9 - 35. (in Russian)
13. Gorelova I.V. Otglagol'nye sushhestvitel'nye s suffik-som -tva v drevnerusskom jazyke // Voprosy slovoo-brazovanija i leksikologii drevnerusskogo jazyka. -M.: Nauka, 1974. - S. 23- 40. (in Russian)
14. Harlamova M.A. Konstanty narodnoj rechemysli i ih leksikograficheskaja interpretacija: monografija. -Omsk: Izd-vo Omskogo gos. un-ta, 2014. - 290 s. (in Russian)
15. Meje A. Obshheslavjanskij jazyk. - M.: Izd-vo inostr. lit-ry, 1951. - 492 s. (in Russian)
16. Varbot Zh.Zh. Drevnerusskoe imennoe slovoobra-zovanie. - M.: Nauka, 1969. - 232 s. (in Russian)
17. Azarh Ju.S. Slovoobrazovanie i formoobrazovanie sushhestvitel'nyh v istorii russkogo jazyka. - M.: Nauka, 1984. - 248 s. (in Russian)
18. Revzina O.G. Struktura slovoobrazovatel'nyh polej v slavjanskih jazykah. - M.: Izd-vo MGU, 1969. - 154 s. (in Russian)
19. Ocherki po istoricheskoj grammatike russkogo lit-eraturnogo jazyka XIX veka: Izmenenija v slovoo-brazovanii i formah sushhestvitel'nogo i prilaga-tel'nogo v russkom literaturnom jazyke XIX veka / Pod red. V.V.Vinogradova i N.Ju.Shvedovoj. - M.: Nauka, 1964. - 600 s. (in Russian)
Ерофеева Ирина Валерьевна - доктор филологических наук, доцент кафедры русского языка и методики преподавания Института филологии и межкультурной коммуникации Казанского федерального университета.
420008, Россия, Казань, ул. Кремлевская, 18. E-mail: [email protected]
Erofeeva Irina Valeryevna - Doctor of Philology, Associate Professor, Department of Russian Language and Instruction, Institute of Philology and Intercultural Communication, Kazan Federal University.
18 Kremlyovskaya Str., fâzan, 420008, Russia E-mail: [email protected]
Поступила в редакцию 10.03.2015
