CC BY
48
И. В. Ерофеева
РОЛЬ ПРОИЗВОДНЫХ ОБРАЗОВАНИЙ С СУФФИКСОМ -(Е)НИЕ В КАТЕГОРИЗАЦИИ ЯВЛЕНИЙ СРЕДНЕВЕКОВОЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ*
Особую роль в организации семантики и дискурса средневекового текста играют производные образования, среди которых важное место занимают формы на -(е)ние. Имена с формантом -(е)ние являются одной из наиболее ярких особенностей, формирующих повествование, выступающих в роли своеобразной доминанты текста, поскольку эти дериваты являются самыми продуктивными в сфере имен действия, свободно образуются практически от всех глаголов, как стилистически маркированных, так и нейтральных.
Производные имена с суффиксом - (е)ние характеризуются транспозиционным словообразовательным значением, полностью или частично сохраняя основные компоненты значения производящего глагола, а потому выступая как синтаксические дериваты. Суффикс -(е)ние — сложный по происхождению, возникший вследствие слияния общеименного суффикса причастий -(е)н- и суффикса -ь]-,—был самым продуктивным типом имен с транспозиционным значением действия уже в древнерусский период. При его помощи в древнерусском и старорусском языке активно образовывались имена существительные от основ разного строения и разных грамматических характеристик: от глаголов совершенного и несовершенного видов, переходных и непереходных, от бес-префиксных и префиксальных.
Поскольку целью словообразовательного акта является создание новой языковой единицы, а при транспозиции значения производного и производящего оказываются очень близкими, это противоречие устраняется появлением разнообразных семантических оттенков у производных подобного типа. Значения рассматриваемых имен могут характеризоваться фразеологичностью семантики, приобретать определенные смысловые приращения. По мнению О. П. Ермаковой, «явление фразеологичности семантики производных слов понимается как невозможность синтезировать значение целого из известных значений составных частей или как невыраженность определенной части значения целого его морфемными составляющими» [1, с. 7].
Являясь обозначением обобщенных понятий, образования с суффиксом -(е)ние содержат определенные потенциальные возможности для развития в сигнификативной сфере лексического значения не какого-то одного релевантного признака объекта, а целого ряда различительных, определяющих признаков. С точки зрения структурной лингвистики совмещение категориальных значений предметности как основной грамматической характеристики производного имени и процессуальности как основной грамматической характеристики производящего глагола приводит к развитию наряду с основным значением действия любого из возможных частеречных значений существительного [2, с. 174].
Наиболее продуктивные словообразовательные модели сохраняются в языке в тече-
* Работа выполнена при финансовой поддержке Министерства образования и науки РФ. Контракт №02.740.11.0595.
© И. В. Ерофеева, 2010
ние длительного периода времени, и если структура производных образований характеризуется определенной устойчивостью, изменяясь незначительно, то его семантическая сфера более подвижна. Отличительной особенностью семантики древнерусского слова, в том числе производного, является зависимость его значения от контекстуального окружения. Объем понятия отдельной лексемы оказывается связанным с содержательной направленностью контекста, так как, по словам В. В. Колесова, «что касается семантического содержания древнерусского слова, то это — синкрета, каждое потенциально возможное значение которой раскрывается только в тексте» [3, с. 83].
Изучение исторической семантики слова невозможно без обращения к анализу определенного контекста, внутри которого выявляются синтагматические и парадигматические связи лексемы. Важность изучения текстологических связей слова для наиболее точного определения его лексического значения неоднократно отмечалась лингвистами. Так, В. В. Виноградов писал: «Значение слова определяется не только соответствием его тому понятию, которое выражается с помощью этого слова <... > оно зависит <...> от общественно осознанных и отстоявшихся контекстов его употребления, от конкретных лексических связей его с другими словами» [4, с. 165].
Производные на -(е)ние отличались синкретизмом семантики, проявлявшимся в возможности совмещения значения отвлеченного действия и результативного значения в пределах одной лексемы. Интеграция значений могла быть представлена в пределах одного словоупотребления в контекстуально обусловленной позиции. Вместе с тем значение действия и значение результата могли находиться в отношениях дополнительной дистрибуции относительно стилистически маркированных отрезков текста, синтаксической позиции существительного, семантики смежных словесных знаков.
Суффикс -(е)ние относился к стилистически отмеченным словообразовательным средствам, поэтому производные с ним реализовывали прежде всего отвлеченную семантику и фиксировались в произведениях книжных жанров: «Господство отвлеченного понятия над изобразительностью первоначального впечатления и над свежестью живой разговорной речи оказалось уже в древнейших памятниках церковнославянской письменности» [5, с. 315].
Стилистическая маркированность образований на -(е)ние определяет их место в смысловой организации различных частей летописных сводов. Сам факт употребления имен с данным суффиксом в той или иной погодной статье свидетельствует об определенной тематической ее направленности. Чем больше образований на -(е)ние фиксируется в летописном отрывке, тем явственнее отражается в нем книжно-славянская языковая стихия. Употребление рассматриваемых форм в летописных произведениях, связанных с отражением сакральной идеи, даже если она явно не эксплицирована, обусловлено длительной культурной традицией, при этом в именах на - (е)ние отнесенность к религиозному плану может быть выражена и имплицитно.
Тексты летописных памятников позволяют проследить за основными тенденциями в употреблении образований с формантом -(е)ние. Так, количество форм с данным суффиксом увеличивается по направлению к современности. В текстах более поздних летописей их число возрастает, расширяется круг производящих основ этих имен, что отражает не только собственно языковую эволюцию, но и этапы ценностного видения мира, так как, по мнению исследователей, «в каждой семантической сфере языка (открытой для актов словообразования) использование средств деривации подчиняется логике своей системы ценностей» [6, с. 28]. «Словообразовательные средства привлекаются, как правило, для означивания тех реалий, которые могут оцениваться, когда необходимо актуализировать в них такие признаки и свойства, которые имеют практи-
ческое значение для человека в его освоении мира» [6, с. 29]. Это высказывание актуально не только применительно к таким деривационным средствам, которые позволяют обозначить предметы материального мира, но и к таким, которые позволяют отразить духовные поиски и ориентиры человека. Ценностные установки явно обнаруживаются в именах, представляющих сакральный план, включающий конфессиональную область и сферу духовной жизни.
Семантическая структура летописей представляет собой сложное явление, она организуется двумя основными идеями: одна из них носит сакральный характер и связана с проповедью христианских положений, другая соотнесена с областью мирской жизни и представляет собой перечень исторических фактов и конкретных событий. Эти идеи «противопоставлены и образуют антиномию, в которой находится духовное и мирское, но вместе с тем они органично слиты целевой установкой автора» [7, с. 17]. Об удвоенно-сти мира средневекового человека не раз говорили исследователи: «Наряду с земными существами, предметами и явлениями он включал еще и иной мир, порождаемый религиозным сознанием и суевериями» [8, с. 81].
Текст летописей распадается на семантические блоки, организованные не только лексическими средствами, но и стилистически. Наиболее ярко характерные особенности разных структурных частей летописного текста обнаруживаются при анализе производных образований, представляющих собой особые языковые единицы, отражающие существующие в языке смысловые отношения между производящими и производными словами. Производные образования оказываются противопоставленными в плане выражаемой семантики как отвлеченные и конкретные. Распределение форм с отвлеченным и конкретным значением связано с основными семантическими областями летописного текста в целом, соотносится с общим противопоставлением сакральное — мирское.
Словообразовательно детерминированные формы занимают особое место в языке конфессиональной культуры. Производные образования составляют значительную часть терминологии христианской религии. Многие из них создавались по образцу греческих слов, т. е. были словообразовательными кальками. Однако при их производстве использовались собственно славянские словообразовательные элементы, следовательно, они приобретали национально-культурную специфику. Все термины христианской религии имеют или приобретают в результате «транспозиции лексической единицы из всеобщего языка в групповой» [9, с. 107] отнесенность к высокому книжному стилю. В производных словах такая принадлежность поддерживается использованием соответствующих словообразовательных средств, являющихся приметой высокого слога, среди которых суффикс -(е)ние занимает одно из самых важных мест.
При сравнении производных имен на -(е)ние в разных летописных сводах обнаруживаются как общие, так и отличительные особенности, связанные со спецификой повествования в них. Летописи, составленные в разных культурно-исторических центрах Русской земли, в разное время, имеют значительное количество общих черт. Большинство из них написано сухим, однообразным языком, что согласуется с задачами, стоящими перед летописцем: исторически точно описать происходившие события, к числу которых относились рассказы о походах и смертях князей, событиях церковной жизни, построениях церквей, затмениях солнца, эпидемиях. Летописные своды имеют общую тематику: в них описывается как история отдельных княжеств, так и русская история в целом. В летописях находят отражение не все события того или иного исторического отрезка времени, а лишь наиболее «официальные» из них, поэтому в них не отражаются бытовые особенности, практически не описывается социальный уклад.
При наличии значительного количества общих черт каждая группа летописных памятников имеет свои специфические особенности, отражающиеся в их деривационной системе. Так, в «Повести временных лет» (далее — ПВЛ) как памятнике монастырского летописания, в котором значительное место занимают религиозные произведения, формы на - (е )ние занимают значительное место и в тематическом отношении представляют особую группу слов, связанную с репрезентацией сакральной области. В Новгородской I летописи по Синодальному списку (далее — Н1Л) как памятнике городского летописания, в котором главное внимание уделяется описанию событий внутригородской жизни, количество форм на -(е)ние ограниченно, и при этом они в основном связаны с глаголами конкретного физического действия.
В старорусском языке увеличивается количество образований на -(е)ние, что находит отражение в летописных памятниках эпохи формирования Московского государства. В Московском летописном своде 1479 г. (далее — МЛС)—памятнике XV в., относящемся к произведениям светского, великокняжеского летописания, — образования на -(е)ние представлены в большом количестве, и при этом они отражают все сферы человеческой жизни. Это связано с общеязыковой тенденцией усиления продуктивности абстрагирующих форм, наблюдающейся вплоть до XIX в., а также со вторым южнославянским влиянием, определившим повышенную эмоциональность, экспрессию в выражении отвлеченных понятий. Абстрагирование поддерживается постоянными аналогиями из библейских книг, которыми сопровождается изложение событий жизни известных князей.
Значительная часть образований на - (е)ние имеет старославянское происхождение, при этом отнесенность к высокому стилю определяется не только суффиксом, являющимся приметой книжного стиля, но и производящей основой, имеющей фонетические, словообразовательные или лексические черты, свидетельствующие о церковнославянской природе этих слов. К ним относятся такие формы, которые фиксируются практически во всех летописных сводах. Это образования с приставками ваз-: ваздержание, васкресение, ваздыхание, ваздаяние и др.; из- (ис-): исповедание, истление, истомле-ние, исхождение и т.д.; пре-: преставление, прегрешение, прельщение, предание и др.; неполногласием в основе: пленение, сахранение; лексическими приметами старославянского происхождения: говенье, казненье, лобзание и подобные. Такие производные формы представляют сакральную область, используются для обозначения церковных обрядов, ритуалов, а также понятий, связанных со сферой духовной жизни, являясь наименованиями качеств и свойств духовной жизни.
Не только внутреннее развитие языковой системы, но и совокупность экстралинг-вистических факторов отражается в специфике употребления образований на -(е)ние в различных летописных сводах. Описание событий церковного значения в более поздних летописях осуществляется с использованием форм на -(е)ние, которые относятся к разным лексико-семантическим группам и могут быть нанизаны в пределах одного контекста. В памятниках XIV-XV вв. обилие таких образований отражает стиль плетения словес, господствовавший в период второго южнославянского влияния, во время которого происходила архаизация и грецизация книжного языка, усиливалось стремление очистить его от влияния разговорной речи. В напряженных поисках эмоциональной выразительности средства словообразования занимали важное место. Именно суффикс -(е)ние оказался способным выполнять одновременно несколько функций в деривационном механизме языка: служить не просто целям конструктивного словообразования, а выполнять еще и экспрессивную, и стилистическую функции. Множество контекстов свидетельствует о широком распространении образований на - (е)ние в тек-
сте МЛС. Например, описание построения церквей осуществляется с использованием традиционной ситуативной формулы, своеобразного зачина: «Того же лета месяца априля хотениема и многим желаниема пресвященнаго митрополита Филиппа всеа Руси, са благоволениема же и повелениема благоверного и христолюбиваго великого князя Ивана Васильевича всеа Руси, бысть начало зданию церкви пресвятыа владычица нашеа Богородица на Москве» (МЛС, 410об.).
Область сакрального представлена разными тематическими группами имен с суффиксом - (е)ние. В состав различных летописных сводов вошел целый ряд произведений церковной тематики, в которых широко представлены формы на -(е)ние, составляющие несколько основных групп слов религиозного значения. Это связано как с семантикой производящего глагола, который может заключать в себе религиозное значение, так и с различными семантическими модификациями, которым подвергается производное имя. В результате подобных семантических приращений девербативы на -(е)ние получают возможность использоваться для квалификации различных специальных действий в церковной области.
Первую группу составляют лексемы, которые подвергаются терминологизации и обозначают определенные церковные обряды, ритуалы. Такие имена сохраняют устойчивую религиозную семантику на протяжении многих столетий и представлены во всех летописных сводах как важные для культурной традиции элементы текста, например: пение — ‘молитвенное пение, молитва’, стояние — ‘молитвенное стояние, молитва’, кланяние — ‘поклонение’, исповедание — ‘исповедь, покаяние’, покаяние— ‘сознание в грехах, раскаяние’, чьтение — ‘чтение богослужебных книг’ и т.д. Часть из них мотивируется глаголами конкретного физического действия, не имеющими специализированного сакрального значения (пение, стояние, кланяние), часть — глаголами психического, морального действия (исповедание, покаяние и др.). Первые обозначают обязательные церковные ритуалы, предусматриваемые укладом церковной, монастырской жизни, вторые — согласуются с желаниями, нравственным настроем верующих. Они фиксируются в летописях при описании событий религиозного значения, чаще всего в ряду однородных членов сходной семантики. Например, в «Сказании о Печерском монастыре»: «И устави ва манастыри своемь. како пети пенья манастырьская. и поклона кака держати. и чтенья почитати. и стоянье в церкви. и весь ряда церко-вьныи и на тряпезе седанье» (ПВЛ, 54); в «Сказании о первых черноризцах»: «Такы черньце яко светила в Руси сьяють. ови бо бяху постшци крепци. ови на бденье. ови на кланянье коленьное. ови на пощенье чреса день» (ПВЛ, 63 об.); в «Сказании о крещении Владимира»: «Варима лице его, исповеданиема исповедающеся ему, яко блага, яко в векы милость его» (С1Л, 88); в «Повести об убиении князя Михаила Тверского»: «И едва внесоша ва церковь, и певше над нима надагробное пение» (С1Л, 340) и под.
Устойчивое терминологизированное значение имеет значительная часть образований на -(е)ние, связанных с конфессиональной сферой. Причем подобные формы также представлены в поздних летописях в большем количестве, чем в ранних. Так, в МЛС фиксируется значительное количество образований на -(е)ние с терминологизированным значением, отсутствующих в ПВЛ: причащение — ‘приобщение (о святых тайнах)’, пострижение— ‘посвящение в монашество’, правление — ‘установленное богослужение’ и др. Поскольку МЛС очень близок деловым бумагам и в нем фиксируются все важные исторические события, в том числе назначения церковных деятелей, высокой частотностью употребления в нем отличается образование поставление со значением ‘посвящение в церковный чин’. Большинство образований данной группы
мотивируется глаголами, имеющими широкое значение и связанными с обозначениями действий как в мирской, так и в церковной сфере. Основная часть из них имеет позитивную окраску и лишь некоторые формы — негативную, например: отлучение — ‘отлучение от церкви’.
Подобные формы характеризуются фразеологичностью значения, связанной с синкретизмом семантики производящих для них глаголов. Глаголы постричи или отлу-чити имеют как светское, так и религиозное содержание, однако в производных от них существительных пострижение и отлучение актуализируется лишь одно из потенциальных значений слова-синкреты, связанное с выражением сакрального смысла. Имена фразеологичной семантики наиболее широко представлены в сфере религиозной терминологии. Они относятся к маркированным языковым единицам, связанным с фундаментальными ценностями славян. В этих образованиях явственно проявляется аксиологическая направленность деривационного процесса. Характерно, что приведенные формы фиксируются с теми же значениями, что и в церковнославянском языке, хотя потенциально допустима и отмечена словарями возможность их употребления и с немаркированным значением в ряду слов, связанных с обозначением событий мирской жизни.
Вторую группу образований на -(е)ние религиозной семантики составляют существительные со специализированным значением, являющиеся наименованиями действий, проповедуемых христианским учением, например: ваплощение — ‘принятие телесного образа, рождение (о Христе)’, васкресение — ‘возвращение умершего к жизни’, исхожение — ‘исхождение святого духа’, очищение — ‘духовное очищение, избавление от грехов’, падение — ‘впадение в грех’ и др. Количество таких форм увеличивается в более поздних летописях. Часть дериватов на - (е)ние может приобретать и лексикали-зованное значение в составе устойчивых словосочетаний, в которых управляющее слово подвергается переосмыслению, приобретая религиозную семантику. Подобные сочетания обозначают определенные церковные таинства, связанные с действиями психического плана: оставление (грехов) —‘прощение’, отпущение (грехов) —‘прощение’, очищение (души)—‘духовное очищение, избавление от грехов’, отдание (грехов)—‘про-щение’ и др. Приведенные образования также частотны в произведениях религиозного характера: в «Речи философа»: «Послаша оученикы своя проповедати царство небесное. покаянье в оставленье грехова» (ПВЛ, 35); в «Символе веры»: «Иже прияли суть крещенье и покаянье. ва отпущенье грехова» (ПВЛ, 42); в «Житии Феодосия Печерского»: «Глаголеть бо сице. яко Бога дала есть нама -м- днии. сию на очищенье души» (ПВЛ, 62) и др.
Наряду с особым вниманием к миру духовному и идеалистическим объяснениям событий в свете христианского мировоззрения в древнерусской литературе присутствуют и элементы реалистичности. Они особенно явственно проявляют себя именно в летописном жанре, отличающемся документализмом повествования. Поэтому значительное количество форм на - (е)ние, зафиксированных в летописях, имеет отнесенность к сфере мирской жизни, обозначает конкретные действия или их результаты. Среди них выделяется несколько лексико-семантических групп, репрезентирующих определенные семантические отношения в сфере производящих глаголов. Образования на -(е)ние, как и другие отглагольные имена, способны передавать разные оттенки отношения к действию. Распределение этих дериватов по словообразовательным типам внутри лексического поля летописей оказывается различным. Они могут выступать со значением действия, состояния и качества, с конкретизированным значением, значением отношения.
Значение имен существительных на - (е)ние тесно связано со значением производящего слова, что позволяет классифицировать эти образования с учетом распределенности мотивирующих глаголов по лексико-семантическим группам.
Большинство глаголов поля действия называют определенные физические действия, такое значение сохраняется и в их производных. Эти формы фиксируются в летописных отрывках фольклорного происхождения или при описании реальных событий. Если в ПВЛ вошло значительное количество произведений устного народного творчества, то в Н1Л и МЛС такие части практически отсутствуют. Производные на -(е)ние со значением конкретного физического действия в Н1Л и МЛС, отличающихся большей однородностью содержания, отмечаются прежде всего в воинских отрывках или при обрисовке событий мирской жизни. Например, при описании нашествия Батыя: «В то же лето прииде безбожныи Батыи ко Киеву в силе тяжце и окружи град, и обседе его сила Татарьская, и бысть город ва обдержании велице, не бе бо слышати ва граде друга ко другу глаголюща ва скрипании телега его и во множестве ревения вельблюд его и от рьзания стад конеи его» (МЛС, 162об.). В одном ряду оказываются производные формы со значением физического воздействия на объект (обдержание — ‘осада’) и подполя звучания, издаваемого и неодушевленными предметами, и живыми существами (скрипание — ‘скрип’, рьзание — ‘ржание’, ревение — ‘рев’). Использование отглагольных имен вместо глаголов служит как конструктивной цели — свертыванию пропозиции, так и экспрессивной цели — позволяет нарисовать яркую картину реальной жизни, подчеркнуть специфику самого действия в отвлечении от времени и характера его протекания. Особенно много образований, мотивированных глаголами конкретной семантики, в Н1Л, С1Л и МЛС, отличающихся большей связью с реальной действительностью. Такие формы мотивируются глаголами физического воздействия на объект: пленение — ‘взятие в плен’, обдержание — ‘осада’, разорение— ‘разрушение, падение’, бьение — ‘действие по глаголу бити’, заплевание — ‘действие по глаголу заплевати’, нападение — ‘нападение, притеснение’, разрушение— ‘уничтожение’, казнение — ‘казнь’, зажьжение — ‘действие по глаголу зажечи’; глаголами лишения: пограбление — ‘ограбление’, разграбление — ‘разорение’; глаголами удаления объекта: изгнание — ‘изгнание’; глаголами звучания: рыдание — ‘плач’, рьзание — ‘ржание’, ревение — ‘рев’, стенание — ‘стон, рыдание’ и т.п.
Особенностью девербативов на -(е)ние, мотивированных глаголами со значением отношения между предметами, в летописном тексте является то, что носителем отношения чаще всего выступает сверхреальная сила — божественная или дьявольская. Образования на - (е)ние при этом характеризуют определенную ситуацию через отношение между людьми и высшей силой, например: повеление — ‘приказ’, наказание — ‘наставление’, примирение — ‘примиренье’ и др. Подобные формы характеризуются положительной коннотацией, если обозначают проявление божественной воли, и отрицательной, если обозначают проявление антагонистической Богу силы. Например, негативные оттенки в семантике слов наущение в значении ‘подстрекательство’ или насеяние в значении ‘внушение’ и т. п. актуализируются в сочетании с прилагательным бесовьскыи.
В летописных отрывках книжного стиля образования на -(е)ние, мотивированные глаголами со значением отношения, характеризуют сферу действия неземных, божественных сил, оказывающих влияние на все стороны человеческой жизни. Репрезентация религиозного значения таких дериватов, как строение — ‘подкрепленье, помощь’, повеление — ‘приказ’, наказание — ‘наставление’ и т.п. осуществляется в сочетании с притяжательным прилагательным божии, например: в «Житии Феодосия Печерского»: «То аза створю вам. не по своему изволенью но по Божью строенью» (ПВЛ,
63); в «Речи философа»: «И повеленьема Божьимь птенца -в- прилетеста» (ПВЛ, 29 об.).
Некоторые формы, соотнесенные с глаголами отношения, могут актуализировать в контексте как светскую, так и религиозную семантику в сочетании со смежными словесными знаками. Слово повеление, будучи самым частотным образованием из форм подобного типа, в погодных статьях исторического содержания имеет светскую семантику ‘приказ, приказание’: «А на четвертыи день наутрии в полобеда по повелению цареву приехаша под города татарове болшии» (С1Л, 409).
В сфере поля отношения в более поздних сводах увеличивается количество форм, мотивированных глаголами со значением социального действия, многие из которых связаны с обозначением внутрицерковных отношений, в чем проявляется своеобразная стилистическая маркированность таких образований. Например, в МЛС имена на -(е)ние, мотивированные глаголами поля отношения, обозначают иерархические отношения в церковной среде. Слово управление получает распространение словом митрополия : «Того же лета князь велики Дмитреи Иванович посла отца своего духовного Феодора, архимандрита Симановаскаго, о управленьи митрополии ва Царьгород» (МЛС, 295). Церковная семантика актуализируется в производном имени правление, которое характеризуется фразеологичностью семантики. Оно выступает со значением ‘установленное богослужение’, хотя в семантике производящего для него глагола отсутствует религиозный компонент: «Васиавшее в нас благочестие и устав божественаго закона и правлениа святыа церкви» (МЛС, 353об.).
Тематическая направленность контекста обусловливает отнесенность дериватов к сакральному или мирскому плану повествования. Так, в текстах договоров образование полей отношения может быть связано с проявлением желаний договаривающихся сторон: сахранение — ‘сохранение, соблюдение’, оудержание — ‘утверждение, закрепление’ и др. Часть образований, мотивированных глаголами отношения и связанных с наименованием социальных явлений, отражающих общественно-политическое устройство, подвергается конкретизации значения: жалование — ‘пожалование, дар’, вазыс-кание — ‘взыскание’, седение —‘владение княжеством’ и др.
Если мотивирующий глагол обозначает действие психического, морального плана, то образованный от него дериват на - (е)ние получает возможность выступать со значением состояния, качественного состояния или качества. Такие формы характеризуются рядом специфических особенностей, в частности соотнесенностью с глаголами формирующегося возвратного залога: стыдение при стыдетися, изумение при изуметися, умиление при умилитися и др.
Образования на - (е)ние со значением состояния или качества прежде всего используются в летописных сводах для обозначения различных проявлений духовной жизни. Они используются для характеристики персонажей, воплощающих в себе христианские добродетели. Специфическая черта изображения человеческих поступков в церковных произведениях заключается в том, что «эти поступки приписываются не самим людям, а соответствующим их качествам: отдельный поступок вытекает из отдельного качества человека» [8, с. 314]. Данное обстоятельство определяет то важное место, которое занимают подобные формы в контексте произведений средневековой эпохи. В смысловой структуре летописных сводов персонификация добродетелей и пороков замещает характеристику человека.
Образования на -(е)ние со значением состояния или качества выступают в соотнесении с глаголами состояния, называющими действие, замкнутое в субъекте. Состояние лица может характеризоваться с разных сторон: эмоциональной: стыдение —
‘стыд, почтение’, смятение — ‘смута, смятение’, умиление— ‘успокоение, смирение’, изумение — ‘изумление’, уныние — ‘печаль, уныние’, наслажение — ‘радость’; функциональной (среди форм этого типа особо выделяется группа слов с общим значением ‘желание’): хотение, желание, похотение, изволение. Функциональное состояние лица может затрагивать любую сферу его деятельности (психическую, моральную, физическую и др.). Многие слова со значением эмоционального состояния, соотносимые с глаголами состояния или глаголами психического, морального действия, используются для обозначения этических ценностей истинного христианина, хотя денотативная сфера подобных образований может и не содержать компонента «религиозный». Для средневекового сознания более важной является характеристика внутренних качеств личности, а не окружающей действительности. При этом особый интерес представляет не чувственная, физическая природа человека, а его духовная организация. Такие формы фиксируются в стилистически разнородных летописных отрывках, но в контекстах религиозного содержания приобретают более возвышенное значение.
В тесной связи со словообразовательной категорией состояния находится в древнерусском языке категория качества. Целый ряд образований с суффиксом -(е)ние, мотивированных глаголами психического или морального действия, репрезентирует качественную семантику. Подобные имена обычно соотносятся с глаголами, называющими действие, которое распространяется на самого деятеля: тщание — ‘усердие’, самерение — ‘покорность’, опасение — ‘осторожность’, покорение — ‘покорность’, расмотрение — ‘внимательность’ и т. д. Большинство подобных образований употребляется в стилистически возвышенных отрывках летописей, связанных с житийнопоучительной литературной традицией. Особенно широко представлены подобные формы в ПВЛ, содержащей значительное количество произведений высокого стиля. Например, в «Сказании о первых черноризцах», произведении агиографического содержания, представлено большое количество форм на -(е)ние: «Паче же имети к собе любовь всем меншим и к стареишим покоренье и послушанье. стареишима же и к мен-шима любовь и наказанье. и образ бывати собою. ваздержаньем и бденьем. хоже-ньем и смереньем» (ПВЛ, 62); в «Похвальном слове Феодосию Печерскому»: «Иже пасяше словесныя овця. нелицемерно с кротостью. и с расмотреньемь» (ПВЛ, 71). В отрывках, связанных с книжно-славянской традицией, подобные формы отмечаются и в более поздних летописях, например в «Повести о Михаиле Ярославиче Тверском»: «Он же вда ему книгу, и приима, нача молвити тихо с умилениема и глубокыма ваздыханиема, источаще слезы» (С1Л, 335об.) или в «Слове о чюдеси Пресвятыя Богородица»: «И вси народи христианьстии с радостию и са тщаниема и са усердиема многым и с верою створиша поста и молитву» (МЛС, 311) и др.
Образования с суффиксом -(е)ние могли реализовывать не только значение действия, но и конкретизированные значения, отражая общую тенденцию в развитии словообразовательных типов имен действия. Онтологическая сущность глаголов действия заключается в направленности действия на достижение определенного результата. Содержащийся в семантике производящего глагола финитивный компонент может актуализироваться в производном имени существительном в процессе семантического переосмысления, когда категориальная семантика приходит в соответствие с лексической семантикой. В именах на -(е)ние такая конкретизация осуществляется реже, чем в производных именах действия с другими формантами, что связано со стилистической нагрузкой суффикса, закрепленного в сфере обозначения отвлеченных понятий: действий, состояний, качеств. «Процесс “опредмечивания” коснулся имен на -(е)ние в гораздо меньшей степени, чем девербативов других словообразовательных типов» [10,
с. 190]. Однако, как и другие отглагольные имена, они способны развивать вторичные словообразовательные значения: результата, объекта, места, средства действия. В летописях обнаруживаются формы со всеми отмеченными значениями при преобладании в количественном отношении форм с первичным процессуальным значением.
Образования на - (е)ние характеризуются разной степенью предметности выражаемых ими значений. Отдельную группу составляют образования, подвергшиеся полной конкретизации, которые обозначают:
— объект действия: ядение — ‘пища’, одение — ‘одежда’, принесение — ‘приношение, дар’, даяние — ‘дар’;
— субъект действия: дыхание — ‘все дышащее’;
— место действия: тяжание — ‘пашня’, рощение — ‘роща’, селение — ‘жилище’;
— орудие действия: препоясание — ‘пояс’, украшение — ‘украшение’;
— результат действия: писание — ‘запись’, строение — ‘здание, постройка’, сазьда-ние — ‘постройка’, основание — ‘фундамент’, написание— ‘письмо’, ранение — ‘рана’ и др.
Среди имен на - (е)ние с конкретно-предметным значением лишь единичные формы связаны с сакральной областью. При этом они соотносятся с глаголами, обозначающими определенное культовое действие, например слово принесение в значении ‘приношение, дар’. Оно отмечается в «Похвальном слове Феодосию Печерскому»: «Всяко собе принесенье божественное принесла еси» (ПВЛ, 71).
Вторую группу существительных с результативной семантикой составляют образования, обозначающие нематериальные, идеальные по своей природе явления. Если производные на -(е)ние соотносятся с глаголами психического, морального действия, речи, мысли, то они подвергаются лишь частичной конкретизации, выступая с обобщенным значением предметности. Они обозначают абстрактные понятия и соотносятся с семантически нерасчлененными, синкретичными глаголами, связанными с разными сторонами религиозной, общественной, юридической жизни: показание — ‘свидетельство’, обряжение— ‘завещание’, достояние — ‘состояние, положение’, устроение — ‘завет’, проречение — ‘пророчество’, прошение — ‘просьба’, прегрешение — ‘грех’, сагрешение — ‘грех’, помышление — ‘мысль’, познание — ‘знание’, обетование — ‘обещание, обет’, проречение — ‘пророчество’, вещание — ‘проповедь, предсказание’, вазвещание — ‘предсказание’ и др.
Распределение производных на -(е)ние по двум полюсам «религиозное» — «мирское» зависит от семантики производящих основ и контекстуального окружения. Ряд лексем со значением ‘предсказание, предвещание, пророчество’: вещание, вазвещание, проявление и проречение оказываются прикрепленными к определенным ситуативным формулам. Наиболее возвышенными, экспрессивно и эмоционально маркированными оказываются среди синонимических образований формы вещание и вазвещание. Это связано как с семантикой производящих основ, так и с содержанием контекста. Они фиксируются в ветхо- и новозаветных сюжетах в отрывках религиозного содержания, например: «О апостолех бо рече. во всю землю изидоша вещанья их» (ПВЛ, 27); «Исаия же рече ветхая мимо идоша. а новая вазвещаю преже вазвещанья явлено бысть» (ПВЛ, 33 об.) и др. Образование проречение имеет при себе или притяжательное прилагательное, или местоимение со значением субъекта действия, или родительный принадлежности и характеризуется более конкретной семантикой: «Еже ся сабыся прореченье Феодосьево» (ПВЛ, 70об.); «А в прежнем проречении старца Деменатеи» (МЛС, 338) и др.
Наиболее сниженным в стилистическом отношении оказывается в этом синонимиче-
ском ряду девербатив проявление в значении «предвещанье». Он фиксируется в летописях при описании знамений: «Но знаменья сиця на зло бывають. ли проявленье рати. ли гладу. ли смьрть проявляеть» (ПВЛ, 56); «Бысть некое проявление, по многы нощи являшеся таково знамение на небеси» (С1Л, 471). Дистрибуция синонимических образований по семантически определенным контекстуальным позициям подтверждает мысль В. В. Колесова о том, что «в древнерусском языке сходные в смысловом отношении единицы языка входили в разные стили, обслуживали разные литературные жанры» [11, с. 19].
Внимание к событиям религиозного значения, наличие целого ряда церковных произведений, морализаторских авторских отступлений в летописях отражается и в фактах языка. В них значительное количество производных форм с обобщенным значением предметности выступает с религиозной семантикой. Именно среди этих образований выделяется немало слов, которые относятся к ключевым концептам культуры, отражающим семантико-аксиологические константы средневековья. Их стилистическая маркированность определяется наличием суффикса — приметы высокого книжного стиля — и производящей основы, содержащей отнесенность к сакральной области: прегрешение, сагрешение, просвещение — ‘озарение, ниспосланное свыше’ и др. Они употребляются в связи с осмыслением событий, характеристикой персонажей в свете христианской идеологии.
Производные образования, имеющие внутреннюю форму, позволяют интерпретировать предметы и явления внешнего мира через понятия, названные производящими словами. Использование тех или иных глаголов в качестве производящих основ в процессе номинализации свидетельствует о важности соответствующих действий в языковом сознании эпохи. Существительные на -(е)ние относятся к наиболее продуктивным формам в сфере производных образований поля действия в летописных текстах и выполняют в них несколько функций:
1. Формы на -(е)ние используются для обозначения церковных таинств, праздников, выступают с терминологизированным значением в разных летописных сводах, сохраняя устойчивую религиозную семантику на протяжении многих столетий.
2. Образования на -(е)ние употребляются в традиционных ситуативных формулах при описании событий, имеющих особое значение, в том числе и для церковной жизни, при этом они могут мотивироваться глаголами, не имеющими религиозной семантики, относящимися к общеславянскому языковому фонду. Стилистическая маркированность таких форм определяется их структурными особенностями, а именно наличием форманта -(е)ние —приметы высокого книжного стиля.
3. При мотивировке глаголами нейтральными или сниженными в стилистическом отношении такие формы выполняют стилистическую функцию за счет структуры, так как их использование придает повествованию большую выразительность. Они, безусловно, более яркие, чем синонимические образования других суффиксальных типов. При нагнетении форм на - (е)ние в тексте подчеркивается или важность описываемого момента, или производимое впечатление.
Дидактический характер средневекового мышления находит свое отражение в специфике проявления словообразовательных возможностей языка. В оригинальных памятниках древнерусской литературы отмечается значительное количество производных слов, в которых воплощаются ценностные установки своего времени. Суффикс -(е)ние, относившийся к наиболее продуктивным словообразовательным средствам в сфере поля действия, участвовал в образовании форм, реализующих важные для русской культурной традиции понятия. Он оформлял образования, заключавшие в себе
нравственный смысл, который при оценке событий обнаруживался во всех жизненно важных сферах: религиозной, исторической, военной, бытовой и личной.
Источники
МЛС — Московский летописный свод 1479 г. Уваровский список летописи // Полное собрание русских летописей. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1949. Т. 25.
Н1Л — Новгородская первая летопись старшего извода. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1950. С. 13-100.
ПВЛ — Повесть временных лет. Лаврентьевский список летописи // Полное собрание русских летописей. М.: Языки славянской культуры, 2001. Т. 1. С. 1-286.
С1Л — Софийская первая летопись старшего извода // Полное собрание русских летописей. М.: Языки русской культуры, 2000. Т. 6, вып. 1.
Литература
1. Ермакова О. П. Лексические значения производных слов в русском языке. М.: Русский язык, 1984.
2. Кубрякова Е. С. Типы языковых значений. Семантика производного слова. М.: Наука, 1981.
3. Колесов В. В. Синонимия как разрушение многозначности слова в древнерусском языке // Вопросы языкознания. 1985. №2. С. 80-87.
4. Виноградов В. В. Основные типы лексических значений слова // Виноградов В. В. Избранные труды. Лексикология и лексикография. М.: Наука, 1977. С. 162-189.
5. Буслаев Ф. И. Историческая грамматика русского языка. М.: Учпедгиз, 1959.
6. Вендина Т. И. Словообразование как способ дискретизации универсума // Вопросы языкознания. 1999. №2. С. 27-49.
7. Клименко Л. П. Имя существительное и глагол как компоненты семантической структуры текста // Взаимодействие слова и контекста в истории древнерусской и русской письменной речи. Н. Новгород: Изд-во Нижегор. гос. ун-та, 1990. С. 15-27.
8. Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. М.: Искусство, 1984.
9. Верещагин Е. М. У истоков славянской философской терминологии: ментализация как прием терминотворчества // Вопросы языкознания. 1982. №6. С. 105-114.
10. Азарх Ю. С. Словообразование и формообразование существительных в истории русского языка. М.: Наука, 1984.
11. Колесов В. В. Исторические основания многозначности слова и лингвистические средства ее устранения // Русское семантическое словообразование. Ижевск: Изд-во Удмурт. ун-та, 1984. С. 18-29.
Статья поступила в редакцию 20 июля 2010 г.
