CC BY
32
10.См.: Хавкин Б. Агрессия Германии не была "превентивном". // Независимое военное обозрение.
-2021.-N»19.-С. 15.
11. Стрелецкий Я.И. Причины Великой Отечественной войны: ложь и историческая правда(фи-лософско-политологический анализ) // KANT, -2021,-№2(39).-С262.
12. Новоселова Е. Учебная тревога // Российская газета. - 2014, - 6 мая, Интернет ресурс: https:// rg.ru.
13. Бачевский 8.И. Героизм и мужество воинов в ходе Великой Отечественной войны - источник патриотического воспитания. // Военная мысль. -2021. - №6, - С. 103; ШуняковДВ. Награды удостоены, ., // Военно-исторический журнал. - 2021. - №5. - С, 46-50.
14. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСЛИ). Ф.69. Оп. Т.Д. 827;Ф.625.0п. Ь
15,Черчилль, Рузвельт и мир о победе русского народа над фашизмом. URL: https://monocler.ru/ ch erclií II-г usvelt-i-m i r-o-р о be de-г и ss код о-па rodaría d-fashizmorn // (дата обращения: 1.10.2021 г.)
16. Там же.
17. Гареев М.А. Сражения на военно-историчес-ком фронте. - М., 2003. - С. 895.
18.Путин В.В. Мы всегда будем помнить величественный подвиг нашего народа. // Красная звезда. - 2021, 11 мая. - №48. - С. 1.
19.Великая Отечественнал война Т941-1945гг. в 12 Т. Кучково поле, - 2015. - Т. 12 - С. 76.
20. Солонин М.22 июня. Окончательный диагноз. - М.: Яуза, 2020. - С. 558.
21. Попов Г.Х. Заметки о войне. - М. : Агентсво КРПА Олимп, 2005. С. 117.
22. Пенкина О.В., Потапов А.Е., Щахторин A.A.Мифы и факты о Великой Отечественной войне // Общество: философия, история, культура. - 2021. -№3(83).-С. 58.
23. Бешанов B.ß. Кадры решают все!Суровая правда о Красной армии. - М.: ЭСКМО, 2017. - С. 305.
24.Цит. по: Пронько В.А. Сражения историков па фронтах второй мировой и Великой Отечественной войн. - М.: Дашков и Ко, 2016. - С. 412.
25.Нюрнбергский процесс: сборник материалов. -Т.2. - М.: Государственное издательство юридической литературы, 1954. - С. 715.
26. Гудериан Г. Воспоминания солдата. - Смоленск, 2001.-С, 351.
27. См.: Потапов А.Е. Идеология как духовная основа российского воинства.// Вестник адъюнкта. Электронный научный журнал ВУ МО РФ. - 2021. - №2.
THE ORIGIN OF THE FIRST PROHIBITIONS IN PRIMITIVE SOCIETIES: SOCIAL AND PHILOSOPHICAL ASPECTS
Fomashin Viktor Stanislavovich, сЫН servant specialist of the Interregional Department, Federal Service for Supervision of Natural Resources in the Rostov Region and the Republic of Kalmykia, Rostov-on-Don
The purpose of the study is to analyze the mechanism of the emergence and consolidation of the first legal norms within the primitive communal system, where many parameters of the way of life were strictly regulated by the most primitive forms of beliefs. The scientific novelty of the article lies in the identification of the general structure between the first legal norms within the primitive communal system and modern ones. Modern everyday culture has largely modified the mentioned norms in accordance with the spirit of the time, but at the same time their original nature remains mostly the same, As a result, the author is interested not only in the main reasons for their appearance and acceptance by the individual, but also in the specifics of their influence both on the primitive communal system and on the information society through a comparative socio-philosophical and cultural anthropological analysis. The author revealed that modern legal norms have indeed retained the imprint of the former way of life in their structure, but at the same time their shell has changed in proportion to the concept of the state and its structure.
Keywords: myth; norm; law; ritual; consciousness; taboo. DOI 10.24923/2222-243X.2022-42.32
ПРОИСХОЖДЕНИЕ ПЕРВЫХ ЗАПРЕТОВ В ОБЩЕСТВАХ ПЕРВОБЫТНОГО ТИПА: СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЕ
АСПЕКТЫ
Цель исследования заключается в том, чтобы проанализировать механизм возникновения и закрепления первых правовых норм внутри первобытнообщинного строя, где многие параметры жизненного уклада были строго регламентированы самыми примитивными формами верований. Научная новизна статьи заклю чае тс я в выявлении общей структуры между первыми правовыми нормами внутри первобытнообщинного строя и современными. Современная повседневная культура во многом видоизменила упомянутые нормы в соответствии с духом времени, но при этом изначальная их природа остается преимущественно прежней. В результате автор интересуется не только основными причинами их появления и принятия индивидом, но и спецификой их влияния как на первобытнообщинный строй, так и на информационное общество путем компаративного социально-философского и культурно-ант-ропологического анализа. Автором выявлено, что современные нормы права
УДК 101
ВАК РФ 5.7.7/09.00.11 © Фома шин В. С, 2022
действительно сохранили отпечаток прежнего уклада в своей структуре, но при этом изменилась их оболочка соразмерно понятию государства и его устройству.
Ключевые слова: миф; норма; право; ритуал; сознание; табу.
Введение
Первобытный строй представляет собой исходный образец создания и функционирования многих норм, принципов, запретов, благодаря которым хаотичные поселения людей стремительно превращались в цивилизованное общество. Будучи сконцентрированными в руках лидеров, подобные запреты становились мощным рычагом государственности, слагаемой из трех ветвей власти, но на сегодняшний день часть из них обесценилась, демонстрируя хрупкость и двойственность человеческой природы. Обращаясь к первичному обществе иному устройству, можно увидеть, что традиционно любые нов ые нормы формировались 8 результате многократного нарушения предыдущих. В частности, преступление запрета на убийство внутри рода или же племени со временем привело к норме кровной мести, которую сменила так называемая норма "эквивалентной компенсации", именуемая принципом талиона. Она же перешла в норму возмещения ущерба и, в конце концов, окончательно была вытеснена запретом на причинение вреда другому члену социальной группы.
Описанная система дает понять, что нормы устанавливали в обществе определенный стандарт мышления, поведения, конкретных действий, который нередко зависел от покровительствующего тотема, о чем подробно писали французские социологи, культурологи и антропологи прошлого столетия, оценивая жизнедеятельность североамериканских индейцев.
В данном ключе следует отметить, прежде всего, исследования К. Леви-Стросса (1908-2009), которые предлагают множество вариаций тотемизма, обусловленных личным отношением человека к животному, территориальным положением, климатом и другими специфическими факторами: "Имеются отдельные животные или часто даже географически локализованные виды, являющиеся объектами табу, поскольку их встречают поблизости от жертвенников, относящихся к культу определенных предков" [4, с. 102],
В этой связи актуальность данного исследования заключается в выявлении общей структуры между первыми правовыми нормами внутри первобытнообщинного строя и современными, а также показать, что истоком подавляющего большинства правовых норм выступает тотемизм.
Цель исследования структурировала следующие задача
1, Проанализировать механизм возникновения и закрепления первых правовых норм внутри первобытнообщинного строя,
2. Выделить общую структуру между первыми запретами внутри первобытнообщинного строя и современными нормами
В качестве методов исследования, применяемых в рамках подготовки данной работы, были использованы следующие методы: исторический метод, диалектический метод. Теоретической базой проведенного исследования выступили классические научные труды исследователей обществ первобытного типа, такие как: Дюркгейм Э., Леви-Стросс К., Рэдклифф-Браун А. Р.
Основная часть
Говоря о генезисе примитивных запретов, всегда необходимо учитывать тотемический источник, определяющий право индивида
си
си о си
ь-
0. <
X
сч
41"
Ё
173
(РОМАШИН Виктор Станиславович, государственный служащий, специалист Межрегионального управления Федеральной службы по надзору в сфере природопользования по Ростовской области и Республике Калмыкия, Ростов -на -Дону
на собственность, социальный статус и порядок всех его взаимоотношений в коллективе. Соответствующие табу и другие нормативные предписания вошли в основу мифологических сюжетов с участием антропоморфных героев не только для укрепления общинного строя, но для упорядочивания глобальной связи между человеком и миром, постановки общих целей и путей их решения. Следовательно, первые правовые установки внутри социальных групп с первобытным укладом касались употребления тотема в пищу, а впоследствии рас-пространилисьуже на другие действия, имеющие ритуальный характер. Некоторые из относящихся к поеданиюмяса животных прочно вклинились в быт конкретных народов и сохранились в современных условиях: наглядным доказательством стал регламентированный Торой запрет на приготовление блюд из животных, которые не имеют раздвоенных копыт и не являются жвачными. Именно так работает процесс трансформации религиозных норм в правовые, которые в упомянутом случае создали фундамент для кашрута.
Любая религия приводит к оформлению коллективных представлений об устройстве мира, где действуют идеализированные законы, правила, табу, зачастую сложно адаптируемые в действительности. Несмотря на то, что в построении социальных регуляторов человек брал пример именно с объектов живой природы, далеко не все они были согласованы с собственной его природой, которая остается неизменной: "<...> индивид как социальная личность совмещает в себе множество ролей, каждая из которых соответствует аспекту или функции общества <...> перед ним постоянно встают проблемы ориентации и отбора" [4, с, 103]. Однако, той же природой обусловлены потребности этого человека - как естественные, так и интегративные, подразумевающие тягу к объединению с другими индивидами ради достижения общей цели. Более того, ситуация осложнялась социальным дуализмом, где проявляется необходимость коррелировать отношения внутри одной группы и диалог входящих в неё индивидов с окружением, что первоначально, с точки зрения британского социолога К, Поппера (1902-1994), имело огороженный, закрытый характер. Закрытые группы, как правило, тяготели к самобытным способам фиксации правовых, социальных, культурных норм посредством ритуальной символики, что блокировало возможность принятия в свою страту чужаков из соседней группы. Соответственно, речь идет о ритуале
как оружии в системе идентификации человека: по мере своего усложнения он становится, в большей степени, не интегрирующим фактором, а инструментом различения и отграничения всех групп друг от друга.
Таким образом, преимущественно благодаря тотемизму первобытный человек начинает упорядочивать свою повседневность - в том числе, в реестре права.
Создавая и закрепляя правовые и культурные нормы, человек реализует себя как целостное существо, способное выражать свою истинную сущность при помощи языка. Эта тяга оставить после себя культурное наследие отчасти обусловлена навыками отделять инстинкты от влечений, о чем неоднократно упоминает немецкий антрополог М. Шелер (1874-1928) в работе "Положение человека в космосе". Разницу между этими понятиями философ объясняет как стремление к наслаждению функцией и к удовлетворенности состоянием (8, с. 148], на что оказывает влияние практический интеллект. Именно он дает возможность избирательно подходить к осуществлению потребностей, где одна из ключевых ролей принадлежит продолжению рода и обеспечению его безопасности В условиях враждебного закрытого общества. Правовая норма фиксирует границы дозволенного в реализации этих стремлений, чего нет в животном мире.
Принимая во внимание тот факт, что животные точно также могут демонстрировать выбор среди имеющихся перед ними фруктов или запахов, антрополог пишет о наличии признаков интеллекта и у них. Этим, отчасти, объясняется родство первых правовых норм человечества с иерархическими порядками животного мира: последующее их преобразование связано с умением людей опредмечивать психические состояния и совершать акт самосознания. Например, норма неприкосновенности частной собственности, куда закономерно входит территория, привела человека от примитивной мести как формы поддержания социального порядка - к более цивилизованному натуральному или денежному возмеще-ниюущерба именно в результате обнаружения и активации этих способностей: "В более сложных социальных отношениях и для более развитой психики восприятие человеком всякого посягательства извне складывается в особое переживание, особую эмоцию <...> Всякое преступление в первобытном обществе представляет собой именно нечто вроде "обиды" <...> посягательство на неприкосновенность своего жилища даже современный станет вое-
принимает именно как обиду: взломать запоры его дома значит унизить его, кражу он принимает прежде всего как личное оскорбление" [2, с. 18].
Упорядочить эти психические реакции для плодотворного социального взаимодействия человеку помог именно интеллект, приведший его от модели "прелогического" мышления - к логическому. Следует отметить, что он определяется автором как способность обнаруживать связи между объектами предметного мира, побуждающая затем к конкретным действиям - в том числе, правового характера, Этоттип взаимоотношений сокружающей средой имеет, в основном, аксиологический подтекст, поскольку человек вынужден из всего существующего в ней многообразия выделить для себя наиболее значимые компоненты. Объясняя их специфику, М, Шелер проявляет сугубо социологический подход, сближаясь с представителями структурализма - К, Леви-Строссом и Л. Леви-Брюлем (1857-1939): механизм соотнесения индивидом себя с конкретным типом животного или растения, основанный на обнаружении сходств и отличий уже свидетельствует об оперировании логическими формами, позволяющими человеку трансформировать результат идентификации в различные тотемические коды [3, с. 11] и более сложные знаковые системы, подкрепляемые нормами. Иными словами, предпосылки появления социальной структуры и зачатки правового сознания исследователи социума часто усматривают именно в них, регулирующих переход от индивида к группе или племени.
Исходя из вышесказанного, можно сделать вывод, что правовые нормы являются элементарным показателем цивилизации, которая невозможна без наличия государственного строя. Между тем, первобытное общество часто идентифицируют как "догосударственное", несмотря на его попытки дать поступкам человека более-менее приемлемое обоснование: если не с позиции закона, то хотя бы с точки зрения морали. Первый шаг на пути к порядку был сделан внутри отдельной социальной группы, где главенствовали собственные нормы, запреты, табу, установленные вследствие распространения тотемизма и вошедшие в систему родового права. Однако, так как они не регулировали отношений с другими группами, то возникла острая необходимость свести их к единому образцу.
Тем не менее, даже когда эта проблема была решена, большинство групп сохраняли какое-
то время обособленный вид: "<.,.> закон, религия и обычаи состоят, таким образом, в связи между собой, что их взаимные способы действий подходят под одно обобщение <..,> в известных характеристических чертах человека они встречают общую поддержку и общие нападения,.," [7, с. 933]. Так поддерживалась их социокультурная и религиозная самобытная идентичность вплоть до появления античных полисов, которые выступали эталоном го- ™ сударственности: первичную значимость для о обывателей древнегреческой цивилизации ^ имела власть, многомерная система управле-ния социально-политическими отношениями, < закрепленная законом. Опираясь на парадиг- 2 му космоцентризма, многие античные пред- ^ ставители политической мысли, помимо Пла- ^ тона, активно продвигали в массы идеи ^ космополитизма, внушая народу чувство при- ^
надлежности единому мировому упорядочен- |-
ному полису: "Греческое слово полис, то есть город, для афинянина вроде Перикла означа-ло не просто точку на карте, а нечто гораздо большее-место, где люд и обретали единство" [б, с. 39].
Задолго до упомянутого единства все при- 17, митивные социальные группы согласовывали свой жизненный укпад с конкретными ритуалами, принципами и табу. Следует отметить, что понятие табу определяется исследователями как наиболее неоднозначное и сложное в своей трактовке, ведь оно выполняет роль социальной нормы, которая возникает без участия государства или иного централизованного координатора-Соответственно, далеко не всегда табу идет вровень с общепринятыми законодательными нормами или вообще с ними соприкасается - зависит от того, какую смысловую нагрузку мы вкладываем в само определение данного феномена. Если расценивать табу как ритуальный запрет, преступление которого ведет за собой изменение ритуального статуса индивида, то оно вполне созвучно законодательному запрету, поскольку сам возмутитель общественного порядка меняет статус на виновного и получает возможность исправить положение вещей, искупив вину. Об этой вариации табу пишет британский антрополог А. Рэдклифф-Браун (1881-1955), приводя в пример обычного человека, рассыпавшего соль к несчастью и священника католической церкви, который не соблюдал требования поста [5, с, 159].
Нарушение табу в первобытном обществе точно так же подразумевает последующее совершение ритуала: в частности, если член со-
циальной группы прикоснулся к трупу или запрещенной пище, а затем осквернил своими руками очаг или посуду, в которой она варится для всех. Специалист в области социальной антропологии Р. Элликсон приходит к выводу о значимости ритуала как формы общественного контроля, из недр которого появились правоустанавливающие нормы, регулирующие, прежде всего, выбор человеком одежды, украшений, талисманов, поведение за столом, языковые параметры и соблюдение этикета в целом. Ритуалы плотно вклиниваются в процессуальные нормы, на чем автор нередко заостряет внимание, описывая правовые порядки округа Шаста на севере Калифорнии. В частности, он апеллирует к мысли о замене нормы кровной мести самостоятельнымулажи-ванием конфликтов в случае, когда один сосед наносит урон другому. Иными словами, немного меняется сама её трактовка, которая подразумевает не привлечение третьих лиц в роде суда посредством иска с пострадавшей стороны: "Нормы округа Шаста, которые дают право на силовые корректирующие санкции, созданы таким образом, чтобы лицо, требующее возмещения ущерба, а не третья сторона, было предпочтительным инфорсером" [10, с, 411]. Подобная схема обходит, по словам Р. Элликсона, правовые нормы и демонстрирует обновленный ритуал, основанный на диалогическом взаимодействии. Иными словами, становится заметно, что специфические, неформальные нормы, активные в узких кругах социального взаимодействия,тоже зачастую берут свое начало в примитивном жизненном укладе, подстраиваясь только под запросы времени. Более того, некоторые из них иллюстрируют бо?льшуюэффективность,нежели стандартные правовые, где ключевую роль играют длительные юридические споры, и с большей долей вероятности они приведут стороны процесса к конфликту, а не к согласию.
В указанном контексте возникновения правовых норм особенно важно подчеркнуть, что ритуал отличен от понятия обычая: последний имеет более широкийспектр влияния, поскольку предполагает комплекс поведенческих правил, куда входят и всевозможные сакра лизован-ные акты. Правовой обычай закономерно переходит в правовую норму после успешного принятия другими людьми или группами, а также - в ходе систематического соблюдения и привыкания. Табу, по мнению А. Рэдклиффа-Брауна, также есть разновидность обычая, ведь обозначает собой запрет, установленный внут-
ри общества для мониторинга человеческих поступков. Более того, табу может пониматься как набор обычаев, характерных для той или иной страты, родовой общины, фратрии и т.д. Многое здесь зависит от эмпирической базы анализа, которую представляют примитивные поселения и племена, преимущественно не воспринимающие себя как части государства, а потому игнорирующие универсальные правовые нормы в пользу сохранения и передачи своего сакрального наследия по традиции. Такие сообщества К. Леви-Стросс назвал "холодными", акцентируя внимание на отсутствие гибкости в их правовом поле: "<,..> цель "холодных" обществ-сделатьтак, чтобы порядок временной последовательности влиял настолько мало, насколько это возможно, на их содержание" 14, с, 439].
Понимание времени в данных, традиционалистских по своей природе культурах базируется на представлениях о цикличности жизни, души, повседневных благ и исторических цепочек, в целом. В отличие от них, динамичные "горячие" общества согласуют принципы своего существования с иной, линеарной концепцией, утверждающей необратимость процессов и упомянутых цепочек - именно они нацелены на адаптацию правовых норм к изменяющимся потребностям человека. Среди современных племен особой примитивной организацией отличаются бразильские пира-ха и синта ларга,атакже корубо и карафаи, где до сих пор распространен каннибализм, так как они, помимо прочего, еще и свободны от влияния государственной власти, но не потому, что осознают её сконцентрированность вокруг абстрактных конструктов. Это происходит в силу ограниченности жизненного уклада табу - в частности, запрещающими ин-дивидам говорить о тех вещах, которые находятся за пределами их личного эмпирического опыта. Обратная сторона ситуации, где царит ригоризм, позволяет оценивать такие примитивные культуры, как дикие, экзотические, непригодные для дальнейшего существования, исходя из теории американца С, Хантингтона о диалоге цивилизаций перед историческими вызовами.
Заключение
Подводя итог нашего исследования, необходимо уточнить, что некоторые современные нормы права действительно сохранили отпечаток прежнего уклада в своей структуре, но при этом изменилась их оболочка соразмерно понятию государства и его устройству. Во-вторых, часть примитивных правовых норм,
которую сейчас можно окрестить неформальными, имеет, по мнению исследователей, религиозное или магическое происхождение, а потому перешла в разряд суеверий или же предрассудков, отличающих те самые "дикие" культуры. В-третьих, истоком подавляющего большинства правовых норм выступает именно тотемизм как результат первых попыток соотнесения человеком себя самого с объектами растительного и животного мира, чьи порядки он постепенно перенимал и уже входе применения усовершенствовал при помощи практического интеллекта. В зависимости от территориального положения, тотемизм приобретал разные формы и тем самым порождал бесчисленное количество табу, принципов, устоев, а также норм. Многие из них избежали интегративной участи и не вошли в официальное правовое поле, но при этом остались для людей способом налаживания диалога, этнокультурной идентификации, связи с наследием прошлых поколений, значимость которой постиндустриальным обществом зачастую отрицается.
Литература:
1. Дюркгейм Э. Элементарные формы религиозной жизни: тотемическая система в Австралии /
Э. Дюркгейм; пер. с франц. А. Апполонова и Т. Ко-
тельниковой; под науч. ред. А, Апполонова. - М. : Дело РАНХиГС, 2018. - 736 с.
2. Косвен М. Преступление и наказание в догосу-дарственном обществе. - М,; Л,: Государственное издательство, 1525. - 140 с.
3. Леви-Стросс К. Первобытное мышление / пер., вступ. ст., примечания А. Островского. - М.:ТЕРРА -Книжный клуб;Республика, 1999.-392с,илл,
4. Леви-Стросс К. Тотемизм сегодня. Неприрученная мысль / пер. с франц. А. Б. Островского. - М.: Академический Проект, 2008. - 486 с.
5. Радклифф-Браун А, Р. Структура и функция в примитивном обществе. Очерки и лекции. Пер. с англ.- М.: Восточная литература РАН, 2001.- 304 с.
6. СеННет Р. Плоть и камень: тело и город в западной цивилизации / пер. с англ. - М.: Strelka Press,
2016,-504 с.
7. Спенсер Г, Опыты научные, политические и философские,/пер. с англ. под ред, Н,А, Рубакина. -Минск : Современный литератор, 1999. - 1408 с.
8. Шелер М. Положение человека в космосе / Избранные произведения: пер. с нем. Денежки-на А. В., Мал инки на А. Н., Филлипова А. Ф.; под ред. Денежкина А. В. - М,: Гнозис, 1994, - 490 С.
9. Элиас Н. О процессе цивилизации. Социогене-т и чес кие и психогенетические исследования. Том 1. Изменения в поведении высшего слоя мирян в странах Запада. - М.; СПб.:Университетская книга, 2001.-332 с.
Ю.Элликсон Р. Порядок без права. Как соседи улаживают споры. -■ М.: Изд-во Института Гайдара,
2017.-513с,
CU ftj о
OJ
h-
Q-<
X
сч
41"
S
177
THEORETICAL SUBSTANTIATION OF ISSUES OF STRENGTHENING NATIONAL AND CULTURAL IDENTITY THROUGH HER/ТА GE IN THE WORKS OF A WIDE RA NGE OF RESEA RCHERS
Fro/en ко va Irina Yurievna, Postgraduate student, Institute of Civil Service and management of the Russian Academy National economy and State Service under the President of the Russian Federation, Moscow
The purpose of the study is to identify axiohgica! grounds for strengthening identity. Attention is focused on the analysis of literature on the issue of identity formation, actualization of the problem of self-identification in conditions of social instability. The scientific novelty lies in the fact that an attempt is made to analyze the phenomenon of collective identity as a community need for self-identification of social groups. As a result, it was revealed that the structure of identity is changing, starting from individual self-identification, and ending with civilizational. Due to the factors that contribute to the strengthening ofcollective identity: culturalheritage, language, memory, the value-semantic core of culture can be enriched in the conditions of instability of the moral foundations of society.
Keywords: identity; values; religion; culture; language; cultural memory. DOI 10.24923/2222-243X.2022-42.33
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОБОСНОВАНИЯ ВОПРОСОВ УКРЕПЛЕНИЯ НА ЦИОНАЛЬНО-КУЛЬ ТУРНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ ЧЕРЕЗ НА СЛЕДИЕВ РАБОТАХ ШИРОКОГО КРУГА ИССЛЕДОВА ТЕЛ ЕЙ
Цель исследования состоит в выявлении аксиологических оснований для укрепления идентичности, Акцентировано внимание на анализе литературы по вопросу формирования идентичности, актуализации проблемы самоидентификации в условиях социальной нестабильности. Научная новизна состоит в том, что предпринимается попытка анализа феномена коллективной идентичности как потребности сообщества в самоотождествлении социальных групп. В результате выявлено, что структура идентичности видоизменяется, начиная
УДК 130.2
ВАК РФ 5.7.8/09.00.13
£i Фроленкова И.Ю., 2022
