CC BY
15
В заключение следует отметить, что результаты анализа квазисегментной структуры речевого сигнала позволяют интерпретировать эмоциональное напряжение диктора в терминах речеобразования и психологии восприятия речи.
Список литературы
1. Бойко Е. И. Время реакции человека/Отв. ред. В. Д. Быков. - М.: Издательство «Медицина», 1964. - 439 с.
2. Галунов В. И. Психофизические шкалы// Распознавание слуховых образов. — Новосибирск, 1970. — 337 с.
А. А. Боронин
Проекция фикциональной коммуникативной ситуации (экспериментальное исследование)
В статье описывается эксперимент по интерпретации художественного текста испытуемыми. В частности, показано, какие трансформации возникают при этом. Кроме того, описывается психолингвистический эксперимент, целью которого стало выявление способности/неспособности непрофессиональных интерпретаторов к установлению дискурсивной тождественности персонажных субтекстов
Ключевые слова: фикциональная коммуникативная ситуация, художественный текст, интерпретация текста, дискурсивная тождественность, наивная текстология
В целях исследования специфики отражения фикциональной коммуникативной ситуации (термин фикциональная коммуникативная ситуация / ФКС/ обозначает описание словесного общения персонажей / фикциональных субъектов/, представленное в художественном тексте) в сознании реципиентов текста нами был проведён психолингвистический эксперимент. Для участия в нём было привлечено 125 испытуемых (ии.) — студентов Московского государственного медико-стоматологического университета. 80% ии. — русские, 20% ии. — представители других национальностей; родным языком для подавляющего большинства является русский (85,6%). Возрастной диапазон — от 17 до 31 года, средний возраст — 19,3 лет. 24,8% ии. — юноши, 75,2% ии. — девушки. Средний балл общей успеваемости по аттестату (или диплому о среднем специальном образовании) — 4,6. Средний балл по литературе по аттестату (или диплому о среднем специальном образовании) — 4,59.
В ходе данного эксперимента ии. предлагалось выполнить задания, представленные в следующих формулировках: Изложите все факты, связанные с содержанием текста
(п. 8 анкеты)1; Опишите свои чувства, эмоции, ассоциации, связанные с текстом (п. 9 анкеты); «Как Вы оцениваете степень сложности текста для понимания всех его смыслов? Варианты ответов: 1 - очень простой; 2 - простой; 3 - в меру сложный; 4 -сложный; 5 - очень сложный» (п. 10 анкеты) и «Как Вы считаете, поняли ли Вы смысл этого текста? Оцените свое понимание текста в баллах. 1 - соответствует минимальному пониманию текста, 5 - максимальному пониманию текста (обвести нужное)» (п. 11 анкеты).
Анализируя результаты проведённого эксперимента, приходится констатировать следующий факт: фикциональная коммуникативная ситуация отражается в сознании реципиентов таким образом, что во вторичных текстах они практически всегда фиксируют речевое событие (речевые события). Лишь в двух ответах, отличающихся предельной лаконичностью, отражаются подтема (первый ответ) / подтемы (второй ответ), то есть передаётся содержательно-фактуальная информация (термин И. Р. Гальперина [Гальперин 2005: 27-28]), лишённая коммуникативного обрамления. В остальных же случаях стержнем (частич-
1. См. Приложение 1.
но) овнешнённой проекции текста выступает именно фикциональная коммуникативная ситуация. При этом можно сделать наиболее обобщённый вывод об отчётливой тенденции к восстановлению ФКС с помощью трансформов (и гораздо реже - симилякров) персонажных субтекстов. Как вполне справедливо замечает С. В. Ионова, «аппроксимация содержания является естественным свойством вторичного текста» [Ионова 2007б: 13]. Возможность аппроксимации содержания связывается с деривационным компонентом «языковой способности» индивида, понимаемым как «способность к разного рода преобразованиям исходного текста» [Линг-воперсонология: типы языковых личностей и личностно-ориентированное обучение 2006: 63].
В 30 ответах доминирует моносубъектный нарративный план: ии. тяготеют к использованию косвенной речи, употреблению цитатных включений непредикативного или предикативного типов. Так или иначе, в группе «неиконических» ответов рефе-ренциальный план персонажных субтекстов текста-источника подлежит восстановлению, хотя и происходит это с известной долей «размытости» (единственное исключение в этой группе ответов — краткая, обобщённая индикация речевого события В тексте ведётся диалог).
Возвращаясь к наиболее распространённым случаям воссоздания ФКС с помощью персонажных субтекстов, нельзя не отметить тот факт, что количество персонажных субтекстов в ответах ии. заметно варьирует (причём средний показатель использования персонажных субтекстов в общем массиве ответов — 6 единиц на один ответ). При этом вполне естественно, что, как правило, доминирование моносубъектного нарратива уменьшается пропорционально усложнению кортежной структуры.
При восстановлении кортежной структуры во «вторичном» полифоническом мезокортеже наблюдаются не только трансформация персонажных субтекстов, но и появление фантомных персонажных субтекстов (отсутствующих в «эталонном» тексте [10 единиц]), помещение кортежных единиц в несвойственный им контекст. Все
эти явления, вне всякого сомнения, свидетельствуют о наличии в сознании ии. регрессивной ментальной конструкции (подробнее о ней см. [Боронин 2007а: 101-107]).
Повышенная частотность воспроизведения во вторичных текстах тех или иных элементов кортежа, содержащихся в тексте-источнике, указывает на их отнесённость к трансгрессивной подструктуре проекции текста (см. табл. в Приложении 2) (о трансгрессивной ментальной конструкции см. [Боронин 2006; Боронин, 2007а: 95-101]). Персонажные субтексты, реже всего воспроизводимые в ответах ии., указывают на наличие в индивидуальных проекциях реципиентов зоны лакунарности: так персонажные субтексты № 20, 13, 19 используются реципиентами для построения «альтернативного» полифонического мезокортежа наиболее редко, то есть они представляются ии. нерелевантными (слаборелевантными) кортежными единицами.
При рассмотрении ответов ии., полученных в результате выполнения ими задания описать свои чувства, эмоции, ассоциации, связанные с текстом, становится возможным выделение двух групп ответов.
Ответы, выражающие отрицательную реакцию на предъявленную в ходе эксперимента ФКС. В подобных ответах текст показался ии. непонятным (непонятно (29), запутанный текст (6), бессмысленный текст (4), тяжелый текст (2), спутанно (2), замысловатый текст (1), всё происходящее в нём — абсурд (3), бред (2)), неинтересным (равнодушие, безразличие (19), неинтересно (8). Текст не понравился (12), он глупый (3), странный (3), мрачный (1), текст не вызывает положительных эмоций (4), напротив, реципиенты испытывают негативные (4), отрицательные (1) эмоции, они испытывают недоумение (2), замешательство (2), раздражение (2), возмущение (2), недовольство (2), жалость (1), читать текст неприятно (1).
Ответы, выражающие отрицательную реакцию на предъявленную в ходе эксперимента ФКС. Текст, содержащий мезокор-теж, показался испытуемым интересным (29), смешным (смешно (2), юмор (1), вызвал улыбку (2), текст юмористический (1),
читать его забавно (1), смешной текст (2)), текст вызывает положительные эмоции (положительные эмоции (1), радость (2), весёлый текст (2)), текст понравился (2), читать его весело (1), но вместе с тем и непривычно
(1), так как этот текст — фантастический
(2), фантасмагорический (2), необычный (1), оригинальный (1), своеобразный (1), загадочный (1).
В редких случаях ии. оценивают качества актантов ФКС (4 ответа), а также упоминают о вызванных ею ассоциациях (14 ответов).
Ассоциативный ряд представлен креато-нимами [11 единиц] (Тургенев/Салтыков-Щедрин/стиль Стругацких), названиями художественных текстов [9 единиц] (Максим Горький «На дне»/«Поднятая целина»/«Сказка о тройке», «Понедельник начинается в субботу» А. и Б. Стругацких) и фильма [1 единица] (фильм «Собачье сердце»), нарратоантропонимами [2 единицы] (Скалозуб/Шариков), а также общими, абстрактными указаниями на литературу (классическая литература/тяжёлые, сложные большие произведения, которые читали в средней школе) и другими ассоциациями (провинциальная жизнь/холод, темнота и скука/выборы старосты деревни и проч.).
В целом, как видно из ответов, ФКС вызвала у большинства ии. (условно) отрицательную реакцию, что объясняется заметной аномальностью референциального плана персонажных субтекстов, образующих полифонический мезокортеж, а также восприятием ФКС вне макроконтекста.
Анализ полученных в ходе эксперимента реакций позволяет выделить их 16 видов:
1. Экспликация отношения (внутренней установки) к фикциональному субъекту [1,47%]: Уважение к Фёдору Кузьмичу, т.к. он и стихи пишет и указы сочиняет.
2. Мнение (мы используем это обозначение вслед за А. И. Новиковым [Новиков 2003: 68; Новиков 2007: 208]) [0,98%]: Я сама не люблю, когда мне указывают, да ещё так грубо.
3. Ориентировка (мы также используем это обозначение вслед за А. И. Новиковым [Новиков 2003: 68; Новиков 2007: 208]) [0,98%]: Недоумение по поводу его слов «мутант»
и что он живёт уже 300 лет. Странно: это же, как я думаю, не фантастика.
4. Коррекция условий интерпретации [9,36%]: Этот текст будет более интересен, если его прочитать полностью.
5. Цитация [3,45%]: Запомнилась фраза «Я тоже хомо сапиенс».
6. Атрибуция фикционального субъекта [2,46%]: бурная фантазия Фёдора Кузьмича /грустные люди, недовольные жизнью.
7. Генерализация (см. [Новиков 2003: 68; Новиков 2007: 208]) [0,98%]: Все люди должны быть равны.
8. «Семантически опустошённая» вербальная реакция (см. [Жестерева 2005: 90]) [2,46%]: Очень важная и актуальная проблема/неожиданные речевые повороты (sic! - А. Б.)
9. Имитация профессиональной интерпретации [1,97%]: Смысл повествования понятен смутно, многие реплики не соотносятся друг с другом по содержанию и лексике. В целом повествование очень эмоционально, насыщено различными эпитетами, метафорами, но события развиваются непоследовательно, и поэтому сюжетная линия остаётся завуалированной.
10. Приписывание коммуникативной интенции креатору текста [0,49%]: Автор показывает своё негативное отношение к государственному строю.
11. Экспликация внутреннего состояния интерпретатора [27,1%]: радость по поводу встречи нового <...> интеллектуального текста/никаких эмоций, кроме раздражения /Мне было весело и интересно читать этот текст.
12. Сравнение [5,92%]: Сами же действия, описанные в тексте, напоминают какой-то шабаш нечистой силы.
13. Атрибуция текста [26,61%]: Текст очень своеобразный, не очень сложный. Смысл текста понять легко./Странный текст.
14. Экспликация обобщенной аксиологической оценки текста [7,39%]: Текст мне не понравился, смысл уловить не удалось.
15. Номинация коммуникативного события [2,96%]: оскорбление пожилого человека.
16. Вербальный отказ от ответа [5, 42%]: нейтрально/эмоций никаких не вызвано.
Большинство ии. считают, что ФКС в меру сложна для понимания всех её смыслов (48,3%), при этом значительная часть ии. оценила ФКС как сложную (38,3), а 6,8% — как очень сложную для понимания всех её смыслов. Только 5,8% ии. полагают, что ФКС проста для понимания всех её смыслов л лишь 1 испытуемый (0,8%) указал на то, что ФКС очень проста для постижения всего её смыслокомплекса. Таким образом, когнитивная сложность приведённого текста («аномального» для ии.) представляется участникам эксперимента более очевидной по сравнению с прецедентным текстом, ставшим объектом интерпретации в другом эксперименте, проведённом нами ранее (о нём см. [Боронин 2007б]). Вероятно, прецедент-ность текста подразумевает его большую когнитивную освоенность.
Результаты самодиагностики ии. (п. 11) показывают: средний балл, оценивающий интерпретативные способности участников эксперимента, далёк от максимально возможного (2,63 балла). На абсолютное постижение смыслокомплекса ФКС претендуют лишь 2,5% ии. (ср. с ответами в аналогичном пункте анкеты, предложенной ии. в эксперименте 1 — см. с. 112), тогда как о низком уровне понимания текста (1 и 2 балла по пятибалльной шкале) заявили 35, 83% ии. В этом эксперименте о «минимальном» понимании ФКС ии. говорили в пять раз чаще, чем о «максимальном», что еще раз подтверждает факт когнитивной неосвоенности «аномального» текста.
Анализ реакций ии. показывает, что интерпретация текста, как правило, сопровождается преодолением дискретности — дискретности как сугубо «лингвистической» (имеется в виду план выражения: в микротекстам п. 9 апелляция к элементам мезокортежа — редкое явление), так и содержательной: формируются эмоционально-аксиологические субъективные поля, которые по определению не совместимы с излишней дискретностью, ибо в самом акте смыслопорождения личностное «я» почти всегда в значительной мере вытесняет, замещает разноплановые элементы фикцио-нальной коммуникативной ситуации.
Одним из факторов, обеспечивающих целостность образа фикциональной коммуникативной ситуации в сознании реципиентов, является дискурсивная гомогенность кортежных и паракортежных единиц.
Мы провели ещё один психолингвистический эксперимент, целью которого стало выявление способности / неспособности непрофессиональных интерпретаторов к установлению дискурсивной тождественности персонажных субтекстов (то есть кортежных единиц). Под дискурсом понимается (и это определение кажется нам вполне «конкурентоспособным») некоторое подмножество имеющих общие параметры коммуникативных ситуаций, взятое в единстве непосредственно наблюдаемого (текст) и скрытого (внутренняя деятельность тек-стопорождающего субъекта).
Для участия в эксперименте было привлечено 213 испытуемых (ии.) — студентов Московского государственного медико-стоматологического университета. Все ии. — граждане РФ, 88, 26% ии. — русские, 11,74% — представители других национальностей; родным языком для подавляющего большинства является русский (92,95%). Возрастной диапазон — от 17 до 35 лет, средний возраст — 19,6 лет. 33,8% ии. — юноши, 66,2% ии. — девушки. Средний балл общей успеваемости по аттестату (или диплому о среднем специальном образовании) — 4,45. Средний балл по литературе в аттестате (или в дипломе о среднем специальном образовании) — 4,52.
Ии. предъявлялись два примера, взятых из произведений разных авторов и представляющих собой, соответственно, полифонический микрокортеж и персонажный субтекст, в которых моделируется, по сути, один и тот же дискурсивный тип [Стругацкие. С. 265; Толстая 2002: 67-68] (См. Приложение 3). После предъявления примеров ии. предлагалось ответить на вопрос, знакомы ли им произведения (произведение), из которых (которого) взяты отрывки. Лица, ответившие на этот вопрос положительно, к дальнейшему участию в эксперименте не допускались. Остальным ии. предлагалось выполнить задание, представленное в следующей формулировке:
Выберите правильный ответ:
Оба персонажных субтекста
1) относятся к одному и тому же произведению. Их произносит один и тот же персонаж;
2) относятся к одному и тому же произведению. Их произносят разные персонажи;
3) относятся к разным произведениям одного и того же автора;
4) относятся к разным произведениям разных авторов.
В конечном итоге ответы ии. распределились так: первый вариант ответа выбрали 3,3% участников эксперимента, второй вариант — 33,9% ии., третий вариант — 41,5% ии. и четвёртый вариант — 21,3% ии. Таким образом, 37,2% ии. восприняли персонажные субтексты из обоих примеров в качестве элементов одного кортежа, 78,7% ии. посчитали возможным считать оба фрагмента принадлежащими перу одного и того же автора. Лишь пятая часть ии. произвела правильную атрибуцию предъявленных отрывков.
Такая «наивная текстология» свидетельствует о том, что частью коммуникативной компетентности непрофессиональных интерпретаторов является, по-видимому, способность (далеко не всегда осознаваемая) к установлению тождества между текстовыми сегментами (в нашем случае — между персонажными субтекстами), связанного с моделированием в них единого дискурсивного типа. Эксперимент показывает, что дискурсивная однородность оказывается в «зоне восприимчивости» субъектов художественной коммуникации, что ещё раз убеждает нас в справедливости выделения интерпре-тативной процедуры «экспликация типов дискурса», которая входит в арсенал средств профессиональной(научной)интерпретации художественного произведения.
Описанный эксперимент позволяет диагностировать способность устанавливать дискурсивную гомогенность текстов на родном языке. Однако он, без сомнения, служит импульсом для постановки других вопросов — вопросов о диагностике соответствующей способности при обучении иностранному языку, о параметрах, служащих индикаторами дискурсивной гомогенности иноязычных текстов, и, наконец, о наборе
самих типов дискурса, сличаемых обучаемыми в процессе овладения иностранным языком. Способность устанавливать дискурсивную гомогенность текстов (текстовых сегментов) выступает как один из показателей дискурсивной компетентности языковой личности (ср. это понятие с другим понятием — «коммуникативная грамотность» [Стернин 1992: 20-21]), которая формируется на продвинутых этапах обучения родному либо иностранному языку. Сформировавшаяся дискурсивная компетентность предполагает, среди прочего, наличие онтологической грамотности в трактовке Д. А. Леонтьева [Леонтьев 2006: 51, 53]. В свою очередь, дискурсивная компетентность существует в качестве компонента коммуникативной компетентности (в структуре последней выделяют несколько компонентов, каждый из которых представляет собой «компетентность» того или иного типа [Neu 1990: 121; Rintell 1990: 75]).
Установление дискурсивной гомогенности текстов, создаваемых вне рамок художественной коммуникации, может происходить благодаря итеративному овнешнению/ите-ративной вербализации членами линг-вокультурного сообщества тех или иных концептов (например, концепты перестройка, реформы в русском языке). В таких случаях не исключается появление особых словесных конструкций, имеющих тексто-идную природу. Эти конструкции не могут называться текстами в силу их предельной «антропологичности» — в основе их возникновения лежит интенция по овнешнению конкретного концепта. В то же время, именно это обстоятельство и придаёт этим конструкциям «осязаемость» и позволяет реципиентам рассматривать их в качестве дискурсивных меток, влияющих на атрибуцию интертекстуальных отношений.
Список литературы
1. Боронин А. А. Интерпретация персонажных субтекстов: основы теории (на материале художественной прозы) [Монография]^. А. Боронин. - М.: изд-во МГОУ, 2007а. - 349 с.
2. Боронин А. А. Ментальный образ художественного текста: о результатах психо-
лингвистического эксперимента // Вестник Московского государственного областного университета. Серия «Русская филология». — 2007б. — № 2. — С. 7-13.
3. Боронин А. А. Трансгрессивная ментальная подструктура как часть проекции художественного текста (к анализу персонажных субтекстов) // Объединённый научный журнал. — 2006. — № 20. — С. 58-61.
4. Гальперин И. Р. Текст как объект лингвистического исследования. — 3-е изд., стереотип. — М.: Едиториал УРСС, 2005. — 144 с.
5. Жестерева Е. В. К вопросу о способах диагностирования уровня языковой способности выпускника средней школы // Языковое бытие человека и этноса: психолингвистический и когнитивный аспекты/Институт языкознания РАН; Московский гуманитарно-экономический институт. — Вып. 9. — М., МГЭИ, 2005. — С. 88-92.
6. Ионова С. В. Вторичная репрезентация текста: виды преобразований поверхностной структуры // Вопросы филологии. — 2007. — № 1. — С. 6-14.
7. Леонтьев Д. А. От слова к реальности: возможности языка и онтологический статус сообщения // Вопросы психолингвистики/РАН, Институт языкознания. — 2006. — № 4. — С. 47-53.
8. Лингвоперсонология: типы языковых личностей и личностно-ориентированное обучение [Текст]: монография/Под ред. Н. Д. Голева, Н. В. Сайковой, Э. П. Хомич. — Барнаул — Кемерово: БГПУ, 2006. — 435 с.
9. Новиков А. И. Текст и его смысловые доминанты/Под ред. Н. В. Васильевой, Н. М. Нестеровой, Н. П. Пешковой. — М.: Ин-т языкознания РАН, 2007. — 224 с.
10. Новиков А.И. Текст и «контртекст»: две стороны процесса понимания // Вопросы психолингвистики/РАН, Институт языкознания. — 2003. — № 1. — С. 64-76.
11. Стернин И. А. Концепт и языковая семантика // Филология и культура: Тез. II Международн. конференции 12-14 мая 1999 г./Отв. ред. Н. Н. Болдырев; редкол. Е. С. Кубрякова, Т. А. Фесенко, В. Б. Голь-дберг и др. — Ч. 1. — Тамбов: изд-во ТГУ им. Г. Р. Державина, 1999. — С. 19-21.
12. Стругацкие А. и Б. Избранное. — М.: Моск. Рабочий, 1989. — 527 с.
13. Толстая Т. Н. Кысь. Роман. - Переиздание. - М.: Подкова, 2002. - 320 с.
14. Neu J. Assessing the Role of NonVerbal Communication in the Acquisition of Communicative Competence in L2 // Developing Communicative Competence in a Second Language/Ed. by E. S. Andersen and S. D. Krashen. - Newbury House Publishers: A division of Harper Collins Publishers, 1990. - P. 121-138. 356 p.
15. Rintell E. M. That's Incredible: Stories of Emotion Told by Second Language Learners and Native Speakers // Developing Communicative Competence in a Second Language/Ed. by E. S. Andersen and S. D. Krashen. - Newbury House Publishers: A division of Harper Collins Publishers, 1990. -P.75-94. 356 p.
Приложение 1
«Эталонный» текст, в котором воспроизводится фикциональная коммуникативная ситуация.
Тут Варвара Лукинишна робко голос подаёт:
- Федор Кузьмич, вот я спросить хотела... У вас в стихах все настойчивее превалирует образ коня. Поясните, пожалуйста, «конь» -это что?..
- Чой-то? - переспросил Федор Кузьмич.
- Конь.
Федор Кузьмич улыбнулся и головой покачал.
- Сами, значит, не можем. Не справляемся, ага... Ну-ка? Кто догадливый?
- Мышь, - хрипло вышло у Бенедикта, хоть он и положил себе помалкивать: так на душе криво было.
- Вот, голубушка. Видите? Вот голубчик справился.
- Ну а «крылатый конь»? - волнуется Варвара Лукинишна.
Федор Кузьмич нахмурился и руками пошевелил.
- Летучая мышь.
- А как понимать: «скребницей чистил он коня»?
- Ну, голубушка, вы ведь сырую мышь есть не будете? Шкурку сымете, правильно? Ежели суфле али бланманже с ее взбить, вы ж ее всю пообдерете, верно? Ежели, к при-
меру, вам с ее, с мыши, вздумалось пти-фри а ля мод на ореховой кулисе изготовить али запечь под бешамелью с крутонами? А то мышаток малых наловишь и давай шнель-клопс наворачивать, блинчатый, с волованчика-ми? Нешто вы их не почистите? — Федор Кузьмич посмеялся эдак недоверчиво и головкой покрутил. — А?! Что ж мне вас учить. Думаете, мне сочинять легко? Изводишь единого слова ради тысячи тонн словесной руды, ага. Забыли? Я ж об этом сочинял. Не спи, не спи, художник. Не предавайся сну. Да и окромя искусства дел невпроворот: день-деньской изобретаешь, крутишься-крутишься, ажио мозги вспухли. На мне ж все государство. Другой раз и не присядешь. Вот сейчас Указ сочинил, на днях получите, ага. Хороший, интересный. Спасибо скажете.
— Слава Федору Кузьмичу! Долгих лет жизни! Заранее благодарны! — закричали голубчики.
Тут отворились двери и вошел Никита Иваныч. Все на него обернулись.
И Федор Кузьмич тоже. А он вошел как к себе домой, недовольный, в бороде ржавь застряла, шапку не снял, на колени не повалился, не закатил глаза под лоб. Не зажмурился.
— Доброе утро, граждане. — Раздраженный такой. — Ведь неоднократно просил: поаккуратнее с печами. Следить надо. Старого человека постоянно гоняете.
— Истопник Никита, знай свое дело, разжигай печь! — закричал Шакал Демьяныч страшным и зычным голосом.
— Вот что, Шакал, вы мне тут не тычьте, — взвился Никита Иваныч. — И не указывайте!.. Мне триста лет, и я бюрократического хамства еще при Прежней Жизни навидался, благодарю покорно!.. Это ваша задача, ваша элементарная задача: поддерживать минимальный порядок! Ваши коллеги пьянствуют, а вы меня дергаете по пустякам. А в массовом алкоголизме, Шакал, отчасти и ваша вина. Да-да!!! Не первый раз вам говорю!!! Вы не склонны уважать человеческую личность. Как и многие, впрочем. И ваш ветеранский статус, — Никита Иваныч голос повысил и кривым пальцем по столешнице постучал, — попрошу не прерывать! ваш ветеранский статус не дает вам права меня третировать!!! Я такой же хомо сапиенс, гражданин и мутант, как и вы! Как и вот, — рукой повел, — остальные граждане!
Все уж привыкли, знают, что Никиту Иваныча нечего слушать: несет Бог знает что, сам небось половину слов не понимает.
— Тута сам Федор Кузьмич, слава ему, присутствуют!!! — затрясся Шакал Демья-ныч.
— Тута я присутствую, — кашлянул Федор Кузьмич. — Разжигайте печку, голубчик, ради Бога, ноженьки померзли. Разжигайте, чего зря серчать.
[Толстая 2002: 69-71]
Приложение 2
Табл. Частотность выделения кортежных единиц.
, Кол-во упо-
№ персонажный субтекст (приводятся с субординатными паракортежными т ебЛеНий
элементами) тре лений
в ответах ии.
Тут Варвара Лукинишна робко голос подаёт:
1 - Федор Кузьмич, вот я спросить хотела. У вас в стихах все настойчивее превалирует образ коня. Поясните, пожалуйста, «конь» - это что?.. 64
2 - Чой-то? - переспросил Федор Кузьмич. 35
3 - Конь. 30
4 - Сами, значит, не можем. Не справляемся, ага. Ну-ка? Кто догадливый? 49
5 - Мышь, - хрипло вышло у Бенедикта, хоть он и положил себе помалкивать: 69
так на душе криво было.
6 - Вот, голубушка. Видите? Вот голубчик справился. 39
7 - Ну а «крылатый конь»? - волнуется Варвара Лукинишна. 62
8 - Летучая мышь. 64
9 - А как понимать: «скребницей чистил он коня»? 49
- Ну, голубушка, вы ведь сырую мышь есть не будете? Шкурку сымете, пра-
вильно? Ежели суфле али бланманже с ее взбить, вы ж ее всю пообдерете, верно?
10 Ежели, к примеру, вам с ее, с мыши, вздумалось пти-фри а ля мод на ореховой 46
кулисе изготовить али запечь под бешамелью с крутонами? А то мышаток малых наловишь и давай шнель-клопс наворачивать, блинчатый, с волованчиками? Нешто вы их не почистите?
- А?! Что ж мне вас учить. Думаете, мне сочинять легко? Изводишь едино-
го слова ради тысячи тонн словесной руды, ага. Забыли? Я ж об этом сочинял.
11 Не спи, не спи, художник. Не предавайся сну. Да и окромя искусства дел невпроворот: день-деньской изобретаешь, крутишься-крутишься, ажио мозги вспухли. На мне ж все государство. Другой раз и не присядешь. Вот сейчас Указ сочинил, на днях получите, ага. Хороший, интересный. Спасибо скажете. 26
12 - Слава Федору Кузьмичу! Долгих лет жизни! Заранее благодарны! - закри- 26
чали голубчики.
13 - Доброе утро, граждане. 11
14 - Ведь неоднократно просил: поаккуратнее с печами. Следить надо. Старого че- 28
ловека постоянно гоняете.
15 - Истопник Никита, знай свое дело, разжигай печь! - закричал Шакал Демья- 32
ныч страшным и зычным голосом.
16 - Вот что, Шакал, вы мне тут не тычьте, - взвился Никита Иваныч. 22
- И не указывайте!.. Мне триста лет, и я бюрократического хамства
еще при Прежней Жизни навидался, благодарю покорно!.. Это ваша задача,
ваша элементарная задача: поддерживать минимальный порядок! Ваши
коллеги пьянствуют, а вы меня дергаете по пустякам. А в массовом алкого-
17 лизме, Шакал, отчасти и ваша вина. Да-да!!! Не первый раз вам говорю!!! Вы 51
не склонны уважать человеческую личность. Как и многие, впрочем. И ваш ветеранский статус, - Никита Иваныч голос повысил и кривым пальцем по столешнице постучал, - попрошу не прерывать! ваш ветеранский статус не дает вам права меня третировать!!! Я такой же хомо сапиенс, гражданин и мутант, как и вы! Как и вот, - рукой повел, - остальные граждане!
18 - Тута сам Федор Кузьмич, слава ему, присутствуют!!! - затрясся Шакал 24
Демьяныч.
19 - Тута я присутствую, - кашлянул Федор Кузьмич. 12
20 - Разжигайте печку, голубчик, ради Бога, ноженьки померзли. Разжигайте, 24
чего зря серчать.
Приложение 3
(1) — Вот я и говорю, — сказал Хлебов-водов. — Задавить его без разговоров... А то акты какие-то.
— Не-е-ет, товарищ Хлебовво-дов! Не позволим! Не позволим, пользуясь болезнью научного консультанта, вводить здесь и применять методы грубо административные вместо методов административно-научных. Не позволим вновь торжествовать волюнтаризму и субъективизму! Неужели вы не понимаете, что присутствующий здесь гражданин Говорун являет собой единственную пока возможность начать воспитательную работу среди этих остервенелых тунеядцев? Было время, когда некий доморощенный клопиный талант повернул клопов-вегетарианцев к их нынешнему отвратительному модус ви-венди. Так неужели же наш, современный, образованный, обогащенный всей мощью теории и практики клоп не способен совершить обратного поворота? Снабженный тщательно составленными инструкциями, вооруженный новейшими достижениями педагогики, ощущая за собой поддержку всего прогрессивного Человечества, разве
не станет он архимедовым рычагом, с помощью коего мы окажемся способны повернуть историю клопов вспять, к лесам и травам, к лону природы, к чистому, простому и невинному существованию? Я прошу комиссию принять к сведению все эти соображения и тщательно их обдумать.
(2) — Вот что, Шакал, вы мне тут не тычьте, — взвился Никита Иваныч. — И не указывайте!.. Мне триста лет, и я бюрократического хамства еще при Прежней Жизни навидался, благодарю покорно!.. Это ваша задача, ваша элементарная задача: поддерживать минимальный порядок! Ваши коллеги пьянствуют, а вы меня дергаете по пустякам. А в массовом алкоголизме, Шакал, отчасти и ваша вина. Да-да!!! Не первый раз вам говорю!!! Вы не склонны уважать человеческую личность. Как и многие, впрочем. И ваш ветеранский статус, — Никита Иваныч голос повысил и кривым пальцем по столешнице постучал, — попрошу не прерывать! ваш ветеранский статус не дает вам права меня третировать!!! Я такой же хомо сапиенс, гражданин и мутант, как и вы! Как и вот, — рукой повел, — остальные граждане!
