CC BY
49К.А. Соловьев
ПРОЕКТ ПОЛИТИЧЕСКОЙ РЕФОРМЫ А.А. ПОЛОВЦОВА1
В России XIX — начала XX вв. хорошо помнили о дихотомии — «мы» и «они», «общественность» и «бюрократии». Видимо, на нынешнем этапе развития историографии не нужно доказывать, что это противостояние в значительной мере условное и, более того, в огромной степени искажающее реальное положение вещей. В действительности чиновничество было частью российского общества. Государственные служащие читали те же книги и журналы, что и их соседи, земцы или университетские профессора. Они посещали те же кружки и салоны. У них был схожий социальный опыт. В сущности, они принадлежали к одному кругу людей. Следовательно, и чиновники могли быть недовольны существующим политическим строем (и так порой и случалось) и мечтать о его преобразовании (Россия в 1905-1907 гг., 2017: 89).
Как показали события Первой русской революции среди бюрократов было немало конституционалистов. Но, по крайней мере, до 1905 г. требовать столь решительных преобразований значит признаваться в нелояльности действующей власти. Для проекта государственной реформы, исходившего из бюрократической канцелярии, следовало найти особый язык. Наиболее удобными для этой цели оказались неославяно-филькие интеллектуальные конструкции. Чиновник-славянофил мог оставаться преданным самой идее самодержавия, но при этом надеяться на возвращение к подлинной царской власти, неуклонно деградировавшей с начала XVIII века. Вместе с тем как будто бы «скромные» неославянофильские проекты подразумевали серьезную институциональную перестройку власти, которая фактически должна была приобрести качественно новые черты (Соловьев, 2009: 79).
Пожалуй, интереснее те проекты, в которых контуры будущей государственной организации были описаны на привычном языке права, а авторы не прибегали к многозначной славянофильской риторике. В этом случае приходилось искать новую формулу законотворческого процесса, которая не напоминала парламентарную, но ставила бы жесткие рамки произволу отдельных бюрократов и даже самого императора. Эту непростую и творческую задачу решал и Александр Александрович Половцов.
Дворянский род Половцовых вел свое происхождение от белоцерковского полковника Семена Половца, служившего еще при гетмане Богдане Хмельницком. В 1702 г. его потомки получили от царя земли далеко от своего родового гнезда — в Псковской губернии. Там они и осели. Сам Александр Александрович Половцов родился 31 мая 1832 г. в имение Рапти под Петербургом. Его отец — Александр Андреевич (1805 — 1892) — служил в I Департаменте Сената, впоследствии же перешел на службу в Министерство государственных имуществ. На жизнь средств не хватало. И Половцов-старший был вынужден давать уроки русского языка (А.А. Половцов, 1909: 351). Мать А.А. Половцова — Аграфена Федоровна (1811-1877) — была из рода Татищевых. Она была дочерью майора Федора Васильевича Татищева, участвовавшего в кампании 1812 г.
В 1851 г. А.А. Половцов окончил Училище правоведение и поступил на службу в Сенат, с которым была связана четверть века его жизни. Он начинал с младших чиновных должностей. Стремительный взлет по службе был как будто бы внезапным. С 1860 г. он обер-секретарь Общего собрания 1-го-3-го и Герольдии департаментов Сената. С 1863 г. статский советник. С 1865 г. действительный статский советник, с 1867
1 Статья подготовлена при финансовой поддержке РФФИ (проект № 17-01-00376А ОГОН, «А.А. Половцов. Дневники. 1859-1882»).
г. — обер-прокурор 1-го департамента Сената, с 1873 г. — тайный советник, а с 1876 — наконец, сенатор.
В Петербурге хорошо знали, что этот поворот в биографии отнюдь не был случайностью. Еще в детстве Половцов любил повторять: «Буду богат, непременно буду богат!» (А.А. Половцов, 1909: 351). И его мечта, может быть даже неожиданно для него самого, осуществилась. Товарищ по Училищу правоведения гр. Кушелев-Безбородко свел Половцова со многими знатными людьми, чьи дети нуждались в домашнем учителе. Половцов познакомился и с банкиром А.Л. Штиглицем и его воспитанницей Надеждой Михайловной Июневой (А.А. Половцов, 1909: 351). В 1861 г. Н.М. Июнева и А.А. Половцов поженились. В семье Половцовых не сомневались, что их мать и бабушка была внебрачной дочерью великого князя Михаила Павловича, которой по просьбе Николая I покровительствовал барон Штиглиц (Зайончковский, 2005: 8). Ее как будто бы нашли в кустах сирени на даче Штиглицев в Петровском. А на шее ребенка висел золотой крест с большой жемчужиной. Рядом — записка, что девочка крещена Надеждой, отчество — ее Михайловна. Штиглицу оставалось лишь придумать фамилию. Так как ребенка нашли в июне, девочка и стала Июневой. Барон обеспечил ей миллионное приданное, а впоследствии она стала единственной наследницей его громадного состояния.
Как раз после свадьбы карьера Половцова пошла в гору. Примечательно, что вскоре после женитьбы он уже сопровождал великого князя Владимира Александровича в его путешествии по Европе (А.А. Половцов, 1909: 351). В Петербурге Половцов занял особое место. Весь «столичный свет» любил его балы и охоты (Перетц, 1927: 153).
Многое в судьбе Половцова объясняет и тот факт, что именно он фактически был основателем Русского исторического общества. 20 октября 1865 г. состоялось его первое заседание. Правда, официально оно было открыто только в мае 1866 г. 19 октября 1866 г. А.А. Половцов был избран секретарем нового объединения. Однако он не был техническим работником. Сборники Российского исторического общества в значительной мере издавались на личные средства Половцовых: из затраченных 450 тыс. руб. вложения секретаря составили 190 тыс. «Русский биографический словарь» тоже был подготовлен на его деньги (Зайончковский, 2005: 14).
Общественная деятельность успешно совмещалась с государственной. В 1880 г. А.А. Половцову была поручена сенатская ревизия Киевской и Черниговской губерний, с которой он вполне справился, лишний раз обратив на себя внимание. В конце декабря 1882 г. встал вопрос о его возможном назначении государственным секретарем. Против этого восстал министр юстиции Д.Н. Набоков, всячески принижая достоинства Половцова. Зато его поддержал Э.В. Фриш: «Не утомляя самого себя работой, Половцов сумеет заставить других трудиться усердно и хорошо» (Перетц, 1927: 153-154). В целом, положительную характеристику дал и Д.М. Сольский. Он отметил «здравый ум, ловкость и репутацию хорошего администратора». По мнению Сольского, были и недостатки: непомерное честолюбие, напыщенность, неохота трудиться и даже некоторое двуличие. Если бы были лучше кандидаты, то стоило остановиться на них. Но ведь их нет, — констатировал Д.М. Сольский (Перетц, 1927: 154). Великий князь Михаил Николаевич все собранные отзывы повез в Гатчину — Александру III. Император знал Половцова по Историческому общества, готов был согласиться с его кандидатурой, но хотел посоветоваться с министром внутренних дел гр. Д.А. Толстым. Этот поворот никак не устраивал великого князя. Он не желал вмешательства одиозного министра в дела Государственного совета, так что предпочел настоять на назначении Рембелинского. Последний уже получал поздравления, когда в начале января великому князю Михаилу Николаевичу пришел Высочайший указ об утверждении Половцова. Видимо, послед-
нее слово было за Толстым (Перетц, 1927: 154-155). Так или иначе, в 1883 г. Половцов стал государственным секретарем. Практически десять лет он вел работу Государственного совета, и в 1892 г. он сложил с себя тяжкие обязанности и стал «рядовым» членом высшего законосовещательного учреждения Российской империи. В этой должности Половцов оставался до смерти.
Однако он был отнюдь не только государственным и общественным деятелем, но и промышленником, хотя, пожалуй, и не слишком успешным. В 1883 г. он приобрел Богуславский горный округ в Пермской губернии. Там был построен крупнейший металлургический завод Урала — Надеждинский, названный так в честь супруги Полов-цова. Он же был акционером Невской бумагопрядильной мануфактуры, Невской ниточной мануфактуры, Кренгольмской мануфактуры бумажных изделий. Ему же принадлежали винокуренные и мукомольные предприятия Воронежской и Тамбовской губерний. Половцов был весьма активен на этом поприще, но не слишком удачен, не преумножив, а порядком сократив состояние своей жены. И все же на всех жизненных поприщах он был ярок и инициативен. А.А. Половцов скончался 24 сентября 1909 г.
Он с легкостью растратил почти необозримые богатства Штиглица и, вместе с тем, оставил немалое наследие потомкам. Это, прежде всего, многочисленные публикации Русского исторического общества. Это «Русский биографический словарь» — уникальное по своей информативности издание. Наконец, это дневник, которому По-ловцов доверял многие личные и государственные тайны. О некоторых «тайных пружинах» петербургских канцелярий откровенно рассказывает автор. Он подробно описывает порядок работы Комитета министров, Государственного совета и его департаментов, функционирование канцелярий губернаторов, принципы принятия решений государственной важности, особенности их экспертизы, кодификационную деятельность высшей бюрократии в 1890-е гг. Дневник, как и положено этому источнику, полон слухов и домыслов. В особенности это касается кадровой политики конца XIX в. В ряде случаев А.А. Половцов высказывает свои суждения по принципиальным вопросам российской жизни: например, о крестьянском вопросе (в т. ч. о порядке владения надельной землей), финансовой политике, о денежном обращении, банковской системе, о таможенной политике, о студенческих беспорядках в Петербурге, о проблемах внешней политике. Причем мнение бывшего государственного секретаря всегда личностное, может быть, даже нарочито оригинальное.
В рассуждениях Половцова находят отражения и славянофильские построения о природе самодержавия, об исторической и социальной миссии российской монархии, и рационалистическое обоснование бюрократической модели управления, во многом перекликающееся с выводами М. Вебера. В частности, Половцов касался проблемы профессионализации управленческой сферы, благодаря чему законотворческий процесс обретал преимущественно технологический характер, а технократия упрочивала свое положение у кормила власти.
Особое внимание Половцов уделял проблемам собственности. По его мнению, институт частной собственности должен был стать краеугольным камнем всей организации российской экономики и общества. Прежде всего, это предполагало ревизию правительственной политики в области крестьянского вопроса, проводившейся в годы царствования Александра III. Половцов подвергал жесточайшей критике курс министра внутренних дел И.Н. Дурново, нацеленный на упрочение положения надельной собственности на селе. Бывший государственный секретарь не считал оправданной консервацию архаичных социальных отношений в деревне. Размышления А.А. Половцова во многом предвосхищали концепцию столыпинских преобразований. Он предлагал позволить крестьянам отчуждать свои наделы в частную собственность, что с очевидностью шло вразрез с правительственными решениями 1890-х гг. По мнению Половцо-
ва, эта мера привела бы к большей социальной дифференциации среди сельского населения, а вместе с тем и большей конкурентоспособности российского земледелия. Государство же, отказавшись от политики социальной опеки, высвободило бы творческую энергию человека (прежде всего, крестьянина) и тем самым способствовала бы ранее сдерживавшемуся экономическому росту (Половцов, 2014: 67-71).
В этой связи А.А. Половцов ставил вопрос о необходимости подвернуть ревизии традиционную сословную организацию русского общества, которая не соответствовала реалиям конца XIX в. Социальная дифференциация должна была основываться на имущественном положении, доходах, роде деятельности — иными словами, классовой принадлежности подданных российского императора. Сословия же объединяли очень непохожих лиц с разным социальным обликом и жизненным опытом. В сущности, это были искусственные образования, наличие которых объяснялось особенностями фискальной политики России ХУШ-Х1Х вв. Также Половцов высказывал сомнение относительно системы чинопроизводства и чинопочитания, которая способствовала формированию ложных ценностей в бюрократической среде. Табель о рангах представлялась Половцову анахронизмом. Благодаря этому документу, столь оправданному в XVIII в., возникала путаница при разрешении вопроса о субординации чиновников, а бюрократы в «погоне за чинами» теряли из виду проблему эффективности собственной деятельности (ГА РФ. Ф. 543. Оп. 1. Д. 706. Ч. 6. Л. 62).
Эти взгляды Половцов отстаивал в течение всей своей многолетней государственной карьеры. В конце же царствования Александра II, в 1876 г., Половцов подготовил записку императору с проектом реформы государственного строя. Рецепт спасения не следовало искать в славянофильских статьях И.С. Аксакова, как это впоследствии делал министр внутренних дел Н.П. Игнатьев. Не нужно было копировать западноевропейский конституционный опыт. Следовало использовать те правовые и политические практики, которые уже сложились в России к концу 1870-х гг. По мнению По-ловцова, конституционное устройство — это естественное состояние политического организма. Его нельзя безболезненно перенести с одной почвы на другую. Так, английский конституционный режим — результат многовековой британской истории. Точно также должно быть и в России: ее правовой уклад должен логически вытекать из предыдущего опыта (ГА РФ. Ф. 583. Оп. 1. Д. 7. Л. 83).
Половцов специально подчеркивал: он не ставил под сомнение незыблемость самодержавия. Пространства России, весь исторический опыт страны подразумевали именно самодержавное правление. Но во второй половине XIX в. об этой форме правления оставалось лишь вспоминать. В действительности в России установилась диктатура министров, от которых император полностью зависел (ГА РФ. Ф. 583. Оп. 1. Д. 7. Л. 85).
С точки зрения Половцова, прежде всего, следовало обеспечить постепенный переход власти от чиновников к «нечиновникам», общественным деятелям. Бюрократ — в большинстве случаев человек зависимый, не способный к самостоятельным суждениям (ГА РФ. Ф. 583. Оп. 1. Д. 7. Л. 87). Фундаментом же будущих преобразований должно стать земство (ГА РФ. Ф. 583. Оп. 1. Д. 7. Л. 73). Его представителям следовало предоставить право законодательной инициативы. Кроме того, они должны получить право контролировать бюджет. Наконец, и правительственным агентам следовало так или иначе отвечать перед ними (ГА РФ. Ф. 583. Оп. 1. Д. 7. Л. 74). По оценке Половцо-ва, к концу 1870-х гг. первые две функции принадлежали Государственному совету. Третья (правда, в высшей степени условно) — I Департаменту Сената (ГА РФ. Ф. 583. Оп. 1. Д. 7. Л. 75). Все это позволяло Половцову считать Государственный совет не законосовещательным, а законодательным учреждением (ГА РФ. Ф. 583. Оп. 1. Д. 7. Л. 82). Тем важнее правильно организовать его работу, разумно отбирать его членов. В
нынешнем его виде Государственный совет не мог вполне справится со своими обязанностями. Его состав был в значительной мере случайным. Полноценные прения фактически не позволялись. При таких обстоятельствах полноценное обсуждение законопроектов было практически исключено, что предопределяло низкое качество нормативной базы в стране (ГА РФ. Ф. 583. Оп. 1. Д. 7. Л. 83).
Действительно большинство «конституционных проектов» второй половины XIX в. так или иначе были связаны с проектируемым будущим Государственного совета: то ли с расширением его функций, то ли изменением состава (с включением в него избранных от земств и городов). Об этом думал и Половцов. Характерно, что планируемое изменение в функционировании этого учреждения должно было повлечь за собой новый порядок законотворчества. Законодательная инициатива должна была быть предоставлена земским собраниям и городским думам, чьи представители смогли бы отстаивать инициативы органов местного самоуправления непосредственно на заседаниях Государственного совета. «Правительство узнало бы таким путем народные потребности из самого верного и прямого источника, призванные депутаты сообщили бы те местные, специальные сведения, недостаточность коих часто бывает ощутительна в центральном правительстве, а самый порядок обсуждения не представлял бы встречающихся в многолюдных выборных собраниях неудобств, порождаемых самолюбивым увлечением, разгаром страстей всякого рода» (ГА РФ. Ф. 652. Оп. 1. Д. 649. Л. 25). На этом поприще могли бы проявить себя многие земцы. Это стало бы началом их государственной карьеры. Эффективность такого «карьерного лифта» была бы полезна и обществу, и власти. Наконец, обсуждение законопроектов в присутствии экспертов со стороны органов местного самоуправление способствовало оздоровлению всей политической жизни страны. «Законодательные прения за крайне редкими исключениями не могут и не должны составлять тайны, они, напротив, выясняют законодательные взгляды и способствуют к правильному применению законов. Такого рода гласность имела бы еще выгодную сторону, она сделала бы невозможным для самого правительства присутствие в Совете бездарных членов. Правительство было бы поневоле поставлено в необходимость избирать себе дельных, полезных советников, а не людей, повышаемых фаворитизмом или числом пережитых десятилетий» (ГА РФ. Ф. 652. Оп. 1. Д. 649. Л. 27).
Кроме того, следовало расширить полномочия Государственного совета. Он утверждал бы доклады министров. Это освобождало бы императора от обязанности быть единственным экспертом при оценке деятельности своих ближайших сотрудников (ГА РФ. Ф. 583. Оп. 1. Д. 7. Л. 85-86). Обновленный Государственный совет, по мысли Половцова, получил бы право учреждать особые комиссии для разработки законопроектов. Это избавило бы высшее законосовещательное (а по Половцову — законодательное) учреждение от доминирования министров, с которыми «рядовые» члены Государственного совета, в силу своей неосведомленности и дефицита технических средств, не могли конкурировать. Такие подготовительные комиссии получили бы право запрашивать ведомства интересовавшие их сведения (ГА РФ. Ф. 652. Оп. 1. Д. 649. Л. 27об). Председателем Государственного совета не должен был быть великий князь, как это повелось еще с царствования Александра II. Практика показала, что это стесняло свободу суждений сановников (ГА РФ. Ф. 652. Оп. 1. Д. 649. Л. 29).
В отличие от того, что впоследствии представил императору М.Т. Лорис-Меликов, проект Половцова касался отнюдь не только Государственного совета. По его мнению, необходимо было упразднить Комитет министров, сделать Совет министров постоянно функционировавшим органом (ГА РФ. Ф. 652. Оп. 1. Д. 649. Л. 36-37, 39). Сенатор Половцов придавал немалое значение административной юстиции. Особую роль она играла в странах, где не было представительных учреждений. Там она стано-
вилась естественным противовесом всемогущей администрации. Неслучайно, — констатировал Половцов, — в России неуклонно расширялись 1 -го Департамента Сената, несмотря на то, что в этом не было никакой выгоды министерствам (ГА РФ. Ф. 583. Оп. 1. Д. 7. Л. 66). Правда, в нынешнем своем виде Сенат не мог успешно справляться с возложенными на него обязанностями. Его подлежало реформировать: прежде всего, освободить от диктата министра юстиции. Напротив, Министерство юстиции, подобно всем прочим ведомствам, должно было быть подчинено Сенату (ГА РФ. Ф. 583. Оп. 1. Д. 7. Л. 92). Кроме того, Сенат не следовало обременять рассмотрением маловажных дел, которые мешали этому старейшему учреждению сосредоточиться на наиболее значимых обязанностях (ГА РФ. Ф. 583. Оп. 1. Д. 7. Л. 93).
Наличие независимого контроля над чиновничеством сразу бы упорядочило его работу. Бюрократия стала бы ответственнее относиться к своим действиям и решениям. Высшие правительственные учреждения серьезнее подходили к обсуждению законопроектов. Суды получили бы гарантию своей независимости (ГА РФ. Ф. 583. Оп. 1. Д. 7. Л. 93об.-94).
В конце концов и само чиновничество должно было стать другим. Оно перестало бы быть замкнутой кастой, живущей лишь своими интересами. А для этого следовало бы упразднить чины как явный пережиток прошлого (ГА РФ. Ф. 583. Оп. 1. Д. 7. Л. 89). Как уже отмечалось выше, к этой мысли Половцов регулярно возвращался на протяжении всей своей карьеры.
Предложенные преобразования в случае их реализации стали бы фундаментом для нового политического строя, который был бы укоренен в российской, а не западноевропейской государственной традиции (ГА РФ. Ф. 652. Оп. 1. Д. 649. Л. 35). Проект Половцова предполагает постепенный транзит политической системы. Он основывался на убеждении: все новое должно корениться в старом. Подлинные изменения происходят тогда, когда их мало кто замечает.
БИБЛИОГРАФИЯ
Государственный архив Российской федерации (ГА РФ). Ф. 543 (Царскосельская коллекция). Оп. 1. Д. 706. Ч. 6.
Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. 652 (Великий князь Владимир Александрович). Оп. 1. Д. 649. Л. 25.
Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. 583 (А.А. Половцов). Оп. 1. Д. 7.
Александр Александрович Половцов: Некролог // Русский архив. 1909. № 11.
Зайончковский П.А. А.А. Половцов: биографический очерк // Половцов А.А. Дневник государственного секретаря. М., 2005.
[Перетц Е.А.] Дневник Е.А. Перетца, государственного секретаря. М. — Л,,
1927.
Половцов А.А. Дневник, 1893 — 1909. СПб., 2014.
Россия в 1905 — 1907 гг.: Энциклопедия. М., 2017.
Соловьев К.А. Кружок «Беседа»: В поисках новой политической реальности, 1899 — 1905. М., 2009.
