CC BY
145
УДК 93/94
А. В. Старцев
Барнаульский юридический институт МВД РФ (Барнаул, Россия)
ПРОЕКТ «БОЛЬШОЙ АЛТАЙ»: ИСТОРИЧЕСКАЯ РЕТРОСПЕКТИВА И СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ
В статье представлен исторический аспект проекта трансграничного регионального сотрудничества «Большой Алтай», позволяющий понять концептуальные идеи и оценить перспективы данной интеграции в современных условиях. Описываются закономерности развития российско-китайско-монгольских связей, оказавших существенное влияние на социальные и экономические процессы этих стран и определивших возникновение на приграничной территории «буферной зоны».
Ключевые слова: Большой Алтай, трансграничное региональное сотрудничество, приграничные регионы, история российско-китайско-монгольских экономических связей.
Проект трансграничного регионального сотрудничества «Большой Алтай», включающий в себя с российской стороны Алтайский край и Республику Алтай, с казахской — Восточно-Казахстанскую область, с монгольской — Баян-Улэгэйский и Кобдосский аймаки, с китайской — Алтайский округ Синьцзян-Уйгурского автономного района (СУАР), впервые начал обсуждаться еще в конце XX в., точнее с 1998 г. Речь шла о полномасштабной трансграничной интеграции по типу «еврорегионов», о создании трансграничного «Алтайского горного региона», «Большого Алтая» (российские термины), иначе — «Восточ-но-Центральноазиатской экономической зоны» (китайский термин)1.
Появление такого проекта вполне закономерно, поскольку, как отмечают исследователи, «современная мировая социально-экономическая система развивается по типу формирования компактных территориальных сообществ, основанных на осознании и защите приоритетов местных
2
и региональных экономических интересов» .
Однако «Большой Алтай» следует рассматривать не только с точки зрения политики и экономики его современных участников. Большой интерес представляет исторический аспект проблемы, изучение которого дает возможность судить о его реальности и обоснованности и, вполне возможно, позволит определить его ближайшие и дальние перспективы. Районы, вошедшие в современный «Большой Алтай», в той или иной
ISSN 2412-8945. Развитие территорий. 2016. № 1 (4).
© А. В. Старцев, 2016
1 Об этом см.: Барабанов О. Н. «Большой Алтай»: проект трансграничного регионального сотрудничества на стыке Центральной Азии и Сибири. URL: http://www.ca-c.org/journal/ 2002/journal_rus/cac-05/08.barrus.shtml
2 Ламин В. А. Сибирь (экономико-геополитический ас-
пект) // Энциклопедический словарь по истории купечества и коммерции Сибири : в 2-х т. Новосибирск, 2013. Т. 2. С. 257.
степени взаимодействовали с давних времен, и особенности этого взаимодействия (преимущественно экономические связи) в научной литературе освещены достаточно подробно3.
В этой связи важно определиться с контепту-альными и методологическими подходами, обоснованностью идей и решений, лежащих в основе проекта. Ретроспективный анализ должен опираться на научно обоснованную процедуру, поскольку «обращение к прошлому — это вовсе не поиск "интересных фактов" и "поучительных уроков". Это вполне логически выдержанная процедура, которая начинается с описания проблемы и критики источников, а заканчивается выяснением того, в какой точке эволюционного процесса мы находимся и в какой мере события и решения, принятые в прошлом, оказывают влияние на сего-
4
дняшнюю ситуацию» .
Изучая историю русско-китайско-монгольских связей второй половины XIX — начала XX в. и пытаясь определить их закономерности, мы
3 См., например: Костров Н. Торговые отношения Томской губернии с Монголией. Томск, 1876 ; Швецов С. П. Чуй-ский торговый путь в Монголию и его значение для Горного Алтая. Барнаул, 1898 ; Боголепов М. И., Соболев М. И. Очерки русско-монгольской торговли: Экспедиция в Монголию 1910 г. Томск, 1911 ; Н. К.Исторический очерк торговли с западным Китаем и западной Монголией через Семипалатинский край // Наше хозяйство : сб. № 4. Семипалатинск, 1926. С. 3—25 ; Касымбаев Ж. К. Казахстан — Китай: караванная торговля в XI — начале XX в. Алматы, 1996 ; Зиновьев В. П. Торговый обмен Сибири и Центральной Азии в начале XX в. // Сибирь и Центральная Азия: проблемы региональных связей. XVIII—XX вв. : сб. статей и материалов. Томск, 1999. С. 108—120 ; Российско-китайская торговля в Центральной Азии (вторая половина XIX — начало XX в.). Астана, 2000 ; Старцев А. В. Русская торговля в Монголии (вторая половина XIX — начало XX в.). Барнаул, 2003 ; Его же. Российско-монгольские торгово-экономические отношения во второй половине XIX — начале XX в. Барнаул, 2013 и др.
4 Демьяненко А. Н., Дятлова Л. А., Украинский В. Н. Школа «Анналов» и ее вклад в исследование экономического пространства // Ойкумена. Регионоведческие исследования. Владивосток, 2011. № 3 (18). С. 59—60.
в свое время высказали гипотезу о формировании своеобразной «зоны конвергенции», охватывавшей приграничные регионы России и Цинской империи, и попытались определить ее характерные особенности1. Одним из факторов, способствовавших складыванию «зоны конвергенции», стал особый правовой режим, определенный Пекинским (1860) и Санкт-Петербургским (1881) договорами между Россией и Китаем2, который не предполагал создания жесткой институциональной среды при осуществлении экономических, политических, социальных и иных контактов. Эта институционально-правовая «рыхлость» не предусматривала каких-либо жестких санкций за нарушение пунктов указанных договоров, а также открывала возможность для появления инноваций и «непреднамеренных социальных изобретений»3, которые оказывались возможными в обстановке одновременного сосуществования как «традиционных», так и «цивилизованных» способов социально-экономического взаимодействия. Сходные мысли высказывались А. Д. Воскресенским, который, обосновывая свою теорию «многофакторного равновесия», считал, что равновесие в российско-китайских отношениях сохранялось «благодаря наличию буферных зон, где официальная граница могла меняться, отражая меняющееся соотношение объективных факторов, что отражалось как в подвижности границ (как компоненте геополитического фактора), так и в меняющемся соотношении государственного и общественного компонентов национальных интересов (субъективные факторы)»4.
Важное значение для понимания сущности экономических и социальных процессов, происходивших в приграничных регионах Российской и Цинской империй, и корректности их объединения в «зону конвергенции» имеют концептуальные подходы, развивавшиеся в трудах Ф. Броделя и И. Валлерстайна, которые брали в качестве объекта анализа не отдельные экономические и социальные структуры, а целостные социальные системы, так называемые мир-экономики, представлявшие собой экономические интегрированные и относительно самодостаточные хозяйственные территории.
И. Валлерстайн делил мир-экономику на три основные зоны: ядро (или центр), полупериферию и периферию, которые отличались по таким экономическим критериям, как сложность хозяйственных институтов, прибыльность производимых продуктов, способы контроля над трудом и т. д.5
1 См.: Старцев А. В. Русская торговля в Монголии (вторая половина XIX — начало XX в.). С. 9, 303—305.
2 См.: Сборник договоров России с Китаем. 1689—1881. СПб., 1889. С. 159—172, 225—237.
3 Козлова Н. Н. Социально-историческая антропология. М., 1998. С. 43.
4 Воскресенский А. Д. Россия и Китай: теория и история межгосударственных отношений. М., 1999. С. 184.
5 См. подробнее : Wallerstein I. The Modern World-Sistem:
Capitalist Agriculture and the Origins of the European World-
Economy in the Sixteenth Century. N. Y., Academic Press, 1974.
P. 162.
Ф. Бродель в дополнение к идеям И. Валлер-стайна стремился помимо экономики связать политику, культуру и социальную структуру, полагая, что каждая из этих сфер, как и экономика, может быть представлена в виде концентрических кругов, причем мир-экономика и мир-культура далеко не всегда совпадали в пространстве. «Экономика никогда не бывает изолированной, — писал он. — Ее почва, ее пространство суть равным образом те почва и пространство, где поселяются и живут другие сущности — культурная, социальная, политическая, — беспрестанно в экономику вмешивающиеся, дабы ей способствовать либо с тем же успехом ей противостоять»6.
Если воспользоваться идеями и терминологией указанных авторов, то можно предположить, что Российская и Цинская империи представляли собой разные мир-экономики и разные мир-культуры. В России роль ядра играл Петербург-ско-Московский район как наиболее экономически и социально развитый; полупериферии — не входившие в указанный район территории Европейской России, а Сибирь являлась периферией. В Китае, соответственно, ядро — Пекин и портовые города, полупериферия — Внутренний Китай, периферия — окраины империи, в том числе и Внешняя Монголия.
В результате территория, объединявшая современное понятие «Большой Алтай», представляла собой пример взаимодействия российской и китайской периферий, а это порождало новое качество — «зону конвергенции», где экономические и социальные процессы протекали не так, как в России, но и не так, как в Китае.
Предпосылки складывания «зоны конвергенции», или «буферной зоны», были обусловлены географическими, политическими, экономическими и другими факторами, и в литературе мы находим попытки ее районирования уже во второй половине XIX в. Как отмечают исследователи, «середина XIX века ознаменовалась всплеском общественного внимания к востоку и формированием новых политико-географических "образов" Российской Азии»7. Это нашло отражение в усилении политической, экономической, дипломатической, военной активности Российской империи в этом регионе, а также в возрастании интереса к азиатским государствам со стороны ученых, путешественников, местных административных органов и предпринимателей.
В трудах и отчетах путешественников-востоковедов рассматривались самые разные аспекты истории, географии, административного устройства, экономики и культуры Монголии и Китая8. Особый вклад в изучение Азии внесли
6 Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV—XVIII вв. М., 1992. Т. 3 : Время мира. С. 39.
7 Ремнев А. В. Геополитические и национальные компоненты российской имперской политики на Дальнем Востоке (1905—1917 гг.). URL: http://zaimka.ru/remnev-fareast/
8 См., например: Российские экспедиции в Центральную Азию в конце XIX — начале XX века : сб. ст. / под ред. И. Ф. Поповой. СПб., 2008. 244 с. ; Старцев А. В. Российско-китайские отношения во второй половине XIX в. и их отраже-
военные, усилиями которых сформировалась военно-стратегическая география пограничного пространства. Как отмечает И. А. Захаренко, «выход России к границам сопредельных азиатских государств, военно-политическое соперничество мировых держав в Азии вызвали необходимость стратегического планирования и подготовки войск для азиатских театров военных действий, а обеспечение системы управления настоятельно потребовало проведения военно-статистических и естественнонаучных исследований азиатских территорий и народов, их населяющих»1.
В сравнительно короткие сроки офицерами Генерального штаба был собран огромный материал о приграничных территориях, который включал в себя самые разнообразные сведения. «Главной целью разведчиков здесь, — пишет О. А. Гоков в статье "Формы осуществления военной разведки Российской империи на мусульманском Востоке в XIX в.", — был сбор как можно большего и разнообразного объёма сведений относительно определённого государственного образования или территории, для формирования всесторонней картины о возможном противнике. Эта картина включала не только информацию о вооружённых силах, но и о географических условиях, политическом устройстве, экономических отношениях и т. д., то есть, всё то, что носи-
2
ло название военно-статистическое описание » .
Одной из первых попыток провести районирование российской границы в Азии были работы офицера Генерального штаба, известного географа и путешественника М. И. Венюкова3. Он выделил Алтае-Саянский участок, который в админ-стративном смысле включал в себя с российской стороны юго-восточную часть Томской губернии, южную часть Енисейской и юго-западную Иркутской губернии. С китайской стороны сюда входили земли урянхов, дархатов, Кобдинский и Улясу-тайский округа, а также часть земель Дзасакту-хановского и Сайн-нойон-хановского аймаков. М. И. Венюков подчеркивал, что «из всех отделов русско-китайской границы это самый недоступ-
ние в отечественной историографии // Актуальные вопросы истории Сибири. Девятые научные чтения памяти профессора А. П. Бородавкина : материалы Всерос. науч. конф. Барнаул, 2013. С. 13—17 ; Его же. Проблемы взаимодействия цивилизаций в трудах путешественников и исследователей Азии во второй половине XIX — начале XX в. // Востоковедные исследования на Алтае : сб. науч. ст. Вып. VII. Барнаул, 2013. С. 52—71 ; Его же. Российско-монгольские торгово-экономические связи в досоветский период и их отражение в отечественной историографии // Россия и Монголия в первой половине XX века: концептуальные вопросы российско-монгольских отношений (дипломатия, экономика, наука) : сб. науч. тр. Улан-Батор ; Иркутск. С. 27—44.
1 Захаренко И. А. Формирование нового научного направления — военно-стратегическая география пограничного пространства // Вестн. Акад. военных наук. 2008. N° 4. URL: http://militaryarticle.ru/vestnik-akademii-voennykh-nauk/2008-vavn/10871-formirovanie-novogo-nauchnogo-napravlenija-voenno
2 http://library.by/portalus/modules/history/readme.php7suba ction=showfull&id=1297706769&archive=&start_from=&ucat=&
3 Венюков М. И. Опыт военного обозрения русских границ в Азии. СПб., 1873 ; Его же. Опыт военного обозрения русских границ в Азии. Вып. 2. СПб., 1876.
ный в топографическом отношении», а «пограничные сношения здесь так слабы, экономическое влияние одного государства так недалеко проникает вглубь другого и вероятность военных столкновений так мала, что можно было бы ограничиться одною полосою между линиями караулов китайских и русских»4. Нетрудно заметить, что современные границы «Большого Алтая» существенно меньше выделенного М. И. Венюко-вым Алтае-Саянского региона, однако характеристики его доступности и сложности ведения экономической деятельности вполне сопоставимы.
Еще одна характеристика экономического, политического и иного взаимодействия в рассматриваемом регионе содержалась в двухтомном исследовании А. А. Баторского о Монголии5, который ставил цель «собрать весь существующий об этой стране материал и составить возможное систематическое описание, которое находилось бы на уровне современных о ней сведений, с тем, чтобы обнаружившиеся этим путем пробелы могли быть пополнены дальнейшими исследованиями на месте»6. Изучив территорию, составлявшую Алтае-Саянский участок границы, в который входил и «Большой Алтай»7, А. А. Баторский пришел к выводу, что «она не может сделаться самостоятельным театром войны и послужит разве для операций второстепенного характера, имеющих целью занятия Кобдо, дабы держать кочевое население с[еверо]-з[апада] Монголии в повиновении и для отвлечения, пожалуй, части сил противника от главного театра военных действий»8.
Иными словами, по мнению Генерального штаба, в военно-стратегическом отношении территории, входящие в «Большой Алтай», интереса не представляли. Несколько иная картина складывалась с точки зрения экономических и политических интересов. Министерство иностранных дел России оценивало перспективы контактов с Западной Монголией, «чтобы ввести коренное, вполне для нас выгодное преобразование в торговлю Западной Сибири с Китаем»9. Министр иностранных дел А. М. Горчаков подчеркивал, что развитие торговли даст основание российскому правительству поставить вопрос об учреждении «в главных городах Западной Монголии и в особенности в Улясутае и Хобдо постоянных консульств, которые поставили бы нас опять в возможность следить за политическими делами в Западном Китае»10.
4 ВенюковМ. И. Опыт военного обозрения... СПб., 1873. С. 210—211.
5 Баторский А. А. Монголия. Опыт военно-статистического очерка. Ч. I. СПб., 1889 ; Ч. II. СПб., 1891.
6 Баторский А. А. Указ. соч. Ч. I. С. VII.
7 «Большой или пограничный Алтай, начинаясь на Востоке у горы Табын-богдо, тянется на запад до горной группы Сарым-сакты, у которой он связывается с Курчумскими, составляющими его западное положение». См.: Баторский А. А. Указ. соч. Ч. I. С. 243.
8 Там же. С. 247.
9 Российский государственный исторический архив (здесь и далее — РГИА). Ф. 20. Оп. 5. Д. 199. Л. 173.
10 РГИА. Л. 175.
Большинство исследователей и должностных лиц расценивало разрешение свободного въезда в Монголию по Пекинскому договору 1860 г. прежде всего с точки зрения развития экономических отношений. Установление торговых связей давало значительный толчок для оживления экономической жизни приграничных местностей. В докладе чиновника для особых поручений Министерства финансов К. Яцевича выражалась надежда на то, что развитие русско-монгольской торговли через Алтай повлечет за собой оживление хозяйственной жизни региона1. Семипалатинская городская дума в 1869 г. подчеркивала, что заключение договоров с Китаем «даст новую жизнь всему Призайсанскому и Прииртышскому краю, возбудит к торговой жизни города Усть-Каменогорск и Семипалатинск и даст возможность назначить и создать новые пункты в Зай-санском приставстве»2.
Военный губернатор Семипалатинской области генерал-майор В. А. Полторацкий подчеркивал важность развития русской торговли в Монголии в связи с начавшейся транспортировкой чая в Европу морским путем. «Так как вопрос о провозе чая в Европейскую Россию уже решен в пользу морского пути и возвращение к старой кяхтинской чайной торговле немыслимо, да и нежелательно, — писал он, — то все наши усилия должны быть направлены к расширению рынка, в котором мы могли бы сбывать наши мануфактурные произведения. .. .Такой рынок представляет Китай, но не в восточной своей части, доступной англичанам и американцам, с которыми конкурировать мы не можем, а в западной, прилежащей к Джунгарии и Алтышару»3.
Однако реализация этих планов наталкивалась на ряд препятствий, носивших объективный характер. Одним из них являлась малочисленность населения региона. По подсчетам М. И. Венюкова, численность населения, проживавшего в пределах всего Алтае-Саянского участка в начале 1870-х гг., составляла 690,4 тыс. человек, из которых русские составляли 440 тыс., или 64 %4. За исключением 5 тыс. китайцев и маньчжуров остальные жители относились к кочевому населению, и основу их хозяйства составляло кочевое скотоводство. Для такого хозяйства была характерна замкнутость и относительная самодостаточность, отсутствие объективных причин для налаживания регулярного товарообмена. Знаменитый путешественник и исследователь Центральной Азии Н. М. Пржевальский писал, что
1 РГИА. Л. 3 об.-37.
2 Там же. Л. 90 об.
3 Цит. по: Н. К. Исторический очерк торговли с Западным Китаем и Монголией через Семипалатинский край // Наше хозяйство. Кн. № 4. Семипалатинск, 1926. С. 11.
4 ВенюковМ. И. Опыт военного обозрения. С. 226—227. Соответственно, количество населения, проживавшего
на территории современного «Большого Алтая», было существенно меньше, поскольку исключались жители Енисейской, Иркутской губерний и Урянхайского края, Улясутайского округа, земель Дзасакту-хановского и Сайн-нойон-хановского аймаков.
«у номада нет стимулов, понуждающих к восприятию так называемых "благ цивилизации" и в самом строе их общественного быта»5.
Разрешение русским подданным въезжать на территорию Цинской империи и беспошлинно торговать в приграничных районах и Монголии стимулировало развитие товарно-денежных отношений в кочевом хозяйстве, способствовало появлению новых потребностей населения, и это являлось важным фактором для формирования экономических связей в рамках Большого Алтая6.
Однако этот процесс в силу особенностей кочевого хозяйства и узости монгольского рынка был достаточно длительным, а перспективы возможного русско-монгольского товарообмена исследователями оценивались невысоко. Еще в 1828 г. И. Бичурин писал: «Юго-восточная Сибирь, сама изобилуя скотом и зверями, нималой не имеет нужды в произведениях Монголии, равно и сообщать ей ничего не может, кроме небольшого количества хороших лисиц, юфтей, железных изделия и сукон, большей частью транзитных»7. В этом же ключе высказывался и современник И. Бичурина — Е. Тимковский. «При настоящем положении трудно, кажется, открыть какую-либо ветвь торговли с оною со стороны России, — писал он. — .Хлебом, табаком и железными вещами, конечно могли бы мы их снабжать, но какого рода товар получим от них на обмен? Никакого, кроме скота, в коем не представляется еще особенной потребности, при известном населении Сибири и при нынешнем состоянии хозяйства у наших бурят»8.
В первые несколько лет после получения права торговать в Монголии, русские купцы ощущали серьезную нехватку продуктов, пригодных для вывоза из страны. Во время своей поездки по северо-западной Монголии в середине 70-х гг. XIX в. Г. Н. Потанину не раз приходилось выслушивать сетования торговцев по этому поводу. «Монгол и покупал бы охотно русский фаб-
9
рикат, но ему нечего дать русскому купцу» , — писал он.
Предприниматели везли за границу текстильные товары, выделанные кожи, металл и изделия из него, а также так называемый мелочный товар, который включал широкий ассортимент: шкатулки, часы, пуговицы и т. п. Все это обменивалось на скот, шкурки сурка, невыделанные кожи, овечью и верблюжью шерсть и другие
5 Пржевальский Н. М. От Кяхты на истоки Желтой реки, исследование северной окраины Тибета и путь через Лоб-Нор по бассейну Тарима. СПб., 1888. С. 499.
6 См. подробнее: Старцев А. В. Влияние русской торговли на модернизационные процессы в Монголии во второй половине XIX — начале XX в. // Сибирь и Центральная Азия: актуальные вопросы политического и социокультурного развития. Пятые научные чтения памяти Е. М. Залкинда. Барнаул, 2012. С. 99—102.
7 Бичурин И. Записки о Монголии. Т. I. Ч. 1, 2. СПб., 1828. С. 155.
8 Тимковский Е. Путешествие в Китай через Монголию в 1820 и 1821 годах. Ч. III. СПб., 1824. С. 327.
9 Потанин Г. Н. Очерки северо-западной Монголии. Вып. I. СПб., 1881. С. 94.
предметы скотоводческого хозяйства. Несмотря на рост объемов товарооборота, его ассортимент практически не изменялся, что свидетельствовало об очень медленной эволюции в хозяйстве торговых контрагентов. Как мы указывали выше, после разрешения русским подданным торговать в Монголии высказывались надежды, что «Кош-Агач может сделаться новою Кяхтою»1. Однако это было возможно лишь в условиях организации в Алтайском округе производства изделий, необходимых для населения Монголии и Китая или работающих на сырье, доставляемом из-за границы. К. Яцевич еще в 1868 г. писал о том, что «при учреждении на границе Алтая правильной международной торговли необходимо обратить особое заботливое внимание на учреждение и развитие в этом крае чугунолитейного, железоделательного и медного производства, долженствующих предназначаться, собственно, для сбыта этого рода русских изделий в Китай»2.
Однако в досоветский период индустриальной базы, которая бы работала на производство товаров, необходимых для Монголии и Китая, на Алтае и в будущем Казахстане создано не было, за исключением мукомольных предприятий, продукция которых поставлялась в Монголию, и кожевенных заводов в Бийске, Усть-Каменогорске и Семипалатинске, работавших на монгольском сырье. В 1903 г. в этих городах действовало 13 кожевенных заводов (в Семипалатинске 4 с суммой производства 134 тыс. руб., в Усть-Каменогорске — соответственно 6 и 134 тыс. руб., Бийске — 3 и 124 тыс. руб.)3. Кроме этого, в Бийске и Семипалатинске в начале XX в. были открыты скотобойни, на которых шла переработка монгольского скота.
Основные объемы российских товаров и монгольского сырья через территорию «Большого Алтая» следовали транзитом. Наиболее ходовым российским товаром в Монголии являлась мануфактура (хлопчатобумажные и шерстяные ткани), а также металл и металлические изделия. Производство тканей было сосредоточено в Европейской России, металл шел с Урала. С учетом огромных расстояний и способов доставки (водный и гужевой транспорт) цена этих товаров для сибирских купцов, а следовательно и для конечного потребителя, значительно увеличивалась. До конца XIX в. сибирские купцы в северо-западной Монголии являлись фактическими монополистами по продаже текстильных товаров, но по мере проникновения в регион английской и американской мануфактуры их доходы существенно сократились и они были вынуждены переключиться на скупку монгольского сырья на наличное серебро
1 Попов В. Л. Очерк поездки по горной системе Алтая: Географический очерк (путевые заметки) // Записки ЗСО РГО. Кн. XXX. Омск, 1903. С. 16.
2 РГИА. Ф. 20. Оп. 5. Д. 199. Л. 25 об.
3 Россия. Полное географическое описание нашего отечества. Т. XVIII : Киргизский край. СПб., 1903. С. 406, 412 ; Обзор Томской губернии за 1903 год. Томск, 1904. Прилож., ведом. 2.
и деньги, что, в свою очередь, обусловливало пассивность торгового баланса. По данным Кош-Агачской и Зайсанской таможен, в 1911 г. экспорт из России в северо-западную Монголию и Западный Китай (Алтайский округ) составил 1194 тыс. руб., а импорт — 4927,1 тыс. руб., т. е. импорт превышал экспорт в 4,1 раза .
Большая часть вывозимого из Монголии сырья также следовала через территорию Алтая транзитом. Сурковые шкурки торговцы везли на Ирбитскую ярмарку, где перепродавали иностранным, преимущественно немецким предпринимателям, которые изготавливали из них различные меховые изделия «под норку». В конце XIX в. в Западную Европу вывозилось ежегодно от 800 тыс. до 1 млн шкурок монгольского сурка5. Как отмечали исследователи, вывоз мехов из России создал в Германии «миллионные предприятия и целые местечки — Вейсенфельс, Маркран-штадт, Шлейдиц и др., живущие за счет русской пушнины»6.
Такая же ситуация наблюдалась с импортом монгольской шерсти, которая отправлялась на суконные фабрики Европейской России или за границу, преимущественно в США. За период с 1905 по 1910 г. в Америку русскими купцами было вывезено 314,4 тыс. пудов монгольской шерсти на 1382,5 тыс. долларов (2682 тыс. руб.)7. За период с 1892 по 1908 г. только через Кош-Агач-скую таможню было вывезено более 1,3 млн пудов овечьей и верблюжьей шерсти на сумму около 9 млн руб. 8
Другим фактором, препятствующим развитию экономических связей в регионе, было состояние транспортных коммуникаций. Здесь товарообмен, говоря словами Ф. Броделя, «оказывался стеснен пределами, которые устанавливал транспорт: его медлительностью, слабой пропускной способностью, нерегулярным характером и, наконец, его высокой себестоимостью»9.
В этот период попасть в пределы Цинской империи на рассматриваемом участке границы можно было двумя путями — по Чуйскому и Бух-тарминскому трактам, хотя трактами их можно было назвать условно. Чуйский торговый путь пролегал от Бийска через с. Смоленское, Алтай-
4 Старцев А. В. Российско-монгольские торгово-экономические отношения во второй половине XIX — начале XX в. С. 360. Прил. 4.
5 Вестник финансов, промышленности и торговли: 1899. Т. 1. №> 12. СПб., 1899. С. 580.
6 Полферов Я. Я. Продукты охотничьего промысла и их значение в товарообмене России с заграницей. (Пушнина. Битая дичь.) Пг., 1916. С. 29.
7 Омельченко Е. И. Русская торговля с Монголией в районе Южно-Сибирской магистрали // Район Южно-Сибирской железной дороги в экономическом отношении. СПб., 1913. С. 360.
8 РГИА. Ф. 23. Оп. 18. Д. 252. Л. 42 об. 43. См. также: Маньковский В. Исторический опыт развития торговых сношений с Китаем по Чуйскому тракту и современное положение этой торговли // Памятная книжка Томской губернии на 1910 год. Томск, 1910. С. 107—110 (подсчет).
9 Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV — XVIII вв. М., 1986. Т. 1 : Структуры повседневности: возможное и невозможное. С. 456.
ское, д. Шебалино, с. Онгудай по долине р. Чуи до урочища Кош-Агач. От Бийска до Онгудая (240 верст) грузы доставлялись на телегах, а на участке Онгудай — Кош-Агач (220 верст) — только вьючным способом. От Кош-Агача товары шли на Кобдо и Улясутай либо во вьюках, либо на двухколесных телегах.
Бухтарминский тракт шел от Усть-Каменогорска через станицы Ульбинскую, Бухтармин-скую, Алтайскую; поселок Урыльский на Верхней Бухтарме, а затем через урочище Калгуты, перевал Улан-даба, урочища Белеу, Эльдеге, Алтай-чечей и Хонго до г. Кобдо. От Усть-Каменогорска до поселка Урыльского (382 версты) существовала колесная дорога, а от Урыльского до Кобдо (400 верст) — только вьючный путь. Как отмечал в конце 70-х гг. XIX в. М. В. Певцов, «Чуйский тракт представляет ныне главную артерию торгового движения из З[ападной] Сибири в Монголию, тогда как по Бухтарминскому тракту это движение далеко не достигает таких размеров, как из Бийска. Усть-каменогорские и семипалатинские торговцы, главную массу которых составляют татары, предпочитают вести торговлю с родственными им нашими и китайскими киргизами, нежели с китайцами и монголами»1.
После ввода в действие западно-сибирского участка Транссибирской магистрали и завершения в 1902 г. строительства колесного Чуйского тракта масштабы русско-монгольской торговли увеличились, но ее транзитный характер сохранялся, и по-прежнему важнейшие товары, имевшие спрос в Монголии (прежде всего текстильные изделия), доставлялись из Европейской России.
Таким образом, в досоветский период местности, входившие в современный «Большой Алтай», представляли собой территорию, экономическое развитие которой строилось прежде всего на транзитной торговле, что при отсутствии здесь более или менее солидной промышленной базы делало ее уязвимой и зависимой от внешней экономической конъюнктуры. Эта ситуация ярко проявились в годы Первой мировой войны. Как отмечал в 1915 г. улясутайский консул А. Вальтер, «московские фабриканты, обеспеченные невиданным до сих пор сбытом на внутреннем рын-
1 Певцов М. В. Очерк путешествия по Монголии и северным провинциям Внутреннего Китая. Омск, 1883. С. 218.
В этой связи явным недоразумением представляются утверждения некоторых исследователей о ведущей роли Казахстана (?) в торговле с Монголией во второй половине XIX — начале XX в. (См., например: Касымбаев Ж. Казахстан — Китай. Караванная торговля в XIX — начале XX века. Алматы, 1996. С. 144—145).
Сравнение официальных данных Кош-Агачской и Зай-санской таможен с 1891 по 1911 г. свидетельствует о том, что торговые обороты первой всегда превосходили вторую. (См.: Старцев А. В. Российско-монгольские торгово-экономические отношения во второй половине XIX — начале XX в. С. 360. Прил. 4).
Кроме того, вызывает обоснованное сомнение корректность использования названия «Казахстан» применительно к рассматриваемой территории, которая в этот период являлась частью Российской империи и находилась в ее институциональном и правовом поле. В данном случае рассуждения автора представляют собой классический пример презентизма.
ке у себя дома, не шлют в Монголию вообще, а в Улясутай в частности своих произведений»2.
В условиях прекращения поставок товаров из Европейской России российско-монгольские связи стремительно деградировали. «Развитие всего русского дела в этой стране не только остановилось, но стало заметно падать, — сообщалось в письме правления Монгольского Национального банка министру торговли и промышленности в 1917 г. — Полное бестоварье теперь у русских в Монголии с ее исключительно натуральным хозяйством ведет за собой не только падение русского рубля, но и полную возможность утери рынка для России»3.
Транзитный характер территории Алтая в экономических контактах с Монголией сохранялся и в советское время. После окончания Гражданской войны в Советской России и победы в Монголии революции 1921 г. развитие российско-монгольских экономических связей вновь приобретает актуальность. После принятия НЭПа в торговле с Монголией допускалось ослабление централизованного государственного контроля, относительная самостоятельность советских организаций во внешнеторговых делах.
В первой половине 1920-х гг. на монгольский рынок выходят Всероссийский текстильный синдикат (ВТС), Сибкрайсоюз, позднее Сибгосторг, Всесоюзное акционерное общество «Шерсть», действовавшие через свои представительства в Барнауле, Бийске, заготовительно-перевалочные пункты в Кош-Агаче, Онгудае, создавая свои конторы непосредственно в Монголии. Восстановление деловых контактов осуществлялось с большим трудом, поскольку к этому времени в северозападной Монголии укрепились американские (Вуден и братья Бреннер) и китайские (Било-кту, Бо-тук-лус и Та-ли-чен Та-шэн-ху) фирмы. В то же время, как отмечал заведующий Алтайским отделением ВТС Ю. Г. Лукьянов, существовало «представление деловых и административных кругов Западной Монголии о нашей Республике, как о стране обедневшей и неспособной вести торговых дел с соседями, в том числе и с Монго-
лией»4.
Алтайский край в 20—40-х гг. XX в. продолжал сохранять характер транзитной территории5. С 1950-х гг. происходят существенные изменения в формах и направлениях внешнеэкономических связей Алтайского края с МНР в связи с развитием его индустриальной базы. В годы Великой Отечественной войны на Алтай были эвакуированы крупные промышленные предприятия из европейской части страны, такие как Барнаульский котельный завод, Алтайский тракторный завод
2 Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ). Ф. Китайский стол. Д. 623. Л. 81.
3 РГИА. Ф. 23. Оп. 11. Д. 551. Л. 11.
4 Государственный архив Алтайского края (здесь и далее — ГААК). Ф. Р-10. Оп. 1. Д. 181. Л. 659 об.
5 См. подробнее: Старцев А. В., Кольцова Н. В. Алтай — Монголия: основные этапы трансграничного сотрудничества // Алтай в истории российской государственности : материалы науч.-практ. конф. Барнаул, 2012. С. 182—186.
(г. Рубцовск), Алтайский вагоностроительный завод (г. Новоалтайск), «Электропечь» (г. Бийск) и т. д.
В результате этого на Алтае сформировался развитый индустриально -аграрный комплекс, который играл существенную роль не только в экономике СССР, но и на внешних рынках. В связи со структурной перестройкой экономики края изменились формы и характер сотрудничества с Монголией и Китаем. В начале 50-х гг. ХХ в. Барнаульский котельный завод начал поставку оборудования в КНР (котлы, барабаны, теплообменники), а барнаульские специалисты в 1958 г. приняли участие в строительстве первой крупной станции высокого давления — Пекинской электростанции. В китайской лесной промышленности использовалась продукция Алтайского тракторного завода, на китайских предприятиях можно было увидеть пресс-автоматы Барнаульского завода механических прессов, продукцию Бийского завода «Электропечь», Барнаульского аппаратурного завода. Алтайские предприятия участвовали в сооружении ряда промышленных объектов в Монголии, поставляли оборудование и осуществляли его монтаж. Котельные установки Барнаульского котельного завода действовали на ТЭЦ-1 и ТЭЦ-2 в Улан-Баторе, ТЭЦ «Чойбалсан».
Кроме поставок промышленной продукции алтайские инженеры, экономисты, механизаторы, зоотехники оказывали содействие в освоении новых технологий, инноваций в сфере сельскохозяйственных и животноводческих производств, подготовке специалистов и т. д.1
Активную роль в советско-монгольских экономических и социально -культурных контактах в 70—80-х гг. ХХ в. играли предприятия и учреждения Горно-Алтайской автономной области (современная Республика Алтай) и Баян-Ульгий-ского (Баян-Улэгэйского) аймака МНР. В конце 1970-х гг. происходили встречи между работниками сельского хозяйства, в том числе садоводства, врачами, учителями. В 1985 г. в Баян-Уль-гийский аймак МНР из Горно-Алтайской автономной области было направлено и принято в области 13 делегаций. Дополнительно в течение этого года в области прошли стажировку 17 секретарей парткомов сомонов из 5 аймаков МНР и 2 человека вновь созданной метеослужбы Баян-Ульгийского аймака. Группа работников сельского хозяйства аймака ознакомилась с практикой интенсификации сельскохозяйственного производства, рассмотрела вопросы кормопроизводства, искусственного осеменения, строительства овцеводческих комплексов, купочных ванн. Работники печати и радио изучали систему планирования, связь с рабселькоровским активом,
1 См.: Скорупинская Н. В. Алтайский регион во внешнеэкономических связях СССР с Монголией и Китаем в 20— 80-е гг. XX в. : автореф. дис. ... канд. ист. наук. Барнаул, 2005. С. 18—20.
профсоюзные руководители проявляли интерес к организации в коллективах трудовых вахт2.
К концу 80-х гг. ХХ в. в Алтайском крае действовало более 90 первичных организаций советской монгольской дружбы, были установлены прямые производственные связи трудовых коллективов. Так, коллектив научно-исследовательского института садоводства Сибири имени М. А. Лисавенко оказал помощь в выращивании овощей в открытом грунте, парниках и теплицах аймака. Алтайские предприятия направили в МНР и Баян-Ульгийский аймак 46 видов промышленной продукции3. Объем приграничного товарооборота составил в 1989 г. 370 тыс. руб.4
В 90-х гг. XX в. российско-монгольские отношения претерпели значительные изменения. Как отмечают исследователи, «новая Россия ослабила на первых порах внимание к Монголии», а Монголия, в свою очередь, «стала диверсифицировать свои международные контакты и завоевывать более заметное и самостоятельное место в системе мировых связей». В результате налаженные в советский период экономические отношения были серьезным образом расстроены, что оказало отрицательное влияние на народное хозяйство обеих стран. По современным оценкам «товарооборот между двумя странами сократился вдвое, а переход на расчеты в СКВ во внешней торговле... повлек за собой дальнейшее разрушение налаженных прежде связей, замену денежных расчетов бартером. Кризисное состояние российской и монгольской экономик, новые моменты во внешнеполитических курсах обеих стран затрудняли реализацию достигнутых договоренностей в сфере внешней торговли»5.
После подписания 20 января 1993 г. Договора о дружественных отношениях и сотрудничестве между Российской Федерацией и Монголией начался процесс пересмотра и обновления договорно-правовой базы и формирования нового механизма сотрудничества в ходе сложного, форсированного перехода обеих стран к рыночным отношениям и демократии. Новые подходы взаимоотношений между Россией и Монголией были зафиксированы в Московской декларации, подписанной 8 декабря 2006 г., в которой выражалась готовность обеих стран «последовательно наращивать масштабы, обогащать содержание, добиваться повышения эффективности двустороннего взаимодействия в духе отношений стратегического партнерства, предполагающего вывод многогранных
2 Подробнее см.: Старцев А. В., Алешков И. В. Социально-экономические и культурные связи Горно-Алтайской автономной области Алтайского края (СССР) и Баян-Ульгийского аймака (МНР) в 70—80-е гг. XX в. // Природные условия, история и культура Западной Монголии и сопредельных регионов : материалы VII Междунар. конф. Т. 2. Кызыл, 2005. С. 85—88.
3 ГААК. Ф. 1. Оп. 149. Д. 97. Л. 71—72.
4 ГААК. Ф. 1. Оп. 152. Д. 2. Л. 73.
5 Яскина Г. С. Россия и Монголия: новый этап взаимоотношений (1990 — начало первого десятилетия XXI века) // Россия и Монголия: новый взгляд на историю взаимоотношений в XX веке : сб. ст. М., 2001. С. 203, 210.
связей между двумя странами на более высокий и качественно новый уровень»1 . Дальнейшее развитие этого направления взаимодействия получило в Декларации о развитии стратегического партнерства, подписанной 25 августа 2009 г.
Особое внимание было уделено проблемам межрегионального взаимодействия, которое, по оценкам исследователей, «потенциально может вывести российско-монгольское сотрудничество на международный (стратегический) уровень»2.
Экономические связи между Алтайским краем и аймаками северо-западной Монголии стали постепенно восстанавливаться. В 1997 г. Админ-страцией Алтайского края было подписано соглашение о сотрудничестве с министерством сельского хозяйства и промышленности Монголии, в 1999 г. — с Администрацией Ховдского аймака. В 2002 г. в было открыто Представительство Алтайского края в Монголии, в задачи которого входило укрепление и развитие экономических связей, продвижение товаров и услуг, производимых Алтайским краем, информационный обмен, развитие культурных, образовательных, спортивных связей. В 2006 г. аналогичное соглашение было подписанио с Администрацией Баян-Ульгийского аймака3.
Таким образом, к началу XXI столетия было достигнуто понимание необходимости межрегионального взаимодействия, которое было поддержано китайской и казахстанской сторонами. В сентябре 1998 г. на конференции по устойчивому развитию региона, которая состоялась в административном центре СУАР г. Урумчи, по инициативе правительства Республики Алтай от имени ее природоохранных ведомств, а также Восточно-Казахстанской области, СУАР и Баян-Ульгийского аймака была провозглашена «Алтайская декларация», призывавшая стороны объединить и скоординировать усилия для защиты природного комплекса Алтайских гор по все стороны границы и создать трансграничную сеть заповедников, имеющихся в этих регионах.
Летом и осенью 2000 г. при поддержке региональных властей состоялся новый цикл конференций по трансграничной интеграции на Алтае, посвященных преимущественно экономическим аспектам проблемы.
Таким образом, практически с самого начала в интеграционных проектах «Большого Алтая» наметились две основные линии: экологическая и экономическая. Сторонники первой заявили о необходимости превратить алтайскую горную систему в своего рода «зону покоя», приостановить на ее территории крупномасштабные хозяйственные проекты, а интеграционные усилия направить в первую очередь на создание трансграничной сети заповедников и на туризм. Другой
1 Россия и Монголия на пути стратегического партнерства. М., 2011. С. 10.
2 Родионов В. А. Россия и Монголия: новая модель отношений в начале XXI века. Улан-Удэ, 2009. С. 5.
3 Об этом см.: Старцев А. В., Кольцова Н. В. Указ. соч. С. 185—186.
путь предполагал экономическое сотрудничество по все стороны границы и приоритетное развитие инфраструктуры.
Особое значение в этой связи имела Международная конференция в г. Белокуриха (Алтайский край) в 2002 г., в которой участвовали руководители законодательных собраний Алтайского края, Республики Алтай (Россия), Ховдского и Баян-Ульгийского аймаков Монголии, ряд ответственных работников правительства Синьцзян-Уйгурского автономного района КНР и Восточно-Казахстанской области Казахстана, а также ученые и представители общественных организаций четырех сопредельных территорий4.
В последующие годы в рамках «Большого Алтая» была проведена работа по согласованию правовых, экономических, логистических, культурных, экологических проектов его участников, определены приоритеты направлений развития ассоциации. Однако говорить о каких-либо осязаемых результатах пока рано. Как справедливо отмечает О. Н. Барабанов, «пока же "Большой Алтай" остается лишь проектом, а трансграничная кооперация регионов налажена в основном на двустороннем уровне»5.
На состоявшемся в 2007 г. заседании Международного координационного совета (МКС) «Наш общий дом — Алтай» подчеркивалось, что инициатива по развитию межрегионального сотрудничества получила одобрение правительств Казахстана, Китая, Монголии и России и теперь задача заключается в том, чтобы «это одобрение переросло в поддержку конкретных проектов, в том числе финансовую, благодаря которой все регионы Большого Алтая смогли бы получить дополнительные возможности для своего социально-экономического развития и в конечном итоге внести весомый вклад в укрепление и развитие межгосударственных отношений между нашими странами»6.
Рассмотрение развития территории Большого Алтая на протяжении длительного периода позволяет нам говорить о его значительном потенциале и о том, что этот потенциал до настоящего времени используется далеко не в полной степени. До сих пор в регионе решаются локальные задачи, продиктованные кратковременными интересами участников проекта. Определенные перспективы имеет установление связей совета МКС с Деловым советом, созданным в рамках ШОС, в задачи которого входит развитие регионального сотрудничества государств-членов ШОС в торгово-экономической, кредитно-финансовой, научно-технической, энергетической, транспортной, агропромышленной и других областях. Взаимодей-
4 Об этом см.: Наш общий дом Алтай : материалы Меж-дунар. конф. по вопросам межгос. правовой интеграции в решении социально-ориентированных, эколого-экономичес-ких и образовательных проблем сопредельных территорий Алтайского региона (Казахстан, Китай, Монголия, Россия), 3—6 сентября 2002 г»., Белокуриха. Барнаул, 2003.
5 Барабанов О. Н. Указ. соч.
6 Семыкин И. Большому Алтаю — большое будущее // Алтайская правда. 2008. № 164.
ствие с Деловым советом дает перспективу по- всех приграничных территорий посредством вышения инвестиционной привлекательности формирования международного бренда «Алтай».
A. V. Startsev
THE PROJECT OF «GREAT ALTAI»: HISTORICAL RETROSPECTIVE AND MODERN CONDITION
The article contains assess of historical basis and prospects for cross-border cooperative between border regions of Russia, China and Mongolia are called «Great Altai». It describes the patterns of development of social and economic relations in the border areas that caused forming border buffer zone.
Keywords: Great Altai, cross-border region cooperative, border regions, history of Russian-Chinese-Mongolian economic links.
