CC BY
96
ПРОДОВОЛЬСТВЕННОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ НАСЕЛЕНИЯ БУРЯТИИ В 1941-1945 гг.:
КАРТОЧНАЯ СИСТЕМА И ОБЩЕСТВЕННОЕ ПИТАНИЕ
Обеспечение населения продуктами питания стало одной из наиболее острых проблем для власти в годы Великой Отечественной войны. В первые дни войны по всей стране резко возрос спрос на продовольственные и промышленные товары. Участились перебои с поставками печеного хлеба. Выросли громадные очереди. В Улан-Удэ, столице Бурят-Монгольской АССР, 23 и 24 июня 1941 г. появились большие очереди за мукой, сахаром, мылом, маслом, крупой и другими продуктами. Люди занимали очередь по два-три раза. На городском рынке 26 июня 1941 г. с 8 часов утра до 13 часов дня было распродано около 2,3 т. муки1.
Чтобы экономно расходовать продовольственные товары, власть прежде всего прибегла к бюрократическому регулированию потребления -нормированию посредством карточной системы. В Бурятии нормированное снабжение было введено в сентябре 1941 г. постановлением СНК Бурят-Монгольской АССР № 544-а от 22 августа 1941 г. Основные продовольственные товары (хлеб, сахар, крупы, мясо, молоко, масло и другие), а затем и некоторые промышленные (мыло, спички, обувь, одежда, хлопчатобумажные и шерстяные ткани и некоторые другие) распределялись по карточкам.
Впоследствии, с 1 января 1943 г., на основании приказа Наркомата торговли СССР № 380 от 13 ноября 1942 г. «Об упорядочении карточной системы на хлеб, некоторые продовольственные и промышленные товары» были введены единые формы карточек на нормированные товары и платные (за 5 коп.) стандартные справки на получение этих карточек. Лицам, получавшим карточки после 1-го числа или за неполный месяц, предусматривалась выдача платных (за 5 коп.) однодневных или пятидневных талонов на хлеб и другие продукты.
В Бурятии продовольственные карточки были введены в городах Улан-Удэ, Кяхта, Бабушкин и в рабочих поселках Чикой, Джидастрой, Тан-хой, Нижне-Ангарск, Усть-Баргузин, Гусиноозерск2. Население, «охваченное» карточной системой снабжения, составило около 25 % всех жителей республики3.
Нормы снабжения дифференцировались. Были установлены четыре группы: рабочие и инженерно-технические работники, служащие, иждивенцы, дети до 12 лет. Карточная система снабжения хлебом имела две категории. 1-я - для рабочих и служащих оборонной, топливной, метал-
лургической, химической промышленности, машиностроения. 2-я - для рабочих, инженерно-технических работников, служащих подсобных и обслуживающих предприятий этих же отраслей и остального городского населения, не вошедшего в 1-ю категорию. В Бурятии к 1-й категории были отнесены рабочие и служащие, инженерно-технические работники и их иждивенцы завода № 99, Улан-Удэнского паровозовагонного завода, городской электростанции, 4-го и 5-го отделений Восточно-Сибирской железной дороги, Лысогорской угольной шахты, а также рабочие сплавной конторы и Селенгинского лесозавода. Ко 2-й категории - работники всех остальных предприятий, учреждений и организаций Улан-Удэ. Отнесенные к 1-й категории получали 800 гр. хлеба в день, ко 2-й - 600 гр.
Для обеспечения продовольственными карточками предприятий, учреждений и организаций, для контроля за правильностью выдачи карточек при СНК Бурят-Монгольской АССР было создано Бюро по выдаче продовольственных карточек. Начальником его был назначен И.В. Садов-ников4.
Выдачей продовольственных карточек учреждениям, предприятиям, организациям и домоуправлениям Улан-Удэ занимался Исполком городского Совета депутатов трудящихся, а при Исполкомах районных Советов создавались Бюро по выдаче и учету продовольственных карточек (карт-бюро). Нормированный продовольственный товар по карточкам отпускался через сеть предприятий торговли и общественного питания. На предприятиях были созданы Отделы рабочего снабжения (ОРСы), которые занимались организацией торгового обслуживания и питания рабочих, служащих и членов их семей. Были установлены дополнительные виды питания, расширена сеть общепита5.
По данным Центрального картбюро при СНК Бурят-Монгольской АССР, в Улан-Удэ в сентябре 1941 г. было выдано 95 817 карточек на хлеб, в том числе: рабочим - 31 860, служащим - 5 096 и детям до 12 лет - 26 8596.
В среднем по стране обычная норма снабжения по рабочей карточке другими продуктами питания была следующей (в месяц): мясо, рыба -1,8 кг, жиры - 0,4 кг, крупа и макаронные изделия - 1,2 кг.7 Распределение продуктов питания должно было осуществляться по установленным нормам. Однако полностью обеспечить население Бурятии по этим нормам было невозможно: не позволяли объемы выделяемых фондов, товары и продукты по ним никогда полностью не поступали. В 1942 г. только в тресте «Бурмонголлеспродторг» по основным товарам не было «выработано» фондов на 2 099,8 тыс. руб.8 Основной причиной «невыработки» фондов являлись перебои в поставках. Так, за восемь месяцев 1943 г. ОРС Параво-зовагонного завода, снабжающий 24 178 человек, недополучил 68,3 т. мяса, 31,3 т. жиров, 98,9 т. крупы, 41,1 т. сахара9.
Снабжение продовольствием для большинства населения городов сводилось в основном к «отовариванию» хлебом, да и его можно было получить с трудом. Так, Селингинский лесозавод 23 мая 1942 г. выщавал хлеб только на рабочие хлебные карточки по 600 гр. вместо 800 гр., на карточки иждивенцев хлеб вообще не выщавался. 24-25 мая 1942 г. даже часть рабочих не получили хлеб по карточкам10.
А с 31 ноября 1943 г., из-за засухи, нормы выщачи хлеба были уменьшены. Согласно Постановлению Совнаркома СССР от 15 ноября 1943 г., новые нормы составили: рабочим в пределах до 500 гр. в день, служащим в пределах до 300 гр. в день; иждивенцам и детям в пределах до 200 гр. в день11.
Обратной стороной введения карточной системы стало возникновение благоприятных условий для хищений.
В феврале 1943 г. работники Управления милиции НКВД БМАССР раскрыли группу из 15-ти человек (экспедиторы завода, хлебовозчики, работники магазинов), которые за три месяца (с декабря 1942 по февраль 1943 гг.) расхитили 12 т. хлеба12. А в картбюро Центрального района Улан-Удэ только за сентябрь и первую декаду октября 1942 г. было растрачено 506 руб. 20 коп., выфученнык от сбора за карточки, и похищено 512 карточек13. В итоге часть продуктов, поступивших для снабжения городского населения, не дошла до жителей.
Одним из способов преступного «перераспределения» продуктов стали махинации с продкарточками. Порой в списки на получение карточек включались вымышленные лица. Так, Л.И. Лоскутова, уполномоченная по получению и выдаче продкарточек рабочим и служащим одного из цехов Улан-Удэнского мясокомбината, включила в список на получение карточек двух не существующих лиц. Расписавшись за них в списке, она присвоила эти продкарточки (в 600 гр.) и пользовалась ими с 1 по 16 марта 1943 г.14
Служащие Байкалрыбтреста инспектор Прокопьева и бухгалтер Иванова занижали цифры в предоставляемых им отчетах с мест, за счет чего похитили 295 продкарточек15.
Широкое распространение получили также незаконная выщача карточек с повышенными нормами снабжения, хищение карточек из картбю-ро предприятий и типографий, подпольное печатание карточек. Так, в 1942 г. секретарь домуправления Муратова присвоила себе 10 карточек, выписанных на других лиц16. Карточки 1-й категории, для рабочих самых важных отраслей, получали служащие, имевшие право только на карточки 2-й категории. Главы семьи получали карточки на членов семьи, хотя последние сами работали и получали карточки. Лица, связанные с сельским хозяйством (заведующие заезжих домов и квартир) и получающие хлеб по
трудодням, одновременно получали продкарточки в городе. При выщаче жильцам стандартных справок управляющие домами заполняли их не полностью, а незаполненные поля не перечеркивали, после чего получатели справок сами вписывали в них вымышленных членов семьи, на которых получали продкарточки17.
Одной из причин, создающих условия для широкого распространения злоупотреблений с карточками, стала малочисленность картбюро. В среднем в них трудилось по шесть-семь человек. Проверкой граждан при выдаче карточек они практически не занимались. К тому же часто, подстраховываясь, заказывали большое количество лишних карточек. Наконец, картбюро не имели нужных условий для надежного хранения карточек18.
Установленный режим печатания карточек не соблюдался: печатались они в общем цехе типографии, набор шрифта и отливка матриц производилась тоже в общем цехе, а изготовленные карточки хранились в рабочей комнате, куда почти ежеминутно заходили рабочие типографии. Учет и контроль за расходованием узорчатой бумаги, на которой печатались карточки, организован был плохо: подсчетом узорчатой бумаги занимался один начальник печатного цеха, от которого печатники принимали бумагу без счета.19 Все это также способствовало различным злоупотреблениям.
Правительство Бурятии предпринимало меры по борьбе с этими злоупотреблениями: утверждало порядок работы картбюро при СНК БМАССР по выдаче продкарточек и стандартных справок, издавало распоряжения об организации инструктажа среди продавцов хлебных магазинов, запрещало печатание продкарточек в районных типографиях. Кроме того, проводило инструктивные совещаний о порядке выдачи стандартных справок и карточек20. Но эти меры радикально ситуацию не улучшали. С 1943 по 1945 гг. прокуратурой Бурят-Монгольской АССР были преданы суду 294 должностных лица за злоупотребления продовольственными и промышленными карточками21.
Положенные нормы снабжения по продуктам не выдерживались. Наркомторг СССР систематически занижал и не выщелял фонды продтоваров, а эту разницу невозможно было компенсировать на местах, поэтому приходилось занижать норму отпуска продуктов. Более того, вместо них очень часто выдавались различные заменители. Так, вместо пшеничной муки выщавали овсяную, перемешанную с соломой и имевшую зеленый
цвет22.
В тяжелом положении оказалось и сельское население. В годы войны государство обеспечивало хлебом и другими продуктами питания армию, рабочих и служащих промышленных предприятий, строек, госу-
дарственных учреждений и организаций вместе с членами их семей, а также детские дома, дома инвалидов, больницы. Все трудности по обеспечению продуктами питания этих групп населения легли на плечи тружеников колхозов и совхозов. При этом сельское население, непосредственно занятое сельскохозяйственным производством, государством не снабжалось.
Вместо продовольственных карточек в сельских населенных пунктах вводились талоны и списки, по которым выдавали хлеб и другие продовольственные товары. В первую очередь, хлебом снабжали учителей, медицинских работников, сельскую интеллигенцию, а также инвалидов войны и эвакуированных городских жителей. В Бурятии, в связи с выявлением в Баунтовском, Бичурском, Джидинском. Хоринском, Прибайкальском, Тункинском, Заиграевском аймаках (районах) фактов бесконтрольного расходования хлеба из государственных фондов и отсутствия должного учета, было принято постановление правительства № 29 от 16 января 1943 г., согласно которому талоны, выдаваемые рабочим, служащим, эвакуированному населению, действовали 15 дней, а учителям и врачам - один месяц. Право на получение талонов имели несколько категорий населения. Во-первых, военнослужащие, инвалиды I и II групп, пенсионеры, если они не члены колхоза и не имеют своего хозяйства. Во-вторых, члены промысловых колхозов, промысловых артелей, артелей инвалидов, охотничьих промыслов, а также охотники-одиночки и кустари-одиночки принимались на снабжение, если эти организации и лица полностью сдавали по договорам продукцию своего промысла государственным и кооперативным организациям. В-третьих, рабочие и служащие МТС, МТМ (моторно-тракторных мастерских) и совхозов, за исключением лиц, получающих хлеб в порядке натуральной оплаты или обслуживающихся через закрытую торговую сеть. В-четвертых, рабочие и служащие предприятий и учреждений без членов семьи23.
Так, Д.Ч. Хандажапова, работая учителем в Алтачейской школе Му-хоршибирского аймака, получала по талонам: 0,5 пуда (8 кг) муки, 400 гр. сахара, 400 гр. растительного масла, 1 200 гр. крупы (в основном выдавали овсяную и перловую крупу)24. Но эту норму получали не всегда и не везде. Часто случались сбои в снабжении хлебом. Например, учителя Цаган-Усинской школы Джидинского аймака не получали хлеб в течение пяти месяцев25. Продажа других продуктов сельскому населению, не связанному с сельским хозяйством, производилась в пределах выделенных для этих целей фондов, которые были крайне скудны. Так, за 1944 г. для потребительской кооперации БМАССР было выделено: жиров - 29 т. при потребности 69,4 т., сахара - 39 т. при потребности 66 т. Мяса и рыбы вообще не выделялось, хотя требовалось 214,8 т.26
В итоге сельские жители, составлявшие около 20 тыс., снабжались с большими перебоями и по заниженным нормам.
В такой сложной ситуации сельские жители надеялись только на личное подсобное хозяйство. При этом не менее 90 % выфащенной в личном хозяйстве продукции безвозмездно передавалось государству. А та часть мяса, молока, яиц и других, которая оставалась у колхозников, продавалась на рынке или обменивалась на промышленные товары. Государственная торговля для сельского населения по существу оказалась закрытой.
Снижение производства сельскохозяйственной продукции, ограниченные возможности колхозного и совхозного производства, скудные приусадебные хозяйства привели к практически голодному существованию колхозников. «Вечное ощущение голода. Хотелось есть всегда. Ели все, что попадалось под руку: крапиву, лебеду, мерзлый картофель, колоски пшеницы», - такие детские воспоминания о годах войны остались у Е.И. Виноградовой, жившей в УланУдэ27.
Особенно тяжелое положение сложилось в 1944 г. Уже с осени население Джидинского, Кударинского и Кижингинского аймаков жило без хлеба. К весне 1945 г. обстановка в республике еще более обострилась. В течение февраля-марта в Кяхтинском и Кударинском аймаках умерло от голода более 35 человек. Проведенное Наркомздравом БМАССР обследование выявило в Кударинском аймаке более 2 000 больных дистрофией, в Кяхтинском - более 1 100 больных. Похожая картина была и в других аймаках республики. Несмотря на запрещения, голодные люди употребляли в пищу мясо павших животных. В результате участились случаи заболеваемости и смерти. Колхозники отказывались выходить на работу, дети не посещали школу. Чтобы спасти людей от голода, требовалось получить специальное разрешение у ЦК ВКП(б). В ответ на ходатайство было получено разрешение на выдачу 200 гр. зерна в день на человека28.
Кроме введения карточной системы, для городского населения было организовано дополнительное питание в столовых, кафе, закусочных. Только в октябре 1943 г. в столовых Улан-Удэ питалось 23 тыс. человек29. Власти начали расширять сеть столовых, закусочных, буфетов. Если на 1 июня 1941 г. в БМАССР насчитывалось 127 столовык, то на 1 января 1943 г. - уже 201. В Улан-Удэ за это время количество столовых увеличилось почти в два раза (с 21 до 41). Соответственно выфосло количество приготовляемых блюд: по Улан-Удэнскому тресту столовых было выпущено в 1940 г. 7 074,2 тыс. блюд, в 1942 г. - 9 096 тыс., в 1944 г. - 17 895 тыс. В 1944 г. система общепита, включая буфеты и закусочные, увеличилась до 377 единиц30.
Однако качество работы столовых, кафе и закусочных не улучшалось. В большинстве из них катастрофически не хватало ложек, тарелок, столов, табуреток. Отсутствовали скатерти. Антисанитария была распространенным и постоянным явлением. Так, в 1942 г. в столовой № 3, в Улан-Удэ, на 80 посадочных мест имелось в наличии 36 ложек, 70 стаканов; не
хватало и глубоких тарелок. При проверке этой столовой на кухне была обнаружена «бочка с огурцами, закрытая грязной крышкой, а на крышке лежала неочищенная брюшина, с которой вся грязь стекала в бочку с огурцами». В заводской столовой «Торгречтранса» рабочие обедали, не раздеваясь, так как отсутствовали вешалки. Ели грязными руками: не было умывальников31. Посуда, которая поступала в столовые, моментально растаскивалась, так как купить ложки, тарелки и стаканы было невозможно (посуда, производимая на предприятиях местной промышленности, практически вся поступала в систему общепита, детские и другие учреждения). Качество блюд было плохим. Порой из-за использования для приготовления блюд недоброкачественных продуктов происходили массовые отравления. Так, у 11 -ти человек, питавшихся в столовой Управления Се-ленгинского речного пароходства, 25 мая 1942 г. случились желудочнокишечные расстройства32.
Рацион столовых был крайне скудным. Рабочих кормили иногда только одной «затиркой» (кипяченая вода и мука). Некоторые повара разбавляли суп сырой водой33. В столовых № 3 и № 7 Улан-Удэ меню состояло из одного блюда (суп овощной, суп из лапши, рассольник, борщ) причем все эти блюда имели низкую калорийность, так как мясо в столовые отпускалось редко34.
ОРСы систематически недодавали столовым продукты. Только за третий квартал 1944 г. ОРСы недодали столовым училищ и школ ФЗО: жиров - 234,44 кг, яиц - 21 597 шт., картофеля - 20 084 кг, муки - 276,68 кг, сахара - 144,58 кг, чая - 109 кг, овощей - 37 498,6 кг35.
Из-за плохой организации питания происходили побеги рабочих. Так, из Среднеудинской сплавпартии сбежало 80 колхозников Мухоршибирс-кого аймака36.
За счет подсобных хозяйств трестов столовых, сбора дикорастущих съедобных плодов, отстрела диких животнык и лова рыбы на местнык водоемах существенно поправить положение не удалось. Так, подсобное хозяйство Улан-Удэнского треста столовык вместо запланированных 1 200 свиней имело только 283, при плане 100 голов крупного рогатого скота - не имело ни одной, а кур вместо 3 000 - всего лишь 19937. За 1943 г. трест столовых Улан-Удэ план заготовки овощей вытолнил на 46,7 %, а по дикорастущим - на 12 %, план по откорму свиней - на 16,9 %, план вылова рыбы - на 68,4 %, план развития животноводства - на 63 % 38.
Поступавших продуктов едва хватало, чтобы поддерживать значительно увеличившуюся сеть общественного питания, но существенно улучшить качество питания не удавалось. Улучшения по отдельным предприятиям носили эпизодический характер. При этом отсутствовал контроль за работниками столовых, что позволяло им злоупотреблять своим служебным положением. Так, в конце 1941 г. заведующий столовой Челутаевско-го леспродторга Плетнев расхитил товаров и продуктов на 147 тыс. руб.39
Для жителей сельской местности общественное питание приобретало значение в период посевной и уборки урожая. В БМАССР за годы войны сеть общественного питания на селе увеличилась с 67-ми пунктов в 1941 г. до 182-х в 1945 г., а объем товарооборота - с 18,31 млн руб. в 1941 г. до 31,368 млн руб. в 1945 г.40
Несмотря на все трудности, систему общепита расширяли, ибо через нее стимулировался высокопроизводительный труд. Рабочие, выполнявшие и перевыполнявшие нормы выработки, могли рассчитывать на дополнительное горячее питание. Хотя соотношение продуктов в пище изменилось: употреблялось меньше ценных мясных и рыбных продуктов и больше продуктов дешевых - овощных, мучных. Пища была малопитательной и скудной, не доставало белков, жиров, витаминов.
Значительный рост сети общественного питания наблюдался до 1944 г. Начиная со второй половины 1944 г., количество столовых стало уменьшаться из-за сокращения численности населения, находившегося на нормированном снабжении41.
Таким образом, в годы Великой Отечественной войны обеспечение населения Бурятии продовольствием посредством карточного распределения и через систему общественного питания было крайне скудным. Вызвано это было прежне всего малыми объемами выделяемых фондов, которые к тому же постоянно уменьшались, а также систематическими срывами поставок. Положение ухудшало преступное «перераспределение» карточек и продовольствия. При острейшем дефиците продуктов в наиболее выгодном положении оказались те группы населения, которые находились вблизи системы распределения товаров или непосредственно участвовали в их производстве. Поэтому все сильнее обострялся дефицит продовольствия, что приводило к полуголодному и голодному существованию основной массы населения Бурятии.
Острый дефицит продовольствия, распределяемого по карточкам, правительство республики пыталось компенсировать за счет расширения сети общественного питания. Однако нехватка продуктов и злоупотребление служебным положением работниками общепита, разворовывание продуктов не позволили обеспечить хотя бы сносное питание населения республики через общепит.
В целом карточная система и общепит Бурятии были рассчитаны на минимальное поддержание жизненных сил людей, но в то же время они сыграли немалую роль в выживании жителей республики в годы войны.
Примечания
1 Национальный Архив Республики Бурятия (НАРБ). Ф.1-П. Оп. 1. Д. 3785. Л. 52.
2 НАРБ. Ф. Р-663. Оп. 1. Д. 314. Л. 3.
3 BûcomuHa E.A. Материально-бытовое положение рабочих // Бурятия в годы Великой Отечественной войны. Улан-Удэ, 2000. С. 100.
4 НАРБ. Ф. Р-475. Он. 7. Д. 322. Л. 156.
5 Там же. Л. S7.
6 НАРБ. Ф. 2-П. Он. 2. Д. 1059. Л. 77.
7 Чернявский У.Г. Война и продовольствие. Снабжение городского населения в годы Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.) М., 1964. С.74-75
S НАРБ. Ф. 1-П. Он. 1. Д.4157. Л.10.
9 НАРБ. Ф. 1-П. Он. 1. Д.4326. Л.143.
10 НАРБ. Ф. 1-П. Он. 1. Д.3945. Л.126.
11 НАРБ. Ф. P-248с. Он. 3. Д. 106. Л.31.
12 Там же. Л.34.
13 НАРБ. Ф. Р-475. Он. 7. Д. 339. Л.24.
14 НАРБ. Ф. P-248с. Он. 3. Д. 106. Л.258.
15 Там же.
16 НАРБ. Ф. Р-475. Он. 4. Д. 39. Л. 35об.
17 НАРБ. Ф. P-248с. Он. 3. Д. 106. Л.259.
1S НАРБ. Ф. P-248с. Он. 14. Д. 9S. Л.61.
19 НАРБ. Ф. P-248с. Он. 3. Д. 106. Л.26.
20 Там же.
21 НАРБ. Ф. Р-465с. Он. 2. Д. 53. Л. 10-51; Д. 55, Л. 14-5S; Д. 5S, Л. 6-24.
22 Архив автора. Интервью с Д.Ч. Хандажановой от 10 января 2006 г.
23 НАРБ. Ф. Р - 475. Он. 7. Д. 431. Л. 100.
24 Из интервью с Д.Ч. Хандажановой от 10 января 2006 г.
25 НАРБ. Ф. Р - 663. Он. 1. Д. 315. Л. 34.
26 НАРБ. Ф. Р-663. Он. 1. Д. 912, Л. 1.
27 Из интервью с Е.А. Виноградовой от 20 января 2006 г.
2S 0aëaê A.B. Социальные проблемы населения Восточной Сибири (19401950 гг.) Иркутск, 2000. С. 122.
29 НАРБ. Ф. Р-661. Он. 4. Д. 4S. Л. 14.
30 НАРБ. Ф. 1-П. Он. 1. Д. 3946. Л. 122.
31 НАРБ. Ф.1-П. Он. 1. Д. 3790. Л. 72.
32 НАРБ. Ф.1-П. Он. 1. Д. 4263. Л. 56.
33 Там же. Л. 56
34 НАРБ. Ф.1-П. Он. 1. Д. 3790. Л. 72.
35 НАРБ. Ф. Р—155 S. Он. 1. Д. 11. Л. 14.
36 НАРБ. Ф.1-П. Он. 1. Д. 3945. Л. 126.
37 НАРБ. Ф. 1-П. Он. 1. Д. 3976. Л. 35.
3S НАРБ. Ф. Р-661. Он. 4. Д. 51. Л. 45об.
39 НАРБ. Ф. 1-П. Он. 1. Д. 4157. Л.79.
40 0aëaê A.B. Указ. соч. С. 337-33S.
41 НАРБ. Ф.1-П. Он. 1. Д. 3727. Л. 6,7.
