CC BY
19ПРОБЛЕСК В ОДИНОКОМ СУЩЕСТВОВАНИИ (СТИХОТВОРЕНИЕ ЛЕРМОНТОВА "УТЕС" И ЕГО ПЕРЕВОДЫ
НА АРМЯНСКИЙ ЯЗЫК)
Татевосян Рузан Вачеевна
Доктор филологических наук, профессор, Армянский государственный педагогический университет
имени Х.Абовяна, г. Ереван, Республика Армения
THE FLASH IN THE LONE EXISTENCE ("THE CLIFF" OF LERMONTOV IN ARMENIAN TRANSLATIONS)
Аннотация
В статье рассматриваются девять переводов (Ал. Цатуряна, Ар. Тума-нянца, Норенца, С. Таронци, А. Граши, В. Геворкяна, Ф. Киракосяна и др.) и одно переложение "Утеса" Лермонтова. Отмечается перестановка строк, смещение смысловых акцентов, вторжение в лексику оригинала, отсутствие переносов, выделяющих ключевые слова. Труд переводчиков, с его удачами и промахами, выделяет притягательность задачи воссоздания на армянском языке стихотворения Лермонтова.
Abstract
The article deals with nine translations (by Al.Tsaturyan, Ar.Tumanyants, Norents, S.Tarontsi, A.Grashi, V. Gevorgyan, F.Kirakosyan and others) and one verse transposition of Lermontov's poem "The Cliff". The shift of lines, drift of sense accents, seizure into the lexics of the original, the absence of the word divisions that points out the key words is mentioned. The work of translators with its success and failure mark the attractiveness of the recreation in Armenian Lermontov's poem.
Ключевые слова: метафора, сон, краски, статичная картина, перенос, инверсия, вольный перевод, повествовательная интонация, неточные рифмы.
Key words: metaphor, dream, colours, static picture, transfer, inversion, free translation, statement intonation, inaccurate rhymes.
Стихотворение "Утес", этот восьмистрочный шедевр, Лермонтов написал в конце жизни, в 1841 году. По тонкому замечанию И.Розанова, в стихотворениях 1829-30 годов ("Русская мелодия", "К*** - Не привлекай меня красой", "Вечер после дождя", "Утро на Кавказе" и др.) Лермонтов не раз использовал двухчастную композицию.
Например, в "Нищем" (1830) изображение жестокого обмана, происходящего у "врат обители святой" ("И кто-то камень положил/ В его протянутую руку") сменяется обращением к возлюбленной, отвергнувшей мольбу о любви ("Так чувства лучшие мои/ Обмануты навек тобою").
Розанов назвал такой прием "оживлением метафоры". Он отмечает, что позднее Лермонтов предпочитает обходиться без конкретной аналогии, тем самым усиливая впечатление от самого образа ("Парус", "Утес" и др.) [9, с. 60-69].
А.Федоров подчеркивал сходство "Утеса" со стихотворением "На севере диком...". В этих стихотворениях нет обвиняющего пафоса, присущего ранней лирике Лермонтова. "Лермонтовское одиночество, обычно гордое и мятежное, открыто осознаваемое как вызов миру, здесь лишено полемичности, вселенского масштаба: это естественно устоявшаяся внутренняя форма реального бытия" [6, с. 591]. И потому встреча душ во сне, или на одну ночь - уже событие, уже проблеск в одиноком существовании. И как бы ни было кратким свидание (сон, ночь), оно ценно, и след от тучки - не мало. "Кратковременность чувства не нуждается в каком бы то ни было оправдании: она обусловлена несходством самых жизненных судеб, неизбежной разнородностью духовного опыта" [6, с. 591].
В первой строфе "Утеса" - излюбленные Лермонтовым краски: "золотая тучка" и лазурь неба. Главный "герой" этой строфы - тучка. Она ночует на груди утеса, она "умчалась рано, по лазури весело играя". Все происходит в вышине, наверху -небо, лучи солнца, позолотившие тучку. Играют краски, мчится и играет тучка, отсчитывается время (утро сменяет ночь): Ночевала тучка золотая На груди утеса-великана; Утром в путь она умчалась рано, По лазури весело играя.
Во второй строфе все меняется. Взгляд, устремленный в небо, опускается. Изменчивость красок, движение тучки, ритм времени замирают, сменяясь статичной картиной: неподвижный утес ("он стоит") и окружающая его пустыня. Внимание сконцентрировано на утесе - старом, одиноком. Тучка умчалась, но след остался:
Но остался влажный след в морщине Старого утеса. Одиноко Он стоит, задумался глубоко, И тихонько плачет он в пустыне.
Застывает время и остается вечное ощущение одиночества. В этой строфе меняется круг лексики, звучание, интонация. Здесь есть два переноса. Перенос, по мнению Ю.Тынянова, не простое несовпадение ритмического и синтаксического членения речи, он "является сильным семантическим средством выделения стиха" [10, с. 94].
Ключевое слово "одиноко" в строфе выделяется и переносом, и инверсией. Если в первой строфе видим глаголы действия (ночевала, умчалась, играя), то во второй - глаголы, выражающие состояние утеса (задумался,
плачет). При всей очевидной простоте лексики и структуры такое стихотворение перевести нелегко. Не случайно, что в сборнике 1982 года переводчик и составитель В.Геворкян поместил два варианта перевода только этого стихотворения.
В 1883 году был опубликован вольный перевод Егекяна [12, с. 5], под которым проставлена более ранняя дата создания этого переложения - 26 февраля 1876 года. Изменено название ("Плачущий утес"), очень вольно интерпретированы образы тучки и утеса. Переложение состоит из трех строф. Первые две представляют тучку, которая раполагается на ночлег на груди утеса, а потом прощается с ним с просьбой иногда вспоминать о ней. В ее словах упоминается судьба, не позволяющая ей дольше побыть с утесом, который она называет уменьшительно-ласкательно "добрым утесиком"
Pmjg ^'niqh^ ùpUm^ fhq ùnm 2шш ^u^ hp^mp dmùmUm^,
/Э /
Ujl ^ U^ mUhù, np, mju gmbpniù, ùm pq ¿t mqmrn ^p qpp^g.
r
Пшт^ pmphmL. pmp^ dmjn^, ^m g, ^UÀ ù^rn php hpphùUm^, Hp qnigh mjL hpptf ppUmi ¿t qmù mUgU^ù mju mhq^g: -
И с той поры в морщине гордого и бесстрастного ("без улыбки" и "без слез") утеса появилась слеза:
UnmUg dp^^m, mUmpmmunif, ù^^U mjq op hp^pUpniù PmpÀpp ^hùniù tp ^UpUmuhp mjq hpu^mj^U ^hp^ qmqmp. Pmjg mjq op^g ^nip ^mu^mbnm ^m^mrn^ rnm^ ù^ ^np2niù ShuUpihgmi inrnmbnpnLU mprnmunimg ù^ ^mj^ni-U ^mp: В переводе Ал. Цатуряна [7, с. 404] сохранена десятисложная строка. Это довольно редкий случай, чаще в его переводах строки удлиняются. dmjn^ ihp^ kpp^pfr ^hpmU Ru^ mù^^ tp hmUq^urn q^hpniù. b^ hpp m-ju bmqhg - ^mq mnm^nmjmU Ъш q^mp^ ^mqn^ umhhg hphpniù:
Переводчик меняет местами первую и вторую строку. В оригинале первая строка о тучке золотой, а утес-великан в этой строфе - лишь место ее ночного отдыха. Излюбленным лермонтовским сочетанием красок (золото-лазурь) оттенены ее движения (умчалась, весело играя). У Цатуряна нет лазури. В его переводе появляются подчинительная связь (когда рассвело), эпитет - "ihp^ ^pbp^ (голой груди), подчеркивается безмятежность ночлега - hmUq^urn qft?hpnLù tp (спокойно ночевала).
Во второй строфе центральный образ - утес: остался след в его морщине, он стоит, задумался, плачет. В переводе Цатуряна и здесь упоминается тучка. В этой строфе также изменен порядок строк (1-2): Pmjg bhpni^ dmjn^ ^ppbpniù ^np2nùmb
Ru^fc mU^fc^fcg ^nUm^ hhrnp UpUmg. b^ mhm UhUm^, ^npm^nh, mppmnLU UhqU mpmmu^nLU t dmjnU mUm^mmnLU...
Лермонтов выделяет слово "одиноко" его местом в конце строки, переносом, инверсией. В переводе Цатуряна нет переноса, нет такого выделенного места для этого ключевого слова: оно включено в ряд определений (одинокий, задумчивый, печальный).
Внесенное переводчиком выражение в начале третьей строки "и вот" (b^ mhm), вносит повествовательную интонацию подытоживания. В конце стихотворения Цатурян ставит многоточие (в оригинале - точка).
Перевод Цатуряна был включён в двухтомное издание сочинений Лермонтова на армянском языке, где многоточие составители заменили точкой. В комментариях отмечено, что перевод Цатуряна можно считать лучшим из имеющихся [2, с. 245]. И перечисляются переводы в «Ахпюре» (1886, №12) и в «Луме» (1900, кн. Б). Это, действительно, верная оценка. Перевод в «Ахпюре» подписан инициалами (U.3.), автор перевода, напечатанного в «Луме», - Ар.Туманянц. В первой строфе обоих переводов меняются местами первая и вторая строки, оба заканчивается многоточием, не выделено слово «одиноко». В переводе Ар. Туманянца «след» весьма непоэтично стал «следами».
Причём всего лишь следы остались, подчеркивает переводчик, отклоняясь от оригинала, в котором след важен, необходим в мире одиночества души.
Um^mjU bhpmgmb dmjnfc ^np2nUnLU ftinUm^ hhmphpp UfcmjU UUmgfcU:
л
UfcmjUm^, uniq^mb Umpfc Uh^ ^npfcU Lm^fcu t UhqUfc^ Um mUm^mmniU...
В переводе, помещенном в «Ахпюре», появляется уточнение: свой влажный след тучка оставляет там, в морщине старого утеса.
л
Pmjg fcLp pmg hhmpp Um pnqhg mjUrnhg Ohp dmjnfc ^np2niU: 4mUqUmb t mpmniU tfmjnp UfcmjUm^ U Щ-п, Umm^nh Ъш mUm^mmniU mpgm.Up t pm^nLU... (перевод U.3.)
Нет в первой строфе этого перевода голубого цвета (лазури).
В «Ахпюре» в 1891 г. появился ещё один перевод «Утеса» [1, с. 340]:
UhqUfc^ UU^niU tp nu^h mU^fc^p
Ufc hu^m dmjnfc ^pbpfcU qfc2hpn^,
SmppUhg nL pnm^, hpp bmqhg bhqp,
4^fcm hphpnLU m.pm^ ^mqm^n^:
Здесь также нет голубого цвета (лазури). Тучка весело играет в прозрачном эфире. Слово «утром» передано с помощью подчинительной связи (Ърр bшqhg bhqр). Мы уже говорили о похожем цатуряновском решении.
Во второй строфе переводчик передал перенос. Но поставил в конце второй строки не слово «одиноко», а выражение «в глубоких мыслях». «Стоит одиноко» без инверсии начинает третью строку: Рш]д ^пЬш^ №трр ^Ьшд ш^Ипр ^пр ^шрЬр^ иЬр Чш^ЬшЬ Ь ^ЪЬш^, - И шhш т^пър Ъш шртши^пЫ Ь шЬшщшш^ иЬр:
Неудачны рифмы: в подчеркнутых строках просто повторяется предлог, а две другие не рифмуются (ш^Ипр - ш^пър). Как и впоследствии Ца-турян, переводчик вносит выражение «и вот», ставя его в конец третьей строки. Элемент «сказовости» есть и в первой строфе перевода - на груди одного огромного утеса.
Обратимся также к переводам Норенца [11, с. 71], С.Таронци [3, с. 274], А.Граши [8, с. 103], В.Геворкяна [4, с. 92], Ф.Киракосяна [5, с. 51].
Перевод Норенца отличается от большинства предыдущих и последующих переводов сохранением последовательности строк оригинала: ^ЬрЪд пи^Ърш^ ^ 2Ьрш ш^щ Udqшhш, иЬЬ дшр^ ЬЬр ^рбр^Ь.
Л
&шЬшщшрh рЬ^ш^ Ьш щшш^^Ь LшqпLрпLU ^Ьцпъэдш^р:
В этой строфе у Лермонтова утес охарактеризован одним словом (великан), в переводе тремя - огромный, большой утес, а его грудь - старая.
Во второй строфе Норенц передал оба переноса, разрыв строки точкой, выделение ключевого слова одиноко в конце второй строки: Рш]д иЬшд ршд №трр Udqшhш ЬЬр дшр^: Эпр цш2тпЫ Ьш ^ш^Ьшб Ь qL^шhш^ ^п^пъ^ Ь И ^шфи Ь р^Ь:
В оригинале нет повторения слов. В переводе же в обеих строфах есть слова «огромный» и «старый». А стоит утес - «понурив голову»
А.Граши переводит десятисложником. Он меняет местами 1 и 2 строки первой строфы, добавляет уточнение (в той дали) и слово "мирно" (мирно ночевала):
л
¿и^ш дшр^ ^рЬр^Ь ш]Ь ^п^пЫ Пи^ ш^щ^р qfc2ЪрЪg ^шдшд,
л
Пъ ^ш^фш рЬ^ш^ шпш^пш ^шц
^шцшщ^ пърш ^ Ър^и^ ^шцпърпъи:
Во второй строфе нет разрыва строки точкой, не передан перенос, нет слова «одиноко», но есть ненужные и неудачные добавления: печальная (морщина), странствующая (тучка), рыжая (пустыня), бессловесно (думает). Рш]д ЬЪрпъ^ дшр^ шршпъи
иишд ^пиш^ №тр шищ^^д ршфшп -^ш]пи шhш ^ш^ишЬ ^прhпLU Ь ширшп Пъ иЪ^и шртши^пЫ шишщштпЫ...
Во второй строфе, как видим, вновь упоминается тучка, добавлено «и вот» (в первой строфе - одно облако) и завершается вся картина многоточием.
В переводе С.Таронци строки короче, он применил восьмисложник. В обеих строфах меняются местами первая и вторая строки. В первой строфе появляется подчинительная связь (а когда вновь рассвело).
Пи^ ш^щ^и Ьр q^2ЪрпLU.
Ьи^ Ьрр ршд^Ьд
иш№д. ^шцшд р^ ЪрЪрпЫ:
Во второй строфе, как и в некоторых предшествующих переводах, словом "вот" (шhш) выделяется повествовательная интонация. Тихонько (плачет) переведено с эмоциональным сгущением (цшпиш^и^Ь - горько, с душевной болью). Нет ни точки в середине второй строки, ни переноса, выделяющего одиночество. Собственно, нет и ключевого слова «одиноко». Не переданы слова "стоит", "задумался глубоко": Ъ^ ЬЪр дшр^и иишд тртпЫ ^пиш^ и^ №тр ш]и ш^щ^^^д. Ъ^ дшри, шhш, шишщшшпъи иршши^п ъи Ь цшпиш^и^Ь:
Смысловые акценты смещаются перестановкой строк, вторжением в лексику оригинала, отсутствием переносов, разрыва строк, которые останавливают на деталях внимание читателя. Исчезает значимость «следа»: Лермонтов утверждает - «но остался влажный след», что, как мы уже говорили, совсем немало. В переводе важное "но" заменено на "и" - «И старому утесу остался один грустный влажный след от той тучки», то есть осталось что-то незначительное.
В.Геворкян в сборник 1982 года поместил два варианта перевода. Оба они десятисложные. В первом варианте почти традиционно меняются ме-
стами первая и вторая строки, во втором варианте сохранена последовательность строк. В первом варианте переданы оба переноса во второй строфе. Но не слово «одиноко» стоит в конце второй строки, а слово «грустно» (mpmnLü). И не тремя глаголами обрисовывается утес (стоит, задумался, плачет). В переводе один глагол (плачет), остальные переданы деепричастными оборотами (стоя одиноко и глубоко задумавшись). Этот ряд слов встречается и в переводе Цатуряна - mpmnLü, ühUm^np, ^npm^nh. Pmjg bhpnL^ dmjnfc ^U<infc üh^ ^np UUmg hhmpp pmg: Hl Um mpmnLü, 4mUqUmb ühUm^np nL ^npn^nh, Upmmu^nLü t L_nLn mUm^mrnnLÜ:
Во втором варианте сохранена последовательность строк первой строфы, но изменён характер рифмовки. В первом варианте - abab, во втором - abba.
Ru^fc üfc mü^fc^ mUm^mrnnLÜ ^fehphg hu^m dmjnfc ^pbpfcU.
Л
Unm^nmjmU ^mq unLpmg ^p^fcU ftimqmm^ nLpm^ £fcU^ ^m^nLjrnnLÜ:
Слово «пустыня» из второй строфы переместилось в первую (одна золотая тучка в пустыне). У Лермонтова "пустыня" органично включается в ряд слов второй строфы - одиноко, плачет, в пустыне. Pmjg bhpnL^ dmjnfc ^U^nfc üh^ ^np Uü^fc^fc ^nUm^ hhmpp üUmg: b^ mprnmu^nLÜ t dmjnp ^mümg UhUm^np, rn^nLp nL ^npm^nh:
Нет ни разрыва второй строки точкой, ни второго переноса. Остался один глагол (плачет), остальных сменили прилагательные - одинокий, грустный и глубоко задумчивый, которыми завершается перевод. В оригинале последняя строка - «И тихонько плачет он в пустыне». Последнее слово «пустыня» откликается на одиночество утёса, делая его роковым, неизбежным.
Ф.Киракосян перевёл «Утес» восьмисложником. Рифмы в переводе неточные (^pm-nu^hqhU-pühg-m.pm^). В начале стихотворения переставлены первые две строки:
tfmn-hu^mjfc ^pbpfc ^pm ßUhg mü^fc^p nu^hqhU. LnLjufc hhrn ^mq hp^fcUp pühg, SfcU^ ^m^nLjrnnLü ^mjrnmg nLpm^:
Во второй строфе нет точки посреди второй строки, не передан второй перенос, нет слова «одиноко» в конце второй строки, нет инверсии: Рш]д ршд иишд шршпъи
Пъ иш иЪиш^, ^п^рп^
^пш ^ш^и Ь шишщшшпъи:
Появляется часто встречаемый в переводах эпитет «тртпЫ» (печальная морщина). Но, в целом, его перевод ближе к оригиналу, чем перевод
A.Граши, например.
Перевод Цатуряна превосходит переводы, напечатанные в «Ахпюре», «Луме». Перевод Норенца ближе всех рассматриваемых к структуре лермонтовского стихотворения. Если "задачей" Лермонтова было выделение значимости следа, то в переводах Ар.Туманянца и Таронци он становится чем-то незначительным (всего лишь след, только след). За легкостью выражения, за зримостью начертанной картины убегающей тучки и неподвижного утеса встает ощущение непреодолимого, рокового одиночества, в котором ценны и краткость встречи, и даже ее почти неуловимый след.Как трудно все это перевоссоздать. Армянские переводы, с их удачами и промахами, находками и отклонениями, с вариативностью решений (два перевода
B.Геворкяна) ярко показывают не только трудность, но и притягательность задачи воссоздания на армянском языке аллегорической истории об оставившей след встрече.
Литература
1. «Ахпюр», 1891, № 10 (перевод Г.А.).
2. Лермонтов М. Ю. Избранные произведения. Т. 1, Ереван, Айпетрат, 1941 (на арм. яз.).
3. Лермонтов М.Ю. Собр. соч. в 3-х томах, т. 1, Ереван, «Айастан», 1965 (на арм. яз.).
4. Лермонтов М.Ю. Избранные произведения, Ереван, «Советакан грох», 1982 (на арм. яз.).
5. Лермонтов М.Ю. Одинокий парус, Ереван, 2007 (на арм. яз.).
6. «Лермонтовская энциклопедия», М., "Советская энциклопедия", 1981.
7. «Мурч», 1898, № 4-5.
8. «Советакан граканутюн», 1964, №10, с. 103.
9. См.: Розанов И.Н. Лермонтов - мастер стиха. М., 1942.
10. Тынянов Ю.М. Проблема стихотворного языка: Статьи. М., 1965.
11. «Хорурдаин граканутюн», 1934, № 2.
12. «Цахкунк» (Цветение), 1883 (на арм. яз.).
