CC BY
23БАЛЛАДА ЛЕРМОНТОВА "ТРИ ПАЛЬМЫ" В АРМЯНСКИХ ПЕРЕВОДАХ
Татевосян Р.В.
АГПУ им. Хачатура Абовяна, зав. кафедрой зарубежной литературы, доктор филологических наук, профессор
LERMONTOV'S POEM "THREE PALMS" IN THE ARMENIAN TRANSLATIONS
Tadevosyan R.
Doctor of Philology, Professor, Head of the Department of Foreign Literature Armenian State Pedagogical University after Kh. Abovyan
Аннотация
В статье рассматриваются три перевода баллады Лермонтова "Три пальмы" - Р.Патканяна (1889), С.Вауни (1941) и Ф.Киракосяна (2007). В переводе Р.Патканяна, неоднократно включавшемся в хрестоматии для армянских школ и бесспорно удачном, немало устаревших словоформ. Р.Патканян и Ф.Киракосян перевели десятисложником, С.Вауни - четырнадцатисложником. В переводах сохранена смежная рифмовка оригинала. "Растянутость" строк в переводе Вауни, позволяя вместить, пересказать больше черт оригинала, предполагает внесение дополнений, добавочных штрихов, отдаляющих от звучания и образности баллады. В переводе больше эпитетов, чаще встречается подчинительная связь. В статье отмечаются некоторые неточности, промахи и в то же время удачные решения переводчиков.
Все три перевода, отражающие переводческие подходы своего времени, представляют интересные переводческие интерпретации трагического стихотворения Лермонтова.
Abstract
The article discusses three translations of Lermontov's ballad "Three Palms" done by R. Patkanyan (1889), S. Vauni (1941) and F. Kirakosyan (2007). There are not a few obsolete word forms in Patkanyan's translation, which was repeatedly included in the anthology for Armenian schools and is undeniably successful. R.Patkanyan and F.Kirakosyan translated using ten-syllabled line, S.Vauni - by fourteen-syllabled line. The translations preserved the adjacent rhyme of the original. The "stretching" of the lines in Vauni's translation, allowing to contain, retell more features of the original, supposes to involve the attributives, additional traits that distance from the sound and imagery of the ballad. There are more epithets in the translation, a subordinate clause is used more frequently. The article notes some inaccuracies, blunders and, at the same time, the lucks of the translators.
All three translations, reflecting the translation approaches of their time, represent interesting translation interpretations of Lermontov's tragic poem.
Ключевые слова: перевод, восточная тема, рифмовка, арменизация текста, живописные детали, цветовые эпитеты.
Keywords: translation, oriental theme, rhyming, armenization of the text, picturesque details, colorful epithets.
Прочитав "Три пальмы", Белинский писал Н.Станкевичу о появлении на Руси "нового могучего дарования": "Какая образность! — так все и видишь перед собою, а увидев раз, никогда уж не забудешь! Дивная картина — так и блестит всею яркостию восточных красок! Какая живописность, музыкальность, сила и крепость в каждом стихе, отдельно взятом!" [3, 255]. Живость красок и музыкальность слова не могли не отозваться в живописи и музыке: было создано множество иллюстраций и музыкальных произведений. Отметим два факта армянской культуры, в которой присутствие Лермонтова ощущалось с 40-ых годов XIX века. В.Сурень-янц создал более двадцати иллюстраций к произведениям Лермонтова, в числе которых и иллюстрацию к "Трем пальмам". Известный армянский композитор А.Спендиарян написал симфоническую картину "Три пальмы" (1905), на основе которой в 1913 году в Берлине был поставлен балет ("Семь дочерей короля джинов"). А.Спендиаряну
принадлежит тонкое замечание о "философичности" трактовки Лермонтовым восточных тем.
Мы выделили для рассмотрения три перевода баллады Лермонтова - Р.Патканяна, С.Вауни и Ф.Киракосяна. Следует отметить, что в разное время к этому стихотворению обращались также часто переводившие Лермонтова Ов.Пальян [2, 295-296] и В.Норенц [4]. В отдельных случаях мы обращаемся и к этим переводам.
Перевод Р.Патканяна впервые был опубликован в 1889 году [1, 21-22]. В собрании сочинений писателя указывается, что перевод был осуществлен в 1884 году. Известный армянский писатель отмечал, что еще в юношеские годы он вместе с мировой и армянской классикой прочел также произведения Лермонтова, Тургенева, Гоголя, "поверил в святость их чувств и следовал их манере письма" [10,156]. Изучение русской литературы продолжилось в Москве, в Лазаревском институте под руководством видного деятеля армянской культуры, тонкого ценителя русской литературы М.Эмина.
"...С произведениями Пушкина и Лермонтова, -вспоминал впоследствии Р.Патканян, - нас впервые познакомил он (М.Эмин - Р.Т.); часто прямо на своих уроках он брал в руки их произведения и читал нам, вселяя в нас любовь и вкус к этим авторам" [10,163].
Р.Патканян не перевел подзаголовок "Трех пальм" (восточное предание). Он избрал десяти-сложник (у Лермонтова чередуются одиннадцати-сложные и двенадцатисложные строки) и сохранил смежную рифмовку оригинала. Бесспорно удачный перевод не мог избежать неизбежного устаревания, свойственного всем переводам без исключения. В переводе немало устаревших словоформ (Ьпдш, qlnp4kgшU, шцрЬрш^ и др.) Перевод Р.Патканяна неоднократно включался в хрестоматии для армянских школ.
В двухтомное [5, 27-29], трехтомное [6, 215217] собрания сочинений Лермонтова, в однотомник избранных произведений [7, 50-52] включен перевод С.Вауни. В комментариях первых двух названных изданий указывается, что первым переводчиком был Р.Патканян, а в комментариях двухтомника его перевод приводится полностью.
С.Вауни перевел четырнадцатисложником, сохранив смежную рифмовку оригинала.
Перевод Ф.Киракосяна опубликован уже в нашем веке в сборнике "Одинокий парус" [8,36-38]. В нем избран десятисложник и передана смежная рифмовка оригинала. Киракосян, как и Патканян, не перевел подзаговок (восточное предание). Приведем первую строфу в трех переводах: В песчаных степях аравийской земли Три гордые пальмы высоко росли. Родник между ними из почвы бесплодной, Журча, пробивался волною холодной, Хранимый, под сенью зеленых листов, От знойных лучей и летучих песков.
Перевод Р.Патканяна: и^ш^пъш цш2тпШ Цршр^ш^Ь Цр^шф ЬрЬр qnnnq &шп Яг. Ьпдш тш^^ qhmU^д ш^рЬрш^ Чшр^ш^ЬдЬпШ Ьр 2ПфЬ ^р ишпЬпрш^, ит^Ьрш^т иш^шрр hn4шU^ Ьр ^ршЬ, Зпр^д, ш^ш^д Ьр щштищшршЬ: Перевод С.Вауни:
Цршрш^шЬ ш2fcшрhnШ ш4шqnLш^ ш№ш]р
¿щшрт т. ш^Ьд^Ь шр^ш^ЬЬпг. ЬрЬр &шп:
Яг. ^пъри qшln4 ЬршЬд тш^, ш^пг^ qhшU^ ^ппп^пШ,
Ьр ишпЬпрш^ 2рЬрп^ ^ шцррър Ьр ^шр^ш^пг^,
Яр qhqhдЭД т. ^шЬш^ шЬрЬЬЬр^ hn4шUnгtf Фшр^пг^ Ьр шшц 2п^Ьр^д т. ш^ш^д щш2тщшЬ4пЫ:
Перевод Ф.Киракосяна:
The scientific heritage No 43 (2020) иЬшщштпШ ЦршришшЬ^ ШЪд^и tptp utq шрйш^Ьи^: ЪршЬд шш^ ш^р]пъри ш^шц^д тп^пр P^nLtf Ьр ишпр, mUn^2 ^mh^ntü ЬшпЬр^ um^tpnLtf hшq^4 Cnq^g hpшgпL, pn^nq ш^шц^д: Сразу бросается в глаза растянутость строки в переводе Вауни, что, позволяя вместить больше черт оригинала, не уберегает от дополнений, добавочных штрихов, вносимых в перевод и тем самым тоже отдаляющих от звучания и образности лермонтовского стихотворения. В целом же - это три интересных переводческих решения.
В первой же строке ("В песчаных степях аравийском земли"), сжато переданных Р.Патканяном ("и^шц^т цш2тпШ иршр^ш]^и") и Ф.Кирако-сяном ("иишщштпШ иршритши^"), Вауни вносит эпитет "бескрайний" (""Цршрш^ши ш2^шphnLÜ ш^шц^т^ tft2 ши&шдр"). В следующей строке подобраны разные эпитеты к слову "гордые" - "qnnnq" (Патканян), "utq" (Киракосян), 'Ъщшрт nL (Вауни). Два эпитета в переводе Вауни позволяют передать и высоту пальм (&^q). В третьей строке цвета ("зеленые листы") нет в переводах Патканяна и Киракосяна. В переводе Вауни он есть и даже дополнен этипетом "qtqtg^" (красивые и зеленые). В этой строке появляется подчинительная связь (ее нет ни в оригинале, ни в двух других переводах) - "Яр qtqtg^ rn. ^шиш^ mtpUUtp^ hn^UnLtf".
И последняя строка, завершающая перенос ("Хранимый под сенью зеленых листов/От знойных лучей и летучих песков"), в переводе Вауни утяжеляется двумя глаголами, не передан и перенос: "^mfnitf Ьр шшц 2nqtp^g U ш^шц^д щш2шщши4^й". Нет переноса и в переводе Р.Патканяна, но сохранена сжатость строки.
Ф.Киракосян передает и перенос, и точность эпитета (летучий песок), которого нет в других переводах: "ДшЬДщй ЬшпЬр^ um^tpnLtf hшqfr4/£nqfrg hpшgnL, pn^nq ш^шц^д".
Во второй и третьей строфе Патканян употребил слово пандухт (в оригинале - "странник", "ничей"). В переводе Вауни - n^ ü^ hnqш&^U, п^ пр^, у Киракосяна - шUgnpq, ш]рд hш]шgpn4: Нет этого вносящего армянскую акцентировку слова "пандухт" и в переводах Пальяна ("...ошшр tp^pt nLqünp"), Норенца ("...ошшр Ш2^шph^g U n^ ü^ hnqUш& üшpq").
В переводе Вауни больше слов, больше добавлений. Так, строку "И многие годы неслышно прошли" он перевел: "Ъ^ 2шт nL 2шт шшр^иЬр Ь^ши, шUhtш qUшg^U" (И многие и многие годы наступили, бесследно прошли). У Патканяна -"Сшш-2шш шшр^иЬр шUhш]ш qlnp4tgшU", в переводе Киракосяна - "nL 2шт шшр^иЬр шидши шии^шш".
Последние строки этой строфы:
И стали уж сохнуть от знойных лучей Роскошные листья и звучный ручей, в переводе Патканяна лишаются эпитетов (знойные, роскошные, звучный), сохраняется краткость строки:
Зш^рЬдЬпШ фЬ 2пцр шрЬqш^U ПшпЬр^ иш^шррЬ т. 2пърЬ ш]Ь ш^Ь: В переводе Вауни эпитеты переданы, от "знойных лучей" он перевел - от зноя и огненной духоты: Ъ^ и^иЬд^Ь ¿пршЬш^ шшц т. тпр^д hрш2nq
SЬрИUЬр ш]Ь фшррш^ И шцррърр ^шр^ш^п^:
Перевод Патканяна: Зш^рЬдЬпШ Ь^и 2п^р шрЬqш^U ПшпЬр^ иш^шррЬ И 2пърЬ ш]Ь ш^Ь: (Сушили лучи солнца Деревьев листву и воду того родника)
Киракосян, как и Патканян, меняет залог, находя интересный вариант:
Sшp 2п^ЬрЬ Ь^и шЬ^Ьш ^шппШ SЬрИр 2рЬ^. qрUqпLU шппШ: (Теплые лучи жгли нещадно Листву роскошную, звучный ручей).
В переводе Вауни передано движение времени ("стали уж сохнуть") - "Ъ^ и^иЬд^Ь ^пршЬш^". У Патканяна и Киракосяна изменяется залог, и воссоздается сама знойная картина, а не изменение ее во времени.
"Ничей благосклонный не радуя взор" Вауни переводит, пересказывая, растягивая строку: "Яърш^ ^шр^Ьр п^ пр^ И ^шрц^ tfЬq ^тЬишЬ" (Никого не обрадовали, и люди нас не увидели).
У Патканяна и Киракосяна передан смысл, но нет дословной, буквальной точности. Перевод Патканяна: "Я^ ^ щшЬц^т^ ^Ь^шЬр шщшишшЬ" (Не стали пристанищем ни для одного пандухта).
Перевод Киракосяна: "Яг. ^ЬЬр шЬиЬ^ tfЬq ш]рд hш]шдpn4" (И не увидели себя другим взглядом).
В третьей строфе, передающей ропот пальм, есть подчинительная связь ("На то ль мы родились, чтоб здесь увядать?"). В переводе Р.Патканяна ее нет: "и^ рЬ ^ш^рЬт Ш2^шрh ЬЬр Ь^Ь" (Неужели для увядания появились на свет). В переводе Вауни есть подчинительная связь: "Ърш hшtfшр ш^Ьд^Ьр. пр ¿пршЬшЬр ш]итЬ^ ЛЬр". В переводе Киракосяна она также передана. В нем сильнее звучит ропот пальм, обращенный к богу. Появляется богоборческий пафос в их словах, в том, что и "увядание" выделено словом "беспризорно": "UЬq ЬЬЬд^р. пр ршпшЛЬр шЬшЬр" (Нас породил, чтоб увяли беспризорно).
В переводе Вауни чаще появляется подчинительная связь, и в бессоюзные предложения он вносит союзные слова.
И только замолкни - в дали голубой
Столбом уж крутился песок золотой,
Вауни переводит:
Ь^Ь цЬп щЬ^. Ьрр №пшЬ^ит ^шщпцтпШ ^Ь^Ь ш4шqU Ьр шрцЬЬ ^п^шЬ^шЬ щтт^пШ
(Только они замолкли, когда в далекой голубизне
Желтый песок уже столбом крутился.)
Интонационно точнее звучание у Патканяна, но нет эпитетов, излюбленного Лермонтовым сочетания голубого с золотым:
щЬдшЬ. шhш hЬnфд
Фп2^Ь цЬщ^ ^Ьр ршррЛршдш^ qЬmU^д.
В переводе Киракосяна, как и у Вауни, есть союзное слово "когда" и переданы краски этих строк: Ъпр Ь^Ь щЬ^. Ьрр ^шщпцт hЬп4пШ Яи^Ь ш4шqр Ь^ш^ пршЬи и]пШ.
Перенос в последних строках строфы: И шел, колыхаясь, как в море челнок, Верблюд за верблюдом, взрывая песок,
передaющий медленное движение каравана, не воссоздан в переводах Патканяна и Киракосяна. У Патканяна: "ЬЬ^щЬи Ьпф щшmшhшЬ
Ьш^ш^/Сшрр^шрр qшL^и Ьр пщт^ Ьрш^ш^". Перевод Киракосяна: "Яг. орпр^Ьщф пЬд Ьш^р Ьп^пг^./иптЬдп^ пг^тЬрЬ фЬ ЬрИпг^".
Вауни меняет местами строки, но передает перенос: "Ъ^ пщш тдш^ hЬшИfcg. ^Ь^щЬи Ьш^ш^Ь о^^шЬпг^.Юрпр^Ьт^ hпqtfшЬЬЬ шпш2
Ьр рЬршЬти".
Живописная деталь, Мотаясь, висели меж твердых горбов Узорные полы походных шатров,
неточно передана в переводе Вауни:
Пш&шЬ^Ьт^ пг^тЬр^ ишщшшЬЬр^ ^ЬрИпШ,
ЧршЬЬЬр^ qЬqшqшрq ф^ЬрЬ Ь^Ь ЬрИпШ.
"Узорные полы" висели меж горбов, а не над ними.
У Патканяна эта деталь точна:
ишщшшп^ЬЬрЬЬ цЬщ ^шр ^ш^^шЬ
СЬршш^пр т. ^ршЬЬЬр^ р^шЬд.
Верно и у Киракосяна:
Чп2ш ишщшшЬЬр^д ^ш^Ь. Ь^Ь дшЬ Ъш^п^Ь ^ршЬ^ фЬ2Ьрр фп^шЬ.
Приближение каравана Лермонтов отмечает пестротой красок (яркие ковры, смуглые ручки, сверкание черных глаз, белая одежда, вороной
конь), обилием звуков (нестройное звучание звонков, крик, свист араба), разнообразием движений и жестов (идут верблюды, ручки приподнимают полу шатров, стремительно несется конь). Эпитет "нестройные" есть только в переводе Вауни ("Яп^ш^Ьд^Ь рпйпдЬЬрр шЬЬЬрдш2Ьш^ qUqnдn4"). Ярко и динамично представлена игра араба с копьем:
И с криком и свистом несясь по песку, Бросал и ловил он копье на скаку.
Перевод Патканяна:
Яг. прпшшЛш]Ь шдшдш^ЬЬрп^ ЗЬЬрр ^ш^дЬпШ nгdq^Ь, ¿шф тшрф
В переводе Вауни исчезают стремительность, быстрота движений.
Ъ^ шдшдш^ ипцпгдпф шр2ш^Ь^п^ итЬщпг^,
Ьр Ь^ш^Ь Ьр Ьш ЬЬтпг^, шпЬпг^ Ьпр^д 2щртпШ:
Неточно переданы движения и в переводе Но-ренца: араб бросает копье и поднимает его с земли ("Ьр шtqp ^шр ЬЬтпг^ т. qЬmЬ^g ^ЬрдрЬпг^").
Удачным могло быть решение Киракосяна, если бы не странная замена "копья" на "стрелу", разрушающая всю картину, делающая ее непредставимой с точки зрения демонстрации силы и боевых умений.
ипцпгдп^ рп^пъ^ ш4шqnгtf ЪЬтпШ Ьр ЬЬтЬ ^р, щшдр^Ь припШ:
Длиннотность, растяжение, замедленность строк в переводе Вауни проявляются не только в динамичных картинах. Вот, к примеру, строфа о "гостеприимстве" пальм:
Вот к пальмам подходит, шумя, караван: В тени их веселый раскинулся стан. Кувшины звуча налилися водою, И, гордо кивая махровой главою, Приветствуют пальмы нежданных гостей, И щедро их поит студеный ручей. Перевод Вауни (дополнения подчеркнуты):
Ъ^ ш^п^п^ ЬшпЬр^Ь ршрш^шЬЬ Ьр иптЬЬпШ
Яг ршд^Ьд^Ь ^ршЬЬЬр шhш ЬршЬд hn4шЬnгtf:
ЗЬqnгЬ ^ЬрЬ ЬЬ |С|4шЬ, ^и^ йшпЬрр
дЬпЬд№-
¿щшртпрЬЬ ^шшшрЬЬрр
Ьр^ЬшЛ^,
Яд£пгЬпг^ ЬЬ ^Ьдшр^ шЬш^Ь^ш^ ЬргрЬр^Ь,
ЪршЬд Ьшрш^Ь Ь ишрпЫ 2пш^_ шдрргрЬ шЬщ^Ь:
Внесена противительная связь, больше союзов (и, а), слово "поит" переведено "утоляет жажду" и т.д.
Перевод Патканяна точнее, поэтичнее: Uju^tu шд^р^п^ hшuш4 ршрш^шЬи, ПшпЬр^ UtppU hшр4tgш4 4рршЬ, ^шшшр^ шЬпрЬЬр щд^Ьдши 2ррп^, Ъ^ шр^ш^и^р рш^ qшqшpUtpn4 ЪпрЬ^ ЬргрЬр^и ршрЬ Ьи тш^и, Цдрргри Ьь ипдш ^р 2пгри t тшфи: Удачен и перевод Киракосяна: £шрш^шии пгрш^ hшuш4 йшпЬр^и, Фп^Ьд ¿ш^ршрр иршид um^tp^U, SUqntU ^Ьрр ig^tg^U 2рпф Яг ЬшпЬри ^ptUg q^m.^ и^рп^ Ьпгп ^пишр^д^и hjntptp^ шпш2, 2пгр rn^tg ишпр шдрргрр шпшш: За тень, воду, отдых в тени пальм люди платят жестокостью: они срубают вековые деревья. В этой строфе важны антропоморфические детали (одежда пальм, их изрубленные тела):
И пали без жизни питомцы столетий! Одежду их сорвали малые дети, Изрублены были тела их потом, И медленно жгли их до утра огнем.
В переводе Патканяна: Ъ^ш^прр ЬшпЬрр 4ш]р ^пр&шиЬд^и, Cuшшhш^ шрqtpp ptpptg^U,
Фш]шр ^ширЬдш^ ипгр-ипгр дшиш^пф ^шрпг]^ д^Ьдшф ш]рЬдш^ ^рш^пф
появляются оценочные слова, которых нет в оригинале: негодные мальчишки содрали кожу деревьев. Слово "одежда" Патканян переводит "кожа", но нет в его переводе "тел" изрубленных: острым ножом измельчается дерево.
Вауни передает эти детали, но вносит и дополнительные штрихи (одежда пышная, изрубили пилой-топором):
Ъ^ ЬшпЬрр дшрш^пр тшщш^Ьд^и ши^Ьидши,
ишип^иЬрр щп^Ьд^и иршид hшqпгumр фшррши,
ишр^ииЬрр ^rnptg^U htшп ^шд^и-пгpшqп4
Ъ^ ^^и^и mju ш]рЬд^и ^шрпг]^иЬр^ ^рш^пф
В переводе Киракосяна "малые дети" заменены на "люди", что является отклонением от оригинала, в котором даже дети, еще малые дети при-частны к жестокости:
Ъ^ hшp]nгpшtf]ш ЬшпЬри ри^ши дш&, ^шрдЭД ^шрЬд^и £]пщЬрр иршид. ¿шшЬд^и шщш ^шр^^ииЬри шUhm.]u Яг ^шрпг]^ Jt2 ^шпЬд^и ^и^ mju: Нет здесь и "одежды" деревьев: люди срезают ветви. Так в переводе уменьшается трагичность содеянного.
The scientific heritage No 43 (2020)
Наутро караван отправляется в путь, как будто ничего и не произошло:
Когда же на запад умчался туман, Урочный свой путь совершал караван.
Перевод Патканяна:
Ърр пр шрШпътр tftqp Л^ЬЬдшф £шрш^шЬр ^и^пцЬ mtqtU 2шрбЬдшф
Перевод Вауни:
Ьи^ Ьрр шЬдш^ шрЬ^пъшр ^шпш^пщр 4ш^прц]шЬ
£шрш^шЬр qЬqпдш4 2шрпгЬш^Ьд ^tf ¿ш^фшЬ.
Здесь "туман" определен как "утренний", движению каравана добавлена звучность (со звоном), но нет здесь, как и у Патканяна, "урочности", обычности случившегося. В переводе Киракосяна она отчасти выражена словом "беззаботно" (беззаботно отправился):
Ьи^ Ьрр пр gUqbg ^ш^шрр шЬршп, £шрш^шЬЬ шUhпq pnUtg ^р ¿ш^фшЬ.
В развитии метафоры следа в творчестве Лермонтова важны эпитеты, определения. Ничтожные следы уничтожаются временем, сглаживаются им, смываются и исчезают. И есть бессмертные следы, не подвластные времени. "Печальный" и "холодный" след, оставшийся от погибших трех пальм, время безжалостно стирает [9,308].
И следом печальным на почве бесплодной Виднелся лишь пепел седой и холодный; И солнце остатки сухие дожгло, А ветром их в степи потом разнесло.
В переводе Патканяна этот след - серый и легкий пепел:
Ъпрш htmh^g ^пр qtmU^ ^ВршЬ, ^пр2 ptph ^п^р Ь^ш^ ЬрЬшЬ. ^ЬшдпрцЬ шрЬ^ 2п^Р дш^рЬдпъд^Ь, ¿п^ЬрЬ tL шиц^Ь-шЬц^Ь дрр^Ьд^Ь:
У Вауни есть слово "след" с эпитетами "печальный", уже остывший, "белый":
Ъ^ прщЬи htrnp т^ршф шЬршрЬрЬр ш]Ь
ирцЬЬ ишпш&, ищ^шш^ ^п^рЬ Ьр ЬрЬпШ.
иЬшдпр^ЬЬрЬ tL шрЬ^ ¿шnшqш]pЬЬрЬ
ш]рЬд^Ь
Ьи^ рш^ЬЬрЬ шпЬ^пф ш4шqпLшпLtf
дрЬд^Ь:
В переводе Киракосяна - "не осталось другого следа", только пепел белый и холодный. Такое решение не вписывается в контекст развития образности "следа" в поэзии Лермонтова. Нет и важного эпитета "печальный":
и^шф hn^Ь ш]L htmp ^Ьшд,
ип^^рЬ Ьр ^Ьр^ш^ т. ишпшЬ,
ЬЬ^ ^ЬшдЬ^ Ьр шрИр ^шпЬд. Ъ^ рш^Ь тшршф ш2^шрh^U дрЬд:
Последняя строфа стихотворения представляет горестный итог, опустевший край:
И ныне все дико и пусто кругом -Не шепчутся листья с гремучим ключом: Напрасно пророка о тени он просит -Его лишь песок раскаленный заносит Да коршун хохлатый, степной нелюдим, Добычу терзает и щиплет над ним.
Перевод Патканяна: Яг ^пщшЬшдш^ ^ш]ррЬ ш]Ь д^шрр.
¿ЬЬ 2р2Ь2пг^ шдррър т. ишдшрр, ш^Ь п^ пр ¿^ щштрищшрпШ, U4шqU ЬпршЬ Ь шп£прп1.и.
шUqqр ш]ЬшЬд Ь qшф Пр^штЬ^шфЬ^ приЬ ^р Ьпд^шф:
Нет в оригинале, в этих строках, воспоминания о том, что было (в переводе же этот край был веселым - q4шрр), нет сожаления, сочувствия (в переводе родник назван бедным - нет и определения к слову добыча (в переводе - отвратительная, Ьпд^шф). В оригинале нет оценочных слов, есть только сухая констатация. Пустынность и одиночество отзываются и в определении коршуна как "степного нелюдима", в переводе Патканяна коршун определяется только как "хищник". Перевод Вауни:
Ъ^ ш4шqnLшр ш^шф Ь И щ^Ь, ЭЬЬ 22Ь£пШ шЬрИЬЬрЬ ^шр^ш¿шhnu шпипгр^Ь.
^пър Ь Ьш ш^ЬрипШ tfшрqшрЬ^g 2пгр т.
qn4.
Ъш ЬшЬ^пШ Ь ипи^ шрИш^шЬА.
ш4шqnф
Ьи^ пърпърЬ цш2шшфЬ,
^шрдш^пъ]и т. шршпъ^.
Ърш ^п^Ь^п^ ^рЬЬ приЬ Ь Ь^шшпъ^:
Коршун здесь назван "печальным", что не вписывается в контекст жесткой констатации. В переводах слово "коршун" переведено по-разному: шUqq, пърпър, д^Ь.
Перевод Киракосяна: ¿^ш ш^шф, щгп Ь ш^ЬЬ Э^ ^пипШ шЬрИЬ шдр]пър^ hЬш 2^2, Ъш tfшрqшрЬ^U qnLр Ь шдпрпШ, иш^Ьр ¿^ш, пг. ш4шqU Ь ^ЬдцпШ, Яг. ^Ь^ д^ЬЬ Ь ^ЬЬш^, шЬпгрш^ ЯриЬ ^р Ь^шшпъ^ шцр]пгр^ ^рш: Коршун здесь назван одиноким и безрадостным.
Отмечая связь "Трех пальм" Лермонтова с "Подражаниями Корану" Пушкина, исследователи
подчеркивали коренное отличие концовки [11, 112] . Стихотворение Пушкина заканчивается происшедшим в пустыне чудом: "Минувшее в прежней красе оживилось". У Лермонтова нет возможности возрождения красоты, гармонии. Люди убили красоту.
Список литературы
1. "Ардзаганк", 1889, № 41, с. 21-22.
2. "Базмавеп", 1904, № 7, с. 295-296.
3. Белинский В.Г. Собр. сочинений в девяти томах, т.9, М., "Художественная литература", 1982, с. 255.
4. "Гракан терт", 1934, № 19
5. Лермонтов М.Ю. Избранные произведения, т. 1, Ереван Айпетрат, 1941, с. 27-29 (на армянском языке).
6. Лермонтов М.Ю. Собрание сочинений в трех томах, т. 1, Ереван, "Айастан", 1965, с. 215-217 (на армянском языке).
7. Лермонтов М.Ю. Избранные произведения, Ереван, "Советакан грох", Ереван, 1982, с. 5052.
8. Лермонтов М.Ю. Одинокий парус, Ереван, "Иравунк", 2007, с. 36-38.
9. См.: Лермонтовская энциклопедия, М., "Сов. энциклопедия", 1981, с. 308.
10. Патканян Р.Г. Собрание сочинений, т. 5, Ереван, Изд-во АН Арм ССР, 1968, с. 156.
11. См.: Эйхенбаум Б.М. Статьи о Лермонтове, М.-Л., 1981, с. 112.
