CC BY
31
ОБЩЕСТВО.
ИСТОРИЯ.
СОВРЕМЕННОСТЬ
УДК 947.083.5 (571.1) р. В. РЫБАКОВ
Омский государственный педагогический университет
ПРОБЛЕМЫ СВОБОДЫ СЛОВА В ПЕЧАТИ ЗАПАДНОЙ СИБИРИ В 1905-1907 гг.
Изучение истории Сибири в период Первой российской революции занимает особое место. Спустя столетие многие проблемы той эпохи обнаруживают свое присутствие и в наши дни. Среди наиболее волнующих вопросов региона стоит выделить проблему осуществления демократических свобод вообще и свободу слова и печати в частности в1905-1907гг. Статья посвящена изучению политико-правововых и социальных проблем печати Западной Сибири, отраженных в либеральной публицистике края.
Рост самосознания российского населения, его быстрая политизация в 1905 — 1907 гг. привели к резкому росту спроса на массово-политические издания всех идеологических направлений. Активно развивалась издательская деятельность как оппозиционных, у так и проправительственных партий.
1 Выпускались листовки, брошюры, книги, активно ё развивалась периодическая печать. «Крупнофор-и матная» печатная продукция выпускалась в Петер-| бурге и Москве, где располагались центральные парС тайные органы, имелись мощная техническая база и
2 значительные финансовые ресурсы. Окраины зна-И чительно уступали в издательском потенциале. Един-§ ственное, на что они могли рассчитывать, — этоизда-
ние небольших брошюр и листовок. Дешевизна и 1111 простота изготовления последних, возможность ис-
пользовать практически любую множительную технику позволяли использовать их повсеместно как в городских, так и в сельских местностях.
Иначе дело обстояло с периодической печатью. Количественно периодическая печать Сибири развивалась достаточно бурно, по темпам роста опережая центральную печать. По подсчетам С. Я. Махо-ниной на территории Алтайского края, Курганской, Кемеровской, Новосибирской, Омской, Томской и Тюменской областей в 1905 — 1907 годах выходило 45 периодических изданий'. Т.В. Чибикова сообщает, что только в начале 1906 г. в Западной Сибири появилось сразу 32 новых издания2. Однако газет, выходивших продолжительное время, было очень мало. До Манифеста 17 октября 1905 г. публикуемый в них материал, отличался простой констатацией фактов, без стпем-
лений дать оценку происходящим событиям. Материал, посвященный революции, являлся перепечаткой из центральных газет, а события внутри региона описывались крайне редко.
Сравнивая печать России с Европой, сибирские публицисты отмечали ее важную роль: «Нигде газета так не распространяется среди публики и народа, как на Западе. Там все читают газету, и все интересуются текущей жизнью, и каждый стремится прочесть и поделиться прочитанным с другим». Не затрагивая правовых норм существования изданий, они обращали внимание на недостатки внешнего оформления: «Там нет больших газет, напоминающих простыню, там все газеты маленькие, в один лист небольшого формата, а в таком малютке, органе печати вы прочтете все, что вам нужно, чем вы интересуетесь. У нас наоборот, газеты большие и недоступные по цене...». Отмечалось скудность содержания. «Наши провинциальные газеты скорее напоминают театральный занавес, на котором напечатаны объявления всех магазинов, предлагающие вам свои предметы роскоши и перепечатки из других газет...», высказывались пожелания: «газета должна быть доступная, небольшая, недорогая, и быть нервом общественной деятельности и чуткой к общественным интересам»3.
За очевидными недостатками существующей прессы скрывались вполне объяснимые причины, главной из которых являлось отсутствие демократических свобод. Как отмечает Н. Новомбергский: «Не приходится удивляться, что в удушливой а тмосфере событий 1905 г. положение печа ти не соответствовало призванию быть правдивою выразительницею разумных стремлений на пользу России»4. В течение этого периода на печать сыпались всевозможные кары. Редакции газет и журналов вынуждены были извиняться перед читателями, что по независящим от них причинам не могут поместить тот или иной материал.
В конце 1904 — начале 1905 гг. требование свободы печати стало звучать все более настойчиво и превратилось в одно из основных требований либерально-демократической части общества. Многочисленные ходатайства со стороны владельцев и редакторов газет о пересмотре политики в отношении печати способствовало признанию правительством сложившегося ненормального положения. Высочайший Указ Правительствующему Сенату 18 февраля 1905 г. указывал на предоставление печати возможности говорить по вопросам, касающимся усовершенствования государственного благоустройства и улучшения народного благосостояния. Общество с удовлетворением ответило на это предложение: «Чем больше будет высказано в печати соображений, мнений и проектов, тем легче будет установить господствующие желания, тем лучше можно выработать детали предстоящей реформы. Нечего опасаться, как опасаются многие, заблуждений, увлечений и преувеличений в печати. Давно пора понять, что идеи не могут быть уничтожены внешними мерами: если идея не верна или не отвечает мнению большинства, то в процессе свободного обсуждения она сама собой отступит на задний план, а если идея отвечает назревшим потребностям, она все равно не будет искорена, а рано или поздно получит господство»5.
Для пересмотра действующих положений о цензуре и печати было образовано при Государственном совете 23 января 1905 г. Особое совещание. Председателем совещания был назначен Д.Ф. Кобеко, член Государственного совета, директор Императорской
Публичной библиотеки. На совещании присутствовали представители либеральных изданий России, которые изложили свои взгляды на проблему печати, отметив, что: «печать не может считаться с интересами, какого бы то ни было определенно существующего режима. Становясь в зависимость от интересов режима, печать обрекает себя на неминуемую гибель»6.
Не осталась равнодушной к этому совещанию и сибирская печать. 27 февраля состоялось собрание редакторов, издателей и сотрудников томских периодических изданий — «Сибирскг" о вестника», «Сибирской жизни», «Сибирского наблюдателя» и «Горных и золотопромышленных известий». Обсудив нужды и потребнссти сибирской печати. Собрание пришло к следующему заключению: «необходима полная и безусловная от .гена предварительной цензуры во всех рс. }< идах; необх эдима полная отмена системы административных взысканий, налагаемых органами правительственной власти на периодическую печать; необходима полная свобода обсуждения вопросов общественной и государственной жизни; прес тупления печати должны подлежать суду присяжных на точном основании закона»7. Было решено — довести до Особого совещания высказанное на соб-ранки, и просить председателя этого совещания допустить к участию в его работах представителей томской периодической печати.
Положение печати активно обсуждалось в научных и просветительных обществах Сибири. Так, в Юридическом обществе в зале окружного суда 27 марта были заслушаны доклады H.H. Розина «Характеристика нравов провинциальной печати» и P.A. Вейсма-на «Очерки русских законов о печати и цензуре»8.
Новый закон о печати 24 ноября 1905 г. был встречен сибирской прессой отрицательно. Некоторое ликование по поводу того, что выпуск в свет периодических изданий устанавливается явочным порядком, сменилось разочарованием, так как в действительности «...повременное издание по новому закону не могло выходить без разрешения губернатора, который обязан не позже чем через 2 недели со дня подачи заявления выдать разрешение, если соблюдены все формальности при подаче заявления и если редактор отвечает условиям, наличность которых обусловливает его право на редакторство» 9. Таким образом, разрешение издания в полной мере зависело от местной администрации. Достаточно только губернат ору признать редактора «вредным членом общества», как издание на законном основании не разрешалось. Нисколько не улучшало дела то обстоятельство, что разрешало издание местная администрация, а не центральная. В действительности, при старом законе так же местная администрация фактически разрешала издание: она давала заключение центру, который главным образом этими данными и руководствовался при разрешении издания.
Предварительная цензура была отменена, но одновременно с выпуском газеты из типографии определенное количество номера предоставлялось цензуре, которая в случае наличия признаков преступления не только возбуждала судебное расследование, но и собственной властью арестовывала номер. Еще большая власть давалась в руки прокурорского надзора и судебного следователя: по их распоряжению, которое подтверждалось соответствующим судебным установлением, арестовывалось все издание. «Таким образом, порядок разрешения и надзора за печатью если и изменился, то вряд ли к лучшему, — свидетельствовал «Сибирский вестник», - для
общества совершенно безразлично, кто арестовал номер газеты или же вовсе прекратил ее существование - министр ли внутренних дел, прокурор, цензор или судебный следователь»10.
Давая свое отношение новому закону, публицисты заявляли: «обновленная русская жизнь не может примириться с таким законом о печати. Слишком долго русское, свободное слово корчилось в тисках палачей общественной мысли — цензоров, слишком сильно закалялось оно в неустанной борьбе с произволом, чтобы теперь снова сделаться его жертвой, Позорная система недосказов и умалчивания, двусмысленностей и аллегорий, затемняющих и оскорбляющих свободную мысль, должна исчезнуть навсегда»".
Министерство внутренних дел, Главное управление по делам печати 15 декабря 1905 г. разослало по губерниям циркуляр, в котором свидетельствовало, что типографии и прочие подобные заведения за небольшим исключением, не только не соблюдают действующего постановления о печати непериодической, но не исполняют даже многих правил вновь обнародованного закона о повременных изданиях. Особо пренебрегают такими правилами, как своевременная доставка установленного числа экземпляров местным органам, контролирующим печать, типографии приступают к печати ранее получения установленных свидетельств и т.п. Ввиду изложенного министр внутренних дел предложил «... губернаторам и градоначальникам сделать зависящее распоряжение об усилении надзора за типографиями. В местностях же, находящихся на положении усиленной или чрезвычайной охраны и на военном положении, типографии и т.п. заведения, в случае нарушений, предложил немедленно закрывать в порядке, указанном в положении «О мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия»17.
Временные правила 24 ноября 1905 г., по мнению властей, оказались недостаточными для борьбы с нарушениями предписанных для повременных изданий требований. Ноябрьский закон, погубивший массу передовых органов печати, заменялся еще более суровым законом 18 марта 1906 г. Новый закон вызвал массу протестов со стороны интеллигенции Сибири. Профессора Томского университета и Технического института, юристы, лидеры местных отделов либеральных партий выступили против стремления власти подчинить себе общественное мнение. Анализируя положения нового закона, публицисты отмечали их несоответствие общим ожиданиям и указывали на явные недоработки с юридической точки зрения. Помимо 2-го и 3-го пункта Закона 18 марта 1906 г., перелагающие ответственность и обязанность с редактора газеты на управляющего типографии, по мнению адвоката Н.Розина: «... здесь сказался тонкий расчет на податливость и боязливость владельца типографии»13, для иллюстрированных изданий была восстановлена предварительная цензура. Все издания этого рода должны быть представлены не позже как за 24 часа до выхода особому должностному лицу. Должностное лицо может наложить на издание арест и даже возбудить против виновных уголовное преследование. Н.Розин отмечал: «Странно с юридической точки зрения, как можно без специального указания общего закона возбуждать уголовное преследование за деяние, в котором содержится только приготовление к совершению преступления, ибо окончательно проступок печати становится таковым только с момента распространения издания, а не в процессе заготовки его»14.
Д ля изданий общего характера место цензора заменял суд. Пункт 7-й закона для юриста вовсе не понятен: «В случае отсутствия оснований к возбуждению уголовного преследования суд, если в данном номере повременного издания заключаются признаки преступного деяния, постановляет приговор об уничтожении означенного номера, но ведь если нет оснований к возбуждению уголовного преследования, значит, и нет признаков преступного деяния и наоборот. О каком же приговоре может идти речь?»15.
Огромный резонанс в сибирской публицистике вызвали стремления правительства внедрить в законодательство о печати эластичные понятия, не ясные с юридической точки зрения. Таковыми, по мнению Н. Розина, являются понятия «заведомо ложные сведения», «враждебное отношение», используемые в законе 13 февраля 1906 г.16. Стремление министра юстиции внедрить статью 133 нового уголовного уложения, карающего тюрьмой до 8-ми и арестом до 3-х месяцев и штрафом до 300 рублей за восхваления в речи и сочинениях преступного деяния, а также за распространение и публичное выставление изображений, содержащих такое восхваление, также вызвало протест у сибиряков. «Упомянутое в законе «восхваление» не представляет юридического термина определенного значения, как подстрекательство, пособничество и т.д. Признание наличности «восхваления» в речи, сочинении или изображении всецело зависит от настроений судий и в озможного внушения со стороны. Мы недоумеваем, как можно делать беспристрастные попытки извлечь из уголовного уложения тех или других статей и внедрять их в законодательство о печати»
С правительственной точки зрения, в отношении подготовленного и опубликованного проекта нового закона о печати, выступил на страницах газеты «Время» профессор В. Уляницкий. Отмечая, что закон не вполне согласовывается с манифестом 17 октября и с высочайшим указом 24 ноября, профессор не сомневался в его благотворных последствиях, «сочинители проекта, по-видимому, руководились тем соображением, что законы должны быть изменяемы сообразно с условиями времени». Причинами, побудившими правительство на издание новых правил, являлись значительные неудобства старого порядка: «... теперь каждый номер изданий, содержащий рисунки или изображения, должен быть представлен содержателем типографии местному установлению или должностному лицу по делам печати, в определенном количестве экземпляров не позднее, чем за 24 часа до выпуска номера из типографии. Очевидно, мотивом такого изменения в сроке представления рисунков «на заключение» цензурного ведомства служит выяснившаяся из практики необходимость дать чинам этого ведомства более времени для достаточного и вполне внимательного изучения рисунков и карикатур в повременных изданиях, и возможности вовремя предупредить и пресекать своевременным наложением предварительного ареста вред и опасность, могущие последовать от их бесцензурного распространения в публике»18.
Вполне естественной и необходимой мерой, с точки зрения законодателя, являлось, по мнению В. Уля-ницкого, воспрещение издателю приостановленного органа выпускать другое издание взамен приостановленного, «этим дополнением к правилам 24 ноября имеется в виду предотвратить обход закона, широко практикуемый в настоящее время, когда то и дело взамен приостановленных изданий немедленно появляются новые в том же составе редакции, как
приостановленные, и лишь с измененным заглавием»19.
Отмечая общие для всей страны условия существования печати, западносибирская публицистика свидетельствовала о наличии обширных местных проблем. Сибирская жизнь не многим отличалась от жизни громадной части Европейской России: «здесь мы видим те же материальные и духовные потребности и те же средства их удовлетворения, те же больные места, те же злобы дня. Более стесненное в экономическом отношении положение обывателя Европейской России оказывает положительное влияние на его умственную жизнь, принуждая изыскивать способы увеличения производительности труда. В свою очередь более выгодные экономические условия нашего края облегчают сибиряку возможность удовлетворить его умственные потребности, которые хотя в слабой степени, но все-таки им ощущаются; дело лишь в том, что средства к удовлетворению этих потребностей в Сибири значительно беднее» 20.
Практически любое периодическое издание, начиная свою деятельность в обозначенные годы, вступительную статью печатало словами «в трудные времена нам приходится вступать на арену общественной деятельности». Под трудностью времени понималась, прежде всего, проблема существующей цензуры (которая в Западной Сибири была значительно сильнее) и военного положения, ограничивающих нормальное функционирование органов печати. И это в то время, когда необходимо, по мнению публицистов, поднимать культурный уровень народа, развивать правовое сознание масс, т.е. широкое пропа-гандирование идей и сведений по вопросам народного представительства и политических свобод, накануне коренных государственных реформ, требующих напряжения всех общественных сил, «русскому народу недостает свободы слова, печати и свободы собраний - трех китов, на которых зиждется правильная созидательная работа народа»21.
Свое отношение к провинциальной печати не скрывал министр внутренних дел Плеве. Находясь в 1903 г. в Томске, он в своей беседе с П.И. Макушиным высказал по поводу старейшей газеты Западной Сибири «Сибирская жизнь» следующее: «Мне не нравится ваша газета. Указывая на недостатки, вы не замечаете светлых сторон жизни. Вы приучили читателя читать между строк. Если мы терпим подобное явление в столичной прессе, то в провинциальной это недопустимо»22.
О том, как сложно было открыть газету в Сибири, свидетельствуют материалы, сохранившиеся в местных архивах. Ходатайство Сергея Ивановича Цедри-ка об открытии в Ново-Николаевске газеты «Средне-сибирец» осталось без удовлетворения. Основной причиной отказа было то, «что С.И. Цедрик являлся крестьянином малообразованным, скорее всего, он являлся подставным лицом, под именем которого будут работать лица, которым самим просить о разрешении издания газеты по каким-то причинам неудобно»23. Издавать газету «Томский листок» было запрещено H.A. Нестеровой из-за обширной программы, которая включала статьи по вопросам государственной и общественной жизни, науки и литературы, отчеты о судебных заседаниях, отчеты деятельности местных обществ и пр24. Та же участь постигла Коновалова А. Е. при попытке открыть газету «День»25. В условиях военного положения, администрация на открытие газет, которые потенциально могли стать «противоправительственными», пойти не могла.
Сибирская печать, не находилась в это время на высоте своего призвания. «Почему так неинтересно
читать наши журналы, отчего так вялы газеты, так скучны брошюры? Почему полемика только скалит зубы, а не кусается? Почему публицисты не вызывают восторга, а фельетон забыл свое злое остроумие? Ответ один — нельзя!»2".
Существовавшее положение вещей лишало возможности осуществлять свободу слова в желаемом объеме, печать была убеждена, что данное положение не вечно, что оно должно быть прекращено и скоро изменено, потому, что «...так жить больше ни у кого нет сил. Честное и беспристрастное отношение к жизненной действительности, защита интересов трудящегося крестьянского и рабочего населения, защита человеческих прав, защита униженных и оскорбленных — вот основные задачи нашей печати»27.
Значительной проблемой ,»ля издателей являлась узость программ выпускаемых газет. Многие вопросы из повседневной жизни сибирских губерний не находили л,олжпого освещения. Так, редакция тобольской газеты «Сибирскийлисток» неоднократно обращалась в Главное Управле тие по делам печати с ходатайством о расширении программы. Однако получала о фицательный ответ. По мнению исследователя E.H. Коноваловой, этому способствовал тобольский губернатор А.Н. Троицкий, который часто запрещал печатать статьи самого обычного для всех провинциальных газет содержания28.
Провозглашенная в Манифесте 17 октября свобода слова воспринималась неоднозначно не только в среде сибирских работников печати и разного рода обществах, но и местная администрация, курирующая вопросы печати, оказалась в достаточно сложной ситуации. В частности, Омской судебной палатой было начато разбирательство по делу о наложении ареста на номера 269 и 270 газеты «Степной край» 1905 г. и о приостановлении издания этого органа. В ходе расследования выяснилось, что лицам, цензурующим повременные издания, в соответствии с циркуляром Министерства внутренних дел от 19 октября 1905 г., даны были указания, устанавливающие новое направление в их обязанностях. Было указано, что «... отношение цензуры к произведениям печати должно коренным образом измениться, сообразуясь с ясно и определенно выраженной в Манифесте 17 октября волею Государя императора, что цензоры должны считаться с новыми условиями, в которые поставлена печать»29.
Подобно периодическим изданиям центральной России, некоторые сибирские издания, принявшие решение уже с конца октября выходить без цензуры и прекратить доставку номеров наблюдавшему за ней цензору, также попытались самостоятельно реализовать свои права. Как отмечал статский советник, вице-губернатор Акмолинской области Григорий Вениаминович Абола: «Несмотря на неоднократные просьбы присылать материалы накануне выхода каждого номера, редактор газеты «Степной край» сначала делал это нерегулярно, а затем и вовсе прекратил доставку»30. Новое законодательство о печати в конце 1905 и начале 1906 годов лишило сибирскую печать самостоятельности, и поставило ее в жесткую зависимость от местных властей.
Действия абсолютного большинства сибирских губернаторов и генерал-губернаторов из выслужившихся офицеров и полицейских чинов, в отношении периодической печати, позволяло публицистам сравнивать их с сатрапами дореформенной страны азиатского типа. Особенно сильно это стало проявляться в связи с введением на территории сибирских губерний военного положения. Повсеместно происходили
закрытие газет, типографий, конфискация номеров, содержащих противоправительственные статьи и корреспонденции, высылка редакторов.
В Томске с 7-го октября была изъята из обращения на три недели одна из самых популярных газет — «Сибирская жизнь». В Омске сначала происходила конфискация номеров, содержащих противоправительственные статьи, фельетоны и корреспонденции газеты «Степной голос» а затем ее закрытие. Там же был закрыт на первом номере своего издания журнал «Да будет Свет».
Искусственно создаваемое молчание вокруг самых важных и насущных вопросов крайне негативно сказывалось на выработке местных реформ. Выходом из сложившейся ситуации, с точки зрения публицистов, мог послужить запрос парламентской сибирской группы по поводу гонений администрации на местную печать. Инициатором подобного запроса стал семипалатинский депутат Н.Я. Коншин, получивший телеграммы из Семипалатинска, что издававшиеся там газеты «Трудовая жизнь» и «Прииртыш-ский край» по распоряжению Степного генерал-губернатора Надарова закрыты, а их редакторы М. Г. Козлов и K.M. Рычков высылаются с привлечением к уголовной ответственности. Так как подобные действия властей не являлись единственным случаем, «Сибирские вопросы» предложили: «... возбуждать запросы не по отдельным случаям, а запросы, имеющие суммарный характер, ставящие своей целью не столько образ действий того или иного администратора, сколько саму систему сибирской администрации, придирчивой, близорукой и несправедливой, по отношению к печатному слову и общественному мнению управляемой ею окраины»31. Характер отношения высшей сибирской администрации к местной печати выдвигал вопрос о пригодности старой провинциальной власти к новым условиям. « Сибирские вопросы» отмечали: «Характер их деятельности в Сибири, особенно по отношению к печати, явно расходится с видами и намерения центрального правительства, которое все время старается показать, что оно вступило на новый, конституционный путь»32, Подобные устремления правительства сибирские публицисты видели в законодательных мероприятиях центральной власти, кульминацией которых стал Манифест 17 октября.
Закрытие существующих газет и высылка редакторов и сотрудников не приносила пользы и с административной точки зрения: вместо закрытых газет возникали новые с столь же оппозиционным направлением, но с меньшим числом лиц, желающих рассматривать местные вопросы. Таким образом, население с одной стороны лишалось возможности рассматривать местные вопросы, и в то же время не ограждалось от влияния крайних оппозиционных взглядов. Эти крайние разрушительные теории, с точки зрения редакции «Сибирских вопросов»: «... нашли себе доступ в Сибири и без содействия легальной местной печати: их ввозили туда в течение последних 30 лет деятельности тысяч политических ссыльных, их разносят в последнее время те десятки тысяч прокламаций и воззваний, которые печатаются в тайных местных типографиях, словом, легальная печать в этом отношении является фактором, совершенно незаметным и невлиятельным»33.
А администрация, оказавшись не в состоянии справиться с тайными типографскими станками, нелегальной литературой, обрушивалась на легальную печать, парализуя ее и вызывая гнев общественности и недовольство существующим положением. Между
тем уничтожение периодической печати именно в текущий момент сибирской истории оказывало гораздо больший вред для Сибири, чем когда-либо раньше.
Другой, не менее важной проблемой сибирской печати, была проблема кадровая. Пресса не в состоянии выполнить трудную задачу без содействия широкого круга представителей местного общества. «Когда русская жизнь идет столь усиленным темпом, что столичные и провинциальные печатные издания не поспевают за ней, наши сибирские газеты по-прежнему бедны содержанием. Неужели сибирское население равнодушно относится к переживаемым событиям? Допустить этого нельзя», — отмечалось в редакционной статье «Степного края»34. Быть выразителем столь значительной эпохи в жизни русского народа в Сибири в начале XX века, по мнению многих периодических органов, было просто некому.
Читатели часто жаловались: «...все больше перепечаток, все уже известно». На что редакции отвечали: «Странный народ! Да что лучше: перепечатать подлинными словами одухотворенную речь кого-либо или передать только содержание ее. Затем, должны же принять во внимание, что в таких городах, как Петропавловск, Курган, Тюмень, Тобольск и Омск, не много найдется людей с обширным политическим кругозором, запасом знаний и литературным талантом»35. Некоторые отмечали: «...что нельзя отражать жизнь там, где она находится в состоянии летаргического сна, что невозможно руководить общественным мнением там, где мнения этого нет»31'.
В отличие от Сибири в Европейской России гораздо раньше сложился класс образованных, мыслящих, сознательно относящихся к явлениям окружающей жизни людей. Из среды этих людей и набирался значительный контингент профессиональных и идейных тружеников печати. В Сибири класс этот был немногочислен. Сибирская интеллигенция имела своих представителей во всех уездных городах и очень многих селах и состояла преимущественно из людей, государственной службы, и весьма немногих лиц свободных профессий. Первые были обременены обязанностями службы, большая часть, являясь уроженцами Европейской России, всецело занималась жизнью их отдаленной родины. Последние, тоже заваленные работой вследствие их малочисленности и вызываемого этим усиленного спроса на предлагаемые им услуги, к сожалению, индифферентно относились к жизни края. Лиц, не принадлежащих ни к одной из перечисленных категорий, — было очень мало.
Вместе с тем Сибирь оказалась открыта для самого разнообразного приложения культурного труда. «Своеобразные условия Сибири делают то, что общегосударственное реформирование в приложении к Сибири выделяется в отдельный Сибирский вопрос», — отмечал «Сибирский вестник». На повестке дня стояли такие вопросы, как вопрос об образовании, о медицине, о земстве, об участии Сибири в народном представительстве Трудности этих вопросов побуждало культурное сибирское общество, лиц наиболее осведомленных в бытовых особенностях и нуждах Сибири, сплотиться для подготовительной работы по преобразованию Сибири. И тем самым прийти на помощь ближайшим деятелям сибирской реформы. Объединенное одной общей организацией, общество сибирских реформ «своевременно вызовет к деятельности все лучшие силы края и даст выход общественной самодеятельности на почве общественной работы»37.
Несмотря на многочисленные проблемы, 1905 год знаменует собой начало новой эпохи в истории сибирской печати. Ее роль значительно выросла по сравнению с предшествующими годами. Обозначился небывалый интерес к газете. Хроника повседневных приключений отошла на задний план, часто вовсе почти отсутствовала. События большого масштаба — война и внутренние дела отвлекали общественное внимание исключительно с позиции разрешения местных насущных вопросов. Если в начале 1905 года газеты были бедны содержанием, то к концу рост общественного самосознания, революционные события, реформирование государственного устройства вылились в бесчисленные публицистические статьи, которые переполняли газеты и быстро и ярко освещали события и мучившие всех вопросы. Особенно выделялась в этом смысле публицистика представителей томской интеллигенции. Статьи профессоров Томского университета и технологического интереса H.H. Розина, H.A. Малиновского, В. Уляницкого, лидера сибирского «областничества» Г. Потанина затрагивали не только общероссийские, но и местные проблемы. В этих крошечных публицистические статьях, «писанных поддавлением минуты, вылилась измученная, исстрадавшаяся душа писателя, живущего и дышавшего этой минутой. И читатель с интересом, с любовью читал эти статьи, так как в них видел свою собственную душу, что-то близкое себе, дружественное, родное, освещавшее ему окружающие его мрак и тьму»38. Публицистика демократизировалась, приноровившись языком и словом к уровню более широких слоев читателей. Для обычного обывателя, крестьянина издаются специальные газеты, где помимо предвыборной агитации присутствовал полезный материал по сельскохозяйственным вопросам в доступном изложении. Такой газетой были томские «Народные нужды», орган конституционных, демократов. Газеты политизировались, из аморфных политических, литературных, экономических они превратились в органы определенных политических партий, стали выразительницами тех или иных общественных интересов. «Сибирская жизнь» превратилась в орган партии «Народная свобода», октябристы стали издавать газету «Время». Борьба образовывавшихся политических партий сказалась в ожесточенной полемике органов различных лагерей и страстной апологии отстаиваемых программ.
Период 1905— 1907 гг. был периодом наивысшего расцвета газеты, так как у них появилась возможность относительно свободно касаться самых больных и важных мест нашей жизни и так же свободно и верно отражать ее в себе. Это был период необычайного развития общественной и политической сатиры. И русский юмор, и русская сатира, воспользовавшись замешательством цензурных ведомств, ожили в виде несметного количества недельных жур-нальцев, многие из которых сразу завоевали симпатии публики своими блестящими талантливыми и остроумными памфлетами и карикатурами. В маленьких фельетонах на местные и общественные темы читатель нередко находил ответы и отклики на разные волнующие его вопросы, встречал верное отражение действительности. И в эпоху своего лучшего развития их существование было далеко не завидно: «независящие обстоятельства» часто становились преградою для освещения тех или иных фактов, такую преграду для газетного работника представляла сначала цензура, а затем временные правила. Журналы эти часто закрывались на первом или втором номере39.
Таким популярным сатирическим журналом в Томске являлся журнал «Осы», основанный В.И. Федоровым. Активно использовали жанр злободневного памфлета и другие периодические издания Сибири. В условиях жесточайшей цензуры, исключительно при помощи памфлета было возможно политическое просвещение сибирского населения, акцентуация на существующих проблемах. За выдуманными именами главных героев и сюжетами скрывались реальные картины сибирской обыденности. Борьба цензуры с подобными сочинениями велась при помощи требований, чтобы в фель тонах из местной жизни приводились полные имена и фамилии вводимых лиц.
Таким образом, свобода слова в печати, подчиненная жестким цензурным требованиям в годы революции 1905— 1907 гг . иотавала ,ь проблематичной. Не изменили это пс.»<>/кение ни Манифест 17 октября, ни временные правила о гпьременной печати 24 ноября 11)05 г., ни дополнения к ним 18 марта 1906 г. Сибирская либеральная публицистика уделяла этой проблеме значительное внимание. Рассматривая общие политико-правовые аспекты существования печати в России, публицисты справедливо указывали на недоработки в области законодательства, отмечали гг>раздо худшее положение дел в провинции, обусловленное особенностями общественно-политического развития края. Однако, несмотря на все препятствия, демократические свободы активно проникали в Сибирь, это проявилось в увеличении печатных органов, спроса на газету, количестве публицистических статей, помещаемых на их страницах.
Примечания
1 Махонина С. Я. Русская дореволюционная печать (19051914)/ С. Я. Махонина. - М., 1991. - С. 25.
2 Чибикова Т.В. Развитие западносибирской легальной периодической печати и ее общественно-политическая проблематика в период 1905— 1907 гг. Автореф...дис. канд. ист. наук/т. В. Чиби-ков. - Омск 2004. - С.23.
3Степнойкрай. 1905.18янв.
4 Новомбергский Н. Освобождение печати во Фра1гции, Германии, Англии и России / Н. Новомбергский. — СПб., 1906. — С. 290.
5 Сибирская жизнь. 1905.3марта.
'Русские Ведомости. 1905.24февр.
7 Сибирский наблюдатель. Книга 1-2. Томск, 1905. Янв. -февр.С.210-211.
8 Сибирский вестник. 1905.27 марта.
'Сибирский вестник. 1905.11 дек.
10 Там же.
"Сибирский вестник. 1905.11 дек.
12 ГАТО ф. 2. оп. 1.Д. 194, Л. 1.
13 Сибирская жизнь. 1906. 13апр.
ы Там же.
15 Там же.
"Там же.
"Сибирская мысль. 1906.6 дек.
"Время. 1906.11 март.
"Там же.
20 Степной край. 1905. 11 мая.
21 Сибирский вестник. 1905.14 мая,
22 Сталева Т.В. Сибирский просветитель Петр Макушин / Т В. Сталева. - М.,2001. - С. 125.
23 ГАТО Ф. 3. ДIII. Оп. 56. Л. 4.
'24Там же.Л. 54.
25 Там же. Л. 77.
26 Степной край. 1905. 17 мая.
27 Народная летопись. 1906.30 март.
