CC BY
33
ОБЩЕСТВО
ПРОБЛЕМЫ СТАНОВЛЕНИЯ ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА
В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
Руденкин В.Н.
Президент Российской Федерации Д.А. Медведев неоднократно заявлял, что ни одной проблемы страны мы не сможем решить без развития демократии и гражданского общества. Приходится признать, что становление гражданского общества в современной России сталкивается с рядом проблем как объективного, так и субъективного характера, которые существенно тормозят этот процесс. В предлагаемой вниманию читателя статье рассматриваются некоторые из таких проблем, а также возможные способы их решения.
PROBLEMS OF COMING INTO BEING OF THE CIVIL SOCIETY
IN MODERN RUSSIA
V.I. Rudenkin
D.A. Medvedev, President of the Russian Federation time and again declared that no problem of the country can be solved without democracy and the civil society .developing. It’s necessary to admit that formation of the civil society in modern Russia confronts with a number of problems of both objective and subjective nature which severely slow down this process. Some of these problems together with possible ways of their solution are given in this article.
В научной и публицистической литературе широко распространено представление о неразвитости (или даже почти полном отсутствии) гражданского общества в современной России. Такая оценка явно не согласуется с фактами, свидетельствующими о том, что за последние два десятилетия России удалось существенно продвинуться по пути строительства гражданского общества. За сравнительно короткий по историческим меркам промежуток времени в стране возникли и достаточно громко заявили о себе большинство институтов (ассоциаций) гражданского общества. Сам факт их появления свидетельствует о значительном (хотя и далеко еще не полностью востребованном) потенциале гражданственности, накопленном в ходе многовековой эволюции
российского социума и который ему удалось сохранить даже в крайне неблагоприятных политических обстоятельствах.
Вместе с тем нельзя не признать, что гражданское общество в России находится лишь на начальной стадии своего становления. Тормозящее воздействие на этот процесс оказывает ряд факторов как объективного, так и субъективного характера. Рассмотрим подробнее некоторые из них.
Один из самых главных факторов, сдерживающих процессы гражданской самоорганизации в России, - это массовая бедность, малочисленность среднего класса. Как известно, социальной основой гражданского общества является именно средний класс, численность которого в развитых странах мира составляет 60-80% населения.
В качестве критериев выделения среднего класса ученые обычно называют следующие: 1) образование, 2) профессия, 3) доход, 4) самоидентификация в качестве представителя среднего класса, 5) степень адаптации к складывающимся социально-экономическим условиям [1]. Отмечая, что социальную основу гражданского общества составляет средний класс, В.К. Левашов использует для его определения комплексный критерий классовой самоидентификации: «От того, каким образом граждане понимают и оценивают свое место, роль, статус, материальное положение в структуре социальных отношений и тем самым формируют стратегию развития социальных отношений в целом, во многом зависит характер траектории гражданского развития страны в будущем» [2]. З.Т. Голенкова, Е.Д. Ихит-ганян, Ю.В. Голиусова и И.М. Орехова в качестве отнесения к среднему классу используют следующие характеристики: 1) образование (как минимум среднее специальное), 2) социально-профессиональный статус (нефизический характер труда или предпринимательская деятельность), 3) определенный уровень благосостояния (не ниже медианного значения в данном регионе) и 4) самооценка человеком своего положения в обществе [3].
Различия в подходах к выделению среднего класса, как видим, не столь уж существенны. Важно подчеркнуть, что к среднему классу можно отнести только того человека, который соответствует сразу всем этим критериям. Исходя из этого, можно констатировать, что средний класс в сегодняшней России - это далеко не самая многочисленная страта общества. Возьмем в качестве иллюстрации лишь один базовый признак среднего класса - уровень материального благосостояния. Сколько в нашей стране людей, имеющих доход среднего уровня?
Обратимся к данным официальной статистики. С конца 2008-го до конца 2009 гг. число бедных (имеющих доходы ниже прожиточного минимума), по данным Росста-
та, выросло с 18,9 до 19,7 млн. человек. Хуже всего дела обстоят у работающего населения и пенсионеров. По данным Росстата, по состоянию на сентябрь 2009 г. 14% россиян имели доход ниже прожиточного минимума (5198 рублей). По данным Всероссийского центра уровня жизни (ВЦУЖ), эта цифра еще выше - 14,23%. В первом квартале 2010 г. количество бедных, правда, несколько снизилось - до 13,1% (18,5 млн. человек) [4].
В действительности, как отмечают специалисты, бедных у нас значительно больше, чем утверждает официальная статистика. Особое беспокойство у ученых вызывает огромная дифференциация доходов населения. «Есть примерная оценка безопасной степени дифференциации доходов, -пишет академик Н. Шмелев. - Безопасной, подчеркиваю, от бунта, протестных движений и тому подобного. Это разница в доходах между 10 процентами верхних и 10 процентами нижних, между богатыми и бедными. Она должна быть на уровне 5:1, может быть, 6:1. В Европе и Америке она колеблется на этом уровне, в Канаде - 2:1. А у нас официально статистикой признано соотношение 15:1, а неофициально - 60:1, а то и больше. То есть мы сейчас - социально очень неустойчивое государство. И среди цивилизованных стран Россия - самое социально несправедливое государство. Подчеркиваю: самое несправедливое при таком раскладе доходов, какой у нас существует. Ну, конечно, если сравнивать с Суданом или с Конго, то мы не такие уж бедные. Да и в СНГ мы будем побогаче, скажем, Молдавии или Таджикистана. Но мы же на Европу чаще всего равняемся. А жизненныгйуровень у нас среди цивилизованных стран один из самых последних, это абсолютный факт, и все это знают» [5].
Минимальный месячный уровень зарплаты в странах ЕС всегда превосходит прожиточный минимум (по состоянию на 2000 г., например, во Франции - на 58,2%, в Бельгии - на 64,5%, в Великобритании - на
Руденкин В.Н.
53,1%, в Нидерландах - на 85,9%), и даже такую минимальную зарплату получают немногие (например, во Франции и Германии - 9-10% от общего числа занятых). Европейские государства проводят политику, направленную на превращение представителей относительно малообеспеченных слоев (а уровень бедности в странах ЕС до выплаты социальных пособий охватывал в конце 1990-х гг. 18-23% населения) в активных членов общества, и посредством трансфертных платежей сокращают долю бедных до 2-5% населения, т.е. в 6-11 раз. Более 95% работающих охвачены социальным страхованием, причем в двух случаях из трех расходы по нему полностью несут работодатели и государство. Средняя продолжительность ежегодного оплачиваемого отпуска составляет 28-32 рабочих дня [6]. В начале XXI в. во Франции минимальный размер оплаты труда (МРОТ) составлял 1254 евро (в пересчете на доллары - 1695 долларов), в Великобритании - 1361 евро, в Ирландии
- 1403, в Люксембурге - 1570, в Голландии
- 1361, в Бельгии - 1259 евро. В этих странах по закону минимальная зарплата не может быть меньше 1250 евро [7].
О лукавстве официальной российской статистики красноречиво свидетельствует сравнение уровней жизни россиян и европейцев. По данным общеевропейского исследования «Жизнь в Европе», опубликованном в мае 2010 г., за чертой бедности находится примерно 17% жителей Европы (87 млн. человек). Самый высокий уровень бедности был зафиксирован в Латвии (26% жителей), Румынии (23%), Болгарии (21%) и Литве (20%). Похожая ситуация в Греции. Близкий к среднеевропейскому показатель бедности в Германии (15%), получше обстоят дела в Австрии, Дании и Швеции (по 12%). Меньше всего нуждающихся оказалось в Чехии - всего 9%. Вроде бы на этом фоне ситуация в России выглядит не такой уж удручающей.
На самом деле все не так просто. Дело в том, что при определении понятия «бед-
ность» в Европе используют совершенно иные критерии, чем в России. Находящимися под угрозой бедности в ЕС принято считать тех, чей доход (с учетом всех социальных выплат) составляет менее 60% от среднего показателя в стране проживания. Государством с самым высоким прожиточным минимумом оказался Люксембург -находящимся на грани бедности там признают того, кто зарабатывает 18 тыс. 550 евро в год. Далее следуют Дания (14 497 евро), Ирландия (13 760), Великобритания (13 119), Швеция (12 178), Финляндия (11 800), Нидерланды (11694) и Австрия (11 406 евро). В Германии этот показатель равен 10 тыс. 953 евро в год. На этом фоне российские показатели бедности выглядят, мягко говоря, более чем скромно: если исходить из того, что в первом квартале 2010 г. прожиточный минимум был около 5200 рублей, то в год это составит чуть более 62 тыс. руб., т.е. примерно 1 600 евро (по нынешнему курсу). Среди европейцев еще более низким порог бедности оказался только в Румынии (1 тыс. 173 евро) и Болгарии (1 тыс. 303 евро) [8].
Что касается бедности в ее российском понимании этого слова, то, как отмечают отечественные социологи, в Европе ее нет в принципе. По словам ведущего научного сотрудника Института социологии РАН Леонтия Бызова, во-первых, европейцы используют другие методики для составления такого рода статистических данных, а во-вторых, у нас совершенно разные жизненные стандарты: «Тот уровень, который в Европе считается бедностью, у нас считается признаком среднего класса. Например, европейские пособия по безработице превышают среднюю заработную плату в России, которая во многих регионах считается очень хорошей. Там совершенно другая структура расходов. Бедности в российском понимании этого слова в Европе нет вообще». Российский бедняк, в отличие от бед-няка-европейца, вынужден отказываться не от каких-то деликатесов, а от мясных, мо-
лочных продуктов и других жизненно необходимых продуктов. «В ЕС таких проявлений бедности не существует в принципе, - поясняет Л. Бызов. - А если они и есть, то это признак социальной девиации, отклонений от норм. Там тоже есть бомжи, больные, наркоманы, которые свои доходы тратят на наркотики, поэтому не могут себе позволить элементарных продуктов питания. Но это уже не бедность как таковая, а скорее социальная патология. В России бедные, которые соответствуют европейским представлениям, -это люди среднего класса, их у нас 20-25%. А в целом граждан, которые у нас живут на уровне нижнего среднего класса, - 70%. Это то, что соответствует европейским представлениям о бедности» [9].
Специалисты ВЦУЖ выделяют несколько стандартов качества жизни. Первый
- наиболее нуждающиеся, у которых душевые денежные доходы ниже прожиточного минимума (в начале 2010 г. это чуть более 5 тыс. руб.). В этой зоне накануне финансово-экономического кризиса 2008-2010 гг. находилось 13,5% россиян. Второй стандарт - низкообеспеченные, у них от одного до трех бюджетов прожиточного минимума, то есть от 5 тыс. до 15 тыс. руб. Такие доходы имеют 49% населения. Третий стандарт - обеспеченные ниже среднего уровня, от 3 до 7 бюджетов прожиточного минимума (15-35 тыс. руб.). Такой доход у 30% россиян. Четвертый стандарт, которому соответствуют 5% населения, - среднеобеспеченные (от 7 до 11 бюджетов, это 35-55 тыс. руб.). И наконец, пятый, высокообеспеченный слой российского населения -выше 11 бюджетов. В него входят всего 2% населения России.
«За девять месяцев прошлого (2009-го. -В.Р.) года доля наиболее нуждающихся и низкообеспеченных выросла, а всех остальных групп снизилась, - говорит генеральный директор ВЦУЖ В. Бобков. - И что самое неприятное - увеличился разрыв между ними. Наши оценки показывают, что если до кризиса средние доходы наиболее
нуждающихся были ниже средних доходов высокообеспеченных примерно в 21 раз, то за год кризиса пропасть углубилась до 23 раз» [10]. Эти цифры свидетельствуют о том, что «две трети россиян стоят на пороге физиологического выживания. Первой группе едва хватает денег только на еду. Вторые помимо питания могут позволить себе покупать одежду, но не более. При этом ни те, ни другие не могут позволить себе дорогостоящие покупки, даже в кредит. Представители третьей группы могут купить в рассрочку телевизор или холодильник, но, например, покупка автомобиля для них уже не по карману. «Таким образом, получается, что более 90 процентов россиян не входят даже в понятие «среднего класса»» [11], -заключает В. Бобков.
Директор Института социально-экономических проблем народонаселения РАН Алексей Шевяков убежден в том, что измерения бедности на основе нашего прожиточного минимума - это «уровень Южной Африки»: например, наша потребительская корзина предусматривает для девочки 1315 лет одно платье на 3 года. Чем не Африка? Кроме того, в российском прожиточном минимуме не присутствует жилье: услуги ЖКХ есть, а жилья нет. Между тем, по его словам, в Москве, например, чтобы купить жилье, надо копить деньги в среднем 80 лет. По мнению ученого, правильнее было бы перейти с африканских на европейские стандарты и ввести показатель относительной бедности, а это - 60% среднедушевого дохода. И если оценивать ситуацию с этой точки зрения, то сегодня в нашей стране не
14, а 50-60% населения живет на границе либо ниже уровня относительной бедности [12]. А это означает, подчеркивает А. Шевяков, что более половины россиян не могут «в полной мере реализовать свои возможности в экономическом и репродуктивном поведении, поддерживать и сохранять свое здоровье и т.д.» [13].
При такой социально-имущественной структуре общества, при таком уровне со-
Руденкин В.Н.
циального расслоения, конечно, не приходится удивляться достаточно скептическому отношению многих россиян к демократии, к либеральным правам и свободам, к ценностям и практикам гражданского общества. И здесь свое веское слово, конечно, должно сказать государство. Совершенно недопустимо, чтобы бедность имела такие большие масштабы, а разрыв в доходах населения был столь огромным, беспрецедентным среди развитых стран. Он не только тормозит нормальное развитие экономики, негативно влияет на состояние человеческих ресурсов, но и подрывает доверие к политическим и общественным институтам, веру граждан в справедливость. Причем речь идет вовсе не о том, что надо что-то отобрать у богатых и потом «справедливо» поделить среди бедных. По мнению А. Шевякова, необходимо разумное государственное регулирование, направленное, в частности, на то, чтобы доходы богатых «не росли так стремительно и, наверное, были бы сравнимы с ростом доходов малообеспеченных слоев. К примеру, в США государственное регулирование увеличивает доходы бедных почти в 5 раз и снижает первоначальный показатель неравенства доходов в 4,5 раза! А у нас этот механизм снижает неравенство только на 20-25%.Так какое же государство более социально [14]?
Следствием массовой бедности и малочисленности среднего класса является ограниченность социальной базы российского гражданского общества. Миллионы потенциальных субъектов такого общества вынуждены прилагать все больше усилий для зарабатывания хлеба насущного, и у них просто не остается времени на общественную активность. Отсюда - низкий уровень не только политической или общественной активности, но даже досуговой. Как показывают исследования социологов, из всего многообразия политических, общественных, религиозных, творчески-досуговых организаций относительной популярнос-
тью у россиян пользуются (по данным ВЦИОМ, 2008 г.) лишь религиозные организации, в деятельности которых в той или иной степени участвуют 14%, спортивные сообщества (11%) и профсоюзы (9%). Совсем немногие респонденты заявляют о том, что они от случая к случаю работают в творческо-досуговых объединениях (музыкальных, просветительских, художественных и т.п.) (7%), в благотворительных организациях (6%) и организациях по защите окружающей среды (5%), в политических партиях (5%). К сожалению, наименьший интерес у россиян вызывают общество потребителей (4%) и органы местного самоуправления (4%), которые в большинстве стран составляют институциональный «костяк» гражданского общества. О своем неучастии в деятельности добровольных объединений заявили от 87 до 96% респондентов [15].
Социологические опросы фиксируют нарастание разочарования россиян в той модели демократии, которая сложилась в нашей стране. Их не устраивает качество функционирования большинства политических и общественных институтов, огромное беспокойство вызывают коррупция, бюрократизм, невнимание к нуждам людей. Так, по данным опроса, проведенного Фондом «Общественное мнение» (ФОМ) 17-18 мая 2010 г., Государственной Думе РФ доверяют 28% опрошенных, не доверяют -47% (еще 25% затруднились ответить); Совету Федерации, соответственно, 30%, 26% и 44% [16]. Губернаторам доверяют 37% респондентов, не доверяют - 39%, затрудняются ответить 23% (опрос ФОМ, 11-12 апреля 2010 г.); главам местных администраций, соответственно, 31%, 43, 26% (опрос ФОМ, 17-18 апреля 2010 г.) [17].
Определенно/скорее доверяют правоохранительным органам лишь 30% россиян, в то время как две трети (67%) опрошенных определенно/скорее относятся к ним с опасением 67% (данные опроса Левада-Центра, проведенного 29 января -1 февраля 2010 г.) [18]. Согласно опросам ВЦИОМ,
в апреле-мае 2010 г. деятельность профсоюзов одобряли 25% россиян, не одобряли -28%; политических партий, соответственно, 28% и 37%; судебной системы - 31% и 39%; Общественной палаты - 25% и 25%. Положительный баланс набрали только Российская Армия (55% и 23%) и СМИ (57% и 23%) [19].
Неудивительно поэтому, что многие россияне испытывают отчуждение по отношению к этим институтам, считают себя неспособными как-либо влиять на принимаемые ими решения. И это еще один фактор, тормозящий становление в России гражданского общества. Низкая гражданская самооценка, неуверенность в том, что их личное участие в политической или общественной жизни способно что-либо изменить в деятельности различных социальных институтов, закономерно оборачиваются углублением отчуждения от этих институтов.
Так, в ходе проведенного 26 февраля -2 марта 2010 г. социологами Аналитического Центра Юрия Левады (Левада-Центра) опроса лишь 14% россиян заявили, что они могут оказывать некоторое влияние на принятие государственных решений в стране, тогда как 85% сказали, что у них нет такой возможности. Лишь 19% россиян хотели бы принимать личное более активное участие в политике для того, чтобы что-то изменить. В то же время 77% населения не готовы к участию в политике. К этой категории чаще всего относятся женщины (80%), россияне в возрасте от 55 лет и старше (79%), с образованием ниже среднего (84%), с низким уровнем доходов (98%), жители городов с населением до 100 тыс. чел. (82%).
Свое нежелание участвовать в политике россияне чаще всего объясняют тем, что их вовлеченность в политический процесс все равно не способна ничего изменить в сложившихся условиях - «плетью обуха не перешибешь» (34%); что политикой должны заниматься профессионалы, а не рядовые граждане (24%); что у них нет времени для
этого (23%). Как отмечает в связи с этим социолог Левада-Центра П. Черепова, «в общественном мнении России «государство» и «население» предстают как автономные субъекты, мало соотносящиеся друг с другом. 62% населения стараются избегать любых контактов с властью и живут, полагаясь только на себя. Треть населения уверена, что государство и население в России друг другу ничем не обязаны, и не стоит пытаться требовать от власти служения интересам общества» [20].
Стабильно высоким (на уровне 32-52%) на протяжении последних нескольких лет остается число россиян, не принимающих участия ни в каких формах общественной и политической деятельности. Единственной формой политического участия, которая востребована значительным числом россиян, остаются выборы. По данным Центризбиркома РФ, в выборах Президента РФ принимали участие: в 2000 г. - 68,57%, в 2004 г. -64,39%, в 2008 г. - 69,65% россиян. Несколько менее активно россияне участвовали в выборах депутатов Госдумы РФ: в 1999 г. -61,85%, в 2003 г. - 55,75%, в 2007 г. - 63,70%. В целом же, по данным ВЦИОМ, о своем участии в выборах в различные органы власти заявляют 40% опрошенных (в 2008 г.). Что же касается таких форм политической и общественной активности, как участие в деятельности партий, общественных организаций, участие в митингах, демонстрациях, забастовках, то они остаются практически невостребованными большинством россиян. Например, все большее число наших граждан заявляет о неготовности поддержать массовые выступления протеста - с мая по июль 2009 г. доля таких респондентов увеличилась на 5% (с 69% до 74%). К участию в таких акциях готов каждый пятый (21%) [21]. Не выказывают россияне и особого желания участвовать в деятельности религиозных, правозащитных, благотворительных, профсоюзных организаций, в проведении избирательных кампаний, в подписании обращений, петиций по пово-
Руденкин В.Н.
ду событий в жизни страны, региона. Комментируя эти данные, социолог В.В. Петухов делает вывод, что «выросло целое поколение людей, которые уже ничего не ждут ни от власти, ни от общественных институтов и действуют, что называется, в автономном режиме» [22].
Эти цифры свидетельствуют о неготовности значительного числа россиян к тому, чтобы играть более заметную роль в обществе, контролировать властные институты, влиять на тех, кто принимает политические и управленческие решения. Миллионы наших соотечественников занимают привычную для них позицию «зрителя», предпочитая делегировать полномочия (равно как и ответственность за происходящее в стране) властным элитам. Такое «разделение ролей» мало соответствует логике гражданского общества, которое всегда стремится быть не только выразителем интересов различных категорий населения, но и важнейшим контрагентом, контролером, а если требуется - и оппонентом властных структур.
Вместе с тем было бы несправедливо сводить все только к низкой гражданской самооценке россиян. Дело, как представляется, не только в этом. За подобной «отстраненной», преимущественно «зрительской» позицией, характерной для большинства россиян, отчетливо просматривается совершенно рациональная реакция на происходящее в стране. Люди ведь не слепые, они видят, что происходит постепенное сворачивание пространства публичной сферы. И своим нежеланием участвовать в навязываемых им чиновниками формах политического и общественного участия выражают свое далекое от восторга отношение к этим формам. Как отмечает директор Левада-Центра Лев Гудков, отчуждение от политики, массовая апатия являются «реакцией на осознание самого факта, «что сделать ничего нельзя». Это не какой-то ар-хетипический монархизм или любовь к крепостному состоянию, это понимание людьми реальности и собственной беспомощности перед организованной властью» [23].
По мнению ученого, «сегодня публичная политика закончилась. Люди чувствуют, что они не в состоянии влиять на власть, так как она индифферентна к ним. И это выразилось в нарастании апатии, равнодушия и отчуждения от всего и вся. Интерес к опросам резко упал, доверие к ним сильно пошатнулось. В общем, кроме более ангажированных кругов - журналистов, учёных и, естественно, политиков, сегодня они мало кого интересуют. Это тоже состояние общества... Это общество еще не вышло из советских времен. Наши исследования показывают, что репродуктивные механизмы, то есть система воспитания, социализации, образования, передачи опыта, не меняются, несмотря на все внешние признаки. А это ведет к тому, что человек остается примерно тем же самым, с некоторыми поколенческими изменениями за 20 лет: это человек несвободный, очень зависимый, он адаптируется к изменениям, к обстоятельствам, не меняя их. Это консервативный, очень ограниченный человек, боящийся нового, с высоким уровнем ксенофобии» [24].
Особенно огорчительным является то, что равнодушие к ценностям и практикам гражданского общества проявляет российская молодежь, от которой вполне логично было бы ожидать импульса обновления нашего общества. Пока эти надежды, увы, не оправдываются. Молодежь в своем большинстве предпочитает привычную для более старших поколений стратегию жизненной адаптации, в которой не особенно находится место моделям социального поведения, характерным, как принято говорить, для «обществ модерна». Как пишет Л. Гудков, «кажется, что наша молодежь уже внешне очень похожа на сверстников из других стран: почти так же одевается, пользуется Интернетом, путешествует, но склад ума, предпочтения, настроения, ожидания очень сильно отличаются даже у молодых. В силу юношеского максимализма самые молодые и более романтичны, и идеалистичны, но
весь этот идеализм быстро слетает, как только молодые люди вступают в жизнь и мгновенно приспосабливаются к обстоятельствам, принимая представления «взрослого» внешнего мира. А ведь общество развивается по мере того, как и что привносит каждое новое поколение, если оно, конечно, привносит что-то свое, отбирая из предшествующего опыта какие-то идеи, ценности, учитывая ошибки или преступления предыдущих поколений. Проблема нашей страны в том, что молодежь отказывается от этого и принимает представления старшего поколения, даже не родителей, а дедов» [25].
Вместе с тем утверждения о политикокультурной предрасположенности России авторитаризму, о том, что якобы наш менталитет отторгает идеи демократии и гражданского общества, не находят подтверждения ни в тех же социологических опросах, ни в реальной практике. Россияне достаточно реалистично оценивают возможности демократических институтов, их способность обеспечить в стране законность и правопорядок. Кстати, именно неэффективность действий властей все чаще выступает импульсом к проявлению различных форм гражданской самоорганизации. Например, все больше приверженцев находят спонтанные, самоорганизующиеся формы участия неполитического характера, такие как коллективное благоустройство территорий, помощь людям, попавшим в тяжелое положение, и т.д.
В этом же ряду можно назвать и другие проявления «низовой самоорганизации»: движение автомобилистов, движение обманутых пайщиков и дольщиков жилищных пирамид и т.п. Социологи отмечают высокую организованность и эффективность таких движений. Они не требуют сколько-нибудь значительных временных или финансовых затрат, способны дать быстрый результат, что делает их достаточно привлекательными в глазах многих потенциально активных людей. Это говорит о достаточно большом потенциале аутентичного самоуправления как формы жизнеустройства в среде непосредственного окружения. 15% российских граждан занимаются благоустройством своих территорий, а в некоторых социальных группах и слоях этот уровень еще выше. В частности, среди россиян среднего и старшего возраста и хорошо материально обеспеченных (17-18%) [26]. Таким образом, можно заключить, что зарождение и становление гражданского общества в России происходит преимущественно в его частной (неполитической) сфере, поскольку именно в ней легче добиться осязаемого результата совместных действий. Достигаемые в результате реализации этих низовых инициатив локальные успехи повышают гражданскую самооценку людей, а следовательно, делают более вероятной их вовлеченность в другие формы политического и общественного участия.
ЛИТЕРАТУРА
1. См., напр.: Авраамова Е.М. Формирование среднего класса в России: определение, методология, количественные оценки // Общественные науки и современность. 2002. №1; Авраамова Е., Овчарова Л. Количественные оценки российского среднего класса методом концентрации признаков // Вопросы экономики. 2001. №1.
2. Левашов В.К. Состоялось ли гражданское общество в России? // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2006. №2. С. 57.
3. См.: Голенкова З.Т., Ихитганян Е.Д., Голиусова Ю.В., Орехова И.М. Социальнопрофессиональный портрет российского среднего класса // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2007. №3. С. 15.
Руденкин В.Н.
4. См.: Жизнь за чертой http://wciom.ru/novosti/publikacii-v-smi/publikacija/single/13491.html
5. Шмелев Н. Нищета засасывает, как болото // Труд. 13 апреля 2005. (Выделено мной. - В.Р).
6. См.: ИноземцевВ.Л. Специфические особенности европейской социальной модели (к оценке роли неэкономических факторов в развитии современных европейских обществ) // Современная Европа. 2004. №1. С. 94-95.
7. См.: Процент А. Отстали, похоже, навсегда? // Труд. 27 июня 2007 г.
8. См.: Жизнь за чертой http://wciom.ru/novosti/publikacii-v-smi/publikacija/single/13491.html
9. См.: там же. (Выделено мной. - В.Р). См. также: БеляеваЛ.А. Россия и Европа: структура населения и социальное неравенство // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2010. №2. С. 43-61.
10. Рубли запоздалые http://www.rg.ru/2010/01/11/analiz.html
11. См.: ГрицюкМ. Бедных стало меньше http://www.rg.ru/2010/04/28/dohody.html (Выделено мной. - В.Р).
12. См.: Смолъякова Т. Чьи бедные богаче http://www.rg.ru/2009/02/26/bednost.html
13. См.:МедведевЮ. Культ наличности http://www.rg.ru/2007/11/28/nauka.html
14. Там же.
15. См.: ПетуховВ.В. Местное самоуправление и гражданское участие http://wciom.ru/ biblioteka/zhurnal-monitoring/arkhiv/six-ten/w-petukhov.html
16. См.: Фонд «Общественное мнение». Доминанты. № 20. 27.05.10. С. 8-9.
17. См.: Фонд «Общественное мнение». Доминанты. № 17-19. 20.05.10. С. 11-13.
18. См.: Черепова П. 16.02.2010. Россияне не доверяют правоохранительным органам http://www.levada.ru/press/2010021605.html
19. См.: Одобрение деятельности общественных институтов http://wciom.ru/novosti/reitingi/ odobrenie-dejatelnosti-obshchestvennykh-institutov.html?no_cache=1&print=1&cHash=6ce156
20. Протестная активность россиян: холодное лето 2009-го / Режим доступа: http:// wciom.ru/arkhiv/tematicheskii-arkhiv/item/single/12094.html?no_cache=1&cHash=8bbef3b761
21. Там же.
22. Петухов В.В. Местное самоуправление и гражданское участие http://wciom.ru/biblioteka/ zhurnal-monitoring/arkhiv/six-ten/vv-petukhov.html
23. 16.12.2009. Лев Гудков: Природа «путинизма» http://www.levada.ru/press/2009121600.html
24. См.: Услышь меня http://www.strf.ru/science.aspx?CatalogId=222&d_no=29749 (Выделено мной. - В.Р.).
25. См.: Услышь меня http://www.strf.ru/science.aspx?CatalogId=222&d_no=29749 (Выделено мной. - В.Р).
26. См.: Петухов В.В. Местное самоуправление и гражданское участие http://wciom.ru/ biblioteka/zhurnal-monitoring/arkhiv/six-ten/vv-petukhov.html
