CC BY
94
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 18. СОЦИОЛОГИЯ И ПОЛИТОЛОГИЯ. 2013. № 2
О.А. Обрывалина, асп. кафедры истории и теории социологии социологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова*
ПРОБЛЕМЫ СОЦИАЛЬНОГО КОНТРОЛЯ В МЕГАПОЛИСЕ
В статье рассматриваются основные тенденции в развитии современных мегаполисов и обусловленные ими проблемы обеспечения порядка в городской жизни. Обсуждаются новейшие техники социального контроля, призванные преодолеть негативные последствия экономического роста, социальной поляризации и изменения состава населения городов, эффективность подобных техник и перспективы их использования.
Ключевые слова: социальный контроль, государственный контроль, девиантное поведение, социальный порядок, мегаполис, социальные проблемы города.
The article considers the main trends in the development of modern megalopolises and related problems of maintenance of order in the city life. The latest techniques of social control designed to overcome the negative effects of economic growth, social polarization and changes in the composition of the urban population, the effectiveness of these techniques and the prospects for their use have been discussed.
Key words: social control, governmental control, deviant behavior, social order, megalopolis, social problems of the city.
Жизнь современного мегаполиса полна противоречий: одним он открывает широкие возможности для карьерного роста, других загоняет на самое дно; будучи открытым для гостей, он четко сегментирует пространство для своих обитателей; создает площадку для культурного диалога, одновременно аккумулируя конфликтный потенциал. Поддержание социального порядка в таких условиях требует особых механизмов социального контроля. Анализу его современных технологий, их эффективности и перспективам использования в регулировании жизни мегаполиса и посвящена данная статья.
История социологических исследований города насчитывает уже более ста лет. Однако с момента публикации первых работ основоположников городских исследований (Р. Парка, Э. Бердже-са и других представителей чикагской школы) город существенным образом трансформировался — появились его различные формы. Наличие в современном мире целого спектра городских образований — от небольшого провинциального городка до современного мегаполиса и городских агломераций — требует диверсификации исследовательских подходов.
* Обрывалина Ольга Андреевна, e-mail: [email protected]
В данной статье объектом изучения является именно мегаполис.
Термин "мегаполис" (megas, греч. — "большой", polis, греч. — "город") впервые был предложен английским автором путевых очерков Т. Хербертом в XVII в. для обозначения главного города страны1. В 1880-е гг. население Лондона превысило 4 млн человек, принеся столице Англии статус самого крупного города мира2. В XX в. число мегаполисов резко возросло, а их география расширилась, охватив фактически весь мир. Сегодня к мегаполисам относят города с численностью жителей свыше 10 млн человек. Но не количественный показатель характеризует их специфику, а особенности социокультурного пространства.
К. Маркс и Ф. Энгельс отмечали концентрацию в городе населения, орудий производства, капитала, а также наслаждений и потребностей. Наличие общих стремлений у всех горожан, как например забота об охране собственности и желание умножить имевшиеся у отдельных членов средства производства и средства защиты, позволяло рассматривать города как настоящие "союзы"3.
В отличие от основателей марксизма, указывавших на материальную сторону городской жизни, Г. Зиммель и М. Вебер подчеркивали специфику жизни духовной. Первый писал, что большой город предоставляет человеку индивидуальную и социальную свободу от мелочности и предрассудков4, но вместе с тем обрекает на одиночество и духовную отдаленность. Согласно же М. Веберу, в городе, где дома тесно соприкасаются друг с другом, население настолько велико, что в нем отсутствует специфическое для общества соседей личное знакомство друг с другом5.
Р. Парк говорил о том, что именно крупные города наиболее радикально трансформировали человеческую среду обитания и навязали людям дисциплину почти полностью механизированного мира6. "Современный город давно перестал быть той агломерацией индивидуальных жилищ, какой была крестьянская деревня. Скорее он похож на цивилизацию, центром и сосредоточием которой является он сам, на некую обширную физическую и институциональную структуру, где люди живут, как пчелы в улье, в таких
1 География населения мира: понятийно-терминологический словарь для студентов. Гомель, 2009. URL: http://voluntary.ru/dictionary/1112/word/megapolis (дата обращения: 09.12.2012).
2 Народы и культуры // Оксфордская иллюстрированная энциклопедия / Под ред. Р. Хоггарта. М., 2002. URL: http://voluntary.ru/dictionary/950/word/megapolis (дата обращения: 09.12.2012).
3 Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология // Маркс К. Социология. М., 2000. С. 375.
4 См.: Зиммель Г. Большие города и духовная жизнь // Логос. 2002. № 3—4. С. 24.
5 См.: Вебер М. Город // Вебер М. Избранное. Образ общества. М., 1994. С. 309.
6 См.: Парк Р. Городское сообщество как пространственная конфигурация и моральный порядок // Социол. обозрение. 2006. Т. 5. № 1. С. 11.
условиях, что их действия регулируются, регламентируются и обусловливаются гораздо больше, чем может показаться зрителю или самому его обитателю"7. Порядок городской жизни, таким образом, определяют не сами индивиды, как это было в деревне, а формальные городские институты.
Ученик Р. Парка, Л. Вирт связал процесс урбанизации с формированием особого городского образа жизни. Он определял город как относительно крупное, плотное и постоянное поселение социально гетерогенных индивидов8. Он становится "не просто местом, где современный человек живет и работает, но и стимулирующим и регулирующим центром экономической, политической и культурной жизни, вовлекающим в свою орбиту самые отдаленные сообщества земного шара и соединяющим в единый космос разные территории, народы и виды деятельности"9. Отличительными чертами городского образа жизни Л. Вирт называет замену первичных контактов вторичными, ослабление родственных уз, падение социальной значимости семьи, исчезновение соседства и подрыв традиционной основы социальной солидарности10.
Развитие экономики, повышение среднего уровня жизни привели к тому, что в XX в. важной чертой городского образа жизни стало потребление. В город стремятся не только за высоким заработком, но и за возможностью потратить свои средства на приобретение разнообразных благ и услуг. Негативным эффектам "общества потребления" посвящено множество исследований (Т. Веблен, Г. Маркузе, Э. Фромм, Т. Адорно, Дж. Гэлбрейт, Ж. Бодрийяр, Э. Фромм). Отметим некоторые его девиантогенные черты.
Во-первых, экономический рост при недостаточном перераспределении и контроле углубляет экономическое неравенство и стимулирует "теневую экономику". Во-вторых, теневая экономика сращивается с государственными структурами и находит в них поддержку. Как следствие формируются широкие и многослойные коррупционные сети. И в-третьих, ориентация на постоянное потребление, стремление быть "не хуже других" провоцируют стяжательство, использование денежного эквивалента как универсальной меры. В конечном итоге серьезный урон наносится общественной морали, а система ценностей подменяется "системой цены". Движущей силой внутреннего контроля становится личная выгода.
7 Цит. по: Вершинина И.А. Социология города: истоки и основные направления исследования // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 18. Социология и политология. 2012. № 1. С. 195.
8 См.: Вирт Л. Урбанизм как образ жизни // Вирт Л. Избр. работы по социологии. М., 2005. С. 100.
9 Там же. С. 101.
10 Там же. С. 115.
Суждения о природе города классиков социологии вполне подтверждаются наблюдениями за реалиями нашего времени. Современные мегаполисы представляют собой конгломерат множества социальных групп, культур и субкультур, а также атомизирован-ных индивидов. При этом их состав и соотношение непостоянны вследствие непрерывной миграции как внутри города, так и через его границы. Социальные связи в мегаполисе фрагментарны, слабы и не охватывают всего населения. В отличие от общины здесь практически нет неписаных норм поведения и сфера неформального социального контроля ограниченна. Таким образом, большие города становятся пространством "ничьей социальности".
Однако социокультурная неоднородность, экономическая поляризация, столкновение интересов и образов жизни, присущие любому городу и особенно ярко проявляющиеся в мегаполисе, требуют отлаженного механизма регуляции общественных отношений для сохранения социальной целостности. В данных условиях государственный контроль оказывается наиболее действенным. Он опирается на формализованную, законодательно закрепленную систему норм и пользуется для применения санкций к нарушителям общественного порядка силой принуждения, подкрепленной всей мощью государства.
Ключевым агентом контроля в городе являются органы охраны правопорядка. Однако их деятельность носит неоднозначный характер. Их латентная функция — провоцирование девиаций посредством открытой интенсификации своей работы или, наоборот, невмешательства, или скрытого содействия11. Противоречивость государственного контроля тем самым актуализирует поиски альтернативных механизмов упорядочения социальных отношений в городском пространстве.
В неоднородном, многоуровневом пространстве мегаполиса функцию контроля частично берут на себя частные агенты и агентства. Собственники предприятий, владельцы клубов, ресторанов, торговых точек и просто жилья собственными силами при помощи технических средств или нанятых сотрудников охранных агентств пытаются оградить отдельные участки городского пространства от произвола преступников или проникновения любых "нежелательных лиц".
Все большую популярность сегодня завоевывает модель "локального порядка". Новейшие технологии наблюдения и слежения позволяют создавать в социальном пространстве зоны неравного доступа, открытые только определенным категориям лиц. При
11 См., например: Marx G.T. Ironies of social control: authorities as contributors to deviance through escalation, nonenforcement and covert facilitation. URL: http://web. mit.edu/gtmarx/www/ironies.html (дата обращения: 09.12.2012).
этом контроль осуществляется преимущественно удаленно, сокращается процент контролеров-людей, стоимость контроля снижается, а его пространство расширяется12. Оказывается, что воздействовать на сознание потенциального правонарушителя, перевоспитывать преступника или менять мотивацию девиантов не обязательно. Экономичнее и эффективнее для спокойствия обывателей отгородиться от всего представляющего опасность, используя архитектурные методы социальной эксклюзии. Истоки такой политики исключения можно обнаружить в возрастающем страхе общества перед преступностью, иммиграцией и незащищенностью в целом, тенденции воспринимать мир через категории угрозы и оценку вероятности неблагоприятного ("dangerisation")13.
Модель "локального порядка" реализуется в постиндустриальном городе прежде всего через социально-пространственную эксклюзию, охрану порядка по принципу "разбитых окон" и использование "цивилизованного" (civility) права. Рассмотрим их более подробно.
Внедрение новых архитектурных форм контроля, направленных на ограничение доступа маргинальных групп в определенные зоны публичного пространства, приводит к созданию особых "зон контроля" (при прочих неконтролируемых, ничьих территориях). Во-первых, происходит размежевание между благополучными кварталами и районами трущоб. Активный процесс геттоизации воплощает стремление обеспеченных социальных групп формировать огороженные кварталы с собственной инфраструктурой, чтобы минимизировать свое соприкосновение с бедными слоями на-селения14. Во-вторых, внутри каждого из этих районов на уровне частных владений (с использованием, например, заборов и охранных систем), предприятий и торговых точек (установка магнитных рамок на входе-выходе), объектов муниципальной собственности (ограничение доступа в парки) и т.д.
М. Дэвис, описывая постлиберальный Лос-Анджелес, так пишет о новых архитектурных формах социальной эксклюзии: "...защита элитных жизненных стилей выливается в быстрое распространение новых карательных мер в пространстве и перемещении, поддерживаемых повсеместным вооруженным отпором. Эта одержимость
12 Marx G.T. The engineering of social control: the search for the silver bullet // Hagan J., Peterson R. Crime and Inequility. Stanford, 1995. URL: http://web.mit.edu/ gtmarx/www/bullet.html (дата обращения: 09.12.2012).
13 The widening Web of control. A human right analysis of public policy responses to crime, social problems and deviance: draft report by International council of human rights policy. 2010. Febr. URL: http http://www.crin.org/docs/Int_Web_control.pdf (дата обращения: 09.12.2012).
14 См.: Вершинина И.А. Города в эпоху неолиберальной глобализации: современные социологические подходы // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 18. Социология и политология. 2012. № 2. С. 110.
системами обеспечения физической безопасности и, косвенно, архитектурным контролем социальных границ, стала основным мотивом реструктурирования города, главной идеей зарождавшегося в 90-х движения за искусственную среду"15. М. Дэвис тем самым отмечает двойную природу изменений в организации городского пространства. С одной стороны, частные пространства потребления, досуга и роскоши расширяются, а с другой — архитектурные способы сегрегации и эксклюзии становятся повсеместными. Использование заборов, ворот, стен, охраны для ограничения доступа на частную территорию отражает, в терминах М. Дэвиса, общую стратегию "сдерживания"16. При этом внутри охраняемых участков (gated community) достигается определенный уровень не только безопасности, но и гомогенности за счет объединения "соседей-единомышленников"17 ("like-minded" neighbours). В условиях такой пространственной сегментизации города не приходится говорить о едином культурном пространстве, обеспечивающем эффективный процесс социализации членов сообщества, т.е. созидательном контроле. В современных городах формируются параллельные пространства, жители которых характеризуются своим собственным жизненным миром.
Будучи установлена однажды, пространственная разобщенность подпитывает производство и воспроизводство социокультурных различий между социальными группами. Вероятность выработки универсальных норм поведения, таким образом, падает, а необходимость использования внешних репрессивных методов контроля (не связанных с социализацией) возрастает.
Ослабление социальных связей в рамках мегаполиса, таким образом, ведет к "срывам" в функционировании социального контроля. Соседские общины зачастую не справляются с обеспечением порядка на своей территории. "Разбитые окна" остаются непочи-ненными, открывая пути для проникновения внутрь преступников. Недостаток неформального контроля диктует необходимость расширения степени и способов вмешательства полиции в регулирование общественной жизни в рамках публичного пространства. Впервые сформулированная Дж. Уилсоном концепция охраны порядка по принципу "разбитых окон" завоевала популярность в США. Она акцентирует внимание на создаваемой человеком искусственной среде и нежелательном в ее границах поведении постыдных, буйных, непредсказуемых людей — попрошаек, пьяниц, наркоманов, подростков-хулиганов, проституток, бездомных, страдающих
15 Цит. по: Beckett K, Herbert S. Dealing with disorder: social control in the post-industrial city // Theoretical Criminology. 2008. Vol. 12, N 1. P. 9—10.
16 Ibid. P. 10.
17 Ibid.
психическими расстройствами18. Их поведение несет потенциальную угрозу и может быть оскорбительным для других горожан. Чтобы полиция имела право применять в отношении вышеозначенных лиц определенные санкции, пересмотру и адаптации подвергся целый ряд положений гражданского права, в результате чего были детально описаны типы "запрещенного" поведения. Например, было признано недопустимым сидеть или лежать на тротуарах, автобусных остановках, спать в парках и других публичных местах, класть личные вещи на общественную собственность на продолжительный срок, временно жить, справлять нужду, пить в публичных местах, продавать газеты и другие печатные материалы в общественных местах и попрошайничать19.
Разработка подобного "цивилизованного" права (т.е. права, законодательно закрепляющего нормы приличия) позволила значительно расширить возможности местных властей по контролю за маргинальными группами. В ряде областей США удалось даже переместить лиц с нежелательным поведением из центра на периферию, где они не так бросаются в глаза. Однако критики данного подхода к охране правопорядка с тревогой отмечают, что такие законы влекут расширение списка типов поведения, маркируемых как криминальные, а в отношении бездомных реализуют настоящую дискриминацию.
Среди недавних средств контроля, получивших распространение в городе, специалисты также называют введение законов, ограничивающих доступ в определенные зоны на определенное время определенных категорий лиц (не обязательно с общественно опасным поведением). Примерами могут служить законы, охраняющие право владения и предписывающие собственнику решать, кто, когда, на какой срок будет допущен на его территорию и какое поведение на ней запрещено. Государство в свою очередь законодательно регулирует доступ в общественные парковые зоны и — шире — в целые городские районы. Так, обвиняемым в торговле наркотиками или проституции будет закрыт доступ в кварталы, характеризуемые как криминальные, во избежание повторения прецедентов.
Контроль за соблюдением нового законодательства обеспечивается, с одной стороны, использованием новейших технических средств наблюдения и слежения, а с другой — организацией совместных патрулей полицейских и инспекторов по надзору за условно осужденными.
Обобщая, следует отметить, что новые "мягкие" техники контроля обладают следующими особенностями. Во-первых, они строятся
18 Ibid. P. 11.
19 Ibid. P. 12.
на соединении уголовного и гражданского права. Во-вторых, значительно расширяют и укрепляют право органов охраны правопорядка останавливать, спрашивать и изучать горожан. В-третьих, провоцируют увеличение числа типов поведения и лиц, маркируемых как криминальные и подчиненных формальному социальному контролю. Следовательно, активно участвуют в конструировании девиантности. В-четвертых, в сочетании с традиционными "жесткими" мерами (заключение под стражу, карантин, помещение в психиатрическую лечебницу) новые техники участвуют в пространственной (шире — социальной) эксклюзии носителей приписываемой девиантности. Совместное использование инновационных практик контроля в конечном счете отражает серьезную экспансию
государственной власти и разрастание ее надзорной сети в рамках
20
городского пространства20.
Описанные новые формы социально-пространственной экс-клюзии, практика охраны порядка по принципу "разбитых окон" и "цивилизованного" права стали объектом пристального внимания специалистов самых разных областей, и оценка их неоднозначна. Ряд исследователей стремятся оправдать происходящие трансформации в системе контроля, характеризуя их как расширение сферы уголовного права, целью которого является обеспечение безопасности публичного (общественного) пространства21. Критики же образуют два лагеря. Сторонники политико-экономического объяснения связывают интенсификацию социального контроля в городе с господством неолиберального глобального капитализма и изменениями городской экономики, сопровождающими перераспределение политической власти и социальной политики. Последователи же М. Фуко называют современные техники контроля "новыми формами управления" (governance) и подчеркивают отличие данных "постдисциплинарных" механизмов контроля от модернистских.
В условиях деиндустриализации, активного развития сферы услуг постфордистские города борются за создание наиболее дружественной (благоприятной) среды для корпоративных капиталовложений и штаб-квартир, элитного жилья, туризма и торговли22. Государство больше заботится об обеспечении экономического роста, нежели о перераспределении и реализации модели всеобщего благоденствия. В связи с этим современные техники контроля поддерживают сохранение пространственной сегрегации, защиты "свободных" (playful) городских зон, жизненно необходимых для процветания экономики. Как следствие население города, марки-
20 Ibid. P. 23.
21 Ibid. P. 7.
22 Ibid. P. 23.
руемое как маргинальное, изолируется и появляются новые основания социального неравенства.
Указывая на взаимосвязь между экономикой города и инновациями в социальном контроле, политико-экономический подход тем не менее не проливает свет на истоки новых механизмов контроля, причины становления определенных их типов или роль в их развитии правоприменительных органов.
Если представители предыдущего подхода стремятся объяснить новые тенденций городского развития, то последователи М. Фуко, обращаясь к его понятию управления, реконцептуализируют постмодернистские техники контроля и устанавливают специфику их логики и объекта.
М. Фуко определил управление как способы регуляции, направленные на контроль за группами населения (в большей степени, чем за индивидами). Тем самым акцент ставится не на институты, а на процесс регуляции, который может осуществляться и негосударственными институтами, и акторами и включать интер-нализацию регулятивных идеалов и техник23.
В рамках рассматриваемого подхода большинство исследователей указывают на оформление пространственного управления (spatial governmentality)24.
Новые техники значительно отличаются от модернистских методов регулирования городской жизни. Во-первых, их объектом являются прежде всего социальные группы и городское пространство, а не отдельные индивиды. Во-вторых, они проактивны, а не реактивны, так как нацелены на предотвращение потенциально опасного поведения и изоляцию "проблемных" категорий горожан, а не на обнаружение и наказание противоправных деяний. В-третьих, постдисциплинарные формы контроля тесно связаны и способствуют экспансии рынка как средства регулирования поведения и формирования идентичности. Рассмотрение практики потребления как канала контроля, безусловно, роднит данный подход с политико-экономическим. Однако он является более широким, так как указывает на многообразие городских регулятивных практик, раскрывает связи между административными, гражданскими, уголовными и частными механизмами обеспечения порядка. Исследователи данного направления отмечают также тот факт, что видимая свобода выбора может задаваться властным влиянием, а постдисциплинарные техники контроля — проникать в частную сферу (в отличие от модернистских механизмов, функционировавших преимущественно в публичной сфере).
23 Ibid. P. 26.
24 Ibid.
Сторонники М. Фуко зачастую переоценивают радикальность изменений системы контроля. Индивиды и пространство (безусловно, в различной степени) всегда были объектами контроля, к изоляции и охране определенных территорий прибегали уже давно, а тюремное заключение и сегодня используется как средство наказания преступников. Однако, несмотря на некоторые "перекосы", этот подход к анализу социального контроля в современном мегаполисе обладает определенной эвристической ценностью.
Соединение положений политико-экономического характера с размышлениями о конститутивном эффекте права позволяет говорить о еще одном подходе к рассмотрению трансформации городского контроля. В отличие от традиционного бихевиористского объяснения конститутивное (constitutive) подчеркивает социальное и культурное значение права, а также его многообразные последствия25, поскольку суды не только разрешают споры, они предотвращают, мобилизуют, перемещают и трансформируют их.
Новые техники контроля появляются как средство преодоления юридических ограничений прежних механизмов, например, в отношении борьбы с бродяжничеством, попрошайничеством, публичным распитием спиртных напитков, справлением нужды и другими видами "оскорбительного" поведения. Решение проблемы "разбитых окон", организации совместных патрулей полиции и инспекторов по надзору за условно осужденными также требовали изменения законодательной базы. В результате список запрещенных видов поведения значительно увеличился, а полномочия полиции расширились.
Таким образом, интеграция конститутивного подхода к рассмотрению права и политико-экономической перспективы позволяет фиксировать, с одной стороны, политико-экономический контекст, подталкивающий элиту к "чистке" городского пространства, а с другой — латентное воздействие права на развитие социального контроля в городе.
Обобщая анализ новейших форм социального контроля, можно заключить, что их появление свидетельствует о значительном расширении сферы влияния государственной власти, а также о диверсификации ее системы контроля, что позволяет ей проникать во все "уголки" городского пространства. Как отмечал С. Коэн, город теперь характеризуется размытыми границами между внутренним и внешним, виновным и невиновным; расширенным и крайне нечетким определением преступления; расширенной сетью социального контроля; рассредоточенными механизмами государственного контроля за стенами тюрьмы (или учреждений обеспечения пра-
25 Ibid. P. 31.
вопорядка)26. Тем не менее доля государственного компонента в системе контроля, как и прежде, остается значительной.
Государственная борьба с дестабилизирующим отклоняющимся поведением (посредством как законотворчества, так и работы правоохранительных органов) при этом имеет свою обратную сторону. Проводимая политика не только не гарантирует успешного сопротивления появлению девиаций, но и сама может конструировать их посредством различных манипуляций27.
Существует мнение, что развитие современных коммуникационных технологий, массовое распространение мобильных средств связи позволяют преодолеть тоталитаризм государственного контроля и разрушить архитектурно-пространственное доминирование общественного порядка28. Так, на использовании информационно-коммуникативных технологий сегодня основываются стратегии борьбы преступных, террористических группировок, националистических объединений и др.: несмотря на контроль со стороны государства, им удается находить лазейки для передачи информации. Тем не менее этот факт не отменяет наличия общей ориентации государственного контроля за изолированием потенциально опасных категорий лиц и ограничением вреда, который они могут причинить общественному порядку. Факт сопротивления практике не противоречит факту ее существования.
Следует, однако, отметить роль информационно-коммуникативных технологий в регулировании межличностных отношений. На уровне индивидуального взаимодействия они создают благоприятные условия для персонифицированного вневременного и внепространственного надзора, зачастую принимающего формы заботы и выраженного в постоянной координации действий через использование "ухаживающих" звонков и SMS29. Если раньше для реализации заботы родных и друзей требовалась пространственная близость, то теперь она не сталкивается ни с временными, ни с пространственными барьерами. Однако, как и в случае с избеганием государственного контроля, возможности для обмана остаются и на уровне межличностного контроля. А в контексте анализируемого пространства мегаполиса расширение сети мобильных средств не способствует расширению универсальной системы общественного контроля. Реальные сети объединяют не случайных людей, а, как правило, носителей определенных схожих социаль-
26 Ibid. P. 35.
27 См.: Трошева И.А. Социальный контроль как механизм конструирования де-виантности // Вестн. Тюмен. гос. ун-та. 2010. № 4. С. 31—37.
28 См., например: Тладарев Б.С. Новые коммуникационные технологии: игры контроля // Человек. Сообщество. Управление. 2005. № 1. С. 16—31.
29 Там же. С. 29.
ных, экономических и культурных черт. Интенсификация взаимодействий и контролирующих воздействий происходит лишь внутри отдельных сетей, не стремящихся к координации между собой и регулированию широкого социального поля.
Несмотря на описанные проблемы функционирования новых практик контроля, при территориальном расширении города, увеличении численности его населения и превращении его в мегаполис только государственный контроль оказывается достаточно эффективным для обеспечения порядка и социальной стабильности. Различия культур, социальных статусов, материального положения, образа жизни и т.п. между отдельными горожанами, их группами, а также районами мегаполиса неизбежно создают поле для конфликтного взаимодействия, которое в свою очередь требует жесткого регулирования.
Согласно Д. Харви, одному из критиков неолиберальной глобализации, городские власти должны предоставить всем жителям "право на город"30. Однако большинство крупных городов не справляется с выравниванием поляризации. И даже положительные примеры оцениваются неоднозначно. Так, некоторые исследователи считают Амстердам идеалом равенства, открытости и космополитизма, в котором очень маленькие общины, экономические и культурные элементы интегрированы в глобальные сети31. Культура столицы Нидерландов "определяется в терминах толерантности; он предлагает существенные коммунальные удобства, превосходный дешевый городской транспорт, обширные социальные услуги... Как Нью-Йорк и Лондон, город оправился от убыли населения и предоставил жилище большому количеству иммигрантов, хотя, в отличие от них, затем резко сократил поток мигрантов. Однако по сравнению со своим прошлым Амстердам стал гораздо менее справедливым"32. Повлияли глобализация, возросшая конкуренция и изменение демографической ситуации.
Проблема социальной поляризации в современных мегаполисах стоит очень остро и во многом является корнем проблем, связанных с нарушением общественного порядка. Она порождает маргинализацию значительной доли городского населения, а последующая криминализация стилей жизни, отклоняющихся от моделей "белых воротничков", в свою очередь ведет к закреплению и обострению социального неравенства. Для снижения конфликтного потенциала и минимизации угрозы социальному порядку необходимо разорвать этот порочный круг. Поддержка малоимущих
30 Цит. по: Вершинина И.А. Города в эпоху неолиберальной глобализации. С. 113.
31 Там же. С. 115.
32 Там же. С. 113.
слоев населения, развитие системы доступного здравоохранения, разнообразных социальных сервисов и служб, в целом продуманная и эффективная социальная политика могут стать базовыми средствами социального контроля, борющимися с причинами, а не только с проявлениями и последствиями общественно опасного преступного поведения.
Обратная сторона описанного в статье государственного силового контроля вместе с нарастающим отчуждением, дегуманизацией труда и отношений, ослаблением душевного здоровья в пространстве мегаполиса ставят также вопрос о возможностях "реанимации" неформального контроля, например, в рамках соседских отношений или внутри профессиональных групп.
Для представителей различных культур, которые сталкиваются в пространстве мегаполиса, строго говоря, именно юридические нормы и профессиональные требования могут служить универсалиями, общими ориентирами, вынесенными за рамки культурных особенностей. Именно они и могут объединять "разношерстное" население города, поскольку требования данных систем универсальны. И если возможности политико-юридического государственного контроля, его техническое измерение постоянно обсуждаются экспертами, то потенциал профессионального контроля изучен в значительно меньшей степени. А ведь еще Э. Дюркгейм, размышляя о проблемах индустриального общества, говорил, что именно профессиональные сообщества должны обеспечивать соблюдение норм в стремительно меняющемся мире, где государство не всегда поспевает за развитием событий и где ослабела механическая солидарность.
Сдерживающий характер социального контроля подчеркивается многими исследователями. Его основную функцию видят в охране стабильности и порядка в обществе. Однако сущность данного механизма следует понимать шире. "Социальный контроль со стороны общества, под которым понимается способ саморегуляции социальной системы, обеспечивающий упорядоченное взаимодействие составляющих ее элементов посредством нормативного (в том числе и правового) регулирования. это не просто система запретов и ограничений, а условие действительной свободы и самореализации личности. Разумные ограничения придают уверенность индивиду, так как они распространяются и на других людей, следовательно, их действия становятся, в большинстве своем, предсказуемы, и ограничения выполняют функцию защиты от неожиданных разрушительных актов. Однако эта функция может быть выполнена в том случае, если механизмы социального контроля достаточно гибкие, не являются произволом и способны изменяться с течением времени. Самое распространенное заблуждение
в управлении делами общества заключается в том, что под социальным контролем в основном понимают средство минимизации отклонений от существующего порядка, а не способ коррекции целей, планов и норм общественной жизни"33. Следовательно, и в городе социальный контроль должен не только регулировать де-виантное поведение, но и стимулировать нормативное поведение, создавать для него благоприятные условия.
Возможности репрессивного контроля ограничены. Многосторонняя регламентация общественных отношений, криминализация все новых и новых типов поведения способны навязать определенный внешний порядок, но вместе с тем заложить и стимулировать накопление конфликтного потенциала. Социально-экономическая, культурная, этническая гетерогенность современного мегаполиса требует системных мер для установления прочных основ социального порядка. Техники слежения, мониторинга, пространственной изоляции, используемые в одиночку, способны обеспечить лишь известную степень защиты обычных горожан от тех или иных видов криминального или оскорбительного поведения. Однако глубинные причины последнего не затрагиваются. Поляризация городского сообщества, проблемы, порожденные притоком мигрантов, некоторые аспекты межкультурного взаимодействия требуют продуманного государственного регулирования. В данных условиях соседские общины и городская общественность в целом способны организовать конструктивный диалог и взаимодействие на локальном уровне, реализуя не только деятельность по охране порядка, но и эффективную социализацию.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Вебер М. Город // Вебер М. Избранное. Образ общества. М., 1994.
Вершинина И.А. Социология города: истоки и основные направления исследования // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 18. Социология и политология. 2012. № 1.
Вершинина И.А. Города в эпоху неолиберальной глобализации: современные социологические подходы // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 18. Социология и политология. 2012. № 2.
Вирт Л. Урбанизм как образ жизни // Вирт Л. Избр. работы по социологии. М., 2005.
География населения мира: Понятийно-терминологический словарь для студентов. Гомель, 2009. URL: http://voluntary.ru/dictionary/1112/word/ megapolis (дата обращения: 09.12.2012).
Тладарев Б.С. Новые коммуникационные технологии: игры контроля // Человек. Сообщество. Управление. 2005. № 1.
33 Трошева И.А. Проблемы организации социального контроля в России // Вестн. Тюмен. гос. ун-та. 2009. № 4. С. 132.
Грошева И.А. Проблемы организации социального контроля в России // Вестн. Тюмен. гос. ун-та. 2009. № 4.
Грошева И.А. Социальный контроль как механизм конструирования девиантности // Вестн. Тюмен. гос. ун-та. 2010. № 4.
Зиммель Г. Большие города и духовная жизнь // Логос. 2002. № 3—4.
Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология // Маркс К. Социология. М., 2000.
Народы и культуры // Оксфордская иллюстрированная энциклопедия / Под ред. Р. Хоггарта. М., 2002. URL: http://voluntary.ru/dictionary/950/ word/megapolis (дата обращения: 09.12.2012).
Парк Р. Городское сообщество как пространственная конфигурация и моральный порядок // Социол. обозрение. 2006. Т. 5. № 1.
Beckett K, Herbert S. Dealing with disorder: social control in the postindustrial city // Theoretical Criminology. 2008. Vol. 12. N 1.
Marx G.T. The engineering of social control: the search for the silver bullet // Hagan J., Peterson R. Crime and Inequility. Stanford, 1995. URL: http://web. mit.edu/gtmarx/www/bullet.html (дата обращения: 09.12.2012).
Marx G.T. Ironies of social control: authorities as contributors to deviance through escalation, nonenforcement and covert facilitation. URL: http://web. mit.edu/gtmarx/www/ironies.html (дата обращения: 09.12.2012).
The widening Web of control. A human right analysis of public policy responses to crime, social problems and deviance: draft report by International council of human rights policy. 2010. Febr. URL: http http://www.crin.org/ docs/Int_Web_control.pdf (дата обращения: 09.12.2012).
