CC BY
39
С.Н. Клоков
Клоков Сергей Николаевич — кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры общеправовых дисциплин Нижегородской академии МВД России
Проблемы соблюдения стандартов Совета Европы по правам человека в уголовно-процессуальном законодательстве России
Права человека на протяжении многих веков продолжают оставаться одной из главных тем и в общественных науках, и в повседневной жизнедеятельности людей. При этом в теории прав человека до сих пор сохраняется круг вопросов, не получивших своего разрешения, поэтому сегодня тема обеспечения прав человека нуждается в серьезном исследовании и обосновании с различных позиций.
Как явление общественное, права человека показывают степень развития общества, которое всегда пытается совместить свободу и уважение отдельной личности с общим благом. Политическая суть прав человека — это способность противостоять произволу политической власти и способности граждан принимать участие в формировании и деятельности институтов государственной власти. С юридической точки зрения права человека представляют собой совокупность правовых норм, которые выражают способность личности приобретать определенные блага для удовлетворения тех или иных потребностей. Нравственная сторона прав человека выражается в побуждениях к добру и справедливости. Обеспечение прав человека предполагает их воплощение в правовом и культурном обществе, основанном на началах взаимопонимания, уважения и признания прав и интересов других людей.
Российское государство, провозгласив курс на приобщение к демократическим идеалам мирового сообщества, в формировании нового отношения к личности ориентируется на международные стандарты в области прав человека. Они предусматриваются международными правовыми актами, и, в первую очередь, Международным пактом о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 года1, являющимся, согласно статье 15 Конституции России, составной частью правовой системы России. Кроме того, в современных условиях для обеспечения прав лиц, которым преступлением причиняется вред, особое значение приобретает Декларация основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотребления властью, принятая Генеральной Ассамблеей ООН 29 ноября 1985 года, в которой подчеркивается, что к жертвам преступлений следует относиться с состраданием и уважать их достоинство, так как они имеют право на доступ к механизмам правосудия (п. 4)2. В связи с этим государствам и их правительствам в форме детализированных рекомендаций предлагается создавать условия для реституции, компенсации, социальной помощи жертвам. Согласно статье 8 Всеобщей Декларации прав человека от 10 декабря 1948 года3 каждый человек имеет право на эффективное восстановление в правах компетентными органами государства в случаях нарушения его основных прав, предоставляемых конституцией или законом.
Среди правоохранительных органов Российской Федерации значительную роль в обеспечении прав человека играют органы внутренних дел. Многообразие функций и задач, а также «приближенность» к повседневной жизни граждан делают их центральным звеном в системе защиты прав индивида от противоправных посягательств. Обеспечение прав человека органами внутренних дел включает два направления, которые, выступая как самостоятельные элементы деятельности этих органов, тем не менее находятся в неразрывной связи друг с другом4.
Первое из этих направлений отражает интересы государства в части принудительного воздействия на индивидов в целях соблюдения законности и правопорядка. Второе предусматривает интересы человека, личности, когда его права и свободы становятся наиболее уязвимыми.
Обобщая международные стандарты в области соблюдения прав человека в уголовном судопроизводстве России, можно прийти к выводу, что реализация прав жертв преступлений при расследовании уголовных дел связана, во-первых, с предоставлением лицу информации о его роли и объеме
1 Международный пакт о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 года // Международное гуманитарное право в документах. — М., 1996. — С.40—60.
2 Декларация основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотребления властью: Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН 40/34 от 29 ноября 1985 года // Сборник стандартов и норм Организации Объединенных Наций в области предупреждения преступности и уголовного правосудия. —Нью-Йорк, 1992. —С. 242—244.
3 Всеобщая Декларация прав человека от 10 декабря 1948 года // Российская газета. — 1995. — 5 апреля.
4МалькоА.В. Стимулы и ограничения в праве: теоретико-информационный аспект. — Саратов, 1994. — С. 27—28.
Клоков С.Н. Проблемы соблюдения стандартов Совета Европы по правам человека...
принадлежащих ему прав, сроках и результатах их осуществления; во-вторых, с созданием ему условий для изложения заявлений, ходатайств на различных этапах расследования согласно национальной системе уголовного судопроизводства; в-третьих, с оказанием ему надлежащей помощи, обеспечением безопасности его самого и членов его семьи; в-четвертых, с предотвращением неоправданных задержек при расследовании преступлений; в-пятых, с созданием условий для справедливой реституции жертве, ее семье1.
Вместе с тем, анализ действующего в настоящее время УПК РФ позволяет сделать вывод о недостаточности проработанности ряда его норм в части предоставления всем гражданам равных прав по защите своих прав.
Так, в соответствии с частью 1 статьи 319 УПК РФ мировой судья в случае подачи ему заявления о возбуждении дела частного обвинения, не соответствующего требованиям статьи 318 УПК РФ, должен вынести постановление о возврате заявления лицу, его подавшему, для приведения заявления в соответствие с указанными требованиями и устанавливает срок для этого. А в случае неисполнения данного указания — отказывает в принятии заявления к своему производству.
Однако, срока, в течение которого судья должен вынести постановление о возврате заявления, предельного срока, который он может установить для исправления недостатков заявления, срока принятия им решения об отказе в приеме заявления к своему производству УПК не содержит, что, безусловно, является определенным отступлением от принципа разумности сроков рассмотрения должностным лицом жалобы гражданина на нарушение его прав (п. 1 ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод2.).
Останавливаясь на праве гражданина рассчитывать на возмещение вреда, причиненного преступлением, следует сказать, что анализ уголовно-процессуального закона позволяет составить примерный перечень действий компетентных государственных органов, направленных на обеспечение возмещения данного вреда:
— признание физических и юридических лиц гражданскими истцами (ч. 1 ст. 44 УПК);
— привлечение соответствующих субъектов в качестве гражданских ответчиков (ч. 1 ст. 54 УПК);
— доказывание характера и размера вреда, причиненного преступлением (ст. 73 УПК);
— розыск и возвращение законным владельцам предметов преступного посягательства (ст. 81 УПК);
— разъяснение обвиняемому или лицам, несущим зам него материальную ответственность, необходимости добровольного возмещения (заглаживания) причиненного преступлением материального и морального вреда, признаваемого обстоятельством, смягчающим наказание, в соответствии с пунктом «к» статьи 61 УК РФ;
— наложение ареста на имущество и принятие предусмотренных законом мер к его сохранности в порядке статьи 115 УПК.
Приведенный перечень средств обеспечения гражданского иска не является исчерпывающим, так как по нашему мнению, в качестве иного действенного средства подобного обеспечения можно было бы рассматривать и залог (ст. 106 УПК).
Так, действующая редакция УПК рассматривает залог исключительно как меру пресечения, избираемую в целях обеспечения явки к следователю, дознавателю или в суд подозреваемого, обвиняемого и предупреждения совершения ими новых преступлений. То есть применение залога в настоящее время не преследует цель защиты имущественных интересов ни потерпевших, ни государства.
Вместе с тем, в дореволюционной России Устав уголовного судопроизводства 1864 года, напротив, предусматривал возможность применения залога не только как меры пресечения, но и как способ обеспечения возмещения вреда потерпевшему. Залогодателем мог быть как сам обвиняемый, так и другое лицо. В качестве залога применялись деньги и движимое имущество, сумма залога не могла быть меньше причиненного потерпевшему вреда. В случае побега обвиняемого указанная сумма расходовалась на возмещение вреда пострадавшему лицу3.
Такое применение залога в качестве меры обеспечение возмещения вреда потерпевшему, по нашему мнению, безусловно будет способствовать не только повышению уровня реального обеспечения возмещения вреда и стимулировать добровольное возмещение вреда, заглаживание причиненного ущерба, но и сокращению числа лиц, к которым в качестве меры пресечения на стадии предварительного расследования применяется заключение под стражу.
Данное положение дел в полной мере соответствовало бы европейской правовой доктрине, нацеленной на защиту личности от чрезмерного ограничения ее прав со стороны государства, согласно
1 См. об этом подробнее: Егоров С.Е. Права человека в уголовном процессе: международные стандарты и российское законодательство. — М., 2008. — С. 72.
2 Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и Протоколы к ней // Международное гуманитарное право в документах. — М., 1996. — С. 69—93.
3 См.: Петрухин И.Л. Меры пресечения в дореволюционной России // Советское государство и право. — 1988. — № 7. — С. 123.
которой, нельзя только лишь на основании подозрения о существующей возможности совершения данным лицом малозначительного либо средней тяжести преступления, применять к нему меру пресечения в виде заключения под стражу ввиду явной несоразмерности средств и достигаемой цели.
Справедливо замечание о том, что полезный эффект от залога снижается, если обвиняемый (подозреваемый) все же скроется от органов предварительного следствия (суда) и совершит новое преступление. Но, во-первых, в этом случае государство сможет получить определенную компенсацию, так как в соответствии с частью 9 статьи 106 УПК в случае невыполнения или нарушения подозреваемым, обвиняемым обязательств, связанных с внесением за него залога, залог по судебному решению обращается в доход государства, хотя при этом интересы потерпевшего и гражданского истца будут существенно подорваны. А во-вторых, нельзя забывать, что назначением современного российского уголовного судопроизводства в полном соответствии с основными мировыми стандартами по соблюдению прав человека является, прежде всего, не защита интересов государства, а защита прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступления. Именно поэтому в современных условиях назрела насущная необходимость выработки действенных мер, которые более эффективно защитили бы потерпевших от преступления в случае неисполнения обвиняемым (подозреваемым) уголовно- процессуальных обязательств, обеспеченных залогом.
Кроме того, законодателю следовало бы подумать и о возможности сохранения ареста на имущество при передаче иска на рассмотрение в порядке гражданского судопроизводства. Так, в настоящее время данная мера процессуального принуждения отменяется на основании постановления, определения лица или органа, в производстве которого находится уголовное дело, когда в применении этой меры отпадает необходимость (ч. 9 ст. 115 УПК РФ). В силу пункта 8 части 2 статьи 213 УПК на досудебных стадиях наложение ареста отменяется при прекращении уголовного дела и уголовного преследования независимо от оснований соответствующих процессуальных решений. Однако, по нашему мнению, такое положение не в полной мере отвечает интересам потерпевшего и гражданского истца. Безусловно справедливым выглядит решение об отмене наложения ареста при прекращении уголовного дела по основаниям, предусмотренным пунктом 1 части 1 статьи 24 УПК (при отсутствии события преступления), статьей 25 УПК (в связи с примирением сторон), при прекращении уголовного преследования по основаниям, предусмотренным пунктом 1 части 1 статьи 27 УПК (в связи с непричастностью подозреваемого или обвиняемого к совершению преступления).
В остальных же случаях (п. 2—6 ч. 1 ст. 24, п. 3—6 ч. 1 ст. 27, ст. 28 УПК) обоснованность отмены наложения ареста на имущество вызывает некоторые сомнения, так как в этой ситуации отмене данной меры принуждения может привести к тому, что вред окажется невозмещенным и в порядке гражданского судопроизводства. В связи с этим представляется актуальным в целях соблюдения основных прав лиц, пострадавших от преступления, закрепить за потерпевшим и гражданским истцом право ходатайствовать перед следователем (дознавателем) о сохранении мер обеспечения гражданского иска при прекращении уголовного дела по основаниям, предусмотренным пунктами 2—6 части 1 статьи 24 УПК, пунктами 3—6 части 1 статьи 27 УПК, статьи 28 УПК РФ. Логично было бы данных участников уголовного судопроизводства на досудебных стадиях наделить и правом напрямую ходатайствовать перед судом о наложении ареста на имущество, чтобы они не зависели от усмотрения следователя (дознавателя), если тот не посчитал необходимым применить данную меру процессуального принуждения.
Анализируя содержание статьи 8 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года, декларирующей право каждого на уважение частной и семейной жизни, жилища и корреспонденции, а также соответствующей ей статьи 23 Конституции РФ, предписывающей ограничение права на тайну переписки, телефонных разговоров, почтовых, телеграфных сообщений только на основании судебного решения, нельзя не обратить внимание на содержание статьи 179 УПК РФ, которая допускает освидетельствование потерпевшего для обнаружения на его теле особых примет, следов преступления, телесных повреждений, выявления состояния опьянения или иных свойств и признаков, имеющих значение для дела, если для этого не требуется производство судебной экспертизы. При этом если для освидетельствования свидетеля требуется его согласие, то, исходя из буквального толкования указанной статьи, для потерпевшего выражения такого согласия законодателем не предусмотрено. Таким образом, по нашему мнению, указанная норма не соответствует требованиям статьи 8 Конвенции.
Рассматривая основные права участников уголовного судопроизводства, подвергающихся за совершение преступления уголовному преследованию со стороны государства, следует назвать некоторые проблемы по своевременному предоставлению этим лицам возможности защищаться.
Так, часть 3 статьи 50 УПК предусматривает в определенных случаях возможность проведения следственных действий с подозреваемым или обвиняемым в отсутствие защитника независимо от воли и желания подозреваемого и обвиняемого. А статья 52 УПК предоставляет обвиняемому и подозреваемому право в любой момент отказаться от защитника.
В то же время часть 2 статьи 75 УПК устанавливает, что показания подозреваемого, обвиняемого, данные в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствие защитника, включая слу-
Клоков С.Н. Проблемы соблюдения стандартов Совета Европы по правам человека...
чаи отказа от защитника, и не подтвержденные подозреваемым и обвиняемым в суде, являются недопустимыми доказательствами.
Фактически получается, что показания обвиняемого и подозреваемого, данные ими во время следственных действий, проведенных хотя и без защитника, но с соблюдением требований уголовнопроцессуального законодательства, при отказе в суде от этих показаний, что случается практически по каждому уголовному делу, не только не могут быть проверены, сопоставлены с другими доказательствами, оценены, но и вообще даже не могут быть исследованы во время судебного разбирательства, поскольку закон автоматически признает их недопустимыми доказательствами.
Следующая проблема. В соответствии со статьями 42, 44, 45, 54, 55, 215, 216 УПК потерпевший, гражданский истец и гражданский ответчик вправе знакомиться с материалами уголовного дела по окончании предварительного расследования и следователь в силу части 2 статьи 215 УПК должен уведомить их об окончании следственных действий. Соответственно, при этом следователем назначается им время явки для ознакомления с материалами дела.
Статья 215 УПК предусматривает возможность отложения до 5 суток ознакомление с материалами дела участников уголовного судопроизводства, которые по уважительным причинам не могут явиться в срок, установленный им следователем. Но часть 3 этой статьи говорит о том, что такое отложение возможно в случае неявки по уважительным причинам только защитника, законного представителя обвиняемого, представителя потерпевшего, гражданского истца, гражданского ответчика.
Сами же обвиняемый, потерпевший, гражданский истец и гражданский ответчик в этот перечень не попали. Так сколько их следует ждать в случае неявки по уважительным причинам? Вместе с тем, часть 5 той же статьи 215 УПК содержит следующее правило: если обвиняемый, не содержащийся под стражей, не является для ознакомления с материалами уголовного дела без уважительных причин, (то есть по уважительным причинам может и не являться) то следователь по истечении 5 суток со дня объявления об окончании следственных действий либо со дня окончания ознакомления с материалами уголовного дела иных участников уголовного судопроизводства, указанных в части 2 настоящей статьи, составляет обвинительное заключение и направляет материалы уголовного дела прокурору.
Рекомендации Совета Европы о соблюдении принципа соразмерности применяемых мер пресечения совершенному деянию и избрание наиболее строгой из них — заключение под стражу лишь за тяжкие и особо тяжкие преступления, безусловно, отвечают уровню современного развития российского общества в целом и отечественной уголовно-процессуальной науки в частности. Вместе с тем, анализ ряда норм действующего УПК обнаруживает пробелы и в области применения мер принуждения. Так, в соответствии с частью 2 статьи 238 УПК при приостановлении по результатам предварительного слушания уголовного дела, по которому скрылся обвиняемый, не содержащийся под стражей, судья избирает ему меру пресечения в виде содержания под стражей и поручает прокурору обеспечить его розыск.
Поскольку данная норма содержит императивное указание об избрании такому лицу меры пресечения только в виде содержания под стражей, сразу же возникает вопрос о том, что она не соответствует положениями статьи 108 УПК, в соответствии с которой содержание под стражей ни при каких обстоятельствах не может быть избрано как в отношении несовершеннолетних, обвиняемых в совершении преступлений небольшой тяжести, так и в отношении взрослых лиц, обвиняемых в совершении преступлений, за которые уголовным законом вообще не предусмотрена возможность назначения наказания в виде лишения свободы.
Обозначенные проблемы в области соблюдения прав граждан при расследовании уголовных дел, к сожалению, являются не единственными в действующей редакции УПК и они требуют отдельного анализа и осмысления.
Сказанное выше наглядно показывает, что на современном этапе основными тенденциями преобразования уголовно-процессуальных норм в российском уголовном судопроизводстве должны стать гуманизация законодательства, в основе которого должен быть положен отказ государства от карательного подхода в осуществлении уголовно-правовой политики и формирование системы, основанной на идеях восстановительного правосудия, поиск альтернатив уголовному преследованию, предоставление гражданам, пострадавшим от преступления, дополнительных процессуальных возможностей для защиты своих прав при строгом соблюдении процедуры ограничения основных конституционных прав подозреваемых (обвиняемых). При этом гарантией реализации прав личности в сфере уголовного правосудия должен стать действенный механизм осуществления уголовного судопроизводства, отвечающий основным европейским стандартам соблюдения государством важнейших гражданских прав.
