CC BY
263
Гаранина И. Г., Смирнова Л. И.
т
УДК 341.95
ПРОБЛЕМЫ РЕАЛИЗАЦИИ ПРАВА НА СУРРОГАТНОЕ МАТЕРИНСТВО В МЕЖДУНАРОДНОЙ СУДЕБНОЙ ПРАКТИКЕ
Гаранина Инна Геннадьевна,
кандидат юридических наук, доцент
кафедры частного права России и зарубежных стран
Марийского государственного университета,
г. Йошкар-Ола.
E-mail: ilneza@mail.ru
Смирнова Лилия Ивановна,
студентка Марийского государственного университета, г. Йошкар-Ола. E-mail: ilneza@mail.ru
Авторы анализируют иностранную судебную практику, которая отличается огромным опытом в применении института суррогатного материнства в сфере прав человека. В статье проводится анализ судебной практики о суррогатном материнстве, которая приобрела большую актуальность за рубежом, а также анализируются дела Европейского суда по правам человека, затрагивающие репродуктивные права человека.
Ключевые слова: репродуктивные права, суррогатное материнство, Европейский суд по правам человека, право на репродуктивный выбор, семья, брак.
Зарубежная судебная практика отличается огромным опытом в применении института суррогатного материнства, хотя и не может характеризоваться как однозначная. Многие решения принимаются судами, исходя из влияния католической церкви на институт семьи и брака. И в настоящее время вопросы судебной практики о суррогатном материнстве имеют большую актуальность за рубежом, и некоторые из них рассматриваются в Европейском суде по правам человека. Рассмотрим несколько интересных, на наш взгляд, случаев.
30 апреля 2015 года Верховным судом Англии и Уэльса было рассмотрено дело, суть которого состояла в следующем. Между суррогатной матерью 8, которая является ответчиком и гомосексуальной семейной парой В и Н, являющимися истцами, было заключено неформальное устное соглашение о суррогатном материнстве [1]. 8 является румынкой по происхождению, была замужем за британцем и развелась в 2007 году. У нее имеется двое детей, которые проживают с отцом. Один из истцов Н также является выходцем из Румынии и знает 8 давно, так как ранее в 1999 году в Великобритании они снимали вместе дом. Второй истец В - выходец из Венгрии. Н и 8 знают друг друга достаточно давно. Истец Н приехал в Великобританию в возрасте 18 лет вместе со своей матерью, где и встретил в 2004 году своего друга Н и через некоторое время они стали вместе жить. Идея завести совместного ребенка принадлежала истцу Н. В 2012 году ответчик 8 предложила им свои услуги суррогатной матери, чтобы выносить и родить для них ребенка. В 2013 году они согласились на ее услуги. В обсуждении принимали участие суррогатная мать 8 и истцы Н и В. 20 апреля 2014 года ответчику 8 сделали искусственное осеменение спермой Н, по-
сле чего она проживала в доме, принадлежащему истцам Н и В. Осенью 2014 года 8 скрылась от истцов Н и В, не поставив в известность их, где она будет рожать. 27 января 2015 года у нее родилась девочка.
В суде В и Н утверждают, что согласно соглашению 8 является суррогатной матерью, а они будут родителями, официально зарегистрированными в документах о рождении, а 8 будет в дальнейшем принимать участие в воспитании ребенка. Однако суррогатная мать в судебном заседании утверждала, что по соглашению она будет главным родителем и воспитателем, а Н просто должен был быть донором спермы для ее будущего ребенка и всякое участие В в воспитании ребенка исключается. Поскольку формального договора не было, суд анализировал показания сторон и их электронную переписку. Суд пришел к выводу, что версия Н более соответствует истине, поскольку он в письмах неоднократно демонстрировал желание иметь ребенка вместе со своим партнером В.
Утверждения 8 о характере соглашения суд посчитал несостоятельными, указав, что в лучшем случае она ввела себя в заблуждение относительно деталей соглашения о родительских правах, а скорее всего, намеренно вводила в заблуждение своих знакомых Н и В.
Также суд принял во внимание, что 8 больше не живет со своими дочерями и ограничила контакт с ними. Однако суррогатная мать зарегистрировала родившегося ребенка на свое имя и фамилию, не поставив в известность гомосексуальную пару.
25 апреля 2015 года суд признал родительские права Н и В. Согласно британскому «Закону о детях» 1989 года, необходимо учитывать физические, эмоциональные и образовательные потребности ребенка. При принятии решения суд в первую очередь прини-
Ф1
Гражданское право и процесс
мает во внимание интересы ребенка [1]. Проанализировав отношения в семье Н и В, их поведение, поведение 8, суд посчитал, что необходимо оставить ребенка с родителями В и Н, в том числе и потому, что ответчик 8 будет формировать неправильное представление у ребенка об отце.
Согласно статьям 11с и 11Ь «Закона о детях», суд постановил назначить отдельным решением время для посещений ребенка ответчиком 8.
Также суд постановил присвоить ребенку фамилию Н, оставить имя, данное 8 при рождении. Н и В имеют право добавить то имя, которое они пожелают, как часть имени ребенка.
Суд запретил 8 увозить ребенка из-под юрисдикции Великобритании без согласия Н и В до ее 16-летия.
Суд указал на необходимость контроля за выполнением судебного решения, поскольку 8 ранее неоднократно игнорировала другие судебные решения.
К сожалению, этот случай является очередным примером того, как неформальные соглашения, заключенные с суррогатной матерью, приводят к большим проблемам для биологических родителей, их супругов или партнеров. Отсутствие правильно организованного законодательства, касающегося подобных соглашений приводит к увеличению количества подобных прецедентов, рассматриваемых семейным судом.
27 января 2015 года Европейским судом по правам человека было принято постановление по жалобе №25358/12 [2] Парадизо и Компанелли против Италии в связи с отказом итальянских органов власти выдать местное свидетельство о рождении ребенка, рожденного суррогатной матерью в России.
Обстоятельство дела состоит в следующем: заявители являются мужем и женой. В 2006 году они получили разрешение на усыновление ребенка. После безуспешных попыток зачать ребенка с помощью процедуры ЭКО они решили прибегнуть к услугам суррогатной матери, чтобы стать родителями. Для этого супруги обратились в московскую клинику, специализирующуюся на вспомогательных репродуктивных технологиях, и заключили договор о суррогатном материнстве с российской компанией. После проведения успешного ЭКО в мае 2010 года (предположительно спермой заявителя) два «принадлежавших им» эмбриона были перенесены в полость матки суррогатной матери. Ребенок родился в феврале 2011 года путем гестационного суррогатного материнства. Суррогатная мать дала письменное согласие на то, чтобы он был зарегистрирован как сын заявителей. В соответствии с законодательством Российской Федерации родителями новорожденного записали заявителей. Российское свидетельство о рождении, в котором ничего не говорилось о том, что ребенок выношен суррогатной матерью, было заверено апостилем со-
гласно положениям Гаагской конвенции, отменяющей требование легализации иностранных официальных документов, от 5 октября 1961 г. (далее - Гаагская конвенция).
В мае 2011 года, после того, как заявители обратились к властям Италии с просьбой зарегистрировать свидетельство о рождении, им предъявили обвинение в «изменении гражданского статуса» и нарушении законодательства об усыновлении, поскольку они ввезли ребенка в Италию, нарушив при этом закон и выйдя за рамки, установленные разрешением на усыновление, которые не давало им права усыновлять ребенка в грудном возрасте. В тот же день министерство ходатайствовало о том, чтобы начать процедуру передачи ребенка под опеку, поскольку его следовало считать брошенным. В августе 2011 года по инициативе суда был проведен анализ ДНК, который выявил, что, вопреки утверждениям заявителей, между ними и ребенком нет генетического родства. В октябре 2011 года суд по делам несовершеннолетних решил отобрать ребенка у заявителей. Заявителям запретили с ним видеться. В апреле 2013 года суд посчитал правомерным отказать в регистрации российского свидетельства о рождении и распорядился выдать новое свидетельство о рождении, в котором было указано, что родители ребенка неизвестны, и ему давалось новое имя. Процедура усыновления ребенка в настоящее время еще не закончена. Суд решил, что заявители перестали удовлетворять требованиям, которые предъявляются к ее участникам.
Право на признание выданного за рубежом свидетельства о рождении не относится к числу прав, гарантируемых ст. 8 Конвенции ООН о защите прав человека. Несмотря на это, Европейский Суд рассмотрел жалобу с точки зрения Конвенции и в контексте других международных договоров, имеющих отношение к данному вопросу.
Отказ признать родственные связи, установленные за рубежом, отбирание ребенка и его передача под опеку представляли собой вмешательство в осуществление заявителями права на уважение их личной и семейной жизни. Это вмешательство, основанное, в частности, на соответствующих статьях законов Италии «О международном частном праве» и «Об усыновлении детей, имеющих гражданство другой страны», было предусмотрено законом. Кроме того, принятые в отношении ребенка меры были направлены на охрану порядка, поскольку действия заявителей нарушали Закон «Об усыновлении детей, имеющих гражданство другой страны», а использование вспомогательных гетерологических репродуктивных технологий в рассматриваемый период было запрещено. Указанные меры преследовали цель защиты прав и свобод ребенка [2].
Вместе с тем, отсутствует необходимость сравнивать законодательство государств-участников с целью
Гаранина И. Г., Смирнова Л. И.
установить, как далеко продвинулась унификация законодательства о суррогатном материнстве в Европе. Фактически в настоящем деле российская компания, на которую работал адвокат, представлявший интересы заявителей в г. Страсбурге, получила от заявителей определенную сумму, приобрела половые клетки неизвестных доноров, нашла суррогатную мать, ввела ей эмбрионы, передала ребенка заявителям и помогла им получить свидетельство о рождении. Чтобы лучше объяснить этот процесс, адвокат заявителей указал, что требование о наличии генетического родства с одним из будущих родителей можно было обойти путем покупки эмбрионов, которые становятся при этом «его» эмбрионами.
Вне зависимости от этических соображений, касающихся действий данной компании, последствия этих действий оказались очень тяжелыми для заявителей, особенно если принять во внимание убежденность заявителя в том, что он является биологическим отцом ребенка, и то, что утверждения о недобросовестности его действий до сих пор не доказаны. Ограничительно применив положения законодательства Италии при определении наличия родственных связей и игнорировав правовой статус, полученный за рубежом, внутригосударственные суды не приняли необоснованного решения. Остается установить, можно ли считать соразмерными меры, принятые в отношении ребенка, в частности, его отбирание и передачу под опеку, то есть были ли достаточно полно приняты во внимание интересы ребенка.
Позиция судов Италии явно отвечала необходимости прекратить нарушение закона. Однако условия, при которых спорные меры могли являться оправданными, не были выполнены по следующим причинам. Прежде всего, одной лишь вероятности того, что у ребенка разовьется более сильная привязанность к своим предполагаемым родителям в случае, если он останется у них, недостаточно, чтобы оправдать отбирание его у заявителей. Далее, суды Италии пришли к выводу, что ждать результатов рассмотрения уголовного дела, возбужденного в отношении заявителей, необязательно, поскольку вопрос об уголовной ответственности заявителей не играет в деле какой-либо роли.
Подозрений в отношении заявителей также недостаточно, чтобы оправдать обжалуемые по делу меры. В любом случае нет необходимости строить догадки по поводу того, чем закончится производство по уголовному делу. Кроме того, с юридической точки зрения, заявители лишились бы права усыновить или взять на воспитание ребенка только в случае вынесения им обвинительного приговора за преступление, предусмотренное законодательством об усыновлении.
В связи с этим заявители, которым в 2006 году разрешили стать усыновителями, были признаны неспособными воспитывать и любить ребенка только на основании того, что они обошли закон об усыновлении, при этом суды Италии решили не назначать никаких экспертиз. Наконец, ребенку дали новое имя только в апреле 2013 года, а это означает, что более двух лет его не существовало вообще [2].
Вместе с тем, необходимо, чтобы ребенок не оказывался в ущербном положении из-за того, что он родился от суррогатной матери, начиная с вопросов гражданства и имени, которые имеют первостепенную важность. В связи с изложенным Европейский Суд не убежден в достаточной обоснованности вывода властей Италии о том, что социальные службы должны передать ребенка на попечение других лиц. Следовательно, внутригосударственным властям не удалось установить справедливого равновесия между интересами, о которых идет речь в настоящем деле.
Тем не менее, учитывая, что ребенок, несомненно, привязался к приемной семье, в которой он оказался в начале 2013 года, вывод о нарушении прав заявителей в настоящем деле не следует толковать таким образом, что государство обязано передать его заявителям. Судом было установлено, что по делу допущено нарушение ст. 8 Конвенции ООН о защите прав человека, вследствие чего заявителю присуждена моральная компенсация в сумме 20 000 евро.
Рассмотренное судебное решение иллюстрирует проблему, когда граждане одного государства, которые генетически связаны с рожденным суррогатной матерью ребенком, не могут быть признаны на территории государства своего гражданства родителями этих детей. В то же время они признаются таковыми в государстве, где была реализована программа суррогатного материнства, что свидетельствует о возникновении неполных и противоречивых отношений. На наш взгляд, необходимо на уровне национального законодательства принимать нормативные акты, регулирующие отношения в области суррогатного материнства с гражданами других государств.
Литература
1. England and Wales Family Court Decisions (High Court Judges) [Электронный ресурс] http://www.bailii.org/ew/ cas-es/EWFC/HCJ/2015/36.html] (дата обращения: 07.11.2015).
2. Парадизо и Кампанелли против Италии (Paradiso and Campanelli v. Italy жалоба № 25358/12) // Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. №4(154). С. 17-19.
m
Гражданское право и процесс
I. G. Garanina, L. I. Smirnova
PROBLEMS OF IMPLEMENTATION OF THE RIGHT TO SURROGATE MOTHERHOOD
IN INTERNATIONAL CASE LAW
The authors analyze the foreign court's practice, which differs with great experience in the implementation of the institute of surrogate motherhood in the sphere of human rights. The article analyzes the court practice about surrogacy, which has acquired increasing importance abroad, and analyzes the cases of the European Court of Human Rights, affecting the reproductive human rights.
Keywords: reproductive rights, surrogacy, the European Court of Human Rights, the right to reproductive choice, family, marriage.
GARANINA Inna G. - Candidate of Law, Assistant Professor of the Department of Private law of Russia and foreign countries, the Mari State University, Yoshkar-Ola. E-mail: ilneza@mail.ru
SMIRNOVA Liliya I. - student of Law School,the Mari State University, Yoshkar-Ola. E-mail: ilneza@mail.ru
УДК 347.232
УСЛОВИЯ ПРИОБРЕТЕНИЯ ПРАВА СОБСТВЕННОСТИ НА БЕСХОЗЯЙНЫЕ НЕДВИЖИМЫЕ ВЕЩИ В СИЛУ ПРИОБРЕТАТЕЛЬНОЙ ДАВНОСТИ
Кондратенко Зарина Камилевна,
кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского права и процесса Марийского государственного университета, г. Йошкар-Ола. E-mail: matl07@rambler.ru
Кондратенко Илья Борисович,
кандидат педагогических наук, доцент кафедры математики, информатики и информационной безопасности Межрегионального открытого социального института, г. Йошкар-Ола. E-mail: kondratenkoib@yandex.ru
В статье рассматривается проблема определения недвижимой вещи в качестве бесхозяйной, отдельно рассматриваются такие условия, как субъекты приобретения, открытость, добросовестность, непрерывность владения, срок владения.
Ключевые слова: приобретательная давность, бесхозяйная вещь, недвижимость, недвижимые вещи, право собственности.
Современный институт приобретательной давности также служит цели придания стабильности гражданским правоотношениям. Как и много лет назад, законодатель считает целесообразным признавать право собственности за давностным владельцем, исходя из того, что собственник, не заявивший в течение определенного времени о своем праве, отказался от него [1]. Процедура приобретения бесхозяйного имущества в собственность по такому первоначальному основанию, как приобретательная давность, определена нормами ст. 234 ГК РФ, согласно которым физическое лицо или юридическое лицо приобретают право собственности на имущество, не принадлежащее им на праве собственности, но которым данные субъекты добросовестно, открыто и непрерывно владеют как своим собственным в течение установленно-
го срока: для недвижимого имущества - 15 лет, для движимого - 5 лет. Право собственности на недвижимые вещи возникает после государственной регистрации, осуществление которой возможно на основании решения суда, устанавливающего право собственности субъекта на недвижимое имущество по такому первоначальному основанию, как приобретательная давность.
Согласно ст. 234 ГК РФ давность владения - это, по сути, основание приобретения права частной собственности, которое основано на бесспорном и непрерывном владении в продолжении нескольких лет. Для того чтобы приобрести право собственности на бесхозяйный недвижимый объект в порядке приобрета-тельной давности, приобретатель не должен иметь в собственности данный объект, однако должен добро-
