CC BY
383
УДК 341.8/1
DOI: 10.30914/2411 -3522-2018-4-4-58-65
Актуальные вопросы суррогатного материнства
в современном международном частном праве И. Г. Гаранина
Казанский институт (филиал) Всероссийского государственного университета юстиции (РПА Минюста России), г. Казань
В статье рассматривается актуальный вопрос регулирования института суррогатного материнства в современном международном праве с точки зрения частно-правового регулирования. Раскрываются виды суррогатного материнства - альтруистическое и коммерческое. В частности, автор отмечает, что суррогатное материнство относится, прежде всего, к процессу, посредством которого женщина намеренно беременеет ребенком, которого не намерена оставлять себе в качестве воспитуемого, так как в большинстве случаев она вынашивает ребенка для предполагаемого родителя или пары родителей, обычно потому, что родитель или пара родителей не может сделать это без нее. В статье рассматривается транснациональное суррогатное материнство, использование которого приводит к сложным и зачастую противоречивым правилам, касающимся основных вопросов семейного права, касающихся основ материнства, отцовства, опеки, попечительства и прав детей. В статье высказывается мнение, что полезность международного частного права для разрешения споров, возникающих из отношений транснационального суррогатного материнства, носит проблемный и дискуссионный характер. Несмотря на практически всеобщую заботу о детях, рожденных в результате суррогатного материнства, некоторые государства, которые запрещают институт суррогатного материнства, отказываются предоставлять гражданство детям, рожденным по программам суррогатного материнства. Автор также затрагивает такой спорный вопрос как возможность использования суррогатной матери однополыми парами. Институт суррогатного материнства рассматривается автором с точки зрения имплементации репродуктивных прав человека. Суррогатное материнство также подразумевает и регулирование прав ребенка в соответствии с Конвенцией ООН о правах ребенка. Права ребенка должны уважать без какой-либо дискриминации. Хотя это положение изначально предназначалось для защиты незаконнорожденных детей, его всеобъемлющий характер предполагает применение, в том числе детей, рожденных от суррогатного материнства.
Ключевые слова: суррогатное материнство, репродуктивные права человека, право на репродуктивный выбор, ребенок.
Topical issues of surrogacy in modern international private law
I. G. Garanina
Kazan Law Institute (branch), The All-Russian State University of Justice (RLA of the Ministry of Justice of Russia), Kazan
The article deals with the actual issue of regulation of the institution of surrogate motherhood in modern international law from the point of view of private law regulation. It reveals the types of surrogate motherhood - altruistic and commercial. In particular, the author notes that surrogacy refers primarily to the process by which a woman deliberately becomes pregnant with a child whom she does not intend to keep as a child, as in most cases she carries a child for the intended parent or couple of parents, usually because they cannot do it without her. The article discusses transnational surrogate motherhood, the use of which leads to complex and often contradictory rules concerning the basic issues of family law relating to the foundations of motherhood, fatherhood, custody, guardianship and the rights of children. The article suggests that the usefulness of international private law for the resolution of disputes arising from the relations of transnational surrogate motherhood is problematic and debatable. Despite the almost universal care for children born as a result of surrogate motherhood, some states that prohibit the institution of surrogate motherhood refuse to grant citizenship to children born under surrogacy programs. The author also touches upon such a controversial issue as the possibility of using a surrogate mother in same-sex couples. The institution of surrogacy is considered by the author from the point of view of the implementation of reproductive human rights. Surrogate motherhood also implies the regulation of the rights of the child in accordance with the UN Convention on the Rights of the Child. The rights of the child must be respected
© Гаранина И. Г., 2018
without any discrimination. Although this provision was originally intended to protect illegitimate children, its comprehensive nature implies the application, including of children born of surrogate motherhood.
Keywords: surrogate motherhood, reproductive human rights, right to reproductive choice, child.
Суррогатное материнство относится к процессу, посредством которого женщина намеренно беременеет ребенком, которого она не намерена оставлять себе в качестве воспитуемого. Скорее всего, она вынашивает ребенка для предполагаемого родителя или пары родителей, обычно потому, что родитель или пара родителей не может сделать это без нее.
Суррогатное материнство может быть альтруистическим, при котором суррогатной матери не оплачивается ее труд, или коммерческим, где услуги суррогатной матери оплачиваются по соответствующему договору. При суррогатном материнстве также может быть использована донорская сперма, и в этом случае предполагаемые родители не будут иметь биологического родства с ребенком или детьми. Может быть несколько суррогатных матерей, отцов, матерей, доноров и младенцев. Суррогатное материнство раскрывает родительство не как биологический факт, а как юридически и социально обоснованный статус с определенными обязанностями1.
Как указано в докладе Постоянного бюро на Гаагской конференции по международному частному праву, коммерческое суррогатное материнство было запрещено во многих государствах. Например, в некототрых штатах США это разрешено и законодательно регулируется, а в некоторых штатах оно полностью не регулируется. Как отмечается в Гаагском отчете, это привело к бурному развитию транснационального суррогатного материнства. В одной только Индии репродуктивный туризм - это бизнес с доходом от 400 до 500 миллионов долларов в год. В дополнение к денежным затратам существуют человеческие2.
Транснациональное суррогатное материнство приводит к сложным и зачастую противоречивым правилам, касающимся основных вопросов
1 J. Herbie DiFonzo & Ruth C. Stern, The Children of Baby M., 39 Cap. U. L. Rev. 345, 355 (2011).
2 Magdalina Gugucheva, Surrogacy in America 3 (Council for Responsible Genetics 2010). Available at: http:// www.councilforresponsiblegenetics.org/pageDocuments/KAEVEJ 0A1M.pdf (accessed 13.12.2018).
семейного права, касающихся материнства, отцовства, опеки, попечительства и прав детей3.
Как и международное суррогатное материнство, суррогатное материнство в США, как и в других государствах, включает в себя широкий спектр подходов, от поддерживающих институт суррогатного материнства штатов, таких как Калифорния, до штатов, в которых запрещены все суррогатные контракты и могут быть наложены уголовные санкции, как в Мичигане.
Действительно, суррогатное материнство кажется все более открытым. В отличие от этого, транснациональное суррогатное материнство приобретает все более корпоративный характер и опирается на широкий круг внутренних законов, в том числе некоторые особенно слабые внутригосударственные законы и резко разрозненные экономические обстоятельства, для создания новых семей.
Международное право в области прав человека предоставляет некоторые полезные руководящие принципы, особо необходимо выделить три основных договора по правам человека:
1. Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах4.
2. Конвенция о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин (CEDAW)5.
3. Конвенция о правах ребенка (КПР)6.
Хотя ни в одном из этих договоров прямо не говорится о суррогатном материнстве, в каждом из них рассматриваются права, имеющие решающее значение в этом контексте, включая право на здоровье, право знать свое происхождение и право на семью. Аргумент здесь заключается
3 Kimberly D. Krawiec, Altruism and Intermediation in the Market for Babies, 66 Wash. & Lee L. Rev. 203, 225 (2009).
4 Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах от 16 декабря 1966 г. // Международные акты о правах человека. Сборник документов. М.: Издательская группа НОРМА - ИНФРА, 2000. С. 44-52.
5 Конвенция о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин (18.12.1979) // Международные акты о правах человека. Сборник документов. М.: Издательская группа НОРМА - ИНФРА, 2000. С. 245-255.
6 Конвенция о правах ребенка от 20 ноября 1989 г. // Международные акты о правах человека. Сборник документов. М.: Издательская группа НОРМА - ИНФРА, 2000. С. 306-323.
в том, что, по крайней мере, там, где допускается суррогатное материнство, должна быть обеспечена защита устоявшихся норм в сфере прав человека.
В некоторых случаях это может быть достигнуто с помощью нормативных положений или договорных норм, таких как обеспечение беременной матери бесплатной дородовой помощи. В других случаях - это может быть более сложным, например, лечение пока неизвестных болезненных состояний, которые могут возникнуть в результате гормонального лечения, необходимого для суррогатного материнства. Если по какой-либо причине такие гарантии невозможны, суррогатное материнство должно быть запрещено как нарушение прав человека.
Поскольку у человека нет «права на ребенка», даже те, кто может иметь генетически связанного ребенка только с помощью суррогатной матери, в том числе, одинокие мужчины-геи и однополые пары, не имеют оснований для высказывания претензии на законодательство государства, которое отрицает существование института суррогатного материнства. Однако после рождения ребенка - если предположить, что ребенок не является результатом принудительной беременности или столь же вопиющего нарушения прав человека - мужчина или пара имеют право воспитывать этого ребенка как своего.
Полезность международного частного права для разрешения споров, возникающих из отношений суррогатного материнства, также проблематична. Несмотря на практически всеобщую заботу о детях, рожденных в результате суррогатного материнства, некоторые государства, его запрещающие, отказываются предоставлять гражданство детям, рожденным по программам суррогатного материнства. Как отмечает Постоянное бюро, это явно требует дальнейшего изучения. Хотя ряд применимых законов, касающихся суррогатного материнства, усложняет и может даже препятствовать процессу законодательной гармонизации, следует отметить, что законность суррогатного материнства не обязательно соответствует его распространенности в конкретном государстве. Примерно 5 % процедур суррогатного материнства при экстракорпоральном оплодотворении (ЭКО) в США проводятся, например, в Нью-Йорке, где «суррогатные» контракты являются недействительными1 .
1 Catherine Powell, Lifting our Veil of Ignorance: Culture, Constitutionalism, and Women's Human Rights in Post-September 11 America, 57 Hastings L. J. 331, 375 (2005).
Существовавшее ранее семейное законодательство недостаточно для решения проблемы суррогатного материнства, отчасти из-за множественности сторон в договоре об оказании услуг суррогатного материнства, а в частности, множественности родителей и отчасти из-за нарушения традиционных функций воспитания. Например, законы государства, регулирующие происхождение детей, обычно предусматривают, что рожающая женщина является законной матерью ребенка. Родившая мать не теряет свой статус законной матери до тех пор, пока она добровольно не отдаст ребенка. По закону ребенок не может быть передан на усыновление до рождения. Предпосылка заключается в том, что суррогатная мать не может быть уверена в том, что она хочет отказаться от ребенка до его или ее рождения. По этой причине некоторые государства решили, что традиционные суррогатные контракты не имеют юридической силы. Скорее, от суррогатной матери нельзя требовать передачи ребенка на том основании, что она согласилась сделать это до его рождения. Такие законы предполагают, что рожающая женщина также является биологической матерью ребенка, то есть ребенок развивался из ее утробы. Когда ребенок не является биологическим потомком суррогатной матери, а скорее биологически связан с отдельным донором яйцеклеток, закон и аргументы меняются. Законодатели часто оставляют эти деликатные вопросы на усмотрение суда.
Со времени дела М. прошло почти двадцать пять лет, и тем самым, породило множество дискуссий и комментариев. Те, кто обращался к суррогатному материнству как положительному фактору, обычно фокусировались на наиболее уязвимых субъектах, начиная с младенца. Возникает больше вопросов, например, что, если суррогатная пара передумает или умрет? Что делать, если ребенок недоношенный или у него проблемы со здоровьем? Что делать, если у ребенка проблемы со здоровьем в результате употребления суррогатной матерью наркотиков или употребления алкоголя во время беременности? Как ребенок будет иметь дело со своим необычным происхождением?
Многие ученые также обеспокоены защитой предположительно более бедных и менее образованных суррогатных матерей от репродуктивной эксплуатации2.
2 I. Glenn Cohen, Regulating Reproduction: The Problem with Best Interests, 96 Minn. L. Rev. 423, 437-42 (2011).
Отметим, что суррогатные матери несут еще больший риск и бремя, чем те, которые обычно связаны с беременностью и родами. У суррогатной гестационной беременности менструальные циклы должны быть точно согласованы с таковыми как у донора яйцеклетки, чтобы ее матка восприимчива к оплодотворенной яйцеклетке именно тогда, когда она готова к имплантации. Это требует от суррогатной матери для приема больших доз гормонов, долгосрочные последствия которых неизвестны.
Как отмечает профессор Гаррисон, гестаци-онное суррогатное материнство может быть легко запрещено, поскольку, в отличие от «обычного суррогатного материнства, гестационное суррогатное материнство неизменно включает в себя ЭКО, что требует участия лицензированного медицинского персонала, который редко будет готов рисковать своими лицензиями, выполняя незаконные процедуры»1.
Нельзя отрицать тот факт, что суррогатное материнство является одной из форм имплемен-тации репродуктивных прав человека. Репродуктивные права являются относительно новыми в современном международном праве. Основная концепция репродуктивных прав впервые появилась в итоговом документе, одобренном Тегеранской конференцией по правам человека в 1968 году, в котором были признаны «права свободно и ответственно решать вопрос о количестве детей и интервале между ними и иметь доступ к информации, образованию и средствам для дать им возможность осуществить эти права». Только во Всемирной конференции по народонаселению в 1994 году (Каирская конференция) были четко сформулированы понятие и основы репродуктивных прав. Хотя участники Каирской конференции были созваны для решения вопросов народонаселения, они признали, что:
1) программы планирования семьи не должны включать какую-либо форму принуждения;
2) спонсируемые правительством экономические стимулы и сдерживающие факторы были незначительными; а также
3) правительственные цели «должны определяться с точки зрения неудовлетворенных потребностей в информации и услугах», а не в виде квот или целей, налагаемых на поставщиков услуг.
1 I. Glenn Cohen, Regulating Reproduction: The Problem with Best Interests, 96 Minn. L. Rev. 423, 437-42 (2011).
«Цель должна состоять в том, чтобы помочь парам и отдельным лицам достичь своих репродуктивных целей и дать им полную возможность осуществить право иметь детей по своему выбору». Каирская конференция признала, что репродуктивные права человека включают как «основное право всех пар и отдельных лиц» свободно и ответственно определять количество, интервалы и сроки между детьми, а также иметь информацию и средства для этого, а также право на достижение наивысшего уровня сексуального и репродуктивного здоровья»2. Эта широкая формулировка отражает разрозненные подходы государств-участников к репродуктивным правам, а также тот факт, что многие государства вообще не рассматривают эти права как права человека.
Репродуктивные права признаются в международном праве прав человека. Эти права, включая обучение планированию семьи и доступу к контрацепции, в настоящее время широко признаны во всем мире, часто в связи с правом на охрану здоровья. Почти каждое государства предоставляет доступ к противозачаточным средствам, а некоторые страны предоставляют противозачаточные средства в качестве бесплатной выгоды для общественного здравоохранения.
Противовесом, конечно, будет воздействие на гестационную суррогатную мать и получающегося ребенка. CEDAW обеспечивает права беременных женщин. Например, в статье 11.2 изложены меры, которые должны быть приняты государствами для «предотвращения дискриминации на основании брака или материнства и для обеспечения [права женщин] эффективного права на труд». Эти меры включают запрет на увольнение по беременности и родам, оплачиваемый отпуск по беременности и родам или «сопоставимые социальные пособия» и «необходимые вспомогательные социальные услуги» дать возможность родителям сочетать семейные обязанности с рабочими обязанностями и участием в общественной жизни, в частности, посредством учреждений по уходу за детьми».
Статья 12 требует от государства «обеспечить доступ к медицинским услугам, в том числе, связанным с планированием семьи» и, в частности, «обеспечить женщинам надлежащие услуги в связи с беременностью, родами в послеродовом
2 Шатилина А. С. Правовое регулирование суррогатного материнства и его влияние на институт традиционной семьи // Право и суд в современном мире. Часть 3. М., 2016. С. 118-122.
периоде, предоставление бесплатных услуг, когда это необходимо, а также адекватное питание во время беременности и кормления грудью». В статье 14 вновь подтверждается право на услуги по планированию семьи, в частности, для сельских женщин. Наконец, статья 16 требует от государств «принимать все необходимые меры для ликвидации дискриминации в отношении женщин во всех вопросах, касающихся брака и семейных отношений». В дополнение к этим конкретным гарантиям статья 5 в более широком смысле требует признания материнства «социальной функцией», а не коммерческая функция.
В той степени, в которой CEDAW фокусируется на здоровье беременной женщины, она не противоречит институту суррогатного материнства. Скорее, это подтверждает гарантии, которые, защищая здоровье суррогатной матери, уменьшают возражения против практики его применения. В той степени, в которой CEDAW фокусируется на материнстве как «социальной функции», однако, трудно смириться с коммерческой суррогатностью или, по крайней мере, с теми формами коммерческой суррогатности, в которых будущие родители и суррогатная мать остаются незнакомцами.
Для однополой пары, которая хочет родить генетически родственного ребенка, суррогатное материнство может быть их единственной надеждой. Так же, как суррогатное материнство не было в повестке дня в Каире, также не было вопросов воспитания детей однополыми парами, отдельными геями или лесбиянками. Но права ЛГБТ, бисексуалов, транссексуалов получили широкое признание с 1994 года. Поскольку репродуктивные права, включая право на родительство, являются правами человека, как и другие права человека, они должны быть универсально признаны и за однополыми парами1.
Как и расовая дискриминация, дискриминация по признаку сексуальной ориентации основана на нетерпимости и исключении. При утверждении факта существования однополых пар суды и законодательные органы в некоторых государствах отвергли понятие «естественного» полового разделения, требующее, чтобы брак ограничивался союзом между мужчиной и женщиной. Семейный кодекс Российской Федерации к таковым актам не относится, что не является нару-
1 Звонкова Д. В. Правовое регулирование применения вспомогательных репродуктивных технологий // Гуманитарные и социально-экономические науки. 2015. № 6. С. 93-97.
шением прав человека, а только учитывает специфику менталитета и традиций России.
Европейский Союз с его двадцатью семью государствами-членами является лидером в признании равных прав однополых пар. Например, Европейский суд по правам человека толковал Европейскую конвенцию о правах человека так, чтобы договаривающиеся страны признавали права на создание семьи за однополыми парами. Суд ссылался на статью 14, которая предусматривает, что права, закрепленные в Конвенции, должны обеспечиваться «без какой-либо дискриминации на любой почве». В соответствии с Амстердамским договором 1997 года Европейский совет также принял Директиву Совета 2000/78/ ЕС, которая запрещает «любую прямую или косвенную дискриминацию на основании сексуальной ориентации». В 2008 году Европейский суд полагался на эту Директиву, утверждая, что партнер-вдовец немецкого однополого партнера может претендовать на его пенсию. Лиссабонский договор, вступивший в силу 1 декабря 2009 года, обеспечивает право на брак без каких-либо формулировок, распространяющих такое право на «мужчин и женщин», и прямо запрещает дискриминацию по признаку сексуальной ориентации2.
Однополые пары в других регионах также используют законы о правах человека для борьбы с дискриминацией. Например, в Южной Америке однополые пары обратились за помощью к Межамериканской комиссии по правам человека. В случае Марты Люсии Альварес Хиральдо Комиссия рассмотрела жалобу заявителя против Колумбии, утверждая, что директор тюрьмы, в которой заявитель была заключена в тюрьму, отклонил ее просьбу о свиданиях с ее партнером на основании ее сексуальной ориентации3. Считая, что колумбийское законодательство предоставляет заключенным право на интимные свидания, Комиссия постановила, что заявитель подала жалобу на произвольное и оскорбительное вмешательство в ее частную жизнь в нарушение статьи 11 (2) Американской конвенции о правах человека.
3 июня 2008 года Генеральная Ассамблея Организации американских государств (ОАГ)
2 Гаранина И. Г. Проблемы регламентации и способы предупреждения дискриминации в сфере реализации репродуктивных прав человека // «Черные дыры» в Российском законодательстве. 2014. № 5. С. 62-66.
3 Шапиро И. М. Сравнительно-правовой анализ условий договоров суррогатного материнства и возмездного оказания услуг // Семейное и жилищное право. 2018. № 3. С. 19-22.
при поддержке тридцати четырех стран-членов ОАГ приняла Резолюцию о правах человека, сексуальной ориентации и гендерной идентичности. В резолюции отмечается важность принятия Джокьякартских принципов и подтверждаются основные принципы недискриминации и универсальности в современном международном праве. Государства также согласились провести специальную встречу «для обсуждения применения принципов и норм Межамериканской системы в отношении злоупотреблений, основанных на сексуальной ориентации и гендерной идентичности».
Канада приняла Закон о гражданских браках в 2005 году, который признает однополые браки. В Соединенных Штатах Америки в настоящее время в шести штатах разрешен однополый брак. Сорок три государства имеют законы, прямо запрещающие такие браки, в том числе, двадцать девять с конституционными поправками, ограничивающими брак одним мужчиной и одной женщиной. В деле «Перри против Шварценеггера» судья Вон Уокер полагался на Четырнадцатую поправку Конституции США, чтобы отменить закон Калифорнии № 8, запрещающий однополые браки. При этом судья Уолкер впервые поднял вопрос об однополых браках в Соединенных Штатах на конституционном уровне1.
На международном уровне прослеживается тенденция к признанию прав однополых пар. Например, в деле Тоонен против Австралии Комитет ООН по правам человека постановил, что положения Тасманийского уголовного кодекса, которые криминализирует частное однополое сексуальное поведение между взрослыми по обоюдному согласию, представляют собой произвольное вмешательство в личную жизнь заявителя в нарушение статьи 17 Международного пакта о гражданских и политических правах. Комитет ООН по правам человека также постановил, однако, что права однополых пар на вступление в брак не могут быть закреплены в Пакте.
Отчасти из-за таких ограничений в действующем законодательстве о правах человека в 2006 году Международная комиссия юристов и Международная служба по правам человека от имени коалиции правозащитных организаций созвали совещание в Индонезии для разработки ряда
1 Худякова О. Ю. Установление происхождения детей в однополых союзах по законодательству США // Государство и право. 2009. № 6. С. 97-102.
международных принципов. относительно сексуальной ориентации и гендерной идентичности. Двадцать девять выдающихся экспертов по праву прав человека из двадцати пяти стран единогласно приняли Джокьякартские принципы, которые, по их мнению, отражают существующее состояние международного права прав человека в отношении вопросов «сексуальной ориентации и гендерной идентичности», в частности, и в отношении института суррогатного материнства. Как указано в Статут Международного Суда ООН, мнения таких экспертов могут быть использованы при определении норм права. Джокьякартские принципы подтверждают широкий круг прав, в том числе и то, что «основные принципы прав человека в области равенства, универсальности и недискриминации немыслимо исключать людей из этих средств защиты из-за их сексуальной ориентации или гендерная идентичности»2. В Принципах также изложены конкретные меры, которые государства должны принять для обеспечения этих прав. Обратим внимание, что Джо-кьякартские принципы следует толковать как обязанность государства предоставлять одинаковые условия для защиты признанных прав в судах и международных органах правосудия. Суррогатное материнство также подразумевает и регулирование прав ребенка в соответствии с Конвенцией ООН о правах ребенка. Во-первых, права ребенка должны уважать и обеспечивать без какой-либо дискриминации, [включая] рождение или другой статус. Хотя это положение изначально предназначалось для защиты незаконнорожденных детей, его всеобъемлющий характер предполагает применение, в том числе детей, рожденных от суррогатного материнства.
Статья 7 Конвенции предстает здесь в более дискуссионном свете. В статье 7.1 в соответствующей части предусматривается, что «ребенок должен быть зарегистрирован сразу после рождения и имеет право от рождения на имя, право на получение гражданства и, насколько это возможно, право знать и получать заботу от своих родителей». Это положение связано с двумя трудностями, основанными на предполагаемом включении в национальное законодательство. Если этот закон предусматривает, что матерью
2 Саввина О. В. Этические и юридические проблемы практики медицинских вмешательств в репродукцию человека (на примере абортов и суррогатного материнства) // Lex Russica. 2016. № 12. С. 224-228.
является лицо, рожающее ребенка, то статус ребенка при оказании услуг суррогатного материнства неясен. Если этот закон предусматривает, что ребенок, рожденный от суррогатной матери, не может приобрести гражданство своих предполагаемых родителей, то неврожденный ребенок может оказаться в опасной ситуации. Любая из этих проблем может быть исправлена путем реформирования внутреннего законодательства,
требуя от предполагаемых родителей заключения помимо договора об оказании услуг суррогатного материнства специального соглашения, что получившемуся в результате программы суррогатного материнства ребенку будет предоставлено гражданство в государстве, где его предполагаемые родители живут, и что они, по сути, будут юридически признаны его родителями в этом государстве.
Литература
1. Гаранина И. Г. Проблемы регламентации и способы предупреждения дискриминации в сфере реализации репродуктивных прав человека // «Черные дыры» в Российском законодательстве. 2014. № 5. С. 62-66.
2. Звонкова Д. В. Правовое регулирование применения вспомогательных репродуктивных технологий // Гуманитарные и социально-экономические науки. 2015. № 6. С. 93-97.
3. Саввина О. В. Этические и юридические проблемы практики медицинских вмешательств в репродукцию человека (на примере абортов и суррогатного материнства) // Lex Russica. 2016. № 12. С. 224-228.
4. Худякова О. Ю. Установление происхождения детей в однополых союзах по законодательству США // Государство и право. 2009. № 6. С. 97-102.
5. Шапиро И. М. Сравнительно-правовой анализ условий договоров суррогатного материнства и возмездного оказания услуг // Семейное и жилищное право. 2018. № 3. С. 19-22.
6. Шаталина А. С. Правовое регулирование суррогатного материнства и его влияние на институт традиционной семьи // Право и суд в современном мире. Часть 3. М., 2016. С. 118-122.
7. Catherine Powell. Lifting our Veil of Ignorance: Culture, Constitutionalism, and Women's Human Rights in Post-September 11 America, 57 Hastings L. J. 331, 375 (2005).
8. Glenn Cohen, Regulating Reproduction: The Problem with Best Interests, 96 Minn. L. Rev. 423, 437-42 (2011).
9. J. Herbie DiFonzo & Ruth C. Stern. The Children of Baby M., 39 Cap. U. L. Rev. 345, 355 (2011).
10. Kimberly D. Krawiec. Altruism and Intermediation in the Market for Babies, 66 Wash. & Lee L. Rev. 203, 225 (2009).
11. Magdalina Gugucheva. Surrogacy in America 3 (Council for Responsible Genetics 2010). Available at: http:// www.councilforresponsiblegenetics.org/pageDocuments/KAEVEJ0A1M.pdf (дата обращения: 13.12.2018).
References
1. Garanina I. G. Problemy reglamentatsii i sposoby preduprezhdeniya diskriminatsii v sfere realizatsii reproduktivnykh prav cheloveka [Problems of regulation and ways to prevent discrimination in the field of reproductive human rights implementation]. «Chernye dyry» v Rossiiskom zakonodatel'stve = "Black holes" in Russian legislation, 2014, no. 5, pp. 62-66. (In Russ.).
2. Zvonkova D. V. Pravovoe regulirovanie primeneniya vspomogatel'nykh reproduktivnykh tekhnologii [Legal regulation of assisted reproductive technologies]. Gumanitarnye i sotsial'no-ekonomicheskie nauki = Humanities and Socio-Economic Sciences, 2015, no. 6, pp. 93-97. (In Russ.).
3. Savvina O. V. Eticheskie i yuridicheskie problemy praktiki meditsinskikh vmeshatel'stv v reproduktsiyu cheloveka (na pri-mere abortov i surrogatnogo materinstva) [Ethical and legal problems of medical interventions in human reproduction (on the example of abortion and surrogacy)]. Lex Russica, 2016, no. 12, pp. 224-228. (In Russ.).
4. Khudyakova O. Yu. Ustanovlenie proiskhozhdeniya detei v odnopolykh soyuzakh po zakonodatel'stvu SShA [Determination of children's parentage of in same-sex unions under US law]. Gosudarstvo i parvo = State and Law, 2009, no. 6, pp. 97-102. (In Russ.).
5. Shapiro I. M. Sravnitel'no-pravovoi analiz uslovii dogovorov surrogatnogo materinstva i vozmezdnogo okazaniya uslug [Comparative legal analysis of the terms of surrogacy and paid services agreements]. Semeinoe i zhilishchnoeparvo = Family and Housing Law, 2018, no. 3, pp. 19-22. (In Russ.).
6. Shatilina A. S. Pravovoe regulirovanie surrogatnogo materinstva i ego vliyanie na institut traditsionnoi sem'i [Legal regulation of surrogacy and its impact on the institution of traditional family]. Pravo i sud v sovremennom mire = Law and court in the modern world, part 3, Moscow, 2016, pp. 118-122. (In Russ.).
7. Catherine Powell. Lifting our Veil of Ignorance: Culture, Constitutionalism, and Women's Human Rights in Post-September 11 America, 57 Hastings L. J. 331, 375 (2005).
8. Glenn Cohen, Regulating Reproduction: The Problem with Best Interests, 96 Minn. L. Rev. 423, 437-42 (2011).
9. J. Herbie, DiFonzo & Ruth C. Stern. The Children of Baby M., 39 Cap. U. L. Rev. 345, 355 (2011).
10. Kimberly D. Krawiec. Altruism and Intermediation in the Market for Babies, 66 Wash. & Lee L. Rev. 203, 225 (2009).
11. Magdalina Gugucheva. Surrogacy in America 3 (Council for Responsible Genetics 2010). Available at: http:// www.councilforresponsiblegenetics.org/pageDocuments/KAEVEJ0A1M.pdf (accessed 13.12.2018).
Статья поступила в редакцию 13.08.2018 г.; принята к публикации 12.09.2018 г.
Submitted 13.08.2018; revised 12.09.2018.
Автор прочитал и одобрил окончательный вариант рукописи.
The author has read and approved the final manuscript.
Для цитирования:
Гаранина И. Г. Актуальные вопросы суррогатного материнства в современном международном частном праве // Вестник Марийского государственного университета. Серия «Исторические науки. Юридические науки». 2018. Т. 4. № 4. С. 58-65. DOI: 10.30914/2411-3522-2018-4-4-58-65
Об авторе
Гаранина Инна Геннадьевна
кандидат юридических наук, доцент, Казанский институт (филиал) Всероссийского государственного университета юстиции (РПА Минюста России), г. Казань, ORCГО ГО 0000-0002-4216-5247,
ilneza@mail.ru
Citation for an article:
Garanina I. G. Topical issues of surrogacy in modern international private law. Vestnik of the Mari State University. Chapter "History. Law". 2018, vol. 4, no. 4, pp. 58-65. DOI: 10.30914/2411-3522-2018-44-58-65 (In Russ.).
About the author Inna G. Garanina
Ph. D. (Law), Associate Professor, Kazan institute (branch) "All-Russian State University of Justice (RLA Minjust of Russia)", Kazan, ORCID ID 00000002-4216-5247, ilneza@mail.ru
