CC BY
47
УДК 93/94
ПРОБЛЕМЫ РЕАБИЛИТАЦИИ ЖЕРТВ ПОЛИТИЧЕСКИХ РЕПРЕССИЙ В ДОВОЕННЫЙ ПЕРИОД СССР (1938-1941 ГГ.)
© 2020 Г. А. Папилин1, Н. А. Постников2, Д. Н. Соловьёв3
1 помощник адвоката e-mail: glebpapilin @ mail. ru
Адвокатский кабинет А.В. Папилина (Санкт-Петербург)
2канд. ист. наук, доцент, научный сотрудник Патриотического центра
e-mail: istor kgu@mail.ru
Курский государственный университет
3докт. ист. наук, доцент, профессор кафедры теории и истории государства и права е-mail: botanik-s @ yandex. ru
Санкт-Петербургская юридическая академия
В настоящей статье исследуются события, последовавшие за прекращением массовых репрессий до начала Великой Отечественной Войны. Авторами рассмотрены проблемы восстановления социалистической законности в предвоенный период СССР, преодоления массовых нарушений прав граждан и пересмотра уголовных дел, рассмотренных особыми тройками НКВД.
Ключевые слова: репрессии, необоснованное обвинение, фальсификация, контрреволюционные преступления, кадровая политика, юстиция, законность.
Прекратив своё существование почти тридцать лет назад, Советский Союз продолжает вызывать нескончаемые споры политических и общественных деятелей, историков, юристов, правозащитников и всех граждан с активной гражданской позицией на предмет того, как на самом деле характеризовался его общественный строй, какое наследие он оставил современному российскому государству, как советская власть повлияла на ход мировой истории и на русский менталитет. В настоящее время единого мнения о советском прошлом в российской общественности нет, а официальная государственная позиция носит несколько компромиссный характер, принимая во внимание доводы и либерально настроенной прослойки общества, и национально-патриотических движений, и граждан, придерживающихся социалистических взглядов. При этом, к сожалению, представление о Советском Союзе, которое складывается в процессе перманентной дискуссии, наполняется зачастую сомнительными, непроверенными и иногда откровенно противоречивыми данными, создавая своеобразный информационный фантом: многие факты о Советском Союзе либо искажаются, либо умалчиваются, либо остаются до сих пор не должным образом изученными, причем касается это как фактов из советского прошлого, прославляющих нашу страну, так и явлений и событий, остающихся позорным пятном в отечественной истории. Одним из таких периодов, омрачивших советскую действительность и до сих пор остающихся тяжёлым бременем на русском народе и всех народах, населявших
СССР, является период 1937-1938 гг., вошедший в историографию под термином «Большой террор».
Начало массовых репрессий связано с изданием под грифом «совершенно секретно» оперативного приказа наркома внутренних дел СССР № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». В соответствии с этим приказом при республиканских, краевых и областных управлениях НКВД создавались органы внесудебной репрессии - так называемые «особые тройки», в состав которых входили прокурор, начальник управления НКВД и первый секретарь парткома республики, края или области. Тройки получили лимиты на расстрел и на отправку в лагеря: в целом по СССР намеченное число репрессированных по этой операции составляло 268 950 человек [1]. При этом тройки наделялись чрезвычайным объёмом полномочий: по итогам короткого совещания они могли приговорить арестованных лиц к расстрелу или заключению в лагеря на 10 и более лет [2]. Всего, по данным НКВД, с 1 октября 1936 г. по 1 ноября 1938 г. органами НКВД СССР арестовано 1 565 041 человек, в том числе в порядке приказа НКВД № 00447 — 702 656 человек. За это время осуждено 1 336 863 человека, из которых 668 305 человек, то есть 50 %, расстреляны [3].
На наш взгляд, историография «Большого террора» является наиболее проблемной в отечественной исторической науке. На это повлиял ряд объективных обстоятельств.
Во-первых, научный интерес к исследованию политических репрессий в СССР всегда сопровождался политической волей действующей власти: если в период правления Хрущева тема репрессий несколько лет практически не сходила с газет, а Сталин и его ближайшее окружение, объявленные главными виновниками в развязывании репрессий, подверглись неконтролируемой критике, то в годы «застоя» о репрессиях в научной и общественной средах говорить было не принято. А с началом «перестройки» и крахом социалистической системы тема репрессий вновь возбудила к себе интерес общественности, существенно увеличив при этом актуальность научных исследований.
Во-вторых, как следует из вышеизложенного обстоятельства, процесс исследования массовых репрессий, будучи неразрывно связанным с политической обстановкой в стране, не характеризовался объективностью и непредвзятостью. Имеются некоторые основания полагать, что в период «оттепели» и в период «перестройки» в ходе изучения материалов о массовых репрессиях 1937-1938 гг. были допущены сознательные искажения и умалчивания о действительном положении дел. Некоторые историки допускают, что при этом по указанию высшего руководства страны были изъяты и уничтожены архивные документы, а некоторые были подделаны, что подтверждается рядом неточностей.
В-третьих, существенной проблемой остаётся ограниченный объём доступных к исследованию первоисточников, главным образом - архивных документов партийных и государственных органов СССР довоенного периода, на многих из которых по неизвестным причинам до сих пор сохраняется гриф секретности. Сложности добавляет и сомнение, как было указано выше, в подлинности многих хранящихся документов, в связи с чем в существующих условиях тема не может быть исследована в полной мере.
В-четвертых, с 1990-х гг. вокруг темы большого террора обрушился целый шквал самой разнообразной недостоверной информации: стала тиражироваться литература с сомнительными источниками, возросло количество публицистических изданий, стали доступны запрещенные в советское время труды антисоветских деятелей, в число коих
входит Солженицын, оставивший после себя несомненно богатейшее литературное наследие, но на роль исторического источника, однако, не претендующее.
В результате в настоящее время имеется огромное количество публицистической и художественной литературы, транслирующей самые разные версии о причинах начала репрессий, их виновниках, самом ходе и масштабе репрессий и их последствиях, разумеется, косвенно оказывающих влияние на процесс исследования массовых репрессий в исторической науке.
На наш взгляд, одним из наиболее малоизученных явлений в отечественной истории в рамках темы большого террора, является процесс реабилитации жертв политических репрессий.
В официальной исторической науке принято считать, что реабилитация началась в период правления Хрущева (некоторые авторы утверждают, что реабилитация началась под руководством Берии, однако и те и другие сходятся на том, что отправной точкой начала реабилитации служит смерть Сталина и последующие политические изменения в стране). Впрочем, в последние годы многие историки (Жуков [4], Пыхалов [5], Мартиросян [6],) в своих работах указывают на то, что первые шаги по реабилитации граждан, незаконно и необоснованно привлеченных к уголовной ответственности тройками НКВД, начались ещё в довоенный период, а именно - в конце 1938 г. [7].
1938 год действительно богат крупными политическими событиями и насыщен большими переменами. Перемены эти прежде всего касались кадровой политики Союза. Некогда входившего в круг ближайших соратников Сталина Николая Ежова в ноябре 1938 г. с поста наркома внутренних дел смещает Лаврентий Берия, который буквально с первых дней своей работы проявил решительные действия. Практически одновременно с принятием Берией должности главы НКВД ЦК ВКП(б) и СНК СССР было утверждено Постановление «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия», в соответствии с которым ликвидировались особые тройки НКВД, а все находящиеся у них в производстве дела направлялись по подсудности в суды и в Особое совещание при НКВД СССР [8]. Во исполнение данного постановления последовал Приказ НКВД № 00762 от 26.11.1938, подписанный Берией, и массовые репрессии по всей стране в скором времени прекратились [9].
Интересно взглянуть и на перемену в кадровой политике. В конце 1938 г. в НКВД под руководством Берии начались настоящие чистки: в 1939 г. из 6 174 руководящих сотрудников было смещено 3 830, что составляет 62%. Центральный аппарат НКВД стал наполняться новыми людьми, прибывшими с Берией из Грузии, например: первый заместитель наркома В.М. Меркулов, начальник 2-го Управления и начальник следовательской части, а затем начальник Главного экономического управления НКВД Б.З. Кобулов, начальник особого бюро при наркоме П.А. Шария и т.д. [10]. Одновременно активные кадровые перестановки шли и в органах прокуратуры под руководством прокурора СССР А.Я. Вышинского, реорганизовавшего ведомство в соответствии со своими представлениями [11]. Как сообщается в справке о работе уголовно-судебного отдела Ленинградской областной прокуратуры за 1939 г., «отдел пережил большую текучесть. Подавляющее большинство состава - молодые, пока неопытные работники» [12]. В остальных отчетных документах Ленинградской областной прокуратуры указывается также, что «большую часть 1939 года состав работников не был укомплектован, менялся» [13] (подчеркнуто в документе), что, вероятно, является следствием чисток. Однако, несмотря на небольшой опыт, молодые сотрудники Ленинградской областной прокуратуры регулярно повышали свою квалификацию, заочно получали высшее юридическое образование без отрыва от производства. Примечателен и тот факт, что в 1939 г. из всего состава народных
следователей Ленинградской областной прокуратуры 23 следователя (или 26,7%) не были членами ВКП(б) [14]. Таким образом, налицо смена приоритетов: от большевистской идейности к профессиональной компетентности.
Не менее интересная ситуация обстояла и в Новосибирской области. В апреле 1938 г. прокурор Новосибирской области И.Д. Новиков в своих приказах обращал внимание районных прокуроров на всемерное усиление борьбы с врагами народа и искоренение вражеской работы, а среди недостатков следственной работы указывал на отсутствие политической целеустремленности [15]. Очень специфичен и язык делового оборота областного прокурора: «банда разнузданных кулацких недобитков в период избирательной кампании в Верховный Совет СССР устраивала к-р. [контрреволюционные. - Прим. автора] демонстрации» [16]. Осенью 1938 г. практически все областные и краевые прокуроры были смещены с должности, а на их места были направлены сотрудники, вероятно, с меньшим партийным стажем, но с более высоким уровнем профессиональной подготовленности и правового самосознания. Занявший должность прокурора Новосибирской области в октябре 1938 г. А.В. Захаров в переписке с прокурором СССР А.Я. Вышинским указывал на незаконное и неосновательное привлечение граждан к уголовной ответственности, на безответственное отношение сотрудников к своим делам, незаконное избрание меры пресечения в виде содержания под стражей и главное - фальсификацию доказательств виновности арестованных лиц, которые в действительности преступлений не совершали [17].
Интересен тот факт, что сами члены троек НКВД, развязавшие репрессии против невиновных граждан, были привлечены к суровой ответственности. Н.И. Ежов, возглавлявший НКВД в 1937-1938 гг., арестован и расстрелян. Среди арестованных, осужденных и расстрелянных в 1938-1939 гг. оказались начальник УНКВД Красноярского края А.А. Алексеенко, нарком внутренних дел Бурято-Монгольской АССР П.П. Бабкевич, начальник УНКВД Орджоникидзевского края П.Ф. Булах, начальник УНКВД Полтавской области А.А. Волков, начальник УНКВД Хабаровского края Г.Ф. Горбач, начальник УНКВД Архангельской области В.Ф. Дементьев и многие другие [18]. Весь состав тройки НКВД по Новосибирской области с февраля по июнь 1938 г. был полностью репрессирован (не считая прокурора И.Д. Новикова, покончившего жизнь самоубийством в октябре 1938 г.). Первый секретарь Новосибирского обкома ВКП(б) И.И. Алексеев расстрелян [19], первый секретарь Ленинградского обкома П.И. Смородин расстрелян [20], прокурор Ленинградской области Б.П. Позерн расстрелян, начальник УНКВД по Московской области А.С. Журбенко расстрелян, прокурор Московской области К.И. Маслов расстрелян [21].
Помимо прочего, за 1939 г. Советом народных комиссаров СССР был утвержден ряд нормативных актов, наметивших тенденцию по стабилизации и демократизации системы органов юстиции СССР: Закон СССР «О судоустройстве СССР, союзных и автономных республик» (1938), Положение о Наркомате юстиции СССР (1939) Положение об адвокатуре СССР (1939), и в целом до начала Великой Отечественной войны шел непрерывный процесс восстановления законности в органах государственной власти [22].
Можно сказать, по итогам 1938 г. был произведен важный этап на пути к восстановлению законности и реабилитации незаконно и необоснованно осужденных граждан, который включал в себя смену государственной политики в области юстиции и повсеместные кадровые перестановки. Однако можно ли говорить о начале массовой реабилитации граждан?
Частично - да. Производство в надзорном порядке по делам, рассматриваемым особыми тройками в 1937-1938 гг., в течение 1939 г. шло усиленно. Например,
в Новосибирской областной прокуратуре за январь-апрель 1939 г. было рассмотрено 2 тыс. жалоб от родственников граждан, осужденных тройками НКВД; пересмотрено 172 дела, по 32 из которых были вынесены протесты, а остальные 44 дела были направлены на доследование по подследственности. При этом отмечалась необходимость сплошного пересмотра всех дел, рассмотренных тройками [23]. За весь 1939 г. Ленинградской областной прокуратурой было пересмотрено около 1700 дел в порядке надзора [24]. Доподлинно установить точное количество лиц, осужденных тройками и освобожденных в 1939-1940 гг. из мест лишения свободы в результате пересмотра дел в надзорном порядке, к сожалению, не представляется возможным. Однако известно, что за 1939 г. из лагерей и колоний было освобождено 327 400 человек [25], что составляло 19,2% по отношению к числу всех заключенных в лагерях и колониях по состоянию на 1 января 1939 г. [26]. При этом за первый квартал 1940 г. досрочно по отбытии половины срока, досрочно в порядке общей амнистии, за прекращением и по пересмотру дела только из исправительно-трудовых лагерей освобождено 16 328 человек [27]. Некоторыми историками приводятся цифры и в несколько сот тысяч освобожденных за 1939-1940 гг. [28], однако ввиду отсутствия доступа к полному фонду архивных документов, содержащих в себе официальные сведения о количестве освобожденных лиц по пересмотру дел, точное - и даже примерное - количество таких лиц установить в настоящий момент невозможно.
Итак, органами прокуратуры действительно была проделана большая работа по пересмотру дел, рассмотренных особыми тройками. Однако, если ставить вопрос конкретно о реабилитации осужденных лиц, возникает ряд проблем.
1. Прежде всего, самого по себе понятия «реабилитация» в советском законодательстве довоенного периода не существовало, а уголовно-процессуальный кодекс не содержал положений, регулировавших восстановление прав граждан, незаконно и необоснованно привлеченных к уголовной ответственности. Итогом надзорного производства по делам, рассмотренными особыми тройками, стало то, что по делам, по которым приговоры были отменены, осужденные освобождались из мест лишения свободы. При этом активных мер по возвращению конфискованного имущества, восстановлению в трудовых, жилищных и иных правах, а также по восстановлению доброго имени репрессированных государство не предпринимало.
2. Разумеется, при отмене обвинительного приговора осужденный освобождался из мест лишения свободы. Однако главная проблема правоприменительной практики в довоенный период СССР заключалась как раз в том, что вследствие тотальной нехватки квалифицированных кадров многие нормативные положения в деятельности органов юстиции не применялись либо нарушались самым грубым образом. Например, прокурор СССР А.Я. Вышинский еще в 1936 г. отмечал, что имели место случаи, когда подсудимые, содержавшиеся под стражей, после вынесения судом оправдательного приговора в нарушение норм уголовно-процессуального кодекса продолжали находиться под стражей до доставления копии оправдательного приговора [29]. При этом сколько копий приговоров до подсудимых так и не дошли -сказать невозможно. Такая же ситуация могла происходить и в случае отмены приговора в надзорном порядке.
3. До настоящего момента речь в основном велась о лицах, осужденных тройками к лишению свободы. Однако в ходе операции 1937-1938 гг. более половины арестованных граждан были расстреляны [30]. О посмертной реабилитации осужденных речи вообще не велось. В соответствии с ведомственными инструкциями и приказами органам прокуратуры и НКВД запрещалось сообщать обращавшимся к ним гражданам о судьбе репрессированных родственников о том, что они расстреляны. Вместо этого сотрудникам предписывалось выдавать справки о том, что арестованные осуждены
к заключению в исправительно-трудовые лагеря без права переписки; то есть, по сути, вместо того чтобы признать репрессии незаконными, государство занималось обманом своего населения. По этому поводу в 1939 г. прокурор Новосибирской области А.В. Захаров в своем письме секретарю Новосибирского обкома ВКП(б) сообщал следующее: «Если первоначально таким справкам посещающие прокуратуру верили, то сейчас мало кто верит и буквально каждый из обращающихся в прокуратуру требует сообщить ему, жив или нет арестованный, а некоторые лица настойчиво требуют от нас сообщить им, расстрелян или нет их родственник. <...> Мы же продолжаем обманывать их и выдумывать различные версии, которые иногда ставят работников прокуратуры в весьма неприятное положение. Я считаю, что дальше нельзя обманывать родственников осужденных и этим заставлять их без конца жаловаться и бесполезно наводить справки. Многие из граждан знают уже о многочисленных фактах безобразий, которые творились в органах НКВД в период 1937-1938 гг., поэтому наши справки об осужденных не только не достигают никакой цели, а наоборот подрывают авторитет прокуратуры. <...> После произведенной проверки мы посылали в прокуратуру СССР и просили сообщить нам, какие решения должны быть приняты в тех случаях, когда установлено, что совершенно ни в чем невиновные люди расстреляны, однако до сего времени прокуратура Союза не ответила. Мы считаем, что в таких случаях должны быть реабилитированы семьи расстрелянных, и было бы преступно продолжать издевательство над этими семьями - убеждать их в том, что арестованные их родственники осуждены правильно, что они заключены в лагеря и т.д. Поэтому вопрос о реабилитации семей лиц незаконно расстрелянных должен быть разрешен в ближайшее время. Сообщая об изложенном, прошу Вас поставить эти вопросы перед Центральным Комитетом ВКП(б)» [31]. Были ли услышаны слова новосибирского прокурора и были ли поставлены приведенные им проблемы на обсуждение в ЦК партии - очевидно, так и останется загадкой. Однако известно, что никаких изменений до начала войны в этой области не последовало.
Оценивая все рассмотренные обстоятельства, сопровождавшие события 19371940 гг., можно сделать определенные выводы.
1. Само по себе развязывание репрессий не вытекает из одного акта политической воли. Представляется, что факторами, способствовавшими развитию массового террора, являются факты объективной реальности, которыми жила советская страна с самого момента своего образования: кровопролитная гражданская война, иностранная интервенция, разруха, голод, борьба с троцкизмом и неблагоприятная международная обстановка. По большому счету, в существовавших условиях сохранение государственного суверенитета Советского Союза и предотвращение государственных переворотов уже можно рассматривать как победу советской власти. Но в условиях полного развала экономики и полного уничтожения государственной системы бывшей Российской империи, а также культуры и образования создание просвещенного, демократического и правового социалистического общества было практически невыполнимой задачей для молодого государства. До 1938 г. на должности в государственные органы людей в основном брали по политическим критериям: по партийному стажу, по политической репутации, по службе в РККА в годы Гражданской войны и т.д. А человек, который прошел через подпольную партийную деятельность, революции и Гражданскую войну, становился настолько закаленным, что для него цена человеческой жизни уже не имела исключительного значения. К тому же следует отметить, что эпоха 1930-х гг. отметилась массовым альтруизмом, воодушевлением и самоотверженностью советского народа, направленными на подъём страны из руин, и в это время личные интересы индивида не рассматривались как первостепенный объект государственной и общественной охраны. Смерть одного-двух,
а то и десятков и сотен людей, вкладывавших силы в строительство новой страны, не рассматривались как безвозвратная потеря, а уж тем более не мог таковой восприниматься расстрел лиц, настроенных к власти враждебно.
2. По всей видимости, неожидаемые масштабы репрессий, а возможно, и какие-либо иные причины вынудили высшее руководство Советского Союза резко прекратить террор и качественно изменить кадровую политику. Как и говорил Сталин в 1935 г., кадры являлись ключевой составляющей нормальной государственной жизнедеятельности, и в 1937 г. они показали свою полную непригодность. Но какое конкретно событие или лицо повлияло на резкое изменение политического курса в 1938 г., до сих пор точно не известно. По словам историка-публициста Юрия Жукова, проблема исследования событий 1937-1938 гг. усугублена тем, что на текущий момент архивные материалы фондов управления кадров и административных органов закрыты, и поэтому проследить все «подковёрные» процессы внутри партии и государства пока не представляется возможным [32].
3. Особенно неблагоприятные события выпали на 1939 г., который был намечен годом восстановления социалистической законности. Обстановка во внешней политике достигла кипения: победа фашистского режима в Испании, начало Второй мировой войны, война с Финляндией. В таких экстремальных условиях, в которых находился СССР в последние предвоенные годы, государство не имело ни финансовых, ни организационных ресурсов, ни времени на то, чтобы восстановить доброе имя каждого незаконно репрессированного гражданина, и поэтому все усилия страны были брошены на то, чтобы максимально подготовиться к грядущей войне. И, как показала история, не зря.
Так восторжествовала ли все-таки справедливость в довоенный период СССР? В известной мере да, но с учетом некоторых оговорок: была восстановлена справедливость внутри самого государства. Большинство из тех, кто лично повинен в незаконных арестах и расстрелах честных советских граждан, сами понесли суровое наказание и были отправлены в лагеря либо расстреляны, а в это время их места заняли новые кадры. Но самим пострадавшим на то, чтобы забыть страх 1937 г., восстановить свое честное имя, получить льготы и компенсацию от государства, потребовались целые десятилетия.
1. Сануков К.Н. Приказ № 00447: репрессии по лимиту // Марийский юридический вестник. 2005. №4. С. 58.
2. Архив Президента Российской Федерации, 3-58-212, л. 55-78. (Цит. по: «Через трупы врага на благо народа». «Кулацкая операция» в Украинской ССР 1937-1941 гг. Т. 1: 1937 г. М.: (РОССПЭН): Фонд «Президентский центр Б. Н. Ельцина»: Германский исторический институт в Москве, 2010. С. 99-115).
3. Центральный Архив Федеральной Службы Безопасности Российской Федерации. Ф. 8. Оп. 1. Д. 70. Л. 97 (Цит. по: Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927-1939: в 5 т. Т. 5. Кн. 1, 2. М.: РОССПЭН, 2006. С. 304).
4. Жуков Ю.Н. Тайны Кремля. Сталин, Молотов, Берия, Маленков. М.: ТЕРРА - Кн. клуб, 2000. 689 с.
5. Пыхалов И.В. 1937. Как врут о «Сталинских репрессиях». Все было не так. М.: Яуза-пресс, 2013. 251 с.
6. Мартиросян А.Б. Сталин и репрессии 1920-1930-х гг. М.: Вече, 2007. 412 с.
7. Уйманов В.Н. Была ли «Бериевская оттепель» в СССР? (к вопросу о реабилитации жертв репрессий) // Вестн. Том. гос. ун-та. 2012. №358. С. 39.
8. Постановление СНК СССР и ВКП(б) от 17.11.1938 «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия» (Цит. по: Сталин. Миссия НКВД / Лаврентий Берия. М.: Алгоритм, 2012. С. 148-155).
9. Барсенков А.С., Вдовин А.И. История России. 1917-2007. М.: Аспект Пресс, 2008. С. 393.
10. Топтыгин А.В. Неизвестный Берия. СПб.: Издат. дом «Нева»; М.: «ОЛМА-ПРЕСС», 2002. С. 54.
11. Кодинцев А.Я. Государственная политика в системе органов юстиции СССР 19331956 гг.: автореф. дис. ... докт. юрид. наук. Екатеринбург: УрГЮА, 2010. С. 43.
12. Справка о работе уголовно-судебного отдела Ленинградской областной прокуратуры за 1939 год. Ленинградский областной государственный архив в г. Выборге (ГОЛАВ). Р-3824. Оп. 3. Д. 8. Л. 10.
13. Рапорт заместителю прокурора Ленинградской области Мусиной от начальника следственного отдела прокурора Бродского от 11.01.1940. ЛОГАВ. Р-3824. Оп. 3. Д. 8. Л. 19. ЛОГАВ. Р-3824. Оп. 3. Д. 8. Л. 33.
14. Справка о работе отдела кадров Ленинградской областной Прокуратуры за время с 01.01.1939 по 01.01.1940 гг. ЛОГАВ. Р-3824. Оп. 3. Д. 8. Л. 32-33.
15. Приказ № 42 Прокурора Новосибирской области И.Д. Новикова от 26.04.1938. Государственный архив Новосибирской области (ГАНО). Р-20. Оп. 1. Д. 235. Л. 9-13.
16. Докладная записка и.о. Прокурора Новосибирской области И.Д. Новикова секретарям Новосибирского обкома ВКП(б), Председателю облисполкома от 15.03.1938. ГАНО. Р-20. Оп. 1. Д. 239. Л. 7.
17. Обзор по делам НКВД, прошедшим через Облпрокуратуру за ноябрь-февраль (4 месяца) от 07.03.1939. ГАНО. Р-20. Оп. 4. Д. 3. Л. 1-10.
18. Тумшис. М.А. 1937. Большая чистка. НКВД против ЧК. М.: Яуза: Эксмо, 2009. С. 269.
19. Сушков А.В., Разинков С.Л. Руководители Свердловской области: первые секретари обкома ВКП(б)—КПСС и председатели облисполкома. 1934-1991: биографический справочник. Екатеринбург: Банк культурной информации, 2003. С. 102-
20. Первые секретари Сталинградского - Волгоградского обкома партии // Центр документации новейшей истории Волгоградской области. Путеводитель / под ред. Н.А. Насоновой, О.А. Носовой, О.В. Полухиной, Е.В. Студеникиной, Н.М. Усковой. Волгоград: «Михаил», 2007. С. 320-321.
21 Тумшис М.А. Указ. соч. С. 270.
22. Кодинцев А.Я. Указ. соч. С. 44.
23. Отчет о работе отдела по Спецделам Новосибирской прокуратуры за время с 1 января по 1 апреля - 1939 года от 02.04.1939. ГАНО. Р-20. Оп. 1. Д. 244. Л. 5-6.
24. Рапорт зампрокурора ЛО ... от 11.01.1940. ЛОГАВ. Р-3824. Оп. 3. Д. 8. Л. 18.
25. Топтыгин А.В. Указ. соч. С. 58.
26. История советских органов госбезопасности, 1917-1991 гг : учебное / отв. ред. В.С. Христофоров. М.: РГГУ, 2015. С. 132.
27. Топтыгин А.В. Указ. соч. С. 58-59.
28. Ванюков Д.А., Суслов И.В. Годы репрессий. М.: Мир книги, 2007. 240 с.; Прудникова Е. Последний рыцарь Сталина. М.: ОЛМА Медиа Групп, 2011. 416 с.
29. Циркуляр «О порядке освобождения оправданных по суду» от 04.11.1936 № 67/12. Сборник приказов Прокуратуры Союза ССР, действующих на 1 декабря 1938 года / отв. ред. А.Я. Вышинский. Изд. 2-е, перераб. и доп. М.: Юридическое издательство НКЮ СССР, 1939. С. 190.
30. Справки Спецотдела МВД СССР о количестве арестованных и осужденных органами ВЧК - ОГПУ - НКВД - МГБ СССР в 1921-1953 гг. 11 декабря 1953 г. ГА РФ. Ф. 9401. Оп. 1. Д. 4157. Л. 201-205. Подлинник. Рукопись (цит. по: Реабилитация: как это было.
[Т. 1]: Март 1953 - февраль 1956 гг.: документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы. С. 76-77).
31. Докладная записка Прокурора Новосибирской области А.В. Захарова секретарю обкома ВКП(б) тов. Боркову от 04.09.1939 № 228/с. ГАНО. Р-20. Оп. 1. Д. 248. Л. 9-10.
32. Фефелов А.А. Власть как механизм // Завтра (газета). 2017. 25 мая [электронный ресурс]. URL: http://zavtra.ru/blogs/vlast kak mehanizm (дата обращения: 12.07.2020).
