CC BY
24
Вестник Челябинского государственного университета. 2020. № 8 (442). Философские науки. Вып. 57. С. 56-62.
УДК 172.1 DOI: 10.47475/1994-2796-2020-10809
ББК 87.6
ПРОБЛЕМЫ РАЗГРАНИЧЕНИЯ ПРИНЦИПОВ СПРАВЕДЛИВОСТИ, РАВЕНСТВА И ЗАКОННОСТИ С ПОЗИЦИИ ИХ ФИЛОСОФСКОГО АНАЛИЗА
М. В. Куликов
Кузбасский институт ФСИН России, Новокузнецк, Россия
Исследуется вопрос частичного совпадения содержания различных принципов права: справедливости, равенства и законности. Это осуществляется через анализ одной из целей уголовного наказания — восстановления социальной справедливости, рассматриваемой с уголовно-правовой и социально-философской точек зрения. Указывается на обширное и вместе с тем не до конца концептуализированное обращение законодателя к ценности социальной справедливости, её многоаспектности, наличию собственного видения её содержания у большинства людей, необходимости достижения общего согласия по поводу её применения. В качестве причин неоднозначного понимания социальной справедливости указываются два различных подхода к её определению, которые, являясь противоположными по своей сути, в равной мере используются в отечественном правовом, социально-экономическом и общеполитическом дискурсе.
Ключевые слова: принцип справедливости, принцип права, принцип законности, восстановление социальной справедливости, «общее благо», солидарность.
В ст. 43 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее — УК РФ) дано определение понятия наказания и раскрыты цели его назначения. Одна из целей, причём указанная самой первой, обозначена как «восстановление социальной справедливости». Нигде далее в кодексе не содержится ни определение понятия «социальная справедливость», ни указаны критерии её восстановления. В юридической науке разграничение принципов справедливости, равенства и законности хотя и являет собой предмет для дискуссии, всё же представляется чем-то само собой разумеющимся, что выражается в их разделении по статьям, к примеру, в УК РФ. Для философского анализа формально-юридического разделения оказывается недостаточно, что требует от исследователя-философа проникновения в сущность этого явления. Для этого попытаемся обозначить некоторые проблемы определения принципов справедливости, равенства и законности, взяв за отправную точку анализ вышеуказанного концепта «социальная справедливость».
Забегая вперёд, можно отметить, что термин «социальная справедливость» используется отечественным законодателем как минимум в двух значениях. Первое из них связано с идеей социального государства, которая предполагает возложение на государство определённых обязательств в сфере реализации социальных прав личности. Например, в ст. 5 Федерального закона от 21 нояб-
ря 2011 г. № 324-ФЗ «О бесплатной юридической помощи в Российской Федерации» перечислены основные принципы оказания бесплатной юридической помощи, где среди прочих в ч. 2 отмечена её «социальная справедливость и социальная ориентированность». К идее социальной справедливости апеллирует и Федеральный закон от 12 июня 2002 г. № 67-ФЗ (ред. от 18.04.2018 г.) «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации», в соответствии со ст. 56 которого «не может рассматриваться как разжигание социальной розни агитация, направленная на защиту идей социальной справедливости». Аналогичный смысл несёт в себе содержание ст. 9 Федерального закона от 11 июля 2001 г. № 95-ФЗ (ред. от 03.07.2018 г.) «О политических партиях», которая гласит: «включение в уставы и программы политических партий положений о защите идей социальной справедливости, равно как и деятельность политических партий, направленная на защиту социальной справедливости, не может рассматриваться как разжигание социальной розни». Ст. 78 Указа Президента РФ от 10 ноября 2007 г. № 1495 (ред. от 21.02.2019 г.) «Об утверждении общевоинских уставов Вооружённых Сил Российской Федерации» перечисляет обязанности командира по воспитанию подчинённых, отмечая среди прочих обязанность «заботиться об улучшении торгово-бытового обслуживания подчинённых, соблюдать
при этом принципы социальной справедливости и гласности».
Термин «социальная справедливость» встречается также и в заявлениях российских официальных лиц. Так, например, президент РФ в своём послании Федеральному Собранию 1 марта 2018 г., говоря о школьном образовании, отмечает: «Международные эксперты признают, что наша начальная школа уже одна из самых сильных в мире. Мы продолжим и активную работу по развитию нашего общего образования, причём на всех уровнях. При этом подчеркну: современное, качественное образование должно быть доступно для каждого ребёнка. Равные образовательные возможности — мощный ресурс для развития страны и обеспечения социальной справедливости» [Цит. по: 9].
Термин «социальная справедливость» встречается и в документах общественных организаций. Например, п. 2 плана практических действий по реализации решений IX съезда Федерации независимых профсоюзов России на 2015-2020 гг. обозначает своей целью «Развитие социального партнёрства в целях реализации принципов достойного труда и обеспечения социальной справедливости» [Цит. по: 10].
Ратифицированные Российской Федерацией международные нормативно-правовые акты также содержат в себе отсылки к социальной справедливости. Как пример, в преамбуле Устава Международной организации труда говорится о том, что «всеобщий и прочный мир может быть установлен только на основе социальной справедливости» [Цит. по: 13]. В преамбуле «Стандартных правил обеспечения равных возможностей для инвалидов» утверждается «приверженность правам человека и основным свободам, социальной справедливости, достоинству и ценности человеческой личности» [Цит. по: 11].
Таким образом, отчётливо прослеживается связь социальной справедливости с социальными правами личности: правом на образование, медицинскую помощь, пенсионное обеспечение, оплату труда не ниже установленного минимального размера, страховку и т. п. И в этом смысле социальная справедливость раскрывает свою «экономическую» сущность, выступая как мера распределения благ в социуме. Такой взгляд на природу справедливости связан с этическими воззрениями Аристотеля, учениями утилитаристов Бентама, Милля, представлениями Маркса и Энгельса, критиковавших антигуманную сущность современного им капиталистического общества. В философии ХХ в.
«распределительный» взгляд на справедливость, её «социальный» характер актуализируется в работе гарвардского философа Дж. Ролза «Теория справедливости».
Ролзовский вариант социальной справедливости можно обозначить в виде «справедливости как честности». Для того чтобы установить условия справедливости, автор предлагает рассмотреть ситуацию гипотетического договора относительно «основных общественных институтов», который представляет собой мысленный эксперимент, расширяющий традиционный либеральный взгляд на общественный договор. Так, важнейшим условием настоящего честного договора, по мнению автора, выступает ситуация, названная им «занавесом неведения» (veil of ignorance). Эта ситуация предполагает незнание участниками договора своего изначального социального места, уровня своих возможностей, дохода, образования, незнание ими престижности своего занятия и т. д. При этом участники договора владеют общими знаниями о принципах организации человеческого общества, о законах политики, психологии и экономики. Заключать договор в таких условиях — значит совершать рациональную сделку автономными, то есть независимыми, свободными, не ограниченными какими-либо предварительными обязательствами личностями. Далее Ролз прибегает к математической «теории игр»: рациональные существа придерживаются рациональной стратегии в договоре, они максимизируют свои выгоды от него и минимизируют потери, оставаясь равнодушными к потерям и выгодам других участников договора. Будучи рациональным, а следовательно, утилитарным субъектом, всякий участник стремится увеличить свои приобретения в сделке, но из-за занавеса неведения его эгоистические устремления сдерживаются опасением за возможную изначально неблагоприятную стартовую позицию — срабатывает так называемое правило максимина. Оно предполагает выбор из числа возможных альтернатив такой, наихудшее из последствий которой будет лучше, чем наихудшее из последствий всякой иной альтернативы. Так как реальное положение скрыто «занавесом неведения», перед каждым индивидом стоит опасность оказаться в наихудшем положении, и именно поэтому участники договора будут придерживаться стратегии максимина, а именно выбирать такой вариант поведения, который обеспечит наилучший результат при наихудшем стечении событий, что максимально минимизирует риски.
Эта ситуация и станет основой концепции социальной справедливости: «Все первичные общественные блага — свобода и возможности, доходы и богатства, а также условия самоуважения — должны быть распределены поровну, если только неравное распределение каких-либо или всех этих благ не служит благу наименее преуспевающей части общества» [5. С. 22]. Значит, мы можем сформулировать два фундаментальных правила социальной справедливости: блага и обременения необходимо распределить поровну, а неравенство в распределении допустимо, если это идёт на пользу наименее преуспевающих членов общества.
Легко заметить, что оба принципа выражают либеральную доктрину, которая рассматривает общество не более как продукт согласия отдельных индивидов. Значение справедливости в таком случае заключается прежде всего в смягчении конфликтов, возникающих между этими индивидами. То представление о справедливости, из которого исходит автор, предполагает, что честное сотрудничество возможно лишь тогда, когда все его участники выигрывают от сотрудничества. В своей работе Ролз доказывает, что общество, реализовавшее два принципа справедливости, уже воплощает благо в самом себе; это порождает сильное чувство социальной справедливости, выступающее как мощный фактор стабильности; принципы справедливости гармонизируют общие и частные представления о благе, что придаёт дополнительную значимость как жизни отдельной личности, так и существованию самого социума.
Именно такое понимание справедливости и было, на наш взгляд, обозначено российским законодателем как «социальная справедливость». Её истоки восходят к классическому пониманию справедливости Аристотеля, который представляет собой телеологический взгляд на неё как воплощение в социуме некой идеи «благой жизни». Человек отличается от животного своей разумной, политической природой. Человек имеет предназначение реализовать те добродетельные начала, которые он способен обнаружить в своём разуме при выполнении ряда условий. Полис, община — это единственно возможное пространство справедливости, которое представляет собой возможность добродетели. Вне его, в мире варваров или рабов не возникает пространство аксиологического, а значит, невозможны и представления о справедливом и несправедливом. Справедливость телео-логична, она требует от нас определения цели, предназначения, смысла социальных практик.
Более того, справедливость почётна, опираясь на «телос» общества, на те цели, которые составляют его существо, мы способны вывести наши взгляды на те нравственные качества, которые стоит поощрять или осуждать [7. С. 220].
В «Никомаховой этике» античный мыслитель предлагает рассмотреть два уровня справедливого: общий и частный. Общая справедливость понимается им как определённая правом мера равенства и неравенства в части обмена, распределения и воздаяния в социуме. Эта мера есть рациональное обоснование, сам смысл этого общества (напомним, что для философа он воплощался в полисной форме его организации). То, как реализованы принципы общей справедливости в той или иной социальной структуре, в системе распределения и воздаяния, — раскрывает нам частный уровень справедливости (возможна и иная трактовка идеи об общей и частной справедливости у Аристотеля).
Следствия из этого различения можно интерпретировать разным образом. Отечественный исследователь А. А. Гусейнов предлагает рассматривать общую справедливость как сферу предельных нормативных оснований морали (этико-философский уровень), частную справедливость — как сферу социально-политической и правовой онтологии (этико-юридический смысл). Он отмечает, что общую справедливость «можно определить как <.. .> последнюю нравственно-апелляционную инстанцию в общественных делах. Справедливость придаёт легитимность общественным действиям и формам жизни. Она совпадает с нравственностью в её проекции на социальную сферу. Общая справедливость отвечает на вопрос о предназначении и смысле совместного, объединённого, социально-упорядоченного существования в обществе и государстве» [2. С. 77]. При этом частная справедливость представляет собой систему «распределения благ и зол (преимуществ и недостатков, выгод и потерь) совместной жизни людей в рамках единого социального, государственно организованного пространства» [Там же. С. 92], санкционированных определённым пониманием предназначения и смысла общественного бытия.
То есть принципы справедливости не могут быть нейтральными по отношению к представлению о благой жизни, потому что одна из целей справедливой организации — формирование добродетельных, нравственно совершенных граждан. Полис задаёт некий идеал должного образа жизни, в том числе и через систему распределения общественных благ. Политика наполняется моральным
и религиозным содержанием. В данной трактовке справедливости либеральные идеи верховенства личности и свободы выбора уступают место общим, коллективным представлениям о смысле добродетельной жизни. Возникает идея поиска общего принципа и процедур оправдания распределения доходов или размера наказания или, напротив, награды. Современный американский исследователь М. Сэндел, продолжающий в своих работах аристотелевскую идею справедливости как производной от общего блага, предлагает ряд оснований такой политики: 1) общество должно найти способы воспитания и культивирования в гражданах преданности общему благу, отказу от эгоистичных устремлений в пользу гражданской добродетели; 2) общество должно установить моральные пределы вторжению рыночных отношений в те сферы, которые традиционно контролировались иными, нерыночными нормами (например, аутсорсинг воинской службы, суррогатное материнство или частные тюрьмы); 3) движение в сторону сокращения разрыва между богатыми и бедными, который подрывает солидарность в демократическом обществе; 4) вовлечение общественности в споры, связанные с разногласиями по моральным вопросам [7. С. 308-314]. Это очень серьёзный вопрос, поскольку современное либеральное общество исходит из позиции нейтралитета, избегания вмешательства в моральные и религиозные особенности членов социума. Однако, по мнению Сэндела, эта позиция означает скорее подавление моральных разногласий, а не их реальное избежание, что влечёт за собой нарастание деструктивных общественных сил.
Иное от «распределительного» значения имеет принцип справедливости в УК РФ, УПК РФ. Так, в ст. 6 УК РФ «Принцип справедливости» говорится, что наказание и иные меры уголовно-правового характера должны быть справедливыми, то есть соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного. Справедливость утверждается как принцип наказания в ч. 1 ст. 60 УК РФ: «Лицу, признанному виновным в совершении преступления, назначается справедливое наказание в пределах, предусмотренных соответствующей статьёй Особенной части настоящего Кодекса, и с учётом положений Общей части настоящего Кодекса». Статья 297 УПК РФ определяет требования к приговору суда, в числе которых обозначена и справедливость: «Приговор суда должен быть законным, обоснованным и справед-
ливым». Кроме этого о «справедливом приговоре» в УПК РФ говорится в ч. 4 ст. 226.9 («Особенности судебного производства по уголовному делу, дознание по которому производилось в сокращённой форме») или ч. 4 ст. 389.28 («Апелляционные приговор, определение и постановление»). Схожим значением справедливость наделяется и в п. 3 ст. 6 Кодекса об административных правонарушениях РФ, в котором законность и справедливость при рассмотрении и разрешении административных дел объявляются одним из принципов административного судопроизводства. То есть в данных нормативно-правовых актах «экономическое» значение справедливости, та сторона этого «эластичного мегапринципа» [6. С. 185], которая отражает идею целесообразного распределения, уступает место пониманию справедливости как соразмерности наказания деянию, соответствия наказания личности преступника, возможности его исправления через это наказание, неизбежности наступления ответственности — и в этом значении принцип справедливости в своём содержании во многом совпадает с принципом равенства всех перед законом. Идея справедливости как равенства широко представлена в российском законодательстве. Так, например, каждый гражданин РФ в соответствии с ч. 2 ст. 6 Конституции РФ обладает на её территории всеми правами и свободами и несёт равные обязанности. В соответствии со ст. 5 Конституции РФ все субъекты РФ равны во взаимоотношениях с федеральными органами государственной власти, гражданство РФ является единым и равным независимо от оснований его приобретения. В соответствии со ст. 13 Конституции РФ общественные объединения равны перед законом, а согласно ст. 14 религиозные объединения отделены от государства и также равны перед законом. Ст. 5 Основного закона определяет равноправие народов в РФ, субъектов РФ. В соответствии со ст. 19 все равны перед законом и судом. Государство гарантирует равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения и т. д. Мужчины и женщины в соответствии со ст. 19 имеют равные права и свободы, а также равные возможности для их реализации.
Данный перечень можно продолжать и дальше. Из него видно, что законодатель предполагает равное положение субъектов права как выражение идеи справедливости, и в этом смысле под «восстановлением социальной справедливости» правильно будет понимать установление через
суд такого рода общественных отношений, при которых неправомерное ухудшение положения одних участников выравнивается через правомерное ухудшение положения виновных в этом.
В этом контексте усматривается значение рассматриваемого понятия справедливого как беспристрастно следующего истине. Экономическая целесообразность при этом отходит на второй план или вообще не подразумевается. Такой взгляд на природу справедливости можно обнаружить в работах Платона, Цицерона, Локка, Канта и всё того же Аристотеля. Это новое понимание связано с отождествлением законности и справедливости: «Всё установленное законом в известном смысле справедливо, ибо всё, что положено законодателем, законно, и каждое отдельное его постановление мы называем справедливым» [1. С. 122] или «Всё то справедливо, что сообразно с добродетелью, взятой в целом, и определено законом» [Там же. С. 137]. Аналогичное значение вкладывает в понятие справедливости русский правовед XIX в. В. Г. Щеглов: «Вся задача права в обществе, осуществляемая в нём государством, сводится к тому, что все общественные отношения регулируются правом на основании начала справедливости как принципа равной свободы для всех граждан общества, в котором выражается идея альтруизма как общего базиса личной и общественной жизни человека. Деятельность государства в юридической жизни общества на начале справедливости вносит во все общественные отношения тот же альтруистический, нравственный идеал, который должен проявляться и в личной жизни каждого. Так личная и общественная жизнь сближаются и взаимно проникаются одним и тем же альтруистическим характером, который сообщает всей деятельности общества и государства нравственное единство, целостность и гармоничность как условия наилучшего достижения нравственных идеалов человека» [8. С. 67-68]. В данном случае справедливость выступает в своём единстве с идеей равенства между людьми и особенно ярко проявляется в правовом регулировании, требования которого — такие как беспристрастность, бескорыстность, индивидуализация оценки действий и т. п. — служат стандартом упорядочения отношений между людьми. Установленный порядок определяет работу механизмов распределения благ и издержек совместной жизни на основе их равенства. Справедливость задаёт границы, в рамках которых люди взаимодействуют между собой, заключают соглашения, распределяют между собой
блага и санкции. С такой позиции справедливость можно рассматривать как воплощение процессуального порядка, как результат правильно функционирующего механизма отправления закона. Именно такой вид справедливости символизирует фигура богини Фемиды с повязкой на глазах, мечом и весами в руках. Такое понимание справедливости апеллирует к отдельной независимой личности, действия которой беспристрастно оценены согласно критериям, установленным в системе законов государства. Особое значение имеет идея равенства свободы и беспристрастности — невозможности подменить пространство свободы личности надындивидуальной идеей «общего блага», солидарности и т. п.
Из современных авторов — сторонников такого подхода к пониманию справедливости можно отметить американского философа Р. Нозика, критикующего ролзовский проект социального государства. Исходя из либертарианских позиций автор отводит государству «ультраминимальную» роль «доминирующего защитного агентства» [4. С. 36], функции которого ограничены лишь защитой его членов.
Свобода для либертарианца имеет исключительно «негативное» значение как «свобода от.», а не «свобода для.». «Негативная» свобода предполагает не наполнение субъекта различными позитивными (или социальными) правами, а достижение положения, при котором каждому субъекту дана возможность свободного выбора. Именно свобода понимается как воплощение социальной справедливости, которая не требует оправдания или обоснования с позиции иных ценностей. Миссия государства — создать условия для реализации максимальной свободы. Государство выступает как «неизбежное зло»: конечно, любое государство есть нечто избыточное по отношению к свободе человека, но этого нельзя избежать по причине поползновений на свободу от ещё больших её врагов в лице организованной преступности или разного рода авторитарных лидеров. Свобода есть высшая ценность, государство допустимо лишь в минимальных размерах, а понятие «социальная справедливость», понимаемое как механизм перераспределения благ, является избыточным и несправедливым.
Справедливость, взятая нами с этой позиции, применительно к назначению наказания, означает объективность и беспристрастность суда, определение наказания как соответствующего тяжести совершённого проступка.
Итак, мы сталкиваемся с конфликтом двух концепций справедливости. С одной стороны, идеи о том, что справедливость должна преодолеть личностную, эгоистичную установку и выразить идею общего блага через систему перераспределения благ и наказание как способ исправления преступника, то есть преодоление «неправильного» и «формирование у них (осуждённых) уважительного отношения к человеку, обществу, труду, нормам, правилам и традициям человеческого общежития и стимулирование правопослушного поведения» [12. Ст. 9]. С другой стороны — идеи о правах и свободах человека как высшей ценности, о невозможности единого, правильного образа жизни, строя мыслей, о свободе, понимаемой не как наполнение социальными правами, а как области невмешательства в это пространство, как уважение и достоинство отдельной личности.
Причин сложившейся ситуации множество, но главная, на наш взгляд, заключается в том, что современная Россия представляет собой государство переходного типа. Если к середине ХХ в. в Европе и США сложилось государство всеобщего благосостояния, основанное на идее права, демократии и свободных рыночных отношени-
ях, то государственная модель СССР представляла собой патерналистское государство, компенсирующее политическую несвободу набором социально-экономических гарантий. В результате экономических и политических реформ начала 1990-х гг. существующая система социального государства была во многом нарушена. Основные элементы этой системы — образование, здравоохранение, культура, промышленность, сельское хозяйство — были преобразованы на принципах рыночной эффективности, что в единстве с мерами государственной поддержки этих отраслей породило «кентаврическую» модель общественного устройства.
Таким образом, в российском правовом дискурсе можно зафиксировать два различных подхода к определению справедливости, которые пересекаются в своём значении с содержанием принципов равенства и законности, что, на наш взгляд, зачастую приводит к путанице, неопределённости при их использовании законодателем или правоприменителем и, в конце концов, к выхолащиванию идеи справедливости, использованию её в эгоистичных, популистских, а не право -вых целях.
Список литературы
1. Аристотель. Никомахова этика. М. : АСТ, 2010. 496 с.
2. Гусейнов А. А. Никомахова этика // Новая философская энциклопедия. М. : Мысль, 2010. 416 с.
3. Карамашев С. Б. Восстановление социальной справедливости как цель уголовного наказания: монография. Новокузнецк : Кузбасский ин-т ФСИН России, 2012. 182 с.
4. Нозик Р. Анархия, государство и утопия. М. : ИРИСЭН, 2008. 424 с.
5. Ролз Дж. Теория справедливости. Новосибирск : Изд-во Новосиб. гос. ун-та, 1995. 532 с.
6. Русских В. В. Справедливость как принцип юридической ответственности // Философия права. 2019. № 2 (89). С. 180-189.
7. Сэндел М. Справедливость. Как поступать правильно? М. : Манн, Иванов и Фербер, 2013. 352 с.
8. Щеглов В. Г. Нравственность и право в их взаимных отношениях. Ярославль : Тип. Г. Фальк, 1888. 129 с.
9. Послание Президента РФ Федеральному Собранию от 1 марта 2018 г. URL: http://www.kremlin.ru/ events/president/news/56957
10. Решение 9 съезда Федерации независимых профсоюзов России на 2015-2020 г. URL: http://www. fnpr.ru/n/2/15/187/15461.html
11. Стандартные правила обеспечения равных возможностей для инвалидов. URL: https://www. un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/disabled_intro.shtml
12. Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации от 8 января 1997 г. № 1-ФЗ.
13. Устав Международной организации труда. URL: http://websot.jimdo.com
Сведения об авторе
Куликов Михаил Вячеславович — кандидат философских наук, доцент кафедры гуманитарных, социально-экономических и естественнонаучных дисциплин, Кузбасский институт ФСИН России. Новокузнецк, Россия. philosophy_mk@mail.ru
Bulletin of Chelyabinsk State University. 2020. No. 8 (442). Philosophy Sciences. Iss. 57. Pp. 56-62.
THE PROBLEMS OF DISTINGUISHING THE PRINCIPLES OF JUSTICE, EQUALITY AND LEGALITY FROM THE STANDPOINT OF THEIR
PHILOSOPHICAL ANALYSIS
M.V. Kulikov
Kuzbass Institute of the Federal Penal Service of Russia, Novokuznetsk, Russia. philosophy_mk@mail.ru
The article considers the issue of partial coincidence of the content of various principles of law: justice, equality and legality. This is done through the analysis of one of the goals of criminal punishment — the restoration of social justice, taken from the criminal law and socio-philosophical points of view. The extensive and, at the same time, not completely conceptualized appeal of the legislator to the value of social justice, its multidimensionality, the presence of one's own vision of its content in most people, the need to reach a general agreement on its application is indicated. The reasons for the ambiguous understanding of social justice are two different approaches to its definition, which, being opposite in essence, are equally used in domestic legal, socio-economic and general political discourse.
Keywords: principle ofjustice, principle of law, principle of legality, restoration of social justice, "common good", solidarity.
References
1. Aristotel'. (2010) Nikomahova etika [Nikomakhov's ethics]. Moscow, AST Publ. 496 p. [in Russ.].
2. Gusejnov A.A. (2010) New philosophy enciklopedy. Moscow, Mysl' Publ. 416 p. [in Russ.].
3. Karamashev S.B. (2012) Vosstanovlenie social'noj spravedlivosti kak cel' ugolovnogo nakazaniya: mono-grafiya [The restoration of social justice as the goal of criminal punishment]. Novokuzneck. 182 p. [in Russ.].
4. Nozik R. (2008) Anarkhiya, gosudarstvo i utopiya [Anarchy, the state and utopia]. Moscow, IRISEN Publ. 424 p. [in Russ.].
5. Rolz Dzh. (1995) Teoriya spravedlivosti [Theory of justice]. Novosibirsk. 532 p. [in Russ.].
6. Russkikh V.V. (2019) Filosofiyaprava [Philosophy of Law], no. 2 (89), pp. 180-189. [in Russ.].
7. Sendel M. (2013) Spravedlivost'. Kak postupat' pravil'no? [Justice. What to do right?]. Moscow, Mann, Ivanov i Ferber. 352 p. [in Russ.].
8. Shcheglov V.G. (1888) Nravstvennost' i pravo v ih vzaimnyh otnosheniyah [Justice as a principle of legal responsibility]. Yaroslavl', G. Fal'k's Tipografiya 1888. 129 p. [in Russ.].
9. Poslaniye Prezidenta RF Federal'nomu Sobraniyu 01.03.2018 [Message of the President of the Russian Federation to the Federal Assembly of March 1, 2018]. Available at: http:// www.kremlin.ru/events/president/ news/56957, accessed 14.03.2020 [in Russ.].
10. Reshenie 9 s"ezda Federacii nezavisimyh profsoyuzov Rossii na 2015-2020 gg. [Decision of the 9th Congress of the Federation of independent trade unions of Russia for 2015-2020]. Available at: http:// www.fnpr. ru/n/2/15/187/15461.html, accessed 14.03.2020 [in Russ.].
11. Standartnye pravila obespecheniya ravnyh vozmozhnostej dlya invalidov [Standard rules on equal opportunities for persons with disabilities]. Available at: http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/ disabled_intro.shtml, accessed 14.03.2020 [in Russ.].
12. Ugolovno-ispolnitel'nyj kodeks Rossijskoj Federacii ot 8 yanvarya 1997 g. N1-FZ. [Criminal Executive code of the Russian Federation No. 1-03 of January 8, 1997]. [in Russ.].
13. Ustav Mezhdunarodnoj organizacii truda [Charter of the International labour organization]. Available at: http://websot.jimdo.com, accessed 14.03.2020 [in Russ.].
