CC BY
72НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
С. Я. ЛАВРЕНОВ,
доктор политических наук, зав. отделом Молдовы и Приднестровья Института стран СНГ, e-mail: lavrs2009@yandex.ru
S. LAVRENOV,
doctor of political sciences,
chief of department of Moldova
and Pridnestrovie of the Institute of CIS
Ключевые слова:
справедливость, ценностная основа государства и права, общее благо, консолидация общества
Keywords:
justice, valuable foundation of state and law, common benefit, consolidation of society
СПРАВЕДЛИВОСТЬ КАК ЦЕННОСТНАЯ ОСНОВА ГОСУДАРСТВА И ПРАВА: ПОЛИТИКО-ПРАВОВЫЕ АСПЕКТЫ
В статье рассматриваются различные дисциплинарные подходы к понятию и содержанию справедливости как политико-правового явления. Особое внимание уделяется путям и способам обеспечения социальной справедливости как долговременной основы бесконфликтного развития общества.
JUSTICE AS A VALUABLE FOUNDATION OF STATE AND LAW: POLITICAL AND LEGAL ASPECTS
The article considers different disciplinary approaches to conception and contents of justice as a political and legal phenomenon. Special attention is payed to the ways and means of providing of justice as a lengthy foundation of conflict-free development of society.
Проблема справедливости как ценности является предметом оживленного дискурса не только среди юристов, но и среди экономистов, политологов, социологов, а также специалистов в области социальной философии и этики. Это обусловлено тем, что справедливость выступает центральной, системообразующей идеей морали как сферы общественного сознания и ценностно-императивного поведенческого регулятора в условиях конкурирующих отношений, в которые вступают люди ради удовлетворения своих материальных и иных потребностей. Все другие моральные ценности: добросовестность, честность, сострадание, взаимопомощь, признание другого в качестве равного в той или иной степени охватываются смысловым пространством справедливости.
Если говорить о подходе экономистов к справедливости, то здесь она чаще всего трактуется на основе «дифференциального принципа» — в духе одного из принципов теории справедливости, сформулированной Дж. Ролзом [1, с. 139], который исходит из того, что в условиях фактического и непреодолимого неравенства, без насилия, государство своей социально-экономической и правовой политикой должно гарантировать наименее обеспеченным членам общества максимально возможное (принцип максимина). Разумно внедряемая справедливость, сохраняя стимулы для предприимчивых экономических агентов, выступает, в данном контексте, не только как необходимая предпосылка стабильности общественного
развития, но и сохраняет условия для обеспечения эффективности экономики.
Социологическая наука, в свою очередь, оперирует таким понятием, как «социальная справедливость» [2]. В системе общественных отношений, с точки зрения социологов, социальная справедливость «...выступает как мощное средство гармонизации интересов разных групп. Обеспечить баланс интересов, их приемлемую для всех соотнесенность, соразмерить несовпадающие побуждения, подвести ясную и понятную основу под приоритеты — в этом ее важнейшая задача» [3]. Справедливость в этом смысле выступает в качестве базового оценочного критерия всего происходящего в социуме. Подобная трактовка близка подходу П. Прудона, утверждавшего: «Каков основополагающий принцип, органический, управляющий, суверенный принцип общества, который, подчиняя себе все остальные, правит, защищает, оттесняет, карает, в случае нужды даже подавляет все мятежные элементы? Что это? Религия, идеал, интерес? Этим принципом, на мой взгляд, является справедливость» [4, с. 70].
В рамках социологии к настоящему времени утвердились четыре основных подхода к возможным путям обеспечения социальной справедливости. Уравнительный, эгалитарный исходит из того, что члены общества должны иметь не только равные возможно—сти, но и получить доступ к относительно равным долям произведенного совокупного общественного продукта, что соот-
ветствует исторически сложившимся, первичным представлениям о справедливости. Так, с точки зрения профессора Б.Ф. Поршнева, норма экономического поведения в начале человеческой культуры «состояла как раз во всемирном «расточении» плодов труда: коллективизм первобытной экономики состоял не в расстановке охотников при облаве, не в правилах раздела охотничьей добычи и т. п., а в максимальном угощении и одарении каждым другого. Дарение, угощение, отдавание — основная форма движения продуктов в архаических обществах. «Отдать» было нормой отношений» [5, с. 405].
Утилитарный подход, связываемый прежде всего с учением Иеремии Бентама, ориентирует на принцип «наибольшего счастья для наибольшего числа людей». Не отрицая частной собственности, он не допускает лишь глубокой пропасти между наиболее и наименее обеспеченными слоями общества, что противоречит понятию общего блага как целевой установки общественного развития. Утилитаристский принцип «наибольшего счастья наибольшего числа людей» служит своего рода модификацией понятия общего блага. «Против притязания на защиту, предъявляемого личным эгоизмом, общество имеет право выставить свои интересы, — писал немецкий юрист Р. фон Иеринг. — Интересы же общества составляют то, что выгодно не одному, а всем, на чем все обществе составляют то, что выгодно не одному, а всем, на чем все могут сойтись, и этот интерес... есть не что иное, как справедливость. Она
выше свободы, индивид существует не для себя исключительно, но и для мира; поэтому свобода, то есть то, что соответствует личным интересам индивидам, и должна подчиняться справедливости, то есть тому, что требуется интересами всех» [6, с. 45].
Впрочем, одна из первых попыток либеральных (утилитаристских) трактовок справедливости была предпринята значительно раньше, еще Эпикуром, согласно которому справедливость — это изменчивая общая польза взаимного общения. «Справедливость, происходящая от природы, — говорит Эпикур, — есть договор о полезном — с целью не вредить друг другу и не терпеть вреда» [7, с. 71]. С его точки зрения, справедливость может носить лишь «договорный» характер, поскольку ее конкретное содержание изменчиво, в зависимости от специфики исторического времени и социальной среды обитания. Если что и сохраняется в содержании справедливости неизменным, так это лишь один принцип: «В общем справедливость для всех одна и та же, потому что она есть нечто полезное в сношениях людей друг с другом».
Оценка социальной справедливости с точки зрения либерального подхода исходит из того, что справедливость, если она намерена соответствовать подлинной природе «экономического» человека, может утвердиться лишь на основе стихийного распределения доходов в условиях рыночной экономики, обусловленного существенными различиями участников рыночной конкуренции в способностях, энергии, трудолюбии, включая при этом
и игру случая, обыкновенное везение. Стремление к «искусственному» равенству, предполагающему перераспределение доходов, неизбежно будет сопровождаться падением экономической эффективности, поскольку в этом случае незачем трудиться ни бедному, рассчитывающему на гарантированную материальную поддержку общества, ни богатому, значительная часть доходов которого изымается в виде налогов.
Идея о том, что в рыночном механизме изначально заложен принцип оптимизации (т.е. максимизации общего блага), не нова. В частности, еще известный английский экономист А. Смит утверждал, что «естественное стремление людей улучшать свое материальное положение — это такой мощный стимул, что, если ему предоставить действовать без помехи, он сам собой способен привести общество к благосостоянию». Этот стимул даже способен «преодолеть сотни досадных препятствий, которыми безумие человеческих законов так часто затрудняет его деятельность.» [8, с. 393].
Рыночные отношения на саморегулирующейся основе, по мнению А. Смита, решают и проблему соотношения частных и общественных интересов: «.каждый отдельный человек, имея в виду лишь собственную выгоду, невидимой рукой направляется к цели, которая совсем не входила в его намерения. Преследуя свои собственные интересы, он часто более дейст—венным образом служит интересам общества, чем тогда, когда стремится делать это» [8, с. 332]. В этом заключается, с точки зрения
смитцианцев, благотворное воздействие так называемой «невидимой руки» рынка. Состояние рынка, когда каждый, стремясь к своей выгоде, способствует достижению взаимного равновесия, получило в настоящее время определение Парето-оптималь-ного. Все, на что может претендовать социальная справедливость в этих условиях, — это разумное распределение ресурсов общества (в виде различных форм собственности) и введение прогрессивного налога на доходы экономических субъектов. Результатом этих мероприятий станет оптимальное экономическое использование ресурсов при достижении желательной для общества социальной стабильности.
Проблема, однако, заключается в том, что состоятельные люди, как показывает практика, стремятся избежать прогрессивного налогообложения. В частности, по данным налогового управления США (IRS), количество богатых американцев, уклоняющихся от уплаты налогов с помощью различных легальных схем, достигло за последние годы рекордного уровня [9]. Более того, американцы, ведущие дела за рубежом, предпочитают отказываться от американского гражданства, лишь бы не платить дополнительные налоги (США облагают своих граждан налогами вне зависимости от места их фактического проживания) [10].
Четвертый подход, позиционирующий очередную попытку концептуального обоснования среднего (между социализмом и капитализмом) пути в обеспечении социальной справедливости, связан с именем Дж. Ролза
и его последователями. В рамках данного подхода считается справедливой такая дифференциация доходов, при которой экономическое неравенство допустимо лишь тогда, когда оно способствует достижению более высокого уровня жизни беднейшими слоями общества.
Что касается социальной этики, то здесь справедливость предстает в разных ипостасях: нравственного идеала, морального требования к миру и человеку, цели человеческой деятельности, оценки мироустройства, меры поступков человека, черт его характера и др. В рамках этого подхода, требования справедливости, пронизывая все сферы жизнедеятельности людей: политики, экономики, права, семейных отношений, формировали и будут формировать основу общественного идеала, независимо от специфики переживаемого исторического времени и особенностей конкретного общественного устройства.
Важно, что социальная этика проводит различие между оценками, которые выносятся на основе принципов и норм справедливости, и иных ценностно-нормативных понятий морали, таких как милосердие, сострадание, благотворительность и др. Требования справедливости обращены к субъектам, находящимся в состоянии реального или потенциального конфликта интересов и не имеющим альтруистических установок по отношению друг к другу. Однако стремление полноценно реализовать свой партикулярный интерес не должно сопровождаться попытками осуществить его на основе нечестных
преимуществ, из чего логически вытекает императивность принципа честной конкуренции (равных условий) во взаимодействии людей.
Соответственно, в отличие от других моральных предписаний справедливость трактуется в виде безусловного требования, обращенного ко всем участникам социальных отношений, а не относительных рекомендаций, вынужденных считаться с нравственной «многоликостью» различных людей. Как следствие, осуждение допущенной несправедливости носит значительно более укорененный и глубокий, по сравнению с игнорированием других моральных норм, характер, отличается значительно большей эмоциональной силой, сохраняет длительную инерцию. Таким образом, в социальной этике под справедливостью подразумевается такой порядок распределения тягот и благ между взаимодействующими и взаимозависимыми людьми, который не допускает нечестных преимуществ и поддерживается на основе исполнения безусловных и определенных обязанностей, а также строгого соблюдения индивидуальных прав [11]. Тем самым справедливость, признавая моральную равную значимость участников социального взаимодействия (независимо от их интеллектуальных и иных различий), легитимизирует различные формы совместного существования людей в социуме. Любые неравенства получают нравственную санкцию только в том случае, если соблюдается принцип равных условий и честной конкуренции. В противном случае существующий порядок вещей
со стороны его участников неизбежно будет поставлен под сомнение. Видимо, именно этот смысл вкладывал Дж. Ролз в свою формулировку «справедливость есть первая добродетель общественных институтов» [12, с. 67].
Что касается юристов, то у них по-прежнему продолжается дискуссия относительно того, являются ли ценности, лежащие в основе права, сугубо юридическими (правовыми) или универсальными, распространяющимися не только на правовую реальность, но и на другие сферы общественной жизни. Ряд ученых придерживается точки зрения, что справедливость в качестве всеобщего масштаба, мерила может существовать только в нормативно закрепленной форме. По известному определению академика В.С. Нерсе-сянца, «справедливость категория и характеристика правовая, а не внепра-вовая (не моральная, нравственная, религиозная и т. д.). Более того, только право и справедливо» [13, с. 28].
Если исходить из другого подхода, то первичной и естественной формой бытия справедливости выступает именно нравственность. Так, по мнению Г.В. Мальцева, «.есть только нравственная ценность справедливости, воздействующая через нравственное сознание на различные сферы социальной регуляции, привносящая в них определенную тональность и элементы гармонии» [14, с. 108]. С этой точки зрения сужение объема справедливости до принципа эквивалентности, соразмерности и пропорциональности лишает ее ис-точниковой базы, каковой является нравственность. Этот намного более
распространенный подход исходит из того, что справедливость со своим нравственно-универсальным характером пронизывает всю многомерную ткань человеческой жизнедеятельности в социуме, в том числе и правовую сферу. Среди ценностей, имеющих отношение к государству и праву, она занимает центральное, фокусное положение. Согласно О.В. Мартышину, «справедливость проявляется в других ценностях, она устанавливает их иерархию и отношение между ними» [6, с. 43].
Подобный взгляд на роль и место справедливости в государственной и общественной жизни имеет давнюю традицию. В древнеиндийских Ведах добро и справедливость расценивались как высший закон мироустройства, лишь уяснение которого и следование которому способно обеспечить всеобщий порядок и гармонию [15]. Натуралистический подход, преобладавший в древности, исходил из того, что бытие как природное, так и человеческое, представляют собой единое целое [16, с. 102]. В особом мире идей, или общих понятий, Платона, которым присуще истинное, в отличие от земного, бытие, самые главные идеи — это идеи справедливости и блага. Справедливость трактуется им как уподобление, максимальное приближение политического порядка к своему природному образцу. Политический порядок, в наибольшей степени соответствующий «природе вещей», и является наилучшим, или справедливым. Поиск такого порядка составлял главную заботу классической (античной) мысли [17, с. 31—32].
Уже в античные времена были предприняты попытки не просто распознать и сформулировать базовые принципы справедливости, но и «инструментализировать» их с целью внедрения в политико-правовую материю. У пифагорейцев, в частности, справедливость предполагала необходимость соблюдения меры и середины во всех делах и поступках, в том числе и в отправлении государственной власти. Под понятиями «надлежащая мера» и «соразмерность» пифагорейцы усматривали известную пропорцию, т. е. некое приравнивание. Этим подчеркивалась тесная сопряженность справедливости с другой ценностью, имеющей непосредственное отношение к государству и праву, — равенству. В последующем этот подход сыграл важную роль в формировании идеи правового равенства, равной меры прав и обязанностей, формального равенства.
Взгляд пифагорейцев был развит Сократом, который, применив дифференцированный подход, выделил два возможных, на его взгляд, в человеческом общежитии вида равенства — «геометрическое» (равенство по достоинству и добродетелям), оценивающее вклад гражданина в общее благо, и «арифметическое» (равенство меры, веса и числа), применимое для частной жизни, сферы имущественных отношений, соотношения преступления и наказания и др. Сократу принадлежит важная мысль о том, что справедливость — не просто критерий законности, она по существу тождественна ей [7, с. 55]. Подобную позицию в тот период разделяли далеко не все.
В частности, софист Фрасимах, обращаясь к реальным политическим процессам, протекавшим в городах-полисах, утверждал, что «во всех государствах справедливостью считается <...> то, что пригодно существующей власти» [18]. Спор Фрасимаха и Сократа в изложении Платона завершился скорее не в пользу последнего.
Особое место проблема справедливости как ценности заняла в трудах Аристотеля, который неоднократно возвращался к ней в «Большой этике», «Никомаховой этике» и «Политике». Подчеркивая устойчивый характер справедливости как ценности, Аристотель утверждал, что понятия о справедливости и праве изменчивы лишь до определенной степени [19, с. 112]. Этого взгляда придерживался и Г. Гегель. С его точки зрения, «...общественное мнение содержит в себе вечные субстанциональные принципы справедливости, подлинное содержание и результат всего государственного строя, законодательства всеобщего состояния вообще в форме здравого смысла людей.» [20, с. 352].
Обращая внимание на универсализм справедливости, Аристотель использовал широкий подход к ее рассмотрению. Для него это и личная добродетель (способность поступать справедливо), и объективно существующее и всеми признаваемое правило, обеспечивающее справедливое распределение благ (норма справедливости). Но особое место в его размышлениях заняло «гражданское (или государственное) справедливое», которое должно лежать в основе организации политической жизни [21,
с. 327]. Его роль заключается в том, чтобы распределять на разумных основаниях блага и тяготы жизни в рамках единого общества. Справедливость, с одной стороны, представляет собой середину между излишеством и нехваткой, с другой — отождествляется с равенством. В том же духе позже высказывался и М. Монтень: «Равенство есть первый шаг к справедливости» [22, с. 93].
Что касается правовой жизни, то здесь равенство как свойство справедливости, по Аристотелю, преломляется по-разному. При обмене и возмещении вреда равенство должно быть полным, фактическим. Уравнивающая справедливость выражается в арифметическом (в духе Сократа) равенстве положения участников гражданского оборота в сфере договорных отношений, при возмещении ущерба, возложении наказания и т. д. В свою очередь, распределяющая справедливость должна учитывать личные заслуги граждан, их вклад в общее дело. Хотя это и предполагает фактическое неравенство, «пропорционально равное тоже будет справедливым», поскольку важнейшим свойством государственной справедливости является стремление к общему благу. «Государственным благом является справедливость, то есть то, что служит общей пользе» [6, с. 45]. Таким образом, гражданская (политическая) справедливость, по Аристотелю, предстает сложным, многокомпонентным образованием, включающим уважение к интересам других («чужое благо»), равенство или соразмерность, и, наконец, общее благо. Утверждение
начал справедливости в общественной жизни возлагалось именно на государство, в силу сложности решения этой задачи. Вклад Аристотеля в раскрытие основных свойств справедливости заложил фундаментальную основу для последующего изучения этой сложнейшей и вечно актуальной проблемы.
В частности, профессор З.А. Бер-бешкина, продолжая аристотелевскую традицию, в содержании справедливости выделила три аспекта: а) мера воздаяния; б) мера требования; в) правомерность оценки. Первое и второе требования выражают право за каждым человеком претендовать в распределительных отношениях на некий соразмерный заслугам перед обществом объем прав, благ, ценностей, а также тягот и обязанностей. Третье требование предполагает нравственную правильность оценки человеческой деятельности по распределению материальных и духовных благ, прав и обязанностей [23, с. 110—111]. В свою очередь, известный немецкий философ и правовед О. Хеффе идентифицировал возмещающую и исправляющую виды справедливости [24, с. 7—9]. По критерию основных функций, осуществляемых правом, профессор Н.Н. Вопленко выделил регулятивную (дистрибутивную), правоохранительную (воздающую), компенсационную и процедурную справедливость [25, с. 14]. Дистрибутивная справедливость проявляется в регулировании и соответствующей оценке деятельности субъектов права на основе принципа равенства их возможностей и равной защиты законом их интересов. Ее сфе-
ра действия — это гражданская, трудовая, семейная, предпринимательская и другие отрасли частного права. В свою очередь, воздающая справедливость помимо пропорционального распределения прав и обязанностей, благ и тягот между субъектами права предполагает воздаяние справедливой меры в оценке их достоинств, заслуг и недостатков с точки зрения общественного мнения. Компенсационная справедливость проявляется в возмещении ущерба, причиненного право-нарушающим поведением субъектов права, независимо от их правового статуса. Процессуальная (процедурная) юридическая справедливость основывается на том, что строгое соблюдение в процессе юридически значимой деятельности процессуальных правовых норм должно обеспечивать достижение нравственно обоснованного и законного результата.
В Античности была заложена еще одна традиция, а именно сопоставления, а в отдельных случаях и противопоставления (прежде всего у софистов и стоиков) правовой (естественной; такой, какой она должна быть) и юридической (узаконенной) справедливости. Понятие правовой справедливости связывалось в естественно-правовых представлениях с «вечной и разумной» природой справедливости. Понятие юридической справедливости ассоциировалось с тем, чьим интересам отвечают принятые законы, каким образом осуществляется правоохранительная и правоприменительная деятельность, а также правосудие на основе беспристрастности и объективности при
анализе фактических обстоятельств дела или субъективных предпочтений «суд вершащих». В дальнейшем под юридической справедливостью стали понимать формализацию нравственных, политических, экономических и прочих представлений о справедливом [25, с. 7]. Хотя в данном случае точнее говорить о степени формализации.
В правовой сфере (как и в других сферах общественной жизни) универсальная справедливость, преломляясь, продуцирует специфические ценности, призванные обеспечить стабильность и нравственную оправданность существующего правового порядка. К такого рода инструментальным ценностям относятся равноправие, законность, правосудие, беспристрастность устанавливающих принципы, на которых должна основываться деятельность субъектов права. К этому ценностному ряду может быть также причислен ряд презумпций общеправового характера (например, невиновности, добропорядочности субъектов права), а также ряд правовых аксиом, содержащих жизненные правила, в которых отражаются начала справедливости, например, нельзя быть судьей в своем деле. На основе этого правила введена уголовно-процессуальная норма, согласно которой судья не может рассматривать дело, если в нем участвуют его родственники.
Следующие правовые аксиомы гласят о том, что никто не обязан свидетельствовать против самого себя, своего супруга и близких родственников (ст. 51 Конституции РФ); никто не может нести ответственность за деяние, которое в момент его совершения не
признавалось правонарушением (ст. 54 Конституции РФ); закон, устанавливающий более суровую ответственность, обратной силы не имеет (ст. 54 Конституции РФ); никто не может быть повторно осужден за одно и то же преступление (ст. 50 Конституции РФ); каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом (ст. 45 Конституции РФ) [26, с. 204].
Равенство, как свойство справедливости, в действующем законодательстве получило закрепление в качестве принципа равноправия. Правовое равенство заключается в том, что субъекты права (физические и юридические лица) в правоотношениях выступают как формально равные, поскольку подчиняются обязательному для всех правилу поведения (норме). Соответственно, другой стороной равенства является правовая защита законом. Эти две стороны общего понятия правового равенства в определенной степени можно рассматривать как проявление уравнивающего и распределяющего (воздающего) аспектов юридической справедливости. Принцип правового равенства в уравнивающей справедливости обеспечивает формальное равенство в правах и обязанностях субъектов, в воздающей справедливости —дифференцирует их и одновременно уравнивает, пропорционально личностным способностям и вкладу в общественную жизнь [25, с. 11].
Сократовская идея о тождестве справедливости и законного в настоящее время утвердилась в положении о том, что законность выступает в качестве формального критерия и
показателя юридической справедливости [25, с. 13].
С точки зрения профессора Л.А. Морозовой, в современных условиях законность может трактоваться в трех аспектах. Во-первых, как принцип государственно-правовой жизни, предполагающий закрепление законности в качестве основополагающего общеправового начала жизни общества. При этом требование соблюдения и исполнения закона обращено в равной мере ко всем субъектам правового общения: населению, государственным органам, общественным объединениям, должностным лицам. Во-вторых, как метод государственного руководства обществом, предполагающий, что государство осуществляет свои функции прежде всего правовыми средствами и в правовых формах. Наконец, в-третьих, как режим жизни общества, который предполагает обеспечение реального верховенства права в жизни общества, правового закона, установление правовых отношений между государственной властью и личностью [27, с. 326].
При этом реализация законности, на основе юридической справедливости, может остаться благим пожеланием без наличия соответствующих гарантий, под которыми профессор Л.А. Морозова понимает обусловленную закономерностями общественного развития систему условий, средств и факторов, обеспечивающих процесс реализации законности [27, с. 340]. При этом выделяются как общие, так и специальные гарантии законности. Один перечень этих гарантий говорит о том, насколько сложен и многоме-
рен процесс обеспечения законности в современном обществе.
В частности, к общим гарантиям относятся объективные условия общественной жизни, в которых осуществляется правовое регулирование (экономические, политические, идеологические, нравственно-духовные условия и средства), среди них: степень организованности в экономической сфере, устойчивость экономического развития, денежной системы, низкий уровень инфляции, сильная государственная власть, пользующаяся поддержкой общества, и др. Специальные гарантии, охватывающие собственно юридические условия и средства, включают состояние законодательства, в том числе его полноту и стабильность, эффективность мер юридической ответственности и защиту прав и свобод граждан, качественную работу правоохранительных органов, а также органов судебной защиты, высокий уровень контроля и надзора за реализацией нормативных правовых актов, развитое правосознание и высокую правовую культуру населения и общества в целом и др. В конечном счете обеспечение законности предполагает максимально возможное сближение моральных и правовых требований с юридической деятельностью в различных ее видах и формах, что позволяет обеспечить легитимность, т. е. степень одобрения обществом реального состояния государственно-правовой действительности.
И хотя легитимность формально не обладает юридической силой, ее значение для долговременной поли-
тико-правовой стабильности трудно переоценить.
Это тем более важно, что юридическая деятельность, прежде всего правоприменительная, далеко не всегда получает позитивную оценку со стороны общественного мнения. То, что выглядит законным с точки зрения профессионального правосознания юристов и тенденций развития юридической практики, может расцениваться в качестве нравственно-деформированного на уровне обыденного сознания. Непосредственным следствием этого расхождения является нарастание отчуждения в обществе в отношении государственно-правовой сферы. В философии под отчуждением традиционно понимается отделение от людей процесса и результатов их деятельности, при котором процесс и результаты деятельности становятся неподвластными человеку и даже господствуют над ним, делая чуждыми друг другу человека и создаваемый им мир.
Политико-правовую составляющую в проблеме отчуждении одним из первых выделил Ж.-Ж. Руссо. В его трактовке политическое отчуждение выражается в отторжении индивида от его «естественного права» на осуществление власти и управления собственным бытием и проявляется уже в самом факте существования государства как внешней, властвующей, всепроникающей силы [28]. В работах известного французского социолога и политолога П. Бурдье политическое отчуждение выражается в господстве над индивидами и социальными группами тех учреждений (партий, парламен-
тов, их аппаратов, а также лидеров), которые по своему функциональному предназначению призваны работать ради интересов своих избирателей, а не властвовать над ними. По П. Бурдье, процесс политического отчуждения является неизбежным следствием присущего представительской демократии делегирования власти (представительства), которое в конечном счете приводит к концентрации власти в руках «уполномоченных лиц», управленцев различного ранга, бюрократического аппарата, в большей степени ориентирующегося на реализацию собственных корпоративных, а не социальных интересов [29].
Отчуждение обусловливается, прежде всего, неспособностью рядовых граждан влиять на реальный политический и законодательный процесс; недовольством, вызванным злоупотреблениями конкретных представителей власти; низкой правовой грамотностью и культурой конкретного индивида, не позволяющей ему воспользоваться возможностями, предоставляемых ему для восстановления ущемленных или нарушенных прав. Совокупность этих факторов может способствовать распространению в обществе состояния так называемой социальной аномии. Понятие «аномия» (от франц. апот1е — беззаконие) было введено в научный оборот Э. Дюркгеймом для объяснения причин отклоняющегося поведения. Согласно Дюркгейму, аномия — это состояние общества, при котором постепенно происходит девальвация моральных ценностей и правовых норм, поддерживающих общественный порядок [30, с. 370].
Наиболее зримо аномия проявляется в условиях политического кризиса, когда прежняя система ценностей рушится, а новая еще не сформировалась. Возможна она и в относительно стабильный период, по мере ослабления воздействия социальных (прежде всего моральных регуляторов) и правовых норм на поведение индивидов. Как правило, это сопровождается серьезным ухудшением социально-экономического положения значительной части населения, которое, под давлением обстоятельств постепенно утрачивает гражданскую идентичность, перестает чувствовать свою причастность к конкретному социуму, в результате чего вместо конвенциональных средств достижения индивидуальных или общественных целей на первый план выходят конъюнктурные (в том числе противоправные), обусловленные необходимостью выживания [31, с. 531]. Свой вклад в развитие аномии вносит возможный негативный опыт общения индивида с правоохранительными органами и представителями власти, вызванный очевидным расхождением между позитивным правом и реальной правовой практикой.
Реалии повседневного бытия подтверждают, что политическое и правовое отчуждение находятся в тесном диалектическом единстве, приобретая синтетический политико-правовой характер. Ф. Энгельс справедливо отмечал, что «все юридическое в основе своей имеет политическую природу..» [32, с. 635]. Право, как особая форма политики концентрирует в себе наиболее важные политические, прежде
всего государственные, интересы, и именно в таком качестве воспринимается людьми. Посредством права государство определяет порядок деятельности своих органов, устанавливает для членов общества и различных организаций предписывающее, упра-вомочивающее или иное регулируемое правовыми актами поведение и т. д. [33, с. 57].
При этом именно правовая сфера, в отличие от политической, непосредственно соприкасается с обыденной жизнью людей, затрагивая интересы каждого человека, едва ли не повседневно вступающего в те или иные правоотношения. При этом нарушения со стороны правоохранительных органов в общественном мнении автоматически экстраполируются на государство как институт. Помимо нормотворческой и правоприменительной деятельности государство еще одной своей критически важной функцией обращено к людям в их практической жизнедеятельности. Оно несет ответственность за подбор и качество отправления властных полномочий различными властными структурами и должностными лицами. Соответственно, каждый факт противоправного поведения представителя власти прямо или опосредованно вменяется в вину государству.
Единство права и политики не означает отсутствия между ними противоречий и различий. Безусловно, политика охватывает более широкий спектр отношений по сравнению с правом, она быстрее, чем право, реагирует на общественные запросы и вызовы. Право, в свою очередь,
придерживаясь жестко регламентированной законодательной процедуры принятия нормативных актов, более консервативно по своей природе, но при этом обладает значительно бо льшим временем и возможностями для того, чтобы оценить и учесть социальные ожидания. Тем больше претензий у общества, когда принятие необходимых законов неоправданно затягивается, а принятые нормативно-правовые акты не оправдывают ожиданий граждан, действие этих законов и актов приостанавливается или отменяется, не исполняется или искажается на уровне индивидуально-правового регулирования.
В ряде случаев это вызвано коллизиями или пробелами в праве, хуже, если право оказывается под влиянием политической конъюнктуры, интересов отдельных социальных групп или акторов, часто не совпадающих и даже противоречащих объективным потребностям или возможностям общества [33, с. 76]. Негативное воздействие политической конъюнктуры на процесс правотворчества разнообразно: принятие законов, не соответствующих объективным потребностям общественного развития; принятие в принципе нужных, но заведомо невыполнимых, популистских законодательных актов; принятие нормативно-правовых актов, содержание которых предоставляет возможности для их произвольного толкования и применения заинтересованными социальными группами. К этому ряду можно отнести ведомственное правотворчество, которому способствует декларативность ряда законов,
их неполнота, отсылочный характер. Необходимость дополнительного разъяснения — благоприятная возможность для истолкования закона в чьих-либо партикулярных интересах. Кумулятивный эффект вышеназванных тенденций находит выражение в феномене политико-правового отчуждения.
Важнейшей его предпосылкой, как уже говорилось, является отсутствие возможностей для реального воздействия рядовых граждан (в том числе через институты прямой демократии) на политико-правовой процесс. Неслучайно известный социальный психолог Э. Фромм писал: «Нами управляют законы, которые мы не контролируем и даже не хотим контролировать, и этот факт является одним из самых ярких проявлений отчуждения» [34]. Наиболее часто отчуждение проявляется в абсентеизме — отказе или воздержании от участия в выборах. Этот феномен совсем не так безобиден, как может показаться на первый взгляд. Значение выборов в механизме организации и функционирования демократических политических систем велико, практически все важнейшие институты формируются на их основе. В результате нарастания явления абсентеизма деятельность политической системы может быть заблокирована, причем на вполне законных основаниях, поскольку участие в выборах формально-юридически является актом свободного волеизъявления граждан.
Значительно шире по своему содержанию и серьезнее по возможным последствиям такая форма политико-
правового отчуждения, как нигилизм. В современных условиях, по мнению Н.И. Матузова и ряда других авторов, данное понятие является, с одной стороны, выражением отрицательного отношения личности, группы, класса к определенным нравственным, философским, политическим, правовым ценностям, взглядам, нормам, идеалам, иногда отдельным, иногда всем нормам человеческого бытия, с другой — одной из форм мироощущения, миропонимания, социального поведения и политического действия [35, с. 11; 36, с. 104; 37, с. 205]. Проявлением нигилизма является сознательное уклонение от исполнения законов. Если нигилизм как социально-культурное и политико-правовое явление получает распространение среди широких слоев населения, это свидетельствует о нарастании кризисных явлений в политико-правовой жизни общества.
В настоящее время поиск возможных способов и средств сближения правовой и юридической справедливости осуществляется в рамках различных концепций «возрожденного» естественного права, где право трактуется как объективно данная ценность (Ф. Жени), как мораль (Ж. Дабэн), как деонтология (А.Д. Ант-рев), как основание антропологии (М. Мид), как этическая юриспруденция (М. Кохен), как внутренняя моральность закона (Л. Фуллер) и др. Новые формы диалога между властью и обществом в условиях современного разнородного демократического общества осмысливаются различными «коммуникативными» теориями права (А. Кауфман, Ю. Хабермас,
К.-О. Апель и др.), где проблема понимания права, в том числе справедливости, перемещается в «общественное пространство дискуссии». Аргументированный дискурс призван выявить общезначимое в высказываниях о справедливости. Организация законодательного процесса связывается необходимостью реализации ценностных оснований права. Соответственно, решение законодателя должно оцениваться с позиции рационально мотивированного итога идущего в обществе широкого социально-политического дискурса по правовым проблемам, охватывающего в той или иной степени всех его членов.
Таким образом, краткий анализ междисциплинарного подхода к такому многогранному понятию, как справедливость, свидетельствует о том, что она является фундаментальным, вневременным ценностным основанием как государства, так и права. Внедрение начал справедливости в общественную жизнь предполагает решающую роль государства и органически связанного с ним права. Такие социальные права граждан как право на достойную жизнь, на пропорциональное вознаграждение и др., отличаются от классических прав тем, что требуют государственного вмешательства, поскольку связаны с необходимостью реализации социальных программ государства и целенаправленной деятельностью государственных органов.
Реализация этих прав, в свою очередь, является необходимой предпосылкой для осуществления такой важнейшей социальной функции
государства, как консолидация общества, которая на долговременной основе возможна только через внедрение в общественную материю принципов справедливости. Осознание этого привело к возникновению различных моделей социального государства (так называемого позитивного государства, собственно социального государства, «государства всеобщего благоденствия и др.), которые, однако, так и не были реализованы в полной мере, обозначив лишь тенденции развития государственной социальной политики. Это было обусловлено прежде всего тем, что они осуществлялись во многом из тактических соображений, под воздействием негативных внешних и внутренних факторов, с целью преодоления наиболее острых социальных противоречий, грозящих дестабилизацией общества. Позитивным следствием этого стало усиление социальной защиты населения, политики обеспечения занятости населения, гарантированию со стороны государства минимального прожиточного уровня жизни, разработке различных социальных программ и других мер, которые способствовали внедрению элементов справедливости в общественную жизнь.
Вместе с тем, достижение справедливости как самоценности предполагает значительно более масштабные, в том числе институциональные, преобразования в обществе. Характерна в этом отношении позиция Дж. Ролза, который рассматривал справедливость прежде всего как категорию политическую и социальную, а не формально-юридическую. С целью
реализации выведенных им на основе гипотетического мысленного эксперимента принципов справедливости он говорил о необходимости формирования соответствующей структуры общества в совокупности наиболее важных политических, правовых, экономических и социальных институтов, которая при этом не предполагает отказа от рыночных отношений и частной собственности на средства производства. Главной функцией этой основной структуры общества является распределение приоритетных благ и тягот с целью обеспечения долговременного социального сотрудничества членов данного общества [1, с. 141]. К таким приоритетным благам им были отнесены основные права и свободы, власть, авторитет, жизненные возможности, а также благосостояние и доходы. Но прежде всего эти институты общества должны устранить преимущества в стартовых позициях для одних по сравнению с другими, в чем, по мнению Дж. Рол-за, заключается «особенно глубокое неравенство...» [1, с. 141]. Он писал по этому поводу: «Представляется одним из установленных положений в нашем анализе, что никто не может обладать большим правом на природное достояние, чем кто-то другой, у кого иные стартовые условия. Таким образом, более преуспевающие представители рода человеческого не могут сказать, что они заслуживают своего успеха и поэтому имеют право на такой тип сотрудничества, в котором они смогут воспользоваться своими преимуществами, но без внесения своего вклада в благосостояние других. У них нет
оснований для такого утверждения» [1, с. 162]. Принцип равных возможностей, с его точки зрения, утверждает, что люди, обладающие одинаковым уровнем таланта и способностей, затрачивающие равную энергию и усилия, должны обладать теми же самыми перспективами успеха в конкретной сфере устремлений. Семейное происхождение, раса, религия, пол, национальность не должны являться препятствиями на пути к жизненному успеху. Чтобы не допускать излишних преимуществ, государство должно вводить высокие налоги на наследство, обеспечивать широкую систему общественного (бесплатного) образования, принимать антидискриминационные законы, не допускать необоснованных привилегий, в том числе и через специальные правовые статусы.
Праву в этом процессе принадлежит важнейшая инструментальная функция, прежде всего в обеспечении законности как принципа государственно-правовой жизни, метода государственного руководства обществом и режимом его жизнедеятельности. Заслуживает внимания в этом отношении определение законности как политико-правового явления, характеризующего процесс совершенствования государственно-правовой формы организации общества и реализации идеи социальной справедливости путем строгого и неуклонного исполнения действующего законодательства, данная в учебнике «Теория государства и права» [27, с. 328-329].
В целом установление базовых принципов справедливости в государст-
венно-правовой жизни, несмотря на определенный прогресс, по-прежнему выступает в качестве политико-правового идеала. Одной из причин этого является глубинное различие в природе политики и права. Если праву в его естественно-правовом выражении имманентно присуще стремление к установлению справедливого порядка вещей, то политика руководствуется прежде всего принципом целесообразности, в соответствии с которым приоритетом является обеспечение внутренней и внешней безопасности. В коллизионных отношениях находит-
ся справедливость и с другим ценностным основанием права — свободой в ее многоаспектном выражении, благодаря чему государство неизбежно оказывается перед непростым выбором между социальной справедливостью и экономической эффективностью. Однако именно справедливость, наряду с общим благом как одним из ее свойств, концентрированно, как никакая иная ценность, выражает надежды и чаяния многих поколений людей. Эта высшая ценность заслуживает того, чтобы стать долгосрочной национально-государственной идеей.
Список литературы
1. Алексеева ТА. Современные политические теории. Опыт Запада. М., 2000.
[Alekseeva TA. Sovremennye politicheskie teorii. Opyt Zapada. M., 2000]
2. Давидович В.Е. Социальная справедливость: идеал и принцип деятельности. М.: Изд-во политической литературы, 1989.
[Davidovich V.E. Social'naja spravedlivost': ideal i princip dejatel'nosti. M.: Izd-vo politicheskoj literatury, 1989]
3. Виноградова Н.П. Идея справедливости в экономических отношениях людей: история и современность // Проблемы современной экономки. 2009. № 3 [Электронный ресурс]. URL: http://www.m-economy.ru/art.php?nArtId=2692
[Vinogradova N.P. Ideja spravedlivosti v jekonomicheskih otnoshenijah ljudej: istorija i sovremennost' // Problemy sovremennoj jekonomki. 2009. № 3 [Jelektronnyj resurs]. URL: http://www.m-economy.ru/art.php?nArtId=2692]
4. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 18.
[Marks K, Jengel's F. Soch. T. 18]
5. Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории. М., 1974.
[Porshnev B.F. O nachale chelovecheskoj istorii. M., 1974]
6. Теория государства и права / В. Батлер, З.Ш. Гафуров [и др.]; под ред. О.В. Мар-тышина. М., 2012.
[Teorija gosudarstva i prava / V. Batler, Z.Sh. Gafurov [i dr.]; pod red. O. V. Martyshina. M., 2012]
7. История политических и правовых учений / В.Г. Графский, Н.М. Золотухина [и др.]; под общ. ред. В.С. Нерсесянца. М., 2004.
[Istorija politicheskih i pravovyh uchenij / V.G. Grafskij, N.M. Zolotuhina [i dr.]; pod obshh. red. V.S. Nersesjanca. M., 2004]
8. Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. M., Соцэкгиз, 1962.
[Smit A. Issledovanie o prirode i prichinah bogatstva narodov. M., Socjekgiz, 1962]
9. Богатые американцы не хотят платить налоги [Электронный ресурс]. URL: http://www.vedomosti.ru/newspaper/articles/2001/04/09/bogatye-amerikancy-ne-hotyat-platit-nalogi
[Bogatye amerikancy ne hotjat platit' nalogi [Jelektronnyj resurs]. URL: http://www. vedomosti.ru/newspaper/articles/2001/04/09/bogatye-amerikancy-ne-hotyat-platit-nalogi]
10. Богатые американцы массово бегут из США [Электронный ресурс]. URL: http:// finance.bigmir.net/news/economics/29477-Bogatye-amerikancy-massovo-begut-iz-SShA
[Bogatye amerikancy massovo begut iz SShA [Jelektronnyj resurs]. URL: http://finance. bigmir.net/news/economics/29477-Bogatye-amerikancy-massovo-begut-iz-SShA]
11. Краткий курс лекций по дисциплине «Этика» [Электронный ресурс]. URL: http://studme.org/143109274639/etika_i_estetika/spravedlivost
[Kratkij kurs lekcij po discipline «Jetika» [Jelektronnyj resurs]. URL: http://studme. org/143109274639/etika_i_estetika/spravedlivost]
12. Зараева Л. О некоторых западных теориях справедливости // Власть. 2007. № 8. С. 67-71.
[Zaraeva L. O nekotoryh zapadnyh teorijah spravedlivosti // Vlast'. 2007. № 8. S. 67-71]
13. Нерсесянц В.С. Философия права. M., 1998.
[Nersesjanc V.S. Filosofija prava. M., 1998]
14. Мальцев Г.В. Нравственные основания права. M.: Изд-во Современного гуманитарного ун-та, 2008.
[Mal'cev G.V. Nravstvennye osnovanija prava. M.: Izd-vo Sovremennogo gumanitarnogo un-ta, 2008]
15. Этические учения Древней Индии как предпосылки возникновения философ-ско-правовых идей [Электронный ресурс]. URL: http://isfic.info/fill/prafs14.htm
[Jeticheskie uchenija Drevnej Indii kak predposylki vozniknovenija filosofsko-pravovyh idej [Jelektronnyj resurs]. URL: http://isfic.info/fill/prafs14.htm]
16. Канарш Г.Ю. Социальная справедливость с позиций натурализма и волюнтаризма // Знание. Понимание. Умение. 2005. № 1. С. 102-110.
[Kanarsh G.Ju. Social'naja spravedlivost' s pozicij naturalizma i voljuntarizma // Znanie. Ponimanie. Umenie. 2005. № 1. S. 102-110]
17. Штраус Л. Введение в политическую философию. M., 2000.
[Shtraus L. Vvedenie v politicheskuju filosofiju. M., 2000]
18. Афоризмы. Золотой фонд мудрости / под ред. О. Еремишина M.: Просвещение, 2006.
[Aforizmy. Zolotoj fond mudrosti | pod red. O. Eremishina M.: Prosveshhenie, 2006]
19. Юрчук B.C. Философия права. M.: M^M^ 2007. [Jurchuk V.S. Filosofija prava. M.: MIJeMP, 2007]
20. Гегель Г.В.Ф. Философия права. M.: MbionB, 1990. [Gegel' G.V.F. Filosofija prava. M.: Mysl', 1990]
21. Аристотель. Большая этика. Соч.: в 4-х т. Т. 4 | пер. с др.-греч.; общ. ред. А. И. Доватура. M., 1983.
[.Aristotel'. Bol'shaja jetika. Soch.: v 4-h t. T. 4 | per. s drevnegrech.; obshh. red. A. I. Dovatura. M., 1983]
22. Монтень М. Опыты. M.: Альфа-книга, 2009. [Monten' M. Opyty. M.: Al'fa-kniga, 2009]
23. Бербешкина ЗА. Справедливость как социально-философская категория. M.: Mbiorn, 1983.
[Berbeshkina ZA. Spravedlivost' kak social'no-filosofskaja kategorija. M.: Mysl', 1983]
24. Хеффе О. Справедливость. Философское введение. M.: Праксис, 2007. [Heffe O. Spravedlivost'. Filosofskoe vvedenie. M.: Praksis, 2007]
25. Вопленко H.H. Понятие и виды юридической справедливости || Вестник Волгоградского государственного университета. Сер. 5. Юриспруденция. 2011. № 2.
[Voplenko N.N. Ponjatie i vidy juridicheskoj spravedlivosti || Vestnik Volgogradskogo gosudarstvennogo universiteta. Ser. 5. Jurisprudencija. 2011. № 2]
26. Кашайкина Т.В. Юридическая техника. Учебник. M.: Инфра-M, 2001. [Kashajkina T.V. Juridicheskaja tehnika. Uchebnik. M.: Infra-M, 2001]
27. Морозова ЛА. Теория государства и права. M., 2010. [Morozova LA. Teorija gosudarstva i prava. M., 2010]
28. Доманов В.Г. Политология. Словарь. M.: РГУ, 2010. [Domanov V.G. Politologija. Slovar'. M.: RGU, 2010]
29. Бурдье П. Социология политики: пер. с фр. | сост., общ. ред. и предисл. Н. А. Шматко. M.: Socio-Logos, 1993.
[Burd'e P. Sociologija politiki: per. s fr. | sost., obshh. red. i predisl. N. A. Shmatko. M.: Socio-Logos, 1993]
30. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. M., 1996. [Djurkgejm Je. O razdelenii obshhestvennogo truda. M., 1996]
31. Западная социология | И.А. Громов, И.А. Mацкевич [и др.] СПб., 2003. [Zapadnaja sociologija | Gromov I. A., Mackevich I. A. [i dr.] SPb., 2003]
32. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1. [Marks K, Jengel's F. Soch. T. 1]
33. Радько Т.Н. Актуальные проблемы права. M., 2012. [Rad'ko T.N. Aktual'nye problemy prava. M., 2012]
34. Фромм Э. Психоанализ и этика. М.: Республика, 1993. [Fromm Je. Psihoanaliz i jetika. M.: Respublika, 1993]
35. Матузов Н.И. Правовой нигилизм и правовой идеализм как две стороны «одной медали» // Правоведение. 1994. № 2. С. 3—16.
[Matuzov NI. Pravovoj nigilizm i pravovoj idealizm kak dve storony «odnoj medali» // Pravovedenie. 1994. № 2. S. 3-16]
36. Иванова Л.О. Религия и права человека // Социс. 1998. № 6. С. 102-106. [Ivanova L.O. Religija i prava cheloveka // Socis. 1998. № 6. S. 102-106]
37. Лазарев В.В. Общая теория государства и права. М., 1996. [Lazarev V.V. Obshhaja teorija gosudarstva i prava. M., 1996]
