CC BY
39
ТЕОРИЯ НАУКИ
УДК 343.9 Виктимология 1(15) / 2018, с. 7-12
Квашис В. Е.
ПРОБЛЕМЫ ПОВЫШЕНИЯ УРОВНЯ ВИКТИМОЛОГИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ
В статье рассматриваются актуальные проблемы, связанные со снижением качества научных публикаций, падением престижа криминологической науки и осознанием необходимости серьезных перемен.
Ключевые слова: криминология, наука, законодательство, виктимо-логия.
Преступность, как показывает практика, не только успешно выдерживает натиск противодействующих ей сил, но в ряде отношений наращивает обороты, совершенствуясь и закаляясь в движении по пути от одного витка к другому. «Эти обстоятельства, — отмечалось на недавней конференции в Екатеринбурге, — подпитывают опасный тезис о неистребимости преступности, ее живучести и планетарной бесконечности»[1]. Криминология призвана разрабатывать стратегию противодействия преступности, выявлять недостатки и пути совершенствования законодательства и правоприменительной практики; в этом состоит ее предназначение, ее роль и практическая значимость. Криминология призвана ответить на сложные вызовы времени. В связи с этим обостряется проблема объективности и достоверности научного знания, без которого наполнение научной информации интеллектуальным содержанием невозможно. Отсюда вытекает необходимость формирования навыков и приемов анализа, овладения методологией и методикой исследований. Насколько успешно справляются сегодня с этими задачами те, кто проводит исследования? Прежде чем ответить на этот вопрос, сделаем несколько замечаний, о которых уже приходилось писать.
Границы проблематики виктимоло-гии, криминологии, уголовного права и уголовной политики являются искусственными; между ними не может быть «китайской стены». Вместе они образуют единую науку, имеющую общую конечную цель — противодействие и предупреждение преступности. Но при их неразрывной связи именно криминологические идеи должны служить генератором политических и, соответственно, уголовно-правовых решений. Мы живем в мире, где ничто и давно не идеально. Сказать, что мы живем в мире, обезображенным правовым нигилизмом, значит ограничиться «общим местом» и камуфлировать особенности социальной, культурной и криминологической ситуации. О культуре здесь сказано не случайно, ибо когда культурный слой ослаблен, происходит дегенерация и формируется «криминальная матрица». Наш правовой режим постоянно находится в состоянии турбулентности, в силу чего пространство законности и здравого смысла скукоживается, а иррациональное часто вытесняет рациональное.
Об автономном развитии уголовного права и криминологии говорится давно, однако этот процесс, к сожалению, развивается. Казалось бы, необходимость инте-
грации очевидна, но специалисты все больше разбегаются по своим «квартирам». Эта ситуация развивает флюсы специализации, она указывает на опасности «обособленных анклавов знаний», ведет к застою и деградации науки. Она ведет, в частности, к схоластике в уголовном праве и к дрейфу криминологии в публицистику. Об опасности деградации каждой из этих наук говорит и все более заметное стремление к дезинтеграции внутри каждой из них. В криминологии разрыв между ее методологическими основами и прикладной частью становится все более заметным и идет значительно быстрее, чем в уголовном праве [2, с.6-8].
Возвращаясь к вопросу о качестве научных исследований, замечу, что трансформации и мутации качества многих исследований последних лет находятся в русле негативных изменений в обществе; они соответствуют общему тренду к дилетантизму и снижению уровня любой, в том числе и научной продукции. Река времени меняет многое, время вытесняет личности, способные идти против тренда, капсулируется новая среда, где проявляются другие таланты — способности к манипуляциям и производству научного контрафакта. Этот негативный тренд во многом обусловлен абсурдной бюрократизацией управления образованием и наукой, абсурдными и разрушительными установками на количественный рост публикаций, на учет формальных, по сути, глупых показателей, которые породили вынужденную погоню за числом публикаций, за индексами цитирования и т. п. Непомерная бюрократизация научной и педагогической работы принесла много болезненных проблем, повлекших в итоге резкое снижение ее уровня; она создала почву для квазинауки, когда на авансцену вышли дилетанты и имитаторы, не знающие основ предмета и литературы, не владеющие методологией и методикой исследований. Поэтому в публикациях последних лет накопилось так много «шумов и спама» [3, с.457].
Рынок моментально отреагировал на эти изменения: появилась растущая масса журналов с сомнительной репутацией и назойливыми приглашениями к публикациям; они распахнули двери для дилетантов и манипуляторов. У некоторых «ученых» индексы цитирования зашкаливают, другие воздвигают себе па-
мятники, тиражируя свои работы с неприличным количеством ссылок на себя великого и т. п. Не важно, что большинство таких «ученых» науке не известны, что их работы не имеют научной ценности, важно, что они лидеры по всем идиотским бюрократическим показателям. Для науки они как были, так и останутся мертворожденными, а, как известно, «мертвые срама не имут».
Прав классик, «движение есть, продвижения нет!». Среди недостатков такого «движения» обращают на себя внимание поверхностность и недостаточная компетентность суждений, которым придается наукообразный вид, некорректное использование основных научных понятий, непонимание сложных взаимосвязей между явлениями, формулирование банальных, юридически безграмотных выводов и рекомендаций, дискредитирующих криминологию как науку [4, с.15]. Сказанное об уровне публикаций во многом относится и к качеству кандидатских и докторских диссертаций. Здесь важны не перверсии, а тренд. В итоге, следует признать, что криминологическая и вик-тимологическая литература сегодня сильно инфицированы. Поэтому задача ученых — противостоять профанации науки и сократить поток псевдонаучного мусора.
Среди многих причин сложившегося положения вещей следует назвать вовлечение в орбиту виктимологических и криминологических исследований все большего числа неподготовленных людей, что в свою очередь, связано с издержками юридического образования, кадровой политики, с пренебрежительным отношением к криминологии со стороны властных структур. Истоки идиотизма ситуации и в том, что ценность гуманитарного знания оказалась вытесненной на периферию общественного спроса.
Поразивший общество «синдром культурного иммунодефицита», не обошел стороной и криминологию и викти-мологию. Одно из многих его проявлений — провинциальный характер исследований. Провинциальность усугубляет названные выше процессы и их следствия. Важно подчеркнуть, что провинциальность в нашем понимании вовсе не является понятием географическим. Развитие отечественной криминологии и вик-
тимологии как одного из ее важнейших направлений вовсе не является прерогативой столицы; более того, актуальные проблемы теории и практики исследований успешно разрабатываются именно на периферии страны, куда периодически смещаются центры криминологической мысли. Провинциальность — это не только отсутствие научного багажа, методологической базы и общей научной культуры, это и нарочитая наукообразность, назойливый пиар с множеством сносок на себя любимого, тиражирование и раздутость публикаций, объем которых нередко обратно пропорционален научной ценности их содержания. Это отсутствие вкуса, чувства меры и самоиронии и, как следствие, завышенная оценка своей научной значимости.
О значении научного аппарата исследований, о значимости надлежащего выбора терминологии следует сказать отдельно, ибо терминологический аппарат определяет и понимание предмета, и реакцию на него. Такой выбор крайне важен, ибо, как показывает анализ литературы, за терминологическими различиями нередко стоят разногласия концептуальные [5, с.27].
Виктимологические проблемы предупреждения преступности все больше перемещаются с периферии уголовно-правового и криминологического анализа в его центральную зону. Это — отрадное явление, хотя и запоздалое. Большая заслуга в этом принадлежит журналу «Виктимология» и его редактору А.В. Майорову, чудом справляющимся с известными трудностями современного издательского дела. Анализ различных сторон виктимологической профилактики — основная цель, тематика и содержание журнала. Это и естественно, и актуально, ибо характеристики виктимиза-ции всегда были своеобразным «зеркальным» отражением феноменологии преступлений [6, с.111]. Мне нравятся публикации ряда молодых исследователей своей конкретикой и знанием предмета. Вместе с тем есть работы, которые трудно принять, причем, речь о вещах не вкусовых, а о весьма принципиальных.
Во втором номере журнала за 2017 год обратила на себя внимание весьма пространная статья П.А. Кабанова «Вик-тимологическое измерение последствий современной российской преступности:
криминологический анализ официальной статистики 2009—2016 гг.». Признаюсь, меня поразил один из первых пассажей этой статьи: «Представленная работа является продолжением исследований и цикла публикаций автора по вопросам измерения последствий преступности виктимологическими средствами, которые с различной степенью и регулярностью [25, с.568-574; 26, с.10-21; 27, с. 4-8; 28, с.76-80; 29, с.16-23; 30, с.108-126; 31, с.48-53; 32, с.529-534; 33, с.14-19; 34, с.52-56; 35, с.13-23; 36, с.7-23; 37, с.129-131] и зарубежных [1, с.35-39; 2; 3, с.1-7; 4 ] периодических изданиях» [См. указ. статью]. Таких ссылок на свои работы аж 18(!). Судя по их обилию, автор, известный по трудам в сфере политической криминологии и коррупции, оказался весьма плодовитым и на ниве виктимо-логии (каюсь, эти статьи не читал, авось, Бог простит). Что же касается указанной работы, то продраться до ее концептуального стержня сквозь рябь 62(!) сносок было не просто. Это — к вопросу о чувстве меры и «отсутствии наличия» минимума самоиронии.
Скажу откровенно: после указанного пассажа я никогда бы не читал эту работу дальше; но тут сошлись два фактора. Во-первых, я «вспомнил», что на заре появления виктимологии на горизонте нашей криминологии отдал этому движению довольно большой «кусок» жизни; мне выпало счастье «открыть» для отечественных криминологов Л.В. Франка, с которым мы дружили до последних дней (это он сделал мне «прививку» к виктимоло-гии), много лет общаться и дружить с самыми видными зарубежными виктимо-логами, создателями и руководителями национального и международного движения в защиту жертв, довелось принимать участие во многих международных конгрессах и симпозиумах (в Европе, Америке, Австралии, Японии, Индии, Бразилии и т.д.), кое-что написать по этим проблемам, словом, я, как сейчас говорят, «был в теме». Во-вторых, давно насытившись виктимологией, я перестал обращаться к отечественным источникам, а тут, вдруг, мне прислали из редакции сразу несколько номеров журнала за 2017 год. Вот так, спустя много лет, совершенно случайно и произошла моя новая встреча с давним увлечением. Так я и открыл для себя вик-тимологический «новояз».
В статье П.А. Кабанова собран и проанализирован довольно большой массив официальной статистической информации и верно отмечено, что количественные показатели последствий преступности крайне необходимы, поскольку они, по словам автора, корректируют снижение криминальной статистики. Однако коррекции обнаружить не удалось, если не считать, указания на то, что на фоне общего снижения преступности растет тяжесть ее последствий. При всей информативности, правильной целевой установке и исходной позиции, содержание статьи вызывает много вопросов и замечаний, разных по характеру и научной значимости.
Смущает, например, периодика исследования; автор оправдывает ее доступностью данных о потерпевших и о состоянии преступности (?), но этот довод является неубедительным, ибо они находятся в свободном доступе и широко анализируются в диапазоне 30 лет (См. работы А.И. Долговой, Я.И. Гилинского, Н.А. Лопашенко, и др.). Изменения в динамике за шесть лет — с учетом перемен в 2015 и 2016 гг. — назвать «тенденциями», строго говоря, трудно; нельзя также сорить такими перлами, как «уровень преступности снизился до 2160068 зарегистрированных преступлений» (стр.8), или так полюбившиеся автору «жертвоприношения преступности» (стр.12 и др.).
Выводы автора о качестве «криминального неблагополучия» (?), которые выражаются в росте женской и детской смертности, в травматизма, о необходимости виктимологического анализа последствий по отдельным категориям преступлений и по социальным группам едва ли отличаются новизной, они верны в силу своей очевидности; обилие графиков (13!) к этой очевидности ничего, кроме наукообразности и «надувания» объема статьи, не добавляет. В основу анализа положена, по сути дела, воспринимаемая на веру изначально лукавая криминальная статистика, не сопоставленная ни с медицинской (здесь особо значимые различия), ни с социально-демографической статистикой, с социологическими или виктимологическими опросами, которые, например, в развитых странах ведутся уже более 30 лет. Что же касается призыва «заняться» изучением корпоративной виктимности юридических лиц»,
то этот ракурс анализа, на самом деле, представляет криминологический интерес и перспективу.
Признавая, что выявленные тенденции социальных последствий преступности дают лишь ее общую характеристику, автор призывает не ограничиваться статистикой, а использовать и другие методы познания, не указывая, однако, какие именно методы необходимо использовать для такого анализа. Но все это — замечания стилистические и, может, не столь значимые.
Что удивляет в статье автора? Во-первых, если не считать общей поверхностности анализа и выводов, отсутствие представления о давно ведущихся, в т. ч., базовых разработках по проблеме социальных последствий и «цены» преступности (М.М. Бабаев, В.Е. Квашис, Л.В. Кондратюк, В.В. Лунеев и др.) и, как следствие, неопределенность и упрощенность критериев оценки таких последствий. Между тем в последние годы опубликованы итоги специальных исследований по этой проблеме [7]. Во-вторых, и это главное, информация и выводы автора не могут быть коммуницированы, ибо налицо очевидная подмена и путаница в ключевых терминах криминологии. О значении терминологии для любой науки здесь уже говорилось. В этой связи отметим, что, судя по тексту, автор не видит границ между криминологией и вик-тимологией, отождествляет такие понятия, как «криминальное» и «криминологическое», путает «виктимность» с «вик-тимизацией» и т.д.
Терминологические «блуждания» понятны и оправданы, когда речь идет о формировании и развитии той или иной отрасли научного знания, Но в виктимо-логии такие ключевые понятия, как «виктимность» и «виктимизация», давно сложились, устоялись и не подвергаются ревизии. Студентов учат, что виктим-ность как свойство уязвимости личности — категория вероятностная, а о криминальной виктимизации говорят как о процессе, когда речь идет о последствиях уже совершенных преступлений. Хотелось бы верить, что автор статьи знаком с трудами основоположников отечественной виктимологии (Л.В. Франка, В.П. Коновалова, Д.В. Ривмана, В.В. Ванды-шева, В.И. Полубинского, В.Я. Рыбаль-ской и др.), но эта вера все больше слабе-
ет, когда вместо показателей виктимиза-ции автор постоянно говорит о показателях «криминальной виктимности». Такая подмена ключевых терминов науки дис-
сонирует с общепринятым пониманием природы, сущности и различий указанных понятий и кардинально меняет весь смысловой строй этой работы.
ПРИМЕЧАНИЕ:
1. Козачепко И.Я. Модели противодействия преступности : уголовно-правовой п криминологический аспекты // XV Международная научно-практ. копф. «Преступная планета: уголовно-правовое п криминологическое многообразие моделей противодействия преступности. Екатеринбург,15 февраля 2018 г.
2. Квашпс В.Е. Избранные труды по уголовному праву п криминологии. 2-е дополн. п перераб. пзд. — СПб., Юридический Цептр, 2017.
3. Жалппскпй А. Э. Обновление криминологии// Избранные труды в 4х томах. Том 1. Крпмппологпя. — М., 2016.
4. Клеймепов М.П., Клеймепов И.М. Профапацпя криминологии// Криминологический журнал Байкальского уп-та. — 2010. — № 2.
5. Колбасов О.С. Терминологические блуждаппя в экологпп // Государство п право. - 1999. - №1.
6. Копдратюк Л.В., Овчппскпй В.С. Криминологическое измерение. — М,2008.
7. Афанасьева О.А. Теоретические основы криминологического исследования минимизации социальных последствий паспльствеппой преступности : Автореф. дпс. ... докт. юрпд. паук. — М., 2014.
REFERENCES:
1. Kozachenko I.YA. Modeli protivodeystviya prestupnosti : ugolovno-pravovoy i kriminologicheskiy aspekty // XV Mezhdunarodnaya nauchno-prakt. konf. «Prestupnaya planeta: ugolovno-pravovoye i kriminologicheskoye mnogoobraziye modeley protivodeystviya prestupnosti. Yekaterinburg,15 fevralya 2018 g.
2. Kvashis V.Ye. Izbrannyye trudy po ugolovnomu pravu i kriminologii. 2-ye dopoln. i pererab. izd. — SPb., Yuridicheskiy Tsentr, 2017.
3. Zhalinskiy A. E. Obnovleniye kriminologii// Izbrannyye trudy v 4kh tomakh. Tom 1. Kriminologiya. — M., 2016.
4. Kleymenov M.P., Kleymenov I.M. Profanatsiya kriminologii// Kriminologicheskiy zhurnal Baykal'skogo un-ta. — 2010. — № 2.
5. Kolbasov O.S. Terminologicheskiye bluzhdaniya v ekologii // Gosudarstvo i pravo. — 1999. — №1.
6. Kondratyuk L.V., Ovchinskiy V.S. Kriminologicheskoye izmereniye. — M,2008.
7. Afanas'yeva O.A. Teoreticheskiye osnovy kriminologicheskogo issledovaniya minimizatsii sotsial'nykh posledstviy nasil'stvennoy prestupnosti : Avtoref. dis. ... dokt. yurid. nauk. — M., 2014.
КВАШИС Виталий Ефимович, заслуженный деятель науки РФ, доктор юридических наук, профессор, главный научный сотрудник ФГКУ «ВНИИ МВД России», г. Москва
E-mail: kvashis@mail.ru
Дата поступления: 02.03.2018 г.
Kvashis V. E.
THE PROBLEMS OF QUALITY OF THE RESEARCHES ON VICTIMOLOGY
The article addresses the most significant problems faced in sphere of researches on Victimology. The author points out the fact that quality of the criminological researches is need for serious changes and perfection. Keywords: criminology, science, legislation, victimology
KVASHIS Vitaly Efimovich, Honored Scientist of the Russian Federation, Doctor of Law, Professor, Chief Scientific Officer, FGUU "All-Russian Research Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia", Moscow E-mail: kvashis@mail.ru
12
BMKTMMOflOiMfl № 1(15) / 2018
