Проблемы охраны культурного достояния в первые годы советской власти Текст научной статьи по специальности «История и археология»

УДК 930.2

ПРОБЛЕМЫ ОХРАНЫ КУЛЬТУРНОГО ДОСТОЯНИЯ В ПЕРВЫЕ ГОДЫ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ

Качалова Виктория Геннадьевна

Санкт-Петербургский имени В.Б. Бобкова филиал Российской таможенной академии, профессор кафедры гуманитарных дисциплин, д.и.н., профессор, е-шаП: [email protected]

В статье рассматриваются основные мероприятия, проводимые советской властью сразу после Октябрьской революции в области охраны культурного достояния России

Ключевые слова: культурное достояние; культурные ценности; художественно-культурные ценности; культура; проблемы охраны

ISSUES OF PROTECTION OF CULTURAL HERITAGE IN THE EARLY SOVIET PERIOD

Kachalova Victoria G.

Russian Customs Academy St. Petersburg branch named after Vladimir Bobkov, Department of humanities, Professor, PhD, Professor, e-mail: [email protected]

The article discusses the main activities carried out by the Soviet authorities immediately after the October revolution in the field of cultural heritage of Russia

Keywords: cultural heritage; cultural values; artistic and cultural values; culture; problems of protection

>

И Ч Н О

n

H сr

И

И

С

н О

И Я

Для цитирования: Качалова В.Г. Проблемы охраны культурного достояния в первые годы советской власти // Ученые записки Санкт-Петербургского имени В.Б. Бобкова филиала Российской таможенной академии. 2016. № 4 (60). С. 127-131.

2017 год - год столетия Февральской и Октябрьской революций. Данные события оказали огромное влияние на развитие всего мирового сообщества, поэтому актуальным является изучение опыта той эпохи, когда создавалось абсолютно новое общество под лозунгом «Мир хижинам, война дворцам». Этот опыт имеет как положительное, так и отрицательное значение. Между тем, даже в сложнейшее для молодой советской республики время особое внимание уделялось сохранению культурного достояния России.

Многие исследователи отмечают, что назначение Петроградским военно-революционным комитетом (ПВРК) Г.С. Ятманова и Б.Д. Мандельбаума комиссарами по защите музеев и художественных коллекций было первым актом советской власти в области охраны культурных ценностей [1; 2]. Прежде всего были приняты меры для охраны музея императора Александра III, который находился на полпути между Зимним дворцом, куда стягивались силы ПВРК, и Николаевским училищем - возможным очагом сопротивления юнкеров.

Разрушения памятников культуры в Петрограде после победы большевиков были незначительны. Например, Зимний дворец почти не пострадал во время обстрела. По нему было сделано около 40 выстрелов боевыми снарядами. Пострадали мебель, обшивка стен, была повреждена штукатурка на крыльце левого подъезда и разорваны картины в центральном зале [3, с. 105].

По решению II Всероссийского съезда Советов 27 октября 1917 года был создан Народный комиссариат просвещения (НКП), который возглавил А.В. Луначарский. Понимание проблемы охраны

культурных ценностей было выражено в официальном обращении, разосланном НКП компетентным органам в конце января 1918 года, в котором говорилось: «На Комиссариат по просвещению падает ... огромной важности, и при нынешних условиях ... огромной трудности задача по охране музеев и дворцов, памятников старины и художественных ценностей как в Петрограде, так и во всей России. Механическая охрана всего этого несметного достояния вообще невозможна, а надежду на сохранение полностью доставшихся народу сокровищ можно питать только в том случае, если нам удастся превратить их в подлинное народное достояние, сделать их широко доступными.» [4, с. 204-205]. Таким образом, в данном обращении ставится основная задача, а также предлагается средство для ее достижения -превратить памятники культуры во всеобщее достояние народа.

Сразу же были назначены комиссары в целый ряд дворцов столицы: Зимний (в том числе и Эрмитаж), Таврический, Мариинский и так далее.

В ноябре 1917 года Исполком Петросове-та рабочих и солдатских депутатов выпустил воззвание, в котором говорилось: «Граждане, старые хозяева ушли, после них осталось огромное наследство. Теперь оно принадлежит всему народу.

Граждане, берегите это наследство, берегите картины, статуи, здания - это воплощение духовной силы вашей и предков ваших.

Искусство - это то прекрасное, что талантливые люди умели создать даже под гнетом деспотизма и что свидетельствует о красоте, о силе человеческой души.

Граждане, не трогайте ни одного камня, охраняйте памятники, здания, старые вещи, документы - все это ваша история, ваша гордость. Помните, что все

это - почва, на которой вырастает ваше новое народное искусство» [5].

В январе 1918 года члены Художественно-исторической комиссии Зимнего дворца активно выступили за спасение кассельских картин Эрмитажа. В журнале № 12 соединенного заседания Художественно-исторических комиссий при дворцах петроградских и пригородных указывается, что «Н.Г. Пиотровский по поручению А.В. Луначарского доложил собранию только что полученные сведения о предъявленных германским правительством при ведении мирных переговоров в Бресте требованиях о выдаче Германии находившихся некогда в Касселе и приобретенных императором Александром I картин разных старинных мастеров из галереи Маль-мезон. Имея в виду, что выдача означенных картин представлялась бы вынужденною и совершенно неправильною, собрание решило для подробного освещения настоящей стороны вопроса обратиться с просьбой о составлении соответствующей справки к хранителю Эрмитажа Д.А. Шмидту» [6, Л. 122].

Чуть позже в газетах написали об истории приобретения Россией кассельских картин: «.. .речь идет о 21 картине взятых в 1806 году из Касселя в Париж и подаренных Наполеоном его супруге Жозефине Богарне, которая пользовалась ими для украшения предоставленного ей Мальмезонского дворца. После ее кончины, последовавшей 29 мая 1814 году, 38 картин Мальмезон-ской галереи проданы ее наследниками Александру I в том же 1814 году» [7]. Д.А. Шмидтом в течение нескольких дней была составлена историческая справка, которая доказывала правомочность приобретения Александром I кассельских картин. Она была заслушана на очередном январском заседании Художественно-исторических комиссий. На ее основе было принято следующее решение: «Находя, что требования германского правительства, угрожая цельности исторически сложившегося художественного собрания Эрмитажа, представляются совершенно необоснованными, тем более что аналогичные требования могли бы быть предъявлены ко многим музеям Европы, и в том числе германским, соединенная комиссия признала желательным предоставить возможность использовать эту записку, с переводом ее на немецкий язык, при ведении мирных переговоров и возбудить вопрос о командировании Д.А. Шмидта для непосредственного его участия по данному вопросу в этих переговорах» [6, Л. 24-25]. Но командировка в Брест-Литовск не потребовалась: доказательства законности приобретения картин, изложенные в «Записке», были так убедительно аргументированы, что советская делегация сама добилась их признания немецкой стороной.

В связи с притязаниями Германии на Кассельские картины и в целях упорядочения решения такого рода вопросов Управление делами Совнаркома в особом указании Наркомпросу от 19 июня 1918 года четко определило группу культурно-исторических памятников иностранного происхождения, претензии на которые могли в принципе рассматриваться Советской Россией. «Выдаче подлежат только те художественные

и архивные ценности, которые были увезены в наши хранилища в качестве военной добычи или те, которые были эвакуированы по случаю последней войны. Ценности же, приобретенные за наличный расчет, пожертвованные и вообще поступившие в наши хранилища по всяким другим основаниям, выдаче из наших хранилищ не подлежат» [8, с. 119].

В декабре 1917 года дело охраны художественно-исторических ценностей было возложено на Народный Комиссариат имуществ, впоследствии переименованный в Наркомат художественно-исторических имуществ республики. Вопрос о его реорганизации не был предметом специального рассмотрения правительства, а был решен Совнаркомом 9 декабря 1917 года при рассмотрении вопроса «О вхождении эсеров в министерства». В кратком отчете Петроградского Отдела по делам музеев и охраны памятников искусства и старины, народного быта и природы с 25 октября 1917 года по 1922 год говорится, что Комиссариат имуществ «имел задачей овладение всем аппаратом Управления б. Министерства Двора, ликвидацию разных придворных установлений, передачу огромного хозяйственного имущества местным Советам, учреждениям... Дворцовые учреждения и музеи состояли в двойном подчинении: по научно-художественному управлению были в ведении Комиссара по делам музеев, связанных с НКпро-сом, в административном отношении зависели от Комиссариата имуществ Республики. В скором времени Комиссариат имуществ Республики был преобразован в Отдел Имуществ. Одновременно с ним был учрежден отдел по делам музеев и охраны памятников искусства и старины. Оба отдела вошли в состав НКпроса» [9].

Принятое 5 октября 1918 года «Положение о Коллегии по делам музеев и охране памятников искусства и старины в Петрограде и ее деятельность» определяет, что «в виду крайней необходимости срочной организации дела охранения памятников искусства и старины на правильных и твердых основаниях, в качестве заведующего этим делом учреждения была образована при Комиссариате по Народному Просвещению Коллегия по делам музеев и охране памятников искусства и старины, которая и приступила к своей деятельности 21 марта 1918 года» [10]. В состав Петроградской Коллегии вошли известные ученые, художники, музейные работники: член Российской государственной археологической комиссии П.П. Покрышкин, от Русского музея - член Совета А.Н. Бенуа и хранитель К.К. Романов, от Эрмитажа -хранители С.Н. Тройницкий и Д.А. Шмидт и другие. Но, вместе с тем, руководить Коллегией был назначен человек, получивший лишь начальное художественное образование и бывший в первые революционные дни правительственным комиссаром по защите музеев - Г.С. Ятманов. Известный деятель русской культуры, прозаик, публицист и переводчик, знаток музейного дела, член Московской коллегии по делам музеев и охране памятников искусства и старины П.П. Муратов писал о нем в 1931 году: «В Петербурге. искусство оказалось в руках некоего Ятманова, человека

совсем малограмотного и, кроме того, просто глупого. Тамашним художественным деятелям пришлось делать отчаянные усилия, чтобы не дать ему натворить каких-нибудь совершенных нелепостей. По счастью Ятманова удерживала присущая ему от природы «административная трусость», мешавшая ему слушать советы различных «юных энтузиастов» [11].

Государственной комиссией по просвещению, созданной решением II съезда Советов, 28 мая 1918 года был утвержден Отдел по делам музеев и охраны памятников искусства и старины (Музейный отдел). В тот же день состоялось заседание художественной коллегии, на которой выступил А.В. Луначарский и «.обрисовал главные задачи по охране и собиранию художественных ценностей. Первая задача - собрать все ценности, а вторая - их сохранить и открыть для широких масс» [12, Л. 1].

Проблем перед Музейным отделом стояло очень много. Еще до событий октября 1917 года многие владельцы культурных ценностей стали вывозить и продавать их за границей. Это привело к тому, что на рынке появилось огромное количество предметов искусства и старины: оружие, фарфор, хрусталь, мебель и тому подобное, а после переворота их вывоз и продажа за рубеж приобрела еще большие размеры. Газета «Петроградский голос» от 20 марта 1918 года поместила заметку «Распродажа Петрограда», в которой писалось: «За все время существования Петербурга не было в нем таких распродаж имущества, какие происходят теперь. Распродаются богатейшие специальные библиотеки по законоведению, медицине, архитектуре и т.п., распродаются целые галереи картин и утварь. Продана и продается масса антикварной бронзы, фарфора, миниатюр» [12, Л. 9].

Многие произведения искусства распродавались самими же владельцами «У Белосельских-Белозерских куплена коллекция славянских церковных книг, у княгини Стрешневой-Шаховской - французская библиотека, где имелись подлинники писем Вольтера. Картины, фарфор, обстановка массами увозилась через Финляндию; вазы из дворца Марии Федоровны, бирюза графов Строгановых красуется в витринах Стокгольма.» [13].

В хаосе революционной борьбы многое разворовывалось, просто уничтожалось. Максим Горький отмечал: «.одна за другой уничтожаются ценнейшие библиотеки. Предметы науки, искусства, орудия культуры не имеют цены в глазах деревни - можно сомневаться, имеют ли они цену в глазах городской массы» [14, с. 59].

Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК) было вменено вести борьбу с расхищением произведений искусства. В циркуляре № 79 от 5 ноября 1918 года говорилось, что «ВЧК предписывает всем губернским, уездным и, особенно, пограничным ЧК принять решительные меры борьбы против бессовестного хищения народного достояния. Чрезвычайные комиссии не должны допускать этого, и в каждом таком случае необходимо конфисковывать и передавать в соответствующие отделы

Советов или, если в Советах такого отдела нет, то сообщать в Центральный Комиссариат Народного Просвещения. Пограничные Чрезвычайные комиссии должны принять решительные меры к борьбе с провозом этих вещей за границу» [15].

В результате принятых мер удалось сохранить для страны тысячи предметов искусства, которым угрожали уничтожение или вывоз за границу.

Непосредственное отношение к судьбе культурных ценностей имеет Декрет СНК «О национализации внешней торговли» от 22 апреля 1918 года, которым запрещалась торговля для частных лиц чем бы то ни было, в частности, произведениями искусства и старины [16, с. 159].

Важную роль сыграл декрет СНК от 5 октября 1918 года «О регистрации, приеме на учет и охране памятников искусства и старины, находящихся во владении частных лиц, обществ и учреждений» [16, с. 399-400]. Этим декретом впервые вводился государственный контроль над всеми памятниками культуры, независимо от того, кому они принадлежали, устанавливая для них точный учет и регистрацию. Специальная статья декрета предусматривала конфискацию взятых на учет памятников, если они без разрешения государства передавались новым владельцам. Музейным органам разрешалось изымать предметы искусства и старины у частных лиц в тех случаях, когда памятникам угрожала гибель или исчезновение. Если назначенные государством комиссии встречали сопротивление или помехи, частные собрания конфисковывались. Таким образом, принятие этого декрета стало одним из важных этапов установления монополии государства на памятники культуры.

Одной из форм государственного учета памятников искусства и старины стали охранные грамоты, выдававшиеся их владельцам. Примером может служить удостоверение, выданное Отделом по охране, учету и регистрации памятников искусств и старины 12 августа 1919 года: «Настоящее удостоверение выдано Николаю Филипповичу Романченко в том, что принадлежащие ему и находящиеся в доме № 12 по 10-й Роте предметы древностей, перечисленные в прилагаемой при сем описи, как имеющие значение национально-культурного достояния, находятся на учете и под охраной Правительства и состоят в ведении Отдела по охране, учету и регистрации памятников искусства и старины Комиссариата Народного Просвещения, а поэтому без особого на то разрешения означенного Отдела не могут быть перемещаемы и не подлежат никаким реквизициям» [17]. Для охраны частных дворцов и домов стали выдаваться специальные охранные грамоты. Так, в марте 1918 года был взят под охрану дом Т.Н. Мятлевой (Исаакиевская площадь, 9), где размещалась коллекция живописи, насчитывавшая свыше 150 картин [18, Л. 64]. В том же месяце -дом графа Бобринского, который представлял собой чудом сохранившуюся в центре города классическую усадьбу XVIII века, лишь в незначительной степени измененную перестройкой 1823-1825 года [18, Л. 112].

25 апреля 1918 года охранное свидетельство за подписью А.В. Луначарского было выдано Русскому музею: «Настоящим удостоверяется, что все помещения Русского музея, равно как и старинный парк, прилегающий к музею, являются национальными памятниками высокого художественного значения и находятся под охраной и попечением Комиссариата Имуществ Республики при Петроградской Трудовой Коммуне. Поэтому никакие организации не могут занимать помещения музея без предварительного на то согласия Народного комиссара по просвещению и Коллегии по делам музеев и охране памятников искусства и старины» [19]. Всего же, как следует из отчета Отдела музеев за 1917-1922 годы, в Петрограде было зарегистрировано 302 собрания [20].

Из «Отчета Петроградского Управления научных учреждений за 1922-1923 годы» известно, что оно было создано «на основании Положения, утвержденного Коллегией НКП в заседании от 21 декабря 1921 года» [21]. Его Музейный отдел, с Советом во главе, должен был координировать деятельность петроградских музеев, их связи с другими музеями и научно-исследовательскими организациями. В приказе № 41 по Петроградскому Управлению научных учреждений от 29 августа 1922 года говорится, что в состав Совета вошли академики С.Ф. Ольден-бург, Н.Я. Марр, члены Академии истории материальной культуры Б.В. Формаковский, К.К. Романов, директор Государственного Эрмитажа С.Н. Тройниц-кий, директор Русского музея Н.П. Сычев, заведующий подотделом музеев Г.С. Ятманов, заведующий подотделом реставрации А.П. Удаленкова, заведующий Государственным Музейным Фондом В.И. Еры-калов, сотрудник подотдела музеев С.К. Исаков [22, Л. 41]. Позднее, с 1 октября 1922 года в Совет вошел заведующий отделом Государственного Эрмитажа А.Н. Бенуа [22, Л. 49].

Всем этим музейным органам, последовательно сменявшим друг друга, пришлось решать чрезвычайно сложные задачи, многие из которых являлись результатом общего состояния народного хозяйства страны. Вследствие двух войн и революций в 1920 году выпуск продукции тяжелой промышленности в стране сократился почти в 7 раз по сравнению с 1913 годом. Выплавка стали упала до 200 тысяч тонн, а чугуна составила лишь 2,7 % довоенного уровня. Особенно угрожающим было положение железнодорожного транспорта: разрушено около 2 тысяч километров железнодорожных путей, более 4 тысяч мостов, 62,3 % паровозов требовало ремонта. Это привело к резкому сокращению доставки продовольствия в промышленные центры страны. Переживало упадок и сельское хозяйство: в 1920 году объем произведенной им продукции составлял немногим более половины довоенного уровня [23, с. 244]. Все это не могло не отразиться и на состоянии объектов культуры, в данном случае музеев. К 1922 году над их бесценными экспонатами нависла серьезная опасность. Об этом говорится в материалах конференции цент-

ральных музеев Москвы и Петрограда, созванной Музейным отделом в июле 1922 года.

В этой сложной обстановке вновь участились кражи из музеев. Так, 21 января 1923 года в часы открытия залов Эрмитажа для публики галерейным служителем Н. Петровым в так называемом Шатровом зале картин голландской школы обнаружено, что картина «Девушка с разбитым яйцом» работы художника Ф. Мериса исчезла со стены [24]. В результате принятых мер (картина была сфотографирована и описана на нескольких иностранных языках) через две недели она была доставлена в Эрмитаж антикваром [25]. Подвергались ограблениям и дворцы-музеи: 9 сентября 1920 года в доме-музее Шуваловой была обнаружена кража на сумму 300 тысяч рублей. Подозрение пало на двух служащих музея. При обыске у них найдено 100 вещей, исчезнувших в разное время из помещения музея, в том числе и пропавшие 9 сентября [26]. Из Юсу-повского дворца 22 июня 1922 года были похищены: 81 табакерка, 21 миниатюра, 13 коробочек, 2 музыкальные шкатулки, 8 готовален, 2 игольника, 1 несессер, 4 серебряных кубка, 3 картины, часы белого мрамора. Они были обнаружены работниками уголовного розыска при попытке провезти их за границу [27]. В связи с большим числом краж из музеев и их попыток 18 января 1922 года Петроградское управление научных учреждений обратилось в соответствующее Главное Управление с просьбой «в спешном порядке войти в сношение с подлежащими ведомствами об установлении воинской охраны главнейших музеев и дворцов Петрограда и окрестностей. Для усиления внутренней охраны необходимо ассигнование соответственных средств для увеличения штата охраны и улучшения ее материального положения [28]. В результате принятых мер охрана музеев была значительно улучшена: внутренняя охрана получила телефонную связь, ночью совершались регулярные обходы. В Русском музее помимо этого была введена строгая регистрация входящих и выходящих из музея в дни, когда не было доступа публики. Служащие, живущие при музее, обязаны были предъявить специальный пропуск, если они выносили что-либо из музея [25]. 27 декабря 1921 года вышел декрет ВЦИК «О ценностях, находящихся в церквах и монастырях», который отмечал, что «ввиду наличия колоссальных ценностей, находящихся в церквах и монастырях как историко-художественно-го, так и чисто материального значения, все указанное имущество должно быть распределено на три части:

1. Имущество, имеющее историко-художест-венное значение, подлежит исключительному ведению Отдела по делам музеев и охране памятников искусства и старины Народного Комиссариата просвещения согласно инструкции и декрету отделения церкви от государства (утварь, старинная мебель, картины и тому подобное).

2. Имущество материальной ценности, подлежит выделению и передаче в Государственное Хранилище ценностей РСФСР.

3. Имущество обиходного характера, где оно еще сохранилось.» [5, с. 33].

Гражданская война, принесшая народные бедствия, и голод, постигший в 1921-1922 году многие районы страны, позволили большевикам, используя пропаганду, уже в начале 1922 года начать кампанию.

В Казанском соборе был демонтирован иконостас. Путеводитель по Санкт-Петербургу 1903 года дает следующую характеристику этого уникального произведения искусства: «Главный иконостас весь покрыт серебром чеканной работы. Под местными иконами надпись: «усердное приношение Донского Войска». Серебро это в количестве 40 пудов было отбито Донскими казаками у французов в 1812 году и пожертвовано ими в Казанский собор. В иконостасе четыре колонны из сибирской яшмы - подарок кабинета Его Величества. Над царскими вратами - сияние с изображением слова «Бог», составленного из драгоценных каменьев. Царские врата и балюстрада сделаны из серебра, на весь иконостас которых пошло до 100 пудов. На царских вратах шесть отдельных икон работы Боровиковского, изображающих Пресвятую Деву, Архангела Гавриила и четырех Евангелистов.

Налево от царских врат помещается образ Казанской Божией Матери - главная святыня собора. Икона писана на кипарисной доске и представляет поясное изображение Богоматери с Младенцем на левой руке. Почитатели святой иконы постоянно украшали ее приношениями. В настоящее время над иконой - золотая риза, украшенная драгоценными каменьями, оцениваемая около 100 тыс. рублей. Вокруг чудотворного образа десять икон, изображающих события явления чудотворного образа в Казани.

Из образов наиболее замечательны запрестольные образа: «Взятие на небо Богоматери» Брюллова, «Введение во храм» Басина и «Покров Пресвятыя Богородицы» Бруни.

Престол собора покрыт среброкованой одеждой с украшениями из ляпис-лазури и колоннами из сибирской яшмы. Все каменные части престола изготовлены на петергофской гранильной фабрике по повелению Императора Александра III.

На престоле стоит драгоценная, художественной работы дарохранительница в форме храма. Она сделана из яшмы, агата, топаза и других сибирских камней, крест составлен из 10 алмазов.

Евангелие, длиною 11/4 аршина, подаренное Императрицею Елизаветою, украшенное драгоценными каменьями, составляет одно из главных сокровищ алтаря. В соборе находятся священные сосуды из кости и янтаря, украшенные драгоценными каменьями -дар Императрицы Марии Федоровны [29, с. 169-170].

Иконостас был переплавлен в виду «особой необходимости», а художественные ценности изъяты и распределены по музеям. Такая ситуация была характерна в целом для страны.

Таким образом в первые годы Советской власти Совнаркомом были предприняты меры по организации контроля над культурным достоянием, в том числе над художественно-историческими ценностями. Общая политика насилия, проводимая

в стране, способствовала установлению государственной монополии на предметы музейного значения, неограниченного права правительства распоряжаться ими. Созданная к середине 1920-х годов система управления музеями была основана на жесткой централизации. Ее характерной чертой было то, что нередко органы управления возглавлялись людьми некомпетентными, недостаточно образованными. Однако в конце 1920-х годов и эта система разрушается для того, чтобы облегчить государству распродажу национального достояния. В результате многие культурные ценности музейного значения были либо уничтожены, либо проданы за рубеж, что нанесло невосполнимый ущерб нашей культуре.

Библиографический список:

1. Жуков Ю.Н. Становление и деятельность советских органов охраны памятников и культуры. М.: Наука, 1989.

2. Антонова Е.В. Становление и развитие советского музейного дела (1917 - июнь 1941 гг.) (на материалах Ленинграда): Автореф. дис. ... к.и.н. Л., 1990. 15 с.

3. Старцев В.И. Штурм Зимнего. Л.: Лениздат, 1987. 136 с.

4. Варшавский С., Рест Б. Эрмитаж. Л.: Искусство, 1939.

5. Охрана памятников истории и культуры: сб. документов. М.: Советская Россия, 1973. 190 с.

6. ГЦАЛИ СПб. Ф. 36. Оп. 1. Д. 1. Л. 122.

7. Известия ЦИК и Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. 1918. 31 января.

8. Жуков Ю.Н. Роль права в охране культурно-исторического наследия в первый год Советской власти // Советское государство и право. 1983. № 11. С. 117-122.

9. ЦГА РФ. Ф. 2307. Оп. 3. Д. 53. Л. 21об., 22.

10. Там же. Ф. 2306. Оп. 28. Д. 154. Л. 4.

11. Советская Россия. 1990. 25 февраля.

12. ГА РФ. Ф. 410. Оп. 1. Д. 155. Л. 1.

13. Петроградское эхо. 1918. 19 мая.

14. Своевременные мысли или пророки в своем Отечестве: сборник / сост. М.С. Глинка. Л.: Лениздат, 1989. 205 с.

15. ЦГА РФ. Ф. 2306. Оп. 28. Д. 21. Л. 77.

16. Декреты Советской власти: 11 июля - 9 ноября 1918 г. Т. 3 М.: Политиздат, 1964. 664 с.

17. ГЦАЛИ СПб. Ф. 36. Оп. 1. Д. 22. Л. 13.

18. Там же. Д. 1в. Л. 64.

19. АГРМ. Ф. 1. Оп. 6. Д. 14. Л. 1.

20. ЦГА РФ. Ф. 2307 Оп. 3. Д. 53. Л. 3.

21. ЦГА РФ. Ф. 2307. Оп. 1. Д. 48. Л. 190.

22. ЦГА СПб. Ф. 2555. Оп. 1. Д. 421. Л. 41.

23. Гражданская война в СССР. Т. 2. М.: Воениздат, 1986.

24. ЦГА СПб. Ф. 2555. Оп. 1. Д. 652. Л. 82.

25. Красная газета. 1927. 29 апреля.

26. ГЦАЛИ. Ф. 36. Оп. 1. Д. 421. Л. 1.

27. Там же. Д. 477. Л. 5, 29.

28. ЦГА СПб. Ф. 2555. Оп. 1. Д. 444. Л. 33.

29. Путеводитель по С.-Петербургу. СПб.: Санкт-Петербургское Городское Общественное Управление, 1903.