CC BY
49
- во-вторых, придать лингвистической экспертизе проектов законов и иных нормативных правовых актов РФ статус официальной обязательной экспертизы; разработать и утвердить единую форму заключения о проведении лингвистической экспертизы законопроектов и иных нормативных правовых актов РФ, что повысит значимость института лингвистической экспертизы проектов закона;
- в-третьих, увеличить количество экспертов отдела лингвистической экспертизы законопроектов Правового управления Аппарата Государственной Думы, основываясь на том, что им поручается не только проведение лингвистической экспертизы законопроектов, но и проведение экспертизы текстов других рабочих материалов;
- в-четвёртых, предъявлять требование, касающееся наличия двух высших образований (юридического и филологического) к специалистам-кандидатам на должность лингвиста-эксперта законопроектов по «юридической лингвистике».
Итогом реализации основных направлений совершенствования лингвистической экспертизы законопроектов должна стать ликвидация ошибок, противоречий в законодательстве и недопущение лишних расходов, связанных с уяснением и толкованием семантики этих нормативно-правовых актов гражданами и правоприменительными органами.
Библиографический список
1. Калинина, Н. А. Лингвистическая экспертиза законопроектов: опыт, проблемы и перспективы (на примере работы Правового управления Аппарата Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации): научно-практическое пособие. М.: Известия, 1997. - 44 с.
2. Методические рекомендации «По лингвистической экспертизе законопроектов». 11.02.2015 / Экспертный центр при Институте судебных экспертиз и криминалистики. - URL: https://ceur.ru/library/docs/departmental_regulations/item134003/ (дата обращения: 15.02.16).
3. Червонюк, В. И. Энциклопедический словарь «Конституционное право России» / В. И. Червонюк, И. В. Калинский, Г. И. Иванец. - М.: Юридическая литература, 2002 / Словари и энциклопедии на Академике. - URL: http://constitutional_law_russia.academic.ru (дата обращения: 12.02.16).
4. Мамитова, Н. В. Правовая экспертиза российского законодательства: вопросы теории и практики / Н. В. Мамитова // Государство и право. - 2000. - № 11. - С. 5-14.
5. Додонов, В. Н. Большой юридический словарь / В. Н. Додонов, В. Д. Ермаков, М. А. Крылова. - М.: Инфра. - 2001. - URL: http://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/673344 (дата обращения: 04.03.16).
6. Васильев, М. А. Правовая и лингвистическая экспертиза проектов актов местного самоуправления / М. А. Васильев. - Обнинск: Институт муниципального управления, 2002. - 84 с.
7. Вавилова, А. А. Значение орфографии и пунктуации в тексте нормативного правового акта / А. А. Вавилова // Юрислингвистика-8: Русский язык и современное российское право: межвузовский сборник научных трудов; под ред. Н. Д. Голева. - Кемерово-Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2007. - С. 61-68.
8. Исаков, В. Б. Язык права / В. Б. Исаков // Юрислингвистика-2: русский язык в его естественном и юридическом бытии: межвуз. сб. науч. тр.; под ред. Н. Д. Голева. - Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2000. - С. 65-80.
9. Белоконь, Н. В. Лингвистическая экспертиза проектов законов в субъектах Российской Федерации (на примере Воронежской области) / Н. В. Белоконь // Юридическая техника. - 2012. - № 6. - С. 80-84.
10. Информационно-аналитический бюллетень / Аналитическое управление Государственной Думы. - 1996. - № 7 (16). - 33 с.
© Ооржак А. Х., 2016
УДК 81 '276:81-13(571.1)
ПРОБЛЕМЫ КВАЛИФИКАЦИИ ФЕНОМЕНА «ОСКОРБЛЕНИЕ СЛОВОМ» В СОВРЕМЕННОЙ ЭКСПЕРТНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ (НА МАТЕРИАЛЕ САЙТА СИБИРСКОЙ АССОЦИАЦИИ ЛИНГВИСТОВ-ЭКСПЕРТОВ)
А. Н. Пачина
Научный руководитель — И. В. Пекарская, доктор филологических наук, профессор Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова
В данной статье рассматривается феномен «оскорбление словом» в практике юрислингвистических отношений. Автор на основе сопоставительного анализа лингвистических экспертиз по делам об оскорблении, представленных на сайте Сибирской ассоциации лингвистов-экспертов, выделяет проблемы квалификации феномена «оскорбление словом», присущие современной экспертной деятельности.
Ключевые слова: оскорбление словом, неприличная форма, инвектива, интенция, оскорбительность, оскорблённость, честь и достоинство человека, судебная лингвистическая экспертиза.
Проблема квалификации понятия «оскорбление словом» в отечественной лингвоэкспертной деятельности связана с недостаточно чёткой юридической регламентацией порядка установления наличия в словах и высказываниях оскорбительного смысла. Законодательно не закреплены категории тех лексем и словосочетаний, которые обладают оскорбительным потенциалом и публичное употребление которых влечёт административную ответственность. В статье 5.61 Кодекса об административных правонарушениях оскорбление определяется с помощью понятия «неприличная форма». Однако толкования самого понятия «неприличная форма» в Кодексе не представлено.
Многие лингвисты, ведущие экспертную практику, задаются вопросом: «Что понимается под «неприличной формой»?». А. Г. Звягинцев делает акцент на том, что в статье 130 Уголовного кодекса (ранее присутствовавшая в УК РФ статья 130 «Оскорбление» ныне, согласно Федеральному закону от 07.12.2011 N 420-ФЗ, утратила силу. Этим же законом статья перенесена в КоАП РФ - статья 5.61; примечание наше - А. П.) недостаёт предмета доказывания в вопросах объективной оценки, а элемент «неприличной формы» по своей сути является
оценочным суждением. Оценки, которые отражает статья Уголовного кодекса РФ, возможно, неосознанно применяются в делах о клевете с инверсией ответственности [1, с. 252]. Тем не менее, опытные эксперты стараются разграничивать правовые признаки, содержащиеся в статье «Оскорбление» и в статье «Защита чести, достоинства и деловой репутации» и предлагают в рамках экспертной инициативы иные пути решения спорного вопроса.
Квалифицируя оскорбление, лингвисты обращаются, помимо неприличной формы, к таким правовым феноменам, как адресность высказывания, утвердительная форма выражения информации и отсутствие оценки. Помимо этого, в методических рекомендациях по вопросам лингвистической экспертизы (например, Ю. А. Бель-чикова, М. В. Горбаневского, И. В. Жаркова) отмечается, что в рамках написания экспертизы лингвисты в пределах своей компетенции могут выявить социально неприемлемый характер формулировок, наличие непристойных, потенциально оскорбительных конструкций и неуместных высказываний, не соответствующих фактической тематике текста, а также указать на имеющееся в тексте обоснование оценок и выводов либо на отсутствие такого обоснования [2, с. 57].
При написании экспертизы лингвисты определяют форму выражения информации. Если эксперт доказывает, что текст, представленный на анализ, является утверждением и в нём содержатся слова и выражения, обладающие оскорбительным потенциалом, то автор текста понесёт административную ответственность по факту оскорбления. Однако, если слова и выражения с оскорбительным потенциалом будут присутствовать в тексте, имеющем форму предположения, факт оскорбления доказать невозможно. Согласно постановлению Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24 февраля 2005 г. № 3, оценочные суждения, мнения, убеждения не являются предметом судебной защиты в порядке статьи 152 Гражданского кодекса Российской Федерации, поскольку выражают субъективное мнение и взгляды ответчика и не могут быть проверены на предмет соответствия их действительности. Однако, если субъективное мнение было высказано в оскорбительной форме, унижающей честь, достоинство или деловую репутацию истца, на ответчика может быть возложена обязанность компенсации морального вреда, причинённого истцу оскорблением [3] (см. об этом дополнительно: [4, с. 148-154]).
Лингвисты ГЛЭДИС (Гильдия лингвистов-экспертов по документационным и информационным спорам), опираясь на научные труды М. В. Горбаневского, в рамках лингвистических экспертиз рассматривают информацию, распространяемую автором в форме утверждений о фактах, как знание говорящего или пишущего. Аудитория автоматически воспринимает такую информацию как истинную. К мнению же реципиенты, по свидетельству учёного, относятся критически. Сведения, изложенные в форме мнения, гипотетичны, иначе - не обязательно истинны; общественный резонанс от их распространения слабее. Информация, транслируемая в форме мнения, отображает не действительность, а образ реальности, который имеется в индивидуальном сознании автора [5, с. 105].
Рассматривая дела об оскорблении, суд иногда ставит перед экспертом задачу: установить умышленность оскорбления, несмотря на то, что в тексте статьи 5.61 КоАП РФ этот признак не отмечен.
Как полагают составители книги «Понятие чести и достоинства, оскорбления и ненормативности в текстах права и средств массовой информации», и истцы, и суды видят «вербальную агрессию» там, где её нет, и приписывают авторам текстов сознательное намерение унижения или оскорбления адресата общения. Авторы приводят пример из материала, опубликованного в газете «Мать». Герой публикации П. С. Грачёв обиделся не на основное содержание, а именно на экспрессивные выражения типа «Паша-Мерседес». Употребление оценочных слов и выражений воспринимается многими реципиентами как сознательное оскорбление [6, с. 23].
А. А. Леонтьев, В. Н. Базылев, Ю. А. Бельчиков и Ю. А. Сорокин уделяют внимание ещё одному признаку, определяющему состав оскорбления. Они утверждают, что нельзя осудить человека за оскорбление на том основании, что он публично употребил матерные слова. Необходимо доказать и то, что они относились к истцу и что это употребление было умыслом унизить и оскорбить истца. Исследователи приводят «три семы», из которых складывается «оскорбление»: а) унижение и/или умаление чести или достоинства, б) неприличная форма, в) умышленность [6, с. 42].
Возникает разногласие между юридическим и бытовым пониманием оскорбления, так как к тому или иному слову, выражению и высказыванию со стороны адресата речи, адресанта и третьих лиц, в присутствии которых происходит коммуникация, может сложиться неоднозначное отношение. Каждый индивидуум по-своему воспринимает коммуникативную единицу. Это восприятие соотносится с индивидуальными психофизическими качествами, набором культурных ценностей и уровнем образованности личности. Тем не менее, в судебных спорах, касающихся «оскорбления словом», учитывается только юридическая составляющая, поэтому лингвистам-экспертам приходится, опираясь на научные методики, разграничивать лексемы, имеющие, по мнению Н. Д. Голева, «неустойчивое положение на шкале языковой и этической нормативности» [7].
По замечанию И. А. Стернина, Л. Г. Антоновой, Д. Л. Карпова, М. В. Шамановой, то понимание оскорбления, которое законодательно закреплено в КоАП, является узким, и оно опирается на относительно точный критерий, в качестве которого указывается список нецензурных слов. В этом случае бранное словоупотребление таких лексем, как сволочь, мерзавец, дрянь, тварь, придурок, не является оскорблением, хотя потерпевший может в бытовом смысле слова обидеться и даже оскорбиться. Перечисленные лексемы лишь демонстрируют личную неприязнь адресата речи к потерпевшему. Парадокс заключается в том, что, с точки зрения культуры речи, употребление перечисленных слов - грубое нарушение коммуникативных норм и этикета. Однако этот факт не подлежит правовому регулированию [8, с. 3].
В. И. Жельвис, анализируя труды зарубежных учёных по юрислингвистике, описывает два важных понятия: «оскорбительность» и «оскорблённость». По мнению автора, «оскорбительность» есть свойство самого слова, изначально присущий ему оскорбительный смысл. Например, матерная лексика в компании воспитанных людей оскорбительна сама по себе, и у слушающего возникает ощущение обиды или оскорблённости. Однако объективная оскорбительность слова не обязательно вызывает субъективную оскорблённость. Зато не всё так просто с бранными выражениями. В. И. Жельвис задаётся вопросом, какие слова следует считать очень оскорбительными и заслуживающими судебного разбирательства, а какие - нет. Так как понятие оскорбительности ориентировано на слушающего, эту проблему предстоит решить ему. Здесь стоит учитывать, что часть оскорблений может использоваться в прямо противоположном смысле, то есть как выражение восхищения или дружеского расположения: «Как он, собака, хорошо танцует!», «Что-то тебя, е...-в-рот, давно не было видно!» [9, с. 293]. Но в юридической практике не всё так однозначно. Как нами было сказано ранее, то, что считается оскорблением в бытовом смысле, не является оскорблением с точки зрения законодательства.
К разрешению этого вопроса специалисты из Сибирской ассоциации лингвистов-экспертов (сокращённо СИБАЛЭКС) подходят следующим образом. В четырёх из семи проанализированных нами лингвистических экспертизах по делам об оскорблении эксперты указывали, что оскорблением, бесспорно, является обсценная лексика, или лексика мата: «тварь е..ливая», «е..учка», «шалава-хуядла» [10], «бл..дь» [11]. Кроме того, под факт оскорбления попадает грубо просторечная лексика: «отсосать», «отлизать» и под. [11]. Данные категории лексики, по мнению эксперта, имеют непристойный смысл, следовательно, наделены неприличным потенциалом и оскорбляют истца. В то же время эксперт делает следующее заключение: слова «мразь», «тварь», «овца тупая» не являются обсценными и непристойными, поэтому не могут быть признаны неприличными [10].
Эксперты при квалификации феномена «оскорбление словом» сталкиваются с проблемой размытости границ и состава инвективной лексики. В различных словарях одно и то же слово сопровождается различными пометами и даже толкованиями. По мнению Н. Г. Голева, это связано со значительным изменением смысла слова, приобретением единицей языка дополнительных значений и коннотаций, а также с постоянным изменением стилистической окраски [7]. Например, эксперты, устанавливая оскорбительный потенциал лексемы «урод», приходят к разным выводам. В одной из экспертиз лингвист отмечает, что слово «урод», высказанное С. В. Коваленковым в адрес Д. В. Темаскова, является оскорбительным и унижает честь и достоинство Д. В. Темаскова, так как лексема относится к разряду слов, содержащих в своём значении негативную, причём весьма экспрессивную оценку чьей-либо личности [12]. В другой экспертизе сделан противоположный вывод: «Высказывания «урод, козёл. » не имеют неприличной формы. Данные слова лишь выражают отрицательную оценку личности гражданина И.» [13]. Во втором случае эксперт поясняет, что способность слова унизить и оскорбить определяется не на основании его вхождения в группу выражений негативной оценки, а на основании того, имеет ли слово или выражение неприличную форму [13].
В ряде экспертиз оскорбление не было доказано, несмотря на содержащуюся во фрагментах фраз отрицательную оценку личности и предрасположенность к оскорблению адресата. Например: «У В. в доме так грязно, что войти невозможно», «Её, В., выгнали изо всех организаций и нигде не берут!», «Почему ты, В., не принесла справку от психиатра?». Эксперт пришёл к решению, что фразы не оскорбительны, так как не содержат слов и выражений, относящихся к нелитературному языку, непристойных слов и выражений, поэтому не являются неприличными [14].
Многие эксперты, исследуя представленный для анализа языковой материал, сталкиваются с проблемой смешения «порочащих» и «позорящих» сведений. Если к первым относится ложная информация, которая способна навредить деловой репутации, унизить честь и достоинство, то ко вторым - информация негативного характера, имеющая место в действительности. В случае, если сведения позорят и очерняют личность, но имеют фактическое основание, речь будет идти об оскорблении. Порочащие же сведения чаще рассматривают в рамках статьи 152 ГК РФ «Защита чести, достоинства и деловой репутации», однако истцы в подобных случаях также заявляют об оскорблении. Например, Н. Д. Голев проводил экспертизу по поводу жалобы, в которой жильцы дома по улице Западная дом 13 в г. Кемерово выражали своё недовольство деятельностью члена общедомовой комиссии. Эксперт отвечал на следующие вопросы: «Являются ли высказывания в рамках жалобы утверждениями или относятся к мнениям? Содержится ли в тексте негативная информация о деятельности истца, его личных деловых и моральных качествах? Воспринимается ли эта информация как чернящая доброе имя, задевающая честь и достоинство истца?» [15].
В данном случае эксперт сталкивается с некорректной постановкой вопроса: «Если в представленных материалах содержится негативная информация о С., то воспринимается ли эта информация как чернящая доброе имя, задевающая честь и достоинство этого лица?». Однозначно утверждать о том, как воспринял адресат информацию, лингвист не может. Н. Д. Голев в ответе указывает на прагматико-смысловые нормы русского языка, по которым негативная информация о ком-либо может рассматриваться как задевающая честь, достоинство, деловую репутацию в том случае, если эта информация воспринимается как не соответствующая действительности или если она выражена в неприличной форме [16]. Постановка судом либо следователем / дознавателем подобных вопросов не способствует квалификации феномена «оскорбление словом», так как индивидуальность восприятия информации субъективна, как и понимание оскорбительности и оскорблённости.
Ещё один «подводный камень» для экспертов - оценочные суждения. При анализе текста или его фрагментов, представленных на экспертизу, лингвист должен вычленять оценочные суждения, которые, согласно постановлению Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24 февраля 2005 г. № 3, не являются пред-
метом судебной защиты наряду с мнениями, предположениями, убеждениями [3]. Рассматривая высказывание «Г-н С. вообще чувствует себя в нашем доме по Западной, 13, как барон в своей вотчине, в своих угодьях», эксперт делает заключение, что оно не содержит сведения, унижающие честь и достоинство гражданина. По мнению лингвиста, данный фрагмент текста обособлен и представляет собой оценочное высказывание, поэтому рассматривать его как сведение о факте нельзя [15].
В трёх экспертизах из семи проанализированных лингвисты используют формулу «понижение статуса», предложенную К. И. Бринёвым:
A. Знаю, что тебе свойственно Х.
Б. Знаю, что Х считается негативно ценным.
B. Говорю тебе, что тебя характеризует Х.
Г. Говорю это тебе для того, чтобы ты знал, что твой статус ниже моего [16, с. 103].
Данная схема предназначена для обоснования речевого поведения говорящего / пишущего. Формула предполагает выявление утверждения относительно личности, честь и достоинство которой хотят умалить, а деловую репутацию понизить в глазах окружающих. Современные эксперты в качестве способа доказывания оскорбления часто используют научные наработки своих коллег. Это ещё раз свидетельствует о том, что научный опыт в области юрислингвистики, касающийся экспертной деятельности, необходимо приумножать. Формулы, методы и методики, которые служат для квалификации феномена «оскорбление словом», нужно закреплять в специальных рекомендациях для проведения лингвистических экспертиз. Заметим, что работа в данном направлении научным сообществом уже ведётся.
Имплицитные оскорбления и уничижительный подтекст невозможно доказать в суде. Например, доктор филологических наук, учёный секретарь Института лингвистических исследований РАН С. А. Кузнецов пишет, что в его практике лингвистических экспертиз (из трёх десятков дел) был только один бесспорный случай, когда истца оскорбили в газетной публикации словом «мудак». По мнению учёного, объектом лингвистической экспертизы должно быть слово, а не факт. Лингвистическая экспертиза должна опираться прежде всего на языковые значения, порождаемые в речи. Их исследование ограничивает глубину интерпретации анализируемого текста и очерчивает границы, отделяющие лингвистический анализ текста от порождения собственного смысла, приписываемого тексту. [17, с. 277]. С одной стороны, законодатели таким образом стремятся к объективности судебных разбирательств и ограничивают правосудие от домыслов. С другой стороны, возникает возможность безнаказанности для журналистов, пишущих разгромные материалы, и для коммуникантов, пользующихся техникой «имплицитного» (неявного) оскорбления.
Вместе с тем русский язык содержит обширный арсенал косвенных средств воздействия. М. В. Горбанев-ский относит к ним намёки, парафразы, тропы, эвфемизмы и дисфемизмы (информация о каком-либо объекте формулируется в более позитивном или более негативном ключе, чем этот объект заслуживает) и ряд других приёмов выражения информации в подтексте. При этом часть аудитории может декодифицировать эти языковые единицы и извлечь из них тот смысл, который закладывал автор, а другая часть воспринять слова буквально, без подтекста. Имплицированная информация не подлежит верификации и не может рассматриваться как оскорбление [18, с. 94]. Отсюда и вытекают оправдательные приговоры тем, кто умеет облечь сведения в приличную форму и подобрать нужные слова, которые дадут отрицательную характеристику личности или организации, но не будут соотноситься с уничижением чести и достоинства оппонентов.
Проведя анализ экспертиз по делам об оскорблении, находящихся в открытом доступе на сайте СИБАЛ-ЭКС, подобной проблемы при квалификации феномена «оскорбление словом» в практике лингвистов-экспертов сибирских регионов мы не обнаружили. Не исключено, что экспертизы, в которых рассматривается имплицитная сторона оскорбления, не представлены на сайте ассоциации.
Таким образом, большинство находящихся в открытом доступе экспертиз СИБАЛЭКС по делам об оскорблении содержат анализ спорных лексем и высказываний в коммуникативных ситуациях бытового (пять экспертиз) и официально-делового (две экспертизы) характера. Среди проблем, с которыми сталкиваются эксперты при квалификации феномена «оскорбление словом», мы выделили следующие:
- узкая юридическая трактовка оскорбления и «неустойчивое положение на шкале языковой и этической нормативности» (по замечанию Н. Д. Голева) приводят к разногласию с бытовым пониманием оскорбления и обиды;
- подвижность лексического состава. Слова, меняющие стилистическую окраску и приобретающие дополнительные отрицательные значения, квалифицируются экспертами по-разному, в зависимости от их осведомлённости в лексических процессах;
- некорректная формулировка вопросов, представленных на исследование, затрудняет работу лингвистов-экспертов. Специалистам приходится разъяснять, почему невозможно дать ответ на поставленный вопрос. Вопросы типа: «Воспринималась ли истцом данная фраза как оскорбительная?» - не способствуют квалификации оскорбления;
- методические рекомендации к выполнению лингвистических экспертиз, которые на данный момент существуют в юрислингвистике, необходимо обобщить и дополнить в соответствии с современной практикой, учитывая сомнительные моменты, с которыми зачастую сталкиваются эксперты. Единые рекомендации, на наш взгляд, упростят подготовку и проведение судебных лингвистических экспертиз.
Библиографический список
1. Звягинцев, А. Г. Комментарий профессора Питера Круга к книге «Понятия чести и достоинства, оскорбления и ненормативности в текстах права и средств массовой информации» / А. Г. Звягинцев // Понятия чести, достоинства и деловой репутации: Спорные тексты СМИ и проблемы их анализа и оценки юристами и лингвистами; под ред. А. К. Симонова и М. В. Горбаневского. - Изд. 2-е, перераб. и доп. - М.: Медея, 2004. - 328 с.
2. Бельчиков, Ю. А. Методические рекомендации по вопросам лингвистической экспертизы спорных текстов СМИ / Ю. А. Бельчиков, М. В. Горбаневский, И. В. Жарков // Сборник материалов. — М.: ИПК «Информкнига», 2010.- 208 с.
3. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24 февраля 2005 г. № 3, Москва. - URL: http://www.rg.ru/2005/03/15/verhovniy-sud-dok.html (дата обращения: 29.12.15).
4. Пекарская, И. В. Оппозиция речевых жанров «утверждение о фактах» / «оценочное суждение», «мнение», «убеждение», «предположение» в практике производства лингвистических экспертиз / И. В. Пекарская // Актуальные проблемы изучения языка, литературы и журналистики: мат-лы IX Междунар. науч.-практ. конф., посвященной 75-летию высшего филологического образования в Республике Хакасия, 24-25 ноября 2014 г., Абакан / науч. ред. И. В. Пекарская; отв. ред. В. П. Антонов. - Абакан: Изд-во ФГБОУ ВПО «Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова», 2014. - 212 с.
5. Цена слова: Из практики лингвистических экспертиз текстов СМИ в судебных процессах по искам о защите чести, достоинства и деловой репутации / под ред. М. В. Горбаневского. - М.: Галерия, 2001. - 424 с.
6. Понятия чести, достоинства и деловой репутации: Спорные тексты СМИ и проблемы их анализа и оценки юристами и лингвистами / под ред. А. К. Симонова и М. В. Горбаневского.- Изд. 2-е, перераб. и доп. — М.: Медея, 2004. - 328 с.
7. Голев, Н. Д. Негодяй! / Н. Д. Голев. - URL: http://siberia-expert.com/index/negodjaj_nd_golev/0-56 (дата обращения: 27.12.15).
8. Стернин, И. А. Выявление признаков унижения чести, достоинства, умаления деловой репутации и оскорбления в лингвистической экспертизе текста / И. А. Стернин, Л. Г. Антонова, Д. Л. Карпов, М. В. Шаманова. - Ярославль, 2013. - 35 с.
9. Жельвис, В. И. Слово и дело: юридический аспект сквернословия / В. И. Жельвис // Понятия чести, достоинства и деловой репутации: Спорные тексты СМИ и проблемы их анализа и оценки юристами и лингвистами / под ред. А. К. Симонова и М. В. Горбаневского. -Изд. 2-е, перераб. и доп.. - М.: Медея, 2004. - 328 с.
10. Бринёв, К. И. О том, как муж жену оскорбил / К. И. Бринёв. - URL: http://siberia-expert.com/index/o_tom_kak_muzh_zhenu_oskorbil/0-42 (дата обращения: 26.12.15).
11. Небольсина, М. С. В кафе / М. С. Небольсина. - URL: http://siberia-expert.eom/index/v kafe/0-73 (дата обращения: 26.12.15).
12. Доронина, Н. И. «.Является ли слово урод оскорбительным.» / Н. И. Доронина. - URL: http://siberia-expert.com/index/ni_doronina_javljaetsja_li_slovo_urod_oskorbitelnym/0-45 (дата обращения: 26.12.15).
13. Доронина, С. В. «Урод» / С. В. Доронина. - URL: http://siberia-expert.com/index/ehkspertizy_sv_ doronina_urod/0-58 (дата обращения: 26.12.15).
14. Бринёв, К. И. Принести справку от психиатора... / К. И. Бринёв, М. И. Парасуцкая. - URL: http://siberia-expert.com/index/prinesti spravku ot_psikhiatora k i brinev/0-81 (дата обращения: 26.12.15).
15. Голев, Н. Д. Жалоба / Н. Д. Голев. - URL: http://siberia-expert.com/index/zhaloba ndgolev/0-55 (дата обращения: 27.12.15).
16. Бринёв, К. И. Теоретическая лингвистика и судебная лингвистическая экспертиза: монография / К. И. Бринёв; под ред. Н. Д. Голева. -Барнаул: АлтГПА, 2009. - 252 с.
17. Кузнецов, С. А. Спорная часть текста: анализ имплицитных компонентов содержания / С. А. Кузнецов // Понятия чести, достоинства и деловой репутации: Спорные тексты СМИ и проблемы их анализа и оценки юристами и лингвистами / под ред. А. К. Симонова и М. В. Горбаневского. - Изд. 2-е, перераб. и доп. - М.: Медея, 2004. - 328 с.
18. Спорные тексты СМИ и судебные иски: Публикации. Документы. Экспертизы. Комментарии лингвистов / под ред. проф. М. В. Горбаневского. - М.: Престиж, 2005. - 200 с.
© Пачина А. Н., 2016
УДК 81'42:070.41
ДИСКУРСИВНОСТЬ КАК ВИДОВОЕ ПОНЯТИЕ АНАЛИЗА МЕДИАТЕКСТОВ (НА ПРИМЕРЕ РУБРИКИ «НАШИ ВЫПУСКНИКИ» / «СЛОВО О ВЫПУСКНИКЕ» КОРПОРАТИВНОГО ИЗДАНИЯ «УНИВЕРСИТЕТСКАЯ ГАЗЕТА»)
И. В. Пекарская, Е. А. Шпомер, Ю. А. Шпомер
Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова
В статье рассматривается дискурсивный анализ материалов медиатекстов как один из видов такого анализа, в рамках которого присутствуют другие типы анализа, а именно — анализ языка СМИ, языка и непрозрачности коммуникации СМИ, контент-анализ, лингвистический анализ, анализ структурной семантики текстов СМИ, анализ актантной модели, дискурсивный анализ, стратегический анализ текста СМИ.
Ключевые слова: масс-медиа, медиатекст, коммуникация, язык СМИ, язык и непрозрачность коммуникации СМИ, контент-анализ, лингвистический анализ, структурная семантика текстов, актантная модель, дискурсивный анализ, стратегический анализ текста.
Интерес к системному изучению языка, в том числе языка СМИ, вызвал необходимость говорить не только о лингвистическом анализе текста, включающем семантический, структурный, функциональный, стилистический анализ, а также анализ специфики актуального членения текста, ценностно-ориентированный тематический анализ и др., но, кроме того, выходить на более высокий уровень семантической и структурно-функциональной текстовой прагматики, а именно - на уровень дискурсивного анализа текста.
По замечанию В. Е. Чернявской, возникновение и развитие дискурсивного анализа и лингвистики дискурса обусловлено интересом к системному изучению языка, который выходит за границы традиционных единиц - предложений и даже текста. Категория дискурса позволяет показывать текст в его процессуальной природе, что делает возможным преодолеть его закрытость и статичность лингво-психологических систематизаций [1, с. 122]. Именно поэтому, на наш взгляд, все типы анализа, предложенные в таксономии данного задания, можно рассматривать как систему анализов в рамках комплексного дискурсивного анализа медиатекстов.
