CC BY
166
ЛИНГВИСТИКА И ПРАВОВАЯ КУЛЬТУРА. СЛОВО ЛЕКСИКОГРАФА КАК АРГУМЕНТ В ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ
ЭКСПЕРТИЗЕ
© 2014
О. В. Гневэк
К ПРОБЛЕМЕ ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ ДИАГНОСТИКИ ИНВЕКТИВЫ
Автор констатирует расплывчатость действующей юридической формулировки оскорбления, унижающего честь и достоинство гражданина, и предлагает понимать под оскорблением адресное умаление достоинства личности, осуществлённое посредством приписывания негативных характеристик, воспринимаемых как незаслуженные и осуждаемые обществом.
Ключевые слова: инвектива, лингвистическая экспертиза, оскорбление, защита чести, достоинства и деловой репутации
В различных словарях под инвективой понимается «резкое выступление против кого-л., чего-л.; оскорбительная речь»1. Об инвективе речь заходит в процессе проведения лингвистических исследований и экспертиз, связанных с защитой чести и достоинства граждан РФ. Несмотря на мощную поддержку гражданина РФ в защите собственных достоинства и чести со стороны целого комплекса законодательных актов (Конституция РФ, Гражданский кодекс РФ, Кодекс об административных правонарушениях и др.), судебная практика свидетельствует о том, что рассмотрение дел по данной проблематике сопряжено с целым рядом сложностей.
Прежде всего защита чести, достоинства и деловой репутации в России затруднена неопределённостью используемого в судебной практике понятийного аппарата. Так, судебные разбирательства направлены на выявление наличия или отсутствия в деянии признаков оскорбления. Под оскорблением понимается «унижение чести и достоинства, выраженное в неприличной форме»2. Юристы-практики уточняют предлагаемую дефиницию, указывая, что «оскорбление может быть совершено словом, физическим действием <.. .> Например, щелчок по носу или дёргание за нос, уши, нанесение пощёчин, плевок в лицо. Не исключается совершение оскорбления путём конклюдентных действий, к примеру, непристойных жестов. Состав оскорбления будет и в том случае, когда унижающие достоинство сведения содержатся в письме, которое виновный прислал по почте»3. Предлагаемые дополнения «размывают» относительно лаконичную формулировку понятия «оскорбление».
Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 24 февраля 2005 г. № 3 «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц» также предлагает расплывчатую формулировку: «оскорбление представляет собой выраженную в неприличной форме отрицательную оценку личности потерпевшего, имеющую обобщённый характер и унижающую его честь и достоинство»4.
В процессе судебного разбирательства оскорблением признаётся словесное или физическое действие, жест, обладающий признаками ярко выраженной адресности, признаком семантической (смысловой) негативности, признаком неприличной формы выражения отрицательной характеристики адресата. Кроме того, негативная характеристика в неприличной форме должна быть адресована гражданину, а не коллективу или группе людей, утрачивающих в групповой целостности личностную определённость. Очевидно, что все перечисленные признаки и условия должны содержаться в понятии «оскорбление», которое в общем виде может звучать следующим образом: оскорбление — это адресное умаление достоинства личности, выраженное в неприличной форме словесно, действием или жестом.
В предлагаемом определении оскорбления, как и во всех имеющихся дефинициях, сохраняется одно слабое звено: смысловая неопределённость составляющего компонента «неприличная форма». На это обстоятельство указывают многие юристы и лингвисты, осуществляющие экспертизу вербальных материалов, аттестуемых как оскорбительные. Так, Ю. М. Ткачевский в работе «Уголовная ответственность за оскорбление» детально исследует данную проблему: «Оскорбление должно иметь, как определено в ч. 1 ст.130 УК РФ, "неприличную форму", суть которой закон не определяет. Вероятно, включение в закон такой формулировки связано с поиском законодателем оптимальных границ рассматриваемого состава с тем, чтобы не допустить избыточной криминализации видов оскорбительных действий, чрезвычайно широко распространённых, но малозначительных по содержанию и последствиям. Под уголовно-правовой запрет ставятся особо унизительные оценки потерпевшего, наиболее упрекающие действия оскорбителя, грубо нарушающие элементарные правила приличия»5.
Гневэк Ольга Владимировна — доктор педагогических наук, профессор кафедры русского языка и общего языкознания Института истории, филологии и иностранных языков, директор Института педагогики, психологии и социальной работы Магнитогорского государственного технического университета им. Г. И. Носова. Е-шай: gnevek.olga@yandex.ru
1 БТС 2002, 391.
2 КоАП РФ ст. 5.61.
3 Буркитов 2009.
4 Постановление 2005.
5 Ткачевский 2000, 69-70.
382
ГНЕВЭК
Расплывчатость дефиниции «неприличная форма» свойственна многочисленным вариантам данного понятия, предлагаемым в различных источниках. Наиболее распространённым является самое общее определение «неприличной формы» оскорбления. Так, А. А. Пионтковский считал, что «неприличная форма» заключается в обращении к оскорбляемым в форме, противоречащей правилам общежития и морали. «Верная по существу, данная трактовка ничего конкретно не определяет. В учебной литературе "неприличная форма" совершения анализируемого преступления понимается как откровенно циничная, резко противоречащая принятой в обществе манере обращения между людьми (этикету). Однако данное определение также не представляется удачным: понятие "откровенно циничное", через которое должен раскрываться смысл интересующего нас термина, само нуждается в объяснении. В приведённом определении оно непонятно»6.
Лингвисты-эксперты также не добавляют ясности в дефиницию «неприличная форма», объясняя этот факт тем обстоятельством, что в современную эпоху наблюдается движение стилистических пластов лексики, и многие слова в речевой практике приобретают свойство инвективности (оскорбительности). Так, по свидетельству М. Горбаневского, председателя Гильдии лингвистов-экспертов по документационным и информационным спорам, лексема «хачик», имевшая в 80-е гг. прошлого столетия ироническую окраску для обозначения выходцев из кавказских республик, в первое десятилетие нынешнего столетия стало оскорбительным именованием нерусского населения, имеющего смуглый цвет кожи7.
В целом, проведённый анализ содержательного наполнения юридического понятия «оскорбление» позволяет сделать первый предварительный вывод: существует слабое звено в трактовке признаков оскорбления, обусловливающее сложности реализации судебной практики по делам защиты чести и достоинства граждан. К осложняющим факторам целесообразно отнести также и постоянную необходимость обращаться к лингвистам-экспертам, часто определяющим своим заключением исход судебных разбирательств. Одновременно сами лингвисты говорят о сложности разработки объективированных методик определения инвективности речевого материала.
Можно выделить несколько причин, препятствующих выработке логически прозрачной методики определения оскорбительной речи, т.е. инвективы. К лингвистическим факторам следует отнести подвижность стилистических пластов русского языка, способствующую переходу нейтрально окрашенной или стилистически сниженной лексики в разряд грубой, разговорно-сниженной, пренебрежительной лексики.
Учёные также выделяют целый комплекс экстралингвистических факторов, обобщённых в работах Ю. А. Воронцовой. Ссылаясь на работы М. А. Грачёва и А. П. Чудинова, исследовательница связывает причины активизации жаргона с криминализацией общественного сознания и увеличением деклассированных элементов, с распространением мифа о всемогуществе преступного мира. Ю. А. Панов указывает на то, что язык СМИ, заполненный инвективной лексикой, отражает содержание речевого общения общества. Л. П. Крысин связывает инвективизацию общения с повышением уровня речевой агрессии в социуме.
К эстралингвистическим факторам также целесообразно отнести неопределённость объекта исследования. Одни учёные отождествляют инвективу с единицами лексического уровня языковой системы и предпочитают исследовать так называемую инвективную лексику; другие языковеды призывают изучать инвективный речевой акт, в рамках которого любая лексема может перейти в разряд инвективной.
В рамках отождествления инвективы с лексической единицей сложилось два подхода к анализу высказываний, квалифицируемых адресатом речи как оскорбление:
1) лексикографический, предполагающий выявление оскорбительной/неоскорбительной коннотации в исследуемой лексеме через систему стилистических помет, данных в толковых словарях;
2) классификационный, опирающийся на обобщение практики употребления многозначной лексики в качестве инвек-тивной.
Лексикографический подход в изолированном виде просуществовал в практике выполнения лингвистических экспертиз по защите чести и достоинства граждан относительно недолго, поскольку было выявлено, что нерегулярность использования стилистических помет в толковых словарях, их несистематизированность и субъективность выделения не являются достаточным основанием для квалификации конкретной лексемы как инвективной или неинвективной.
Классификационный подход, выросший из лексикографической аттестации лексем, используется в экспертной практике до сих пор, но также обладает своими ограничениями. На современном этапе лингвистика предлагает множество классификаций инвективной лексики. Одна из наиболее перспективных была предложена российским учёным В. И. Жельвисом, выделившим следующие категории: 1) богохульства, 2) ругательства, связанные с нечистотами, 3) сексуальные оскорбления, 4) оскорбления, связанные с темой крови8.
Наиболее популярной среди лингвистов-экспертов является классификация М. В. Горбаневского, в которой выделяется 8 разрядов инвективной лексики: «1. Слова и выражения, с самого начала обозначающие антиобщественную, социально осуждаемую деятельность: бандит, жулик, мошенник. 2. Слова с ярко выраженной негативной окраской, составляющей основной смысл их употребления: двурушник, расист, враг народа. 3. Названия профессий, употребляемые в переносном значении: палач, мясник. 4. Зоосемантические метафоры, отсылающие к названиям животных: кобель, кобыла, свинья. 5. Глаголы с "осуждающей" семантикой или даже с прямой негативной оценкой: украсть, хапнуть. 6. Слова, содержащие в своём значении негативную, причём весьма экспрессивную оценку чьей-л. личности: гадина. 7. Эвфемизмы для слов 1-го разряда, сохраняющие их оценочный (резко негативный) характер: женщина лёгкого поведения, путана, интердевочка. 8. Окказиональные (специально создаваемые) каламбурные образования, направленные на унижение или оскорбление адресата: коммуняки, дерьмократы, прихватизация»9. При этом ни одна из созданных классификаций не охватывает всего многообразия лексем, обладающих потенциалом инвективности в конкретных условиях речевого конфликта или неуспешной речевой коммуникации.
В контексте выделения инвективного речевого акта обозначился прагмалингвистический подход (В. И. Карасик, О. В. Демидов, Н. В. Семёнова), опирающийся на выявление мотива говорящего в отношении слушающего и установление языковых маркеров вербализации мотива в речевом контексте.
6 Пионтковский (ред.) 1971, 192.
7 Цена слова 2002.
8 Жельвис 2001.
9 Цена слова 2002.
К проблеме лингвистической диагностики инвективы
383
В. И. Карасик наследует традицию классификации инвективной лексики, но его классификация позволяет изучать речевое инвективное поведение коммуникантов в зависимости от их социальной роли, а также понять национально-специфичную инвективную стратегию и создать типологию инвективного общения10.
Попытка интеграции трёх основных подходов к выявлению инвективности речевого акта содержится в исследованиях Н. В. Семёновой, О. В. Демидова и др.
В работе Н. В. Семёновой «Лингвистическая диагностика инвективного слова» основными параметрами инвективы обозначены отрицательная эмоция и мотив оскорбления. Инвективная лексема охарактеризована как вербальное выражение отношения к субъекту, очевидно и грубо дискредитирующего его, а в качестве процедуры интерпретации инвективного речевого акта предложен развёрнутый алгоритм11.
Однако для реализации предложенного Н. В. Семёновой алгоритма в практике проведения лингвистических экспертиз требуется дополнительная консультация психолога, а также организация двух серий ассоциативного эксперимента в той возрастной группе, к которой принадлежат участники инвективного речевого акта. Все эти дополнительные усилия делают предлагаемую методику трудоёмкой и невыполнимой исключительно усилиями лингвиста.
О. В. Демидов рассматривает инвективу как речевой акт, «как речевую функцию нанесения оскорбления, как любое резкое выступление, выпад против оппонента»12.
В. М. Горбаневский, описывая специфику лингвистической экспертизы, специально указывает: «Вполне очевидны и некоторые общие уроки, которые даёт наш экспертный опыт:
1) всякий журналистский материал, публичное выступление — цельное речевое произведение. Следовательно,
2) составляющие его языковые средства, приёмы, способы их использования, организации внутри данного речевого произведения, т.е. текста, взаимосвязаны и соотнесены друг с другом, а речевая структура в целом, отдельные её компоненты тесно увязаны с композицией текста. Поэтому
3) каждая языковая деталь текста воспринимается (и оценивается) в контексте целого текста, а также в рамках микротекста (непосредственного фразового, абзацного окружения слова, словосочетания, грамматической формы, конкретного предложения) и макроконтекста (ситуации порождения текста)»13.
Учёт целостного контекста позволяет лингвисту выявить основные пути и способы инвективизации лексики, а значит, уточнить процедуры проведения лингвистической экспертизы. Прежде чем приступить к анализу способов создания инвективного речевого акта, мы, вслед за О. В. Демидовым, под оскорбительной речью понимаем «речь, содержащую отрицательную оценку объекта, на который она направлена, и воспринимаемая этим объектом как несправедливая, незаслуженная, т.е. не соответствующая действительности. Целью этой речи является понижение статуса объекта речи и/или уровня его самооценки»14. При предложенном понимании особой задачей лингвиста является определение основных способов инвек-тивизации речевого акта.
А. Н. Баранов, анализируя способы создания информации, имеющей порочащий характер, выделил наиболее распространённые способы её создания, которые используются как в клеветнических текстах, так и в открытых и завуалированных оскорблениях: 1) введение события или адресата речи в отрицательно оцениваемый ряд; 2) приём, обозначенный как «переход на личности» — использование аргументации, относящейся не к сути проблемы, а к недостаткам оппонента как человека; 3) приём навязывания читателю недоказанного аргумента как объективно существующего явления или события; 4) приём установления немотивированного сходства с отрицательно оцениваемой сущностью, призванный понизить социальный статус адресата; 5) способ воздействия «на восприятие и оценку <...> человека третьими лицами»15; 6) приём навязывания пресуппозиции, заключающийся в том, что семантическая информация, важная информация подаётся автором не как новое знание, которое требует осознанного и осмысленного анализа, а как нечто само собой разумеющееся, известное или как условие осмысленности сказанного16; 7) приём использования вопроса в качестве ответа для создания инвективного речевого акта становится очевидным только на фоне учёта целостного контекста; 8) способ намеренного смешения разностилевой лексики с целью понизить социальный статус адресата, подать его действия как негативные и осуждаемые обществом.
Список способов создания инвективных речевых актов без участия лексики, признаваемой инвективной, можно продолжить. Современные носители языка, особенно журналисты, поднаторели в создании инвективных речевых высказываний подобными способами, осознавая, что привлечь их за оскорбление практически невозможно. Думается, что уровень речевой агрессии существенно бы снизился, а инвектива существенно пошла бы на убыль, если бы законодатель отказался от признака оскорбления «неприличная форма» и заменил бы признаком «приписывание объекту признаков, действий, состояний, целей, осуждаемых социумом». В этом случае под оскорблением целесообразно понимать адресное умаление достоинства личности, осуществлённое посредством приписывания негативных характеристик, действий, состояний и целей объекту оскорбления, воспринимаемых им как незаслуженные, несправедливые и одновременно осуждаемые обществом. В этом случае целями лингвистического исследования текстов являются 1) выявление языковых маркеров адресности высказывания; 2) выявление языкоречевых средств и способов инвективизации речевого высказывания и 3) сопоставление предложенного автором образа с эталонным (не осуждаемым социумом).
ЛИТЕРАТУРА
Баранов А. Н. 2007: Лингвистическая экспертиза: теория и практика. М.
БТС 2002: Большой толковый словарь русского языка / С. А. Кузнецов (ред.). СПб.
БуркитовЖ. 2009: Чем клевета хуже оскорбления? // Новости Казахстана. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://internet.bibo. kz/359078-chem-kleveta-khuzhe-oskorblenija.html.
10 Карасик 1992.
11 Семёнова 2008, 17, 23.
12 Демидов 2004, 92.
13 Спорные тексты СМИ 2005, 9.
14 Демидов 2004, 91.
15 Баранов 2007, 191.
16 Баранов 2007, 193.
384
МАКАРОВ
ВоронцоваЮ. А. Функционирование инвективной лексики в современных текстах печатных СМИ. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http:// www/ling-expert.ru/conferece/langlaw3/voroncova.html.
Демидов О. В. 2004: Инвективная лексика в СМИ (на примере политического журналистского дискурса) // Вестник Челябинск. ун-та. Сер. 11. Журналистика. 1, 90-94.
Жельвис В. И. 2001: Поле брани: Сквернословие как социальная проблема в языках и культурах мира. М.
Карасик В. И. 1992: Язык социального статуса М.
КоАП: Кодекс об административных правонарушениях РФ. Статья 5.61. Оскорбление. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http:// www.zakonrf.info/koap/5.61/.
ПионтковскийА.А. (ред.) 1971: Курс советского уголовного права: в 6 т. Т. 5. М.
Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 24 февраля 2005 г № 3 «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц». [Электронный ресурс]. — Режим доступа: /http://www.consultant.ru/docu-ment/cons_doc_LAW_52017/.
Семёнова Н. В. 2008: Лингвистическая диагностика инвективного слова: автореф. дис. ... канд. филол. наук. М.
Спорные тексты СМИ и судебные иски. Публикации. Документы. Экспертизы. Комментарии лингвистов 2005 / М. В. Горбаневский (ред.). М.
ТкачевскийЮ.М. 2000: Уголовная ответственность за оскорбление // Законодательство. 1, 69-76.
Цена слова 2002: Из практики лингвистических экспертиз текстов СМИ в судебных процессах по защите чести, достоинства и деловой репутации / М. В. Горбаневский (ред). М. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Linguist/Gorban/29.php.
THE PROBLEM OF LINGUISTIC IDENTIFICATION OF THE INVECTIVE
O. V Gnevek
The author points out on that the term "insult" has several interpretations. That is why the author suggests regarding the term "insult" as an abasement of human dignity by attributing negative characteristics being perceived as unfair and disapproved by the society.
Key words: invective, linguistic test, insult, protection of honor, protection of dignity, protection of professional reputation
© 2014
В. И. Макаров
СЛОВАРНАЯ СТАТЬЯ В ЮРИСЛИНГВИСТИЧЕСКОМ ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКОМ СЛОВАРЕ*
Статья посвящена сравнению словарных статей в существующих фразеологических словарях со словарной статьёй в разрабатываемом автором юрислингвистическом словаре. Предлагаются способы решения проблем, которые возникают перед экспертом-лингвистом, использующим словарь.
Ключевые слова: фразеология, фразеография, юрислингвистика, словарная статья
В предыдущих работах мы обосновали необходимость создания словаря нового типа1, учитывая недостатки существующих фразеологических словарей применительно к задачам лингвистической экспертизы. К таковым относятся:
1) принципы отбора материала. Объектом словаря обычно является литературная или диалектная фразеология; субстандартная фразеология, как правило, исключается из рассмотрения, хотя при решении экспертных задач исследователь часто сталкивается именно с жаргонной фразеологией, с фразеологией, содержащей грубо-инвективные и обсценные компоненты. Кроме того, традиционные словари плохо отражают или вовсе не отражают новую фразеологию, фразеологию текущего момента;
2) словарные дефиниции фразеологизмов, включая их стилистическую и функциональную характеристику. Функции традиционных словарей не предусматривают их применения в юридически ориентированном анализе текста с последующими соответствующими выводами, что требует специфической направленности дефиниций. Это приводит порой к конфликтным ситуациям в судебной практике, которые в иных условиях не возникли бы;
3) отсутствие учёта особых свойств фразеологических единиц (ФЕ) в связи с существующими юридическими основаниями для лингвистической экспертизы. Например, в практике рассмотрения гражданских дел о защите чести и достоинства в России особую важность имеет различение утверждений о фактах и оценок, мнений. Фразеологические единицы в этом смысле обладают сложной структурой: будучи оценочными единицами, они также несут информацию о фактах. При этом доминирование той или иной стороны ФЕ определяется часто контекстом её употребления. Однако в существующих фразеологических словарях нет описания типичных ситуаций употребления ФЕ, в которых выходит на первый план та или иная их сторона (например, в позиции заголовка текста для ФЕ более свойственно оценивать, обобщать, нежели при нахождении внутри текста);
4) недостаточная информативность иллюстративного материала традиционных словарей. Обычно их источником является художественная литература, никоим образом не помогающая решению специфических задач лингвистических экспертиз.
Макаров Владлен Иванович — кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка Новгородского государственного университета им. Я. Мудрого. E-mail: vimak2001@mail.ru
* Публикация осуществляется при поддержке РГНФ, проект № 14-34-01012 «Юрислингвистический фразеологический словарь».
1 Макаров 2012.
