CC BY
60Т. А. Сидорова , Е. Н. Егорова
НЕПРИЛИЧНОСТЬ КАК ВЕДУЩИЙ ФАКТОР ИНВЕКТИВИЗАЦИИ РЕЧИ
Инвективизация речи понимается нами как один их механизмов юри-дизации языковых средств. Понятие «неприличная форма» до сих пор определяется неоднозначно . Принято считать, что «неприличная форма» - это наличие высказываний в адрес гражданина, содержащих оскорбительную, непристойную лексику и фразеологию, которая оскорбляет общественную мораль, нарушает нормы общественных приличий. Эта лексика в момент опубликования текста воспринимается большинством как недопустимая в печат-ном тексте. Согласно этой дефиниции неприличная форма выражается толь-ко посредством лексических и фразеологических средств. Но как показывает опыт проведения судебных лингвистических экспертиз, в формировании ка-тегории неприличности участвуют и другие средства. Например, зевгматиче-ские сочетания, стилистические приемы иронии, бурлеска, метафоры и др. могут нанести большее оскорбление, нежели прямая инвектива . Мы исходим из положения о том, что в конкретном дискурсе неприличность объективиру-ется не только собственно языковыми, но и дискурсивными средствами. По-лагаем, что важным аспектом неприличности является демонстративная направленность языкового средства на нарушение табу . При этом следует учитывать отклонение от нормы со знаком «плюс» (как специальный прием эстетических намерений автора) и отклонение от нормы со знаком «минус» (как прием актуализации стратегии дискредитации личности). Например, в статье «Экс-губернатор: Дорогая пропажа» («Руснорд» от 21-27 апреля 2008) для реализации стратегии дискредитации НИ. Киселева автор использует следующие речевые тактики, маркируемые различными языковыми средствами, которые вне контекста следует признать «приличными»: высмеивание («дорогая пропажа», «не боец», «как государственные мужи» и др.), намек (пресуппозитивные формы информации, прецедентное имя Киркоров, неполные предложения и т.п.), драматизация («вдруг на человека еще и педофилию навесят»), сравнение («звезда уровня Киркорова»), приращение смысла («такой человек», «кормушка»), использование просторечной лекси-ки (шиши, ущучить) и др. Языковые средства, названные выше, формируют иронично-насмешливый тон статьи. Сценарий статьи маркирует наличие в ней вербальной дискредитации (подрыв авторитета, умаление значимости как экс-губернатора, подрыв доверия к Н.И. Киселеву как к советнику губер-натора).
О степени неприличности следует сказать особо. Попробуем представить своего рода «шкалу», которая отражала бы интенсивность фраз (« напряженность» высказываний). От высокой - «явно циничная форма » - до средней / умеренной - «неприличная по содержанию форма». Такая града-
ция неприличности коррелирует со степенью воздействия. Но прежде стоит отметить, что в разных контекстах и ситуациях, по отношению к разным лицам и в употреблении разных лиц одно и то же слово на шкале доста-точно легко меняет свое место.
1. Явно циничная форма.
Толковый словарь Ожегова (на который так любит ссылаться суд) трактует слово «цинизм» как «наглое, бесстыдное поведение и отношение к чему-нибудь, проникнутое пренебрежением к нормам нравственности и благопристойности» [Ожегов, 1999, с. 875]. Цинизм проявляется в ситуациях, когда человек ощущает собственную безнаказанность, в языке есть устой-чивое выражение «циник - второе имя тирана».
Циничная (а тем более «явно циничная») форма - синоним непристой-ности, но непристойность не предполагает умышленности, а цинизм предпо-лагает . Именно поэтому в нашей шкале «явно циничная форма» занимает ве-дущее место . Поскольку циничное высказывание -это обдуманное речевое воздействие, направленное не только на эмоциональную сферу, но (прежде всего) на интеллект объекта речи.
Например, публично оскорблял Б2: «Козлы, п.....сы , нацепили погоны, морды отъели, вам все позволено, а также угрожал Б2 физической расправой: «Я тебе разобью голову и выпущу кишки» / «Если встретимся в баре, то я тебя изобью ». Из материалов экспертизы видно, что интенсивность фраз отрицательного характера увеличивалась, а поскольку значение произ-несенных слов синонимично, то можно предположить присутствие градаци-онной (нарастающей) структуры высказывания, то есть высокую силу оцен-ки.
2. Неприличная по внутренней форме (реализующая идею насмешки, сарказма, унизительный образ сравнения). Второе место в нашей «шкале » по степени тяжести воздействия занимают неприличные по внутренней форме слова и выражения. Во-первых, потому что это (как и в первом случае) намеренное (умышленное) речевое воздействие на интеллектуальную сферу (например, прием оживления внутренней формы слова). Во-вторых, посредством языковой игры (деформации языка), часто окказиональных выражений происходит гиперболизация («выпячивание») какого-либо недос-татка, негативной характеристики объекта речи и внушение ложного образа. При этом читатели лучше запоминают адресатов-персонажей публикаций, а отрицательное воздействие осуществляется длительный период. Так, в статье «Огнемет, бюджет, любовный треугольник» (газета «Правда Северо-Запада» от 12 октября 2005 г.) содержится следующее окказиональное образование в контекстуальном окружении: лучшие силы прокуратуры были брошены на разбирательство этой пододеяльно-наволочной истории. В заключительной части данной газетной публикации появляется лексическое «изобретение» для реализации следующего смысла: лучшие силы прокуратуры могут расследовать лишь интимные ребусы подобного любовного тре-
угольника. Сложение двух слов образует семантическую конструкцию, которая в переносном значении используется автором статьи. Данный прием эво-кации основан на прочных ассоциативных связях: пододеяльник, наволочка - 'постельные атрибуты', которые актуализируют фоновое знание, стоящее за выражением 'копаться в грязном белье'. Интересно заметить , что создатель текста активно пользуется психологическим эффектом края, т.к. финальная позиция окказионального образования пододеяльно-наволочная история со-относится с препозицией и смыслом заглавия «Огнемет, бюджет, любовный треугольник».
3. Табуированная непристойная лексика, неприличная по форме (например, жаргонная, арготическая, просторечная, имеющая стилистические пометы «пренебрежительное», «уничижительное» и т.п.).
Инвективу в узком смысле слова В.И. Жельвис определяет «как способ существования словесной агрессии, воспринимаемый в данной социальной подгруппе как резкий или табуированный. В несколько ином ракурсе инвективой можно назвать словесное нарушение этического табу, осуществленное некодифицированными (запрещенными) средствами» [Жельвис, 2001, с. 13].
Но использование непристойной и неприличной лексики в некоторых случаях (помимо <словесного оскорбления>) не имеет умысла, адресной направленности, а употребляется, как отмечают исследователи, в качестве эмоционального усилителя речи, как способ общения (для некоторых носителей языка, в том числе перенесших тяжелые заболевания после операции на мозге), как способ языкового приспособления к ситуации, для снятия стресса, в трагических обстоятельствах (на границе между жизнью и смертью - война, катастрофа).
4. Неприличная по содержанию (негативно характеризующая, типа «дурак, мерзавец»).
Полагаем, что при нарушении условий, когда осуждающее слово может «образумить», а слова осуждения произнесены несправедливо, расходятся с делом, ситуацией, самооценкой осуждаемой личности, возникает переход осуждающих слов в оскорбительные. Меняется их функциональное предназначение: от назидательного («образумить») до крайне унизительного.
Эти слова - цензурные, хотя и относятся к просторечной лексике, а не-которые из них, может быть, даже литературные, однако применительно к конкретному человеку их употребление является «вызовом» общественной морали и воспринимается «конкретным» человеком в силу этого как оскорб-ление.
Например, слова типа мерзавец, негодяй относятся к лексемам категоричного морального осуждения. Какова степень инвективности, например, слова мерзавец? Денотативная ситуация такова: 'Некто в своей газетной статье задел честь и достоинство не конкретной личности, а личности как представителя определенной национальности'. Результатом воздействия стало письмо к прокурору города. В письме журналист назван мерзавцем.
Слово зафиксировано в словарях с различными дефинициями. Ср.: мерзавец - негодяй, безнравственный подлец, развратник; мерзавец - разг. подлый, мерзкий человек, негодяй [Ожегов, 1999, с. 351]; мерзавец - образовано от «мерзкий» - противный, отвратительный, гадкий, плохой.
Слово является родственным глаголу мерзить, означающему «возбуждать антипатию, отвращение». С точки зрения словообразования, оно могло быть образовано как от прилагательного, так и от глагола. И тогда мерзавец -тот, кто вызывает отвращение. Ср., например: «На боль я отвечаю криком и слезами, на подлость - негодованием, на мерзость - отвращением» (А.П. Чехов « Палата номер 6»). Если учитывать последнее значение, мерзавец -человек, который вызывает отвращение. Это значит, что тот, кто употребил это слово в тексте, выразил свое субъективное мнение о другом человеке. Это не характеристика реального лица, а то, каким это лицо представляется говорящему. Употребление слова мерзавец в литературных текстах - доказательство того, что оно не является циничным по форме. Значит, признак «умышленность» уже отпадает. Слово является литературно-разговорным. Употребление этого слова по отношению к конкретному человеку может противоречить нормам общественной морали лишь в конкретной коммуникативной ситуации. Например, в публичном месте, в газете кто-то сказал, написал, что некто является мерзавцем. То есть должны быть такие признаки ситуации, как публичность, умышленность, функция сказуемого (форма утверждения). В быту слова мерзавец, мерзавка могут использоваться даже как положительные. Ср.: Вот мерзавец, опять выиграл! (выражение восхище-ния). В заявлении никакого негативного образа журналиста не создается, так как одно слово в принципе не может создать речевой «картины». Поэтому степень инвективизации здесь минимальна.
Слово «негодяй» имеет в современном русском языке неустойчивое
74
положение на шкале языковой и этической нормативности .
5. Нейтральные слова, выражения, которые приобретают негатив-ный смысл в определенной ситуации.
Для человека, воспринимающего отрицательно оценочное слово, все-гда возникает ситуация выбора: интерпретировать выражение либо в обид-ном, либо в нейтральном для себя смысле, то есть быть или не быть оскорбленным. К примеру, лексемы с исходным значением, не ориентированным на конфликтность (из тематических групп наименований животных (осел, козел, баран, свинья), насекомых (паук, комар, муха), растений (дуб, липа), названий профессий (сапожник, мясник) и т.п.), в агрессивном диалоге приобретают новые значения по принципу ассоциативных связей [Кусов, 2004] .
Обидеть человека можно и без применения брани - интонацией, невербальными средствами, а также, казалось бы, нейтральным словом, которое в
74
См. пример исследования: [ Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://siberia-expert.com/index/negodjaj_nd_golev/0-56
иной ситуации выглядит совершенно безобидным, как, например, слово «графоман».
Полагаем, что неприличность следует отнести к текстовой категории конфликтного дискурса. Эта категория включает прежде всего нецензурную лексику, а также лексику, являющуюся потенциально конфликтогенной. К ней можно отнести слова, имеющие стилистические и социальные пометы: презрительное, вульгарное, бранное, пренебрежительное, жаргонное, грубое, просторечно-бранное и т.п. Категоризация такой лексики как неприличной детерминируется присущим ей оскорбительным потенциалом. Наивысшую степень инвективности имеет сквернословие, грубая брань, вульгарная лек-сика, указывающая на человеческий низ, грубый жаргон. Неприличными мо-гут быть не только слова, но и формы выражения коммуникативного содер-жания: интенции, речевые стратегии, тактики, жанры, речевые сценарии, коммуникативные установки. Субъективная модальность дискурса тоже мо-жет быть неприличной. В связи с этим нам представляется целесообразным расширить понятие «неприличная форма».
Категория неприличности, на наш взгляд, может быть признаком тако-го метаконцепта, как <коммуникативная компетентностью Неприличными в русской культуре (по данным словарей) считаются не только слова, но и поведение, манеры, тон, компания, эмоции, одежда , жесты, спор и т.п. Поэтому свойства языковых средств, которые в дискурсе становятся объектом правового регулирования, следует рассматривать как неприличные.
Языковые единицы характеризуются в следующих аспектах: значение, форма, функция, структура знания, стоящая за значением. В дискурсе проявляются такие свойства языка, как вариативность, контекст, асимметричность. Эти свойства воздействуют на каждый из аспектов языковых единиц, обусловливая их юридизацию или деюридизацию. Поэтому при определении свойства «приличная / неприличная форма» необходимо учитывать все аспекты языковой единицы. На уровне значения следует различать прямую инвективу (слова, недопустимые независимо от ситуации общения), слова, обладающие конфликтогенным потенциалом (с пометами «презрит.», «бранное», «вульг.» и т.п.), слова, социально маркированные (жаргон, арго, просторечно-грубое и т.д.), слова, ориентированные на интенции говорящего, направленные на понижение социального статуса индивида ( переносные употребления, окказионализмы, прецедентные одиозные имена и т.п.). Среди оценочных слов необходимо различать с диффузной семантикой (довести до...), с денотативной оценкой (рвач, распутник, гомик), с общей негативной оценкой, демонстрирующие презрение и унижение (козел, сука, подонок, паскуда), менее обидные, воспринимающиеся как книжные (негодяй, подлец, мерзавец). К периферии следует отнести тропы и эвфемизмы. На уровне формы необходимо различать утверждение , мнение, оценочное суждение (следует учитывать, что мнение тоже может быть неприличным , т.е. некорректным, а утверждение может быть в завуалированной форме). Высказыва-
ния, в которых оценочная иллокуция вторична, мы относим к периферии неприличности. Ядро неприличности составляют высказывания , в которых инвектива занимает грамматическую основу. При этом речевая агрессия выражается в открытой (инвектива в позиции сказуемого) или закрытой (инвек-тива в позиции подлежащего) вербальной форме . Неприличной может быть и внутренняя форма слова, высказывания, текста. Как показывает исследованный материал, прием оживления внутренней формы создает новую структуру знаний в сознании читателей (реализация воздействия автора): «Подленко продал душу и город» (о мэре г. Архангельска В.Н. Павленко). Опираясь на пресуппозицию «имя собственное как духовная ценность подлежит правовой защите», выделяем имя собственное в качестве средства, подвергающегося юридизации. Факт мены внутренней формы имени собственного ( фамилии) становится маркером юридизации. Так, фамилия Павленко была заменена на фамилию Подленко. Нарицательное слово «подлый», «подлец » является просторечным, грубым и оскорбительным. В тексте возникает и последующее наложение смыслов (контаминация) . Внутренняя форма имени «Подленко» актуализирует высокую степень инвективности: «подлец» - «подлый человек, негодяй» [Ожегов, 1999, с. 537]; к тому же такая окказио-нальная символизация производящего слова актуализирует деривационный смысл -директиву: «не следует доверять политику с таким именем» (опора на стереотипное восприятие подлецов). Иногда внутренняя форма слова актуализируется внутренней формой всего текста, его идеей. Так, в статье «Прочь, идолище поганое!» содержится высказывание «Это случилось в 2004 году , когда серенький директор молокозавода, смотревший на нас с рекламных тумб, спрятавшийся от публичных дебатов, получил 70 процентов голосов». Внутренняя форма глагола «случилось » маркируется идеей всего текста: губернатор случайно открыл нужную дверь в нужное время («Прочь, идолище поганое!» // «Правда Северо-Запада», № 51, от 14 декабря 2005 го-да).
Внутренняя форма слов (в том числе инвективных), высказываний, составляющих какой-либо конфликтный текст, коррелирует с глубинным уров-нем концепта <словесное оскорбление>, а значит, является одним из важных факторов юридизации. Выявление внутренней формы слова, высказывания, текста помогает уточнить коммуникативное намерение автора, адресанта, поскольку внутренняя форма служит репрезентантом языкового и внеязыко-вого знания. Актуализация внутренней формы способствует интенсификации речевого воздействия и повышает степень инвективизации речи.
На уровне структуры знания к неприличным следует отнести концептуальные признаки, пропозиции, речевые сценарии, представления и т.п., которые формируют негативный социальный образ адресата. Проиллюстриру-ем это положение посредством следующего конфликтного дискурса. Нару-шивший правила дорожного движения адресант в разговоре с лейтенантом милиции использовал несколько речевых тактик, детерминируемых собст-
венной пресуппозицией (установкой на свой высокий социальный статус): «Лейтенантики, вы все дуболомы, всю жизнь и оставайтесь со своими копейками, а я в 20 лет уже был генеральным директором». Фраза маркирует речевую стратегию дискриминации лица по социальному статусу. Говорящий подчеркивает свое материальное превосходство (оставайтесь со своими копейками) и высокий социальный статус (в 20 лет был уже генеральным директором). Данная речевая стратегия направлена на унижение чести и умаление достоинства лейтенанта милиции, заработная плата которого гораздо меньше оплаты генерального директора. Здесь же дана негативная оценка умственных способностей лейтенантов. Слово «дуболомы» реализует стратегию дискриминации лица по интеллектуальных признакам и относится к оскорбительной лексике. Поскольку лейтенант милиции в описанной в материалах дела ситуации находился при исполнении должностных обязанностей (был на посту), слово «дуболом» реализует также речевую стратегию дискредитации лица по профессиональным качествам. Говорящий приписывает лейтенанту милиции неспособность профессионально решать проблемы, с его точки зрения, он может лишь применять физическую силу. Этот вывод обусловливается и употреблением слова «лейтенантик». Лексема «лейтенант » является нейтральной и обозначает военное звание человека. Соединение этой лексемы с суффиксом - ИК-придает ей уничижительный оценочный смысл. Кроме того, слово реализует речевую стратегию дискредитации должностного лица по профессиональным признакам посредством речевой тактики насмешки . Ср., например , слова «писатель» и «писака». Суффикс -АК/а/ подчеркивает несоответствие писателя данному статусу. Так говорят о тех писателях, которые пишут плохо, непрофессионально. Слово «лейтенантик» также передает интенцию (замысел) говоряще-го - унизить адресата , подчеркнув его несоответствие должности лейтенанта, дать ему негативную оценку по профессиональным признакам. Признак уничижительности ( направленность на унижение чести и умаление достоинства) актуализируется и всей ситуацией в целом, и фразами, произнесенными говорящим (зафиксированы в протоколах допросов свидетелей).
На уровне функции к неприличным мы относим языковые средства, призванные вызывать рефлексию, направленную на понижение социального статуса адресата и актуализирующие речевые стратегии и тактики, маркирующие агрессивное речевое поведение. Например, неприличной является инвектива в функции обращения (Юрьев- Альхен, куда делись бюджетные деньги?), сравнения (прост, как сатиновые трусы), перифразы-подлежащего (смелый заяц удобен в использовании), приложения (У журналиста, мерзав-ца, хватило наглости говорить от имени всего народа). Таким образом, категория неприличности является текстовой, и ее можно представить в виде функционально-семантического поля (концепция А.В. Бондарко), включающего неоднородные языковые и дискурсивные средства. Границы ядерных и периферийных средств выражения неприличности подвижны и зависят от
типа дискурса, жанра, интенции говорящего, субкультуры адресата и адре-санта.
Библиографический список
1. Бринев К.И. Теоретическая лингвистика и судебная лингвистическая экспертиза: монография / К.И. Бринев; под редакцией Н.Д. Голева. - Барнаул, 2009.
2. Бондарко А. В. Теория функциональной грамматики: Субъектность. Объектность. Коммуникативная перспектива высказывания. Определенность
/ неопределенность / Отв. ред. А. В. Бондарко. - СПб., 1992.
3. Голев Н.Д. Юридизация естественного языка как лингвистическая проблема // Юрислингвистика-2. Русский язык в его естественном и юриди-ческом бытии. - Барнаул, 2000. - С. 8-40.
4. Жельвис В.И. Поле брани: сквернословие как социальная проблема в языках и культурах мира. - М., 2001.
5. Кусов Г.В. Оскорбление как иллокутивный лингвокультурный кон-цепт. - Волгоград, 2004.
6. Сидорова Т А. Методики исследования имплицитных смыслов в конфликтных текстах // Материалы научно-методологического семинара молодых ученых "Традиции и новации в университетском образовании в условиях модернизации высшей школы в России. - Архангельск, 2008. - С. 32-39.
Словари
1. Большой словарь русского жаргона / под ред. В.М. Мокиенко, Т.Г. Никитиной. - СПб., 2000.
2. Грачев М.А. Словарь тысячелетнего арго. - М., 2003. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь современного
русского языка. - М., 1999.
Художественная литература Чехов А. П. Палата № 6. - М., 1968.
Источники
«Где деньги, мэр?» // «Независимый взгляд». - № 22, от 29 июня 2005
года.
«Огнемет, бюджет, любовный треугольник» // «Правда Северо-Запада». - № 42, от 12 октября 2005 года.
«Прочь, идолище поганое!» // «Правда Северо-Запада». - № 51, от 14 декабря 2005 года.
«Экс-губернатор: Дорогая пропажа» // «Руснорд». - от 27 апреля 2008
года.
Интернет-источники:
http://siberia-expert.com/index/negodjaj_nd_golev/0-56 http ://www .cj es.ru/lenta/view.
