CC BY
65
№ 1(49), 2007 ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ И КАВКАЗ
МЕЖЭТНИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ А
ПРОБЛЕМЫ ГРАЖДАНСКОЙ ИНТЕГРАЦИИ НАЦИОНАЛЬНЫХ МЕНЬШИНСТВ ГРУЗИИ
Гурам СВАНИДЗЕ
кандидат философских наук, сотрудник Комитета гражданской интеграции парламента Грузии
(Тбилиси, Грузия)
I
Долгое время проблема гражданской интеграции национальных меньшинств находилась вне фокуса внимания грузинских законодателей и политиков. Одна из причин положения, сложившегося в этой сфере, заключается в том, что нашему обществу приходится изживать последствия так называемого «этнонационального мышления». Его апологеты рассматривают меньшинство как часть этнонации, имеющую свою государственность, или этнонацию, проживающую в данном государстве, представляющую собой численно малую группу и не располагающую своими формами государственности. Отождествление государственности и этнонациональной общности привело к терминологической путанице1.
Важно отметить, что влиянию этой доктрины были подвержены представители как титульных, так и нетитульных этносов. В крайних проявлениях данный тип мышления выражается в этноэгоизме, в «воспаленном этническом сознании»; общегражданские принципы отвергаются в угоду эгоистическим интересам группы. Наиболее экстремистские толкования этнонационализма ведут к созданию режимов, с одной стороны склонных к проведению «тихих» или открыто провозглашаемых этночисток, с другой — побуждающих группы меньшинств к переделу территорий, а также ослабляющих лояльность к стране проживания в пользу другого государства, представляющего собой историческую родину. У недоминирующих этносов возникает мнение, что государство «обслуживает» интересы доминантной группы, а не всех граждан страны. С другой стороны,
1 Cm.: Eide A. Peaceful and Constructive Resolutions of Situations Involving Minorities. UN University, 1995.
представители доминантной этнической группы подозревают представителей меньшинств в этническом эгоизме и др.
В свое время этнонационализм привел к сегментации грузинского общества, представлявшего собой конгломерат сосуществующих этнических общин, при котором было их «многообразие», но не было «единства». Все это привело к парадоксу. Так, в республике функционирует образовательная инфраструктура для меньшинств, по мере возможности поддерживаются их массмедиа, беспрепятственно осуществляется связь с исторической родиной. Однако тот факт, что в стране существовали определенные условия для сохранения самобытности национальных меньшинств, не содействовал интеграции, наоборот, впоследствии привел к усугублению дезинтеграционных процессов. По существу, развитие проживающих в Грузии этносов, которое имело место в советский период, не предполагало необходимости их гражданской интеграции в грузинское общество.
Гарантом равновесия во взаимоотношениях между большинством и меньшинствами в СССР выступал имперский Центр с его идеологией пролетарского интернационализма, в соответствии с которой русская нация выступала объединяющим и консолидирующим началом советского народа. С помощью механизмов номенклатуры поддерживался баланс в сфере управления государством и в межнациональных отношениях вообще.
После распада СССР факторы, уравновешивавшие систему, уже не существовали, зато резко усилились этнократические тенденции. Время правления в Грузии 3. Гамсахурдиа — наглядный пример тому, что в угоду этнократии были повержены институты государственности, а общегосударственный интерес деградировал до уровня партикуля-ристских субэтнических интересов. Совокупно с гражданской принадлежностью к СССР нивелировалось и понятие гражданственности вообще. В политическом обиходе широко использовались своего рода ярлыки — «хозяевами» почитались представители титульного этноса, а «гостями» — члены групп меньшинств.
Другим «радикальным» примером стали этнократические режимы в Абхазии2 и Южной Осетии. В данных регионах произошло «огосударствление» этносов, что содействовало возникновению на этих территориях режимов апартеида как единственно возможного шанса для сохранения доминантного положения малых этносов. Увековечивая этнонациональную модель, упомянутые режимы не ставили вопрос о переходе от одного типа внутренней интеграции к другому, качественно новому, в соответствии с которым приоритетными должны быть институты гражданства. Все живущие в обществе являются равноправными гражданами, независимо от их этнического происхождения.
Сегодня с большой долей определенности можно утверждать, что общественность Грузии и ее политический истеблишмент осознали ошибки национального освободительного движения начала 1990-х годов. Тем не менее от прошлого досталось много проблем, к тому же сохраняет силу его «инерция»: отчуждение меньшинств от общественной жизни, их неразвитая гражданская идентификация, слабое знание (или незнание) государственного языка и т.д. Особо заметно недостаточное представительство меньшинств в системе управления государством, не говоря уже о существовании на территории республики сепаратистских образований, а также скрытых ирредентистских тенденций в регионах, где компактно проживают меньшинства, и др. И ныне идет вялотекущий процесс культурного, экономического, даже политического инкорпорирования регионов в соседние страны. Это происходит открыто в Абхазии и Южной Осетии, латентно — в Нижней Картли и Джавахетии. В двух последних компактно проживают, соответственно, азербайджанское и армянское меньшинства, и эти регионы примыкают к границам их исто-
2 Cm.: MINELRES-L Mailing List Archive - January 2001. Svanidze G. A Dangerous Balance: An Essay on Caucasian Mentality. 9k. 17/1/2001 [www.minelres.lv/january2001].
рической родины. В результате наносится ущерб региональной международной безопасности, исторически сложившейся расстановке сил в регионе.
Правда, при этом нельзя сбрасывать со счетов негативное воздействие других внешних факторов, влияние которых особенно заметно в регионах ныне «замороженных» эт-ноконфликтов. Откровенно недружественные политические и экономические меры, а также пропагандистские и информационные войны создают значительные трудности — как для разрешения конфликтов, так и для протекания интеграционных процессов вообще.
В самой же политической и законодательной практике мы сталкиваемся с атавизмами этнонационализма3. Сохраняется одиозная привычка «люстрирования» этнического происхождения более или менее известных деятелей, основывающаяся на обоюдном недоверии между большинством и меньшинствами — одном из типичнейших проявлений этнонационального мышления. Меньшинства симпатизируют «своим» политикам, для чего достаточно хотя бы намека на родственность их этнического происхождения; большинство же ставит под сомнение лояльность таких политиков. Обосновывая необходимость подобного «люстрирования», его инициаторы ссылаются на исторический опыт и напряженную политическую ситуацию в регионе.
Наблюдаются даже попытки дифференцировать меньшинства по их лояльности к государственным интересам. Кроме того, осуществляется разделение граждан на тех, кто скрывает свое этническое происхождение, и на тех, кто не скрывает его. При этом больше недоверия выказывается к первым, меньше — ко вторым; впрочем, к последним могут относиться даже с симпатией.
Иногда доходит до абсурда: на одном из заседаний парламента просьба одного депутата к своим коллегам назвать этническое происхождение их самих и их ближайших родственников вызвала бурю эмоций. Как знак возмущения прозвучали слова «фашизм», «ксенофобия» и др. — несмотря на то что парламентарий предварил свое обращение заявлением о его любви к представителям всех национальностей, проживающих в Грузии. После этого случая некоторые эксперты сделали вывод, что депутаты не гордятся этническим происхождением родственников и поэтому скрывают его. Другие же специалисты сочли, что в нормальных условиях такие вопросы вообще не ставят, а, если их кто-то и задает, то это не вызывает бурю возмущения.
Проверкой готовности политического истеблишмента воспринять стандарты гражданского общества стало обсуждение законопроекта о дополнениях к закону об актах гражданского состояния. Его рассмотрение вызвало ажиотаж в парламенте и социуме: вопрос о том, сохранить или упразднить сведения об этническом происхождении в документах, удостоверяющих личность гражданина, был воспринят как вызов. Остатки этно-национального мышления проявили себя в полной мере.
Страсти накаляла терминологическая путаница, когда пришлось выбирать между «советским» — этнонациональным и «новым» — гражданским пониманием термина «нация».
Сторонники упразднения вышеуказанных сведений (реквизитов) считают, то оно будет содействовать становлению и укреплению институтов гражданства, гражданской психологии. Одновременно будут преодолеваться этнократические тенденции — и среди меньшинств, и среди представителей титульной нации. Исходный посыл — этническое происхождение граждан — факт, который не может быть предметом правового государственного регулирования. Высказывается также мнение, что существование реквизитов — проявление дискриминации и сегрегации меньшинств. Наличие реквизитов ставит под сомнение факт свободосообразности идентификации личности с этнической группой.
3 Автор является свидетелем описываемых событий; приводимый спектр мнений основывается на его личных наблюдениях, а также на беседах с участниками процессов обсуждений тех или иных законопроектов в парламенте Грузии.
Противники поправок считали, что такой шаг способен лишь обусловить опасные тенденции, особенно в местах компактного проживания меньшинств. Они же уверяют, что с таким нововведением трудно смириться как грузинскому, так и негрузинскому населению. Оно будет воспринято коренным и некоренным населением как попытка «отнять у него национальность».
Сторонники сохранения реквизитов утверждают, что доминантное положение титульной нации в настоящее время никак не защищено — даже демографически. Документально подтвержденная принадлежность к национальному меньшинству может быть более «комфортной» для его представителя, нежели только фиксирование гражданской принадлежности указанного лица. Это сделает политику государства по отношению к нему более адресной.
Кроме того, приводится довод, что реквизиты не имеют значения только для государства, внутренне уже интегрированного. Этого не скажешь о Грузии, где легитимность доминантного положения титульной нации нередко приходится подтверждать путем эт-ноконфликтов. Вместе с тем представители меньшинств высказывают опасения по поводу того, не станут ли они жертвами насильственной ассимиляции.
Там, где этническое сознание предельно воспалено, невозможно представить, чтобы в идентификационном документе в графе «национальность» было бы написано «грузин», против чего восстали бы как сами грузинские этноцентристы, так и представители меньшинств.
Ни к чему не привело и апеллирование к опыту развитых государств: у каждой стороны были в запасе примеры, подтверждающие именно ее точку зрения. Неплодотворным является и манипулирование понятиями.
В стране ощущается потребность в сбалансированной политике по отношению к меньшинствам, в которой в равной степени были бы предусмотрены меры как по защите их прав, так и гражданской интеграции. Однако формированию такой политики препятствует неразвитость концептуального видения ситуации; до сих пор не разработан понятийный аппарат, в результате чего не развиваются академический и законодательный аспекты проблемы. Отсутствие системы приоритетов приводило к бесконечной отсрочке принятия правовых актов, обусловило «узость» консенсусной базы в политике и законодательстве. Конкретные законодательные меры носили спорадический характер. И все это происходило на фоне слабой политической воли, неспособности властей учитывать истинное положение дел.
И сегодня проблематика, касающаяся национального вопроса, воспринимается как крайне деликатная и политически рискованная. Нередки случаи, когда обсуждение в парламенте того или иного вопроса сопровождается нездоровым ажиотажем в обществе. К примеру, взяв на себя ряд обязательств перед международным сообществом в отношении национальных меньшинств, Грузия их не выполнила. Имеются в виду принятие закона о меньшинствах, присоединение к Европейской хартии о региональных языках и языках меньшинств, а также ратификация соответствующих документов. Симптоматично, что во всех случаях обсуждения проходили бурно. Только после многочисленных напоминаний парламент ратифицировал Рамочную конвенцию Совета Европы по защите национальных меньшинств (8 мая 2005 г.).
II
Судя по всему, история оставила молодой грузинской демократии весьма противоречивое наследие. С одной стороны, народ страны может гордиться богатейшими традициями толерантности, с другой — приходится изживать элементы этнонационального мышления.
В качестве предпосылки для осуществления политики гражданской интеграции лиц, принадлежащих к национальным меньшинствам, предполагается наиболее активное и эффективное участие представителей национальных (этнических) меньшинств в жизни общества и в управлении государством. 3адачей является создание такой социализирующей среды, которая будет содействовать формированию социального субъекта с развитым гражданским сознанием, эффективно и свободно участвующего в жизни общества, в управлении государством, а также в создании материальных и культурных ценностей независимо от его этнического происхождения. Правовое государство — основа такого социума.
Безусловно, мы далеки от мысли рассматривать этничность как нечто негативное, тем более что защита прав национальных меньшинств предполагает именно ее развитие и сохранение. 3десь мы имеем дело с контекстом, несущим в себе следующую иерархию:
■ Первый уровень — права человека на жизнь, свободную самоидентификацию и др.
■ Обеспечение первого уровня прав служит основой для полноценного пользования индивидуумом гражданскими и политическими правами, которые обозначают второй уровень, подразумевающий индивида-гражданина с вытекающими отсюда его правами и обязанностями.
■ Третий уровень есть уровень особенных прав. Последние — не привилегия, а дополнительная форма защиты социально не защищенных групп населения, среди которых находятся и меньшинства, заинтересованные в развитии и сохранении своей этнической идентичности.
Названные уровни существуют в тесном взаимодействии. Если гарантированы права и свободы двух первых уровней, то создаются благоприятные условия для реализации индивидуумом прав и свобод, связанных с его принадлежностью к той или иной «особенной» группе и т.д.
Особенные права — один из факторов равновесного существования системы. Их игнорирование или гипертрофирование чревато нарушением баланса между уровнями. В неблагоприятных условиях индивид отчуждается от своих гражданских обязанностей. Подмена общих гражданских интересов партикулярными интересами группы приводит к тому, что принадлежность к этнической группе становится самодовлеющей.
При таком нарушении баланса мы получаем явления, противоположные по своей направленности интеграции: например, сегрегацию, означающую целенаправленную политику отстранения групп населения (в данном случае национальных меньшинств) от участия в общественной, экономической и культурной жизни страны. Политике сегрегации соответствует политика самоизоляции меньшинства, его неучастия в социальной жизни общества.
Наиболее кризисные явления обозначаются такими категориями, как сепаратизм и ирредентизм, выражающимися в активном противостоянии той или иной этнической группы обществу вообще и государственным институтам, а также титульной группе, в частности, что имеет целью территориальное отделение.
Как уже отмечалось, значительные трудности для формирования политики в данной сфере создавала неопределенность с самим термином «интеграция». На различных форумах и в СМИ представители общественности нередко высказывали опасения по поводу того, не есть ли интеграция проявление ассимиляции, причем акцент делался на этнической ассимиляции — слиянии с титульной нацией. Дело доходит до абсурда: некоторые представители меньшинств воспринимают требование знания государственного языка как попытку насильственной ассимиляции. Высказывалась точка зрения, сводившаяся к тому, что наделение меньшинств специальными правами является потаканием различным спекуляциям. В Грузии нет проблемы ассимиляции, но есть проблемы интеграции
меньшинств, то есть в стране не существует угрозы утраты меньшинствами своей самобытности, родного языка. Вместе с тем многие представители меньшинств не знают государственного языка.
Интеграция — диалектический процесс, который осуществляется в единстве и противоположности общего (гражданская принадлежность) и особенного (этническая принадлежность). Она предполагает внутренний баланс между названными полюсами. Ассимиляция (ее насильственные формы) — нарушение равновесия между этими полюсами. Она представляет собой политику игнорирования необходимости защиты, сохранения и развития языка, культуры, самобытности национальных (этнических) меньшинств, а также их целенаправленного нивелирования в ходе интеграционных процессов в обществе.
Акцент делался также на принципе свободного выбора гражданином своей идентификации с группой национального меньшинства; на том, что такой выбор не влечет никаких нежелательных последствий для индивида (статья 3-я Рамочной конвенции по защите национальных меньшинств и др.). Индивидуальный аспект выбора дополняется правом лица «совместно с другими лицами», то есть коллективно «сохранять и развивать свою идентичность...», что также следует из положений упомянутой статьи и преамбулы Рамочной конвенции.
Так, ассимиляция может быть добровольной и предполагать отказ лица от само-отождествления с тем или иным национальным (этническим) меньшинством, выраженный в форме свободного волеизъявления. При этом возможны или гражданская ассимиляция (когда индивид добровольно отказывается от самоидентификации с тем или иным этносом, отождествляя себя с институтами гражданства—так называемый «внутренний космополитизм»), или этническая ассимиляция — самоотождествление с титульной нацией.
Интересная точка зрения была высказана представителями НПО «Гуманитарный дом»: данная структура отмечала возможность добровольного или недобровольного отказа от этнической идентификации в пользу идентификации гражданской. По мнению указанной неправительственной организации институты гражданственности — феномен более универсального порядка, нежели этническая принадлежность. Был предложен тезис, в соответствии с которым всех граждан страны объединял один этноним: «иберийцы» (к сожалению, не существует печатной версии этой позиции).
Необходимо различать взаимоотношения между самими этническими группами (например, между титульной нацией и другими этносами) и этническими группами с политическими, правовыми, а также с государственными институтами. Часто происходит отождествление этих коллизий, особенно в условиях этнонационального сознания. Иногда сугубо политический конфликт трактуется как этнический (конфликт между доминирующим и недоминирующим этносами), которому придает больший накал этническая ненависть. Конфликты в Абхазии и Южной Осетии — из этого разряда. В данных регионах не могло быть этнического конфликта хотя бы потому, что речь идет об этносах, имеющих очень много общего, а различия между ними не могли стать причиной кровопролития. Более того, абхазцы и осетины как этносы располагали наиболее прогрессивной инфраструктурой для развития своей идентичности на территории всего бывшего СССР. Суть проблемы — стремление этнических элит закрепить за собой, исходя из своих парти-куляристских интересов, монопольное политическое господство и обеспечить себе монопольный доступ к ресурсам соответствующих регионов.
Важным принципом интеграции является то, что грузинские язык и культура, а также исторические традиции объективно выступают в качестве основы интеграционных процессов в обществе. Следовательно, межнациональные отношения в стране во многом будут определяться статусом грузинского народа как титульного, доминантного, являющегося опорой государственности. Это, однако, не должно противоречить принципам поликультуризма как одного из исторических обретений всего народа Грузии. Он должен
стать действенным фактором совершенствования институтов государственности, условием реального взаимодействия и взаимообогащения культур.
В этой связи является неприемлемым сравнение положения меньшинств (например, абхазцев и осетин) с положением франкофонов в Бельгии, что позволяют себе некоторые иностранные эксперты. Известно, что, несмотря на свою относительную малочисленность, франкофоны не считаются меньшинствами. Апеллировать к такому совершенно уникальному опыту не совсем практично и, как показывает история, чревато тяжелыми конфликтами.
Существенный фактор гражданской интеграции — традиции толерантности. Если построить шкалу последней, измерить ее «разрешающую способность», то та ее ипостась, которую мы наблюдаем в Грузии, представляется наиболее развитой. Нашей стране присуще уникальное по своей широте и глубине языковое и культурное разнообразие, сохраняющееся и развивающееся веками.
Вместе с тем в Грузии толерантность основывалась на постулатах традиционного общества и традиционного сознания, что долгое время обусловливало стабильность в отношениях между этническими общинами, обеспечивавших в первую очередь сосуществование последних, и лишь во вторую — их интеграцию в одно целое. Другое дело, что ускорение темпов социальных процессов и развитие рыночных отношений привели к «разрушению» традиционных стереотипов. Возникли кризисные явления; в частности, широко распространилось преследование представителей нетрадиционных конфессий. Поэтому целью политики гражданской интеграции должна стать «выработка» такого социально-психологического и идеологического фона, который позволит повысить «разрешающую способность» институтов толерантности общества, сделать их более адаптивными к быстро изменяющимся условиям социального бытия. Традиционные установки необходимо заменить ценностными категориями, и если первые ограничиваются «привычным» восприятием ситуации (без того, чтобы сделать ее объектом рефлексии), то вторые не только означают рациональное осознание гражданских интересов, но и вырабатывают отношение к ним как к чему-то ценному. Результирующей таких процессов является формирование более высокого уровня гражданского самосознания, гражданского патриотизма.
III
Сложность проблемы выработки политики, касающейся гражданских меньшинств, обусловлена и «многомерностью» самого феномена. Мы наблюдаем весь «спектр атрибутов», характеризующих такое явление, как меньшинства. Они отличаются по численности, а также типу проживания (компактному и дисперсному); разнится история их миграции в Грузию. Следует отметить, что здесь существуют этнические политические автономии. Имеет значение и то, что меньшинства исповедуют различные религии. Кроме того, трудно переоценить влияние факторов наличия исторической родины (тем более, если она территориально примыкает к регионам компактного поселения меньшинства) или же отсутствия таковой. Симптоматично, что в некоторых регионах сами представители титульной нации оказались на положении меньшинства и сталкиваются с проблемами, характерными для подобных групп.
В свое время разнообразие феномена меньшинства в Грузии стало одним из аргументов против принятия закона о меньшинствах, хотя данная акция входила в обязательства нашей страны при ее вступлении в Совет Европы. Взамен — с целью охватить все многообразие проблематики — было предложено создать пакет законов, их комплекс.
Фактически мы наблюдаем три типа проблем, связанных с меньшинствами.
■ Первый — этнический. Он включает в себя проблематику меньшинств, проживающих как дисперсно, так и компактно.
■ Второй — региональный. В этом случае традиционная проблематика сохранения и развития самобытности меньшинства связана с вопросами административно-территориального устройства регионов, где меньшинства проживают компактно и представляют на данной территории большинство.
■ Третий — политического характера. Он связан с вопросами политической автономии.
К каждому из типов применимы разные стратегии защиты прав меньшинств и их гражданской интеграции. Например, институты культурной автономии пригодны для урегулирования проблем первого типа; федерализация и вопросы регионального статуса рассматриваются применительно ко второму; оптимизация политических отношений, а также распределение полномочий между центром и автономиями приемлемы для третьего.
В настоящее время в законодательстве наиболее полно разработан первый аспект (законы о культуре, образовании и др.). Правда, пока нет наметок, касающихся института национально-культурной автономии, который позволит гражданам страны, принадлежащим к различным национальным общностям (в частности, малочисленным и разрозненно расселенным), решать вопросы сохранения и развития своих традиций, самобытности, языка, культуры, образования.
При отсутствии полной ясности в сфере административно-территориального устройства государства «региональный» аспект остается неразвитым. Сейчас он представлен Институтом уполномоченного президента в регионах, однако пока рано считать эту структуру прообразом федеративного устройства. Сложнее с третьим, «политическим» аспектом, в связи с которым приходится иметь дело с проблемами установления гражданского мира и восстановления территориальной целостности страны.
Между тем проблемы, представленные на этих уровнях, находятся в тесной взаимосвязи, и если не будет найден ее оптимум, то не удастся решить и задачи интеграции меньшинств (и это в тех условиях, когда наши эксперты никак не могут разграничить такие понятия, как регионализация, федерализация и автономизация).
С нашей точки зрения, федерализация (регионализация) должна будет исходить из исторической традиции, которая предполагала бы экономическую и политическую целесообразность, требование о разделении труда в стране, следовательно, и формирование внутреннего рынка. В принципе, территориальный аспект федерализации чреват конфликтами, и он станет еще более конфликтогенным, если ему будет придан этнический характер. Тогда передел территорий между субъектами федерации отяготиться этническими моментами.
Тяжелейшие аспекты новейшей истории страны связаны с перипетиями вокруг автономий, но, как бы то ни было, по мнению международных экспертов (А. Эйде), альтернативы сохранению или повышению статуса нет, ибо его снижение — каким бы образом оно ни аргументировалось — всегда вызывает еще более тяжелые последствия.
В этой связи важным условием выступает то, как в государстве трактуют право народа на самоопределение. Обычная норма подразумевает, что его осуществление не должно противоречить суверенитету, государственному устройству, территориальной целостности, а также политической независимости страны, опираясь на принцип равноправия всех граждан и приоритет прав человека (внутреннее самоопределение). Внешнее же самоопределение, как отмечалось выше, связано с «мировым консенсусом», база критериев которого еще не выработана, поэтому оно бывает сопряжено с кризисами, которые могут иметь тяжелейшие последствия для всего миропорядка.
Осуществление права народов на самоопределение декларирует статья 4-я Конституции, в соответствии с которой парламент будет состоять (после создания на всей терри-
тории страны надлежащих условий) из двух палат: Совета Республики и Сената, причем последний предполагается укомплектовать представителями, избранными в Абхазии, Южной Осетии, Аджарии и в других территориальных единицах Грузии.
Во всех случаях необходимо исходить из того, что суверенитет неделим, он — категория качественная, а не количественная. Можно без конца раскладывать «пасьянс полномочий» внутренне самоопределяющихся этносов-народов, однако суверенное право всего народа Грузии решать судьбу государственного устройства, территориальной целостности страны и др. не должно вызывать сомнений.
3 а к л ю ч е н и е
Интенсификация интеграционных процессов — насущная необходимость для развития грузинского общества. Приоритет универсальных принципов гражданства и их оптимальный баланс с принципами этнических структур должны обеспечить действенную защиту прав национальных меньшинств. Помимо чисто гуманитарного вклада, равное и эффективное участие всех граждан (независимо от их этнического происхождения) в делах управления государством ведет к укреплению доверия между этносами, проживающими в стране. Это важнейшая предпосылка для предупреждения и разрешения конфликтов, а также повышения качества легитимности грузинской государственности.
Главной целью является обеспечение именно органичной интеграции, то есть в республике должно быть гарантировано не простое механическое сосуществование этнических групп, а их активное взаимопроникновение, взаимообогащение культур, что в итоге обусловливает повышение творческого потенциала общества. Такая форма интеграции ведет к формированию динамичной системы отношений между государством и этническими группами. «Катализатором» этих процессов выступает положение, при котором индивид свободно, независимо от какого-либо давления идентифицирует себя как со своим этническим происхождением, так и с гражданской принадлежностью. Благодаря согласованию всех этих процессов складывается жизнеспособная и устойчивая система, что очень важно в условиях усиления влияния глобалистских тенденций.
Сегодня проблема заключается в том, в какой мере процесс внутренней интеграции грузинского общества будет опережать развитие глобалистских явлений в нашей республике. При благоприятном развитии событий мы будем иметь богатый в своем многообразии высокоадаптабельный социум; в противном же случае — общество, которому внутренний поликультуризм лишь в тягость, в силу чего оно не сможет достойно отвечать на вызовы глобализации.
