CC BY
131
УДК 82.01/09
ПРОБЛЕМНАЯ СИТУАЦИЯ В СОВРЕМЕННОЙ ЛИТЕРАТУРОВЕДЧЕСКОЙ ТЕРМИНОЛОГИИ: «НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ»
© Лариса Васильевна ПОЛЯКОВА
Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина, г. Тамбов, Российская Федерация, доктор филологических наук, профессор, e-mail: [email protected]
В статье речь идет о явлениях глобализации гуманитарного знания, терминологической «глобализации» в современном литературоведении; говорится о проблемных ситуациях в терминологии как своеобразных «рифах» в процессе научно-исследовательской практики. Введено понятие термины-«бикфорды». Анализируется современное состояние компаративистики, сформулирован подход автора статьи к понятию «национальная идентичность» в науке о литературе.
Ключевые слова: терминологическая глобализация; литературоведческая компаративистика; термины-«бикфорды»; «национальная идентичность».
В современной отечественной науке о терминах словно сломан «хребет»: с универсализацией, массовым, каким-то безоглядным внедрением в литературоведческую практику постмодернистской терминологии стирается всякая литературно-художественная специфика, исчезают все законы и закономерности бытия художественных произведений и творческих индивидуальностей. Терминологическая «глобализация» становится не только одним из показателей профессионального провинциализма, но и признаком энтропийного состояния науки о литературе. Терминологический бум наших дней имеет отрицательный эффект, и многие известные ученые справедливо воспринима-
ют его как сигнал о грядущей деградации научной мысли (см., например, [1]).
В наши дни весьма распространены ситуации, когда автор историко-литературных работ больше озабочен не анализом специфики творчества писателя, а содержательным насыщением какого-то термина, например, при разработке тем: «Проблема интертекстуальности в современной русской литературе (на примере творчества Т. Толстой)», «Смерть автора как фактор постмодернистской литературы (на примере творчества Л. Петрушевской)», «Порождение интертекста. Элементы интертекстуального анализа с примерами из творчества Б.Л. Пастернака». В современных условиях развития науки о
литературе не только не потеряли актуальности, но обрели еще большую целесообразность известные слова Ю.Н. Тынянова: «Каждый термин теории литературы должен быть конкретным следствием конкретных фактов. Нельзя, исходя из вне- и надлитера-турных высот метафизической эстетики, насильно «подбирать» к термину «подходящие» явления. Термин конкретен, определение эволюционирует, как эволюционирует сам литературный факт» [2, с. 270].
Ни одна локальная проблема не может разрабатываться без учета активизировавшихся к концу ХХ столетия процессов своеобразного нивелирования национальной и идеологической сущности искусства. Современное гуманитарное знание развивается будто бы в соответствии с рецептами и прогнозами Дж. Пайзера в его статье «Гетевская парадигма «мировой литературы» и современная культурная глобализация», где американский ученый совершенно субъективно трактует известное высказывание немецкого поэта и делает его как бы программным для своего утверждения о тенденции в развитии «глобальной литературы» как проявлении современного культурного транснационализма. Мировая литература таким образом, опять по прогнозам Пайзера, представляет собой процесс распада дискретных, отдельных национальных традиций, являет рождение «глобального рынка» и формирования «универсального мультикультурализма»
(см.: [3, с. 442]).
Разумеется, в среде ученых, учитывающих специфику феномена художественного творчества, это утверждение американского ученого порождает смену призывов: вместо «Вперед, к глобализации!» - «Вперед, к гло-кализации!», когда предлагается внимательно изучать локальную особенность культуры во многом в противовес глобализации миросозерцания, проблематики и поэтики (см. [1, 4] и др.). Эта ситуация противостояния зеркально отражена в литературоведческой терминологии.
Автор аналитического очерка Е.А. Цур-ганова кратко излагает историю становления зарубежного теоретического литературоведения, дает характеристику его основных современных направлений, описывает специфику научных поисков в каждой из стран Запада и США, показывает беспрецедентную
сложность, «разноголосицу» исследовательской методологии при ориентации на анализ текста, автора, читателя или контекста произведения при отсутствии ценностного подхода. Именно имманентно дискуссионный характер общих принципов и подходов зарубежной науки существенно осложняет процесс внедрения тех или иных ее положений в отечественное литературоведение (см.: [3, с. 420-443]).
Со всей определенностью можно сказать, что в современном литературоведческом лексиконе есть термины - «бикфорды». Метафора? Конечно, для нас метафора. Но такая понятная: теоретически непроработан-ные термин или понятие, употребленные неадекватно, не отвечающие в достаточной мере специфике проблемы и исследуемого материала, для анализа - это и есть медленно горящий фитиль, и чем дольше он будет гореть, тем сильнее, мощнее получится эффект «огненной вспышки», когда подвергаются аннигиляции, «сгорают», становятся совсем не убедительными, теряют всякую научную целесообразность и реальную практическую значимость не только научная концепция, но и само исследование в целом.
Есть один методологический уровень анализа литературных явлений, популярный в отечественном и зарубежном литературоведении, который требует к себе особенно ответственного отношения потому, что, как показывает литературоведческая практика последних лет, исследователи, и не только молодые, очень часто пытаются как бы на-ощупь приоткрыть загадочную «дверь» в соответствующую этому уровню проблематику, и им редко удается увидеть, ощутить царство, богатство этого проблемного пространства. Необходимо изведать труднопроходимые пути, найти ключи к таинственному входу.
В современных методиках исследования литературных фактов, особенно в среде молодых филологов или опытных, но одинаково не обремененных заботой о теоретической и методологической стройности своих воззрений, распространена не соответствующая логике гуманитарного знания, можно сказать, волюнтаристская эксплуатация понятия «компаративистика». Очень часто отождествляются разные варианты сравнительного анализа и целое самостоятельное направле-
ние науки о литературе - сравнительное литературоведение, компаративистика.
В условиях интеграционных процессов, тесного взаимодействия национальных литератур, глобализации культуры в современном мире действительно возрастает актуальность сравнительного литературоведения. Специалисты считают синонимами, обозначающими данное (или сходное) направление науки о литературе, понятия «сравнительноисторическое изучение литератур» и «литературоведческая компаративистика».
В 2001 г. на филологическом факультете МГУ им. М.В. Ломоносова открыта специализация «Сравнительное литературоведение»: коллективом написаны программы литературоведческих кафедр, отмечены и дискуссионные вопросы науки, в частности, определения критериев национальной, региональной, мировой литератур, границ типологических параллелей и др. [1].
В наши дни велик интерес к сравнительному изучению литератур в свете концепции диалогичности искусства М. М. Бахтина, представленной в его трудах с их сквозной темой: «Я» и «Другой». Диалог национальных литератур способствует выявлению общего и особенного в них: «Свой»-«Чужой». В «Ответе на вопросы редакции «Нового мира» (1970) ученый говорил о необходимости для литературоведения установления более тесной связи с историей культуры, вернулся к понятиям, которыми оперировал и ранее, -большое время, трансгредиентность, внена-ходимость. Такой подход и в предшествующих работах ученого позволил ему вывести эти явления культуры на уровень компаративистики, межнациональных взаимодействий, межкультурного диалога. Повторим: «Чужая культура только в глазах другой культуры раскрывает себя полнее и глубже (но не во всей полноте, потому что придут и другие культуры, которые увидят и поймут еще больше). Один смысл раскрывает свои глубины, встретившись и соприкоснувшись с другим, чужим смыслом: между ними начинается как бы диалог, который преодолевает замкнутость и односторонность этих смыслов, этих культур. Мы ставим чужой культуре новые вопросы, каких она сама себе не ставила, мы ищем в ней ответа на эти наши вопросы, и чужая культура отвечает нам, открывая перед нами новые свои стороны, но-
вые смысловые глубины». И акцент: «Без своих вопросов нельзя творчески понять ничего другого и чужого (но, конечно, вопросов серьезных, подлинных). При такой диалогической встрече двух культур они не сливаются и не смешиваются, каждая сохраняет свое единство и открытую целостность, но они взаимно обогащаются» [5, с. 328-335].
Какое глубокое понимание процессов внутри не только одной национальной литературы, но и мировой!
Соблазнительно бывает прочитать «на свой манер» (но не получится: о том, как это получилось у американца Дж. Пайзера, мы уже говорили), знаменитое высказывание И.В. Гете в его беседе с И.П. Эккерманом 31 января 1827 г. о «всемирной литературе» как «расширенном отечестве», о связях между народами, способствующих самопознанию каждой национальной литературы. А ведь в действительности великий немецкий художник перед тем, как сказать, что «национальная литература сейчас мало что значит, на очереди эпоха всемирной литературы, и каждый должен содействовать скорейшему ее наступлению», очень много размышлял именно о загадках национальной специфики французской, немецкой, китайской литератур и после своего загадочного резюме тоже уточнил: «Но при полном признании иноземного нам негоже застревать на чем-нибудь выдающемся и почитать его за образец. Негоже думать, что образец - китайская литература или сербская, или Кальдерон, или «Нибелунги». Испытывая потребность в образцах, мы, поневоле, возвращаемся к древним грекам, ибо в их творениях воссоздан прекрасный человек. Все остальное мы должны рассматривать чисто исторически, усваивая то положительное, что нам удастся обнаружить» [6, с. 214-215].
В этой мысли Гете, в связи с которой Эккерман записал: «Я был рад, что мне довелось в такой последовательности услышать его мнение о предмете столь важном» [6, с. 215], сконцентрированы основные постулаты концепции «большого времени», «внена-ходимости», «диалогизма» - подлинных эстетических ценностей в теориях М.М. Бахтина.
С учетом фона развивающихся мировых процессов глобализации и активизировавшегося интереса современной отечественной и зарубежной науки к вопросам развития меж-
национальных литературных контактов все же однозначно можно сказать: несмотря на достижения, попытки обобщить имеющийся опыт и возродить интерес молодых исследователей к традиционной науке «компаративистике» (тому свидетельство - написание специальных программ на филологическом факультете МГУ имени М. В. Ломоносова), в целом в отечественном сравнительном литературоведении сегодня идет активный процесс разрушения, размывания параметров и границ этого выдающегося направления классической филологической мысли.
В какой-то мере обнадеживающим и сдерживающим процесс падения уровня отечественного сравнительного литературоведения фактором можно считать специализирующиеся по проблематике межнациональной, межкультурной коммуникации научные коллективы России, где защищаются интересные диссертации. В последнее десятилетие научная школа по исследованию меж-культурного диалога в области художественной литературы сложилась в Томском государственном университете. Одна за другой здесь защищены многочисленные диссертации [7-14]. Защищаются диссертации на этом материале и в других диссертационных советах. Однако в них не всегда учитывается тот факт, что методология компаративистского исследования может быть разной, в т. ч. и с опорой на понимание коммуникации немецким философом-экзистенциалистом,
психиатром К. Ясперсом, оказавшим огромное влияние на М. Хайдеггера, С. Кьеркегора, П. Сартра и исходившим из того, что коммуникация - это процесс, в котором Я действительно становится самим собой, потому что обнаруживает себя в другом. Однако немецкий философ исходил из конкретных, пограничных ситуаций человека, в которых раскрывается безусловное, неминуемое: болезнь, смерть, вина. По К. Ясперсу, не в завершении, а в крушении бытия можно наиболее глубоко постичь бытие. Одним словом, речь идет не просто о коммуникации, а о коммуникации совершенно особого плана, особой экзистенции. И это надо иметь в виду.
Из названий тем диссертаций, защищенных в Томском университете, следует, что речь в них идет о рецептивной эстетике, и исследователю, прежде всего молодому, ра-
ботающему с компаративистским и культурологическим материалом, необходимо иметь четкое представление о том, что такое рецепция (от лат. reception - принятие, прием). Это не просто обращение к чужому опыту, а обязательно его усвоение другой культурой, именно «принятие», переработка на новой национальной основе. Когда речь не идет о межнациональных контактах, целесообразнее говорить о художественной репрезентации, воспроизведении другого или своего опыта внутри одной культуры.
Как правило, в работах компаративистского характера в рамках рецептивной эстетики реализуется системный историкотеоретический подход, основанный на соединении культурологического, эстетического и собственно литературного контекстов, при изучении «пограничной литературы», включающей в себя разные национальные «образы мира» и «национально-культурный диалог» разных этносов. Среди диссертаций последних лет своим материалом, проблематикой, выводами выделяется докторская диссертация А.В. Подобрий «Межкультурный диалог в русской малой прозе 20-х годов ХХ века» [15]. И о ней следует сказать отдельно, ибо, полагаю, исследование проведено не в области компаративистской эстетики, хотя оно претендует именно на это направление.
Во многих отношениях диссертация
А. В. Подобрий новаторская, и сам автор формулирует новизну так: «Научная новизна исследования обусловлена тем, что в нем впервые предпринимается попытка комплексного исследования диалога национальных культур в русской прозе 1920-х годов, выяснение семантики этого диалога, создание адекватной методики анализа «пограничной» литературы» [15, с. 6].
Отмечены создание поликультурной литературы на русском языке, на страницах которой формировался образ иного национального мира, диалог в рамках русской литературной традиции и языка. Диссертант говорит о всплеске интереса к жизни представителей других этносов, стремлении создать национальную и интернациональную картину мира как характерной черте советской литературы, сообщает о том, что тогда возник новый термин «русскоязычная литература», «ибо после 1917 года советская литература стала носить не только националь-
но-специфический, но и «пограничный» характер». Ссылаясь на Н.Л. Лейдермана, автор диссертации пишет о произведениях советских писателей с сюжетами из жизни «инородцев»: «Писатель мыслит в координатах одной национальной культуры, но на языке, в речевых формах другой национальной культуры» [16, с. 50]. «Инородцы» заговорили в книгах о себе и своих традициях, но на русском языке. Перед писателями стоял довольно сложный вопрос: какими средствами, способами отразить национальную самобытность представителя «инонациональной» среды в рамках русского лингвокультурного поля литературы? У многих национальностей не было даже письменности...» [15, с. 3], «писатели 20-х годов ХХ века в чем-то интуитивно, в чем-то осознанно пришли к пониманию возможностей «диалога культур» в рамках русского языка и способов отражения «инокультуры» в эстетическом поле русской литературы. Сегодня мы имеем много произведений, продемонстрировавших возможности билингволитературы» [15, с. 40].
Автор диссертации разъясняет, что тогда отсутствовала адекватная методика анализа поликультурных текстов, и теперь следует анализировать их на уровне «межкультурно-го диалога», что понятие «диалог» имеет в науке широкий диапазон: от философского (А.Н. Веселовский, М.М. Бахтин), семиотического (Ю.М. Лотман), культурологического (К. Гирц) до религиозного (М. Элиаде), а диссертация написана о межкультурном диалоге в рамках художественного текста. Онтологической базой для создания такого диалога, уточняет А.В. Подобрий, стала теория архетипов, разрабатываемая в трудах философов, филологов и лингвистов (К. Юнг,
В. Гумбольдт, М. Элиаде, К. Гирц, Р.Н. Фрай, Е. Мелетинский, В. Топоров), ибо архетипы -«манифестации более глубокого слоя бессознательного, где дремлют общечеловеческие изначальные образы и мотивы» [17, с. 105]; «будучи средством передачи опыта предков, архетип общечеловечен, но имеет национальную специфику» [15, с. 4].
Автор диссертации формулирует актуальность своего исследования: «понять глубинные постулаты «другой» культуры, найти пути соположения различных национальных традиций в культурном поле государственного языка», изучить принципы построения
поликультурного поля литературы, «меж-культурного диалога»; предметом исследования становится «одна из ведущих тенденций литературы 20-х годов - «диалог культур» в прозе русскоязычных писателей и семантика этого диалога (на примере произведений Л. Леонова, И. Бабеля, Вс. Иванова, М. Шолохова)» [15, с. 5]. Формулируя гипотезу, А.В. Подобрий говорит «о новом типе литературы - русскоязычной», о диалоге национальных культурных традиций в рамках русскоязычной прозы, о создании «новой художественной реальности» с формированием «русских образов инонациональных миров» [15, с. 5-6].
На страницах диссертации литература других национальностей названа «субкультурой». Русская литература при такой характеристике - литература-домен, главная, основная, принадлежащая «владельцу» (доместикация - как бы одомашнивание, приручение литературы). Таким образом, в одном из положений, выносимых на защиту, диссертант говорит о том, что в своих новеллах 1920-х гг. (малая проза) с инонациональными сюжетами («Донские рассказы» М. Шолохова, «О казачке Марфе», «Дите», «Про двух аргамаков» Вс. Иванова, «Конармия» И. Бабеля, «Туатамур», «Халиль» Л. Леонова и др.) советские писатели вели диалог субкультуры и культуры-домена, диалог мира самобытной древнейшей культуры и мира субкультуры, создавали образ «чужого» мира в рамках русского языка [15, с. 7].
Докторская диссертация А. В. Подобрий интересна по материалу, привлекает попытка автора создать инструмент для научного анализа оригинальной русской прозы с «инородческими» сюжетами, любопытны и располагают к размышлениям многие положения исследования. Однако, как мне представляется, неубедительны и гипотеза, и концепция. Здесь все поставлено с ног на голову. Например, почему автор диссертации считает, что «онтологической базой» для создания межнационального диалога в произведениях Шолохова, Леонова, Вс. Иванова, Бабеля стала теория архетипов, например, К. Юнга (именно на его работу «Архетипы коллективного бессознательного» ссылается диссертант), а не, например, Платона, рассматривавшего архетип как «идею», «матрицу» материального мира? Современные трак-
товки культурологического понятия «архетип» многообразны, и их нельзя объединять в одном перечислительном ряду. Почему культурные традиции казачества выводятся из русской культуры, размещены на этаже субкультуры, и в то же время автор диссертации прямо называет казаков не инородцами, а «казацким сословием», «военным сословием», исконно исповедовавших «истинную христианско-православную веру» [15, с. 17-18]?
Как можно, по каким критериям еврейские культурные традиции (ветхозаветную модель) рассматривать в качестве субкультуры по отношению к русской национальной культуре (в связи с произведениями И. Бабеля)? Можно ли называть таких художников, как И. Бабель, «бинациональными»? Как быть в таком случае с русским писателем А. Платоновым, написавшим повесть «Джан», по словам В. Чалмаева, «подлинный шедевр», не только о Назаре Чагатаеве, у которого отец русский, мать из народа джан, но и о жизни, мироотношении целого кочевого, «потерянного» народа, объединявшего представителей разных национальностей; или рассказ «Неодушевленный враг» на сюжет встречи, диалога во время Великой Отечественной войны тяжело раненых русского солдата и немецкого унтер-офицера: психологизм повествования доведен до такого накала, что читатель, независимо от своей национальности, готов принять позицию и русского, и немца? В том и другом произведениях Платонов - «бинациональный» художник? Русскоязычный? Или, скажем, Вс. Гаршин в рассказе «Четыре дня»? Какой должна быть теория литературы, в соответствии с которой Л. Леонова, Вс. Иванова, М. Шолохова, да и И. Бабеля, воспитанного русской культурой и писавшего на русском языке, следует называть «русскоязычными» писателями, а их творения «билингволитературой»?
В мировой литературе есть явления и «билингволитературы», двуязычной литературы, и «русскоязычной» литературы. Они широко известны. Но для этих статусов есть серьезные основания, и они, эти основания, как правило, не разрушены и не поддаются разрушению. Здесь все прозрачно.
А.В. Подобрий на страницах своей диссертации анализирует произведения, в которых инонациональный колорит использован
лишь в качестве материала для художественных обобщений, а опыт анализа межнационального обобщения передается лишь на уровне социума, но не искусства. В произведениях, о которых ведет речь А.В. Подобрий, нет межкультурного диалога, нет усвоения русскими писателями инонационального культурного опыта, нет и использования инонациональных культурных традиций. По Подобрий получается, если я, к примеру, готовлю блюдо под названием «сациви» (ингредиенты: индейка или курица - 2 кг, орехи грецкие очищенные 0,5 кг, чеснок - 7 зубчиков, настоящая острая аджика (без помидоров, без крахмала и прочего сора) - 3 ч. ложки с горкой, сацивная приправа (или молотый кориандр + уцхо-сунели один к одному) -2 ч. ложки, шафран имеретинский (в перетертом, порошковом виде) - 1 ч. ложка, соль по вкусу), то меня можно рассматривать по ведомству «бикулинара», поскольку я участвую в «межкулинарном диалоге» русской и грузинской кухонь.
Как можно утверждать, что русские писатели Шолохов, Леонов, Вс. Иванов или даже Бабель «мыслят в координатах одной национальной культуры, но на языке, в речевых формах другой национальной культуры»?
Конечно, вопрос о соотношении национальности писателя, национального колорита его произведений и языка, на котором он создает свои творения, не простой, и его изучением надо заниматься. Проще всего объединить это одним понятием: «межкультур-ный диалог» без дифференциации уровней использования инонационального опыта, именно уровней: отношения, восприятия, усвоения, трансформации, простого описания, изображения, информации, взаимодействия и т. п.
Мне близка позиция Л.А. Аннинского, опубликовавшего свою концептуальную и, как мне представляется, хорошо аргументированную статью «Занавес близко? О вкладе евреев в русскую культуру», где он дифференцирует вклад инонациональных писателей в русскую литературу. Он пишет: «Вопросы, встающие в связи с темой еврейского вклада в русскую культуру, уместны лишь после ритуального и мгновенного, ожидаемого и импульсивного ответа:
- Да, вклад велик.
Теперь - вопросы:
- А еврей, делающий вклад в русскую культуру, еще еврей или уже русский?
А сам этот вклад его еврейский или русский?
- А если вклад еврейский и делает его еврей, то какого лешего он делает этот вклад в русскую, а не в еврейскую культуру?
- А если вклад русский и делает его человек, ставший русским, какого беса лезть в его анкету и выяснять, от каких бедуинов или целовальников он происходит?
Попробую размотать этот клубок с кончика нити, попавшего мне в руки несколько лет назад, когда Леонид Грозовский составлял собрание русских стихов, написанных евреями, - замечает Л. Аннинский. - Я писал к этой антологии вступительную статью и потому знал некоторые подробности дела. Один поэт был оскорблен нашим предложением и отказался дать стихи.». И далее Л. Аннинский приводит очень много разных примеров из творчества писателей по национальности евреев. Его размышления сколь объективны, столь и интересны. Главный вывод, к которому он приходит, звучит так: «Вклад евреев в русскую культуру конкретно определяется в каждом индивидуальном случае тем, и только тем, что именно вложено. Бродский, записавший свою поэтическую Одиссею на русском языке (и смолоду присягнувший русской классике в лице Баратынского), несомненно, входит в историю русской словесности, но русская культура вряд ли сможет извлечь из его дара что-либо, кроме ненависти к Советской Державе и ее русской почве; все остальное в наследии великого поэта: предчувствие всеобщей гибели и обжигающе-ледяное одиночество перед Роком, - принадлежит скорее все-таки именно миру, чем русской культуре. - И далее известный критик говорит о Н. Коржавине. -Меж тем Коржавин, столь же неотъемлемый от русской словесности и так же перенесшийся в Америку телом (не духом!), при всем своем родстве с «Абрамом Пружине-ром» невообразим вне русской духовной реальности и войдет в историю именно русской культуры как великий «шестидесятник», русский идеалист ХХ века. То, что при этом он еврей, не более, чем подробность его биографии» [18].
Писатель, пишущий на русском языке, создает совершенно особый художественный
мир в сравнении с писателем, например, франкоязычным, ибо язык - это средство конструирования мира в большей степени, чем его отражения. Какой художественный мир сконструирован в произведениях советских писателей 1920-х гг. - М. Шолохова, Л. Леонова, Вс. Иванова, И. Бабеля, если не русский? Диалог, о котором ведет речь А. Подобрий на страницах диссертации в связи с творчеством этих писателей, - это все же не уровень межкультурного взаимодействия «свой - чужой». Здесь иные контакты.
В эстетическом, литературно-теоретическом пространстве компаративистики находится и проблема национальной идентичности. Идентичный (от лат. identicus - тождественный, одинаковый, дающий тождество А = А), идентифицировать - уподоблять, отождествлять. Актуализация и активизация проблемы в отечественном литературоведении последних лет тоже обусловлены современными процессами межнациональной, межкультурной коммуникации. Вся сложность компаративистской проблематики в полной мере распространяется и на вопросы национальной идентичности. Они тоже из области рецептивной эстетики, восприятия искусства. Однако здесь есть и своя специфическая сложность, и обусловлена она прежде всего теоретической непроясненностью явления, границ предмета изучения, что, как и в случае с другими аспектами компаративистики, обязывает исследователя, работающего с этим материалом, обязательно уточнять свой подход и ставить перед собой задачу разработки теории вопроса и ее формулирования.
Выскажу ряд своих соображений.
Во-первых, и это главное, проблема национальной идентичности в литературоведческой работе может рассматриваться только в рамках сравнительного литературоведения. Она - ракурс компаративистики. Каждый человек - национально идентичен, и восстановлением его идентичности, при необходимости, занимаются специальные естественные науки, например, судебная медицина, парапсихология, гештальтпсихология и др. В связи с писателями или представителями других видов искусств (искусство, как правило, всегда национально выражено, исключения редки), если они настоящие художники, нет смысла говорить об их националь-
ной идентичности в рамках одной национальной литературы. Большой художник не может быть идентичен чему-то. Он всегда шире, мощнее, выламывается из всяких тождеств.
В беседах с И.П. Эккерманом И.В. Гете, с одной стороны, как уже отмечалось, говорил о своем интересе к культурной жизни других наций, что «национальная литература сейчас мало что значит, на очереди эпоха всемирной литературы», а с другой, подчеркивал именно национальную выразительность творца. Процитируем записанные Эккерманом слова Гете от 31 января 1827 г.: «Мандзони недостает только одного, - продолжал Гете, - понимания, какой он хороший поэт и на какие посему права может претендовать. Он не в меру преклоняется перед историей и в силу этого любит вставлять в свои вещи подробности, из коих явствует, как верно он придерживается даже ничтожных исторических мелочей. Но факты фактами, а вот персонажи его так же мало историчны, как мой Фоант и моя Ифигения. Ни один писатель не знал тех исторических лиц, которые выведены в его произведениях; а ежели бы знал, вряд ли остановил бы на них свой выбор. Писателю должно быть заранее известно, какого впечатления он хочет добиться; считаясь с этим, он и должен создавать свои персонажи. Изобрази я своего Эгмонта таким, каким он запечатлен в истории, то есть отцом целой кучи детей, и его легкомысленное поведение стало бы чистейшим абсурдом. Следовательно, мне пришлось создавать другого Эгмонта, дабы он лучше гармонировал и со своими поступками, и с моими намерениями. И вот этот-то человек, говоря словами Клерхен, и есть мой Эгмонт.
Да и на что нужны писатели, не просто же для того, чтобы повторять все записанное историками! Писатель должен идти дальше, создавая, по мере возможности, образы более высокие, совершенные. Все действующие лица Софокла несут в себе частицу высокой души великого поэта, так же персонажи Шекспира - частицу его души. Так оно и должно быть. Что касается Шекспира, то он идет еще дальше и своих римлян делает англичанами, опять-таки с полным правом, иначе его народ его бы не понял» [6, с. 214-215, 215-216].
Вместо национальной идентичности или идентификации в литературоведении следует говорить о «художественной репрезентации», например, национального социума, национальной системы архетипов или, скажем, национального характера. Лишь сравнительно-национальный аспект исследования предполагает анализ проблемы национальной идентичности и ее художественной выразительности. И в этом аспекте с расстановкой необходимых акцентов может быть рассмотрено и творчество любого «бинацио-нального» писателя или писателей с такими судьбами, как В. Набоков, И. Бродский. Немецкоязычный писатель П. Зюскинд, работающий на стыке литературных и культурных традиций Франции, Германии и Швейцарии, писатель, как его считают, не только универсальный, но транснациональный, пытается остаться вне общественной жизни, избегает публичности, а в творчестве обрывает важную нить в цепочке «автор-текст-читатель», видимо, желая оставить свой текст существовать вне авторской личности (о романе П. Зюскинда «Парфюмер» см., например: [19, 20]).
Проблема национальной выразительности прозы, например, И.А. Бунина не равна проблеме национальной идентичности его прозаического наследия.
Во-вторых, в постановке литературоведческой компаративистской проблемы национальной идентичности должны быть обозначены не просто национальная идентичность, а конкретные ее аспекты, например, «поэтика национальной идентичности», «образная
система национальной идентичности», «философия национальной идентичности», «национально идентичные физиогномические свойства личности» (характер, нравы, внешний облик, привычки) в творчестве того или иного писателя, проблемы народнокультурной идентичности, языка, этнографической идентичности, историко-социальной идентичности, но не национальной идентичности просто. Вопросы национальной идентичности не равны вопросам национальной специфики в литературе и науке о ней. У них свои особые пути решения.
В-третьих, вопрос о «национальной идентичности» для изучения литературы как национального феномена некорректен, ибо национальная идентичность, как уже говори-
лось, не тождественна национальной выразительности; соответствие и тождество - разные параметры измерения свойства явления. Соответствие - не одинаковость, а предполагает раскрытие особенностей. Повторим, проблема национальной выразительности творчества писателя не тождественна проблеме его национальной идентичности.
В-четвертых, в пределах понятия идентичности (не национальной) возможно говорить о «самоидентификации»: в танце самоидентификация как элемент танца (с демоном, зверем и т. п.); в театре самоидентификация актера со своим героем (психологическое состояние). В литературоведении есть понятие самоидентификации читателя с литературным персонажем или писателя с героем и т. п. Но это совершенно иная сфера художественной тождественности, «само-
идентификации», которая в решении компаративистской проблемы национальной идентичности может быть лишь одним из его рычагов наравне с другими.
Уточнить значение употребляемых слов, по наблюдениям известного древнего мыслителя, - избавить мир от половины заблуждений. Это утверждение особенно справедливо в отношении эксплуатации научной терминологии. Здесь несогласованность в понятиях приводит не только к очевидным парадоксам, но и останавливает движение, развитие науки или отдельных ее областей, отраслей.
1. Шайтанов И.О. Триада современной компаративистики: глобализация - интертекст -диалог культур // Литературоведение на современном этапе. Теория. История литературы. Творческие индивидуальности. Материалы Международного конгресса литературоведов. К 125-летию Е.И. Замятина, 5-8 окт. 2009 года. Тамбов, 2009. С. 15-22.
2. Тынянов Ю.Н. Литературный факт // Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977.
3. Цурганова Е.А. Литературное произведение как предмет современной зарубежной науки о литературе // Введение в литературоведение. Хрестоматия. М., 2006.
4. Высоцкая Н. Транскультура и культура в трансе? // Вопросы литературы. 2004. № 2.
5. Программы основных лекционных курсов по специализации «Сравнительное литературоведение» / отв. ред. П. А. Николаев, Л.В. Чернец. М., 2001.
6. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979.
7. Эккерман И.П. Разговоры с Гете в последние годы его жизни / пер. с нем. Н. Ман. М., 1986.
8. Олицкая Д.А. Рецепция пьесы А.П. Чехова «Вишневый сад» в Германии: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Томск, 2004.
9. Тимофеева И.Ф. Повесть «Шинель» Н.В. Гоголя в итальянских переводах. Проблемы интерпретации: автореф. дис. . канд. филол. наук. Томск, 2005.
10. Прохорова Л.С. Лондонский городской текст русской литературы первой трети XIX века: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Томск, 2005.
11. Владимирова Т.Л. Римский текст в творчестве Н.В. Гоголя: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Томск, 2006.
12. Никанорова Ю.В. Поэма Н.В. Гоголя «Мертвые души» в немецкой рецепции: автореф. дис. . канд. филол. наук. Томск, 2007.
13. Горенинцева В.Н. Рецепция английской и американской литературы в томской периодике конца XIX - начала ХХ в.: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Томск, 2009.
14. Белоногова Е.С. Личность и творчество В.А. Жуковского в рецепции англоязычной культуры: автореф. дис. . канд. филол. наук. Томск, 2009.
15. Власова Ю. Ю. Рецепция ранней драматургии Г. Гауптмана в России рубежа XIX-XX вв.: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Томск, 2010.
16. Подобрий А.В. Межкультурный диалог в русской малой прозе 20-х годов ХХ века: авто-реф. дис. ... д-ра филол. наук. М., 2010.
17. Лейдерман Н.Л. Русскоязычная литература -перекресток культур // Лейдерман Н.Л. Русская литература ХХ-ХХ1 веков: направления и течения. Екатеринбург, 2005.
18. Юнг К.Г. Архетипы коллективного бессознательного // Юнг К.Г. Психология бессознательного. М., 1996.
19. Аннинский Л.А. Занавес близко? О вкладе евреев в русскую культуру // Литературная газета. 2000. 19-25 янв.
20. Лейман А.Р. Маргинальность и интертекстуальность как конструкты культовости (П. Зюскинд) // Вопросы филологии. Вып. 12. СПб., 2006. С. 129-139.
Поступила в редакцию 7.12.2011 г.
UDC 82.01/09
PROBLEMATIC SITUATION IN MODERN LITERARY STUDIES TERMINOLOGY: “NATIONAL IDENTITY” Larisa Vasilyevna POLYAKOVA, Tambov State University named after G.R. Derzhavin, Tambov, Russian Federation, Doctor of Philology, Professor, e-mail: [email protected]
The article deals with the phenomena of globalization of humanities, terminology of “globalization” in contemporary literary studies, refers to problematic situations in the terminology of a peculiar “reefs” in the process of research and practice. The concept of the terms-“bickfords” is introduced. The modern state of comparative study is analyzed, the approach of the author to the notion of “national identity” in the science of literature is formulated.
Key words: terminological globalization; literary comparative studies; terms-“bickfords”; “national identity”.
