CC BY
33
took place, often silver was mixed with lead and copper, and for this reason everybody carried with him a pair of scissors and a balance to validate the silver [1, p. 206].
We have a wealth of interesting information on trade in the Guangdong region "there the merchandise or persons are not controlled, for Chinese this things are considering shameful and
everything goes on trust" [1, p. 104]. However despite of the large quantity of gold, this metal was used as a product and not as a monetary equivalent [2, p. 351]. Therefore, Nicolae Milescu had good knowledge about international trade and good negotiation skills, because during his diplomatic mission in Beijing he had fully demonstrated this talent.
Библиографический список
1. Николай Милеску Спафарий. Описание Китая. Кишинэу, 2002.
2. Николай Милеску Спафарий. Журнал путешествий в Китае. Бухарест, 1962.
3. Джон Ф. Баддели. Россия, Монголия, Китай. Том II. Нью-Йорк: Берт Франклин, 1919.
References
1. Nikolaj Milesku Spafarij. Opisanie Kitaya. Kishin'eu, 2002.
2. Nikolaj Milesku Spafarij. Zhurnalputeshestvij vKitae. Buharest, 1962.
3. Dzhon F. Baddeli. Rossiya, Mongoliya, Kitaj. Tom II. N'yu-Jork: Bert Franklin, 1919.
Статья поступила в редакцию 30.01. 18
УДК 821.161.1
Gabdullina V.I., Doctor of Sciences (Philology), senior lecturer, Altai State Pedagogical University (Barnaul, Russia),
E-mail: vigv@mail.ru
Dyusekenev D.N., postgraduate, Altai State Pedagogical University (Barnaul, Russia), E-mail: dysekenev81@mail.ru
ARTISTIC COMMUNICATION AND DIALOGUE OF CULTURES IN TRANSBOUNDARY CONTEXT: "THE KAZAKH TEXT" AS A SUBJECT OF IMAGOLOGICAL RESEARCH. The article reveals a problem of "a Kazakh text" as a subject of imagologi-cal research. The development of imagology as an interdisciplinary branch of knowledge is described in detail. In the framework of imagology, integration processes in the interaction of cultures, objectified in artistic texts, are considered. "The Kazakh text" of Russian literature is regarded as a cultural phenomenon that emerged at the intersection of geographical and cultural space in the context of cross-border contact between the two cultures. It is argued that for a more complete description of the concept of "the Kazakh text" in the Russian literature, it is necessary to turn to the methodological principles of the historical-cultural method, com-parativistics, the structural-semiotic method and literary criticism. The research of the dialogue of cultures on cross-border space of Russia and Kazakhstan, which has received the embodiment in texts of fiction is perspective for the modern humanity with the use of tools of the latest literary criticism, including the imagological approach staticizing studying of a phenomenon of "the Kazakh text" of the Russian literature.
Key words: imagology, dialogue of culture, picture of the world, transborderness, "Kazakh text".
В.И. Габдуллина, д-р филол. наук, доц. Алтайского государственного педагогического университета, г. Барнаул,
Е-mail: vigv@mail.ru
Д.Н. Дюсекенев, аспирант Алтайского государственного педагогического университета, г. Барнаул,
Е-mail: dysekenev81@mail.ru
ХУДОЖЕСТВЕННАЯ КОММУНИКАЦИЯ И ДИАЛОГ КУЛЬТУР В УСЛОВИЯХ ТРАНСГРАНИЧНОСТИ: «КАЗАХСКИЙ ТЕКСТ» КАК ПРЕДМЕТ ИМАГОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ
Статья написана при финансовой поддержке гранта РФФИ и Министерства образования и науки Алтайского края «Русская словесность на трансграничном пространстве России и Казахстана: процессы интеграции» (№ 16-14-22002).
В статье раскрывается проблема «казахского текста» как предмета имагологического исследования. Подробно освещается развитие имагологии как междисциплинарной отрасли знания. В рамках имагологии рассматриваются интеграционные процессы во взаимодействии культур, объективированные в художественных текстах. «Казахский текст» русской литературы определяется как культурный феномен, возникший на пересечении географического и культурного пространства в условиях трансграничного соприкосновения двух культур. Утверждается, что для более полного описания понятия «казахский текст» русской литературы необходимо обратиться к методологическим принципам историко-культурного метода, структурно-семиотического метода, компаративистики, и литературоведческой имагологии.
Ключевые слова: имагология, диалог культур, картина мира, трансграничность, «казахский текст».
Интерес к проблеме диалога культур в отечественной и в мировой гуманитарной науке заметно возрос в последнее время, в условиях глобализации, с одной стороны, и усиления процессов суверенизации и национальной идентичности, с другой. На этом фоне актуализировались проблемы межкультурной коммуникации, отношения к чужому национальному характеру, образу «другой» национальности.
В конце XX - начале XXI столетий стала активно развиваться междисциплинарная отрасль знаний, получившая название имагология (от фр. imagologie - изучение образа), - «сфера гуманитарного научного знания, занимающаяся изучением устойчивых стереотипных образов "других", "чужих" этносов, стран, культур, инородных для воспринимающего национального сознания» [1, с. 251], которая представлена относительно небольшим корпусом научных статей и разработок.
С точки зрения А.Р Ощепкова, имагология, в отличие от компаративистики, изучает образ Другого не в художественно-эстетической, а в социально-идеологической функции: «Имагология исследует имаголологические структуры, т. е. те ментальные модели, которые служат основой национальной идентичности и самоидентификации той или иной нации и их объективирование в литературе» [2, с. 252]. При этом стоит помнить, что имаголо-гический подход к тексту разрабатывался в недрах компаративистики, в частности, в трудах В.М. Жирмунского, обратившегося к исследованию «контактных связей» литератур Запада и Востока [3], и опирался, в том числе, на философию диалогизма в целом, в которой образ Другого занимает одно из ведущих мест [4; 5].
Убедительным представляется утверждение, что литературоведческая имагология является разделом компаративистики, в рамках которой она зародилась в середине XX столетия. С точки
зрения приверженцев этой позиции, «образы "чужих", созданные искусством слова, относятся к художественной имагологии; они научно анализируются литературоведческой имагологией (разделом компаративистики)» [6, с. 4].
Исследования интеграционных процессов в культуре разных народов с позиций имагологии приобретают все большее значение, о чем свидетельствуют многочисленные работы - монографии, статьи, сборники, в которых исследуются процессы формирования «имагологического текста» в русской литературе. Как замечает А.С. Янушкевич, «история русского имагологического текста в этом контексте обретает особые ментальные смыслы. Историософские и антропологические аспекты определяют её национальное содержание» [7, с. 14].
Об активном развитии литературоведческой имагологии как науки свидетельствует публикационная активность исследователей, занимающихся в русле этой научной отрасли, авторы которых в своём анализе проблемы взаимовидения народов обращаются к литературе, объективирующей образ Другого в массовом сознании. Хочется указать в связи с этим ряд литературоведческих диссертаций, написанных в рамках имагологической проблематики [8; 6; 9; 10; 11].
В картине мира, созданной русской литературой в разные периоды её истории, всегда отводилось место изображению других народов. В русскую литературу входят не только образы западноевропейской и восточной поэзии в переводах и поэтических стилизациях. Не менее интересны для русского читателя были очерки нравов, путевые записки, романы-путешествия -жанры, в которых воссоздавался мир «другого» не как «другого - чужого», а как «иного».
«Всемирную отзывчивость» русской литературы Ф.М. Достоевский рассматривает как проявление «национальной русской силы»: «Ибо что такое сила русской народности как не стремление её в конечных целях своих ко всемирности и всечеловечно-сти?» [12, с. 146]. «Всемирная отзывчивость» русской литературы, по Достоевскому, является отражением открытости и широты русского национального характера. Указывая на способность Пушкина проникать в суть национальных характеров других народов, постигать их дух и верования, Достоевский упоминает пушкинское «Подражание Корану»: «...разве тут не мусульманин, разве это не самый дух Корана и меч его, простодушная величавость веры и грозная кровавая сила его?» [там же].
Особое место при разработке проблемы культурного диалога, объективированного в художественных текстах, следует уделять анализу специфических форм функционирования русской словесности на трансграничном пространстве. Понятие транс-граничности в последнее время привлекает внимание различных наук и исследуется с позиций истории, экономики, социологии, культурологии, социолигвистики и др. При этом понятие транс-граничности рассматривается как в узком, так и в расширенном смысле. В узком смысле, трансграничное пространство - это непосредственно примыкающие к границе регионы. Вместе с тем, в понимании трансграничного пространства следует учитывать семантику лексемы: trans (trans-border) (с лат.) - простирающийся через пространство. «Под этим термином понимается социально-географическая зона вдоль границы или в глубине территории страны, в пределах которой наблюдаются пограничные процессы и явления, связанные с интересами соседних стран и взаимодействием между их экономическими, культурными, правовыми и политическими системами» [13]. В условиях современного распространения русского языка и культуры ученые говорят о Русском мире как «путешествующем», о процессе рассеяния русской культуры, языка, науки в глобальном мире. Не говоря уже о повсеместном распространении русской культуры на постсоветском пространстве, что позволяет рассматривать трансгра-ничность в широком смысле этого термина.
В связи с протяженностью границы между Россией и Казахстаном Сибирь, Алтай, Южный Урал рассматриваются как трансграничные территории, культура которых складывалась под влиянием непосредственного контакта с культурой населяющих эти регионы народностей, исторически и этнически связанных с народностями современного Казахстана. Русская культура и литература в трансграничных регионах носит этнографический отпечаток, русские писатели создают свой вариант инонационального культурного текста [14]. Русские писатели, постоянно живущие с Сибири или, зачастую, вынужденно попадавшие туда (ссыльные декабристы, петрашевцы, народники и др.), в своих художественных произведениях обращались к изображению быта, верований, картины мира народов, населяющих Си-
бирь, Алтай, Урал и примыкающую к этим регионам Казахскую Степь.
В литературе последнего десятилетия исследователей все больше привлекает тема локальных текстов. Разработаны такие понятия, как петербургский, крымский, венецианский, пермский, сибирский и др. тексты, идентификация которых осуществляется по территориальному признаку. В результате дискуссии в науке появился взгляд на текст как следствие исторической и культурной деятельности человека. Так, Ю.М. Лотманом было введено понятие «Петербургский текст» (развитое позднее В.Н. Топоровым), которое рассматривается как «с одной стороны, <...> текст, а с другой, как механизм порождения текстов» [15, с. 3]. Кроме того, введенное ученым понятие «текстового кода», является одним из основных признаков текста. Объединив в образ признаки определенного топоса, В.Н. Топоров ввел понятие «сверхтекста» [16, с. 275]. В исследованиях по литературоведческой имагологии в последнее время обсуждается иное понимание локального текста, идентифицируемого не столько территориально, как семантическое и семиотическое пространство, сколько с учетом изображенного в нем ментального поля образов и понятий. К такого рода текстам можно отнести «мусульманский текст», «восточный текст» [8; 10], «польский текст» [11]. В этом ряду может быть рассмотрен «казахский текст» русской литературы.
«Казахский текст» русской литературы формировался и как территориальный, и как культурный феномен, возникший на пересечении географического и культурного пространства в условиях трансграничного соприкосновения двух культур. В последнее время в научной литературе появились различные интерпретации понятия «казахский текст». Так, В.И. Габдуллина «под казахским текстом понимает некий синтетический сверхтекст, воплощающий представления о народе, его менталитете, национальных особенностях, а также о географическом пространстве и ландшафте страны» [17, с. 14]. Конкретизируется это понятие в статье Г.И. Власовой, которая пишет о «казахстанском культурном тексте», под которым «понимается реализация страны в образах, мотивах, хронотопах и аксиологических оценках» [18, с. 248]. Однако следует учитывать, что о «казахстанском культурном тексте» можно говорить, имея ввиду определенный период истории, связанный с Казахстаном как государственным образованием, понятие «казахский текст» намного шире с точки зрения исторического охвата материала. «Казахский текст» как понятие и особая семиотическая система не совпадает с «мусульманским текстом», определяемым как «сложное знаковое амбивалентное образование, сгенерированное в структуре русского романтизма 1820 - 1830-х годов» [8, с. 17], хотя традиции романтизма в истории формирования «казахского текста», безусловно, проявляются. В важнейших своих элементах концептос-фера «казахского текста» может быть рассмотрена в контексте ориентального дискурса русской литературы. Из всего вышесказанного, «казахский текст» можно определить как особый комплекс образов, мотивов, сюжетов и т. п., с помощью которого ино-культурный автор, в частности русский писатель, интерпретирует свое видение казахской истории и культуры как специфического феномена. Содержание «казахского текста» составляют культу-ронимы, топонимы, культурно-обусловленные детали и т. д. - любые факты, связанные с описанием жизни казахов. Объединенные тематически, произведения разных авторов интерпретируют события казахско-русской истории, синтезируя при этом «казахский текст» русской литературы.
Для более полного описания понятия «казахского текста» русской литературы необходимо обратиться к методологическим принципам историко-культурного метода, компаративистики, структурно-семиотического метода и литературоведческой имагологии. В задачи исследования должно входить: определение смысловых границ понятия «казахского текста» и выявление и интерпретация его основных мотивно-образных параметров; описание основных этапов формирования и функционирования «казахского текста» в русской литературе разных эпох; выявление и интерпретация ментальных и мифопоэтиче-ских аспектов «казахского текста» в художественном мире русских писателей.
Установить начало формирования «казахского текста» в русской литературе затруднительно. Этимология слова «казах» означает свободный, к тому же государство, называемое казахским ханством, состояло из множества родов и племен. Вместе с тем в различные периоды упоминаются названия отдельных племен, в основном это собирательные сведения о казахах. Сле-
дует отметить, что после вхождения в состав Российской империи, в официальных источниках казахов в основном называют киргизами. Исторические события: присоединение к Империи казахских земель, казахские восстания и др. - все это приводит в конце XIX - нач. XX вв. к новой художественной интерпретации и иному осмыслению образа казахов в произведениях русских писателей. Русская литература внесла свой вклад в «освоение» казахской Степи, в формирование представлений о казахском народе, его образе жизни, отразив в то же время функционирующие в сознании русских людей стереотипы восприятия этого народа. Этнографически точное описание быта и образа жизни народа сочетается в «казахском тексте» русской литературы с отражением полумифических представлений и изображением романтизированного образа вольной Степи, населенной «другими людьми», сохранившими свое духовное родство с окружающей их природой.
Культурный диалог казахского просвещения и русского модернизма рубежа XIX-ХХ веков обусловил специфику развития «казахского текста» первой половины ХХ века. Представляет научный интерес исследование художественных стратегий и индивидуальных авторских интерпретаций «казахского текста» в произведениях писателей, чьи биографии были непосредственным образом связаны с территорией нынешнего Казахстана. «Казахский текст» прочитывается в тексте биографии ряда русских писателей начала ХХ века. К ним можно отнести творчество русского писателя Г.Д. Гребенщикова, уроженца Восточного Казахстана (на тот момент входившего в состав Российской империи). Как убедительно показано в работе П.В. Маркиной, основой автомифа писателя становится осознание собственной межкультурности [19, с. 82 - 89]. Автор иллюстрирует свой автобиографический миф казахско-русским происхождением, используя литературный псевдоним Тарухан. Через двуязычное сознание автора в его произведениях входят глубинные слои казахско-русской символики и мифологии.
Не менее интересен «казахский текст» в авторском мифе Антона Сорокина, родившегося на Павлодарской земле, но большую часть своей жизни и творчества связавшего с Россией, и в то же время в определенный период называвшего себя «киргизским писателем». Созданные этим писателем «киргизские рассказы»
Библиографический список
показывают мир казахского народа изнутри, автор говорит голосом Казахской Степи [19, с. 99 - 121].
В конце XIX - начале XX века особая роль в разработке «казахского текста» принадлежит писателям, представляющим литературу трансграничья - Сибири и Алтайского края. Особый пласт «казахского текста» русской литературы представляют наблюдения писателей-путешественников, зафиксировавших свои впечатления о жизни «другого» народа в своих путевых дневниках и очерках. Материал для наблюдений могут дать труды Г.Н. Потанина, одного из первых исследователей бытования представлений о Востоке в западной литературе [20; 21]. По-новому открыл для себя и для русской литературы казахскую степь М. Пришвин во время путешествия в Среднюю Азию, отразивший свои впечатления в дневнике и написанных по следам этого путешествия произведениях, в которых осмысляется противостояние двух образов жизни - кочевого и оседлого - в философском и мифопоэтическом ключе. «Однако из этого мощного пласта поэтической образности реконструируется имагологиче-ская составляющая: киргизский (казахский) мир осмыслен через принципы ландшафтного сознания, задающего особенности социально-исторических отношений и национального мышления в целом» [22, с. 117].
Исследование «казахского текста» русской литературы первой половины XX века должно вестись с учетом сложных исторических процессов, важнейший из которых - процесс перехода казахского народа к оседлому образу жизни со всеми его положительными и отрицательными для народа последствиями. Доминирующими признаками и мотивами, образующими семиосферу «казахского текста» в начале XX века, становятся изображение казахской действительности как «иной» реальности, интерпретация событий казахско-русской истории как амбивалентных, трагических для русских и «инородцев».
Исследование диалога культур на трансграничном пространстве России и Казахстана, получившего воплощение в текстах художественной литературы, является перспективным для современной гуманитарной науки с использованием инструментария новейшего литературоведения, в том числе имагологиче-ского подхода, актуализировавшего изучение феномена «казахского текста» русской литературы.
1. Михальская Н.П. Образ России в английской художественной литературе IX-XIX вв. Москва, 1995.
2. Ощепков А.Р Имагология. Знание. Понимание. Умение. 2010; 1: 251 - 253.
3. Жирмунский В.М. Сравнительное литературоведение. Ленинград, 1979.
4. Бахтин М.М. К философии поступка. Работы 1920-х гг. Киев, 1994: 9 - 69.
5. Бубер М. Два образа веры. Москва,1995.
6. Ощепков А.Р. Образ России во французской прозе XIX века. Автореферат диссертации ... доктора филолологических наук. Москва, 2011.
7. Янушкевич А.С. От картины мира к образу мира: история ста-новления имагологического текста в русской словесной культуре Имагология и компаративистика. 2014; 2: 5 - 16.
8. Алексеев П.В. Формирование мусульманского текста русской литературы в поэтике русского романтизма 1820 - 1830-х годов. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Томск, 2006.
9. Папилова Е.В. Художественная имагология: немцы глазами русских (на материале литературы XIX в.). Автореферат диссертации . кандидата филологических наук. Москва, 2013.
10. Алексеев П.В. Восток и восточный текст русской литературы первой половины XIX в.: концептосфера русского ориентализма. Автореферат диссертации... доктора филолологических наук. Томск, 2015.
11. Сетько О.А. Польский тест в русской литературе первой пол. XX в.: мифопоэтические и автобиографические аспекты. Автореферат диссертации. кандидата филологических наук. Минск, 2016.
12. Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: в 30 т. Ленинград, 1984; Т. 26.
13. Кучинская Т.Н. Трансграничный регион как форма социокультурного пространства: в поисках когнитивной модели исследования. Современные проблемы науки и образования: Электронный научный журнал. 2011; 6. Available at: http://www.science-education.ru/ru/ article/view?id=5045
14. Габдуллина В.И. Тюркский мир русского писателя («Восточные легенды» Д.Н. Мамина-Сибиряка). Проблемы исторической поэтики. 2017; Т. 15, № 2. Петрозаводск, 2017: 93 - 106.
15. Лотман Ю. Труды по знаковым системам. Тарту, 1984; Вып. 18.
16. Топоров В. Петербург и «Петербургский текст русской литературы» (введение в тему). Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического. Москва, 1995: 259 - 367.
17. Габдуллина В.И. «Казахский текст» русской литературы. Литературное трансграничье: русская словесность в России и Казахстане: коллективная монография. Барнаул, 2017: 14 - 21.
18. Власова Г.И. Казахстанский культурный текст и современность. Сборник научных статей XIX Международн. научн. конференции. 22-24 сентября 2016 года: в 2 т.; Т. 2. Астана: ЕНУ им. Л.Н. Гумилева, 2016: 248 - 253.
19. Маркина П.В. Мифопоэтика путевых очерков В.Я. Шишкова «по Чуйскому тракту». Сборник научных статей XIX Международн. научн. конференции. 22-24 сентября 2016 года: в 2 т.; Т. 2. Астана: ЕНУ им. Л.Н. Гумилева, 2016: 248 - 253.
20. Потанин Г.Н. Восточные мотивы в средневековом европейском эпосе. Москва, 1899.
21. Потанин Г.Н., Потанина А.В. Сибирь. Монголия. Китай. Тибет. Путешествия длиною в жизнь. Москва, 2014.
22. Худенко Е.А. Киргизская степь в путевых записках и очерках М.М. Пришвина: имагология и поэтика. Проблемы исторической поэтики. 2017; Т. 15, № 2: 107 - 118.
References
1. Mihal'skaya N.P. Obraz Rossii v anglijskoj hudozhestvennoj literature IX-XIX vv. Moskva, 1995.
2. Oschepkov A.R. Imagologiya. Znanie. Ponimanie. Umenie. 2010; 1: 251 - 253.
3. Zhirmunskij V.M. Sravnitel'noe literaturovedenie. Leningrad, 1979.
4. Bahtin M.M. K filosofii postupka. Raboty 1920-h gg. Kiev, 1994: 9 - 69.
5. Buber M. Dva obraza very. Moskva,1995.
6. Oschepkov A.R. Obraz Rossii vo francuzskojproze XIX veka. Avtoreferat dissertacii ... doktora filolologicheskih nauk. Moskva, 2011.
7. Yanushkevich A.S. Ot kartiny mira k obrazu mira: istoriya sta-novleniya imagologicheskogo teksta v russkoj slovesnoj kul'ture Imagologiya i komparativistika. 2014; 2: 5 - 16.
8. Alekseev P.V. Formirovanie musul'manskogo teksta russkoj literatury v po'etike russkogo romantizma 1820 - 1830-h godov. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Tomsk, 2006.
9. Papilova E.V. Hudozhestvennaya imagologiya: nemcy glazami russkih (na materiale literatury XIX v.). Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Moskva, 2013.
10. Alekseev P.V. Vostok i vostochnyj tekst russkoj literatury pervoj poloviny XIX v.: konceptosfera russkogo orientalizma. Avtoreferat dissertacii... doktora filolologicheskih nauk. Tomsk, 2015.
11. Set'ko O.A. Pol'skij test v russkoj literature pervoj pol. XX v.: mifopo'eticheskie i avtobiograficheskie aspekty. Avtoreferat dissertacii. kandidata filologicheskih nauk. Minsk, 2016.
12. Dostoevskij F.M. Polnoe sobranie sochinenij: v 30 t. Leningrad, 1984; T. 26.
13. Kuchinskaya T.N. Transgranichnyj region kak forma sociokul'turnogo prostranstva: v poiskah kognitivnoj modeli issledovaniya. Sovremennye problemynaukii obrazovaniya: 'Elektronnyj nauchnyj zhurnal. 2011; 6. Available at: http://www.science-education.ru/ru/article/view?id=5045
14. Gabdullina V.I. Tyurkskij mir russkogo pisatelya («Vostochnye legendy» D.N. Mamina-Sibiryaka). Problemyistoricheskojpo'etiki. 2017; T. 15, № 2. Petrozavodsk, 2017: 93 - 106.
15. Lotman Yu. Trudypo znakovym sistemam. Tartu, 1984; Vyp. 18.
16. Toporov V. Peterburg i «Peterburgskij tekst russkoj literatury» (vvedenie v temu). Mif. Ritual. Simvol. Obraz. Issledovaniya v oblasti mifopo-
eticheskogo. Moskva, 1995: 259 - 367.
17. Gabdullina V.I. «Kazahskij tekst» russkoj literatury. Literaturnoe transgranich'e: russkaya slovesnost' v Rossii i Kazahstane: kollektivnaya monografiya. Barnaul, 2017: 14 - 21.
18. Vlasova G.I. Kazahstanskij kul'turnyj tekst i sovremennost'. Sbornik nauchnyh statej XIX Mezhdunarodn. nauchn. konferencii. 22-24 senty-abrya 2016 goda: v 2 t.; T. 2. Astana: ENU im. L.N. Gumileva, 2016: 248 - 253.
19. Markina P.V. Mifopo'etika putevyh ocherkov V.Ya. Shishkova «po Chujskomu traktu». Sbornik nauchnyh statej XIX Mezhdunarodn. nauchn. konferencii. 22-24 sentyabrya 2016 goda: v 2 t.; T. 2. Astana: ENU im. L.N. Gumileva, 2016: 248 - 253.
20. Potanin G.N. Vostochnye motivy v srednevekovom evropejskom 'epose. Moskva, 1899.
21. Potanin G.N., Potanina A.V. Sibir'. Mongoliya. Kitaj. Tibet. Puteshestviya dlinoyu vzhizn'. Moskva, 2014.
22. Hudenko E.A. Kirgizskaya step' v putevyh zapiskah i ocherkah M.M. Prishvina: imagologiya i po'etika. Problemy istoricheskoj po'etiki. 2017; T. 15, № 2: 107 - 118.
Статья поступила в редакцию 02.02.18
УДК 811.352.342
Bidanok M.M., Cand. of Sciences (Philology), leading researcher, Adygeya Republican Institute of Humanitarian Studies
n.a. T.M. Kerasheva (Maikop, Russia), E-mail: marziyatbidanok@mail.ru
THE HOSPITALITY AMONG THE ADYGS AND ITS EXPRESSION IN THE PROSE OF HAZRET ASHINOV. The article considers the topic of hospitality, which is relevant for centuries in the North Caucasus. The work uses materials of H. Ashinov, a writer of the second half of the 20 century, to reveal the Adyg mentality. The researcher observes the Adyg mentality in the XIX century with reference to works by S. Khan-Giray, and proceeds to examine it in the contemporary texts. The paper makes notes of other travelers and military servicemen of the previous centuries, like I. Blaramberg, S. Thorzhevsky and L. Lulieu. The researcher combines historical realities with the analysis of the writer's texts and presents an objective picture.
Key words: Adyg, mentality, hospitality, Ashinov, Khan-Giray, kunachestvo, novels, Garun, Laursen.
М.М. Биданок, канд. филол. наук, вед. науч. сотр. Адыгейского республиканского института гуманитарных
исследований им. Т.М. Керашева, г. Майкоп, E-mail: marziyatbidanok@mail.ru
АДЫГСКОЕ ГОСТЕПРИИМСТВО И ЕГО ОТОБРАЖЕНИЕ В ПРОЗЕ ХАЗРЕТА АШИНОВА
В статье рассматривается актуальная веками для Северного Кавказа тема гостеприимства. Она раскрывается для обозначения адыгского менталитета с использованием материала писателя второй половины ХХ в. Х. Ашинова. Начиная с выделения интереса к адыгскому ментальному качеству в XIX в. (С. Хан-Гирей), автор переходит к текстам современника. Упоминаются и другие путешественники, военные предыдущих веков - И. Бларамберг, Ш. Тхоржевский и Л. Люлье. Сочетая исторические реалии с анализом текстов писателя, автор статьи представляет объективную картину.
Ключевые слова: адыг, менталитет, гостеприимство, Ашинов, Хан-Гирей, куначество, повести, Гарун, Лаурсен.
Гостеприимство традиционно относится учёными к категории общепринятых на Кавказе ментальных институтов. В последний год жизни С. Хан-Гирея было опубликовано еще одно его произведение: «Вера, нравы, обычаи, образ жизни черкесов». Этот очерк по своему содержанию совпадает почти буквально с рядом глав первой и второй части «Записок о Черке-сии». Из первой части «Записок» в этот очерк включена глава пятая второго отделения. Видимо, потому, что глава о религии дана в первой части «Записок», Хан-Гирей начинает свой очерк описания черкесов с религии [1]. Они располагались в плотном слиянии, благодаря им уравновешивались межличностные и межнациональные связи. Именно вследствие их активности территория оказалась своеобразной «жемчужиной» для непростого социально-культурного механизма страны. Причём ценность её удивительным образом продолжает сохраняться, что можно отнести к заслугам менталитета. Многие адыгские семьи на протяжении последних 30 - 40 лет продолжают блюсти и восстанавливать приёмы гостеприимства. Этот мощный общественный ме-
ханизм характерен для всего многовекового Кавказа. Одним из его индивидуальных проявлений считаем куначество. При этом, по мнению исследователей, звание кунака делается достаточно частым. В его условиях, плотно вытекающих из гостеприимства, возможны и эпизоды побратимства. Вследствие этого в течение нескольких последних десятилетий в кавказских республиках реально породнились полсотни семей.
В ходе измеряемого столетиями взаимовлияния большого числа народов сформировалась региональная цивилиза-ционная общность. Местный социально-культурный типаж, предполагающий широкое взаимопроникновение этнических элементов, включает ряд механизмов семейного быта горцев. В большинстве случаев кунаком делался семейный гость. Но им мог оказаться и идущий мимо незнакомец, независимо от его идеологических предпочтений и происхождения. Он приобретал поддержку и опору в лице хозяина сакли, и тем самым прочно роднился с ним. Простое, но нередкое посещение одним индивидом другого способно было упрочить узы максимально.
