CC BY
54
УДК 811112
Обзор
ПРОБЛЕМА ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ИМЕНИ И ГЛАГОЛА В РУССКОЙ ГРАММАТИЧЕСКОЙ ТРАДИЦИИ Х1Х-ХХ ВВ.
© Р. М Гайсина
Башкирский государственный университет Россия, Республика Башкортостан, 450076 г. Уфа, ул. Заки Валиди, 32.
Тел.: +7 (347) 273 67 81.
E-mail: [email protected]
Статья посвящена теоретическому осмыслению и практической (на материале русского языка) аргументации проблемы межкатегориального взаимодействия «имя ^ глагол». Демонстрируется круговое движение признакового понятия от изосемичных категорий (глагол, прилагательное) к неизосемичной (существительное) и обратно — от именных категорий (существительное, прилагательное) к глагольной. Обратное движение признакового понятия именно к глаголу свидетельствует, во-первых, о силе глагольного магнетизма и, во вторых, будучи осуществляемое в форме аналитических глагольно-именных образований, о проявлении в сфере глагола как самой прогрессирующей категории языка тенденции к аналитизму.
Ключевые слова: Межкатегориальный переход понятия, глагольно-именные взаимодействия, глагольная энергетика, тенденция к аналитизму в сфере глагола, вербализаторы.
Когнитивно-дискурсивная научная парадигма, превалирующая в лингвистической русистике конца XX - начала XXI вв. и предполагающая, в частности, функционально-семантическое описание языковых полей концептов, обострила исследовательский интерес к динамическим процессам, происходящим в языке, к числу которых, среди прочих, относится и проблема межкатегориальных взаимодействий. Эта проблема была объектом научного исследования отечественных и зарубежных лингвистов, начиная с середины XIX в. Своеобразный «взгляд назад» с учетом требований современной науки позволяет определить степень изученности данной проблемы на предыдущих этапах развития лингвистической науки, и прежде всего лингвистической русистики. Предмет нашего аналитического обзора - степень изученности межкатегориальных взаимодействий имени и глагола как центральных лексикограмматических категорий языка.
В работах А. А. Потебни содержится фундаментальная идея о внутриязыковом энергетическом факторе, определяющем саморазвитие и самоорганизацию языка. Широко известна идея А. А. Потебни об энергийности глагола как самой прогрессирующей категории языка, о том, что межчасте-речные глагольно-именные взаимодействия происходят под влиянием проявляющейся в ходе развития языка тенденции к усилению глагольности и к распространению глагольной энергии на именные части речи. По Потебне, межчастеречные взаимодействия глагола и имени ведут к оглаголиванию последнего. Г оворя об оглаголивании имен, А. А. Потебня имеет в виду не формальный, а прежде всего функционально-смысловой аспект этого процесса. Он отмечает, что под влиянием глагола происходит «изменение значения и круга деятельности существительного» [1, с. 5], усиливаются элементы глагольности в семантике и синтаксическом поведении имен. По Потебне, «различие имени и глагола должно быть только формальное, то есть должно состоять не в содержании, а в способе его представлять» [2, с. 88]. Эти идеи Потебни были приняты не всеми учеными, счита-
лись недоказанными [3, с. 101] и даже противоречащими фактам языыка [4, с. 338-339; 5, с. 48].
На наш взгляд, идея Потебни о распространении глагольной энергии на имена и семантическом оглаголивании имен глубока и плодотворна и находит свое подтверждение и развитие в русистике ХХ в., например, в учении о вторичных синтаксических функциях имен, среди которых отмечается и сказуемостная функция. В отличие от глаголов, обладающих исключительной предикативностью (сказуемостью), имена, кроме своих собственных синтаксических функций, согласующихся с их категориальным значением, могут выполнять и другие, в частности сказуемостные, функции. Как отмечает Потебня, даже «существительные с забытым признаком» обладают этой способностью, так как «сохраняют память о своих прежних предикатах и атрибутах» [1, с. 81]. Например, смысл слова рыба в предложении Этот человек - рыба может быть истолкован «плавает, как рыба» или «нем, холоден, как рыба», так как помнятся сочетания «рыба плавает», «рыба нема» и пр. [1, с. 81]. В сказуемостных функциях у предметных существительных, по словам Потебни, происходит «устранение субстанциальности», что составляет «лишь другую сторону усиления глагола» [1, с. 5, 313]. В соответствии с данными рассуждениями Потебни находится развиваемое в лингвистике 2-й половины ХХ в. положение об усилении предикатных (признаковых) элементов значения у предметных существительных при их предикативном употреблении [6; 7; 8].
Идея А. А. Потебни о росте семантических элементов глагольности у имен содержится в учении о предикатных именах существительных (типа ходьба, красота, вождение) как об «имплицитных глаголах», несущих в себе «заряд сказуемости» [9; 10], поскольку они возникают как результат перевода предикативной фразы в именную. А. А. Потебня сравнивал предикатные имена существительные с предложениями, состоящими из подлежащего и сказуемого [2, с. 94 и след.]. Указанная идея
А. А. Потебни содержится и в учении о семантиче-
ской близости глаголов и качественных имен прилагательных [11; 12; 13; 14 и др.]. Развитие лингвистики конца ХХ - начала ХХ1 вв. подтверждает перспективность идеи А. А. Потебни об энергетическом воздействии глагола на имена; эту идею можно рассматривать как один из теоретических исходов, лежащих в основе складывающейся в настоящее время синергетической парадигмы в языкознании, в рамках которой признается синерге-тичность языка в целом.
Справедливость идеи А. А. Потебни о росте глагольного влияния на имена особенно ярко подтверждается в результате анализа словообразовательного аспекта взаимодействия глагола и имени существительного: за счет использования глагольных основ возникает целый класс предикатных имен существительных, изначально лишенных субстанциональности и обобщающих, подобно глаголам, действия, состояния, отношения, что также свидетельствует об усилении семантического воздействия глагола на имена. Следует подчеркнуть, что и образование отглагольного имени (типа чтение, ходьба и под.) вызвано собственно глагольными потребностями: они образуются для замещения актантных позиций, которые, как известно, задаются прежде всего глаголом. Глагольная основа, перейдя в грамматическую категорию имени существительного, продолжает находиться под влиянием материнской (т.е. глагольной) категории, поскольку грамматическая субстантивация глагола происходит в рамках одной семантической (логической) категории - категории признака. Переход же имени существительного в грамматическую категорию глагола сопровождается обязательным изменением семантической категориальности: именная основа выходит за рамки семантической категории предметности и приобретает исключительную предикативность (ср.: зверь ^ звереть, винт ^ винтить).
Привлекает также внимание то, что отглагольное имя с признаковым значением (типа чтение, ходьба) продолжает находиться под семантическим влиянием глагольной категории. Именно исходный глагол регламентирует развитие полисемии у отглагольных существительных, позволяя им развивать прежде всего такие значения, которые соотносятся с его (глагола) валентностной (актантной) структурой, например значения субъекта действия (командование полком ^ командование полка), объекта действия (быть в выигрыше ^ крупный выигрыш), результата действия (вывих голени ^ вправить вывих), инструмента действия (поднос блюд ^ поднос для блюд) и т.д. [15, с. 187-200]. Возникновение отглагольных существительных с предметным значением также строго регламентируется исходным глаголом: такие существительные представляют собой результат лексикализации семантических валентностей исходного глагола -субъектной (читать - читатель и чтец, учить -учитель), объектной (читать - чтиво; учить -ученик) инструментальной (учить - учебник), локативной (читать - читальня; учить - училище) и т.д. [15, с. 294-295; см. также: 16, с. 238-239; 17, с. 94 и след.]. Организующая роль предикатно-
актантной структуры глагола подтверждается и результатами анализа семантических признаков отглагольных прилагательных: отглагольные прилагательные обозначают признаки субъекта (разговорчивый человек), объекта (вшивной рукав), инструмента (дробильный станок), локатива (читальный зал, записная книжка), аспекта (отличительный признак) и других возможных участников (актантов) обозначаемой производящим глаголом ситуации [18; 19, с. 25-26].
Под действием глагольной энергетики находится и отадъективное словообразование. Предикатно-актантная структура, будучи признаком собственно глагольной категории, играет определяющую роль в формировании значений и отсубстан-тивных имен прилагательных. Значения отсубстан-тивных прилагательных имплицируют обобщенную в той или иной степени семантику глагольного предиката, связывающего актанты, названные определяемым словом и основой отсубстантивного прилагательного. Для понимания значения отсубстантивного прилагательного необходимо эксплицировать этот «скрытый» предикат, ср.: лесной цветок - цветок, который растет в лесу; лесные звуки - звуки, которые издает лес; лесная избушка -избушка, которая расположена в лесу; лесные звери -звери, которые обитают в лесу.
Энергия глагольной категории распространяется и на деривационные связи прилагательного с образованным от него существительным. Отадъектив-ные существительные типа высота, смелость образуются от прилагательных не в функции определения, а в функции сказуемого, то есть от функционально «оглаголенных» прилагательных, что обусловливает семантическое сходство отадъективных и отглагольных предикатных существительных.
Заключая в себе семантические элементы глагольности, отадъективные и отглагольные существительные находятся под сильным воздействием глагольного магнетизма и проявляют стремление вернуться в адекватную их семантике грамматическую категорию глагола, то есть оглаголиться и в формально-грамматическом отношении; при этом используются «морфемоподобные» (в функциональном отношении) глаголы-вербализаторы, берущие на себя функцию обслуживания этого процесса. В результате оглаголивание таких существительных происходит аналитическим путем: чтение - заниматься чтением, служба - нести службу, равенство - быть/находиться в равенстве и т. д. Значит, можно утверждать, что образование предикатных имен существительных - это шаг к дальнейшему их оглаголиванию. Значит, глубоко прав был А. А. Потебня, подчеркивая, что глагол является прогрессирующей категорией языка. Именно в области глагола зарождаются новые тенденции, свидетельствующие о дальнейших перспективах развития языка, в частности о проявлении в языке тенденции к аналитизму.
Глагол распространяет свое семантическое воздействие и на область отсубстантивных существительных, независимо от того, абстрактными или конкретными они являются. Отсубстантивные об-
разования с абстрактным значением типа актерство, геройство, школярство и под. в функционально-семантическом плане представляют собой но-минализацию предикатов быть актером, быть героем, быть школяром и под. (см., например: [20]). Заметим, что и в области отсубстантивных существительных с конкретной семантикой также проявляется энергетика глагола. В связи с этим следует напомнить следующие высказывания Ю. Д. Апресяна: «В случаях типа садовник, творожник, коровник и т.п. <...> обнаруживается та же система актантных значений (субъект, объект, место и т.п.), что и в случаях классического отглагольного словообразования» и «В большинстве словообразовательных типов <...> семантически имеет место отглагольное словообразование, независимо от того, сопутствует ли ему формальная производность от глагола или нет» [21, с. 294].
Все сказанное выше свидетельствует о том, что в процессе межчастеречных глагольно-именных взаимодействий торжество склоняется на сторону глагола и демонстрирует справедливость и перспективность идеи А. А. Потебни о существовании в языке общей тенденции к оглаголиванию имен. При выдвижении идеи об оглаголивании имен А. А. Потебня учитывал прежде всего не формальнограмматический, а функционально-семантический аспект данного процесса, что и позволило В. В. Виноградову обвинить его в идеализме [4, с. 339]. Дополнительный анализ формально-грамматического аспекта этого процесса, приведенный выше (с учетом положений об аналитическом словообразовании), выдвигает важнейшие аргументы в пользу гипотезы выдающегося ученого-лингвиста, поскольку подводит под нее собственно-языковую материальную базу. Кроме того, дополнительный анализ функционально-семантического аспекта проблемы, как бышо показано выше, также подтверждает объективность гипотезы Потебни.
Понятие о признаке, процессе проявляет активную тенденцию к межчастеречному переходу. Круг, совершаемый понятием о признаке между глагольной и именными категориями, можно представить расчлененно: «прилагательное ^ глагол», «глагол ^ предикатное имя существительное», «предикатное имя существительное ^ глагол». Опираясь на исследовательские концепции ученых, рассмотрим по отдельности каждый из представленных выше шагов движения понятия о признаке по направлению к глагольной категории.
Схема «прилагательное ^ глагол» представляет один из этапов (шагов) межкатегориального перехода понятия о признаке и отражает процесс перехода прилагательного в глагол [22, с. 165]. Семантическая близость глаголов и прилагательных (особенно в их краткой форме) неоднократно подчеркивалась в отечественной литературе [4; 23-25]. Русские грамматисты обратили внимание на семантическое сходство с глаголами не только кратких, но и полных прилагательных. Так, А. М. Пешков-ский писал, что «прилагательное и глагол могут быть в одном пункте объединены друг с другом и вместе противопоставлены существительному»,
поскольку и прилагательное, и глагол обозначают признак и «отсылают нашу мысль на поиски того, что обладает данным признаком, - другими словами, отсылает на поиски существительного» [24, с. 95-96, 146; см. также: 11, с. 53]. Семантическое сходство прилагательных и глаголов подчеркивается также и зарубежными лингвистами [12, с. 221; 14, с. 328-342; 26, с. 91; 27; 28].
Прилагательные и глаголы - это различные способы представления семантического признака в языке. По справедливому замечанию У. Чейфа, семантическое различие глагола и прилагательного связано с распределением новой и старой информации [14, с. 114, 328-342]. Глаголы обозначают признак актуальный, непостоянный, приписанный предмету в определенный отрезок времени и поэтому охарактеризованный в модально-временном плане. Глаголы актуализируют признак, вызывают, по словам А. М. Пешковского, «представления о действиях, изменениях», «глаголы - это «живые слова», оживляющие все, к чему они приложены» [24, с. 96-99]. Именно поэтому глаголы обладают исключительной предикативностью, сказуемостью. Прилагательные же используются для обозначения вневременного, деактуализированного признака и поэтому выражают прежде всего атрибутивные (определительные) отношения между признаком и его носителем.
Однако многими учеными определительные отношения рассматриваются не в изолированном виде, как существующие изначально, «сами по себе», а признаются производными от предикативных отношений. Так, по Г. Паулю, «...определение есть не что иное, как деградированное сказуемое, которое не имеет самодовлеющего значения в предложении»; он отмечает, что сказуемое, подвергаясь деградации, превращается в простое определение, и поэтому «отношение определяющего элемента к определяемому аналогично отношению сказуемого к подлежащему» [29, с. 165]. Значит, деактуализи-рованный признак, обозначаемый прилагательным, предполагает актуализированный признак, обозначение которого является исключительный компетенцией глагола. В связи с этим уместно привести высказывание А. А. Потебни: «Имя относится к глаголу как воспоминание прежде познанного к познаваемому вновь» [2, с. 93-94]. Сказанное свидетельствует о том, что прилагательное находится в отношении функционально-семантической произ-водности от глагола.
Функционально-семантическое сближение глагола и прилагательного обнаруживается и в наличии особой категории глаголов, которые обозначают вневременной признак, представляя действие, подобно прилагательным, как постоянное свойство предмета: колоться «иметь способность колоть, колоться» (Розы колются), кусаться «иметь способность кусаться» (Собака кусается). Обозначение глаголом постоянного, «характеристического свойства» предмета оценивается учеными как его качественное значение [25; 4, с. 498]. Из прилагательных в такую промежуточную, «гибридную», группу слов, одновременно обладающих признаками и глаголов и
прилагательных, входят такие единицы, для которых, по наблюдениям исследователей, предикативная функция является преимущственной.
Тесная связь между глаголами и прилагательными обнаруживается также и в их взаимном проникновении на формально-грамматическом уровне, в их взаимном обогащении особыми функционально значимыми формами. Так, глагол обогащает прилагательное атрибутивными формами - причастиями, в которых, по словам В. В. Виноградова, подвергается «окачествлению» любое действие. Прилагательные же снабжают глагол краткими формами, с помощью которых качество, обозначаемое прилагательными, видоизменяется и превращается в «качественное состояние, протекающее или возникающее во времени» [4, с. 221], как это наблюдается у глаголов. Краткие формы прилагательных специализируются в сказуемостной (глагольной) функции и называются сказуемостными, спрягаемыми формами прилагательного (А. Х. Востоков), обладающими значениями времени (В.
В. Виноградов), лица (А. А. Шахматов, А. М. Пеш-ковский). В связи с этим некоторые авторы включают краткие формы прилагательных в систему глагольной категории [22, с. 165; 23; 25, с. 150].
Идея о глагольности (сказуемости, предикативности) кратких прилагательных проявляет тенденцию распространяться и на полные прилагательные. Так, В. В. Виноградов отмечает, что в ХУ-ХУ11 вв. наблюдается рост предикативности полных прилагательных, которая особенно усиливается с середины XVII в. [4, с. 215]. Однако можно предположить, что качественные прилагательные в предикативной функции использовались с момента их появления. Так, в античной грамматике (Платон и Аристотель) наиболее типичной функцией прилагательного, как и глагола, считалась функция предикации (см. об этом: [13, с. 343]). И в наше время некоторые ученые считают предикативную (глагольную) функцию для качественных прилагательных основной, наряду с атрибутивной, а для некоторых из них даже преимущественной [30, с. 52].
Универсальным средством перевода прилагательного в глагол является морфемоподобная глагольная лексема быть, которая может переводить на предикативное функционирование любое качественное прилагательное (например, быть горячим). Эту функцию выполняют и другие морфемоподобные глаголы, выражающие субкатегориаль-ные значения становления (становиться горячим), каузативности (делать сильным) и т. д. Некоторые авторы, признавая наличие словообразовательного аналитизма, оценивают подобные образования как аналитические отадъективные глаголы [31, с. 35; 32, с. 11]. Такие глаголы на правах отдельных слов вписываются в систему глагольных корреляций, ср.: делать глухим (каузативность) - глох-
нуть/становиться глухим (становление) - оглохнуть/стать глухим (бытийность состояния как результат становления) - быть глухим (статичность состояния). Подчеркнем, что именно аналитические глаголы адъективного типа, а не прилагатель-
ные, мотивируют значение так называемых деадъ-ективов (типа глухота, смелость и под.).
Процесс, представленный в схеме «глагол ^ предикатное имя существительное» означает переход семантемы, выраженной синтетическим или аналитическим глаголом, в имя существительное: уважать ^ уважение, быть вежливым ^ вежливость. Фразы, организованные предикатными именами существительными, рассматриваются учеными как результат номинализации предложения [2, с. 94; 33, с. 59, 64]. А. А. Потебня видел в такого рода существительных «подобие сказуемого» [2, с. 94 и след.]. Отглагольные имена предикатной семантики, по Е. Куриловичу, «как бы резюмируют целое предложение, опираясь на его сказуемое» [33, с. 64]. Скрытая глагольность в значениях отадъективных существительных объясняется тем, что они образованы от прилагательных не в функции определения, а в функции сказуемого (т.е. от функционально оглаголенного прилагательного). Эта идея выражалась еще Ф. И. Буслаевым [35, с. 55]. Е. Курилович представляет данный деривационный процесс расчлененно, по шагам: белый ^ быть белым ^ бытие белым ^ белизна [33, с. 30, 64]. Отглагольное происхождение деадъективов проявляется и в их стремлении вернуться в материнскую категорию, ср.: белизна ^ отличаться белизной, равенство ^ быть/находиться в равенстве. По словам А. Добиаша, предикатное существительное своим значением «приспособлено к тому, чтобы быть присужденным какому-нибудь предмету как признак» [36, с. 405].
Таким образом, любое предикатное имя существительное, независимо от его формальных словообразовательных связей, может считаться функционально производным от собственно глагола или от оглаголенного прилагательного. Обладая предикатным (признаковым) вещественным значением, такие существительные проявляют стремление к предикатному (т. е. сказуемостному) функционированию, адекватному их вещественному значению.
Глагольные лексемы, выполняющие оглаголи-вающую функцию, в научной литературе чаще на-зышаются вербализаторами (некоторые авторы оперируют терминами предикаторы, компенсаторы). Утверждается, что в качестве вербализаторов выступают широкозначные глаголы, в содержании которых, помимо общего категориального значения глагольности, присутствуют и другие семантические компоненты, имеющие весьма абстрактный характер. Семантика вербализующих лексем подвергается обобщению и кладется в основу их классификации. Существует несколько подобных классификаций (Е. А. Иванова, А. М. Кузнецов, А. П. Мордвилко, И. М. Панин, О. А. Просвирина).
Наш анализ показал, что вербализаторы несут в себе, кроме компонента, указывающего на частеречное значение глагольности, еще и семантические компоненты (семы) трех основных типов: 1) семы тавтологичные отдельным семам транспонируемого в глагол предикатного имени - это семы бытийности (быть / находиться в равенстве, представлять контраст, стоять в оппозиции), дейст-
вия (проводить выборы, делать наблюдения, вести переговоры), отношения (относиться с любовью, смотреть с пристрастием), чувства (питать любовь, испытывать отвращение) и т. д.; 2) семы, указывающие на разрядовые значения глаголов -это семы каузативности, целенаправленности, зало-говости, становления, начинательности и т. д.): внушать отвращение, приходить в равенство, входить в контакт, поддерживать связь, пользоваться уважением и т. д.; 3) семы коннотативные, выражающие различного рода эмоциональные, оценочные, экспрессивные, образные смыслы: лелеять надежду, рассыпаться в любезностях, возгореться любовью и т. д. [18, с. 54 и сл.]. Перечисленные типы вербализаторов отличаются уровнем информативности: наименьшая информативность у вербализаторов первого типа и наибольшая - у вербализаторов третьего типа.
Таким образом, устойчивые глагольно-
именные сочетания хотя и «синтаксичны» по структуре (являются словосочетаниями), по значению же они «лексикологичны» (выражают единый смысл), а в грамматическом плане «морфологичны», поскольку несут морфологические признаки наклонения, времени, лица и на правах аналитических лексем пополняют категорию глагола. Аналитические глаголы обогащают систему глаголов не только в качественном, но и в количественном отношении. По свидетельству Л. В. Шубиной, «удельный вес перифразы превышает удельный вес глагола в системе языка. Перифраз значительно больше, чем глаголов: почти каждому глаголу, имеющему соотносительное существительное, соответствует целый пучок перифраз» [37, с. 17].
Таким образом, движение предикатного понятия от изосемичной, глагольной категории к неизо-семичной, именной имплицирует в себе шаг к дальнейшему оглаголиванию и заканчивается возвращением в исходную, материнскую (глагольную) категорию. Все это свидетельствует о том, что глагол притягивает к себе предикатные слова именных частей речи, и демонстрирует справедливость и перспективность идеи А. А. Потебни о существовании в языке общей тенденции к оглаголиванию имен.
ЛИТЕРАТУРА
1. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. Т. III. М.: Просвещение, 1968. 591 с.
2. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. Т. І-ІІ. М.: Просвещение, 1958. 536 с.
3. Пешковский А. М. Глагольность как выразительное средство // А. М. Пешковский. Избранные труды. М., 1959. С.101-111.
4. Виноградов В. В. Русский язык: Грамматическое учение о слове. М.: Высшая школа, 1972. 614 с.
5. Бортэ Л. В. Анализ синтаксической категории условия (на материале русского языка I половины XIX века) // Научные доклады высшей школы: Филологические науки. 1979. №6. 65-71 с.
6. Арутюнова Н. Д. Предложение и его смысл. М.: Наука, 1976. 383 с.
7. Супрун А. В. Грамматика и семантика простого предложения. М.: Наука, 1977. 263 с.
8. Степанов Ю. С. К универсальной классификации предикатов // Известия Академии наук СССР: Серия литературы и языка. 1980. №4. С. 311-323.
9. Митрофанова О. А. Отглагольные имена существительные в научных текстах // Научные доклады высшей школы: Филологические науки. 1973. №5. С. 54-66.
10. Арутюнова Н. Д., Ширяев Е. Н. Русское предложение: Бытийный тип. М.: Наука, 1983. 381 с.
11. Уфимцева А. А. Лексическая номинация (первичная нейтральная) // Языковая номинация: Виды наименований. М.: Наука, 1977. С. 5-85.
12. Lyons John. Towards a ‘national’ theory of the ‘Part of Speech’ // Journal of linguistic. 1966. Vol. 2. №1.
13. Лайонз Дж. Введение в теоретическую лингвистику. М.: изд-во иностр. лит., 1978. 430 с.
14. Чейф У. Значение и структура языка. М.: изд-во иностр. лит., 1975. 411 с.
15. Апресян Ю. Д. К построению языка для описания синтаксических свойств слова // Проблемы структурной лингвистики 1972. М.: Наука, 1973. 279-325 с.
16. Караулов Ю. Н. Общая и русская идеография. М.: Наука, 1976. 355 с.
17. Янценецкая М. Н. Семантические вопросы теории словообразования. Томск: изд-во Томск. ун-та, 1979. 242 с.
18. Гайсина Р. М. Межкатегориальный переход понятия и обогащение лексики: учебное пособие. Уфа: изд-во Башк. ун-та, 1985. 80 с.
19. Г айсина Р. М. Тенденции в сфере частей речи в свете идей А. А. Потебни и В. В. Виноградова // Исследования по семантике. Вып. 20. Уфа: изд. Башк. ун-та, 1999. С. 103-108.
20. Шатуновский И. Б. Коммуникативные функции слова и отношения мотивации // Научные доклады высшей школы: Филологичеекие науки. 1982. №6. С. 17-23.
21. Апресян Ю. Д. К построению языка для описания синтаксических свойств слова // Проблемы структурной лингвистики 1972. М.: Наука, 1973. С. 279-325.
22. Богданов В. В. Семантико-синтаксическая организация предложения. Л.: изд-во Ленинградск. ун-та, 1977. 204 с.
23. Востоков А. X. Русская грамматика по начертанию его же сокращенной грамматики. СПб., 1835. 294 с.
24. Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении. М.: Учпедгиз, 1938. 452 с.
25. Шахматов А. А. Очерк современного русского литературного языка. М.: гос. уч.-пед. изд. Наркомпросса РСФСР, 1941. 287 с.
26. Сепир Эдуард. Язык. М. Л.: изд. иностр. лит., 1934. 343 с.
27. Lakoff G. On the nature of semantic irregularity // Harvard Computation Laboratory. Report №NSF-16. Mathematical Linguistics and Automatic Translation, 1965. р. 87-95.
28. Korponay Bela. Adjectival constructions in English and Hungarian // Hungarian Studies in English. XI. 1977. р.173-196.
29. Пауль Г. Принципы истории языка. М.: изд-во иностр. лит., 1960. 500 с.
30. Тулина Т. А. О способе эксплицитного и имплицитного выражения сравнения в русском языке // Научные доклады высшей школы: Филологические науки. 1973. №1. С. 51-62.
31. Руделев В. Г., Шарандин А. Л. Шифрующая роль глагольных грамматических категорий // Теория содержательной формы. Тамбов: изд-во Тамбовск. ун-та, 1981. С. 37-64.
32. Никитевич В. М. Словообразование и деривационная грамматика (часть 1). Алма-Ата, 1978. 170 с.
33. Курилович Е. Очерки по лингвистике. М.: изд-во иностр. лит., 1962. 456 с.
34. Есперсен О. Философия грамматики. М.: изд-во иностр. лит., 1958. 342 с.
35. Буслаев Ф. И. Историческая грамматика. М.: Учпедгиз, 1959. 623 с.
36. Добиаш А. Опыт семасиологии частей речи и их форм на почве греческого языка. Прага, 1897. 544 с.
37. Шубина Л. В. Глагольные перифрастические обороты в современном русском языке. Автореф. дис. ... канд. фи-лол. наук. М.: изд-во Моск. ун-та, 1973. 19 с.
Поступила в редакцию 13.03.2012 г.
