CC BY
349В.В. РУЛИНСКИЙ
«ПРОБЛЕМА ВИНЫ» В КОНТЕКСТЕ ПРЕОДОЛЕНИЯ ТОТАЛИТАРИЗМА: О ПОЛЬЗЕ НЕМЕЦКОГО ОПЫТА
Разрушение тоталитарного режима и становление демократического строя - один из наиболее важных, а для исследователя и самых интересных периодов в истории. Двадцатый век знал примеры таких трансформаций, и каждый раз они сопровождались изменением общественного сознания. Подобный опыт имел место в истории Германии и России. Мы, конечно, не пытаемся сравнивать нацистский и коммунистический режимы. Но хотели бы еще раз напомнить о том, как народы извлекают уроки из своего прошлого, чтобы не повторять совершенные ошибки и преступления.
Долгие годы в России не могли дать адекватную историческую оценку массовому уничтожению ни в чем не повинных людей, репрессиям против социальных классов и целых народов, всем преступлениям большевистского режима. Только в условиях ослабления идеологического диктата и относительной либерализации политической системы во второй половине 1980-х годов появилась возможность правдиво осветить прошлое, дать ему моральную оценку. В 1991 г. в стране начался публичный разговор о преступлениях советского режима; перед историками, политиками и общественными деятелями встал вопрос об ответственности за них.
В схожей ситуации оказалась Германия в первые послевоенные годы. В 1933-1945 гг. немецкий обыватель не обладал полной информацией о геноциде евреев, уничтожении душевнобольных, цыган, убийствах и преследования инакомыслящих, зверствах по отношению к мирному населению на оккупированных Третьим рейхом территориях (10, с. 145). Многие, конечно, знали о преступлениях и при желании могли сделать соответствующие выводы. Однако «работа над ошибками» началась только после 1945 г., когда рухнула нацистская система и ушел страх перед репрессиями.
186
Политика победителей: денацификация
Надо признать, уровень вовлеченности простого населения в политику, поддержки действий власти был при Гитлере крайне высоким. На ноябрьских выборах в рейхстаг 1933 г. за единый список фюрера высказались 92,2% избирателей. На состоявшемся в тот же день, 12 ноября, референдуме 95,1% одобрили политику правительства. Конечно, на выборах были нарушения, они сопровождались психологическим давлением на избирателей, но курс нацистов поддержало абсолютное большинство немцев. Воля Гитлера заменила правосудие, юридические нормы и государственную целесообразность - в фюрере немцы видели воплощенные законность и порядок. Со 2 августа 1934 г. немецкие солдаты, принимая присягу, клялись в верности не государству и не немецкому народу, а лично «вождю немецкого рейха и народа, Адольфу Гитлеру, верховному главнокомандующему вермахта» (16, с. 18) К 1945 г. число только официальных членов НСДАП достигло около 8,5 млн человек, еще около 4 млн состояли в различных околопартийных организациях1. И это была лишь верхушка айсберга.
Начатая союзниками политика денацификации должна была решить сложнейшие задачи - не только развенчать расистские идеологемы и нацистские мифы о превосходстве немцев, не только представить во всей наглядности преступления Третьего рейха, но и убедить побежденный народ, в большинстве своем лишившийся идеалов, в необходимости строить здоровое государство на принципиально иной, отличной от нацизма, ценностной основе. Для этого была создана программа перевоспитания («Яе-Е^сайоп») жителей Германии, которая предполагала принудительные экскурсии в места массовых убийств, демонстрацию в кинотеатрах зарубежных фильмов о концлагерях и проч.2 Из образовательных учреждений увольнялись члены НСДАП и другие сочувствовавшие нацистам преподаватели, изымались книги, пропагандировавшие нацистскую идеологию.
Большое значение придавалось средствам массовой информации. Еще в октябре 1944 г. в штаб-квартире войск союзников была разработана программа будущей информационной политики на оккупированной территории, которая включала в себя три основных положения: 1) закрытие всех ранее существовавших газет; 2) выпуск и распространение собственных изданий и, наконец, 3) открытие немецких газет под контролем оккупационных властей (31, с. 39). 24 ноября 1944 г. верховный главнокомандующий экспедиционными силами Д. Эйзенхауэр приступил к реализации
1 Всего, согласно переписи, проведенной в мае 1939 г., в Германии проживали более 79 млн. человек.
2 Наибольшее внимание вызвал американский фильм «ТоёеэшйЫеп», вышедший на экраны Германии зимой 1945-1946 гг.
187
первого пункта программы, подписав закон № 191 (20). В соответствии с ним запрещалось издание не только газет, журналов, книг и брошюр, но плакатов и даже нот. По сути, любая деятельность публичного характера, не подконтрольная оккупационным властям, объявлялась незаконной.
Благодаря тотальному запрету всех немецких СМИ все сведения о событиях в стране и за рубежом население стало получать из военных листков, газет и радиопередач союзников. Однако вскоре информационная ситуация изменилась. 12 октября 1946 г. Контрольный совет союзников издал директиву № 40, которая узаконила существование немецких СМИ. В соответствии с первым пунктом распоряжения демократическим партиям и немецкой прессе разрешалось «свободно обсуждать политические проблемы» и давать «комментарии по поводу политики оккупационных властей в Германии» (28, с. 393-394). Правда, тем же документом вводились ограничения, по существу нивелировавшие это положение. Так, СМИ запрещались «распространение националистических, пангерманских, милитаристских, фашистских или антидемократических идей», а также критика, «направленная против решений конференций союзнических властей в отношении Германии или против решений Контрольного совета». Кроме того, немецкие СМИ не должны были побуждать население к «сопротивлению против демократических мер, которые принимают руководители зон оккупации».
Нация, пережившая за относительно короткий срок второе поражение в войне, сначала ответила на политику перевоспитания враждебно. Немцы не желали перевоспитываться. Согласно опросу, проведенному в 1945-1946 гг. американским военным командованием, более трети жителей Германии заявили, что национал-социализм был хорошей идеей, которая была лишь плохо реализована (22).
Поражение в войне, насаждение «правильной» (т.е. демократической) идеологии, судебные процессы оказались недостаточным основанием для радикальной смены общественных настроений. Чтобы преодолеть прошлое1, от немцев требовалась глубокая внутренняя работа над собой. По существу, это должно было стать общенациональным делом. И в Германии эта работа принесла свои плоды. Оккупировавшие страну союзники своей кампанией по денацификации и другими мерами придали импульс «проработке прошлого», но главное сделали сами немцы. Следует согласиться с мнением одного из ведущих современных историков ФРГ Э. Вольфрума: «Настоящее "чудо" Федеративной республики <...> заклю-
1 Наравне с термином «преодоление прошлого» в германской историографии используется ряд других - «проработка прошлого» (Aufarbeitung der Vergangenheit), восходящая к работе Т. Адорно, «критическая работа над прошлым» (Auseinandersetzung mit der Vergangenheit). Близкими по значению являются такие понятия, как «политика памяти» (Erinnerungspolitik), «историческая политика» (Geschichtspolitik), и др.
188
чается вовсе не в экономическом чуде. Чудо в том, что бывшие фольксге-носсе нацистской диктатуры стали гражданами демократического государства» (37, с. 14).
Ключевую роль в процессе «проработки» трагического и преступного прошлого, изживания из себя Германией национал-социализма сыграли историки, мыслители, общественные деятели. Именно они первыми заговорили о «проблеме вины»1. В первые же послевоенные годы в Германии началась оживленная дискуссия о том, допустимо ли приписывать всему народу вину за преступления нацизма. Понятие «коллективная вина» не было зафиксировано ни в одном послевоенном документе стран - участниц антигитлеровской коалиции, однако поначалу немцы обвиняли союзников в навязывании им этого разговора. Так побежденная нация по существу сопротивлялась денацификации, этой политике победителей, пытаясь освободиться от необходимости анализировать собственные действия во времена нацизма.
Вопрос о том, кто должен нести ответственность за нацизм, разделил немцев. Одну позицию выразил автор известной книги о нацистских концлагерях2 и издатель журнала «Франкфуртские листки»3 Ойген Когон. Он отстаивал право каждого человека на политическую ошибку, не подлежащую суду. Известная публикация Когона, вышедшая в июле 1947 г., так и называлась: «Право на политическую ошибку»: «Совершивший политическую ошибку невиновен. Виновен совершивший преступление или принявший в нем участие <...> Но политическая ошибка, во всех оттенках, <...> не относится к компетенции ни суда, ни судебных палат. Ошибка - это человеческое <...> Так сильно принадлежит это свойство нашему существу, что мы не замечаем совершаемых нами ошибок» (29, с. 33). Истинными виновниками преступлений Когон считал руководителей НСДАП, страны, заключившие Мюнхенское соглашение 1938 г., но никак не обычных жителей Германии. Кроме того, Когон утверждал: денацификация, имевшая целью преодоление нацистского прошлого, обличение лжи и выявление сущности режима, не удалась во всех четырех зонах оккупации. Позицию О. Когона разделяли тогда многие немцы.
Но были в послевоенной Германии люди, имевшие принципиально иную точку зрения на причины и последствия национал-социализма. Они полагали, что немцам необходимо провести работу над ошибками: трезво оценить свои поступки в период правления Гитлера и решить, в какой сте-
1 См. одну из самых известных работ Карла Ясперса «Вопрос о вине» (25). Kogon E. Der SS-Staat. Das System der deutschen Konzentrazionslager. - München: Verlag Karl Alber, 1946.
3 «Франкфуртские листки» (Frankfurter Hefte) издавались с 1946 г. В послевоенную эпоху это был один из самых влиятельных и популярных журналов; его тираж достигал 70 тыс. экз. Руководители журнала относились к левокатолическому лагерю.
189
пени каждый несет ответственность за произошедшее. Именно это и только это, по их мнению, могло стать основой для дальнейшего развития.
В октябре 1945 г. Совет Евангелической церкви Германии распространил так называемое Штутгартское заявление, сразу же вызвавшее резкую критику. В нем, в частности, говорилось: несмотря на долгие годы противодействия гитлеровскому режиму, члены Евангелической церкви упрекают себя в том, что не были более мужественны в отстаивании правды, недостаточно молились, не проявили должного горения в вере и любви к людям. В документе признавалась ответственность каждого члена Евангелической церкви за то, что «через нас были причинены бесконечные страдания многим народам и странам» (20). Церковь выражала солидарность с народом Германии в вине за совершенные преступления («Solidarität der Schuld»).
Еще раньше, в августе 1945 г., с подобным по духу Пастырским посланием обратились к своей пастве немецкие католические епископы. Многие немцы, включая верующих, оставались равнодушными, когда унижалось человеческое достоинство и попиралась свобода, говорилось в документе. Особая ответственность возлагалась на тех, кто стал соучастником преступлений, не пожелав их предотвратить (5, c.423).
Примерно в то же время ряд крупных немецких мыслителей — Карл Ясперс, Карл Густав Юнг, Ханна Арендт, писатель Герман Гессе, теологи Карл Барт и Мартин Нимёллер и др., призвав к объективному анализу прошлого, признали ответственность немцев за преступления нацистского режима
В 1946 г. писатель, нобелевский лауреат Герман Гессе, находясь в Швейцарии, выступил с открытым письмом, осуждающим склонность немцев к самооправданию. Отвечая на вопрос о том, что, по его мнению, должен был делать благонамеренный, порядочный немец во времена Гитлера, когда противостояние режиму было равносильно сумасшествию и могло стоить каждому благополучия, свободы и самой жизни, Гессе писал: «Я смог ответить только так. — Опустошение Польши и России, осада, а затем безумные попытки удержаться под Сталинградом и до самого конца, вероятно, все это также было совсем небезопасно, и все же немецкие солдаты делали это самоотверженно <...> Почему же вы вместо того, чтобы поддерживать и охранять единственный благоприятный результат Первой мировой войны — немецкую республику, почти единодушно ее разрушили, единодушно проголосовали за Гинденбурга1 и позднее за Гитлера, во времена которого потом, разумеется, стало опасно для жизни быть порядочным человеком?» (28, c. 443)
1 Пауль фон Гинденбург - рейхспрезидент Веймарской республики (1925-1934).
190
Некоторые люди, писал Гессе, оправдываются тем, что вступали в партию скрепя сердце и только для того, чтобы быть «противовесом» тем страшным и жестоким порядкам, которые там господствовали. Однако никто из них, по свидетельству Г. Гессе, не сказал, что раскаивается, что сегодня видит все иначе, что был ослеплен. Люди, прервавшие общение с Г. Гессе во времена нацизма, как ни в чем не бывало вновь писали ему теплые письма, вспоминали о своих светлых к нему чувствах, радовались тому, что он мог наслаждаться спокойной жизнью в Швейцарии, уверяли в своей неприязни к нацистам. А ведь многие из них годами состояли членами НСДАП. «Сегодня они подробно рассказывают, что все эти годы постоянно были одной ногой в концлагере, и я должен им ответить, что мог бы совсем серьезно отнестись только к тем противникам Гитлера, которые обеими ногами побывали в лагере, а не одной ногой в лагере, а другой - в партии.» - восклицал Гессе (28, с. 443).
Значительный вклад в осмысление нацистского прошлого внесли статьи, книги и выступления Ханны Арендт. В статье 1946 г. «Организованная вина» Арендт подчеркивала, что для обслуживания машины «административного массового убийства» «требовались и использовались не тысячи и не десятки тысяч отборных убийц, а весь народ» (2, с. 46). Каждый житель Германии в той или иной степени либо сам убивал людей, либо соучаствовал в убийстве. Причем все эти люди, зачастую руководствовавшиеся желанием обеспечить пропитание своей семье, убивали других не потому, что испытывали к ним ненависть, а только потому, что получали такой приказ. «Они чувствовали ответственность лишь перед своей семьей - поскольку перестали бояться Бога, а от мук совести их избавлял функциональный характер их действий» (3, с. 52). Единственной гарантией от повторения нацизма Арендт считала принятие идеи «единой человеческой общности». Из нее «политически вытекает очень важное следствие, что нам так или иначе придется взять на себя ответственность за все преступления, совершенные людьми, а народам - ответственность за все злодеяния, совершенные народами» (3, с. 55).
Вопрос об ответственности каждого человека за преступления времен нацизма постоянно поднимал в своих публичных выступлениях и статьях один из авторов Штутгартского заявления - богослов, пастор, узник концлагерей Мартин Нимёллер. Он призывал всех христиан Германии не оправдываться, не искать виновных, а самим прийти к Богу с покаянием. «Эта вина ложится на немецкий народ и немецкое имя, а также на христианство» (5, с. 422). При этом Нимёллер говорил и о собственной вине. Когда нацисты начали преследовать коммунистов и социал-демократов, он оправдывал свое бездействие тем, что это его не касалось. Он молчал,
191
когда репрессиям подверглись члены профсоюзов, потом - евреи. А когда нацисты пришли за ним, уже не было никого, кто мог бы протестовать1.
Во времена нацизма подлинно христианская позиция, по мысли М. Нимёллера, заключалась в открытом противостоянии режиму каждого христианина. Долг же священников состоял в призыве к такому противодействию. Нимёллер не исключал, что это стоило бы жизни многим тысячам людей, но миллионы были бы спасены.
После войны все жители Германии должны взять на себя ответственность как за уже совершенные преступления, так и за свое будущее, утверждал один из основателей Исповедующей церкви, противостоявшей гитлеровскому режиму, непримиримый борец с нацизмом теолог Карл Барт. «Принципиально необходимо, чтобы они [немцы] решились прежде всего сами нести полную ответственность как в вопросе вины за прошлое, так и в вопросе ближайших задач на будущее» (15). Только признание персональной ответственности за свои поступки каждым гражданином способно излечить немецкий народ, писал К. Барт в статье 1945 г. «Как могут выздороветь немцы?»
Обращаясь к своему прошлому, немцы не должны «анализировать и подвергать критике прошлое других стран», считать себя сердцем, совестью или головой Европы, как это было раньше. Напротив, им следует «обратить к самим себе вопрос, как они могут наилучшим образом возродить немецкую жизнь <...> и одновременно внести .особый вклад в преодоление разрушений и вреда (к сожалению и бесспорно - причиненного ими самими) всему остальному миру» (15). Каждому следует задать себе вопрос, какие ошибки за 12 лет гитлеровского режима он совершил. Этот долг и объединяет всех немцев. «. Не только некоторые, не только те или другие жители Германии, но в различной степени и смысле все совершили ошибки и оступились» (15), - утверждал Барт. Выход («излечение») для всей нации и для каждого в отдельности он видел в «мировоззрении христианского реализма» (15), который только и давал надежду на прощение ошибок и подлинное исправление жизни2.
1 Известное высказывание М. Нимёллера «Когда нацисты пришли за коммунистами...», опубликованное впервые, скорее всего, в 1946 г., приобрело большую известность и было переведено на разные языки мира. Сегодня известны несколько вариантов этого высказывания (см. источниковедческое исследование на эту тему профессора Калифорнийского университета Х. Маркузе: Marcuse H. Martin Niemoller's famous quotation: «First they came for the Communists...» What did Niemoeller himself say? Which groups did he name? In what order? - Mode of access: http://www.history.ucsb.edu/faculty/marcuse/niem.htm).
2 Понятие «христианского реализма» наиболее полно разработано американским протестантским теологом Р. Нибуром (1892-1971). Из-за греховности и несовершенства своей природы человеку не следует стремиться к кардинальным социальным преобразованиям, полагал Нибур. Его основные усилия должны быть направлены на конкретную практическую деятельность, за которую он может нести прямую ответственность. Концепция
192
Схожую позицию занимал Карл Густав Юнг. В одном из интервью 1945 г. он назвал «коллективную вину» фактом, не вызывающим у него как у психолога каких-либо сомнений. «Коллективную вину» Юнг считал болезнью, против которой есть лишь одно средство - признание. Психолог с сожалением признавал, что нацизм оставил следы в душах даже его пациентов - антинацистов: «За всей их благопристойностью до сих пор живет резко выраженная нацистская психология со всем ее насилием и жестокостью» (11). Поэтому позиция К.Г. Юнга однозначна: большинство жителей Германии так или иначе несут ответственность за происходившее. «Все они, сознательно или бессознательно, активно или пассивно, причастны к ужасам; они ничего не знали о том, что происходило, и в то же время знали» (11). Юнг отмечал, что многие в Германии стремятся уйти от ответственности и возложить вину за нацизм на кого угодно, только не на себя: «Сегодня немцы подобны пьяному человеку, который пробуждается наутро с похмелья. Они не знают, что ... делали, и не хотят знать. Есть лишь одно чувство безграничного несчастья. Они предпримут судорожные усилия оправдаться перед лицом обвинений и ненависти со стороны окружающего мира, но это будет неверный путь. Искупление, как я уже указывал, заключено только в полном признании своей вины» (11).
Для Юнга признание вины имело как психологическое, так и религиозное значение: «В искреннем раскаянии обретают божественное милосердие. Это не только религиозная, но и психологическая истина. Американский курс лечения, заключающийся в том, чтобы провести гражданское население через концентрационные лагеря, чтобы показать все ужасы, совершенные там, является поэтому совершенно правильным» (11). Впрочем, этих мер, по мнению философа, недостаточно для изменения сознания немцев. «Невозможно достичь цели только моральным поучением, раскаяние должно родиться внутри самих немцев» (11), - подчеркивал он.
«Рецепты спасения» К. Ясперса и Т. Адорно
Об ответственности простых немцев за преступления нацизма писал философ Карл Ясперс. При Гитлере он был отстранен от преподавания, лишен практически всех прав, включая возможность публиковаться. После войны Ясперса называли «символом изменившихся времен и оценок», «Ргаесер1ог Оегшатае» (учителем Германии). «За короткий период между 1945 и 1948 гг. он стал наиболее узнаваемым и наиболее важным мысли-
«христианского реализма» стала идеологической основой американского политического реализма. Последователями взглядов Р. Нибура считаются многие американские политики XX и XXI вв. (см.: Голованова Н.Г. Мораль индивида и общества с точки зрения «христианского реализма» // Научный ежегодник Института философии и права УрО РАН. - Екатеринбург, 2011. - № 11. - С. 377-388).
193
телем в западных зонах оккупации» (18, с. 197), - писал о Ясперсе американский историк М. Кларк. Как духовный лидер Германии он обращался к соотечественникам по радио, в статьях, в книгах, «и везде его главная мысль - как спасти человечество от тоталитаризма» (6, с. 8).
В работе «Вопрос о вине» (1946) К. Ясперс приходит к выводу, что причина разразившейся катастрофы - в духовном кризисе человечества, связанном с «потерей и трансформацией всякой веры» (25, с. 24). Именно «разбожествление мира», забвение Бога стали катализаторами национал-социализма. Вопрос о вине немцев Ясперс поставил для того, чтобы подвергнуть судьбу своего народа «историческому, а следовательно, и этическому самоанализу».
Слишком многие в послевоенной Германии желают ограничиться примитивными потребностями - «жить, но не думать», - с сожалением констатировал Ясперс. И заявлял: вопрос о вине - «жизненно важный вопрос для немецкой души. Никакой другой путь не может привести нас к духовному возрождению <. > То, что победители нас осудили - политический факт, который имеет значительные последствия для нашей жизни, но это не помогает нам в решающем вопросе, в нашем внутреннем духовном возрождении. Здесь мы имеем дело с самими собой» (25, с. 28).
К. Ясперс выступил против коллективного обвинения всего народа в каких-либо преступлениях. Для обоснования своей позиции он проанализировал сущность вины и выделил четыре ее типа. Первый - уголовная вина: она лежит на совершивших уголовные преступления, и ее вправе устанавливать только суд. Второй тип - политическая вина. По Ясперсу, «все ответственны за то, как ими правит». Определение этого типа вины находится в юрисдикции победителя. Политическая вина означает «ответственность всех граждан за последствия действий, совершенных их государством» (25, с. 32-33), но не связана с уголовным и моральным аспектами поведения отдельного гражданина. Третий тип - моральная (нравственная) вина. Речь здесь идет о моральной ответственности каждого человека за свои поступки. Ясперс не был склонен принимать в качестве оправдания расхожее утверждение: «приказ есть приказ». Даже если преступления совершались по приказу, «каждое действие остается предметом морального приговора» (25, с. 32). Все решают совесть человека и моральные принципы, принятые в кругу его родных и близких. Моральную вину следует обсуждать среди единомышленников - если есть доверие и солидарность.
Позднее, в 1965 г., Ясперс объяснит несостоятельность оправдания, основанного на «необходимости подчиниться приказу». У любого человека была возможность не подчиниться приказу - и «подвергнуть риску свою карьеру, подвергнуть себя риску испытать какие-то неудобства. Могли отправить на фронт» (12, с. 174), однако ни один человек, отказав-
194
шийся исполнить приказ, не подвергал свою жизнь прямой опасности. «Неизвестно ни одного случая, чтобы кто-то, кто отказался убивать или участвовать в убийствах, чтобы человек, сказавший: "Я этого делать не стану. Дайте мне другой пост", - должен был опасаться за свою жизнь», -писал Ясперс.
Последний, четвертый тип вины - вина метафизическая. Она связана с «со-ответственностью за каждое неверное и несправедливое действие в мире, особенно за преступления, совершенные в присутствии человека или известные ему». Формула метафизической вины проста: «Если мне не удастся сделать все, что я могу, чтобы воспрепятствовать преступлению, я так же виноват» (25, с. 32). Виновность человека с метафизической точки зрения, полагал К. Ясперс, определяет один только Бог.
Наибольшее значение имеют два последних типа вины: освободившись от метафизической вины, «люди бы стали ангелами, и все прочие концепции вины были бы несущественными» (25, с. 33). Именно духовные проблемы, по мнению Ясперса, породили политические ошибки и последующие массовые преступления: «Моральные слабости стали условием возникновения как уголовной, так и политической вины» (25, с. 34). При этом политическая ответственность, полагал Ясперс, не всегда исчерпывается понятием «политическая вина». «Политическая вина переходит в моральную вину там, где власть служит разрушению значения власти <... > Поскольку там, где власть не ограничивает себя, там существуют насилие и террор и в конце концов происходит разрушение жизни и души» (25, с. 34). Здесь Ясперс говорит об опасности того, что обошел вниманием О. Когон: случайный политический просчет часто оборачивается нравственной трагедией.
По мнению Ясперса, в двух сферах - морально-нравственной и метафизической - открывается возможность для подлинного возрождения Германии. Если за уголовные преступления следует наказание, а политическая вина предусматривает ответственность, выражаемую в репарациях, ограничении политической власти и депортациях, то признание морально-нравственной и метафизической вины ведет к гораздо более серьезным последствиям. Морально-нравственное раскаяние связано с внутренним обновлением человека; метафизическое «приводит к трансформации человеческого самосознания перед Богом» (25, с. 36). Ясперс так объясняет суть этой трансформации: «Гордость отринута, самотрансформация с помощью внутренней деятельности может привести к новому источнику активной жизни, но к тому источнику, который связан с неизгладимым чувством вины и "смирением <...> перед Богом", где "высокомерие становится невозможным"».
Если за уголовные преступления и политические ошибки обвинения выдвигаются извне, то моральная и метафизическая вина могут быть толь-
195
ко личным делом каждого конкретного человека. «С моральной точки зрения человек может осуждать только самого себя <. > никто не может морально осудить другого» (25, с. 39), - подчеркивает Ясперс.
Обращение к религии, к внутренней нравственной жизни помогает разрешить проблему вины. Религиозное понимание греха связано с убеждением в недопустимости приписывания вины за преступления нацизма всему народу. «Совершенно очевидно, что бессмысленно не только возлагать моральную вину на всех людей» (25, с. 40), но и обвинять всю нацию за преступления отдельных ее представителей. Невозможно объяснять всё типологическими особенностями национального характера, поскольку «не существует такого понятия, как люди в целом. Люди в целом не могут героически жертвовать собой, не могут быть преступниками, не могут поступать морально или аморально» (25, с. 41). В связи с этим Ясперс напоминал о фарисеях и книжниках, распявших Христа. Мысль о том, что все виновны в смерти Иисуса, сродни мысли о «коллективной вине» немецкого народа за преступления нацизма, отмечал философ. Все немцы, жившие при Гитлере, должны нести политическую ответственность. Однако «в отношении моральной вины ответственность несут отдельные люди» (34, с. 189), - разъяснял мысль Ясперса его биограф Х. Занер.
К. Ясперс подчеркивал: совершая «очищение», немцы «должны отбросить коллективное мышление» (25, с. 102). «Любое реальное изменение происходит только через отдельного человека» (25, с. 102), - писал он. Лишь трезвый взгляд на собственные поступки, лишенный тяги к самооправданию, способен изменить внутреннее состояние общества: «Мы вынуждены очистить себя вне зависимости от того, в чем каждый найдет себя виновным, настолько глубоко, насколько это возможно с помощью реституции, возмещения убытков, внутреннего обновления и (внутренней) метаморфозы» (25, с.104). Каждый житель Германии оказался перед выбором: «Или ощущение вины <. > постоянно вновь переживаемое нашей совестью, становится основной чертой нашего немецкого самосознания -в этом случае наша душа проходит путь изменения, - или мы опускаемся до усредненной незначительности индифферентного существования. Тогда никакой искренний поиск Бога больше не разбудит наше сердце, тогда истинная природа бытия больше не будет нам открыта, тогда мы не поймем трансцендентного значения нашей возвышенной поэзии, изящных искусств, музыки и философии. Нет иного пути для немцев <. > чем очищение через осознание и глубокое переживание вины» (25, с. 118).
Ясперс призывал немцев смириться со всеми выпавшими на долю Германии трудностями: «Смирение становится нашей природой» (25, с. 119). Он считал это необходимым условием для духовного преображения. Фактически Ясперс говорил о духовном законе для всего народа. В том случае, если немцы действительно станут на путь глубокого смире-
196
ния, вызванного ощущением своего участия в трагедии человечества, никакие внешние нападки не подвигнут страну на ответные действия. Это даст возможность «спокойно воспринять ложные и несправедливые обвинения. Так как гордость и пренебрежение слабеют» (25, с. 121) от несокрушимой силы смирения.
Не случайно Ясперс завершил свой труд цитатой из книги пророка Иеремии: «Так говорит Господь: "Вот, что я построил, разрушу, и что насадил - искореню <...> А ты просишь себе великого? Не проси"» (25, с. 122). Ответ пророка Иеремии означал для Ясперса только одно: «Того, что Бог есть, достаточно. Тогда как все вещи постепенно исчезают, Господь остается. Это единственная неизменная величина» (25, с. 122-123). «Наша доля - смирение и сдержанность» (25, с. 123), - резюмировал Яс-перс.
Впрочем, позднее Ясперс вынужден был признать, что Германии не удалось преодолеть национал-социалистическое прошлое; время с 1945 по 1948 г. было потрачено впустую (27, с. 61). С образованием в 1949 г. двух государств - ФРГ и ГДР - эта тема попала в контекст холодной войны. «Две Германии» выработали свой, особый подход к вопросу о преступлениях нацизма. В ФРГ до конца 1950-х годов «замалчивались» национал-социалистические беззакония - руководство страны объясняло это желанием достичь примирения. Однако такая политика довольно скоро привела к возрождению реваншистских и даже антисемитских настроений.
В 1959-1960 гг. по Германии прокатилась волна антисемитских погромов, начавшаяся с осквернения в Кёльне только что открытой синагоги и мемориала жертвам нацизма. Эти события вовсе не случайны. По мнению ряда историков, сознание большинства немцев было заражено антисемитизмом задолго до прихода к власти Гитлера. И хотя расовая политика нацистов после 1945 г. была дискредитирована, «традиционных антиеврейских предрассудков это поначалу не коснулось, - отмечает профессор Аахенского университета Х. Кёниг. - Не поднимаясь до уровня публичных высказываний, антисемитизм продолжал жить в "приватной" форме» (7, с. 114). По данным опроса общественного мнения, проведенного американскими социологами за несколько лет до погромов рубежа 1950-1960-х, пятая часть опрошенных немцев заявила, что евреи отчасти сами виноваты в преследовании со стороны нацистов (33, с. 85).
В 1959 г. Теодор Адорно опубликовал статью «Что такое проработка прошлого?», в которой утверждал: нацистское прошлое в современной ему Германии не преодолено; национал-социализм жив и опасен прежде всего тем, что «просачивается в демократию» через «возвращение сомнительных фигур во власть» (1). Немцам не удалось проработать прошлое -они стремятся избавиться от него, оправдать себя тем, что якобы не знали о преступлениях нацизма. Немцы преуменьшают или отрицают преступ-
197
ления нацизма, утверждая, к примеру, что Дрезден искупил Освенцим, или оспаривая масштабы Холокоста. «В подобных расчетах, в суетливых попытках при помощи встречных обвинений освободить себя от мук совести есть что-то нечеловеческое» (1), - говорил Адорно.
«Проработке прошлого», по его мнению, препятствовала, среди прочего, сложившаяся после войны международная обстановка. «Ситуация как будто задним числом оправдывает нападение Гитлера на Советский Союз. Поскольку западный мир в своем единстве в значительной мере определяет себя через защиту от русской угрозы, кажется, будто победители 1945 года разрушили испытанный оплот защиты от большевизма лишь по глупости и только для того, чтобы несколько лет спустя восстановить его» (1), - указывал Адорно. Начавшаяся холодная война обострила противоречия Запада с Советским Союзом настолько, что Гитлер действительно представлялся кому-то едва ли не идейным предшественником западного блока в его противостоянии с Востоком. Адорно не разделял эту точку зрения. «Сама эта угроза [большевизма] вызвана именно действиями Гитлера», начавшего войну, полагал он.
Возможно, о прошлом и «проблеме вины» не стоит задумываться, а нужно заниматься настоящим и реализовывать свои практические цели, спрашивал Адорно. И отвечал: разрушение памяти - очевидное зло, а упадок в Германии исторической культуры - симптом ослабления человеческого «я». Защищаясь от неприятных воспоминаний, немцы апеллируют к тому, что воспоминания о нацистских преступлениях повредят имиджу Германии за рубежом. Однако «забвение недавнего прошлого сопровождается злостью оттого, что сначала приходится разубеждать самого себя в том, что все знают, прежде чем можно разубедить других».
Анализируя причины, по которым нацизм по-прежнему имеет много сторонников в немецком обществе, Адорно называет «недостаток саморефлексии». Это ведет к отказу от ответственности и стремлению слиться с коллективом, к чувству самоуспокоенности. Многое заслоняется воспоминаниями о бытовых радостях времен нацизма и экономического процветания рейха. Адорно выявляет природу этих процессов. Нацизм, по его мнению, способствовал утверждению в Германии «коллективного нарциссизма», национального тщеславия: не способный к самоутверждению человек получал суррогат удовлетворения в идентификации с целым - нацией. Коллективный нарциссизм не был изжит в Германии и после войны.
Дискуссии о проблеме вины в Германии 1960-1980-х годов
В 1960-е годы дискуссия о проблеме вины обострилась в связи с процессом над оберштурмбанфюрером СС Адольфом Эйхманом, который был приговорен Иерусалимским судом к смертной казни за причастность
198
к убийствам миллионов евреев. Глава отдела гестапо 1У-Б-4, Эйхман курировал депортацию и нес прямую ответственность за «окончательное решение еврейского вопроса». Эйхман вел протокол Ванзейской конференции 1942 г., на которой была принята программа геноцида еврейского населения Европы. В 1944 г. он представил доклад рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру, в котором отчитался об убийстве двух миллионов и уничтожении в концлагерях четырех миллионов евреев. За ходом разбирательства, которое транслировалось по телевидению, следили до 80% зрителей 38 стран мира. «После Нюрнбергских процессов над главными военными преступниками суд над Эйхманом был самым заметным послевоенным процессом против ведущих представителей национал-социалистической машины уничтожения» (32, с. I), - отмечал историк Ханс Моммзен. Иерусалимский трибунал заставил многих жителей Германии осознать истинные масштабы бесчеловечных преступлений нацистов и по-иному взглянуть на свое прошлое.
«Банальность зла» - так характеризовала дело Эйхмана Х. Арендт. Ее статьи о процессе были опубликованы в ведущем американском журнале «Нью-Йоркер» и приобрели всемирную известность. Арендт указывала, что Эйхман руководствовался исключительно приказами начальства, и даже «это рвение. не было преступным» (13, с. 16). Руководитель отдела гестапо по сути не представлял, что он делал. В своем последнем слове человек, лишивший жизни миллионы людей, говорил о том, что после смерти вновь увидит своих палачей, а сам он всю жизнь верил в Бога, и с этой верой принимает смерть. «В эти последние минуты Эйхман как будто сам подводил итог длинной лекции о человеческой низости, которой мы были свидетелями, - итог страшной банальности зла, перед которой теряется дар речи и о которую разбивается сознание» (13, с. 300).
Это судебное разбирательство стало для Арендт поводом представить свои взгляды на целый комплекс проблем, имевших жизненно важное значение для Германии. В центре ее внимания оказались вопросы морали, совести, ответственности и вины за преступления. Продолжая и во многом дополняя «линию» Ясперса, Арендт четко разграничила понятия «вина» и «ответственность». «Существует ответственность за вещи, которые ты не делал; за них можно быть в ответе. Но нет вины или чувства вины за то, что случилось без твоего активного участия» (2, с. 205), - писала Арендт. Между «политической (коллективной) ответственностью, с одной стороны, и моральной и (или) правовой (личной) виной - с другой» есть «разделительная черта» (2, с. 209). Ответственность, по мнению Арендт, может быть коллективной, а «вина» - только личной. Недопустимо приписывать всей нации «коллективную вину» за ранее совершенные преступления, но можно считать современников и потомков ответственными за деяния предков.
199
Так же как и Ясперс, Арендт призывала считать нацистский режим преступным (13, с. 311) и отмечала беспрецедентность совершенных им преступлений - тотальное, продуманное уничтожение целых народов. На примере Эйхмана Арендт сконструировала образ преступников гитлеровского времени - законопослушных, честных, идеалистически мыслящих, заботившихся о своей семье и карьерном продвижении и не испытывавших мук совести при исполнении приказов об убийстве. Этих людей отличали несамостоятельность мышления и готовность следовать за коллективом, отказываясь от ответственности и не делая выбора между добром и злом. Их явление стало возможным в условиях морального коллапса, духовного кризиса, охватившего не только Германию, но и всю Европу.
Дело Эйхмана и последовавшие за ним другие процессы (в том числе над охранниками концлагеря Освенцим в 1963-1964 гг.) заставили многих немцев задуматься о личной вине за совершенные нацистами преступления. Молодежные протесты 1968 г., направленные в том числе против замалчивания преступлений отцов, а также новая восточная политика канцлера Вилли Брандта способствовали актуализации проблемы вины Германии за преступления Третьего рейха.
Новый виток дискуссии о роли национал-социализма в истории страны пришелся на 1980-е годы. После прихода к власти Г. Коля руководство ФРГ сделало ставку на прославление национальных успехов. Тема вины немцев за преступления прошлого мешала реализации этой политической линии. Знаменательный факт: в 1985 г. многие СМИ и общественные деятели ФРГ предложили не праздновать день 8 мая - годовщину победы над нацизмом. Масла в огонь подлило выступление кардинала Йозефа Хёфнера на совместной службе католической и протестантской церквей в Кёльне, приуроченной к 40-й годовщине поражения Германии. «Мы не должны заниматься самобичеванием и снова и снова напоминать о грехах прошлого и взаимных беззакониях», - заявил председатель Конференции католических епископов Германии (35, с. 221).
Совершенно иной подход к теме нацистских преступлений продемонстрировал в своем известном выступлении в Бундестаге 8 мая 1985 г. президент Германии Р. фон Вайцзеккер: «8 мая было днем освобождения. Он освободил нас всех от национал-социалистической тирании, презирающей человека. Никто, даже ради этого освобождения, не забудет о том, какие страдания начались для многих людей 8 мая и продолжились после него. Но мы не можем считать причиной бегства, изгнания, зависимости окончание войны. Напротив, причина кроется в ее начале и в начале той тирании, которая привела к войне. Мы не можем отделить 8 мая 1945 г. от 30 января 1933 г.» (36). Ключевым тезисом выступления стало признание освобождения от национал-социализма главным итогом Второй мировой войны для Германии.
200
Речь Р. Вайцзеккера знаменовала новый рубеж в восприятии немецким обществом темы национал-социализма. В германской историографии утвердилось мнение, что на смену эпохи «преодоления прошлого» (Уег-gangenheitsbewaltigung), продолжавшейся условно с 1950-х по 1970-е годы, пришло время «сохранения прошлого» (Vergangenheitsbewahrung). Оно «начинается с понимания бесконечности вины и непоправимости нанесенного вреда, для которого нет компенсаций и примирения, только солидарность в воспоминании» (14, с. 45), - пишет А. Ассманн. В период «сохранения прошлого» темы Холокоста, преступлений нацизма «глобализируются», становясь предметом внимания и споров не только в Германии, но и во всем мире.
Но тогда, в 1985 г., выступление Р. Вайцзеккера многими в Германии было встречено в штыки. И спустя год, в июне 1986 г., начался так называемый спор историков. Основные его участники - историк Эрнст Нольте и философ Юрген Хабермас. Позиция Нольте сводилась к тому, что агрессия Германии против СССР была своего рода упреждающей мерой против надвигавшейся большевистской угрозы, а создание системы уничтожения людей в концлагерях, массового убийства евреев - ответной (защитной) реакцией на советский ГУЛАГ и другие внешние причины. «Может быть, национал-социалисты, Гитлер прибегли к "азиатским злодеяниям" лишь потому, что считали себя и себе подобных потенциальными или реальными жертвами таких же "азиатских злодеяний", осуществляемых другими?.. Разве Архипелаг ГУЛАГ не был более оригинален, чем Освенцим? Разве большевистские "убийства из классовых соображений" не были логическим и фактическим прологом нацистских «убийств из расовых соображений»? (23, с. 173) - спрашивал Нольте. Объединившиеся вокруг него «правительственные историки» (35, с. 50) утверждали, что преступления нацистов были не столь масштабны, как принято думать, и мало чем отличались от беззаконий в других странах. Фактически речь шла о попытке переложить ответственность за нацизм на конкретных лиц в руководстве НСДАП, избавив немецкий народ от необходимости извлечения уроков из своего прошлого.
В противоположность ревизионистам (а это была именно ревизия ставшего нормативным в Германии подхода к истории национал-социализма) Ю. Хабермас считал нацистские преступления исторически беспрецедентными, настаивал на необходимости признания всеми немцами ответственности за них. Крайне важным послевоенным достижением он называл «безоговорочную открытость Германии политической культуре Запада». А произошло это «открытие», настаивал Хабермас, благодаря «преодолению идеологии центра, которую снова продвигают наши ревизионисты» (35, с. 50). «Единственным патриотизмом, который не отчуждает нас от Запада, - утверждал Ю. Хабермас, - является конституцион-
201
ный патриотизм» (35, с. 50) (Verfassungspatriotismus)1. Это и только это реальная альтернатива ревизионистским попыткам возвеличивания немецкой идентичности в ущерб другим народам.
Хабермас и его единомышленники разделяли взгляды К. Ясперса и Х. Арендт. «Спустя 40 лет вновь, в другой форме, разгорелась дискуссия, которую, хотя и с трудом, Ясперсу в свое время удалось разрешить» (24, c. 236), — писал о споре историков Хабермас. И хотя вопрос о личной вине, поднятый в 1940-е годы Ясперсом, в 1980-е уже не имел значения в силу естественной смены поколений, проблема коллективной ответственности сохраняла свою актуальность. Признание ответственности Хабермас полагал необходимым условием сохранения поколенческих связей и чувства принадлежности к одной нации. «Наша собственная жизнь связана с таким жизненным контекстом, при которым был возможен Освенцим» (24, c. 233), — подчеркивал мыслитель. Это обстоятельство накладывает отпечаток на последующие поколения через «сеть семейных, местных, политических и интеллектуальных традиций» (24, c. 233).
Эта позиция возобладала. По свидетельству профессора Эккарда Йессе, в интеллектуальной среде утвердилось мнение о том, что Хабермас и его сторонники «осадили "правительственных историков", желавших поставить под сомнение вину немцев» (26, с. 111), что именно они стали «победителями в споре» (26, с. 112).
Вопрос о вине в объединенной Германии
Объединение Германии вывело проблематику вины на новый уровень. После 1990 г. в стране заговорили о «двойном преодолении прошлого» (Doppelte Vergangenheitsbewältigung): с одной стороны, продолжилась работа над осмыслением нацистского периода истории, с другой — началась активная проработка наследия ГДР. И хотя «сведение счетов» с коммунистическим режимом вышло в Германии на первый план, дискуссия об ответственности за преступления Третьего рейха отнюдь не сошла на нет. Споры о книгах Д. Голдхагена «Добровольные подручные Гитлера»2 и Г. Али «Народное государство Гитлера: Грабеж, расовая война и национальный социализм»3, дискуссия по поводу выставки о преступлениях
1 Более подробно о «конституционном патриотизме» в контексте «спора историков» см.: Kronenberg V. «Verfassungspatriotismus» — Zur Rezeption eines Begriffs im Lichte des «Historikerstreits» // Der «Historikerstreit». — 20 Jahre danach / Kronenberg V. (Hrsg.) — Wiesbaden: Verlag für Sozialwissenschaften, 2008. — S. 123—135.
2 Goldhagen D.J. Hitler's willing executioners: Ordinary Germans and the Holocaust. — N.Y.: Vintage books, 1997. — 634 p.
3 Aly G. Hitlers Volksstaat. Raub, Rassenkrieg und nationaler Sozialismus. — Frankfurt a. M.: Fischer Taschenbuch Verl., 2006. — 480 S.
202
вермахта на Восточном фронте (демонстрировалась в разных городах Германии в 1995-1999 гг. и в 2001-2004 гг.)1, обсуждение вопроса о сооружении в Берлине мемориала убитым в Европе евреям2 - эти и другие события показывают, что тема национал-нацистских преступлений по-прежнему имеет в Германии определяющее значение для восприятия национальной истории.
Нельзя сказать, что чувство ответственности за эти преступления разделяют все немцы. Согласно результатам одного из опросов, проведенных в Германии в 2005 г., 70% респондентов скорее поддерживают утверждение, что ныне живущие немцы не должны чувствовать со-ответственность за уничтожение евреев до 1945 г. (19). Об этом свидетельствует и другое исследование 2005 г.: 74% опрошенных считают, что немцы не должны винить себя за Освенцим, хотя при этом каждый пятый немец (20%) все же не отделяет себя от преступлений нацистов (19). Еще один опрос 2005 г. показал: половина немцев (47%) полагает, что жители Германии должны быть ответственны за судьбы евреев при Гитлере, другая половина (48%) против этого возражает (19).
Впрочем, есть и иные свидетельства. Так, по данным опроса 2012 г., более 49% жителей Германии стыдятся огромного количества преступлений, совершенных немцами в отношении евреев (только 7% полностью отрицают это утверждение) (19). Другой опрос, проведенный в 2010 г., говорит о преимущественном неприятии национал-социализма в Германии: более 45% опрошенных не видят ничего хорошего в национал-социализме; еще 21% в целом поддерживает это мнение (19).
Несмотря на отсутствие единства в восприятии нацистского режима, можно сказать, что Германия смогла извлечь уроки из своего прошлого. Во всяком случае в публичной сфере безоговорочно утвердилось представление о роли национал-социализма в истории страны, предполагающее необходимость преодоления этого наследия. В Германии сооружены мемориалы на месте бывших концлагерей, запрещены прославление лидеров нацистского режима и любая символика, относящаяся к нацистской партии и другим нацистским организациям. Города и улицы в стране не носят имен нацистских преступников, повинных в смерти миллионов людей; напротив, улицы названы в честь борцов сопротивления. Воздвигаются памятники жертвам национал-социалистического режима. В 2010 г. в
1 См.: Die Wehrmacht-Ausstellung: Dokumentation einer Kontroverse / Hrsg. Thiele H.-G. im Auftr. Der Landeszentrale für Politische Bildung Bremen. - Bremen: Ed. Temmen, 1997. -224 S.
2 См.: Das Holocaust-Mahnmal: Dokumentation einer Debatte / Hrsg. Cullen M.S. - Zürich: Pendo Verlag. - 296 S.; Leggewie C., Meyer E. «Ein Ort, an den man gerne geht». Das Holocaust-Mahnmal und die deutsche Geschichtspolitik nach 1989. - München: Carl Hanser Verl., 2005. - 397 S.
203
бывшем здании штаб-квартиры гестапо и гестаповской тюрьмы открыт центр «Топография террора», который только за один год посетили 900 тыс. человек. ФРГ продолжает выплачивать компенсации и пенсии жертвам национал-социализма. По данным Министерства финансов Германии, общая сумма выплат с 1950-х годов и до конца 2013 г. составила свыше 70 млрд евро (37).
Официальная политика ФРГ в сфере преодоления идеологии нацизма опирается сегодня на те положения, которые сформулированы в работах К. Ясперса, Х. Арендт, Ю. Хабермаса. В 2011 г. при посещении бывшего концлагеря Освенцим Кристиан Вульф, тогда президент ФРГ, как бы повторяя тезис Х. Арендт, подчеркнул - необходимо разграничивать ответственность страны и индивидуальную вину: «Слово Освенцим, как никакое другое слово, связано с преступлениями немцев в отношении миллионов людей. Эти преступления вызывают в нас, немцах, отвращение и стыд. Мы несем за это историческую ответственность, которая никак не связана с индивидуальной виной» (17, с. 2). Не менее ярким стало выступление в 2007 г. по поводу нацистских преступлений федерального канцлера Ангелы Меркель: «Только если моя страна, только если Германия целиком и полностью примет на себя постоянную ответственность за это страшнейшее время и за эти жесточайшие преступления в своей истории, мы сможем построить будущее - только так и никак иначе» (8).
Точка зрения о разграничении ответственности нации и личной вины конкретных людей принята преимущественно в официальном дискурсе. Рядовые немцы относятся к проблеме по-разному. Приведенные выше данные социологических опросов вызывают опасения по поводу того, сможет ли Германия оставаться миролюбивым государством. Поэтому проблема вины по-прежнему имеет огромное значение для современной Германии. Работа по преодолению прошлого продолжается.
Нужна ли «интернационализация» немецкого опыта
В современной зарубежной историографии работа по «преодолению прошлого» не связывается исключительно с Германией. К примеру, профессор Гамбургского университета, автор книги «Преодоление прошлого в Германии» П. Райхель показал, что некоторые страны до сих пор не могут изжить наследие прежних - авторитарных или тоталитарных - режимов. В наибольшей степени, по мнению П. Райхеля, это свойственно тем государствам, «где политические преобразования проводятся ведущими представителями старой системы». Такая ситуация сложилась в Испании, а также в России, где государственное руководство «до сих пор не инициировало процесс политического и юридического преодоления опыта террора КГБ и Архипелага ГУЛАГа» (33, с. 23). С.С. Аверинцев отмечал,
204
что «"Vergangenheitsbewältigung", "преодоление" тоталитаристского прошлого, - это задача, которая теоретически стоит перед всеми народами с тоталитаристским опытом, хотя на практике, как мы видим, принимается к сведению далеко не всеми» (9).
На необходимости преодоления преступного и трагического в коммунистическом прошлом (или: этого прошлого - в той мере, в какой оно было преступным и трагическим) настаивают многие отечественные историки-германисты. При этом апеллируют к немецкому опыту. Так, руководитель Центра германских исторических исследований Института всеобщей истории РАН, доктор исторических наук Я. Драбкин писал, что Россия «не просто на десятилетия отстала от немцев» (9, с. 94) в практике преодоления и осмыслении тоталитарного прошлого. «У нас не было ни люстрации, ни генерализированного "спора историков", остался фикцией "судебный процесс над КПСС", в то же время "вопрос о монократии-поликратии", т.е. об ответственности правящих элит, в связи с обсуждением "культа личности" Сталина даже не ставился» (9, с. 95).
Другой историк-германист, автор книги «Искупление: Нужен ли России германский опыт преодоления тоталитарного прошлого?», доктор исторических наук А. Борозняк, признавая необходимым для России использовать немецкий опыт, указывал на исторические препятствия: «Длительность нацистского режима измеряется 12 годами, советский вариант тоталитаризма просуществовал по меньшей мере в два раза дольше. Крушение "третьего рейха" произошло под ударами извне, советский режим пал под воздействием неразрешимых внутренних противоречий. В СССР -при наличии "своего" Освенцима - не было "своего" Нюрнберга. Немцы учились извлекать уроки из своей истории в обстановке формирования и совершенствования гражданского общества, в условиях деятельности государства, обладающего социальной ответственностью. Что касается России, то маршруты движения к гражданскому обществу у нас надежно заблокированы, а нерешенные социальные проблемы побуждают изгонять из коллективной памяти ужасы и злодеяния сталинизма» (4). Следует добавить, что последовательному освобождению от наследия тоталитаризма в России, помимо прочего, мешают политические и идеологические предпочтения населения, воспитанного в советской системе ценностей.
Впрочем, сложности на пути преодоления прошлого отнюдь не означают, что такая работа необязательна. Более того, именно это и дает основание настаивать на ее необходимости, это и делает проработку истории коммунистических преступлений актуальной и важной задачей как для общества, так и для институтов власти. Без ее решения Россия не сможет стать современной.
Теперь очевидно, что осмысление «темных» страниц истории предполагает не только исторические изыскания и издание научных трудов.
205
Это требует систематического просвещения граждан: сооружения мемориалов на месте бывших концлагерей, создания музеев в тюрьмах и других учреждениях, где годами попирались свобода и человеческое достоинство десятков тысяч людей, формирования государственного заказа на серию документальных и художественных фильмов о злодеяниях режима, освобождения публичного пространства от символики и топонимики, связанной с именами основных участников преступлений советского времени, и т.д.
Опыт Германии показывает, что преодоление тоталитарного прошлого - длительный и очень сложный процесс. Для его успеха требуется прежде всего участие гражданского общества. Без активной вовлеченности в процесс десятков тысяч немцев Германия не смогла бы освободиться от груза национал-социализма. И когда в 1980-е годы государственная власть ФРГ попыталась отмежеваться от ответственности за преступления Гитлера, гражданское общество, открытое и демократическое, своей активной позицией сумело переломить эту тенденцию. Кроме того, важную роль в процессе исторического «прозрения» играет смена поколений. К концу 1960-х годов в Германии сформировалось поколение тех, кто, с одной стороны, не принимал участия в преступлениях тоталитарного режима, а с другой - не хотел мириться с забвением преступлений их отцов. Именно молодежные выступления 60-х актуализировали проблематику ответственности за нацистские преступления. И, наконец, освобождение от «груза» преступного прошлого требует его критической проработки и демифологизации исторических событий.
Список литературы
1. Адорно Т. Что такое проработка прошлого? // Неприкосновенный запас. - М., 2005. -№ 2/3 (40/41). - Режим доступа: http://magazmes.russ.ru/nz/2005/2/ado4.html
2. Арендт Х. Личная ответственность при диктатуре // Арендт Х. Ответственность и суждение. - М.: Изд-во ин-та Гайдара, 2013. - 352 с.
3. Арендт Х. Организованная вина // Арендт Х. Скрытая традиция: Эссе. - М.: Текст, 2008. - 221 с.
4. Борозняк А. И. ФРГ: Волны исторической памяти // Неприкосновенный запас. - М., 2005. - № 2/3 (40/41). - Режим доступа: http://magazines.russ.rU/nz/2005/2/boro6.html#_ ftnref26
5. Бровко Л.Н. Церковь и Третий рейх. - СПб.: Алетейя, 2009. - 471 с.
6. Гайденко П.П. Человек и история в экзистенциальной философии Карла Ясперса // Смысл и назначение истории. - М.: Республика, 1994. - C. 5-26.
7. Кёниг Х. Будущее прошлого: Национал-социализм в политическом сознании ФРГ. -М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2012. - 164 с.
8. Официальный сайт Министерства иностранных дел ФРГ. - Режим доступа: http:// www.auswaertiges-amt.de/DE/Aussenpolitik/InternatRecht/Entschaedigung_node.html
9. Преодоление прошлого и новые ориентиры его переосмысления: Опыт России и Германии на рубеже веков: Международная конференция / Под ред. К. Аймермахера, Ф. Бомсдорфа, Г. Бордюгова. - М.: АИРО-ХХ, 2002. - 160 с.
206
10. Фрай Н. Государство фюрера. Национал-социалисты у власти: Германия, 1933—1945. — М.: РОССПЭН, 2009. — 255 с.
11. Юнг К.Г. Послевоенные психические проблемы Германии / Карл Густав Юнг. Аналитическая психология. — М.: Современный гуманитарный университет, 2001. — Режим доступа: http://www.psyinst.ru/library.php?part=article&id=2184
12. Ясперс К. Геноциду не может быть оправдания. Беседа с Рудольфом Аугштайном // Знамя. — M., 1993. — №1. — С. 168—176.
13. Arendt H. Eichmann in Jerusalem. Ein Bericht von der Banalität des Bösen. — München: Piper Verl., 1995. — 357 S.
14. Assmann A. Wendepunkte der deutschen Erinnerungsgeschichte // Berlin-Brandenburgische Akademie der Wissenschaften, Berichte und Abhandlungen. — Berlin: Akademie Verlag., 1999. — B. 7. — S. 39—58. — Mode of access: http://gepeskonyv.btk.elte.hu/adatok/Germa nisztika/111Balk%E1nyi/Horv%E1thPabis/13-Wende....pdf
15. Barth K. Wie können die Deutschen gesund werden? / The digital Karl Barth library / Alexander street press. — Mode of access: http://solomon.dkbl.alexanderstreet.com/cgi-bin/asp/philo/ dkbl/getobject.pl?c.65:1.barth
16. Buchheim H. Die SS — das Herschaftsinstrument // Anatomie des SS-Staates. — München: Deutscher Taschenbuch Verl., 1989. — B. 1. — S.15—201.
17. Bundespräsident Christian Wulff bei der offiziellen Gedenkveranstaltung anlässlich des 66. Jahrestags der Befreiung des Konzentrationslagers Auschwitz. — Polen, Auschwitz-Birkenau, 27.01.2011 / Webseite des Bundespräsidialamts. — Mode of access: http://www.bundespraesi dent.de/SharedDocs/Reden/DE/Christian-Wulff/Reden/2011/01/20110127_Rede_Anlage.pdf
18. Clark M. A Prophet without Honour: Karl Jaspers in Germany. 1945—1948 // Journal of contemporary history. — N.Y., 2002. — Vol.37, N 2. — P. 197—222.
19. Das Statistik-Portal. — Mode of access: http://de.statista.com/statistik/daten/studie/498/umf rage/heutige-verantwortung-fuer-holocaust/; http://de.statista.com/statistik/daten/studie/536/ umfrage/gefuehl-der-schuld-fuer-verbrechen-in-ausschwitz/; http://de.statista.com/statistik/ daten/studie/537/umfrage/verantwortung-deutscher-gegenueber-juden/; http://de.statista.com/ statistik/daten/studie/173404/umfrage/frage-nach-der-scham-ueber-verbrechen-an-den-juden/; http://de.statista.com/statistik/daten/studie/992/umfrage/bewertung-der-aussage-nationalsozia lismus-hatte-gute-seiten/
20. Demokratisierung durch Entnazifizierung und Erziehung / Bundeszentrale für politische Bildung. — Mode of access: http://www1.bpb.de/publikationen/ISISIR,7,0,Demokratisierung_ durch_Entnazifizierung_und_Erziehung.html #art7
21. Die Stuttgarter Schulderklärung: Seite der Evangelischen Kirche in Deutschland. — Mode of access: https://www.ekd.de/glauben/bekenntnisse/stuttgarter_schulderklaerung.html
22. Eike W. Vergangenheitsbewältigung in der unmittelbaren Nachkriegszeit // Ruperto Carola. — Heidelberg: Universität Heidelberg, 1997. — N 3. — Mode of access: http://www.uni-heidelberg.de/uni/presse/RuCa3_97/wolgast.htm
23. Eley G. Nazism, politics and the image of the past: Thoughts on the West German historikerstreit 1986—1987 // Past and present. — Oxford: Oxford univ. press, 1988. — N 121. — P. 171— 208.
24. Habermas J. On the public use of history // Habermas J. The new conservatism: Cultural criticism and the historians' debate. — Cambridge: Polity press, 1989. — 270 p.
25. Jaspers K. The question of German guilt. — N.Y.: The dial press, 1947. — 123 p.
26. Jesse E. Historikerstreit und Patriotismus — Politische Kultur im Wandel // Der «Historikerstreit» — 20 Jahre danach / Kronenberg V. (Hrsg.). — Wiesbaden: Verlag für Sozialwissenschaften, 2008. — S. 109—123.
27. Kadereit R. Karl Jaspers und die Bundesrepublik Deutschland. — Paderborn: Schöningh, 1999. — 324 S.
28. Kleßmann C. Die doppelte Staatsgründung: deutsche Geschichte 1945—1955. — Bonn: Bundeszentrale für politische Ausbildung, 1991. — 605 S.
207
29. Kogon E. Die unvollendete Erneuerung. Deutschland in Kräftefeld 1945-1963. Politische und gesellschaftliche Aufsätze aus zwei Jahrzehnten. - Frankfurt a. M.: Europäische Verlagsanstalt, 1964. - 257 S.
30. Leistungen der öffentlichen Hand auf dem Gebiet der Wiedergutmachung. Stand: 31.12.2013. Bundesministerium der Finanzen. Referat VB4. - Mode of access: http://www.bundes finanzministerium.de/Content/DE/Standardartikel/Themen/Oeffentliche_Finanzen/Vermoege nsrecht_und_Entschaedigungen/Kriegsfolgen_Wiedergutmachung/Leistungen-oeffentlichen-Hand%20-Wiedergutmachung-31.12.2013.pdf?_blob=publicationFile&v=1
31. Meyn H. Massenmedien in der Bundesrepublik Deutschland. - Berlin: Landeszentrale für politische Bildungsarbeit, Colloquim-Verl., 1992. - 223 S.
32. Mommsen H. Hannah Arendt und der Prozess gegen Adolf Eichmann // Arendt H. Eichmann in Jerusalem. Ein Bericht von der Banalität des Bösen. - München: Piper Verl., 1995. - S. I-XXXVII.
33. Reichel P. Vergangenheitsbewältigung in Deutschland. Die Auseinandersetzung mit der NS-Diktatur in Politik und Justiz. - München: Verl. C.H.Beck, 2007. - 265 S.
34. Saner H. Jaspers. - Hamburg: Rowohlt, 2005. - 190 S.
35. Vergangenheit, die nicht vergeht. Die Historiker-Debatte Dokumentation, Darstellung und Kritik / Kühnl R (Hrsg.). - Köln: Pahl-Rugenstein Verl., 1987. - 330 S.
36. Weizsäcker R. Streifzug durch die Geschichte. Weizsäcker Rede zum 8.05.1985 / Webarchiv des Deutschen Bundestages. - Mode of access: http://webarchiv.bundestag.de/archive/2006/ 0202/parlament/geschichte/parlhist/dokumente/dok08.html
37. Wolfrum E. Die geglückte Demokratie. Geschichte der Bundesrepublik Deutschland von ihren Anfängen bis zur Gegenwart. - Bonn: Bundeszentrale für politische Bildung. - 2007. -694 S.
208
