CC BY
211
СОЦИОЛОГИЯ
М.А. АНИПКИН (Волгоград)
ПРОБЛЕМА ЦЕННОСТЕЙ В ИССЛЕДОВАНИЯХ ЗАПАДНЫХ СОЦИОЛОГОВ
Анализируются различные подходы к определению понятия «ценности» с точки зрения европейских и американских социологов. Автор обращает внимание не только на теоретические основы использования ценностей в социологии, но и на конкретные примеры ценностных показателей, применяемых в современных прикладных социологических исследованиях. Особо выделена концептуально-методологическая роль соответствующих теорий П.А. Сорокина и Т. Парсонса.
Изучение ценностей стало вполне обыденным явлением в современной социологической науке. Многие прикладные исследования оперируют показателями, которые относятся к категории ценностей. Например, всякий раз, когда мы спрашиваем респондентов о доверии к политикам, социальным институтам или просто соседям, о личной оценке происходящих в обществе процессов, политических или социально-экономических предпочтениях либо о понравившейся передаче или товарной этикетке, - мы говорим о ценностях, вне зависимости от того, упоминаем ли мы этот термин или нет.
Несмотря на то, что ценности сегодня стали предметом и объектом исследования во многих прикладных социологических исследованиях, мы не всегда достаточно определенно понимаем, что такое ценности в социологии и как понимание ценностей концептуализировалось крупнейшими социологами ХХ в. Настоящая статья имеет целью проанализировать некоторые наиболее важные, на взгляд автора, аспекты развития ценностного подхода в социологии ХХ - начала ХХ! в. Ни в коей мере не умаляя значение российской социологической науки в изучении ценностей, необходимо отметить, что в данной статье внимание акцентируется исключительно на примерах западной социологии.
Думается, в концептуальном плане можно аргументированно говорить о двух теориях в социологии, которые во многом определили дальнейшие способы интерпретации ценностей в эмпирической социологии ХХ в. и до настоящего времени. Это, на мой взгляд, теория «флуктуации ценностей» П. Сорокина и «нормативный функционализм» Т. Парсонса. Оба этих ученых работали на кафедре социологии Гарвардского университета в одно и то же время (1930 - 1960-е годы). Ценности играют чрезвычайно важную роль в теориях П. Сорокина и Т. Парсонса, но ученые смотрели на них по-разному.
В соответствии с подходом Сорокина, термины «смысл» (meaning), «ценность» (value) и «норма» (norm) являются взаимозаменяемыми и «обозначают общий класс наделенных смыслом [meaningful] явлений, которые накладываются [superimposed] на биофизические свойства личностей и объектов, действий и событий» [1]. Как видно из приведенной цитаты, П. Сорокин предлагает довольно широкое определение ценностей, куда он включает нормы и смыслы. Это является вполне логичным, поскольку, исходя из его представления, «значение [смысл] в узком понимании есть ценность (когнитивная или какая-то другая)». В то же время «любая норма - юридическая, этическая, техническая или какая-либо другая - обязательно наделена смыслом и является позитивной или негативной ценностью» (Там же). Некоторые ценности, по мнению Сорокина, более интегрированы, т.е. в большей степени разделяются людьми и, таким образом, воплощены в социальных институтах. Некоторые ценности интегрированы в меньшей степени или разделяются меньшинством, поэтому эти ценности не получают отражения в соответствующих социальных институтах.
Важно отметить, что эта картина меняется в процессе развития общества, поскольку существует так называемая «флуктуация» интегрированных систем ценностей. В соответствии со взглядами Соро-
© Анипкин М.А., 2008
кина, ценности, интегрированные в определенный промежуток времени, могут стать дезинтегрированными в другой промежуток времени и, соответственно, «освободить дорогу» для интеграции иных ценностей. Говоря другими словами, сами люди влияют на интеграцию ценностей посредством того, разделяют ли они их или не разделяют. Когда ценности становятся интегрированными, они начинают обладать своеобразной властью над социальными процессами, но следует еще раз подчеркнуть, что сами люди, прежде всего, влияют на процесс интеграции ценностей.
Исходя из логики Т. Парсонса, наоборот, ценности всегда разделяются большинством людей. Они (ценности) просто не могут не быть общими по определению, поскольку, как он сам это определяет, ценностью называется «элемент разделяемой [общей - shared] символической системы, которая служит как критерий или стандарт для выбора среди возможных вариантов образцов поведения ... в той или иной ситуации» [2]. Разные авторы по-своему интерпретируют теорию Парсонса, поскольку она содержит разнообразие возможностей для интерпретации. В соответствии с его логикой можно сказать, что именно социальные институты «эманиру-ют» ценности и способствуют тому, что эти ценности становятся интериоризиро-ванными. Говоря другими словами, ценности, по Парсонсу, являются внешними по отношению к людям. Все, что нужно людям сделать - это интериоризировать ценности, поскольку они и так уже разделяются обществом. Таким образом, нам не нужно вообще изучать, какие ценности являются более распространенными, а какие - менее, поскольку они уже воплощены в системе интегрированных социальных институтов. Таким образом, социальные институты в первую очередь должны являться предметом для социологического анализа, исходя из логики Т. Парсонса.
Подход П. Сорокина к проблеме ценностей более плодотворен для использования в прикладной социологии. В соответствии с его подходом, необходимо изучать непосредственно сами ценности, прежде чем делать вывод о том, какие из них интегрированы. Таким образом, социолог должен понимать, во-первых, ка-
кие именно ценности разделяются людьми из разных социальных групп. Во-вторых, только на базе анализа наиболее разделяемых ценностей социолог может делать вывод о наиболее интегрированных, а следовательно, влиятельных ценностях. Говоря простыми словами, мы должны определить, существует ли консенсус по определенным ценностям в обществе среди представителей разных социальных групп. Широкое определение ценностей, предложенное Сорокиным, представляется более удобным и практичным с социологической точки зрения, поскольку включает в себя индивидуальные человеческие суждения, убеждения и отношения, т.е. все те «неосязаемые» понятия, которые могут быть «схвачены» в процессе проведения прикладного социологического исследования.
Социальные науки в процессе своего развития накопили достаточно много разновидностей определения ценностей. Обычно выделяют два основных подхода к определению. Первый подход рассматривает ценности как «выражения индивидуальных целей или идеалов, предпочитаемых или желаемых определенной личностью» [3], что достаточно очевидно соотносится с теорией П. Сорокина. Второй подход видит ценности как «нечто, что должно быть желаемо (курсив мой. -М.А.) по закону совести» (Там же: 3). Последнее достаточно близко к теории Парсонса, где ценности рассматриваются как структурные, но ни в коем случае не личные, социальные феномены, которые определяют поведение людей как некая внешняя сила.
В целом дискуссия о ценностях нашла свое отражение в значительном количестве соответствующих публикаций. Например, стоит упомянуть работу Рокича ^океаЛ), которая стала весьма популярной среди специалистов по проблеме ценностной ориентации. Рокич осуществил детальный анализ ценностей, и его определение понятия «ценности» не содержит отнесения к долженствованию: «Ценность -это устойчивое убеждение о том, что определенный способ поведения ... является лично или социально предпочтительным по отношению к противоположному способу ...» [4]. Он также дал определение системы ценностей - это устойчивая организация убеждений относительно предпоч-
тительных способов поведения ...» [4]. Помимо сравнительного анализа ценностей, Рокич также осуществил дифференциацию ценностей от норм, отношений (attitudes), желаний, черт характера и интересов. Здесь важно отметить, что, по мнению Рокича, ценности обычно отделяют от убеждений и отношений. По его мнению, ценности являются более глобальными, абстрактными атрибутами, чем отношения. Последние, в свою очередь, связаны с конкретными ситуациями, объектами или личностями. В то же время ценности и отношения имеют одинаковую основу, т.е. оба эти понятия являются оценочными. Убеждения, напротив, носят когнитивный характер. Вместе с тем Рокич подчеркивает, что ценности определяют как отношения, так и убеждения. Также на индивидуальном уровне ценности понимаются как убеждения. Иначе говоря, термин «ценности» используется Рокичем в широком контексте для иллюстрации всего спектра индивидуального восприятия того, что важно или хорошо для определенной личности.
Если говорить об эмпирическом применении ценностного подхода, то важно отметить, что интерес к анализу ценностей на прикладном уровне в социологии стал также проявляться относительно недавно. По мнению П. Штомпки, возросший интерес к ценностям иллюстрирует процесс, который можно назвать поворотом в сторону анализа «мягких» («неосязаемых») показателей в социологии, что стало проявляться особенно явно во второй половине ХХ в. Штомпка отмечает, что в современной социологии различные формы структурного объяснения социальных явлений и процессов, такие как «класс», «статус», «экономическая ситуация», «демографические тенденции», «паттерны поселений», «организационные формы» и т.д., уступают место «культурному» объяснению с акцентом на «мягкие» «неосязаемые» показатели, такие как «значения», «символы», «правила», «ценности», «нормы», «коды», «фреймы» и «формы дискурса».
Алмонд и Верба [5] должны быть обязательно отмечены в этом контексте, поскольку они были одними из первых, кто стал анализировать социально-политическое пространство через призму «неосязаемых» социологических категорий. Их
знаменитая книга «Культура гражданского общества: политические взгляды и демократия в пяти странах», вышедшая в середине 1960-х годов, положила начало многочисленным исследованиям по проблеме политического и социального консенсуса. Алмонд и Верба акцентировали свое внимание на том, о чем писал Сорокин в контексте своей общей теории анализа социальных процессов, - на изучении ценностей. В их случае предметом анализа стали ценности, относящиеся к политикам и политической системе в целом. Кроме того, Алмонд и Верба привлекли внимание к проблеме доверия по отношению к политическому процессу как важнейшему компоненту исследования ценностей.
Другим важным примером исследования политики с использованием ценностного подхода является работа Р. Патнэма [6], опубликованная в 1973 г. В своей книге Патнэм предпринял компаративный анализ политической культуры в Великобритании и Италии, акцентируя внимание на изучении таких понятий, как «ценности», «нормы», «убеждения» и «отношения». Его методика предполагала использование как неструктурированных (или полуструктурированных) интервью, так и анкет. Работа Патнэма стала классикой, без которой не может обойтись ни один социолог, занимающийся исследованием ценностных ориентаций политиков.
Есть и другие примеры подобного анализа, предпринятого в целях изучения природы консенсуса между политиками и остальным населением в контексте идеи так называемого «легитимного государства». В частности, в Великобритании подобное исследование проводилось Д. Хелдом в начале 80-х годов ХХв. [7]. Также в 1999 г. проводилось исследование ценностных ориентаций жителей стран - членов OECD с целью выявления наиболее предпочитаемых ценностей, относящихся к госслужбе и госчиновникам.
Представляется важным упомянуть имя другого современного западного социолога - Р. Инглхарта, который изучает динамику изменения ценностей в обществе. В частности, в 1990 г. он опубликовал книгу [8], в которой пришел к выводу о том, что в результате определенной культурной трансформации в западных обществах произошел серьезный сдвиг в понимании
основы политической поляризации. По его мнению, политическая идентификация в современных западных обществах имеет в большей степени ценностные, нежели классовые основания [8: 259]. Это чрезвычайно важный вывод, который существенным образом меняет все представление о природе современного политического процесса в странах развитой демократии. Идея Инглхарта была практически полностью повторена в работе Ашфорда и Тиммса (Ashford & Timms) [9].
Следует также отметить, что интерес к ценностям проявился и в сфере изучения социальных организаций. Здесь, прежде всего, классической является работа А. Этциони [10]. По его мнению, базовой организационной ценностью является готовность выполнять то, что требуется, или, проще говоря, «подчинение» (compliance). Подчинение может иметь разную природу: насильственную, материально-возна-гражденческую или нормативную (символическую) в зависимости от типа власти, доминирующего в организации (Там же: 5). Это, так сказать, «чистые типы» подчинения. Реальный мир социальных организаций значительно сложнее, где, по мнению Этциони, присутствуют смешанные типы подчинения со своими особенностями, которые и следует изучать, анализируя ценностные ориентации членов организации.
Другим примером пристального внимания к организационным ценностям является известная работа Г. Хофстеда [11]. Он впервые предложил анализировать отношения «руководитель - подчиненный» в организациях, используя показатель «дистанция власти». Этот показатель «снимается» через анализ ценностных ориентаций респондентов по поводу системы принятия решений в той или иной организации. Хофстед определил индекс дистанции власти в различных странах, за исключением СССР. В настоящее время показатель дистанции власти используется некоторыми российскими социологами в отраслевых эмпирических исследованиях (к их числу принадлежит и автор этой статьи).
Интерес к изучению ценностей, относящихся к сфере государственного управления и организационных ценностей в целом, отражен в ряде современных публикаций, например, таких исследователей,
как К. Кернагам [12] и Е. Скотт [13]. В частности, работа Э. Скотт интересна тем, что автор анализирует так называемые «организационные моральные ценности». Несмотря на то, что некоторые специалисты не согласны с ее интерпретацией, Скотт развивает мысль о том, что отдельно от организационных ценностей существуют «организационные моральные ценности». Она выделяет пять индивидуальных моральных ценностей, таких как «честность коммуникации», «уважение к собственности», «уважение к жизни», «уважение к религии» и «справедливость» (justice). Все эти пять ценностей, полагает она, могут быть одинаково применимы к организации и, таким образом, могут быть определены как «организационные моральные ценности». В более широком контексте сами организационные ценности должны пониматься достаточно просто, т.е. как те, «которые важны для организационного выживания и процветания» [13: 35]. Скотт предложила свою систематизацию некоторых организационных ценностей, взятых из соответствующей литературы. Предложенная ею шкала варьируется от «необходимости безопасности», «высокой продуктивности», «организационной стабильности» и «эффективности» до «честности», «порядочности», «самоуважения» и «развития дружеских отношений на работе» (Там же: 48 - 49). На мой взгляд, вполне очевидно, что последний ряд ценностей носит скорее моральный характер, т.е. структурирует личные взаимоотношения. Вместе с тем, исходя из ее подхода, их также можно квалифицировать как «моральные организационные ценности». Понятно, что другие авторы предложили бы иную шкалу, что говорит о том, что в организационной теории нет единого понимания того, что же подразумевается под организационными ценностями. Это открывает возможность для дальнейшего научного творчества, связанного с изучением всего спектра вопросов, относящихся к проблеме организационных ценностей.
Что касается России, то развитие рыночных отношений и постепенное вхождение страны в систему мировой экономики обусловили растущий интерес к изучению организационных ценностей в отечественной деловой/организационной культуре. На эту тему вышло некоторое количество публикаций на Западе, среди кото-
рых, например, можно отметить скрупулезное изучение феномена блата, предпринятое А. Леденевой [14], анализ различных форм доверия в контексте изучения социального капитала, предложенный К. Маршем и Д. Твигг1, а также работу М. Кетс де Врис [15], анализирующую «русский характер» и стиль руководства. Во всех приведенных случаях авторы широко использовали ценности как объект исследования.
В заключение хотелось бы отметить, что приведенный краткий анализ основных аспектов развития ценностного подхода в современной социологии как на теоретическом, так и на эмпирическом уровнях, разумеется, не исчерпывает всего многообразия публикаций. В этой статье уделено внимание тем ключевым моментам, которые, по моему убеждению, могут быть небезынтересными для коллег, вне зависимости от их конкретной социологической специализации. Здесь не был затронут значительный пласт работ, написанных в контексте так называемой «социологии общественного мнения», которая, по существу, полностью посвящена изучению «неосязаемых» феноменов, напрямую ассоциируемых с ценностями.
Представляется, что вне зависимости от отраслевого применения анализа ценностей, в социологии по-прежнему существует только два концептуальных подхода к ценностной проблематике: мы рассматриваем ценности либо как самостоятельные категории личного отношения человека к окружающему миру, либо как компоненты или качества неких структурных образований (социальных институтов, например), которые навязывают людям соответствующие паттерны поведения. Первый подход связан с именем П. Сорокина, второй - с именем Т. Парсонса. Оба этих подхода широко представлены в изучении различных социальных процессов.
1 Marsh, C. Making Russian Democracy Work / C. Marsh. The Edwin Mellen Press, Lewiston, 2000; Marsh, C. Social Capital and Democracy in Russia / C. Marsh // Communist and Post-Communist Studies. 2000. Vol. 33. P. 183 - 199; Marsh, C. Social Capital and Grassroots Democracy in Russia's Regions: Evidence from the 1999 - 2001 Gubernatorial Elections / C. Marsh // Demokratizatsiya: The Journal of Post-Soviet
Democratisation. Issue 1, 2002. Vol. 10. P. 19 - 36; Twigg, J. (2003). Social Capital in Russia's Regions / J. Twigg // Social Capital and Social Cohesion in PostSoviet Russia. M.E. Sharpe, Ink., Armonk, 2002.
На мой взгляд, современная российская политическая социология испытывает чрезмерное влияние со стороны второго подхода, что отчасти объясняется все большим доминированием таких дисциплин, как PR и политические технологии, в академических программах и реальном политическом процессе. Разумеется, каждый социолог сам выбирает наиболее предпочтительный для него теоретический базис. Важно только, чтобы этот выбор носил концептуально осмысленный характер.
Литература
1. Sorokin, P. Society, culture and personality: their structure and dynamics; a system of general sociology / P. Sorokin. N. Y.: Cooper Square Publishers, 1962. С. 47.
2. Parsons, T. The social system / T. Parsons. London: Lowe and Brydone Ltd., 1951.
3. Harding, S. Contrasting values in Western Europe: unity, diversity and change / S. Harding,
D. Phillips, M. Fogarty. London: Macmillan, 1986. P. 2.
4. Rokeach, M. The nature of human values / M. Rokeach. N.Y.: The Free Press, 1973. C. 5.
5. Almond, G. The civic culture: political attitudes and democracy in five nations / G. Almond, S. Verba. Boston: Little Brown, 1965.
6. Putnam, R. The beliefs of the politicians: ideology, conflict and democracy / R. Putnam. New Haven - London: Yale University Press, 1973.
7. Held, D. Power and legitimacy in contemporary Britain // McLennan, Held D., Hall S. Eds. Sate and Society in Contemporary Britain. Oxford: Polity Press, 1984.
8. Inglehart, R. Culture shift in advanced industrial societies / R. Inglehart. Princeton: Princeton University Press, 1990.
9. Ashford, S. What Europe think: a study of Western European values / S. Ashford, N. Timms. Aldershot: Dartmouth Publishing Company Ltd., 1992.
10. Etzioni, A. A comparative analysis of complex organizations. On power, involvement, and their correlates / A. Etzioni. N.Y.: The Free Press, 1961.
11. Hofstede, G. Culture's consequences, international differences in work-related values / G. Hofstede. London: Sage, 1984.
12. Kernagham, K. The post-bureaucratic organization and public service values / K. Kernagham // Review of Administrative Science. 2000. Vol. 66. P. 91 - 104.
13. Scott, E. Organisational moral values /
E. Scott // Business Ethics Quarterly. 2002. Vol. 12. P. 33 - 55.
14. Ledeneva, A. Russia's economy of favours: blat, networking and informal exchang / A. Ledeneva. Cambridge: Cambridge University Press, 1998.
15. Kets de Vries, M. The anarchists within: clinical reflections on Russian character and leadership style / M. Kets de Vries // Human Relations. 2002. № 54(5). P. 585 - 627.
А.А.СУСЛОВ
(Волгоград)
АКТУАЛЬНОЕ СОСТОЯНИЕ И ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ ЭТНОСОЦИАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ НА ТЕРРИТОРИИ ЮЖНОГО ФЕДЕРАЛЬНОГО ОКРУГА
Представлен комплексный многофакторный анализ современного состояния этносоциальных отношений в Южном федеральном округе в связи с необходимостью его учета при корректировке
действующей Концепции государственной национальной политики Российской Федерации. Дан прогноз состояния этносоциальных отношений в среднесрочной перспективе.
Анализ социально-экономических, политических и культурных процессов, развивавшихся в 90-е годы ХХв. на территории регионов, входящих в состав Южного федерального округа, а также современного состояния межэтнических отношений объективно свидетельствует о наличии исторически сложившегося потенциала напряженности, присущего этносоциальной системе Юга России.
Указанный потенциал в условиях глубокой цивилизационной трансформации социума постепенно переходит из латентного состояния в открытые конфликты. Наиболее опасные для себя вызовы со стороны радикального этнонационализма, вооруженного сепаратизма, религиозного экстремизма, поддержанных международным терроризмом, Российская Федерация получила на территории Чеченской Республики.
В настоящее время наблюдается отчетливо выраженная, уверенная тенденция к стабилизации межэтнических отношений, социально-политической консолидации
гражданского общества на Юге России. Процессу стабилизации содействуют как общее улучшение социально-экономической ситуации в Южном федеральном округе, так и укрепление властной вертикали в государстве. Тем не менее определенная напряженность в сфере межэтнических отношений сохраняется, что обусловлено целым рядом факторов.
Высокий уровень этнокультурной мозаичности населения. По данным Всероссийской переписи населения 2002 г., на территории Южного федерального округа проживают представители более ста этнических общностей. Они отличаются своей религиозной принадлежностью, хозяйственным укладом жизни, количественным составом, ценностными и социокультурными ориентациями, степенью государственной организованности и зрелости гражданского общества.
Издержки современного этапа развития российского федерализма и формирования общероссийской гражданской идентичности. Целый ряд так называемых «титульных» этнических общностей регионов Юга России реализовали свое право на территориальное самоопределение, образовав соответствующие республики в составе России. Как показала практика, указанная форма самоопределения этносов действительно создает благоприятные условия для сохранения и развития этнических культур, языков и традиций. Вместе с тем в условиях децентрализации государственного управления в России, характерной для 90-х годов ХХв., низкого уровня политической культуры региональных социальных элит и населения, фактической неразвитости институтов гражданского общества этнотерриториальное самоопределение использовалось в экономических и политических интересах отдельных «титульных» этнических общностей. Это приводило, с одной стороны, к повышению их государственного (политического, экономического, культурного) статуса, с другой стороны, к ущемлению прав и интересов представителей других этнических общностей, в первую очередь, русских. Возникающая при этом борьба за перераспределение властных и экономических ресурсов неизбежно обостряла межэтнические отношения. Таким обра-
© Суслов А.А., 2008
