CC BY
103
Межвузовский научно-практический круглый стол «Качество современного российского законотворчества: состояние и пути повышения»
Уголовный кодекс Швейцарии в статье 146 определяет мошенничество как умышленное деяние, совершенное с целью незаконного обогащения, обманное введение в заблуждение путем утверждения фактов или их сокрытия либо обманного укрепления заблуждения, посредством чего заблуждающийся наносит ущерб себе или другому.
Наряду с указанной нормой, УК Швейцарии в статье 147 устанавливает ответственность за мошенническое злоупотребление с установкой для обработки данных. Согласно указанной статье лицо с целью незаконно обогатиться самому или обогатить другого путем неправильного, неполного или неправомерного использования данных воздействует на процесс обработки или передачи данных и тем самым обеспечивает отсрочку для наступления имущественного вреда другому или непосредственно скрывает срок наступления имущественного вреда, что наказывается тюремным заключением1. Таким образом, рамки статьи 146 УК Швейцарии (за исключением случаев использования установки для обработки данных) позволяет квалифицировать все случаи мошеннического обмана.
Но не все зарубежное уголовное законодательство идет по пути абстракции мошенничества в рамках единой нормы.
Достаточно схожим при описании новых видов мошенничества выступает УК Германии. Параграф 263 устанавливает ответственность за мошенничество, а именно, за причинение вреда имуществу другого лица путем введения в заблуждение или поддержания этого заблуждения, путем утверждения заведомо ложных фактов или искажения, или скрывания подлинных фактов. Наряду с указанной нормой, УК Германии содержит § 263а «Компьютерное мошенничество», § 264 «Получение субсидий мошенническим путем», § 264а «Мошенничество при капиталовложении», § 265 «Злоупотребление при страховании», § 265Ь «Мошенничество при кредитовании»2.
Однако все указанные нормы являются по праву специальными по отношению к § 263 «Мошенничество», поскольку предусматривают иные виды наказания.
Таким образом, появление новых норм является не вполне продуманным шагом. Отсутствие конкретизации признаков того или иного вида мошенничества в статьях 1591—1596 УК РФ будет создавать дополнительные трудности в правоприменении, а схожие санкции — не позволять определить степень общественной опасности того или иного деяния.
Пронина М.П., доцент кафедры гражданского права и процесса Нижегородской академии МВД России, кандидат юридических наук — «Проблема терминологической точности, влияющей на качество современного российского законодательства»
Проблема качества законодательства для всех отраслей права — одна из самых сложных и неразрешенных в российском правоведении. Если говорить о качестве законодательства, то, во-первых, нормы законов должны быть четко сформулированы; во-вторых, законодательный акт должен быть логично связан с другими нормативными актами, в среде которых он будет действовать; в-третьих, закон должен отличаться стабильностью, если закон нестабилен, часто меняется, возникают сомнения в его высоком качестве. Отметим, что под законодательством в широком смысле понимаются нормативные акты, имеющие различную правовую форму, в частности, форму закона, подзаконного нормативного акта и т. д.
Для законодательства России в последние годы свойственно то, что многие из нормативных правовых актов принимаются именно в форме закона. Закон — это высшая форма нормативного акта.
Обеспечить указанные требования можно при соблюдении процедуры и техники оформления нормативных правовых актов в рамках юридической техники. Юридическая техника является сложным правовым феноменом, включающим в себя ряд правовых правил, а именно: правило, посвященное структуре и отдельным составляющим нормативного правового акта; правило, касающееся соотношения материальных и процессуальных норм; правило о понятиях и терминах; правило использования языка нормативных предписаний.
Отметим, что точность, ясность, логичность языка, которым выражены нормативные предписания, определяют эффективность любого закона. В то же время неупорядоченная терминология, отражающая аморфность, неопределенность понятий, снижает его информативные возможности, отрицательно сказывается на правоприменении, а также ведет к нескончаемым и бесплодным спорам в теории и на практике3.
Лингвисты характеризуют термин как специальное слово (или словосочетание), принятое в профессиональной деятельности и употребляющееся в особых условиях. Термин — это словесное обозначение понятия, входящего в систему понятий определенной области профессиональных знаний, основной понятийный элемент языка для специальных целей. Для своего правильного понимания термин требует дефиниции4. В юридической литературе понятию «термин» дается следующая дефиниция: «...слово (или
1 Уголовный кодекс Швейцарии / науч. ред., предисл. и пер. с нем. А.В. Серебренникова. СПб., 2002. С. 176.
2 Уголовный кодекс Федеративной Республики Германия / науч. ред., предисл. и пер. с нем. А.В. Серебренникова. СПб., 2003. С. 180.
3 См.: Савицкий В.М. Насчет терминологии процессуального закона // Совершенствование законодательства о суде и правосудии. М., 1985. С. 15.
4 См.: Суперанская А.В., Подольская Н.В., Васильева Н.В. Общая терминология: вопросы теории / отв. ред.
Т.Л. Канделаки. 2-е изд. М., 2003. С. 14.
словосочетание), которое употреблено в законодательстве, является обобщенным наименованием юридического понятия, имеющего точный и определенный смысл, и отличается смысловой однозначностью, функциональной устойчивостью»1.
Обобщающую характеристику особенностей правовой терминологии дал С.П. Хижняк: «Терминология права характеризуется специфически проявляющейся системностью, которая предопределяется использованием слова для обозначения ключевых элементов нормы права, развитием родовидовых отношений с другими терминами, тенденцией к однозначному употреблению, отсутствием эмоционально-экспрессивных стилистических синонимов, проявлением оценочного фактора, не обязательным наличием у терминов дефиниций»2.
Термины представляет собой те кирпичики, из совокупности которых строится здание законодательного акта. Правильно выбранный термин лежит в основе правовой нормы. Именно термины создают облик той или иной отрасли права, позволяют однозначно определять конкретные понятия.
Однако, несмотря на развитие науки и перманентное совершенствование законодательства, правоприменители по-прежнему сталкиваются с одним из существенных дефектов права — его терминологической неопределенностью.
Причинами этого явления могут быть самые разные обстоятельства субъективного и объективного характера — от несоблюдения правил законодательной техники при формировании текстов нормативных правовых актов до изменения социально-экономической обстановки в обществе и появления новых технологий. Специалисты в области лингвистики считают, что неясный термин образуется в результате механического переноса этого термина в его общелингвистическом значении в нормативный акт и игнорирования законодателем разницы между языковым и правовым значениями этого термина. Е.А. Крюкова к причинам неясности термина относит неточный выбор лексического эквивалента, несочетаемость терминов, неправильный выбор термина с точки зрения его стилистической принадлежности3.
К сожалению, приходится констатировать, что даже в Конституции РФ4 имеются весьма неудачные положения. Так, в части 2 статьи 5 Конституции РФ говорится: «Республика (государство) имеет свою конституцию и законодательство. Край, область, город федерального значения, автономная область, автономный округ имеют свой устав и законодательство». Таким образом, этим установлено равенство понятий «республика» и «государство». Можно сделать вывод, что на территории России существует 22 государства: сама Российская Федерация и 21 республика в ее составе, а другие субъекты РФ при этом государствами не являются. Исходя из этого, законодатель не предпринял даже попытки сделать выводы касательно внутриполитических и международных отношений. Конституция РФ ограничилась упоминанием о предоставлении республикам права иметь свои конституции (другие субъекты РФ принимают уставы) и государственный язык, но при этом провозгласила равноправие всех субъектов РФ. Таким образом, как мы видим, в конституционных положениях о российской государственности имеются определенные противоречия.
Анализ текстов нормативных правовых актов позволяет выделить следующие признаки терминологической неопределенности.
Во-первых, введение новых терминов без должного уточнения их значения в контексте или дефиниро-вания. Примером может служить Федеральный закон от 30 июня 2006 года № 90-ФЗ5, дополнивший Трудовой кодекс РФ статьей 1681, в которой устанавливаются правила возмещения расходов, связанных со служебными поездками работников. Однако, сам термин «служебная поездка» не получил достаточного пояснения, кроме того, что служебные поездки работников, постоянная работа которых осуществляется в пути или имеет разъездной характер, служебными командировками не признаются (ч. 1 ст. 166 ТК РФ).
В результате работодатели поставлены в затруднительное положение и не знают, как различить поездки в командировки от поездок служебных, а потому крайне редко устанавливают правила о служебных поездках в локальных нормативных актах, несмотря на то, что с точки зрения документального сопровождения служебные поездки выгодно отличаются от командировок.
Во-вторых, нечеткое разъяснение смысла ключевого термина законодательного акта. Данная проблема связана с рассогласованием дефиниций и сути определяемых понятий (терминов). Примером этого может служить существенная неточность при разъяснении смысла одного из главных терминов в Федеральном законе от 25 февраля 1999 года № 39-ФЗ «Об инвестиционной деятельности в Российской Федерации, осуществляемой в форме капитальных вложений»6. Исследование законодательной дефиниции позволяет сделать вывод, что под инвестицией необходимо понимать как отдельные объекты гражданских прав, вкладываемые в предпринимательскую деятельность с целью получения прибыли и (или) достиже-
1 Язык закона / под ред. А.С. Пиголкина. М., 1990. С. 65.
2 Хижняк С.П. Юридическая терминология: формирование и состав / под ред. Л.И. Баранниковой. Саратов, 1997. С. 24.
3 См.: Крюкова Е.А. Язык и стиль законодательных актов: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2003. С. 17.
4 Российская газета. 1993. 21 декабря.
5 СЗ РФ. 2006. № 27, ст. 2878.
6 СЗ РФ. 1999. № 9, ст. 1096.
Вестник Нижегородской академии МВД России, 2013, № 22
235
Межвузовский научно-практический круглый стол «Качество современного российского законотворчества: состояние и пути повышения»
Межвузовский научно-практический круглый стол «Качество современного российского законотворчества: состояние и пути повышения»
ния иного полезного эффекта. Однако слово «инвестиции» (англ. — investment, нем. — investition) происходит от латинского слова «investio» — «одевать, украшать, облачать»1.
Если исходить из сущности инвестиции, опираться на известные корни данного термина, можно сделать вывод о том, что инвестиция — это не то, что вкладывается, это сам процесс вложения, обусловленный динамикой развития, а не ограничивающийся объектом вложения.
В-третьих, неточное применение терминов других отраслей права, отход от их первоначального значения. Законодатель в ряде случаев трансформирует известный термин путем дополнения его характеристики. Например, термин «обособленное подразделение», воспринятый из Гражданского кодекса РФ, при добавлении прилагательного «структурное» теряет свое первоначальное гражданско-правовое значение, приданное ему статьей 55 ГК РФ, но так и не приобретает в рамках трудового законодательства четкого значения ввиду отсутствия соответствующей дефиниции.
В четвертых, употребление термина, не соответствующего понятию. Например, в статье 1 Федерального закона от 24 ноября 1996 года № 132-Ф3 «Об основах туристической деятельности в Российской Федерации»2 законодатель дает определение понятия «турист» — «лицо, посещающее страну (место) временного пребывания в лечебных, оздоровительных, рекреационных, познавательных, физкультурно-спортивных, профессионально-деловых, религиозных и иных целях без занятия деятельностью, связанной с получением дохода от источников в стране (месте) временного пребывания, на период от 24 часов до 6 месяцев подряд или осуществляющее не менее одной ночевки в стране (месте) временного пребывания». Однако в случае если лицо, которое находиться в стране (месте) своего временного пребывания менее 24 часов, при этом не совершив в нем ни одной ночевки, то оно автоматически лишается правового статуса туриста. Такие ограничения, включенные в данный Федеральный закон, на наш взгляд, существенно сужают правовой смысл данного понятия. В этой связи считаем необходимым внести корректировку в определение термина «турист».
В пятых, использование иностранных и специальных терминов без определения их значения. Так, в уголовном законе вызывает определенное сомнение необходимость введения в статьи 107 и 113 УК РФ термина «аффект» наряду с сохранением традиционного понятия «внезапно возникшее сильное душевное волнение»3. Основной проблемой, которую исследователи обозначили после принятия нового уголовного закона, является вопрос о том, считать ли «аффект», который в УК РФ приравнивается к «внезапно возникшему сильному душевному волнению», понятием правовым или общепсихологическим4, поскольку аффект как психологическое понятие достаточно сильно отличается по своему смыслу от правового понимания его как внезапно возникшего сильного душевного волнения5.
Для преодоления терминологической неопределенности необходимо выработать строгие требования в области юриспруденции и лингвистики к юридической терминологии, в частности: применение терминологически точной подборки слов и словосочетаний для правового понятия; соответствие понятийного содержания термина его словесному обозначению; полнота контекстуального определения термина при отсутствии легальной дефиниции; исключение синонимов и омонимов из текста нормативного акта.
Разрешить проблемы терминологической неопределенности помогут следующие меры: унификация терминологии, исключение синонимов и омонимов; замена неточных и неясных слов и словосочетаний на однозначно толкуемые термины; дефинирование терминов при необходимости их уточнения или придания им специального содержания, отличного от общепринятого.
Полагаем, что законодатель пока не использовал в полной мере потенциал такого приема юридической техники, как дефинирование, хотя, на наш взгляд, это самый эффективный способ устранения терминологической неопределенности.
Устранение терминологической неопределенности помогает решению глобальной задачи — совершенствованию понятийного аппарата как информативной составляющей законодательства России.
Рувинский Р.З., старший преподаватель кафедры теории и истории государства и права Нижегородской правовой академии, кандидат юридических наук — «Правотворчество в чрезвычайных условиях: проблемы и риски»
Скорее всего, никто не возьмется отрицать, что современный период развития общества — и в том числе российского общества — является периодом крайне непростым. В силу широкого распространения новейших информационных технологий (телевидение, Интернет) стандарты жизни наиболее благополучных стран и слоев населения стали в некотором роде стандартами всеобщими. Запросы людей по качеству жизни в целом, скорее, растут. При этом возможности государств по обеспечению этих растущих
1 Надель-Червинская М.П., Червинский П.П. Большой толковый словарь иностранных слов. Ростов н/Д, 1997. Т. 1. С. 495.
2 СЗ РФ. 1996. № 49, ст. 5491.
3 Подробнее см.: Романов В.В., Панова М.Н. Толкование понятия «аффект» при расследовании преступлений против жизни и здоровья: о серьезных последствиях терминологической путаницы // Российская юстиция. 2008. № 6. С. 16—17.
4 Подольный Н. Сильное душевное волнение и аффект // Законность. 2000. № 3. С. 36.
5 Анализ общепсихологического и уголовно-правового понятия аффекта см.: Ситковская О.Д. Психология уголовной ответственности. М., 1998. С. 74.
