CC BY
94
Межвузовский научно-практический круглый стол «Качество современного российского законотворчества: состояние и пути повышения»
ния иного полезного эффекта. Однако слово «инвестиции» (англ. — investment, нем. — investition) происходит от латинского слова «investio» — «одевать, украшать, облачать»1.
Если исходить из сущности инвестиции, опираться на известные корни данного термина, можно сделать вывод о том, что инвестиция — это не то, что вкладывается, это сам процесс вложения, обусловленный динамикой развития, а не ограничивающийся объектом вложения.
В-третьих, неточное применение терминов других отраслей права, отход от их первоначального значения. Законодатель в ряде случаев трансформирует известный термин путем дополнения его характеристики. Например, термин «обособленное подразделение», воспринятый из Гражданского кодекса РФ, при добавлении прилагательного «структурное» теряет свое первоначальное гражданско-правовое значение, приданное ему статьей 55 ГК РФ, но так и не приобретает в рамках трудового законодательства четкого значения ввиду отсутствия соответствующей дефиниции.
В четвертых, употребление термина, не соответствующего понятию. Например, в статье 1 Федерального закона от 24 ноября 1996 года № 132-Ф3 «Об основах туристической деятельности в Российской Федерации»2 законодатель дает определение понятия «турист» — «лицо, посещающее страну (место) временного пребывания в лечебных, оздоровительных, рекреационных, познавательных, физкультурно-спортивных, профессионально-деловых, религиозных и иных целях без занятия деятельностью, связанной с получением дохода от источников в стране (месте) временного пребывания, на период от 24 часов до 6 месяцев подряд или осуществляющее не менее одной ночевки в стране (месте) временного пребывания». Однако в случае если лицо, которое находиться в стране (месте) своего временного пребывания менее 24 часов, при этом не совершив в нем ни одной ночевки, то оно автоматически лишается правового статуса туриста. Такие ограничения, включенные в данный Федеральный закон, на наш взгляд, существенно сужают правовой смысл данного понятия. В этой связи считаем необходимым внести корректировку в определение термина «турист».
В пятых, использование иностранных и специальных терминов без определения их значения. Так, в уголовном законе вызывает определенное сомнение необходимость введения в статьи 107 и 113 УК РФ термина «аффект» наряду с сохранением традиционного понятия «внезапно возникшее сильное душевное волнение»3. Основной проблемой, которую исследователи обозначили после принятия нового уголовного закона, является вопрос о том, считать ли «аффект», который в УК РФ приравнивается к «внезапно возникшему сильному душевному волнению», понятием правовым или общепсихологическим4, поскольку аффект как психологическое понятие достаточно сильно отличается по своему смыслу от правового понимания его как внезапно возникшего сильного душевного волнения5.
Для преодоления терминологической неопределенности необходимо выработать строгие требования в области юриспруденции и лингвистики к юридической терминологии, в частности: применение терминологически точной подборки слов и словосочетаний для правового понятия; соответствие понятийного содержания термина его словесному обозначению; полнота контекстуального определения термина при отсутствии легальной дефиниции; исключение синонимов и омонимов из текста нормативного акта.
Разрешить проблемы терминологической неопределенности помогут следующие меры: унификация терминологии, исключение синонимов и омонимов; замена неточных и неясных слов и словосочетаний на однозначно толкуемые термины; дефинирование терминов при необходимости их уточнения или придания им специального содержания, отличного от общепринятого.
Полагаем, что законодатель пока не использовал в полной мере потенциал такого приема юридической техники, как дефинирование, хотя, на наш взгляд, это самый эффективный способ устранения терминологической неопределенности.
Устранение терминологической неопределенности помогает решению глобальной задачи — совершенствованию понятийного аппарата как информативной составляющей законодательства России.
Рувинский Р.З., старший преподаватель кафедры теории и истории государства и права Нижегородской правовой академии, кандидат юридических наук — «Правотворчество в чрезвычайных условиях: проблемы и риски»
Скорее всего, никто не возьмется отрицать, что современный период развития общества — и в том числе российского общества — является периодом крайне непростым. В силу широкого распространения новейших информационных технологий (телевидение, Интернет) стандарты жизни наиболее благополучных стран и слоев населения стали в некотором роде стандартами всеобщими. Запросы людей по качеству жизни в целом, скорее, растут. При этом возможности государств по обеспечению этих растущих
1 Надель-Червинская М.П., Червинский П.П. Большой толковый словарь иностранных слов. Ростов н/Д, 1997. Т. 1. С. 495.
2 СЗ РФ. 1996. № 49, ст. 5491.
3 Подробнее см.: Романов В.В., Панова М.Н. Толкование понятия «аффект» при расследовании преступлений против жизни и здоровья: о серьезных последствиях терминологической путаницы // Российская юстиция. 2008. № 6. С. 16—17.
4 Подольный Н. Сильное душевное волнение и аффект // Законность. 2000. № 3. С. 36.
5 Анализ общепсихологического и уголовно-правового понятия аффекта см.: Ситковская О.Д. Психология уголовной ответственности. М., 1998. С. 74.
социальных потребностей серьезным образом стеснены не преодоленными до сих пор последствиями глобального экономического кризиса. Общество меняется не менее динамично, чем технологии (в этом плане справедлив вывод болгарского профессора С. Матеевой об ускоренной социальной динамике как специфичном явлении наших дней1), но изменения эти порождают и новые конфликты, противоречия — подчас серьезные настолько, что приводят к разрушению существующего правопорядка. В этих условиях значение государственного правотворчества (и прежде всего, законотворчества) может проявиться в двух прямо противоположных направлениях: с одной стороны, оно является одним из наиболее эффективных средств разрешения социальных противоречий, но с другой стороны, оно само по себе может служить причиной новых серьезных конфликтов.
Представляется, что специфичные для текущего момента тенденции правотворческой политики России и других влиятельных государств требуют философско-правового осмысления. Базой же такого осмысления могут стать отдельные принятые за последний год законодательные акты, вызвавшие достаточно жаркую дискуссию в обществе.
В начале июня 2012 года, в спешке, буквально за несколько дней, был принят Федеральным Собранием и подписан Президентом РФ закон, резко ужесточивший правила проведения массовых мероприятий и ответственность за их нарушение (Федеральный закон от 8 июня 2012 года № 65-ФЗ)2. Всего через месяц, в июле 2012 года было принято еще два закона, вызвавших негодование одних и громкое одобрение других: Федеральный закон от 20 июля 2012 года № 121-ФЗ3, устанавливающий статус иностранного агента в отношении российских некоммерческих организаций, получающих материальную помощь из-за рубежа, и Федеральный закон от 28 июля 2012 года № 139-Ф3 «О внесении изменений в Федеральный закон “О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию” и отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросу ограничения доступа к противоправной информации в сети Интернет»4, предусматривающий создание реестра веб-сайтов с запрещенным контентом. Наконец, уже в конце прошлого года, как ответ на, пожалуй, еще более спорный американский «акт Магнитского», был подписан и утвержден Федеральный закон «О мерах воздействия на лиц, причастных к нарушениям основополагающих прав и свобод человека, прав и свобод граждан Российской Федерации», получивший в прессе неофициальное название «закон Димы Яковлева» и установивший ряд ограничений, направленных на отдельные категории граждан США5.
Собственно говоря, перечень нормативных правовых актов, резко, посредством введения запретов и правоограничений меняющих прежнее правовое регулирование общественных отношений, можно продолжать, и, конечно, проблема не в справедливости или несправедливости содержащихся в них положений. Напротив, упомянутые законодательные меры вряд ли можно назвать необоснованными. В то же время, не оценивая спорность или бесспорность содержания того или иного закона, нужно отметить, что все они имеют ярко выраженный чрезвычайный охранительный характер.
О чем идет речь? Как правило, законодательные инициативы, вызывающие бурную общественную дискуссию, связаны с той или иной острой проблемой, возникшей в специфически новых условиях последнего времени. Это проблемы, которые вызывают к жизни развитие информационных технологий, популяризация среди молодежи западного образа жизни, рост политической активности оппозиционных к действующей власти общественных сил и т. д. Иными словами, государство в лице своих законодательных органов пытается реагировать на характерные вызовы текущего дня, в этом нет ничего необычного. Принципиально важно другое — то, что правовое регулирование в таких случаях, как правило, носит запретительный характер и практически полностью исчерпывается наложением на субъектов правоограничений того или иного рода. Пространство свободы, дозволенного поведения, тем самым, сокращается, а пространство запретов, наоборот, расширяется. Повседневное поведение гражданина в обществе в мирное время, связанное лишь с реализацией фундаментальных конституционных прав и свобод (право на свободный поиск и получение информации, свобода слова, собраний, передвижения и т. д.), оказывается довольно-таки строго регламентированным, вписанным в рамки многочисленных законодательных оговорок. В этой связи как нельзя более уместным выглядит замечание современного итальянского философа Дж. Агамбена
1 Матеева C. Законотворчество как итерактивный процесс // Lex Russica (Научные труды МГЮА). 2QQ9. № 1. С. 44.
2 О внесении изменений в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях и Федеральный закон «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях»: федеральный закон от 8 июня 2Q12 года № б5-ФЗ // Российская газета. 2Q12. 9 июня.
3 О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части регулирования деятельности некоммерческих организаций, выполняющих функции иностранного агента: федеральный закон от 2Q июля 2Q12 года № 121-ФЗ // Российская газета. 2Q12. 23 июля.
4 О внесении изменений в Федеральный закон «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию» и отдельные законодательные акты Российской Федерации: федеральный закон от 28 июля 2Q12 года № 139-ФЗ // Российская газета. 2Q12. 3Q июля.
5 О мерах воздействия на лиц, причастных к нарушениям основополагающих прав и свобод человека, прав и свобод граждан Российской Федерации: федеральный закон от 28 декабря 2Q12 года № 272-ФЗ // Российская газета. 2Q12. 29 декабря.
Вестник Нижегородской академии МВД России, 2013, № 22
237
Межвузовский научно-практический круглый стол «Качество современного российского законотворчества: состояние и пути повышения»
Межвузовский научно-практический круглый стол «Качество современного российского законотворчества: состояние и пути повышения»
о том, что «чрезвычайное положение все более и более стремится стать доминирующей парадигмой современной политики» и что такая ситуация в конечном итоге «угрожает радикально преобразовать — и фактически уже ощутимо преобразовала — структуру и смысл различных конституционных форм»1.
Сегодня внутри даже сравнительно устойчивых государств растет социальная напряженность, накапливаются кризисные явления, возникают различного рода угрозы стабильности и безопасности правопорядка. Вызовы, встающие перед государством, заставляют законодателей и правительства обращаться к достаточно радикальным юридическим и административным мерам. Эти сугубо охранительные шаги, предпринимаемые зачастую в авральном режиме2, после внезапного обнаружения пробелов в правовом регулировании тех или иных общественных отношений, порой выливаются в неоправданное стеснение политического климата в стране и вторжение в частную жизнь законопослушных индивидов. Не исключены при реализации такой правовой политики также многочисленные законотворческие и правоприменительные ошибки. Складывающаяся ситуация ведет в конечном счете к утрате государством легитимности в глазах населения, а значит, и к новым вызовам существующему правопорядку, новым чрезвычайным мерам, еще большей нестабильности. Это замкнутый круг разорвать который мирным, реформистским путем с течением времени становится все труднее.
Однако что же все-таки делать, если, с одной стороны, стоящие перед государством вызовы никуда не исчезают, а с другой стороны, в самих правоохранительных действиях государства заложена опасность? К сожалению, проблема не имеет однозначного простого решения. Очевидно, что любое ужесточение законодательства должно быть серьезным образом обосновано, а конъюнктурные соображения не должны подменять собой научно выверенный анализ возможных последствий установления той или иной нормы в долгосрочной перспективе. Во многом, как представляется, проблемы современного российского и не только российского законотворческого процесса связаны именно с отсутствием долгосрочной стратегии правового регулирования общественных отношений, которая в свою очередь требует кропотливого выявления и учета объективных социально-экономических факторов: законы не могут приниматься под воздействием эмоций, на основе лишь чьих-то субъективных желаний и предпочтений. Не вызывает сомнений и то, что любая правотворческая инновация должна соответствовать тем основополагающим принципам, на которых строится вся система права того или иного государства, — в противном случае решение частной проблемы способно обрушить конструкцию правопорядка целиком.
Сальников А.А., старший преподаватель кафедры административной деятельности ОВД Нижегородской академии МВД России, кандидат юридических наук, Виноградова И.В., преподаватель кафедры административной деятельности ОВД Нижегородской академии МВД России, кандидат юридических наук — «Качество принятия нормативных правовых актов в Российской Федерации субъектами правотворчества»
Эффективность законодательства обусловливается многими обстоятельствами, связанными как с самой законодательной деятельностью, так и с деятельностью по реализации принятых законов. Зависит она и от социально-правовой активности субъектов законотворчества и правоприменения, от уровня их правосознания и правовой культуры.
Право, как бы узко либо широко оно ни трактовалось в науке, есть всегда результат творчества той или иной совокупности субъектов — физических и юридических лиц, общественных организаций и органов государственной власти. С учетом этого обстоятельства термин «правотворчество» представляется, на наш взгляд, более конкретным, чем не имеющее какой-либо связи с деятельностью по созданию правовых норм, но тем не менее иногда употребляемое в литературе понятие «правообразование»3.
Особую роль в правотворчестве выполняют законодательные (представительные) органы, важнейшей функцией которых является реализация в процессе законотворчества путем принятия нормативных актов в форме законов конституционного принципа народовластия. Термин «народовластие» является, как известно, переводом на русский язык греческого слова «демократия»4. Применительно к законотворчеству оба понятия охватывают, помимо прочего, активное участие народа, то есть граждан страны, в формировании и деятельности органов ее государственной власти, в Российской Федерации — Федерального Собрания РФ и законодательных (представительных) органов субъектов Федерации.
1 АгамбенДж. Ното Басег. Чрезвычайное положение. М., 2011. С. 9.
2 Интересна в этой связи позиция, изложенная в Особом мнении судьи Конституционного Суда РФ В.Г. Ярославцева по делу о проверке конституционности Федерального закона от 8 июня 2012 года № 65-ФЗ. Критикуя практику «скоростного» принятия законов Государственной Думой РФ «в угоду сиюминутных желаний», судья указывает на опасность «произвольного применения закона» и нарушения конституционных прав граждан (см.: По делу о проверке конституционности Федерального закона «О внесении изменений в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях и Федеральный закон “О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях”» в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы и жалобой гражданина Э.В. Савенко: постановление Конституционного Суда РФ от 14 февраля 2013 г. № 4-П) // СЗ РФ. 2013. № 8, ст. 868.
3 Гаврилов О.А. Стратегия правотворчества и социальное прогнозирование. М., 1993. С. 62; НашицА. Правотворчество. М., 1974. С. 14.
4 11Р1_: http://ru.wikipedia.org/wiki/
