CC BY
85
УДК.67.3(2)4
ПРОБЛЕМА ПРИНЯТИЯ ПОДДАНСТВА ИНОСТРАННЫМИ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЯМИ НА ВОСТОКЕ РОССИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX - НАЧАЛЕ XX ВВ.
© Синиченко В. В., 2011
Статья посвящена вопросу принятия иностранцами российского подданства на Дальнем Востоке России во второй половине XIX в. Изучается политика имперской и местной администраций по стимуляции иностранцев принимать российское подданство.
Ключевые слова: подданство; иностранцы; старообрядцы; китайцы; корейцы; закон; акт.
Хабаровский исследователь А. В. Алеп-ко связывает смену подданства большинства предпринимателей-европейцев и американцев с наличием определенных законодательных ограничений, действовавших в отдаленном дальневосточном крае. Так, различными распоряжениями российских властей, отраженными в «Уставе промышленном» и «Уложении Сибирском», в частности, вводились ограничения для иностранных предпринимателей на владение в крае землей, на занятие горной промышленностью. «Вводилось ограничение, — пишет историк, — на занятие частной промышленной деятельностью десятилетним сроком, после которого иностранцы были вынуждены или продать фабрику, или вступить в российское подданство» [1].
Действительно, иностранцы не имели права на владение землей с месторождениями полезных ископаемых в пределах Приамурского генерал-губернаторства (закон от 18 июня 1892 г.); кроме того, с 7 июля 1869 г. решением Государственного Совета (Св. Зак. Т. 7. Ст. 267 (п. 6)) им запрещалось размещать свои капиталы в горной промышленности пограничных районов русского Востока [2].
Поэтому большинство сменивших подданство иностранцев европейского происхождения (А. В. Даттан, И. Г. Лангелитье, Ю. И. Бринер, Г. В. Дикман, Г. И. Генрих-сен, Ф. А. Людорф, Ф. Фишер, Г. К. Тол-ле со своим сыном) были предпринимателями (54 чел. — 48,2 % от общего количества).
Заселение Дальнего Востока иностранцами, но русскими подданными было приоритетной задачей Петербурга.
На основании утвержденного императором 23 декабря 1908 г. Положения Совета министров румынским и австрийским старообрядцам, переселившимся в Сибирь, было разрешено принять российское подданство без предварительного водворения, прохождения документов по инстанциям и привести их к присяге в местах расселения. В соответствии с этим положением большинство расселявшихся в области старообрядцев сменили подданство в 1910—1911 гг.
История этой миграционной волны следующая. Императорская российская миссия в Вашингтоне уведомила 17 марта 1896 г. об этом желании 50 семейств МИД России. Им было объявлено, что они будут расселены после принятия ими русского подданства [3].
В 1908 г., в период столыпинского переселения крестьян на восток России, с подобной просьбой обратились русские старообрядцы, проживавшие в Румынии [4].
Как видно из особого журнала Совета Министров от 19 февраля 1908 г., с подобными просьбами обращались в российский МИД старообрядцы, проживавшие в Австро-Венгрии, Турции и балканских странах. Общая численность желающих переселиться на восток России составляла 100 тыс. душ обоего пола [5].
Выступивший на заседании князь Василь-чиков предложил принять старообрядцев в российское подданство без соблюдения требования о предварительном в течение 5 лет водворения в пределах Империи (Свод Законов. Т. XI. Изд. 1899. Ст. 839) [6].
МВД по согласованию с ГУЗиЗ выработало «временные правила принятия в рус-
ское подданство зарубежных старообрядцев, переселяющихся на казенные земли Азиатской России».
Во-первых, переселенцы должны оплачивать прошение на имя МВД 2 гербовыми марками по 75 коп.
Во-вторых, прошение подавалось не индивидуально, а от партии лиц.
В-третьих, метрики рождения и бракосочетания должны были заверяться в дипломатических органах России за рубежом.
В-четвертых, старообрядцы приносили присягу России после разрешения МВД на месте выезда по правилам, отраженным в ст. 847 Законов о состояниях.
В-пятых, выезд старообрядцев был возможен только в Азиатскую часть России [7].
На основании этих правил только в 1908 г. в Амурскую область было переселено 2 тыс. семейств старообрядцев.
9 декабря 1908 г. в правила вселения были внесены некоторые изменения. Так, ввиду малочисленности дипломатических агентов было решено, что переселенцы-иностранцы будут лишь предъявлять документы, удостоверяющие их личность. Принесение присяги стало возможным в присутствии командированного местного чиновника МВД, на основании ст. 836—839, 841—843 и 847 Законов о состоянии (Свод законов. Т. IX. Изд. 1899 г.) [8].
Отметим, что российские власти сталкивались на востоке Империи не только с европейцами, но и азиатами. Было много выходцев из азиатских стран, прежде всего Кореи и Китая.
Так, в 1909 г. китайское трудовое население русского Дальнего Востока насчитывало 51 429 человек [9].
Тогда же на всех казенных и частных предприятиях Амурской и Приморской области работало 61 290 русских рабочих и 10 923 корейских рабочих, а, кроме того, в крае находилось до 10 тыс. японцев и европейцев. В целом, иностранные рабочие составляли в начале XX в. более 42 % всей рабочей силы региона [10].
Отметим, что «желтый труд» создавал целый ряд политических проблем. С одной стороны, многие из китайских землевладельцев прибыли в Приамурье еще до установления здесь российской администрации и рассматривали эти земли как собственные. Азиатские рабочие вообще не имели материальных стимулов для постоянного
проживания в России и стремились сохранить заграничное подданство.
Поэтому в отношении подданных некоторых держав действовали особые правила. Законом от 17 мая 1888 г. приамурскому генерал-губернатору сроком на 10 лет было предоставлено право принимать китайцев и корейцев в российское подданство в пределах полномочий министра внутренних дел, впоследствии оно неоднократно продлевалось. Согласно этому закону китайцы и корейцы, подавшие прошение на имя генерал-губернатора, если у них были все необходимые документы, принимались в подданство России по решению генерал-губернатора. Это значительно сокращало сроки принятия решения и канцелярскую переписку. Однако они предварительно должны были принять православную веру [11].
Необходимо отметить, что в отношении китайцев генерал-губернаторы правом своим пользовались нечасто: во-первых, у китайцев нередко отсутствовали необходимые документы (национальные паспорта, виды на жительство, свидетельства о крещении); во-вторых, местные власти не слишком благосклонно относились к смене подданства китайцами. Приамурский генерал-губернатор Н. И. Гродеков писал Министру внутренних дел в 1898 г., что прошениям китайцев «...давалось соответствующее направление лишь при условии принятия ими православной веры, вступлении в законный брак с русскими и вообще при полном убеждении в их способности воспринять начала русской гражданственности и слиться с русским населением края» [12].
Однако были в регионе и случаи массового перехода в российское подданство льготным способом. В соответствии с вышеуказанным законом и с русско-корейскими соглашениями 1884 г. приамурский генерал-губернатор А. Н. Корф в 1891 г. разрешил принять российское подданство 12 940 подданным Кореи, иммигрировавшим до установления дипломатических отношений между Россией и Кореей, а 3 624 чел. продолжать считаться корейскими подданными. В конце 1890-х гг. последние также получили подданство России.
Эти меры, хотя и не имели юридической основы (ибо договоренность с корейской стороной достигнута не была) и принимались они российской стороной в одностороннем порядке, упорядочили статус корейцев на российской территории. Это был
первый шаг к переводу части из них с положения де-факто считавшихся российскими подданными в положение российских подданных де-юре, при этом остальные остались подданными Кореи и были уравнены в своем статусе с другими иностранными подданными, что и произошло в результате распространения на них билетной системы.
Китайцы заняли значительное место среди торговцев Приморского края только к концу XIX в. В 60-х гг. XIX в. они занимались в России только мелочной торговлей, продавали рыбу, майцзу (пшеничную муку), монгольские кожаные товары. Это определялось тем, что китайское правительство запрещало китайцам приобретать за границей дома и разрешало строить постройки, в которых можно было торговать 10 дней в течение месяца [13].
В результате китайцы не селились в Благовещенске, а только днем торговали в этом городе, вечером же возвращались на ночлег в Сахалин-Ула — китайскую деревню, лежащую напротив Благовещенска на другом берегу Амура. Соответственно, китайцы не имели материальной мотивации к смене подданства, в отличие от европейцев.
Кроме того, указ о приеме в российское подданство принимал Государственный Совет с высочайшего соизволения. Приведение к присяге осуществлялось в присутствии губернского правления перед духовной особой вероисповедания иммигранта и только если местные власти и россияне давали поручения за принимаемого в подданство. Протокол об исполнении обряда и присяжный лист передавались военному губернатору области, который и выдавал свидетельство о переходе в российское подданство.
Поскольку китайцы проживали компактно, вне российских поселений, им не удавалось собрать всех необходимых бумаг для смены подданства. В то же время крупные европейские и американские предприниматели, наиболее часто принимавшие российское подданство из числа иностранцев, проживали в российских городах среди русского населения. Юридически их переход в российское подданство облегчался тем, что они выбирали купеческие свидетельства, покупали недвижимость в России (китайцам до 1893 г. покупать землю за рубежом было запрещено указом богдыхана), и городские управы всегда могли подтвердить
их время проживания и занятия торговлей в городе.
Провал политики массового принятия китайцев в российское подданство во многом был обусловлен и сенаторской ревизией края 1869 г. И. Г. Сколкова. Царский чиновник отметил превышение полномочий генерал-губернатором, издавшим постановление «вне пределов своей власти», и политическую нелояльность китайцев. После того, как мнение И. Г. Сколкова было одобрено в Петербурге, российские чиновники не предпринимали подобных массовых акций по принятию в российское подданство китайского населения края.
Что касается превышения служебных полномочий М. С. Корсаковым, то, как видно из дела «О необходимости в женщинах для Амура (1862—1866 гг.)», российские власти из-за демографической диспропорции в Приамурье рассматривали в 1862 г. вопрос о приобретении в Китае женщин для того, чтобы они вышли замуж за холостых мужчин, проживающих в крае. Китайцы, посчитал М. С. Корсаков, являются российскими подданными, поскольку живут на российской территории [14].
Однако на эту инициативу Восточно-Сибирского генерал-губернатора М. С. Корсакова посланник в Пекине коллежский асессор Глинка заявил, что китайское правительство на это не пойдет, и поэтому рекомендовал приглашать китаянок «частным соглашением».
Вместе с тем посланник выражал сомнение в целесообразности привлечения китаянок для снабжения ими китайцев-мужчин, проживавших в российских пределах [15].
Поддержал посланника в Пекине и военный губернатор Приморской области, который 5 октября 1864 г. в письме к генерал-губернатору Восточной Сибири сообщил, что находит преждевременным принимать довольно значительные усилия для вывоза женщин из Китая. 600 китайцев Приморья, «нуждающихся в женщинах», военный губернатор предлагал снабжать женщинами-преступницами, сиротами из приютов и «даже из публичных домов». Единственное условие — это то, чтобы женщины были здоровы и моложе 40 лет. В рамках этого предложения на Дальний Восток были направлены 29 женщин-преступниц, отбывавших срок на Нерчинском заводе [16].
Подобное отношение к китайским поселенцам говорит о том, что их социально-
правовой статус не был четко определен международными документами, и поэтому краевые власти допускали возможным действовать в отношении их личных прав означенным способом.
Именно поэтому генерал-губернатор Восточной Сибири М. С. Корсаков издал предписание, в котором предлагал рассматривать китайских поселенцев Приморской области, переселившихся сюда до 1860 г., как российских подданных [17].
На практике местное губернское начальство в лице контр-адмирала А. Ф. Фельдга-узена стремилось претворить в жизнь это распоряжение. Китайские земледельцы Приморья массово приводились в 60-х гг. XIX в. к присяге на русское подданство. Новоявленные россияне после этого стремились как можно быстрее бежать на территорию Цинского государства, которое принимало их как пострадавших от российского политического экстремизма [18].
Отметим, что данное постановление М. С. Корсакова было не только социально непродуманным, но и незаконным, поскольку нарушало юридические нормы Российской империи.
Для того чтобы иностранец был принят в российское подданство, он должен был в течение пяти лет прожить на территории России. Потом иностранец был обязан подать прошение на имя министра внутренних дел России, поддержанное ходатайством местных обществ (старожилов-поселенцев или компаньонов-предпринимателей), а также предоставить благоприятные отзывы полицмейстера и метрические справки.
Только после того, как в 1892 г. иностранцам было запрещено владеть недвижимостью на правах частной собственности, а в 1893 г. вышел указ богдыхана, разрешавший китайцам селиться и жить за границей, пошел процесс добровольного принятия частью китайцев русского подданства. Стимулировался процесс постановлением Государственного Совета от 17 мая 1888 г., согласно положениям которого китайцы принимались в российское подданство по представлению МВД при условии принятия православной веры или заключения брака с российской подданной [19].
Так, 6 февраля 1910 г. в губернском управлении Приморской области рассматривались прошения по принятию в российское подданство до истечения пяти лет черногорского подданного Русевича, китайских под-
данных Юу Ли (Николай) и Тан Фучана (Фун Да чу), в святом крещении Алексея Николаевича Плотникова [20].
Китайцев принимали в российское подданство, если проситель проживал значительное время в крае и не был замечен в каких-либо правонарушениях. Китайцы вместе с прошением о приеме в подданство должны были подать национальный паспорт; удостоверение о православной вере; билет на жительство; постановление станицы; метрические выписки [21].
Так, военный губернатор Амурской области 23 октября 1910 г. сообщил, что высочайше утвержденным 29 июля 1910 г. Положением Совета Министров китайскому подданному Сун Жихэну (с 1900 г. проживавшему в крае и имеющему положительные отзывы из российской полиции), а по святому крещению Василию Михайличенко, с детьми: Константином, Алексеем, Антониной и Анной разрешено вступать в русское подданство. Ввиду этого и на основании прим. 1 к ст. 847 Законов о состояниях (Св. зак Т. IX, изд. 1899 г.), военный губернатор просил начальника казачьего округа привести названных лиц, проживающих в станице Иннокентьевской, к присяге на подданство России в присутствии войскового правления порядком, указанным в вышеозначенной статье. Прилагаемые при этом документы должны были после церемонии быть вручены Василию Михайличенко под расписку, копия которой передавалась военному губернатору вместе с протоколом об исполнении обряда присяги и присяжным листом [22].
Также происходило принятие в российское подданство китайца Лю Бия, в святом крещении Александра Попова [23].
Всего на Дальнем Востоке России и в Восточной Сибири с 1892 по 1914 гг. зафиксировано 5874 случая подобного обращения [24].
Таким образом, во второй половине XIX в. российскими властями принимались специальные акты, материально стимулировавшие проживавших в регионе иностранцев принимать российское подданство. Гражданская социализация иностранцев выступала одним из элементов иммиграционной политики России. И
1. Алепко А. В. Законодательное регулирование иностранного предпринимательства в Приамурье в
1860—1917 гг. // Историко-культурное и природное наследие Дальнего Востока на рубеже веков : материалы вторых Гродековских чтений. Xабаровск, 1999. С. 51-52.
2. Соловьев Ф. В. Китайское отходничество на Дальнем Востоке России в эпоху капитализма (1861-1917). М. : Наука, 1989. С. 42.
3. АВПРИ. Фонд Тихоокеанский стол. Оп. 487. Д. 760. Л. 2-5.
4. Там же. Л. 8об.
5. Там же. Л. 10 об.
6. Там же. Л. 11.
7. Там же. Л. 22об.
8. Там же. Л. 71.
9. Соловьев Ф. В. Указ. соч. С. 38-39.
10. АВПРИ. Фонд Тихоокеанский стол. 1906-1915 гг. Д. 770. Л. 160.
11.Свод Законов Российской Империи. Т. IX. Ст. 762.
12. Граве В. В. Китайцы, корейцы и японцы в Приамурье. СПб., 1912. С. 131-132.
13. ГАИО. Ф. 24. Оп. 10. Д. 289. К. 1667. Л. 31.
14. ГАИО. Ф. 24. Оп. 10. Д. 160. К. 1662. Л. 1-4.
15.Там же. Л. 5.
16. Там же. Л. 11-17.
17. АВПРИ. Фонд Китайский стол. Оп. 491. Д. 3180. Л. 4.
18. Дацышен В. Г. Уссурийские купцы. Судьбы китайцев в дореволюционной России // Родина. 1995. № 7. С. 56.
19. Нестерова Е. И. Китайская иммиграция. Политика Российской империи и США (вторая половина XIX — начало ХХ вв.) // Россия и АТР. Владивосток, 2001. № 3. С. 116.
20. РГВИА. Ф. 1573. Оп. 2. Д. 652. Л. 4-15.
21. Там же. Л. 20.
22. Там же. Л. 21.
23. Там же. Л. 31.
24. РГВИА. Ф. 1558. Оп. 9. Д. 22. Л. 1-2.
The Problem of Naturalization of Foreign Entrepreneurs in the East of Russia in the Second Half of XIX - Early XX Centuries
© Sinichenko V., 2011
The article is devoted to the adoption of Russian citizenship by foreigners in the Russian Far East in the second half of XIX century. We study the politics of imperial and local administrations on the stimulation of foreigners to take Russian citizenship.
Key words', citizenship; foreigners; old believers; chinese; koreans; law; act.
