CC BY
196
Россия и страны Восточной Азии: история отношений
(к 95-летию исторического образования на Дальнем Востоке России)
Позняк Т.З.
Российская иммиграционная политика в отношении выходцев из Китая на Дальнем Востоке во второй половине XIX - начале XX в.
В современной России миграция из ближнего и дальнего зарубежья приобретает всё большие масштабы, в этих условиях позиция власти по отношению к мигрантам должна быть определена достаточно чётко и однозначно. Выработка иммиграционной политики государства в условиях колоссальной миграционной активности населения является первостепенной государственной задачей, не последнюю роль при её решении играет изучение исторического опыта.
Задача настоящей статьи проследить изменения иммиграционной политики российской власти на Дальнем Востоке во второй половине XIX - начале XX в., где присутствие большого числа иммигрантов придавало специфику политической и социально-экономической жизни региона [23]. Основное внимание будет сосредоточено на политике в отношении китайской миграции, хотя принимаемые меры в одних случаях касались также и корейцев, в других - всех иностранных подданных.
Под иммиграционной политикой понимаются меры, вырабатываемые и принимаемые властными структурами на правительственном и региональном уровнях в отношении граждан (подданных) иностранных государств, направленные на регулирование масштабов миграции и условий пребывания на территории принимающего государства. Понятия «иммигранты» и «иностранные подданные» не идентичны, и их использование как синонимов обладает известной долей условности. В Российской империи понятие «иммигранты» фактически не использовалось, а применялся термин «иностранные подданные», фиксировавший правовой статус иностранца, его принадлежность к иному государству.
В Российской империи до 1917 г. не было выработано общее иммиграционное законодательство, поэтому юридические нормы относительно въезда и проживания иностранных подданных на территории России регулировались частными указами и законами. Они были обобщены в томе IX Свода законов Российской империи «Свод
законов о состояниях». Иностранцами признавались все подданные других держав, не вступившие в подданство России, они обладали правом на свободный въезд в Россию, пребывание и выезд из страны, за исключением евреев, которые не допускались к переселению в Россию и вступлению в российское подданство. Иностранцы пользовались защитой и покровительством российских законов, наравне с россиянами обладали правом на защиту суда, обязаны были соблюдать законы Российской империи, а в случае совершения преступления подвергались суду и несли наказание, как и российские подданные. После отбытия наказания их должны были высылать на родину [34]. Согласно указа от 7 июня 1860 г. «О правах, пребывающих в Россию иностранцев» им дозволялось вступать в гильдии и цехи наравне с российскими подданными, выбирать промысловые и купеческие свидетельства, служить приказчиками, управлять имениями, владеть движимым имуществом и распоряжаться им [26].
7 декабря 1864 г. император Александр II утвердил мнение Государственного Совета «О сроке, в течение коего иностранцы могут проживать в России по своим национальным паспортам, а также выезжать из оной по сим паспортам», согласно которому каждый иностранный подданный должен был по прибытии в Россию иметь национальный паспорт с отметкой российского консула, по которому он имел право проживать в стране не более полугода [27]. Порядок въезда и проживания регламентировался также томом XIV Свода законов «Уставом о паспортах». По истечении определённого законом срока иностранный подданный обязан был зарегистрироваться в местных административных органах и на основании национального паспорта и личного заявления получить вид (билет) на жительство, в котором указывалось подданство, место рождения, звание, имя, фамилия, вероисповедание, семейное положение, в каком году и по какому документу прибыл, приметы, подпись. Выдачей видов на жительство ведал губернатор области, в которой проживал или куда приехал иностранец. Билет выдавался на год, по истечении которого нужно было брать новый. Иностранцы обладали правом свободы передвижения и выбора места жительства. Прибывая на новое место жительства, они обязаны были зарегистрироваться в местных административных органах [35].
Реализация этих законодательных норм на Дальнем Востоке имела некоторые особенности. Общероссийское законодательство в отношении иностранных подданных вырабатывалось с учётом ситуации в европейской части России, куда шёл поток иммигрантов в основном из европейских стран. Иммиграция в дальневосточный регион на протяжении рассматриваемого периода происходила в своеобразных условиях, что придавало специфику законотворческой и управленческой деятельности местной администрации в отношении иммигрантов и выражалось в принятии законов, действовавших исключительно на региональном уровне.
После заключения Айгуньского, Тяньциньского и Пекинского российско-китайских договоров, юридически оформлявших присоединение Приамурья и Приморья к Российской империи, российские
власти, осознавая стратегическую ценность новых территорий, в качестве одной из важнейших задач видели их скорейшее заселение. С учётом отдалённости от центральных районов империи и отсутствия быстрого сообщения был принят ряд законов и положений, способствовавших привлечению поселенцев, в том числе иностранных.
27 апреля 1861 г. были опубликованы «Правила для поселения русских и иностранцев в Амурской и Приморской областях», в соответствии с которыми иностранцам наряду с российскими подданными разрешалось селиться в регионе. Льготы, предоставленные Правилами, касались наделения земельными участками и приобретения земли в частную собственность. Переселенцы освобождались от уплаты податей и пошлин и выполнения рекрутской повинности. В городах они пользовались льготами относительно приобретения в собственность участков казённой земли для постройки домов без уплаты пошлин и по льготной цене (3 руб. за дес.), а также правом повсеместного ведения торговли и занятия ремеслом и промышленностью. Все эти льготы распространялись и на иностранцев [33, с. 191-200; 38, с. 68-69].
Однако Закон от 27 апреля 1861 г., разрешавший иностранным поселенцам селиться в Амурской и Приморской областях, не отменял действия российских законодательных норм въезда и пребывания иностранных подданных в дальневосточном регионе, не допускал, что это поселение могло осуществляться в результате нелегального перехода границы, без национальных документов и регистрации. Иностранные подданные, прибывавшие в регион, обязаны были иметь национальный паспорт, по истечении полугода регистрироваться в местных административных органах и выбирать виды на жительство.
Принимая закон 27 апреля 1861 г., правительство ориентировалось на переселенцев из европейских стран [15, с. 191-192], к моменту издания Правил перед российской администрацией ещё не стояла проблема массовой иммиграции из сопредельных азиатских стран. В условиях необходимости быстрейшего закрепления на присоединённых территориях ставка на заселение региона не только россиянами, но и иммигрантами была вполне закономерна и обоснована.
В отношении подданных Цинской империи, находившихся на российской территории, сложилась двусмысленная ситуация в результате заключения договоров, регулировавших взаимоотношения между двумя странами. Их правовое положение было зафиксировано Айгуньским договором 1858 г., согласно которому «зазейские маньчжуры», оставшиеся проживать на российской территории на левом берегу Амура от Зеи на юг до деревни Хормолдзин, не только могли оставаться «вечно на прежних местах их жительства, с тем, чтобы русские жители обид и притеснений им не делали», но и получили фактически право экстерриториальности, так как находились под юрисдикцией китайского правительства [16, с. 96; 30, с. 29]. После присоединения Уссурийского края, по условиям Пекинского договора 1860 г., китайские подданные, в основном охотники, промысловики,
земледельцы, находившиеся там, могли оставаться на прежних местах и заниматься «рыбными и звериными промыслами» [30, с. 35]. Договоры учитывали реалии ситуации, сложившейся к моменту их подписания, но не могли учесть будущего массового притока китайских отходников в регион.
В Уложении о наказаниях издания 1866 г. в примечании к ст.172 также было прописано особое положение китайцев среди иностранцев: «...китайцы, учинившие преступление на российской стороне границы, высылаются их правительству» [17, с.43]. Этот пункт, очевидно, учитывал положение, зафиксированное в договорах, об экстерриториальности зазейских маньчжур. Тем самым были заложены «мины замедленного действия», приведшие к неопределённости статуса китайских подданных на российской территории и впоследствии, с изменением миграционной ситуации в регионе побудившие власти к активной законотворческой работе по исправлению сложившегося положения.
В 1860-е годы большинство китайцев прибывали в регион нелегально, занимались земледелием или промысловой деятельностью. В условиях, когда большая часть края была ещё не заселена, их контакты с российским населением были эпизодическими и кратковременными. Вероятно, поэтому к китайским иммигрантам на начальном этапе освоения края российские власти относились если не доброжелательно, то индифферентно, факт китайского присутствия на российской территории не рассматривался как проблема, требовавшая неотложного решения.
Первым сигналом существования проблемы китайской иммиграции и необходимости определить собственную позицию по отношению к ней для администрации Восточной Сибири явились события 1868 г., вошедшие в историю как «манзовская война» [13, с. 16-17; 14, с. 55-60]. Эти события высветили для правительства и региональной администрации проблему существования китайских мигрантов как фактора, который может угрожать здесь позициям России. Важным следствием этого были меры по укреплению границы: в 1869 г. учреждена должность пограничного комиссара в Южно-Уссурийском крае, сформирована Уссурийская конная сотня для охраны границы от устья р. Тумень-Улы до Турьего Рога, пограничная линия разбита на четыре участка под командованием офицеров, а каждый участок - на урядницкие посты, которых всего было восемнадцать [5, с. 176179, 187-188; 36, с. 191-192].
Переход к политике ограничения иностранного влияния в регионе произошёл в начале 1880-х годов. Важными факторами пересмотра иммиграционной политики стали укрепление положения России в регионе, рост административного аппарата, численности размещённых здесь войск и гражданского населения. По данным за 1881 г., в регионе проживало уже 67,7 тыс. русских [11, с.85]. 26 января 1882 г. были продлены ещё на 10 лет Правила для поселения, однако в них были внесены некоторые изменения: льготы, предоставлявшиеся ранее всем категориям поселенцев, распространялись только на российских подданных, и лишь в особых случаях
с разрешения генерал-губернатора Восточной Сибири - на отдельных переселенцев из иностранных подданных [31, с.205-207; 37, с. 72]. Ускорению темпов крестьянского переселения способствовали создание Добровольного флота и установление регулярной морской связи региона с Европейской Россией, а также принятие закона от 1 июня 1882 г. «О казённокоштном переселении в Южно-Уссурийский край», куда в 1860-1870-е гг. направлялся меньший поток переселенцев, чем в Амурскую область [10, с. 232; 13, с. 17-19; 31, с. 134138]. Эти меры ознаменовали поворот в политике заселения края, когда основная ставка была сделана на российскую колонизацию.
Однако поток иммигрантов не иссякал, а напротив, приобрёл ещё большие масштабы. По мере увеличения масштабов китайской иммиграции российские власти столкнулись как со старыми проблемами, нерешёнными в 1870-е годы, так и с новыми. Главные из них -определение статуса китайских подданных и условий пребывания на российской территории, ограничение масштабов иммиграции, управление китайским населением в городах.
Региональные власти к началу 1880-х годов признали необходимым определить статус подданных Китая и Кореи и положить конец бесконтрольной иммиграции. Сказалось влияние «манзовской войны», осложнения русско-китайских отношений в связи с событиями в Северо-Западном Китае, изменения характера и масштабов иммиграции. В конце 1870-х годов приток китайцев на заработки приобрёл значительные масштабы, основным местом пребывания выходцев из Китая первоначально был Владивосток, где их численность в 1879 г. составляла 3471 чел. [1, с. 48]. Не последнюю роль в этом сыграли решения о контрактовании рабочих в Китае в середине 1870-х годов для строительства военных и административных зданий, крепостных и портовых сооружений (РГИА ДВ. Ф. 560. Оп. 28. Д. 832. Л. 299 об.).
Неслучайно деятельность местной администрации по выработке порядка управления китайским населением активизировалась именно во Владивостоке. В 1881 г. на имя генерал-губернатора Восточной Сибири Д.Г. Анучина были представлены проекты военных губернаторов Владивостока А.Ф. Фельдгаузена и Приморской области И.Г. Баранова. А.Ф. Фельдгаузен ставил своей целью наладить надзор и организовать управление китайцами, проживавшими во Владивостоке. Так как полиция не справлялась с этими задачами из-за незнания языка, было предложено организовать при канцелярии губернатора отдельный стол по делам китайцев и корейцев, разделить китайцев на два участка, избрать из их среды старшин и по одному помощнику на каждый участок. Предлагалось обязать китайцев иметь национальные билеты, которые они должны были предъявлять в канцелярии и получать после уплаты налога русские билеты, т.е. фактически он послужил прототипом изданных позднее А.Н. Кор-фом Правил о порядке выдачи китайским подданным русских билетов (РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 1. Д. 55. Л. 42-43, 139-145; 18, с. 6265). Он также начал претворять эти мероприятия в жизнь: китайцам
было выдано 300 русских билетов (РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 1. Д.12. Л. 85-88 об.).
Проект И.Г. Баранова касался урегулирования статуса китайцев и установления подсудности их российскому суду. В 1881 - 1882 гг. завязалась переписка между генерал-губернатором Восточной Сибири Д.Г. Анучиным, военным губернатором Приморской области И.Г. Барановым, министром юстиции Д.Н. Набоковым, директором Азиатского департамента МИД Н.К. Гинцом, министром иностранных дел Н.К. Гирсом, российским поверенным в делах в Пекине Бюцовым об экстерриториальности китайцев. Переписка была инициирована, по-видимому, Д.Г. Анучиным в связи с необходимостью учреждения в Приморской области Комиссии военного суда для определения наказания китайцам и хунхузам, задержанным в конце 1881 г. в области по обвинению в тяжких преступлениях. Вопрос об учреждении комиссии разрешился отрицательно, и Д.Г. Анучин просил разрешения отдать дела китайцев в ведение Приморского окружного суда. В итоге было решено, что китайцы, совершившие преступления в пределах России, должны подлежать российскому судопроизводству (РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 1. Д. 12. Л. 9-44).
8 июня 1882 г. утверждённым императором мнением Государственного совета было изменено вышеуказанное положение «Уложения о наказаниях», китайцев приравняли к другим иностранцам, теперь в случае совершения преступления они подлежали российскому суду. Однако фактически местная администрация продолжала сохранять за ними право экстерриториальности, потому что в законах часто не было определения ситуаций, с которыми ей приходилось сталкиваться. Только первый приамурский генерал-губернатор А.Н. Корф принял меры, изменившие правовое положение китайцев на практике. Он прекратил высылку китайцев за границу и стал судить их по российским законам (РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 1. Д.42. Л. 15-18].
Образование Приамурского генерал-губернаторства и деятельность на этой должности А.Н. Корфа - важный период в определении статуса подданных Китая и Кореи и упорядочения их пребывания на российской территории. Понимая важность проблем, связанных с присутствием китайцев в регионе, он вынес их на обсуждение I Хабаровского съезда сведущих людей. Подводя итоги, он отметил: «Китайцы, безусловно, признаются для края вредными в политическом и отчасти в экономическом отношении. Их можно лишь терпеть как неизбежное зло» [2]. Эти слова иллюстрируют, что снисходительное отношение власти к китайцам сменилось негативным, но с пониманием необходимости использования их в экономике региона.
Наиболее важным шагом стало введение билетной системы. В 1884 г. были приняты Временные правила о порядке выдачи китайским подданным русских билетов, согласно которым их разделили на две группы. К первой группе были отнесены китайцы, находившиеся в крае до заключения Пекинского договора 1860 г., им ввиду малочисленности и льгот, предоставлявшихся по трактату, выдавались бессрочные паспорта с указанием в них постоянного места житель-
ства и занятий с уплатой 80 коп. гербовой пошлины. Вторую категорию составляли китайцы, временно прибывавшие в Россию на заработки. Они обязаны были подчиняться общим для иностранцев правилам въезда и проживания, а переход границы совершать только в специально отведённых местах, где предъявляли национальные паспорта, которые могли быть завизированы русскими консульствами за границей, либо визировались на месте с уплатой 30 коп. сбора. По визированному паспорту китаец имел право находиться в области в течение месяца, а затем обязан был взять русский билет (вид на жительство), заплатив сбор в размере 1 руб. 20 коп. Билеты выдавались на год в городах полицмейстерами, в округах - начальниками округ и участковыми приставами, в станицах - атаманами.
Эти правила были введены в действие с 1 мая 1885 г. в Приморской области, и с 1 августа 1886 г. - в Амурской области властью генерал-губернатора, и не имели силы закона (РГИА ДВ. Ф. 702. Оп.1. Д. 653. Л. 288-288 об., 497-498). Одновременно А.Н.Корф вышел с ходатайством в МВД о необходимости издания закона, предоставлявшего ему дополнительные права в отношении мигрантов из Китая и Кореи (РГИА ДВ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1010. Л. 127).
Возникает вопрос, почему эти правила не имели законной силы? В части, касавшейся введения билетов на жительство, издание правил подтвердило, что на китайцев и корейцев распространялось действие российских законов о необходимости въезда на российскую территорию с национальными паспортами и получения русских билетов. Главным же в правилах было не столько введение билетной системы, сколько установление месячного срока пребывания до выборки билета и особых сборов: общий объём платежей при получении русских билетов китайцами был выше того, что платили другие иностранцы, которые оплачивали только гербовую пошлину. Она составляла 60 коп., а после введения нового устава о гербовом сборе 30 мая 1905 г. - 75 коп. (РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 1. Д. 653. Л. 288). Собственно эти меры и были нацелены на снижение иммиграционного потока из Китая.
Спустя несколько лет эти мероприятия были одобрены правительством. Высочайше утверждённым мнением Государственного совета об устройстве управления Приамурского генерал-губернатора от 17 мая 1888 г. среди прочих прав и обязанностей в виде опыта на 10 лет ему предоставлено право устанавливать особые сборы с проживавших в крае китайцев и корейцев, не владевших недвижимостью и не занимавшихся торговлей (РГИА ДВ. Ф. 702. Оп.1. Д. 595. Л. 4; 6, с. 186-190).
29 ноября 1889 г. (на законном теперь основании) были приняты новые «Правила о порядке выдачи в Приморской области китайским подданным русских билетов», вступавшие в действие с 1 января 1890 г. и фактически повторявшие предыдущие. В них были утверждены места перехода границы, причём перечень их существенно расширялся (РГИА ДВ. Ф.1. Оп.1. Д.755. Л.134). Несмотря на многочисленные нарушения данных правил китайцами и в целом слабой эффективности данной системы как сред-
ства контроля, она прижилась. Действие этих мер в Приамурском генерал-губернаторстве неоднократно продлевалось - 22.03.1899 г. (на три года) до 17.05.1901 г., и с 4.05.1901 до 17.05.1902 г. Затем, несмотря на обращения региональных властей, эти полномочия генерал-губернатора не продлевались до учреждения наместничества, а впоследствии в виду обстоятельств военного времени. После окончания русско-японской войны полномочия генерал-губернатора по закону 1888 г. были продолжены высочайшими повелениями от 26.10.1906 г. до 17.05.1907г. (РГИА ДВ. Ф.702. Оп.1. Д.595. Л.2-2об.). Всё это время их содержание оставалось неизменным, изменялись лишь размеры сборов, порядок их перераспределения и место визирования паспортов. С 1885 г. сумма сборов составляла 1 руб. 20 коп., с 1890 г. - 2 руб. 70 коп., с 1894 г. - 3 руб. 90 коп., с 1898 г. - 5 руб. (РГИА ДВ. Ф.702. Оп.1. Д.653. Л.267-271, 288-288 об.).
Введение билетной системы учитывало изменившуюся ситуацию, когда большую часть китайцев в российских пределах составляли не лица, проживавшие здесь до заключения Айгуньского и Пекинского договоров, а мигранты, прибывавшие на заработки. Правила, с одной стороны, установили для китайских подданных такой же порядок въезда и пребывания на российской территории, как для остальных иностранных подданных, с другой - усложнили условия въезда с целью ограничить масштабы притока этой категории мигрантов.
Благодаря инициативе приамурского генерал-губернатора правительство обратило внимание на недопустимость расселения корейцев и китайцев в непосредственной близости от границы. 22 ноября 1886 г. было высочайше утверждено Положение Комитета Министров, запретившее выходцам из Китая и Кореи, прибывающим в Россию, селиться на пограничных с Китаем и Кореей территориях [6, с. 141]. Исполнение этого закона на практике встретилось с многочисленными трудностями.
Ещё одной проблемой, связанной с массовой иммиграцией китайцев и корейцев, было стремление в их среде к образованию замкнутых сообществ, где действовали собственные нормы, регулировавшие все стороны жизнедеятельности общины. Региональная администрация не могла наладить управление этими группами населения ввиду отсутствия законодательной базы, нехватки чиновников и полицейских с необходимой профессиональной подготовкой (знание языка и традиций иммигрантов).
Важным шагом на пути создания механизма управления китайским и корейским населением, проживавшим в городах, явилась организация органов самоуправления в их среде, подконтрольных местной администрации. Первая попытка создания китайского самоуправления, описанная выше, была предпринята во Владивостоке в 1881 г. В феврале 1889 г. с такой же инициативой выступил военный губернатор Приморской области П.Ф. Унтербергер. Он возбудил перед генерал-губернатором вопрос об издании особых правил о китайском самоуправлении в Хабаровске, они были утверждены А.Н. Корфом 15 февраля 1891 г. Правила определяли членство, по-
рядок созыва схода общества, функции и пр. Основными функциями общества было обеспечение жизнедеятельности общины, благотворительность, материальная поддержка членов, обеспечение общественного порядка, взаимодействия между общиной и органами российской власти и пр. (РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 3. Д. 58. Л. 53-56 об.). Кроме Хабаровска, китайские управления были созданы во Владивостоке и с. Никольском.
В 1880-е годы предпринимались меры по изменению ситуации с зазейскими маньчжурами. Генерал-губернатор Восточной Сибири Д.Г. Анучин и приамурский генерал-губернатор А.Н. Корф считали нежелательным проживание на российской территории населения, изъятого из ведения российской власти, и предприняли первые шаги по установлению контроля над заселённой маньчжурами территорией: посланы экспедиции для установления их численности, размеров занятых земель, хозяйственной деятельности, проведены межевые работы и обозначены границы их расселения (РГИА ДВ. Ф.701. Оп. 1. Д. 42. Л. 1-2 об., 15-16; Д.232. Л.28-62; 32, с.17-55; 36, с. 107-118).
В 1890-е годы в отношении китайцев позиция генерал-губернаторов продолжала оставаться фактически неизменной: власть считала их нежелательным, но отчасти полезным элементом в условиях дефицита трудовых ресурсов и предпринимательских сил, при этом был сделан ещё ряд шагов, нацеленных на уменьшение иностранного влияния в регионе.
18 июня 1892 г. император утвердил мнение Государственного совета о продлении действия Правил 1861 г. ещё на десять лет, считая с 27 апреля 1891 г. В них были внесены изменения, согласно которым приобретение земель в Амурской и Приморской областях запрещалось лицам, не состоявшим в русском подданстве [7, с. 119121]. Этот закон поставил предел дальнейшему росту земельных владений иностранцев.
О дальнейшем ужесточении политики в отношении иммигрантов свидетельствует и распоряжение генерал-губернатора С.М. Ду-ховского об упразднении китайских и корейских общественных управлений (в Хабаровске и Владивостоке в 1898 г., в Никольске-Уссурийском - 1901 г.). Его можно рассматривать как движение по пути соблюдения российских законов, ибо существование подобных самоуправлений им противоречило. С.М. Духовской считал возможным и необходимым подчинить китайское и корейское население общему полицейскому надзору.
В 1890-е гг. в отношении зазейских маньчжур была продолжена линия на недопустимость существования неподвластного российской власти населения: С.М. Духовской неоднократно обращался в высшие инстанции, убеждая в необходимости решения данной проблемы вплоть до пересмотра договоров с Китаем [3, с. 25].
Желание региональной администрации перейти к более жёсткому ограничению иностранного присутствия в регионе не увенчалась успехом до русско-японской войны. Только проблема зазейских маньчжур была «решена кардинальным образом», но не вследствие
продуманного решения, а в результате стечения случайных и объективных обстоятельств, которые легли на подготовленную почву антикитайских настроений и, вероятно, на характерную для русских склонность к силовому решению проблем и экстремизм населения, порождённый отсутствием информации, паникой и страхом. 1-3 июля 1900 г. отряды ихэтуаней, достигшие Амура, обстреляли с китайского берега Благовещенск. В ответ 4 июля военный губернатор Амурской области К.Н. Грибский отдал приказ о выдворении китайцев, проживавших в городе и его окрестностях, за Амур. Выдворение превратилось в погромы, массовые избиения. За эти дни было выдворено, а большей частью уничтожено около 5 тыс. чел. (РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 1. Д. 347. Л.2-3, 11-12; 9, с.21-22; 25, с.28-38; 27, с. 43-52).
В Приморской области события развивались без репрессивных действий властей и экстремизма населения. 12 июня 1900 г. в городах была объявлена военная мобилизация. С 5 июля после событий в Благовещенске города Приморской области были объявлены на военном положении. Во Владивостоке ходили слухи и о нападении на город китайских войск и о готовящемся выступлении местных китайцев. Тем не менее, областные власти не отдавали приказов о выдворении китайского населения, арестам подвергались лишь лица, хранившие оружие. Значительная часть китайцев выехала из области по собственному желанию и без каких-либо эксцессов, с мая по август выехало около 10 000 чел. [14, с. 260-276].
Во время русско-японской войны, с одной стороны, произошло ужесточение режима пребывания иностранцев - в крае было введено военное положение, и власти получили право административной высылки неблагонадёжных лиц, с другой - шёл естественный для войны отток иммигрантов из региона, региональная администрация была сосредоточена на организации обороны края, проблемы иммиграции отошли на второй план.
Период русско-японской войны явился своеобразным водоразделом, после которого усилился негативизм в отношении фактически всех категорий иммигрантов из сопредельных азиатских государств и активизировались усилия региональной администрации как по выработке законодательных инициатив и выхода с ними на уровень правительства, так и в принятии на практике мер по ограничению иммиграции.
Масштабы иммиграции в регион резко возросли (это происходило на фоне увеличения темпов и российского переселения), обострились старые и появились новые проблемы, связанные с пребыванием иммигрантов в регионе. И хотя официальная статистика свидетельствовала, что при росте абсолютной численности иммигрантов их удельный вес в составе населения региона вырос несущественно, многие общественные деятели считали эти цифры заниженными. Если в конце XIX в. при общей численности населения Амурской и Приморской областей 343,6 тыс. чел. иностранных подданных было 58 тыс. чел. или 17% населения [21, с. 2-3; 22, с. 40-43], то по данным на 1 января 1911 г. на той же территории проживало 810,1
тыс.чел., в том числе 137,2 тыс. иностранцев (17%) [19, прил. 1; 20, прил.1]. Однако, например, С.Д.Меркулов считал, что только китайцев в 1910 г. в двух областях было 325 тыс. чел. [28, с. 27]. Эти данные представляли масштабы иммиграции более впечатляющими, а опасность её для региона просто катастрофической.
Мощная волна азиатской иммиграции не могла не вызывать опасения, а негативизм оценок рос по мере её увеличения. Проблема «жёлтой опасности» широко обсуждалась в печати и во властных структурах на разном уровне. Высказывались диаметрально противоположные мнения о степени опасности и путях решения проблемы [8, с.63-89]. Обострение негативизма в отношении иммигрантов из сопредельных азиатских государств было вызвано усилением конкуренции на региональном рынке рабочей силы, исчерпанием фонда удобных для заселения земель, поражением в русско-японской войне, продемонстрировавшим слабость позиций России на Дальнем Востоке. Дополнительным негативным моментом явилась экспансия Японии в Корею и политика вытеснения корейцев из страны. Неудивительно, что деятельность местных административных органов по её ограничению и усилению контроля за мигрантами из сопредельных азиатских государств активизировалась.
После войны перед российской властью стояло множество проблем, как прежние, нерешённые ранее, так и новые. Одной из важных задач оставалось выселение китайцев из северных районов Уссурийского края и водворение там российских переселенцев. Предпринятые весной-летом 1907 г. по приказу военного губернатора Приморской области В.Е. Флуга меры по освобождению занятых китайцами земель вызвали многочисленные жалобы и пассивное сопротивление китайцев. Ни к осени 1908 г., ни к весне 1909 г. они не привели к желаемому результату. Только принудительное выселение с помощью воинской команды решило данную проблему, и в 1910 - 1912 гг. район был хоть и не полностью освобождён от китайского населения [36, с. 136-144].
Насущной оставалась проблема создания механизма управления иммигрантами. После запрета китайского и корейского общественных управлений, они продолжали существовать нелегально. После революции 1905 г. появилась законодательная основа для легализации подобных органов (закон об общественных организациях от 4 октября 1906 г.), и региональной администрацией предпринята новая попытка решить эту проблему. Военный губернатор Приморской области В.Е. Флуг в соответствии с вышеуказанным законом разрешил учреждение китайских коммерческих обществ: 18 апреля 1907 г. во Владивостоке, 20 января 1910 г. в Хабаровске, 4 февраля 1910 г. - в Никольске-Уссурийском (РГИА ДВ. Ф.1. Оп.1. Д. 190. Л. 1-101; 4, с. 112).
Деятельность этих и других подобных обществ вызывала много нареканий, они не оправдали ожидания властей. Региональная администрация, заинтересованная в налаживании системы управления иноподданным населением, пыталась включить их самоуправление в российскую административно-управленческую систему, однако по-
стоянно получала информацию о том, что данные общества представляют собой своеобразные «государства в государстве», сосредоточив в своих руках законодательные, административно-управленческие и судебные функции в иммигрантской общине (РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 1. Д. 644. Л. 5-9 об. 23, с. 92-93).
Но наиболее приоритетным направлением было ограничение масштабов иммиграции, учёт иммигрантов. В качестве законодательной основы решения этой проблемы служил закон от 17 мая 1888 г., действие которого неоднократно продлевалось, и на основе которого генерал-губернатор издавал правила выборки русских билетов китайцами и корейцами. Однако, по мнению представителей региональной администрации, к началу XX в. существующие правила о выборке русских билетов нуждались в изменениях. Главные проблемы состояли: во-первых, в необходимости увеличения существующих сборов и введении дополнительных ограничений для некоторых нежелательных категорий иностранцев, что помогло бы уменьшить масштабы иммиграции; во-вторых, в уклонении значительной части иммигрантов от выборки русских билетов, недоучёте численности иммигрантов и недоборе части средств в казну.
Приамурский генерал-губернатор П.Ф. Унтербергер осенью 1907 г. предложил военным губернаторам Приморской и Амурской областей обсудить необходимость изменения Правил. На совещаниях в Благовещенске (летом 1907 г.), и во Владивостоке (11 совещаний с октября 1907 г. по май 1908 г.) был выработан ряд предложений (РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 1. Д. 569. Л. 39-92), на основе которых составлен очередной проект правил, представленный 22 марта 1908 г. министру внутренних дел. Основные предложения проекта заключались во введении обязательной выборки билетов не только для мужчин, но и для женщин и детей старше 10 лет; в получении билетов непосредственно при переходе границы; в запрещении частным лицам, казённым и общественным учреждениям принимать на работу китайцев и корейцев без билетов или с просроченными билетами (РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 1. Д. 595. Л. 27-29, 32-35об.; Д. 1687. Л. 44).
23 и 26 мая 1908 г. проект обсуждался на Междуведомственном совещании при МВД, большинство предложений было поддержано и включено в новый проект правил, поддержанный на заседании Совета министров 3 июня 1908 г. Однако Государственный совет 19 декабря 1909 г. отклонил законопроект как недостаточно проработанный и решительный (РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 1. Д. 590. Л. 2-5; Д. 604. Л. 109-117; Д. 823. Л. 3 об.).
Только в период пребывания на посту приамурского генерал-губернатора Н.Л. Гондатти усилия по ограничению иммиграции начали приносить определённые результаты. Центральная власть была вынуждена отреагировать на многочисленные обращения местной администрации. 21 июня 1910 г. император Николай II утвердил принятый Государственной Думой «Закон об установлении в Приамурском генерал-губернаторстве и Забайкальской области Иркутского генерал-губернаторства некоторых ограничений для лиц, состоящих в иностранном подданстве». Этот закон продлевал действие
п. 4. ст. 344 Учреждения Сибирского до введения в действие общего иммиграционного закона и установления в законодательном порядке денежного налога с проживавших в указанной местности китайцев и корейцев, состоявших в иностранном подданстве; а также запрещал наём иностранных подданных на работы, производимые «для надобностей казённого управления», сдачу им казённых подрядов и поставок, а также сдачу казённых земель для поселения и их аренду (РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 1. Д. 181. Л. 1-1 об.; Д. 595. Л. 4). Эти меры были введены с момента издания закона, только ограничение на наём иностранцев на «казённые работы» вводился с 1 января 1911 г. Этот закон не изменил условий въезда иностранцев в пределы России и правил их проживания, однако позволил снизить остроту «жёлтого» вопроса в регионе.
Закон не включал мер, обеспечивавших полный охват китайцев и корейцев регистрацией и борьбу с беспаспортными лицами, поэтому на региональном уровне продолжались попытки и самостоятельно решить эту проблему, выработать законодательные инициативы и выйти с ними на уровень правительства. Приамурский генерал-губернатор 25 февраля 1911 г. издал обязательное для всех городов края постановление, запрещавшее иметь в качестве прислуги, низших служащих и домашних рабочих китайцев без «личных наёмных книжек». Городские полицейские управления устанавливали форму книжек и вели регистрацию китайцев. Ответственность за несоблюдение постановления возлагалась на работодателей; нарушителей подвергали «в административном порядке штрафу до 500 рублей или аресту до 3-х месяцев» (РГИА ДВ. Ф.702. Оп.1. Д.555. Л.227-227 об.; Д. 653. Л. 383-384 об.).
Осенью 1911 г. разразилась чума в Китае, включая Маньчжурию и зону КВЖД, опасность перенесения эпидемии на российскую территорию вызвала ужесточение условий иммиграции: санитарно-исполнительными комиссиями областей были приняты постановления, запрещавшие китайским рабочим въезд в Амурскую и Приморскую области. В городах проводились проверки документов у китайцев, безбилетных и безработных высылали в Китай. Вследствие этих мер численность иммигрантов в регионе уменьшилась [24, с. 313-318].
В 1912 - 1913 гг. региональная администрация выступила с дальнейшими инициативами по ужесточению порядка пребывания иммигрантов на российской территории. Приамурский генерал-губернатор Н.Л. Гондатти в апреле 1912 г. самостоятельно изменил правила выборки русских билетов, обязав китайцев и корейцев получать русские билеты не в течение месяца, а непосредственно при пересечении границы, обосновывая это требование тем, что полицейская служба не в состоянии следить за получением билетов китайцами, успевавшими за месяц разойтись по краю. С июля этого же года переход границы «порубежными жителями» разрешался по выдаваемым китайцам их пограничными властями пропускным билетам на русском языке, действительным только в пределах пятидесятиверстной полосы (РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 1. Д. 653. Л. 491-492 об.).
На межведомственном совещании по делам Дальнего Востока 9 апреля 1913 г., посвященном изданию общего иммиграционного закона для областей Дальнего Востока, вновь был разработан проект закона и предложено «министру внутренних дел войти в законодательные учреждения со срочным законопроектом об условиях приезда и пребывания в пределах Приамурского генерал-губернаторства, Иркутской губернии, Забайкальской и Якутской областей Иркутского генерал-губернаторства». Проект включал множество пунктов, главные из которых устанавливали получение русских билетов непосредственно при пересечении границы; увеличение сбора до 10 руб.; запрещение въезда в регион нетрудоспособным иностранцам; ответственность лиц, державших у себя в качестве жильцов, арендаторов, работников иностранцев без видов на жительство (РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 1. Д. 823. Л. 3 об.-7 об.). Главная цель предложений - наиболее полное обеспечение «русскими билетами», ограничение притока иммигрантов и запрещение въезда лицам, неспособным обеспечить себе пропитание и проживание.
Однако по поводу проекта разгорелась дискуссия между МВД и МИДом. Стороны не пришли к соглашению: ни общероссийский иммиграционный закон, ни закон для Дальнего Востока так и не были приняты [37, с. 172-180].
С началом Первой мировой войны перед правительством встали другие проблемы, вопрос об ограничении китайской иммиграции утратил прежнюю остроту, а массовая мобилизация российских рабочих сделала жизненно необходимым привлечение иностранного труда не только на Дальнем Востоке, но и в Сибири и даже в Европейской России. Совет министров Особым журналом от 30 июля 1915 г. временно отменил русские виды на жительство для китайцев. 15 и 16 марта 1916 г. Совет министров издал постановление, согласно которому китайцы и корейцы пропускались через пограничные пункты партиями с единым проходным билетом под руководством старосты по предъявлению визированного национального паспорта [12, с. 57-58].
Однако для Дальнего Востока существовавшие до войны ограничения не были сняты. В частности, по данным Благовещенского городского самоуправления, в годы войны китайцы по-прежнему были обязаны иметь национальный паспорт, визированный русским консулом, и наёмную книжку с фотографической карточкой. За национальный паспорт на китайской стороне рабочий уплачивал 3 руб. и 60 коп. в землячество за рекомендацию, за визу у консула - 2 руб. 25 коп., т.е. до перехода границы - 5 руб. 85 коп. При переходе границы с китайцев взимали гербовый сбор - 1 руб., и на русской стороне - 4 руб. 10 коп. в доход казны, 30 коп. за визу и 30 коп. паспортного сбора с прибывавших в область первый раз, за наёмную книжку и фотографию - 2 р. 75 коп., т.е. на русской стороне каждый китайский мигрант платил ещё 8 руб. 15 коп. или 8 руб. 45 коп., что в сумме составляло 14 руб. - 14 руб. 30 коп. С рабочих, желавших работать в городе, взимался также больничный сбор - 1-2 руб. в зависимости от полугодия. На оформление документов уходило от 3
дней до недели. По мнению Благовещенской думы, «существующий сбор с китайцев является весьма обременительным и для большинства рабочих - непосильным», эти сборы и составляли «ту искусственную преграду, которая воздвигнута для ограждения края от проникновения в него жёлтых рабочих» (РГИА ДВ. Ф. 704. Оп. 5. Д. 263. Л.42-42об.). Органы городского самоуправления Владивостока и Благовещенска обращались к военным губернаторам областей и приамурскому генерал-губернатору с просьбой об отмене ограничений на миграцию китайских рабочих на время войны, но реакции не последовало, и правила продолжали действовать (РГИА ДВ. Ф. 28. Оп. 1. Д. 484. Л. 96, 482-а; Ф. 704. Оп. 5. Д. 263. Л. 43-44).
Таким образом, на протяжении второй половины XIX - начала XX в. основной тенденцией в политике российской власти в отношении иммигрантов на Дальнем Востоке был постепенный переход от благоприятствования иностранному присутствию к поддержке российского предпринимательства и труда и последовательному ограничению иммиграции, в первую очередь китайской. Переход этот совершался постепенно и сдерживался объективными обстоятельствами - освоение региона требовало колоссальных материальных и трудовых ресурсов, которых российское переселение дать не могло. Решение проблем, стоявших перед региональной администрацией, осложнялось отсутствием необходимых законов, ограниченностью административных ресурсов, несогласованностью действий министерств и ведомств, несовпадением интересов регионального общества и торгово-промышленных кругов центральной части России. Тем не менее, региональные власти с 1880-х годов целенаправленно проводили политику по ограничению китайской иммиграции в частности и иностранного влияния в регионе вообще, и достигли в этом направлении определённых успехов, хотя часть проблем осталась нерешённой. В качестве основного регулятора иммиграции выступали Правила о выборке русских билетов китайскими подданными. Они действовали с начала 1880-х годов до конца рассматриваемого периода, но при этом, несмотря на усилия региональных властей, ни общероссийский, ни региональный иммиграционный закон так и не был принят.
ЛИТЕРАТУРА
1. Владивосток: сб. ист. док. 1860 - 1907 гг. Владивосток: Прим. кн. изд-во., 1960. 220 с.
2. Восточное обозрение. 1886. № 30.
3. Всеподданнейший отчёт приамурского генерал-губернатора генерал-лейтенанта Духовского, 1893, 1894 и 1895 годы. СПб., 1895. 172 с.
4. Граве В.В. Китайцы, корейцы и японцы в Приамурье // Труды Амурской экспедиции. Т^1. СПб, 1912. 489 с.
5. Дальний Восток России в материалах законодательства. 1862 - 1870 гг. Владивосток: РГИА ДВ, 2004. 224 с.
6. Дальний Восток в материалах законодательства. 1881 - 1889 гг. Владивосток: РГИА ДВ, 2005. 260 с.
7. Дальний Восток России в материалах законодательства. 1890 - 1895 гг. Владивосток: РГИА ДВ, 2006. 320 с.
8. Дятлов В.И. Миграция китайцев и дискуссия о «жёлтой опасности» в дореволюционной России // Вестник Евразии. 2000. №1 (8). С. 63-89.
9. Забияко А.П. Русские и китайцы: встреча на рубеже культур // Исторический опыт освоения Дальнего Востока. Вып.4. Этнические контакты. Благовещенск, 2001. С. 19-28.
10. История Дальнего Востока СССР в эпоху феодализма и капитализма (XVII в. - февраль 1917 г.). М.: Наука, 1991. 470 с.
11. Кабузан В.М. Дальневосточный край в XVII - начале XX вв. М.: Наука, 1985. 260 с.
12. Коробченко А.И. Паспортно-визовые правила и правовое положение иностранцев на Дальнем Востоке России в конце XIX - начале XX в. / А.И. Ко-робченко, В.В. Синиченко // Восток. 2009. № 6. С. 52-58.
13. Корф А.Н. Краткий очерк Приамурского края по официальным данным. СПб, 1892. 64 с.
14. Матвеев Н.П. Краткий исторический очерк г. Владивостока. Владивосток: Уссури, 1990. 302 с.
15. Матханова Н.П. Генерал-губернаторы Восточной Сибири середины XIX века: В.Я. Руперт, Н.Н. Муравьёв-Амурский, М.С. Корсаков. Новосибирск: Изд-во СО РАН, 1998. 428 с.
16. Международные отношения на Дальнем Востоке. Кн. 1. М.: Мысль, 1973. 324с.
17. Нестерова Е.И. Управление китайским населением в Приамурском генерал-губернаторстве (1884-1897 гг.) // Вестник ДВО РАН. Владивосток, 2000. № 2. С.40-50.
18. Нестерова Е.И. Система управления иммигрантами на Дальнем Востоке (1860 - 1884 гг.) // Россия и АТР. 2000. № 2. С. 58-67.
19. Обзор Амурской области за 1910 год. Благовещенск, 1911. 48 с., прил.
20. Обзор Приморской области за 1910 год. Владивосток, 1911. 72 с., прил.
21. Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 г. Амурская область. Т. 72. Тетр. 2. СПб., 1905. 68 с.
22. Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 г. Приморская область. Т.76. тетр.1. СПб., 1899. 50 с.
23. Позняк Т.З. Иностранные подданные в городах Дальнего Востока России (вторая половина XIX - начало XX в.). Владивосток: Дальнаука, 2004. 316 c.
24. Позняк Т.З. Чума в Китае и меры администрации Приморской области по предотвращению эпидемии (1910 - 1911 гг.) // Дальний Восток: наука, образование. XXI век. IV Крушановские чтения.: мат. III межд. науч.-практ. конф. Комсомольск-на-Амуре, 2005. Т. 1. С. 313-318.
25. Позорные дни в Благовещенске // Сибирские вопросы. 1910. № 27. С.28-38.
26. Полное собрание законов Российской империи.(ПСЗРИ). Собр. 2-е. Т. 35 (1860). № 35880. С. 706-707 // Полное собрание законов Российской империи. URL: http://www/nlr/ru/e-res/law_r/search.php (дата обращения 16.10.2013 г.).
27. Полное собрание законов Российской империи. (ПСЗРИ). Собр. 2-е. Т.39 (1864). № 41558. С. 469 // Полное собрание законов Российской империи. URL: http://www/nlr/ru/e-res/law_r/search.php (дата обращения 16.10.2013г.).
28. Понкратова Л.А., Забияко А.П., Кобызов Р.А. Русские и китайцы: эт-номиграционные процессы на Дальнем Востоке. Благовещенск: Амурский гос. ун-т, 2009. 412 с.
29. Русское дело на Дальнем Востоке. Доклад С.Д. Меркулова Его Императорскому Высочеству Великому Князю Александру Михайловичу 10 марта 1912 г. // Жёлтая опасность. Владивосток: Ворон, 1996. 124 с.
30. Русско-китайские отношения. 1689-1916. Официальные документы. М.: Изд-во восточной литературы, 1958. 138 с.
31. Сборник главнейших официальных документов по управлению Восточной Сибири. Иркутск: Тип. штаба Вост. сиб. воен. окр., 1883. Т. 2. Вып. 2.
32. Сборник главнейших официальных документов по управлению Восточной Сибири. Иркутск: Тип. штаба Вост. сиб. воен. окр., 1883. Т. 4. Вып. 1.
33. Сборник главнейших официальных документов по управлению Восточной Сибирью. Иркутск: Тип. штаба Вост. сиб. воен. окр., 1884. Т. 8. Ч. 2. 397 с.
34. Свод законов Российской империи. о состояниях. СПб., 1899. Ст. 1818, 819, 822, 828, 830, 832-835.
35. Свод законов Российской империи. (СЗРИ). Т.Х1У. Устав о паспортах. СПб, 1899. Ст.129, 134, 135, 137, 139.
36. Сорокина Т.Н. Хозяйственная деятельность китайских подданных на Дальнем Востоке России и политика администрации Приамурского края (конец XIX - начало XX вв.). Омск, 1999. 262 с.
37. Сорокина Т.Н. Почему в начале XX в. так и не был принят иммиграционный закон для дальневосточных областей? // «Мост через Амур». Внешние миграции и мигранты в Сибири и на Дальнем Востоке: сб. мат. межд. иссл. семинара. М., Иркутск, 2004. С.172-180.
38. Унтербергер П.Ф. Приморская область. 1856 - 1898. Очерк. СПб., 1900. 324 с.
Транслитерация по ГОСТ 7.79-2000 Система Б
1. Vladivostok: sb. ist. dok. 1860 - 1907 gg. Vladivostok: Prim. kn. izd-vo., 1960. 220 s.
2. Vostochnoe obozrenie. 1886. № 30.
3. Vsepoddannejshij otchyot priamurskogo general-gubernatora general-lejtenanta Dukhovskogo, 1893, 1894 i 1895 gody. SPb., 1895. 172 s.
4. Grave V.V. Kitajtsy, korejtsy i yapontsy v Priamur'e // Trudy Amurskoj ehkspeditsii. T.XI. SPb, 1912. 489 s.
5. Dal'nij Vostok Rossii v materialakh zakonodatel'stva. 1862 - 1870 gg. Vladivostok: RGIA DV, 2004. 224 s.
6. Dal'nij Vostok v materialakh zakonodatel'stva. 1881 - 1889 gg. Vladivostok: RGIA DV, 2005. 260 s.
7. Dal'nij Vostok Rossii v materialakh zakonodatel'stva. 1890 - 1895 gg. Vladivostok: RGIA DV, 2006. 320 s.
8. Dyatlov V.I. Migratsiya kitajtsev i diskussiya o «zhyoltoj opasnosti» v dorevolyutsionnoj Rossii // Vestnik Evrazii. 2000. №1 (8). S. 63-89.
9. Zabiyako A.P. Russkie i kitajtsy: vstrecha na rubezhe kul'tur // Istoricheskij opyt osvoeniya Dal'nego Vostoka. Vyp.4. EHtnicheskie kontakty. Blagoveshhensk, 2001. S. 19-28.
10. Istoriya Dal'nego Vostoka SSSR v ehpokhu feodalizma i kapitalizma (XVII v. - fevral' 1917 g.). M.: Nauka, 1991. 470 s.
11. Kabuzan V.M. Dal'nevostochnyj kraj v XVII - nachale XX vv. M.: Nauka, 1985. 260 s.
12. Korobchenko A.I. Pasportno-vizovye pravila i pravovoe polozhenie inostrantsev na Dal'nem Vostoke Rossii v kontse XIX - nachale XX v. / A.I. Korobchenko, V.V. Sinichenko // Vostok. 2009. № 6. S. 52-58.
13. Korf A.N. Kratkij ocherk Priamurskogo kraya po ofitsial'nym dannym. SPb, 1892. 64 s.
14. Matveev N.P. Kratkij istoricheskij ocherk g. Vladivostoka. Vladivostok: Ussuri, 1990. 302 s.
15. Matkhanova N.P. General-gubernatory Vostochnoj Sibiri serediny XIX veka: V.YA. Rupert, N.N. Murav'yov-Amurskij, M.S. Korsakov. Novosibirsk: Izd-vo SO RAN, 1998. 428 s.
16. Mezhdunarodnye otnosheniya na Dal'nem Vostoke. Kn. 1. M.: Mysl', 1973. 324s.
no3HHK T.3.
17. Nesterova E.I. Upravlenie kitajskim naseleniem v Priamurskom general-gubernatorstve (1884-1897 gg.) // Vestnik DVO RAN. Vladivostok, 2000. № 2. S.40-50.
18. Nesterova E.I. Sistema upravleniya immigrantami na Dal'nem Vostoke (1860 - 1884 gg.) // Rossiya i ATR. 2000. № 2. S. 58-67.
19. Obzor Amurskoj oblasti za 1910 god. Blagoveshhensk, 1911. 48 s., pril.
20. Obzor Primorskoj oblasti za 1910 god. Vladivostok, 1911. 72 s., pril.
21. Pervaya vseobshhaya perepis' naseleniya Rossijskoj imperii, 1897 g. Amurskaya oblast'. T. 72. Tetr. 2. SPb., 1905. 68 s.
22. Pervaya vseobshhaya perepis' naseleniya Rossijskoj imperii, 1897 g. Primorskaya oblast'. T.76. tetr.1. SPb., 1899. 50 s.
23. Poznyak T.Z. Inostrannye poddannye v gorodakh Dal'nego Vostoka Rossii (vtoraya polovina XIX - nachalo XX v.). Vladivostok: Dal'nauka, 2004. 316 c.
24. Poznyak T.Z. CHuma v Kitae i mery administratsii Primorskoj oblasti po predotvrashheniyu ehpidemii (1910 - 1911 gg.) // Dal'nij Vostok: nauka, obrazovanie. XXI vek. IV Krushanovskie chteniya.: mat. III mezhd. nauch.-prakt. konf. Komsomol'sk-na-Amure, 2005. T. 1. S. 313-318.
25. Pozornye dni v Blagoveshhenske // Sibirskie voprosy. 1910. № 27. S.28-38.
26. Polnoe sobranie zakonov Rossijskoj imperii.(PSZRI). Sobr. 2-e. T. 35 (1860). № 35880. S. 706-707 // Polnoe sobranie zakonov Rossijskoj imperii. URL: http://www/nlr/ru/e-res/law_r/search.php (data obrashheniya 16.10.2013 g.).
27. Polnoe sobranie zakonov Rossijskoj imperii. (PSZRI). Sobr. 2-e. T.39 (1864). № 41558. S. 469 // Polnoe sobranie zakonov Rossijskoj imperii. URL: http://www/nlr/ru/e-res/law_r/search.php (data obrashheniya 16.10.2013 g.).
28. Ponkratova L.A., Zabiyako A.P., Kobyzov R.A. Russkie i kitajtsy: ehtnomigratsionnye protsessy na Dal'nem Vostoke. Blagoveshhensk: Amurskij gos. un-t, 2009. 412 s.
29. Russkoe delo na Dal'nem Vostoke. Doklad S.D. Merkulova Ego Imperatorskomu Vysochestvu Velikomu Knyazyu Aleksandru Mikhajlovichu 10 marta 1912 g. // ZHyoltaya opasnost'. Vladivostok: Voron, 1996. 124 s.
30. Russko-kitajskie otnosheniya. 1689-1916. Ofitsial'nye dokumenty. M.: Izd-vo vostochnoj literatury, 1958. 138 s.
31. Sbornik glavnejshikh ofitsial'nykh dokumentov po upravleniyu Vostochnoj Sibiri. Irkutsk: Tip. shtaba Vost. sib. voen. okr., 1883. T. 2. Vyp. 2.
32. Sbornik glavnejshikh ofitsial'nykh dokumentov po upravleniyu Vostochnoj Sibiri. Irkutsk: Tip. shtaba Vost. sib. voen. okr., 1883. T. 4. Vyp. 1.
33. Sbornik glavnejshikh ofitsial'nykh dokumentov po upravleniyu Vostochnoj Sibir'yu. Irkutsk: Tip. shtaba Vost. sib. voen. okr., 1884. T. 8. CH. 2. 397 s.
34. Svod zakonov Rossijskoj imperii. (SZRI). T.IX. Zakony o sostoyaniyakh. SPb., 1899. St. 1818, 819, 822, 828, 830, 832-835 // Biblioteka reprintnykh izdanij. Konsul'tant Plyus. Klassika rossijskogo prava [EHlektronnyj resurs]. URL: http://civil.consultant.ru/reprint/books/205/98/html (data obrashheniya: 16.10.2013 g.).
35. Svod zakonov Rossijskoj imperii. (SZRI). T.XIV. Ustav o pasportakh. SPb, 1899. St.129, 134, 135, 137, 139. // Biblioteka reprintnykh izdanij. Konsul'tant Plyus. Klassika rossijskogo prava [EHlektronnyj resurs]. URL: http://civil. consultant.ru/reprint/books/205/98/html (data obrashheniya: 16.10.2013 g.).
36. Sorokina T.N. KHozyajstvennaya deyatel'nost' kitajskikh poddannykh na Dal'nem Vostoke Rossii i politika administratsii Priamurskogo kraya (konets XIX - nachalo XX vv.). Omsk, 1999. 262 s.
37. Sorokina T.N. Pochemu v nachale XX v. tak i ne byl prinyat immigratsionnyj zakon dlya dal'nevostochnykh oblastej? // «Most cherez Amur». Vneshnie migratsii i migranty v Sibiri i na Dal'nem Vostoke: sb. mat. mezhd. issl. seminara. M., Irkutsk, 2004. S.172-180.
38. Unterberger P.F. Primorskaya oblast'. 1856 - 1898. Ocherk. SPb., 1900. 324 s.
