CC BY
133
LEGAL SCIENCES
PROBLEM OF THE CONCEPT OF "LEGAL FICTION" Pyatkin V.N. (Russian Federation) Email: Pyatkin561@scientifictext.ru
Pyatkin Valery Nikolaevich - Senior Lecturer, STATE AND ADMINISTRATIVE LAW DEPARTMENT,
RESEARCH INSTITUTE OGAREVMORDOVIA STATE UNIVERSITY, SARANSK
Abstract: scientific article explores the possibility of using the lie (deceit, fiction) in certain life (including - legal) situation, its location and value as a structural element of the legal fiction and the transformation of the categories of "lying, cheating, fabrication" in the definition of the phenomenon of "legal fiction ". The author defends a position that it is unproductive and illogical to category "lie, deception, fiction " to use in a design of the concept "legal fiction ". In this scientific article the terms "legal fiction " and "legal fiction " are regarded as synonyms. Keywords: lies, deception, fiction, fiction, legal fiction.
ПРОБЛЕМА ПОНЯТИЯ "ПРАВОВАЯ ФИКЦИЯ" Пяткин В.Н. (Российская Федерация)
Пяткин Валерий Николаевич - старший преподаватель, кафедра государственного и административного права, Научно-исследовательский институт Мордовский государственный университет им. Н.П. Ограева, г. Саранск
Аннотация: научная статья исследует проблему возможности использования таких категорий, как ложь (обман, вымысел) в определенных жизненных (в том числе -юридических) ситуациях, ее места и значение в качестве конструктивного элемента понятия правовой фикции и трансформацию категорий «ложь, обман, вымысел» в определении феномена «правовая фикция». Автор отстаивает позицию, что категории «ложь, обман, вымысел» непродуктивно и нелогично использовать в конструкции понятия «правовая фикция». В данной научной статье термины «правовая фикция» и «юридическая фикция» рассматриваются как синонимы.
Ключевые слова: ложь, обман, вымысел, фикция, правовая фикция.
DOI: 10.24411/2542-0798-2019-16002
Как в обыденной жизни, так и в научной сфере часто используется термин «фикция». Толковый словарь иностранных определяет фикцию (от лат. fictio) как «вымысел, выдумка, несуществующее, ложное», это «...прием, заключающийся в том, что действительность подводится под формулу, ей не отвечающую или даже ничего общего с ней не имеющую, чтобы в дальнейшем из этой формулы сделать какие-либо юридические выводы»[13, с.552]. В одном из словарей русского языка фикция понимается как «...намеренно созданное, измышленное положение, построение, не соответствующее действительности и обычно используемое с какой-нибудь определенной целью» [14, с. 681]. Философско-логический анализ категории «фикция» позволяет говорить, что фикция - это некое образование или процесс, процедура, характеризующееся мнимостью, ложностью, вымышленностью, имеющее характеристику «не существующее» [8, с. 395], не существовавшее и т.п..
Бесспорно, что термины «ложь», «обман» и термины, похожие, производные от них, противоречат таким общественным ценностям, как честность, справедливость, мораль. Противоречат они и такой категории, которая является одним из фундаментальных научных принципов, как истинность. И, несмотря на это, мы встречаемся с юридическими дефинициями, использующими категории «ложь» и «обман» для объяснения сущности и содержания правовых фикций.
Приведём примеры, в которых понятие «юридическая (правовая) фикция» объясняется с использованием терминов «ложь» и «обман».
Так, еще известный русский юрист Г.Ф. Дормидонтов говорил о фикции как об известном приеме мышления, состоящем в допущении существующим известного несуществующего обстоятельства или, наоборот, несуществующим существующего, в решении задачи при помощи ложного положения, выходя через это на определение фикции в истинно юридическом смысле как того же приема, но допускаемого и даже предписываемого в известном случае объективным правом [5, с. 217-269].
А.В. Маркин отмечает, что правовая фикция - это возведенный в нормативное правило заведомый обман [10, с. 243-245]. Юридическая фикция - средство юридической техники, посредством которого заведомо ложное положение условно признается истиной, возможность опровержения которой, как правило, не имеет никакого юридического значения [9, с.12], считает Р.К Лотфуллин. А.В. Мелехин называет правовую фикцию как заведомо ложное, не истинное утверждение, которому законодатель придает значимость юридического факта [11, с. 296]; правовая фикция - это средство юридической техники, с помощью которого в правовых нормах закрепляется заведомо ложное неопровержимое положение, определенным образом деформирующее действительность в целях охраны различных интересов (личности, общества и государства) [7, с. 10], указывает О.Е. Зацепина.
По нашему мнению, использование названных терминов неприемлемо, что мы и попытаемся обосновать в данной статье.
Прежде всего, отметим, что изречение древних «Jus est ars boni et aequi» - «Право есть искусство добра и справедливости» раскрывает органическую связь права, юстиции и морали. И. Кант подчеркивал, что «Закон предписывает не только легальность, но и моральность». Г.В.Ф. Гегель в своей работе «Философия права» вопросы права рассматривал в органической связи с вопросами морали, называя мораль и нравственность структурными элементами права.
Современные авторы также высоко ценят моральные начала в праве. Так, российский правовед А.Б. Венгеров подчеркивает, что: «Право и мораль теснейшим образом связаны между собой, дополняют друг друга, хотя и между ними могут быть существенные рассогласования. Но, в целом, нравственные нормы подкрепляют правовые (возникает так называемое моральное право), а нарушение правовых норм влечет за собой, как правило, и моральное осуждение нарушителя» [3, с. 355].
«Не случайно право иногда называют юридическим оформлением нравственности, ибо право требует соблюдения тех правил, которые поддерживаются моралью, правовые и моральные веления, запреты, предписания порой абсолютно тождественны» [16, с. 282], продолжает Т.Н. Радько.
Профессор В. И. Червонюк также отмечает, что «право должно отвечать требованиям морали: прежде всего - общепринятым, общечеловеческим и элементарным требованиям, соответствующим основным началам христианской культуры или других культур, однопорядковых по моральным ценностям (конфуцианство, буддизм, ислам)» [20, с. 283]. «Право - это явление глубоко морального порядка и его действие невозможно без прямого включения в ткань права моральных критериев и оценок» [20, с. 284], делает заключение В.И. Червонюк.
А как соотносятся право и ложь, обман? Можно сделать вывод, что для права ложь и обман - неприемлемые атрибуты: право нетерпимо относится и к обману и лжи, более того, за многие их проявления устанавливается юридическая ответственность либо предусматриваются иные неблагоприятные последствия. Так, вспомним устанавливаемую государством юридическую ответственность за лжесвидетельствование, например, в России, ст.307 Уголовного кодекса Российской Федерации[18] устанавливает уголовную ответственность за заведомо ложные показание свидетеля, потерпевшего либо заключение или показание эксперта, показание специалиста, а равно заведомо неправильный перевод в суде либо при производстве предварительного расследования). Статья 165 Уголовного кодекса Российской Федерации устанавливает уголовную ответственность за причинение
48
имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием. Российское гражданское право тоже негативно относится к проявлениям обмана
П. 2 ст. 179 Гражданского кодекса России устанавливает последствия недействительность сделки, совершенной под влиянием обмана, насилия, угрозы или неблагоприятных обстоятельств, в частности, устанавливается, что сделка, совершенная под влиянием обмана, может быть признана судом недействительной по иску потерпевшего. Обманом, в соответствии с п.2 ст. 179 Гражданского кодекса Российской Федерации считается также намеренное умолчание об обстоятельствах, о которых лицо должно было сообщить при той добросовестности, какая от него требовалась по условиям оборота [4].
Т.е., с одной стороны, мы видим негативное отношение права к обману и лжи, как правовой теории, так и законодательства, с другой стороны, в юриспруденции встречаются мнения, допускающие использование категорий «ложь» и «обман», пусть даже в «благородных» целях, имея в виду именно определения «правовая (юридическая) фикция». Т.е., можно утверждать о наличии юридического парадокса: составным элементом понятия юридической фикции некоторые авторы называют вымысел, ложь и обман, и, в то же время, они явно отрицательные по своей сути, и, даже, наказуемые явления.
По нашему мнению, одним из оснований для таких взглядов служат труды мыслителей различных эпох, которые допускают, а зачастую - прямо призывают к использованию обмана и лжи в некоторых жизненных ситуациях, в качестве исключения.
Например, ддревнегреческие философы неоднозначно оценивали не только категории «ложь», «обман», но и такие, категории, как «истина» и «правда»: с одной стороны, ложь вредна, зачастую - опасна и порождает обоснованное недоверие, негодование и даже презрение к лжецу, а с другой стороны - она может быть уместна и полезна; например, Платон утверждал, что в человеческом общении ложь может быть полезной вроде лекарства [12, с. 9]. У Платона ложь со стороны представителей государства, правителей получает обоснование и оправдание в трактате «Законы», в котором он говорит о воспитании молодежи с помощью ложных, вымышленных (а по сути - творческих) поэтических и мифологических представлений, назначение которых - «заставить добровольно, а не по принуждению поступать во всем справедливо» [15, с. 113].
Русский мыслитель В. С. Соловьев полагал, что в нравственной философии имеет существенное значение вопрос о необходимой лжи, т. е. о том, позволительно или непозволительно делать сознательно несогласованные с фактическою действительностью заявления в крайних случаях, например для спасения чьей-нибудь жизни [17, с. 698-702].
Современный российский философ Д. И. Дубровский в своих исследованиях подробно анализирует вопросы социальных функций обмана [6, с. 39-50]. В своей классификации он выделяет: намеренный обман (корыстный или бескорыстный, т. е. продиктованный соображениями долга, тактичности, или вызванный принуждением, шантажом) и ненамеренный; злонамеренный и добродетельный; полуправда; самообман. Он рассматривает суть добродетельного обмана (в том числе со стороны государства и его органов) [6, с. 51-89]. В указанной научной работе серьезно проработан параграф «Ложь Н.И. Бухарина» [6, с. 7-83], в котором обосновывается необходимость различать благонамеренность и благодетельность обмана.
Другой исследователь, Р.Г. Апресян, замечает: «Я не говорю, что ложь достойна. Ложь всегда недостойна. но обсуждаемая нами ситуация показывает, что ложь может быть допустимой и оправданной в качестве крайнего средства для противостояния злоумышленникам» [1, с. 203].
И приведенные нами примеры - отнюдь не единственные в научных воззрениях. Соответственно, можно сделать вывод, что отношение к обману и вымыслу со стороны науки, прежде всего - философии, не всегда отрицательное.
По нашему мнению, использование в правовой сфере категорий «ложь», «обман» даже «во благо», имеет существенные недостатки, например «благость» такой лжи не отменяет саму ложь, т.е. ложь (обман) так и остается ложью (обманом), причем эта ложь (обман), как правило, низменного, антинравственного, а зачастую и антиправового характера. Более того,
49
такой тип лжи (обмана) лишает «обманываемого во благо» субъекта права на самостоятельный выбор поведения, нежели, когда он знал бы правду, по сути, перечёркивается как волевой характер правоотношений, т.е.- навязывается та модель поведения, которую лжец выбрал для чужого человека, либо таким способом лжец значительно влияет на выбор обманываемым человеком модели поведения. В дальнейшем использование лжи и обмана заставляют субъектов от нее защищаться, доверие к попавшимся на лжи людям и организациям уменьшается, либо появляется полное недоверие. Как заметил Марк Туллий Цицерон: «Лжецу мы не верим даже тогда, когда он говорит правду».
Даже если предположить возможность использования, одобрения лжи (обмана) в праве (ложь ради достижения общественно-полезной цели, спасения жизни и т.д.), все равно возникает ряд существенных проблем, наиболее серьезной из которых можно назвать сложность определения границ между «полезной ложью» и ложью в прямом смысле этого слова, т.е. - низменной и безнравственной. Такая ситуация, как минимум, ведет к подмене понятий «добро» и «зло», «правда» и «ложь, обман», «истина» и заблуждение» «вымысел» и «объективная действительность» и т.д., максимум - «ложь» и «обман» становятся для общества и государства таким же нормальным, положительным, желаемым явлением, как «правда», «честность» и т.д.
Приведенные выше высказывания о соотношении права и морали, позволяющие утверждать, что право должно обладать высокой степенью моральности (даже не смотря на присутствие определенных противоречий и отличий между правом и моралью), а также - справедливостью, гуманизмом и, что очень важно для нашего исследования - объективностью, также не дают оснований для использования категорий «ложь» и «обман» в праве, иначе мы столкнемся с внутренней противоречиями в праве, ибо мораль, нравственность выступают антагонистами изначально низменных, безнравственных, отрицательных социальных проявлений - лжи и обмана. Трудно представить, как будут взаимодействовать между собой моральная составляющая и элементы лживости (обмана) в праве.
Также можно привести следующие основания, в соответствии с которыми термины «ложь» и «обман» ни в коей мере не должны присутствовать в понятии «правовая фикция», а также объяснять, определять сущность правовых фикций.
Так, в отличие от изначально низменных, аморальных, незаконных и т.п. целей обмана и лжи в истинном понимании этих понятий, правовые фикции имеют общественно полезные, действительно «благородные цели» [19, с. 77-80].
Фикции в праве направленны на осуществление и защиту прав, свобод и законных интересов различных субъектов.
Стоит отметить, что зачастую эта «полезность» распространяется на целые народы в субъектном измерении и на территории одного или нескольких государств - в территориальном измерении (например - конституционно-правовые фикции), что, опять же, трудно представляется по отношению ко лжи и обману.
Более того, как правило, при создании и реализации правовых фикций предполагается известная осведомленность (например, правоприменителей, в частности судей) об определенных несоответствиях правовых фикций действительности, что нельзя сказать об обмане и лжи, ведь осведомленность субъекта, по отношению которого применяется ложь или обман, сводит на нет достижение целей, на которые направлены использование лжи и обмана.
Таким образом, мы можем сделать вывод, что правовая фикция возникает в связи с потребностью правового регулирования определенных общественных отношений, но при этом правотворцы сталкиваются с отсутствием традиционных юридических возможностей для такого урегулирования, в следствии чего используются возможности правовой фикции к «негативному» или «зеркальному» закреплению ситуации, явления в нормах права, реализация которых ведет к заложенному в такой норме «позитивному» результату, при этом решаются задачи и достигаются цели, стоящие перед государством, обществом и (или) которые стремятся, соответственно, решить и достигнуть отдельные индивиды или их организации.
Конечно, данное объяснение сущности правовых фикций требует дальнейшего развития, уточнения, совершенствования, но, главное, чтобы в юридической науке все чаще стали задумываться о высоком позитивном значении правовых фикций, их нестандартных возможностях, способствующих оптимальному регулированию общественных отношений, но без использования, по сути, чуждой праву терминологии.
Список литературы /References
1. Апресян Р.Г. Комментарии к дискуссии // Логос. Философско-литературный журнал. 2008. № 5 (68). С. 5.
2. Аристотель. Большая этика // Сочинения: В 4-х т. Т. 4. М., 1984. 832 с.
3. ВенгеровА.Б. Теория государства и права. М., 2007. 607 с.
4. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 30.11.1994 № 51-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 1994. № 32. Ст. 3301.
5. Дормидонтов Г.Ф. Классификация явлений юридического быта, относимых к случаям применения фикций. Часть первая. Юридические фикции и презумпции (часть первая) / Г.Ф. Дормидонтов //Вестник гражданского права. 2011. № 1. С. 217-269.
6. Дубровский Д.И. Обман. Философско-психологический анализ. М., 2010. С.7-83.
7. Зацепина О.Е. К вопросу о сущности правовой фикции // Пролог: журнал о праве / Prologue: Law Journal. 2017. № 2. С. 7-13.
8. Логический словарь-справочник. М., Наука. 1975. 721 с.
9. Лотфуллин Р.К. Юридические фикции в истории отечественного права // История государства и права. М., 2006, № 1. С. 12-15.
10. Маркин А.В. Фикции в римском праве: логическая природа и правовая целесообразность// Вектор науки ТГУ. 2011. № 2(16). С. 243-245.
11.Мелехин А.В. Теория государства и права: учебник. М., 2007. 640 с.
12.Мясников А.Г. Античная философия о целесообразности и вынужденном характере лжи // Известия ПГПУ им. В.Г. Белинского . 2008. № 13. С. 12-16.
13. Надель-Червинская М.А., Червинский П.П. Толковый словарь иностранных слов. Ростов н/Д, 1995. 608 с.
14. Ожегов С.И. Толковый словарь русского языка. М., 2010. 736 с.
15. Платон. Законы // Собрание сочинений в 4 т. Т. 4. М., 1994. 830 с.
16. Радько Т.Н. Теория государства и права: учеб. изд-е. М.: Проспект, 2009. 744 с.
17. Соловьев В.С. Сочинения. М., 1988. 986 с.
18. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 № 63-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 1996. № 25. Ст. 2954.
19. Филимонова И.В. Основы современного учения о юридических фикциях в праве России: монография. М.: Юрлитинформ, 2013. 282 с.
20. Червонюк В.И. Теория государства и права: Учебник. ИНФРА-М, 2006. 704 с.
