CC BY
84
52______________
2012. Вып. 4
ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
ЭКОНОМИКА И ПРАВО
УДК 330.1(045)
В.В. Матвеев, Л. С. Федотова
ПРОБЛЕМА ОБЩЕСТВЕННОГО ВЫБОРА: СООТНОШЕНИЕ ПОЛИТИКИ И ЭКОНОМИКИ
Рассмотрена проблема соотношения политики и экономики при формировании экономической политики государства. Показана взаимосвязь между политикой и общественным выбором.
Ключевые слова: общественный выбор, государство, политика, экономика, идеология, элита.
Современная цивилизация переживает очередной глубокий социально-экономический и политический кризис. Формальное начало этого кризиса было положено в США с неожиданного для многих коллапса рынка недвижимости. Затем рухнул рынок страхования ипотечных кредитов, что, в свою очередь, привело к необходимости государственного вмешательства в развитие ситуации. В результате в США было принято решение, суть которого - спасение национальной банковской системы за счёт огромных государственных вливаний. Иначе негативные последствия могли оказаться настолько серьезными, что это поставило бы под сомнение выживание уже не только банковской сферы, но и национальной экономики США в целом.
Кризис не мог не затронуть и экономику России, но благодаря заранее созданному стабилизационному фонду его последствия оказались не столь негативными.
В конце 2012 г. многие известные специалисты в области экономики говорили о новой волне кризиса. Причём все они подчёркивали необходимость подготовки к периоду достаточно длительной дефляции, что, в свою очередь, будет определяться существенным снижением спроса как на инвестиционные, так и на потребительские товары.
В этих условиях вновь приходится говорить о поиске эффективного варианта осуществления общественного выбора и соотношении политики и экономики как на этапе принятия решения, так и его последующей реализации.
Существует множество определений понятия «политика». Наиболее распространённое определение трактует политику как сферу деятельности, связанную с распределением и осуществлением власти внутри государства или между государствами с целью обеспечить безопасность общества. В широком смысле слова политика - это целенаправленная деятельность по распределению и использованию ограниченных ресурсов. При этом следует помнить, что политика всегда реализуется через субъективную деятельность людей, поэтому любая политика изначально не может быть объективной, так как выражает точку зрения и образ мышления людей, которые участвуют в сборе и анализе информации, обосновании какого-либо решения и его последующей реализации. Это означает, что любая политика содержит большие или меньшие элементы иррациональности.
Политика представляет собой не только процесс управления как таковой, политика — это взаимодействие различных элит относительно определения проблем, которые предстоит решать данной стране. К сожалению, представители взаимодействующих элит зачастую исходят не из объективной оценки сложившейся ситуации и факторов, которые её определяют, а из групповых субъективных интересов, направленных на реализацию своих, зачастую не соответствующих интересам всего общества, целей.
В течение длительного периода преобладающей была точка зрения, согласно которой экономика является первичной по отношению к политике. Как правило, при этом цитируется хорошо известная фраза В.И. Ленина, что «политика есть самое концентрированное выражение экономики» и чуть далее: «политика не может не иметь первенства над экономикой» [1. С. 278].
Первое положение однозначно трактует экономические отношения как определяющие по отношению к политике. Это означает, что только объективно обоснованный подход по отношению к экономике даёт возможность сформировать соответствующие экономике политические формы.
Второе положение утверждает, что решение любых экономических проблем должно соответствовать главной задаче элиты (в ленинской трактовке - классов) - это завоевание и сохранение политической власти. При этом любая политика не является точной копией какой-то конкретной экономической ситуации. Это предоставляет реальную возможность для политических действий, которые учитывают объективную экономическую реальность лишь частично. В краткосрочном периоде подобные действия могут принести успех, однако в долгосрочном периоде они однозначно обречены на поражение.
Парадоксально, но факт: с этими ленинскими положениями в целом согласуется трактовка соотношения политики и экономики в странах с рыночной экономикой. Только здесь за основу берётся известное положение теории Адама Смита о «невидимой руке рынка». Согласно данной теории отдельная личность, стремясь к собственной выгоде, независимо от её воли и сознания, направляется к достижению выгоды и пользы для всего общества. В этих условиях главная задача государства - это политика невмешательства практически во все (за малым исключением) экономические и социальные процессы, происходящие в обществе [2]. Только в этом случае рыночная экономика в состоянии достаточно быстро и с минимальными затратами обеспечить достижение требуемых для общества результатов.
Таким образом, можно констатировать, что представители противоположных политических и экономических взглядов согласны в том, что именно экономика определяет политику.
Однако реальная экономическая практика многих государств заставляет усомниться в справедливости данного положения. Здесь необходимо отметить фундаментальную работу лауреата Нобелевской премии по экономике за 2008 г. Пола Кругмана, в которой высказывается принципиально иная точка зрения - что именно политика первична по отношению к экономике [3].
В своей книге П. Кругман рассматривает историю США в течение ХХ в. При этом особое внимание автор уделяет взаимосвязи политики и экономики, доказывая, что изменения в социальной структуре и эволюция общественного сознания носят циклический характер, отправной точкой которого является «новый курс» президента Франклина Д. Рузвельта. Согласно авторской концепции первая треть ХХ в. - это создание условий для формирования данного курса, вторая треть - это реализация данной политики, последняя треть - это период реакции, итогом которой выступает отказ от многих экономических и социальных достижений. В результате ситуация в конце ХХ в. начинает в значительной степени напоминать ту, что имела место в США в начале столетия.
П. Кругман доказывает, что, вопреки общепринятому мнению, политические факторы оказывают более значительное влияние на ход и направление общественного развития, чем экономические: «...Институты, нормы и политические условия гораздо больше влияют на распределение доходов, а объективные рыночные факторы - гораздо меньше, чем в том нас пытаются уверить в базовом курсе экономикс» [3. С. 14].
Действительно, если рассматривать историю США прошлого столетия, то легко можно удостовериться в справедливости авторской позиции Кругмана. Первую треть ХХ в. называют периодом нескончаемого капиталистического процветания, в трактовке Кругмана - это долгий «позолоченный» век, который растянулся на 50 лет - с конца реконструкции 1870-х гг. и вплоть до 1933 г. Это был период бурного экономического роста. Кстати, во многом выгодная политическая конъюнктура позволила США по окончании Первой мировой войны превратиться в крупнейшую мировую экономическую державу.
Именно прибыли, полученные от военных поставок европейским странам, позволили США совершить самую современную на тот период технологическую революцию. В результате производительность труда выросла на порядок, были созданы новые отрасли и звенья инфраструктуры. В конечном итоге были сформированы новые общественные ценности (а это уже - политика), сформировавшие новую потребительскую мораль: консьюмеризм, или потребительство [4. С. 60].
Одновременно идёт процесс жёсткой дифференциации населения на богатых и бедных. Доля наиболее обеспеченных групп в общих доходах населения США (без учёта прибыли на капитал) в 1920-е гг. составила: 43,6% для высших 10 процентов населения и 17, 3% для одного высшего процента [3. С. 22].
Одновременно с благоприятными экономическими изменениями происходили значительные политические изменения. На протяжении всего этого времени крупные предприниматели практически не опасались организованного рабочего движения и были ничем не ограничены в регулировании своих отношениях с наёмными рабочими. Государство крайне жёстко, зачастую жестоко реагировало на все попытки организованных выступлений наёмных рабочих в защиту своих прав. На практике государство придерживалось следующего принципа: «Предоставьте бизнес самому себе, а он позаботится о вас». За государством признавалась возможность играть активную роль только в вопросах регулирования фискальной политики, охраны прав собственности и иммиграционной политики, если вести речь именно об экономических функциях.
Намного шире трактовалась роль государства в регулировании именно политических процессов, которые в конечном итоге не могли не оказывать влияния на экономическую ситуацию. Бизнес
2012. Вып. 4 ЭКОНОМИКА И ПРАВО
(особенно крупный) был заинтересован в жёстком государственном контроле за всеми формами политического свободомыслия, воспитания молодёжи и интеллектуальными исследованиями в сфере общественной жизни и морали. Это было необходимо для недопущения тех политических мыслей и процессов, которые признавались недопустимыми в силу их возможной, зачастую совершенно необоснованной, опасности для так называемых фундаментальных устоев общественной жизни. Один из таких устоев, который был не столько экономическим, сколько политическим - это жёсткая дифференциация людей на богатых и бедных. Это было два мира, которые практически не сообщались друг с другом. Механизм социального лифта отсутствовал.
Таким образом, можно утверждать, что в то время государство фактически играло минимальную роль в экономике и достаточно активную роль в регулировании политических процессов.
Великая экономическая депрессия 1929-1933 гг. во многом кардинально изменила ситуацию. Была осознана необходимость государственного вмешательства во многие экономические и социальные процессы. Теория Кейнса стала определять государственную экономическую политику, причём, что парадоксально, в таких разных странах, как США, фашистская Германия и Советский Союз. Вне поле зрения исследователей часто остаётся тот принципиальный факт, что теория Кейнса была направлена на решение не только экономических проблем. Её главной целью, как можно достаточно аргументировано утверждать, было создание системы политической стабильности и недопущения массовых акций протеста, которые могут закончиться крушением существующего политического режима и созданием новой системы общественно-политических отношений. Причём не факт, что новая система будет более эффективной как в экономическом, так и в политическом плане. Однако это станет очевидным только по прошествии достаточно длительного времени. И если в США данная модель оказалась чрезвычайно эффективной и применялась государством вплоть до середины 1970-х гг., то в Германии и СССР первые признаки нового витка кризиса проявились практически одновременно: на рубеже 30-х - 40-х гг. Итогом было экономическое и политические крушение обеих стран. Но если Германия смогла восстановиться как единая страна в несколько усеченных границах, то каких-то реальных предпосылок для восстановления Советского Союза пока что нет.
Как отмечает П. Кругман, «Новый курс» Рузвельта «не только создал общество среднего класса, но и приблизил Америку к демократическому идеалу, дав трудящимся реальную политическую власть и положив конец доминированию богатой элиты», и далее демократическая партия в США превратилась в партию защитников гражданских и социальных прав [3. С. 288].
В последней трети ХХ в. в США начинают развиваться процессы, итогом которых стало постепенное сворачивание «Нового курса». Причём решающую роль при этом сыграли именно политические, а не экономические факторы. Политика, направленная на формирование и поддержку среднего класса, предполагала в качестве своих обязательных элементов не только ограничение богатства олигархии, но и введение очень высоких, по меркам страны, налогов, что означало отрицание одного из основополагающих политических принципов: неприкосновенность частной собственности. Кроме того, ставился под сомнение важнейший принцип индивидуальной ответственности за собственное материальное благополучие.
До тех пор пока количество бенефициаров социальной политики превышало количество несших из-за неё потери, данная политика имела перспективы для развития. Как только численность вторых становится больше, данная политика обрекается на постепенное свёртывание. В обществе начинает преобладать точка зрения, согласно которой социальные пособия позволяют беззаботно жить никогда не работавшим гражданам, и всё это благодаря надменным бюрократам, которые, прикрываясь лживыми лозунгами о государстве социального благоденствия, отнимают у трудящихся честно заработанные ими деньги [3. С. 100].
Всё это позволило создать ситуацию, которая предопределила победу политических консерваторов. Среди экономистов и политологов становится модным и, что особенно важно, востребованным крайне жёстко критиковать не только государственное регулирование экономики, но и вмешательство государства в общественно-политическую жизнь. Начиная с 1950-х гг., многие экономисты (в том числе будущие лауреаты Нобелевской премии по экономике М. Фридман и Дж. Стиглер) открыто и крайне жёстко критикуют правительственную социально-политическую политику, которая, по их мнению, представляет собой скатывание к социализму. Они утверждают, что главной причиной экономических и политических трудностей являются не фундаментальные проблемы рыночной экономики, а необоснованное вмешательство государства. В результате предпринимаются достаточно большие интеллектуальные усилия для доказательства того, что «.Великую депрессию вызвали не
провалы рынка, а ошибки правительства» [3. С. 123]. Доказывалось, что к депрессии привела цепочка неверных решений именно правительства: президент США Г. Гувер пытается сбалансировать государственный бюджет, хотя в ситуации надвигающегося кризиса делать этого нет никакой необходимости; Федеральная резервная система предпринимает попытки спасти систему золотого стандарта, хотя для этого не было уже никаких объективных условий; не была оказана своевременная помощь тем банкам, которые испытывали трудности, дабы не допустить их банкротства. Если бы этого удалось избежать, то никакой Великой депрессии не было бы, а была заурядная рецессия, о которой бы все скоро забыли [5. С. 15].
В этих условиях после прихода к власти республиканской партии на достаточно длительное время (1969 - 1977 и 1981 - 1993 гг.), то есть фактически почти на 25 лет был выбран тот вариант политики, который во многом предполагал возрождение базовых американских ценностей, связанных с индивидуализмом. Были резко сокращены налоги на наследство и практически отменены налоги на недвижимость. Эти решения по своей сути не столько экономические, сколько политические, так как в первую очередь направлены на удовлетворение запросов наиболее богатых граждан общества. В результате современный уровень неравенства в США соизмерим с той ситуацией, которая имела место в 1896 г. Если принять прирост национального богатства США в 2000 - 2007 гг. за 100%, то более 73% этого прироста приходится на 1% наиболее состоятельных американцев [3. С. 137]. Хотя, как хорошо известно, такая жёсткая дифференциация граждан страны по уровню доходов - это прямой путь к обострению политической ситуации в стране и вполне возможным активным социальным протестам.
Логическим итогом развития этой ситуации стало следующее заявление в 2003 г. лауреата Нобелевской премии по экономике Р. Лукаса: «Центральная проблема недопущения рецессии решена, если говорить о ней на практическом уровне». Это позволило ему сделать фундаментальный вывод о том, что «делового цикла, т.е. нерегулярно происходящей смены рецессий и подъёмов экономической активности ... больше не существует <...> экономический цикл стал в целом “прирученным”, причём настолько, что сглаживания колебаний экономического роста с точки зрения общественного благополучия стали тривиальными» [5. С. 24].
Его полностью поддержал Б. Бернанке, занимающий с февраля 2006 г. должность управляющего Федеральной резервной системой, в частности, он утверждал, что современная макроэкономическая политика решила проблему делового цикла, если говорить более точно, ослабила её до такой степени, что теперь она является вопросом, скорее частным, нежели требующим первоочередного внимания [5. С. 25].
Эти заявления были сделаны в 2003 и 2004 гг. соответственно, то есть всего за четыре года до начала нового экономического кризиса, который по своим последствиям вполне сравним с Великой экономической депрессией.
Следует согласиться с мнением П. Кругмана, что «политическая непримиримость - прямой путь к непрофессионализму, местничеству и коррупции» [3. С. 202].
Данный вывод совершенно справедлив и для нашей страны, история которой полна примеров, когда в ситуации выбора между политикой и экономикой, окончательный выбор осуществлялся именно в пользу политических интересов каких-то конкретных социальных групп.
Здесь, как мы считаем, следует сказать несколько слов об идеологии, так как любая политика неразрывно связана именно с господствующей в данном обществе идеологией. Идеология - это система концептуально оформленных взглядов и идей, выражающая интересы различных социальных классов, групп, обществ, в которой осознаются и оцениваются отношения людей к действительности и друг к другу, а также либо санкционируются существующие в обществе формы господства и власти (консервативные идеологии), либо обосновываются их преобразования (радикальные идеологии). Идеология не только представляет собой знание о социально-политической жизни, но также включает в себя оценку тенденций, процессов и различных сил этой социально-политической жизни [6].
Политика - это всегда идеологический конфликт между различными социальными группами и элитами, преследующими собственные цели, которые могут быть самыми разнообразными.
Для России проблема общественного выбора в контексте соотношения между политикой и экономикой практически всегда имела чрезвычайно острый характер, что сопровождалось жёсткими политическими и социальными конфликтами, которые зачастую предопределяли общее направление развитие страны на десятилетия вперёд.
Рассмотрим ситуацию, связанную с отменой в России в 1861 г. крепостного права. Данная проблема практически всеми авторами рассматривается в чисто экономическом аспекте. Политическим
2012. Вып. 4 ЭКОНОМИКА И ПРАВО
проблемам уделяется явно второстепенное внимание. В качестве тщательного анализа именно экономической составляющей этой реформы можно назвать очень хорошую работу Б.Г. Литвак [7]. Книга вышла в свет ещё в Советском Союзе, поэтому на ней лежит явная печать официальных идеологических установок того времени. Именно экономическому обоснованию реформ посвящена первая часть этой работы, причём автор неоднократно подчёркивает экономическую бесперспективность крепостной формы организации помещичьего хозяйства [7. С. 9].
Только после распада СССР появилась реальная возможность высказывать альтернативные точки зрения. В частности, можно отметить мнение Б.Н. Миронова, который обращает внимание на тот факт, что крепостное право для своего времени было рациональным институтом, эффективным ответом России на вызов трудных обстоятельств. Оно использовалось государством как вынужденное средство для решения насущных государственных и общественных проблем (Цит. по: [8. С. 8]).
Объяснение происхождения и сущности крепостного права только эгоистичными интересами бояр и дворянства не может быть признано в качестве единственно возможного объективного обоснования. Крепостное право в России в контексте её исторического развития — это несомненно рациональный институт, так как ни один долго существующий общественный институт с политической или экономической точки зрения не может быть нерациональным и неэффективным. Можно утверждать, что крепостное право — это проявление авторитарной парадигмы развития страны, что нашло своё отражение в менталитете и сознании её населения. Сами крепостнические отношения были только частью этой общей политической парадигмы.
Крепостное право было отменено потому, что верховная власть посчитала для себя далее невозможным и даже опасным сохранять существующий порядок вещей. Однако с чисто экономической точки зрения крепостное право не было исчерпано до конца. Об этом писал в своем известном труде о крепостном хозяйствовании П.Б. Струве [9]. Только треть помещиков были согласны с отменой крепостного права, а две трети этому противились, в том числе потому, что крепостное право было для них экономически эффективно.
Реформа 1861 г., как и многие другие реформы в различных странах, носила компромиссный характер: ни помещики, ни крестьяне не могли быть полностью довольны ее итогами. Однако в той исторической ситуации вполне вероятно, что это было единственно возможным решением. Государство не могло пойти навстречу радикальным демократическим требованиям, выразителем которых были Герцен и Чернышевский, и лишить дворянство большей части их земельных наделов. В то же время было невозможно освобождение крестьян без земельных наделов, чего требовали наиболее консервативные представители дворянства.
Можно и нужно считать, что освобождение крестьян должно было стать только первым шагом в масштабных как экономических, так и политических реформах. В идеале Россия могла превратиться в обозримой исторической перспективе в буржуазную монархию, которая для обеспечения экономического прогресса и недопущения социальных потрясений, была, в хорошем смысле, обречена на проведение масштабных политических реформ. Однако на практике эта возможность была упущена: убийство императора Александра Второго и последовавшее затем царствование Александра Третьего только усложнили именно политическую составляющую развития страны. Рано или поздно, но именно нерешённые политические проблемы должны были превратиться в фактор, определяющий стратегические перспективы развития России.
Именно эти проблемы предполагал решить Столыпин в ходе аграрной реформы после первой русской революции. В своей речи в Государственной думе 10 мая 1907 г. он сказал: «Пробыв около 10 лет у дела земельного устройства, я пришел к глубокому убеждению, что в деле этом нужен упорный труд, нужна продолжительная черная работа. Разрешить этого вопроса нельзя, его надо разрешать. В западных государствах на это потребовались десятилетия. Мы предлагаем вам скромный, но верный путь. Противникам государственности хотелось бы избрать путь радикализма, путь освобождения от исторического прошлого России, освобождения от культурных традиций. Им нужны великие потрясения, нам нужна Великая Россия!».
В этих словах следует отметить то, что аграрная реформа была нужна для недопущения в России радикального варианта развития ситуации.
Суть столыпинской аграрной реформы заключалась не только и не столько в отмене оставшихся выкупных платежей. Ее главная цель - это предоставление всем крестьянам права свободного выхода из общины с закреплением за ними земельных участков с правом наследуемой частной собственности. Необходимо отметить, что эта цель была не только и даже не столько экономическая, как
политическая. Предполагалось ликвидировать уклад общественной жизни, который определял поведение крестьянского населения России в течение нескольких веков.
Столыпин считал, что в России вполне возможен вариант реформы, когда государство «подталкивает» помещиков и крестьян к проведению реформы без нарушения права частной собственности на землю. Именно этот вариант был выбран Столыпиным. Он осознавал, что жёсткая политика как по отношению к помещикам, так и крестьянам не только не принесет положительных результатов, но и может еще больше ухудшить весьма непростую ситуацию в стране.
Столыпин считал, что решение экономического и политического кризиса в России реально возможно только при предоставлении крестьянам отдельных земельных участков, основным источником которых должны были стать земли разоренных помещиков, которые оказались не в состоянии эффективно вести собственное хозяйство после отмены крепостного права.
Здесь необходимо отметить, что данная аграрная реформа принципиально отличалась от предложения эсеров: просто конфисковать землю у помещиков, а затем раздать ее крестьянам. В России того времени наличие общины и явное преобладание помещичьего землевладения было отражением существовавшей политической системы. Поэтому Столыпину пришлось столкнуться с жестким противостоянием партии эсеров, которая выступала в качестве защитницы права крестьян на безвозмездную экспроприацию земель у помещиков. Не менее жесткое неприятие реформы было среди консерваторов, которые видели в реформе прямую угрозу существующему политическому строю.
К сожалению, как это случается достаточно часто, победила политическая составляющая, и после гибели Столыпина реформа была быстро свернута и не принесла ожидаемых результатов. Именно это во многом предопределило крайне жесткую форму противостояния крестьян и помещиков в период Гражданской войны в России в 1918-1920 гг.
Экономическая политика партии большевиков после захвата ими власти в октябре 1917 г. однозначно базировалась на явном предпочтении политических установок по отношению к экономическим реалиям. Попытка реализовать на практике умозрительные теории не могла не привести к жестокой гражданской войне. Это неудивительно, если вспомнить, что политика «военного коммунизма» означала национализацию экономики (переход частных предприятий в собственность государства), продразверстку (принудительная обязательная сдача «излишков» продовольственных товаров). Здесь следует отметить, что положение дел усугублялось тем, что, во-первых, реально национализация никоим образом не означала перехода национализированной собственности в общественную собственность; а во-вторых, ситуация в деревне ухудшалась после создания комитетов бедноты, члены которых получали определенную часть изъятого продовольствия.
Это свидетельствует о полном незнании большевиками сущности человека, что превращало в утопическую мечту быстрое построение коммунизма. Так, в 1920 г. в своей речи «Задачи союзов молодёжи», Ленин безапелляционно утверждал: «Тому поколению, представителям которого теперь около 50 лет, нельзя рассчитывать, что оно увидит коммунистическое общество. А то поколение, которому сейчас 15 лет, оно и увидит коммунистическое общество, и само будет строить это общест-во.Поколение, которому теперь 15 лет. через 10 - 20 лет будет жить в коммунистическом обществе» [10. С. 317]. Здесь нечего добавить, только можно констатировать, что по своей экономической и политической сущности большевики - это типичные представители утопических теорий, которым удалось прорваться к власти, и ради реализации этих теорий они пошли на многочисленные жертвы.
В качестве примера можно рассмотреть ситуацию с продовольствием. На продразвёрстку крестьяне отреагировали резким сокращением посевных площадей (до 60% в зависимости от региона). В результате в 1919 г. из запланированных 260 млн. пудов зерна было заготовлено только 100 млн. пудов. Это привело к стремительному росту «чёрного» рынка. Правительство безрезультатно пыталось бороться с мешочниками. В ответ на карательные меры начали бастовать рабочие.
Можно утверждать, что экономическая политика большевиков до определённого момента представляла собой попытку реализовать на практике идеологические догмы коммунистической теории. Ради этого проводилась политика, которая в принципе не соответствовала реальной экономической ситуации. Итогом политики военного коммунизма стали создание и развитие партийной бюрократии, которая в той или иной степени пыталась контролировать все сферы политической и экономической жизни общества. При этом происходило резкое снижение объёмов промышленного и сельскохозяйственного производства. Несмотря на весьма жёсткие репрессии только половина хлеба поступала к потребителям через систему государственного распределения.
2012. Вып. 4 ЭКОНОМИКА И ПРАВО
Позднее Ленин писал по этому поводу: «.Мы сделали ошибку, что решили произвести непосредственный переход к коммунистическому производству и распределению. Мы решили, что крестьяне по разверстке дадут нужное нам количество хлеба, а мы разверстаем его по фабрикам и заводам, - и выйдет у нас коммунистическое производство и распределение. Продразверстка в деревне. мешала подъему производительных сил и оказалась основной причиной глубокого экономического кризиса, на который мы наткнулись весной 1921 года» [11. С. 157].
Таким образом, переход к НЭПу был продиктован в первую очередь именно политическими, а не экономическими причинами: Ленин как лидер партии большевиков и глава советского государства осознал, что дальнейшее промедление с введением экономических послаблений приведёт к краху коммунистического эксперимента. При этом никакой, даже минимальной, политической либерализации допущено не было. Это вполне естественно, так как изменения в политической системе в тот период могли закончиться для большевиков самым печальным образом: потерей политической власти в стране.
Здесь можно упомянуть вышедшую недавно книгу Д.Ю. Лыскова «Великая русская революция: 1905 - 1922», в которой предпринята уже которая по счёту попытка полного оправдания Ленина и проводимой им политики. Автор данной книги с упорством отстаивает положение о том, что вариант, предложенный партией большевиков, был единственно возможным в то время в России, а вся ответственность за жестокие решения данной партии изначально и безальтернативно были предопределены всем ходом исторического развития России в начале ХХ в. [12].
НЭП позволил решить чрезвычайно сложную проблему обеспечения населения продовольствием. Однако положение дел в промышленности, особенно в тяжелой, было весьма плачевным. Промышленное производство к середине 20-х гг. существенно отставало от довоенного уровня, что вызывало огромную безработицу, которая в 1923-1924 гг. превысила 1 млн. человек. Диспропорция между развитием промышленности и сельского хозяйства привела к череде экономических кризисов: 1923, 1925, 1927/28 гг.
Особенно жёстким по своим последствиям был кризис, разразившийся зимой 1927/28 гг., который вошёл в историю как «хлебная стачка». Крестьяне решили не сдавать хлеб государству, дожидаться весны, когда цены должны были неизбежно вырасти. В результате в крупных городах страны возникли перебои в торговле продуктами питания, а правительство вынуждено было пойти на введение карточной системы распределения продуктов. После поездки в Сибирь в январе 1928 г. И.В. Сталин предложил использовать чрезвычайные меры воздействия на крестьян при проведении хлебозаготовок, в том числе использовать уголовный кодекс для укрывателей зерна и насильственное изъятие. Когда трудности с заготовками хлеба повторились следующей зимой, новая экономическая политика была отброшена [13].
Главная причина краха новой экономической политики определялась наличием неразрешимого противоречия между многоукладной экономикой и однопартийной политической системой, рассчитанной на использование административно-командных методов управления. Можно утверждать, что политика и здесь оказалась важнее, чем экономика.
Считаем, что следует согласиться с мнением С. Журавлёва, утверждающего, что инициированная Сталиным политика «большого скачка» и массовой коллективизации была политическим манёвром, с помощью которого он получил возможность сплотить вокруг себя колеблющихся членов руководства и обвинить остальных в «правом уклоне» и сопротивлении политике ускоренной индустриализации [14].
То, что вопрос о темпах индустриализации был в значительной мере просто инструментом политической борьбы, подтверждает дискуссия вокруг принятия программы строительства Днепрогэс, против которой Сталин резко выступал в 1925-1926 гг. Главной причиной этого была причастность к проекту Троцкого, возглавлявшего комиссию по строительству Днепровской станции.
В апреле 1926 г. на пленуме ЦК партии Сталин обвинил Троцкого в стремлении нарушить баланс между финансовыми возможностями государства и темпом развития индустрии, сравнивая будущую Днепрогэс с граммофоном, который покупает мужик, накопив лишнюю копейку, вместо того чтобы починить плуг и обновить хозяйство. Однако через год, после того как Троцкий уже фактически был отстранен от дел и его имя перестало связываться с Днепростроем, о финансовых дисбалансах забыли, и Политбюро признало Днепрострой наряду с Семиреченской железной дорогой первоочередными объектами всесоюзного значения [14].
Крах Советского Союза как великой державы также во многом был предопределён именно тем, что при решении стратегических проблем политика явно преобладала над экономикой.
Советская система организации экономики стала стремительно терять свою эффективность в 70-е гг. прошлого столетия, когда требовалось обеспечить переход к новому типу экономического роста. Именно в этот период в качестве лидеров экономического развития начинают выступать страны Западной Европы и Юго-Восточной Азии. В это же время в СССР столкнулись с совершенно новым явлением - нехваткой рабочей силы. Не секрет, что экстенсивный экономический рост советской экономики в 30 - 60-е гг. был в значительной степени обеспечен наличием большого количества дешёвой неквалифицированной рабочей силы, притекавшей в города из сельской местности. Постоянный ввод новых производственных мощностей изначально предполагал «изъятие» населения и его последующий «перелив» в города. Строительство промышленных предприятий в Ленинграде привело к гибели многих деревень в Вологодской, Новгородской, Псковской областях. При этом показатели обновления основных фондов неуклонно снижались, что на практике означало использование устаревших технологий.
В этой ситуации от политического руководства страны требовалось принятие ответственного и нетрадиционного решения, которое на практике означало переход к экономике смешанного типа (например, модель социального рыночного хозяйства в Германии). Однако советская элита оказалась неспособной на принятие такого решения и осталась верной тем политическим установкам, которые к концу 70 - началу 80-х гг. безнадёжно устарели.
Вполне возможно, что последний реальный шанс к реформированию советской экономики по варианту минимальных потерь был упущен в 1968 г. Боязнь перемен, олицетворением которых была «Пражская весна», окончательно законсервировала систему. Здесь следует признать, что «охранительное» решение советского руководства имело под собой хорошее экономическое обеспечение: благоприятная мировая конъюнктура на энергоносители позволила обеспечить население страны определённым количеством продовольственных и промышленных товаров. Все научные дискуссии о реальных реформах были фактически запрещены.
Как совершенно справедливо отмечают Г. Дерлугьян и И. Веллерстайн: склероз, персонифицированный Брежневым, едва ли был медицинским диагнозом. Советские правители в результате закрыли возникшую публичную арену вместе со всей изобретательностью, социальной энергией и, возможно, даже обновленной легитимностью, которую все это могло принести. Остались только отупляющая догматическая инерция, институционализированное лицемерие, всепроникающее вмешательство в частную жизнь, апатия и цинизм [15].
Принято считать М.С. Горбачёва безрассудным реформатором, хотя по своей сути это был типичный представитель консервативного крыла советской элиты. Он осознал необходимость проведения реформ, но не мог найти те социальные группы, на которые можно было бы реально опереться в процессе проведения этих реформ.
Сейчас практически все политики и экономисты с огромным профессиональным интересом наблюдают за развитием ситуации во Франции, где последние президентские выборы привели к власти Франсуа Олланда. Его предвыборная компания может быть охарактеризована как крайне популистская. Он обещал:
- иностранным инвесторам, владеющим французскими долговыми обязательствами, сократить к 2013 г. бюджетный дефицит до 3%, а через несколько лет вообще его ликвидировать;
- населению создать десятки тысяч рабочих мест (в частности, 60 тыс. для учителей, 5 тыс. для полицейских и 150 тыс. для молодежи) и минимальную зарплату в 1700 евро (сейчас 1400);
- профсоюзам отменить начатую Саркози масштабную пенсионную реформу и сохранить 35часовую рабочую неделю.
Есть и другие весьма громкие обещания: намерение покончить с социальным неравенством в стране. Для этого должен быть введён 45%-й налог на доходы людей, зарабатывающих более 450 тыс. евро в месяц. Для тех, кто зарабатывает более миллиона, ставка налога составит 75%. Будут повышаться налоги для крупных корпораций. В перспективе Олланд намерен изымать у крупных высоко-прибыльных компаний и состоятельных французов 15 млрд. евро в год. В его планах также трехмесячное замораживание стоимости бензина и ограничение максимальной разницы в зарплатах на государственных предприятиях двадцатикратным пределом.
Подавляющее большинство французских и европейских экономистов с ужасом ожидают начала реализации фантастических планов Олланда, которые усугубят и без того тяжелое положение французской экономики. Единственная надежда на спасение, по мнению многих экспертов, состоит в том, что, столкнувшись с жестокой реальностью, Олланд откажется от реализации своих фантастичных
2012. Вып. 4 ЭКОНОМИКА И ПРАВО
планов и вступит на путь реальной политики. Нечто подобное произошло с Франсуа Миттераном, который пришел с теми же лозунгами к власти (сокращение рабочей недели, увеличение минимальной зарплаты, дополнительного налогообложения богатых) в 1981 г. Через два года выяснилось, что эта левая программа ведет страну к банкротству - и Миттеран превратился в прагматика. Проблема, однако, в том, что сегодня времени на отрезвление у нового президента значительно меньше [16].
Можно утверждать, что во Франции имеет место попытка реализации явно утопического сценария, когда благие политические намерения, направленные на улучшение социальной ситуации, однозначно приведут к экономическому коллапсу и резкому противостоянию различных групп населения.
Таким образом, можно утверждать, что достаточно часто именно политика преобладает над экономикой, что зачастую приводит к огромным негативным последствиям.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Ленин В.И. Ещё раз о профсоюзах // ПСС. М.: Политиздат, 1988. Т. 42. С. 278.
2. Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. М.: АСТ МОСКВА; Владимир: ВКТ, 2010.
3. Кругман П. Кредо либерала. М.: Европа, 2009.
4. Мальков В.Л. Великий Рузвельт. «Лис в львиной шкуре». М.: Яуза; Эксмо, 2011.
5. Кругман П. Возвращение Великой депрессии? Мировой кризис глазами нобелевского лауреата. М.: Эксмо, 2009.
6. URL: http://ru.wikipedia.org
7. Литвак Б.Г. Переворот 1861 года в России: почему не реализовалась реформаторская альтернатива. М.: Политиздат, 1991.
8. Крепостное право и его отмена: История и современность. СПб.: ФКИЦ «ЭЙДОС», 2005.
9. Струве П.Б. Хозяйствование, хозяйство, общество // Избранные произведения. М.: РОССПЭН, 1999.
10. Ленин В.И. Задачи Союзов молодежи // ПСС. М.: Политиздат, 1988. Т. 41.
11. Ленин В.И. Новая экономическая политика и задачи политпросветов // ПСС. М.: Политиздат, 1988. Т. 44.
12. Лысков Д.Ю. Великая русская революция: 1905 - 1922 (Размышления о марксизме). М.: Кн. дом «ЛИБРО-КОМ», 2012.
13. URL: http://www.gumfak.ru/his_html/lichman/lic18.shtml
14. Журавлёв С. Вековой переход из капитализма в капитализм // Эксперт. 2012. №1.
15. Дерлугьян Г., Валлерстайн И. История одного падения // Эксперт. 2012. №1.
16. Мирзоян Г. Президент в розовых очках // Эксперт. 2012. №19.
Поступила в редакцию 17.09.12
V. V. Matveev, L.S. Fedotova
The problem of social choice: politics-economics ratio
The article presents the problem of the politics-economics ratio at forming of the state economic policy. The interrelation between politics and social choice is revealed.
Keywords: public option, the government, politics, economics, ideology, elite.
Матвеев Владимир Валентинович,
доктор экономических наук, профессор
ФГБОУ ВПО «Удмуртский государственный университет»
426034, Россия, г. Ижевск, ул. Университетская, 1 (корп. 4)
E-mail: mtv956@yandex.ru
Федотова Людмила Сайнакаевна, кандидат экономических наук, доцент ФГБОУ ВПО «Российский государственный медицинский университет»
117997, Россия, г. Москва, ул. Островитянова, 1 E-mail: rsmu@rsmu.ru
Matveev V.V., doctor of economics, professor Udmurt State University
426034, Russia, Izhevsk, Universitetskaya st., 1/4 E-mail: mtv956@yandex.ru
Fedotova L.S.,
candidate of economics, associate professor Russian State Medical University,
117997, Russia, Moscow, Ostrovityanova st., 1 E-mail: rsmu@rsmu.ru
