CC BY
653
УДК 94(470)
АГРАРНО-КРЕСТЬЯНСКИЙ ВОПРОС В ПЕРЕЛОМНЫЕ ПЕРИОДЫ РУССКОЙ ИСТОРИИ
Козлов А.П.
Аграрно-крестьянский вопрос всегда находился в центре социальноэкономического развития России. От его решения зависели не только перспективы развития других отраслей народного хозяйства, но порой и политическая ситуация в стране в целом. Незавершенность крестьянской реформы 1861 г. привела к революции 1905-1907 гг. Крестьянский вопрос был одним из важнейших в Февральской революции, а аграрные преобразования, проведенные Советской властью в 1917-1918 гг., в значительной степени предопределили победу большевиков в противостоянии с их политическими противниками в годы гражданской войны. В статье рассматривается борьба двух противоположных тенденций в решении аграрного вопроса в России, обусловленных наличием в русской деревне второй половины XIX-начала XX вв. двух форм земельной собственности: частной капиталистической
собственности помещиков, к которой, начиная с 1906 г., добавилась личная земельная собственность «крестьян-укрепленцев» и общинной собственности крестьян. По мнению автора, столыпинская реформа, прерванная Октябрьским переворотом, в новой форме продолжилась в годы нэпа, а резкий поворот аграрной политики Советской власти в конце 1920 гг. стал возможен потому, что он опирался на общинную, уравнительную психологию крестьянства.
Ключевые слова: аграрно-крестьянский вопрос; столыпинская реформа; отруб; хутор; социализация земли; совхоз; колхоз.
AGRARIAN AND PEASANT ISSUE IN RUSSIAN HISTORY CRUCIAL PERIODS
Kozlov A.P.
Agrarian and peasant issue has always constituted the centre of Russia’s socio-economical development. Its solution has always formed the perspectives of other national economy branches as well as the political system in the country in general. The incomplete character of the peasantry reform 1861 had led to 1905-1907 revolution. The peasant issue was one of the leading ones in the February revolution. The agrarian transformations of the Soviet Authorities in 1917-1918 played the decisive role in ensuring the Bolsheviks victory against their counterparts during the civil war. The article features the analysis of the conflict between two opposite trends in solving the agrarian issue in Russia based on different forms of land property in Russian country in the second half of the 19th - the beginning of the 20th centuries: private capitalist landlords property, private peasant property (since 1906) and communal peasant property. In author’s opinion Stolypin’s reforms interrupted by the October revolt acquired a new form in the years of the New Economic Policy. Meanwhile the decisive turn of the soviet agrarian policy came true as it based on the communal, egalitarian peasant psychology.
Keywords: agrarian and peasant issue, Stolypin reforms, otrub (a cut of land for a peasant family), khutor (farm), socialization of land, sovkhoz, kolkhoz (collective farm).
В трудах современных отечественных и зарубежных ученых, придерживающихся теории «отчуждения человеческой сущности», история часто представляется в виде драмы, как некий диалектический процесс столкновения и разрешения противоречий [6, с. 159]. К числу драматических страниц российской истории, наполненных многочисленными конфликтами и
борьбой противоречий, безусловно, можно отнести аграрный вопрос, который всегда находился в эпицентре политической жизни и воспринимался как один из важнейших вопросов русской истории.
Аграрно-крестьянский вопрос являлся актуальным на протяжении всей российской истории, но наиболее остро он встал во второй половине XIX-начале XX вв., когда от его решения напрямую завесило будущее страны. Своеобразием дореволюционной России являлось наличие в ней двух форм земельной собственности: частной собственности помещиков и общинной собственности крестьян. Привилегированным сословием, в том числе и в отношении прав на владение землей, долгое время оставались помещики. Права крестьян на землю, напротив, были чисто символическими.
Попытки изменить положение сословий в дореволюционной России предпринимались неоднократно. Освобождение крестьян ждали еще от Петра II и Екатерины Великой, собравшей Уложенную комиссию, в том числе и для решения данной проблемы. Екатерина II даровала Жалованные грамоты дворянству и городам, но изменить положение самой большой категории населения - крестьянства, так и не решилась. При Александре I появился указ «О вольных хлебопашцах», который давал право помещикам освобождать своих крестьян с землей за выкуп. При Николае I попытка освободить крестьян была предпринята снизу декабристами. И только при Александре II, после сокрушительного поражения России в Крымской войне, крестьяне, наконец, получили долгожданную «волю».
Условия освобождения крестьян определяли Манифест и «Положение о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости» от 19 февраля 1861 г. Эти документы кардинально изменили статус крестьян. Они получали личную свободу и общегражданские права. Отныне крестьянин мог владеть движимым и недвижимым имуществом, заключать сделки, выступать как юридическое лицо. Помещики в свою очередь были обязаны выделить крестьянам участки земли в бессрочное пользование, то есть не в собственность. Крестьяне
получали землю за выкуп, 80% которого оплачивало государство, но в течение 49 лет крестьяне должны были возвратить ссуду в форме выкупных платежей с начислением 6% годовых. Только в 1906 г. выкупные платежи крестьян были отменены. До 1881 г. крестьяне находились на положении временнообязанных - платили оброк и несли некоторые повинности.
Размеры наделов зависели от плодородности. Устанавливался высший и низший размеры крестьянского полевого надела. В этих пределах заключалась добровольная сделка крестьянской общины с помещиком. Их взаимоотношения окончательно закрепляли уставные грамоты. В целом по стране крестьяне, как известно, получили на 20 % земли меньше, чем они обрабатывали до реформы. Так образовались «отрезки», изъятые помещиками у крестьян. «Отрезки» привели к уменьшению крестьянской запашки и породили не только проблему малоземелья, которая в дореформенный период не была столь существенной, но и то, что крестьяне, традиционно считая эту землю своей, боролись за ее возращение вплоть до 1917 г.
Главным недостатком крестьянской реформы 1861 г. принято сегодня считать сохранение общины - мира, то, что крестьянская реформа не создала слоя мелких собственников, а укрепила общинную структуру, передав ей фактическое право собственности на землю. В результате, освободившееся от крепостной зависимости крестьянство оказалось в плену общины. Действительно, только 1/5 всей земли стала личной собственностью крестьян, а 4/5 - принадлежало общине, которая несла ответственность за уплату податей, за содержание сельских церквей, школ, за починку дорог и т.п. Но имеем ли мы право, оценивать события полуторавековой давности с позиций сегодняшнего дня. Решить аграрный вопрос по-другому в России середины XIX в. вряд ли было возможно.
Сохранение крестьянской общины казалось было выгодным всем. Общинная форма землепользования была традиционной для русской деревни и не вызвала неприятия у крестьян, так как это соответствовало крестьянским
представлениям о земле. Крестьяне считали землю ничьей - «божьей» и, по их мнению, могли по своему усмотрению распоряжаться только продуктами, полученными с этой земли. Помещики, благодаря консервации общины и закреплению временнообязанного статуса крестьян, получали возможность для безболезненного перевода своих хозяйств на капиталистические рельсы, хотя делать это не спешили, предпочитая использованию наемной рабочей силы полукрепостническую «отработку». Для власти, которая не хотела «опускаться» до каждого крестьянского двора в отдельности, община была наиболее приемлемой формой взаимоотношений, удобной фискальной единицей. Сохранение общины приветствовали даже революционеры, по крайней мере, народники, считавшие общину «зародышем социализма», ячейкой будущего социалистического общества.
Конечно, сохранение общинного землепользования объективно замедляло экономическое развитие страны, обрекало русскую деревню на медленный «прусский» путь капиталистической эволюции. Крестьянин, освободившись от кабалы помещика, попадал в кабалу общины. Даже покинув общину и уехав в город, крестьянин продолжал нести бремя по выплате выкупных платежей и оставался, таким образом, привязан к общине. Наличие в русской деревне общины консервировало отсталые формы обработки земли, чересполосицу, традиционные социально-экономические отношения, тормозило формирование рынка свободной рабочей силы, задерживало развитие капитализма в пореформенной России в целом.
Но подобные проблемы мало волновали власть, которая правила в интересах привилегированного класса - дворянства. Что же касается крестьян, то и они тоже стремились приспособиться к существующим условиям. Крестьяне, получившие личную свободу, в том числе возможность без разрешения барина вступать в брак, стали решать проблему малоземелья по-своему. Так как земля распределялась по «едокам» или «мужикам», то надел крестьянина напрямую зависел от количества детей. Именно этим, по мнению
ряда исследователей, объясняется демографический взрыв в деревне пореформенного периода. Прирост населения России с 864, 2 тыс. чел. в1861 г. увеличился до 2 017, 2 тыс. чел. в 1913 г., т.е. на 134,6 % [9]. А поскольку семьи делились, то численность хозяйств увеличивалась, а количество земли, приходящейся на один крестьянский двор, неуклонно сокращалось. Исследования отмечают прямую зависимость между общинной формой землепользования и ростом численности населения. В тех губерниях, где отсутствовали переделы земли, рождаемость не увеличилась. Там же, где переделы сохранились, рост рождаемости в рассматриваемый период составлял не менее 50 % [5, с. 117].
Неразрешенность аграрного вопроса наиболее остро проявилась в период революции 1905-1907 гг. Главным вопросом первой русской революции, безусловно, являлся аграрный. В этом смысле нельзя не согласиться с хрестоматийным выражением В.И. Ленина, что «1861 год породил 1905-й». Крестьянские восстания, сопровождавшиеся выступлениями в армии и на флоте, в результате заставили власть пойти на изменение политической системы в стране, на созыв представительного органа власти -Государственной думы. Именно аграрный вопрос стал «камнем преткновения» в Ьой и П-ой Государственных думах. Как известно, думские прения закончились ничем. Власть оказалась неготовой к диалогу с народом.
В годы Первой русской революции отношение власти к общине претерпевает кардинальные изменения. Община, из удобного механизма взаимоотношений власти с крестьянством, превращается в свою противоположность - главного возмутителя спокойствия. С общиной решили покончить. Истиной целью столыпинской аграрной реформы было не только и даже не столько спасение помещиков «как вымирающих зубров», сколько разрушение общины и создание слоя мелких земельных собственников. По сути это была попытка уничтожить общинную форму земельной собственности и изменить общинную крестьянскую психологию, превратив крестьян в
«маленьких помещиков».
После третьеиюньского государственного переворота была созвана III Дума - «столыпинская», в которой большинство мест получили депутаты от проправительственных партий. Сама же Дума отныне превращалась в простую формальность, послушный механизм реализации планов правительства. Теперь П.А. Столыпин мог приступить к реализации своей аграрной реформы, основные положения которой были изложены в указе, принятом в период «междумья» - 9 ноября 1906 г. III Дума одобрила указ от 9 ноября, разрешавший свободный выход крестьян из общины, с целью образования отрубов и хуторов.
Столыпинское аграрное законодательство в российском обществе вызвало неоднозначную реакцию, так как затрагивало вековые устои организации жизни крестьян. Наибольшую известность получила бурная полемика, вспыхнувшая между П.А. Столыпиным и Л.Н. Толстым. Л.Н. Толстой в письме от 26 июля 1907 г., адресованном премьеру царского правительства Столыпину, писал буквально следующее: «Нужно теперь для успокоения народа не такие меры, которые увеличили бы количество земли таких или других русских людей, называющихся крестьянами (как смотрят обыкновенно на это дело), а нужно уничтожить вековую, древнюю несправедливость. Несправедливость эта - совершенно подобная на моей памяти уничтоженной несправедливости права владения человеком, крепостного права, и столь же противная основным законам добра, -несправедливость эта, так называемое право земельной собственности, чувствуется теперь всеми людьми христианского мира, но особенно живо русскими людьми. Если и не одно сознание этой несправедливости породило русскую революцию, то поддерживает и дает ей главную силу именно эта смутно сознаваемая и большей частью ложно понимаемая несправедливость. Несправедливость состоит в том, что как не может существовать права одного человека владеть другим (рабство), так не может существовать права одного,
какого бы то ни было человека, богатого или бедного, царя или крестьянина, владеть землею как собственностью. Земля есть достояние всех, и все люди имеют одинаковое право пользоваться ею» [8, с. 243].
Кто же оказался прав в этом споре? Кто лучше знал русский народ -автор «Войны и мира» Толстой, которого В.И. Ленин справедливо назвал «зеркалом русской революции», или учредитель военно-полевых судов -царский премьер-министр Столыпин? На наш взгляд, спор П.А. Столыпина с Л.Н. Толстым разрешила история и, как известно, далеко не в пользу Столыпина. Впрочем, дискуссия об этом не утихает до сих пор. Предметом разногласий обычно является вопрос о количестве крестьян вышедших из общины. Сторонники Столыпина, доказывая свою правоту, утверждают, что из общины вышло более 25 % крестьянских хозяйств, противники - что всего 25 % крестьянских хозяйств покинуло общину. Но дело, скорее всего, не в количестве, а в качестве. Общину действительно, как ни считай, покинула четверть крестьянских дворов (3 084 тыс.) [2, с. 358]. Принципиальность вопроса заключается в том: кто выходил из общины, и какова была их дальнейшая судьба?
Из общины выходили кулаки и бедняки. Первые, скупив землю у помещиков и обедневших односельчан, завели собственное хозяйство. Вторые, продав свои наделы, отправились в город или превратились в батраков. Некоторые крестьяне попытались решить проблему малоземелья путем переселения в Сибирь и Казахстан, где они, кстати, как правило, традиционно селились общинами. Известно, что значительная часть переселенцев за Урал, так и не устроившись на новом месте, вернулась в центральные районы страны и пополнила ряды пролетариев. Таким образом, правительство не обрело в деревне прочной социальной опоры. Слоя мелких собственников создать не удалось (хуторское хозяйство завело не более 10 % домохозяев).
Реформа не достигла и второй своей цели, проблема малоземелья также решена не была. Крестьяне по-прежнему нуждались в земле и мечтали решить
проблему малоземелья привычным для них способом. Наступившая вскоре революция 1917 г. явилась торжеством общинной психологии, и крестьяне, осуществив «черный передел», силой забрали то, что им не дали в 1905-1907 гг., попутно уничтожив и немногочисленные отруба и хутора.
В 1917 г. крестьяне, воспользовавшись большевистским «Декретом о земле», реализовали свое видение справедливого решения аграрного вопроса, заключавшееся в безвозмездном отчуждении всех обрабатываемых земель и их последующем перераспределении между крестьянскими хозяйствами в соответствии с трудовой нормой. Таким образом, перефразировав мысль Ленина, можно сказать, что 1906 год породил 1917-й.
Не следует также преувеличивать роль в решении аграрного вопроса пришедших к власти в октябре 1917 г. большевиков. Стоит, вероятно, согласиться с мнением Н.А. Бердяева о том, что в действительности «большевики не направляли революции, а были лишь ее послушным орудием»[1]. «Декрет о земле», так же как и «Основной закон о социализации земли», принятый ВЦИК в феврале 1918 г., были вынужденной мерой, уступкой крестьянству, с которым, в условиях назревающей гражданской войны, следовало найти компромисс. Идеалом большевиков был, как известно, не «мелкокрестьянский рай», а организация крупных агропромышленных комплексов на государственной земле. Эта идея была изложена Лениным еще в «Апрельских тезисах», когда он говорил о необходимости образования «из каждого крупного имения (в размере около 100 дес. до 300 по местным и прочим условиям и по определению местных учреждений) образцового хозяйства под контролем батрацких депутатов и на общественный счет» [3, с. 115].
Проблема, однако, заключалась в том, что после прихода к власти большевики практически не контролировали ситуацию в деревне и смогли уберечь от разграбления лишь незначительное число бывших помещичьих имений. Тем не менее, укрепив свою власть, большевики уже в феврале 1919 г.
попытались реализовать свою аграрную программу, приняв «Положение о социалистическом землеустройстве и о мерах перехода к социалистическому земледелию». Положение предполагало создание на национализированных помещичьих, удельных и церковных землях совхозов с высокой культурой производства.
Но с самого начала своего существования совхозы, которые находились в непосредственном подчинении наркомату земледелия, продемонстрировали свою неэффективность. Они оказались нерентабельными и существовали в основном за счет государственных дотаций. Сюрпризом оказалось и то, что рабочие совхозов не спешили демонстрировать сознательного, коммунистического отношения к «освобожденному» труду. Первые совхозы не учитывали сезонного характера крестьянского труда. В результате в период страды не хватало рабочих рук, а зимой, напротив, рабочие совхозов получали зарплату, практически ничего не делая.
Образцовых хозяйств из совхозов создать так и не удалось. Скорее наоборот - совхозы демонстрировали образцовую бесхозяйственность. Крестьяне также с недоверием относились к совхозам, метко окрестив их «советскими поместьями». С переходом к нэпу совхозы были переведены на самоокупаемость и хозрасчет. В результате основная часть совхозов разорилась, оставшиеся продолжали существовать, главным образом, за счет усилий власти, по-прежнему рассматривающей их как некий идеал организации сельскохозяйственного производства.
В марте 1921 г. настал очередной этап советских земельных преобразований - новая экономическая политика (НЭП), который означал отказ от принципов социализации земли: продразвёрстка была заменена продналогом, реабилитировалась торговля, отменялись многие другие запреты, стеснявшие экономику крестьянских и кустарных хозяйств. По сути это означало отказ от немедленного осуществления социалистических преобразований в аграрном секторе. Первоначально НЭП рассматривался
как временное отступление, а идея организации общественного производства в сельском хозяйстве откладывалась на потом.
В мае 1922 г. был принят «Основной закон о трудовом землепользовании», решительно изменявший действовавшее до тех пор земельное право. По сути, большевики вернулись к основным положениям столыпинской аграрной реформы, несколько расширив возможности крестьян. Отныне крестьяне могли пользоваться своей землей как угодно: оставаться в составе общины (сельского общества), выделиться на отруб, уйти на хутор, объединится в артель или колхоз. Основная часть (около 60 %) по-прежнему сохраняла верность традиционному, общинному землепользованию, часть шла по пути создания единоличных хозяйств, часть выбирала колхоз в форме сельхозартели или ТОЗа, реже коммуну.
НЭП позволил достаточно быстро достичь довоенного уровня развития экономики, но восстановленная промышленность базировалась на изношенных фондах. Промышленность требовала срочной модернизации, без которой у страны не было будущего.
Главным и чуть ли не единственным источником индустриализации в Советской России, существовавшей в условиях «враждебного капиталистического окружения», как известно, был экспорт зерна. Каких либо других источников Страна Советов попросту не имела. Требовалось срочное увеличение товарности сельского хозяйства. Но здесь не все было ладно. Хотя в сельском хозяйстве и наблюдался подъем (к 1927 г. довоенный уровень сельского хозяйства был восстановлен почти во всех отраслях), но удивительным образом это никак не сказывалось на товарности аграрного сектора, которая практически не росла.
За годы нэпа произошло серьезное расслоение в крестьянской среде. Основными поставщиками зерна были крупные единоличные хозяйства, которые окрепнув к концу 1920-х гг. стали придерживать хлеб, не спеша сдавать его по закупочным ценам, что привело к серьезному
«хлебозаготовительному кризису» 1927/28 г. и заставило власть, впервые после перехода к нэпу, применить чрезвычайные меры. В следующем году чрезвычайные меры повторились. Возникал замкнутый круг. Кризис хлебозаготовок показал, что дальнейшее развитие сельского хозяйства на принципах нэпа ведет страну в тупик. Непрекращающиеся столкновения государства и частного сектора становились все более ожесточенными, и в условиях преобладания в стране крестьянского населения, ставили под вопрос удержание большевиками власти вообще.
В современной отечественной и зарубежной историографии резкие изменения в аграрном секторе нашей страны, произошедшие на рубеже 19201930 гг., как правило, оцениваются крайне отрицательно. Но была ли альтернатива? На самом деле вариантов дальнейшего развития сельскохозяйственного сектора экономики в конце 1920-х гг. было не так уж много: либо продолжение столыпинско-нэповского пути, который объективно вел к реставрации капитализма и пролетаризации основной части крестьянства, либо насаждение совхозов, которые еще раньше доказали свою несостоятельность, либо наименее болезненная для крестьян форма объединения - колхозы. Первым кто это понял, был Ленин, еще в 1922 г. заявивший, что в мелкокрестьянской стране «строй цивилизованных кооператоров - это и есть социализм» [4, с. 370]. Первоначально предложение Ленина не было принято всерьез. Его идею объясняли следствием болезни, бредом больного Ильича. Впрочем, точно также в апреле 1917 г. отнеслись к ленинской характеристике своеобразия «текущего момента» в России, данной им в «Апрельских тезисах». Например, Г.В. Плеханов иначе как «бредом» Ленинские идеи о советской власти и республике советов, изложенные в «Апрельских тезисах», не называл. Но время показало, что прав был именно Ленин. Будучи реалистичным политиком, он всегда учитывал настроения масс и если надо, использовал их в интересах достижения и удержания власти, даже если это не соответствовало большевистской доктрине. Так и в этот раз Ленин
раньше других смог разглядеть роль кооперации, и пусть не сразу, а уже после его смерти, экономическая реконструкция сельского хозяйства пошла по предложенному им пути.
Аграрный вопрос привел к расколу среди правящей элиты: правые, во главе с Н.И. Бухариным заявили, что «колхоз не является магистральным путем к социализму» и призвали кулака «обогащаться», левые, во главе с Троцким, предлагали обложить деревню «данью», превратить ее во внутреннюю колонию. Возникли «правый» и «левый» уклоны в ВКП(б).
В конце 1920-х гг. стало окончательно понятно, что реальной альтернативы колхозному строю попросту нет. Понимание это коснулось не только политического руководства страны, но и основной части населения -общинного крестьянства. Таким образом, коллективизацию придумали не большевики, не Сталин, а, выражаясь терминологией тех лет, «живое творчество масс», которое в свое время создало основу организации государственного строя Советской России - советы. Другими словами, колхоз не был навязанным народу чужеродным «кибуцем», как утверждают некоторые современные исследователи, а имел глубокие национальные корни. Идея колхоза логически вытекала из общинной природы русского крестьянства. Колхоз воспринимался им если ни как спасение, то, во всяком случае, как наименьшее зло. В этой связи вряд ли можно оценивать резкий поворот в аграрной политике большевиков в конце 1920 гг., как просто волюнтаристский шаг сталинского руководства. Для этого имелись объективные предпосылки. Поворот стал возможен потому, что опирался на общинную, уравнительную психологию крестьянства.
В результате именно колхозная система, как непопулярно это в настоящее время ни звучит, явилась выходом для основной массы крестьян. Конечно, жертвы коллективизации и массовый произвол властей оправданию не подлежат. Но в России так всегда, когда начинается кампания: будь то европеизация страны Петром I, будь то кукурузная эпопея Хрущева или
сравнительно недавняя антиалкогольная кампания Горбачева. Кампании всегда характеризуются наличием двух встречных потоков: указаний «сверху» и инициативы «снизу». Тем более это характерно для конца 1920-х-начала 1930-х гг., когда много было желающих решить все сразу - одной «кавалерийской атакой на капитал». В своем докладе XIV съезду Сталин справедливо отмечал: «Если задать вопрос коммунистам, к чему больше готова партия - к тому, чтобы раздеть кулака, или к тому, чтобы этого не делать, но идти к союзу с середняком, я думаю, что из 100 коммунистов 99 скажут, что партия всего больше подготовлена к лозунгу: бей кулака. Дай только, - и мигом разденут кулака» [7, с. 337].
При всей неоднозначности оценок последствий коллективизации следует отметить, что коллективизация привела к модернизации традиционного сельского хозяйства, стала основным источником индустриализации, решила проблему перенаселения деревни и смогла обеспечить высокий уровень производства продуктов питания и потребления. Крестьянство постепенно смирилось с колхозным строем, приспособилось к нему и в массе своей до сих пор сожалеет о его крушении.
После распада Советского Союза в России в 1990-е гг. колхозы, являвшиеся основой сельскохозяйственного производства страны, были уничтожены. История в очередной раз повторилась - современные либералы поднимают имя Столыпина, используют его в качестве своего знамени. Парадоксом истории стало то, что «двадцать лет покоя внешнего и внутреннего», о котором так мечтал «великий реформатор» Россия таки получила, аграрная реформа, уничтожившая колхозно-кооперативную собственность на землю, проведена. И что в результате? Добиться изобилия производства сельскохозяйственной продукции не удалось. Более того, речь идет скорее об обратном - накоплении серьезных проблем в аграрном секторе, обнищании деревни, её стремительной пауперизации, утрате нашей страной своей продовольственной независимости. А это значит, что аграрный вопрос в
России до сих пор не решен и что победившая в процессе приватизации частная собственность на землю в условиях России все еще не продемонстрировала своей эффективности. Поэтому мы должны либо, сделав выводы из своей собственной истории, попытаться изменить ситуацию, возникшую в нашем сельском хозяйстве, либо согласиться с известным афоризмом Гегеля, что «история учит лишь тому, что она никого ничему не учит».
Список литературы
1. Бердяев Н.А. Размышления о Русской революции. http://www.philosophy.ru/library/berd/rev.html (дата обращения: 29.06.2012).
2. Кризис самодержавия в России. 1895-1917. Л.: Наука, 1984. 664 с.
3. Ленин В.И. О задачах пролетариата в данной революции // Полное собрание сочинений. Издание пятое. Т.31. М.: Издательство политическая литература, 1981. С. 113-118.
4. Ленин В.И. О кооперации // Полное собрание сочинений. Издание пятое. Т.45. М.: Издательство политическая литература, 1981. С. 369-377.
5. Литошенко Л.Н. Социализация земли в России. Новосибирск: Сибирский хронограф, 2001. 536 с.
6. Самылов О.В. История как драма: к вопросу о формировании принципа историзма // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2012. № 3 (17): в 2-х ч. Ч. II. С. 159-163.
7. Сталин И.В. Заключительное слово по политическому отчету Центрального Комитета XIV съезду ВКП(б): 23 дек. 1925 г. // Соч. М.: Государственное издательство политической литературы, 1947. Т.7. С. 353-391.
8. Толстой Л.Н. Письма 1907 г. Полное собрание сочинений. М., Госиздат, 1957. Т.61. 423 с.
9. Утерянная Империя - история СССР, история России - Население
России за 100 лет, Глава 5. http://lost-
empire.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=72&Itemid=9. (дата обращения: 29.06.2012)
References
1. Berdyaev N.A. Razmyshleniya o Russkoy revolyutsii [Reflections about Russian revolution]. http://www.philosophy.ru/library/berd/rev.html (accessed June 29, 2012).
2. Krizis samoderzhaviya v Rossii. 1895-1917 [Reflections about Russian revolution. 1895-1917]. L eningrad: Nauka, 1984. 664 p.
3. Lenin V.I. Polnoe sobranie sochineniy. Izdanie pyatoe. Vol.31. Moscow: Izdatel'stvo politicheskaya literatura, 1981. pp. 113-118.
4. Lenin V.I. Polnoe sobranie sochineniy. Izdanie pyatoe. Vol.45. Moscow: Izdatel'stvo politicheskaya literatura, 1981. pp. 369-377.
5. Litoshenko L.N. Sotsializatsiya zemli v Rossii [Earth socialization in Russia]. Novosibirsk: Sibirskiy khronograf, 2001. 536 p.
6. Samylov O.V. Istoricheskie, filosofskie, politicheskie i yuridicheskie nauki, kul'turologiya i iskusstvovedenie. Voprosy teorii i praktiki 17, no. 3-2 (2012): 159163.
7. Stalin I.V. Zaklyuchitel'noe slovo po politicheskomu otchetu Tsentral'nogo Komiteta XIVs”ezdu VKP(b): 23 dek. 1925 g. [Concluding remarks according to the political report of the Central Committee to the XIV congress of VKP: 23rd deck. 1925]. Soch. T.7. Moscow: Gosudarstvennoe izdatel'stvo politicheskoy literatury, 1947. 353-391 p.
8. Tolstoy L.N. Polnoe sobranie sochineniy. Moscow: Gosizdat, 1957. T.61.
423 p.
9. Uteryannaya Imperiya - istoriya SSSR, istoriya Rossii - Naselenie Rossii za
100 let [The lost Empire - the history USSR, history of Russia - the Population of Russia in 100 years]. http://lost-
empire.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=72&Itemid=9 (accessed
June 29, 2012).
ДАННЫЕ ОБ АВТОРЕ
Козлов Александр Петрович, доцент, кандидат исторических наук, доцент кафедры истории и политологии
Санкт-Петербургский государственный университет сервиса и экономики ул. Кавалергардская, д. 7, Санкт-Петербург, 191015, Россия E-mail: petrovich138@yandex. ru
DATA ABOUT THE AUTHOR
Kozlov Alexander Petrovich, PhD in History, associate professor of the of Department "History and Political Science"
St. Petersburg State University of service and economy
7, Kavalergardskaya str., Saint Petersburg, 191015, Russia E-mail: petrovich138@yandex. ru
Рецензент:
Платова Екатерина Эдуардовна, профессор, доктор исторических наук, профессор кафедры международных отношений Санкт-Петербургского государственного университета аэрокосмического приборостроения
