Проблема нравственного идеала в русской историософии Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

УДК 113

Вестник СПбГУ. Сер. 6. 2014. Вып. 4

Н. В. Кузнецов

ПРОБЛЕМА НРАВСТВЕННОГО ИДЕАЛА В РУССКОЙ ИСТОРИОСОФИИ*

В статье рассматривается проблема нравственного идеала в русской историософии. На примере концепций выдающихся русских мыслителей П. Я. Чаадаева, В. С. Соловьева, Н. А.Бердяева исследуется взаимосвязь нравственного идеала и исторического процесса, личности и истории в христианском социокультурном и историческом пространстве. В связи с этим анализируется проблема формирования личности, ее свободы, исторического и социального прогресса, рассматривается проблема специфики российской истории и духовной культуры. Библиогр. 10 назв.

Ключевые слова: культура, философия, история, личность, народ, прогресс, теодицея.

Kuznetsov Nikita V.

MORALITY IN RUSSIAN PHILOSOPHY OF HISTORY

The article deals with the problem of the moral ideal in Russian philosophy of history. On an example of the concepts of outstanding Russian thinkers P.Y. Chaadaev, V.S. Solovyov, N.A. Berdyaev studied the relationship of the moral ideal and the historical process, personality and history in the Christian socio-cultural and historical space. In this context, the problem of the formation of personality, its freedom, historical and social progress, the problem of the peculiarity of Russian history and spiritual culture, is analyzed. The article also shows the specifics of understanding moral context of historical consciousness in the Russian philosophy of history in connection with the rationalistic conceptions of Russian philosophy, historiology of N. I. Kareev and B. N. Chicherin. Refs 10.

Keywords: culture, philosophy, history, identity, people, progress, theodicy.

Проблема нравственного идеала в истории играет важную роль в русской философии, и в ее осмыслении существовали различные подходы. В рационалистической историологии, в концепциях Т. Н. Грановского, Б. Н. Чичерина, Н. И. Кареева на первый план в понимании истории выходили универсальные критерии экономического, социально-политического и научного прогресса человечества, реализации гуманистического идеала, поиски формулы прогресса. Согласно этому подходу, история представляет собой общечеловеческий процесс, и движущей силой истории выступает творческая мысль человека. Аксиологический аспект истории, во многом связанный с нравственными оценками индивида, отходил при этом на задний план, как нечто препятствующее познанию исторического развития. Соответственно и вопрос о смысле истории также не стоял, поскольку задачей философии истории считалось познание исторических фактов, лежащих в основе объективных законов развития.

Другой подход в понимании этики истории — историософский — был реализован П. Я. Чаадаевым, В. С. Соловьевым и Н. А.Бердяевым. Для них история тесно связана с пониманием особого значения христианского идеала в развитии общества, она рассматривается как телеологическая структура, так как «достаточно развитый

Кузнецов Никита Всеволодович — доктор философских наук, профессор, Институт философии, С.-Петербургский государственный университет, Российская Федерация, 199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., 7/9; nikita 2554@ mail. ru

Kuznetsov Nikita V. — Doctor of Philosophical Sciences, Professor, Institute of philosophy of the St. Petersburg State University, 7/9, Universitetskaya nab., St. Petersburg, 199034, Russian Federation; nikita 2554@ mail. ru

* Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках проекта проведения научных исследований «Историософия социальных преобразований в России», проект № 14-03-00361а.

14

(зрелый) религиозный идеал обязательно предполагает существование сверхъестественной реальности: создавая парадоксальную ценность, она нарушает известные объективные законы, которым подчиняется естественная реальность» [1, с. 249]. Ход истории в этом случае однозначно предрешен, ее смысл и цель заранее определены, и эта определенность задается извне. Исторической фактичности историософский подход противополагает событийность исторического процесса, поиски в нем смысла. Верующая личность является субъектом исторического сознания как сознания морального. Не вырабатывая особой формулы прогресса, историософия уделяет внимание раскрытию исторического как религиозно-метафизического феномена, в котором тесно соединены субъективное и объективное, нравственное бытие человека и духовная культура народа, нации и всего человечества. В историософии также выявлена духовная диалектика исторического процесса, отражающая противоречивость нравственной природы человека. «Этика христианства исходила из принципа прощения своих врагов, что радикально отличало ее от моральных норм, основанных на талионе — возмездии за причиненный ущерб. Нравственная задача человека заключалась в "брани духовной" с плотскими страстями-грехами» [2, с. 55].

Данные особенности историософского сознания в полной мере присутствуют у П. Я. Чаадаева. В «Философических письмах» он формулирует главный предмет настоящей философии истории как «изыскание постоянных результатов и вечных последствий исторических явлений» [3, с. 130]. По его мнению, исторический процесс развертывается в контексте формирования христианской нравственной идеи: «Ничего не понимает в христианстве тот, кто не замечает его чисто исторической стороны, составляющей столь существенную часть вероучения, что в ней до некоторой степени заключается вся философия христианства, так как именно здесь обнаруживается, что оно сделало для людей и что ему предстоит сделать для них в будущем» [3, с. 34]. Согласно Чаадаеву, христианская идея раскрывается как система нравственности: «Высший Разум, выражая Свой закон на языке человека, снисходя к нашей слабой природе, предписал нам только одно: поступать с другими так, как мы желаем, чтобы поступали с нами» [3, с. 49]. Философ отмечает, что ничто не свидетельствует о постоянном и последовательном прогрессе, человек, предоставленный себе, шел всегда ко все большему падению. Только христианство заменяло «везде материальную потребность потребностью нравственной, возбуждая в области мысли великие прения, каких история не наблюдала ни в одной другой эпохе и ни в одном другом обществе...» [3, с. 40]. Чаадаев критикует понятие исторического факта, допуская целесообразность и определенную направленность самого исторического процесса, возможность его завершения-эсхатологии. По его мнению, Бог не создал время, он доверил это человеку, «мы строим образы прошлого так же, как строим образы будущего. Христианское учение рассматривает совокупность всего на основе возможного и необходимого перерождения нашего существа, и именно к этому должны быть направлены все наши усилия» [3, с. 55]. Вся история нового общества, согласно Чаадаеву, происходит на почве убеждений, интересы всегда в нем следовали за идеями, все «политические революции там были в принципе переворотами нравственного порядка» [3, с. 36]. Чаадаев отмечает, что именно конфликт борьбы добра и зла в период Средневековья способствовал формированию новой культуры. «История средних веков — в буквальном смысле слова — есть история

15

одного народа, народа христианского; это в буквальном смысле слова история человеческого духа; движение нравственной идеи — главное ее содержание» [3, с. 101]. И указывает, что только христианское общество действительно «руководимо интересами мысли и души», в этом и состоит залог усовершенствования новых народов и заключается тайна их цивилизации. Следует вывод: нравственное существо есть не что иное, как существо, созданное временем, и время должно совершить его выработку до конца.

Философ различает народы исторические и неисторические: первые отличаются от вторых тем, что они реализовали во всей полноте христианскую нравственность; и полагает, что существует некоторое тождество нравственности народа и индивида: «...народы, хотя и собирательные единицы, на самом деле существа нравственные, подобно личностям, а следовательно, один и тот же закон властвует в духовной жизни тех и других.» [3, с. 97]. Поэтому, по его мнению, необходимо заняться «домашней нравственностью народов»: народам надо знать свои недостатки и добродетели, научиться раскаиваться в своих ошибках и преступлениях, упорствовать в добре. В этом состоят главные условия их подлинной способности к самосовершенствованию. «Значение народов в человечестве определяется лишь их духовной мощью, и то внимание, которое они к себе возбуждают, зависит от их нравственного влияния в мире, а не от шума, который они производят» [3, с. 47]. Необходимо опереться на историческую критику, произвести «суд над гордостью и величием всех веков», заняться уничтожением ложных образов, которые загромождают память людей. В связи с этим и история России понимается Чаадаевым в контексте всемирной истории, где у каждого народа своя отдельная история-судьба. По его мнению, в истории России обнаруживаются три «элемента»: географический и религиозный, а также факт закрепощения сельского населения; в истоках Российского государства также присутствовало «призвание чуждой расы к управлению страной» и «продолжительное владычество татар». Необходимо, чтобы ни один нравственный элемент в российском обществе не остался без воздействия христианства, нужен «властный акт» верховной власти для преодоления крепостного права, распространения просвещения и социального прогресса. Чаадаев полагает, что в этом заключается некоторое преимущество России перед западными странами. «Мы никогда не жили под роковым давлением логики времен; никогда мы не были ввергаемы всемогущею силою в те пропасти, какие века вырывают перед народами. Воспользуемся же огромным преимуществом, в силу которого мы должны повиноваться только голосу просвещенного разума, сознательной воли» [3, с. 154].

Историософия В. С. Соловьева развивалась в рамках философии всеединства и органического метода. Он стремился найти объяснение развитию социальных процессов, на основе синтеза истории, социологии и философии осуществить всесторонний анализ духовной и культурной истории человечества. Обоснованию актуальности христианского вероучения в новых исторических условиях были посвящены сочинения «Оправдание добра», «Чтения о Богочеловечестве», «Духовные основы жизни», «История и будущность теократии», а также последняя книга — «Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории». Развернутая в этих трудах концепция, являясь отражением философских и религиозно-нравственных убеждений мыслителя, в то же время преследовала и вполне практические цели: преодоление себялюбия и эгоизма в обществе, осуществление христианских

16

идеалов в обществе. «Добро как этическое, по сути, понятие, в рамках философии всеединства, соотносится с абсолютом, который по необходимости должен исторически утвердиться» [4, с. 84]. Согласно Соловьеву, добро, или высшее благо, абсолютно сущее — образующее и направляющее начало исторического процесса. Он отмечает, что субъектом исторического развития является «действительный», хотя и собирательный организм, человечество как целое представляет собой единство, обладающее более высокой и значимой реальностью, нежели нация и государство. Процесс совершенствования человека лежит в основе процесса собирания вселенной, восхождения к всеединству: от минерального царства к растительному, от него к животному, затем наступает природно-человеческое царство, наконец, царство духовно-человеческое. В человечестве личность и общество образуют духовное единство. Личность есть полнота, но для завершения этой полноты она нуждается в обществе. Общество есть полнота, но завершение этой полноты заключено в человечестве.

Соловьев выделяет три ступени развития человечества. Первая — экономическая, начинается с семьи, где преобладают материальные потребности. Следующая — политическая: общение всех индивидуумов между собой; и самая высокая ступень — духовное общение, т. е. церковь. В трансформации социальных целей существует последовательность, проявляемая в переходе от целей природных, материальных к целям цивилизационным и далее — к духовным целям. «Исторический процесс, по словам Владимира Соловьева, есть долгий и трудный путь от зве-рочеловечества к Богочеловечеству. Неустанное, непрерывное нравственное совершенствование и есть та неисчерпаемая энергия, которая может и должна двигать все сферы человеческой деятельности — и науку, и технику, и политику» [5, с. 97]. Общественный прогресс все интенсивнее проявляет духовные и нравственные начала в государстве, праве и хозяйственной жизни. Жизнь всякого разумного общества, согласно Соловьеву, определена тремя главными условиями. Во-первых, необходимостью обеспечивать свое материальное существование — жить естественной жизнью. Во-вторых, потребностью в средствах для развития, вырабатываемой городской цивилизацией, создающей искусственную жизнь общества. И, наконец, в-третьих, стремлением к достижению высшей цели, что подразумевает существование духовной жизни. В целом в историческом прогрессе проявляется действие общего закона универсализации: первоначальное родовое единство, сохранившееся в семье, уступает свое место национальному государству, которое в последующем сменяется всемирностью. «Таким образом, это последнее, т. е. воплощение Божества, не есть что-нибудь в грубом смысле слова, т. е. нечто чуждое общему порядку бытия, а, напротив, существенно связано со всею историей мира и человечества, есть нечто подготовляемое и логически следующее из этой истории» [6, с. 89].

Особое значение для Соловьева имеет то, что процесс универсализации происходил не только в собственно обществе, но и в духовной, нравственной сфере, где появление христианства определило и формирование новой морали. К Богочеловеку направлялась вся история человечества, богочеловеческий процесс — это аскетическое преображение не одного человека, а историческое преображение всего человечества. «В философии всеединства Соловьева, которая имеет материализованные религиозно-онтологические основания, аскетика растворяется в историческом общественном процессе и даже становится характеристикой исторических этапов

17

развития человечества. Аскетизм В. С. Соловьев понимает исключительно как ограничение чувственных влечений, как стремление «к совершенной их нейтрализации отрицательными усилиями духа в воздержании» [4, с. 85-86]. До христианства неподвижна была природа человеческая, после христианства само божественное как уже воплощенное становится неподвижной основой, искомым же становится человечество, соответственное этому божественному. Историческое для Соловьева тесно связано с реализацией нравственного идеала, его этика исходит из утверждения ценности свободной личности и ее достоинства. «Принцип человеческого достоинства, или безусловное значение каждого лица, в силу чего общество определяется как внутреннее, свободное согласие всех, — вот единственная нравственная норма» [7, с. 347]. Сущность свободы заключена в добровольном выборе человеком божественной цели, по отношению к которой даже свобода играет подчиненную роль. Внутренняя свобода, т. е. добровольное и сознательное предпочтение добра злу во всем, есть главное условие всякого добра. Согласно Соловьеву, свобода не задана изначально и безусловна, она возникает в процессе постепенного совершенствования человека и его восхождения к Богу. В Боге — основа свободы и ее исток, ибо Бог свободен от всякой детерминации и в нем свобода и необходимость совпадают. Соловьев отмечает, что свобода не освобождает никого от обязанностей перед людьми, а, напротив, предполагает выполнение человеком своих социальных обязанностей. Человеческая личность самоценна, поэтому свобода одного определена свободой другого, однако человек должен относиться к другим «не как к границе своей свободы, а как к ее содержанию и объекту».

У Соловьева в понимании истории присутствует теургизм — поиск тайны истории, подлинный смысл которого скрыт за эмпирическим покровом событий, в истории существует тайна, она может быть иррациональной и мистической. Смысл истории имеет объективную и субъективную стороны. Объективный смысл истории дан в достижении единства личностей. Разрозненное их бытие — это ложное, бессмысленное положение; истинное, т. е. осмысленное, бытие они получают в единстве со всеми, ибо безусловное первоначало всякого бытия есть абсолютная целость всего сущего, т. е. Бог. «Закон мирового смысла, требующий от каждого существа солидарности со всеми другими, этот закон, который и чрез инстинкт питания, и чрез инстинкт размножения говорит органической особи: ты должна отказаться от своей отдельности и обособления, ты должна искать себя во всем — этот закон прямо противоречит эгоистическому стремлению самой особи» [6, с. 77]. Но в смысле истории существует и субъективная сторона. Человек сам по себе получает смысл своего существования, если может уяснить мировой смысл всеединства; внутреннее и свободное воссоединение каждого со всем и есть истинное осуществление мирового смысла.

Среди важных факторов исторического, т. е. нравственного, прогресса Соловьев выделяет государство, так как оно представляет собой условие преодоления человеческого эгоизма. «В государстве впервые являются солидарно действующие человеческие массы» [7, с. 467]. Государство призвано обеспечивать жизнь людей в мире относительных, а не абсолютных ценностей, оно является важнейшей формой восполнения частной жизни, «определенным образом организованной в отечестве». В связи с этим Соловьев указывает на историческую специфику возникновения различных государств. «На Востоке государство означало только господство,

18

патриархальное или основанное на завоевании. Западное же государство строится на противоборстве разных социальных сил, где каждый выставляет свое право, но эти права, сами по себе неопределенные и безграничные, а потому исключающие друг друга, могут уравновеситься только под условием общего для них предела — закона» [8, с. 220]. Согласно Соловьеву, христианская политика — искусство наилучшим образом осуществлять нравственные цели в делах народных и международных, руководящим мотивом политики должны быть не корысть и не национальное самолюбие, а долг и обязанность.

Соловьев предлагает нравственный критерий в оценке различных народов. «Высший нравственный идеал требует, чтобы мы любили всех людей, как самих себя, но так как люди не существуют вне народностей (как и народность не существует вне отдельных людей) и эта связь сделалась уже нравственною, внутреннею, а не физическою только, то прямой логический вывод отсюда есть тот, что мы должны любить все народы как свою собственную народность» [7, с. 378]. Главными религиозными интересами христианского государства являются: распространение христианства в мире, мирное сближение народов, а также устроение в каждом народе общественных отношений в соответствии с христианским идеалом. Совместные усилия церкви и государства приводят к тому, что государство, следуя христианским началам жалости и сострадания, создает материальные предпосылки для общественного развития, церковь же заботится о внутреннем духовном и нравственном исправлении человека. «Правило истинного прогресса состоит в том, чтобы государство как можно менее стесняло внутренний нравственный мир человека, предоставляя его свободному духовному действию церкви, и вместе с тем как можно вернее и шире обеспечивало внешние условия для достойного существования и совершенствования людей» [7, с. 533].

Особенности историософской методологии проявились и в концепции Н. А. Бердяева. По его мнению, главная задача, которая стоит перед современным ему человечеством, пораженным тяжкими моральными недугами и скептицизмом, состоит в восстановлении религиозного смысла жизни. Это восстановление неотделимо от познания источника мирового зла и призвано вернуть человеку его истинное призвание в мире. Необходимо вернуть человеку внутреннюю свободу, условием которой является восстановление его связи с универсальным строем божественной гармонии. Смысл истории — в возвращении творения к Творцу, в свободном воссоединении всех и всего с Богом. Эта провиденциальная цель осуществляется через посредничество Христа как воплощения (ипостаси) Святой Троицы и при активном участии человека. «Есть три стадии откровения: откровение в природе, откровение в истории и откровение эсхатологическое. Окончательно и в полноте Бог открывается лишь эсхатологически. Этому предшествует богооставленность, тоска, механизация и опустошение природы, механизация и секуляризация истории, прохождение через безбожие» [9, с. 356]. Этапы развития истории — этапы духовного развития человечества. Имеется сходство концепций Соловьева и Бердяева в понимании Богочеловечества, но существует и отличие. «В сущности, по сравнению с Бердяевым, Соловьев более равнодушен к историческим проявлениям культуры и в большей степени обращен к внутреннему религиозному чувству. Как мыслитель экзистенциалистической ориентации, Н. А. Бердяев никогда не равнодушен конкретно-историческим проявлениям духа» [10, с. 125]. Также Бердяев, в отличие от

19

Соловьева, скептически относился к идеалу христианского государства, обращая особое внимание на экзистенциально-творческую сторону истории, обусловленную активной ролью личности.

Таким образом, русская историософия обратила внимание на неоднозначность и противоречивость исторического бытия человечества, на его связь с антиномиз-мом духовной, нравственной природы человека. Эти идеи оказались созвучны современным глобальным, прежде всего социокультурным, проблемам человечества.

Литература

1. Синергетическая философия истории / под ред. В. П. Бранского, С. Д. Пожарского. Рязань: Копи-Принт, 2009. 314 с.

2. Осипов И. Д. Парадигма ответственности в европейской философии // Вестн. С.-Петерб. ун-та. Сер. 17. 2014. Вып. 2. С. 52-63.

3. Чаадаев П. Я. Избранные сочинения и письма. М.: Правда, 1991. 560 с.

4. Глазков А. П. Философия всеединства и православная аскетика: историософский аспект // Со-ловьевские исследования. 2009. Вып. 2 (22). С. 80-87.

5. Пилецкий С. Г. Теодицея Владимира Соловьева // Соловьевские исследования. 2009. Вып. 2 (22). С. 88-97

6. Соловьев В. С. Духовные основы жизни. СПб.: Магик-пресс; Марс, 1995. 145 с.

7. Соловьев В. С. Оправдание добра. Нравственная философия // Соловьев В. С. Сочинения: в 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1988. 892 с.

8. Осипов И. Д. Социальная философия В. С. Соловьева // Минувшее и непреходящее в жизни и творчестве В. С. Соловьева. Сб. статей / под ред. А. И. Бродского. СПб.: Философское общество, 2003. С. 216-231.

9. Бердяев Н. А. О назначении человека. М.: Республика, 1993. 383 с.

10. Кайтез Н. Оправдание культуры и символический обмен — на примерах трудов В. С. Соловьева и Н. А. Бердяева // Соловьевские исследования. 2009. Вып. 3 (23). С. 118-127.

Статья поступила в редакцию 21 мая 2014 г.

20